Текст книги "Талиесин"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Глава 10

Харита выбрала колесницу – менее удобную, зато более быструю. Повозки медленны и неповоротливы, и, хотя колеса подскакивали на каждом ухабе, заставляя царевну морщиться от боли, а возницу – от ее укоров, дорога так и летела. Тем не менее в Гераклий они въехали уже после заката.

Мощеные улочки были пусты, но несколько факелов еще горели у крылец побогаче, а из чисто оштукатуренной корчмы доносились взрывы пьяного смеха. Окно верхнего этажа светилось алым светом, как маяк, хотя до моря было далеко.

Возница придержал коней, и Харита с трудом – все мышцы занемели от необходимости сидеть прямо на узеньком сиденье – медленно повернула голову, чтобы заглянуть в тусклые окошки корчмы.

– Думаешь, они здесь? – спросила она.

Пирос, возница, почесал подбородок.

– Да уж скорее всего, – сказал он. – Пойду посмотрю.

Он намотал поводья на перила крыльца, соскочил с колесницы и, не оглядываясь, исчез в корчме.

Его не было так долго, что Харита уже подумывала отправиться за ним, но тут он все-таки появился.

– Их там нет, царевна, – произнес он, и ее обдало винными парами.

– Ты купался в вине или просто выпил амфору-другую?

Пирос сморгнул и уставился на нее.

– Ты оставил меня сидеть, а сам нализался этого… – она запнулась, подыскивая слово… – этой козьей мочи, которую здесь подают?

Возница бухнулся на колени.

– Если ты недовольна, царевна, мне не жить, – простонал он.

– Встань сейчас же!

– Надо было разузнать, где они, а хозяин корчмы охотнее беседует за чарочкой. А пока правишь конями, так пересыхает в горле… Я подумал…

– Немедленно встань! – строго приказала Харита. – И перестань ныть. Мог бы, по крайней мере, и мне вынести чарку.

Пирос встал, но продолжал виновато смотреть в землю.

– Ну ладно, если ты пробыл там столько, что корни успел пустить, что ты такого выведал?

– Люди Киана были в Гераклии вчера, покупали еду и вино. Потом ушли и больше не возвращались.

– Они и сейчас где-то неподалеку?

– Никто не знает. Один человек, кажется, виноградарь, сказал, что утром видел людей на дороге возле моста. Здесь на саррасской стороне есть роща, где часто назначают свидания.

– Значит, если они еще здесь, то остановились в этой роще, – сказала Харита. – Он объяснил, как туда добраться?

– Он сказал, что может нас проводить.

– Так пойди позови его.

Пирос торопливо кивнул и заспешит к дверям.

– Свои обязательства перед хозяином ты уже выполнил, – крикнула вдогонку Харита, – так что больше не пей.

Виноградарь оказался тощим и смуглым, с длинным узким носом – по его багровому цвету, различимому даже в свете факела, легко можно было угадать любителя выпивки. Харита с сомнением оглядела самозванного проводника.

– Говоришь, ты знаешь, где люди, которых я ищу? – спросила она.

– Я знаю, где они могут быть, – с мерзкой ухмылкой отвечал пьяный.

– Дойти-то сможешь? Не заблудишься?

– Может, дойду, а может, и нет. – Виноградарь позвенел пустым кошельком. Возница ткнул его локтем и что-то прошептал ему на ухо; ухмылка с лица виноградаря исчезла, и он торопливо добавил: – Конечно, дойду, царица Харита.

Пирос еще раз толкнул его под ребро.

– Тогда веди нас, – приказала Харита. – Мы теряем время.

Пирос забрался на свое место, отвязал вожжи, молодцевато щелкнул ими в воздухе. Лошади подняли головы. Виноградарь, стараясь не шататься, залез в колесницу, и они тронулись.

Найти мост не составило для них труда, даже в темноте, потому что дорога вела прямиком к нему. Пьянчуге потребовалось лишь дважды указывать направление на развилках. Мост недалеко отстоял от города, и, когда они подъехали, луна только-только вставала над окрестными холмами.

На мосту никого не было, однако в рощице, стоящей у дороги, Харита различила мерцающие походные костры.

– Вот и они, – сказала она. – Пирос, дай нашему проводнику на чарку, и пусть проваливает.

У виноградаря, получившего монетку, было такое лицо, словно его укусила оса.

– Не пеняй на нас, – сказала Харита, – ты получил свою плату, а свежий воздух замечательно прочистит тебе голову. А теперь поспеши, может, еще успеешь выпить свою чарку, пока хозяин не закрыл ставни.

Виноградарь кое-как выбрался из колесницы и, бормоча себе под нос, заспешил прочь. Пирос развернул лошадей в рощу. Под деревьями их сразу остановили часовые.

– Поворачивай, – приказал один из воинов. – Тебе тут делать нечего.

– Я Пирос, – отвечал возница, забыв про правила приличия. – Да, и царевна Харита, – поспешно добавил он, – к своему брату-царевичу и Белину Тайрнскому.

Дозорный подошел, увидел Хариту, очень прямо сидевшую на узком сиденье, поклонился и обошел колесницу сзади.

– Царевна, дозволь мне проводить тебя к твоему брату, – сказал он, подавая руку. Пирос сунулся было следом. – Отведи лошадей к коновязи. – Воин махнул рукой, показывая направление. – Найдешь там корм и воду.

Пирос развернул упряжку и повел ее между деревьями. Часовой, не говоря больше ни слова, проводил Хариту в середину рощи. Они шли по темной тропинке между кострами, озарявшими лица воинов, их глаза, устремленные на царевну, поблескивали в ночи. Тропинка вела к самому большому костру, и Харита увидела три огромных круглых шатра; внутри горели светильники, и казалось, что под лесным кровом выросли исполинские светящиеся грибы.

– Царевич Киан в левом, – сказал часовой. – Царь Белин – в правом, в среднем царевич Майлдун.

– Спасибо, – ответила она и направилась к палатке Киана. Часовой не уходил. – Что-нибудь еще?

Часовой потупил глаза, и даже в лунном свете Харита заметила, что он смущен. Сперва она думала, что он не найдет в себе сил ответить, однако он снова поднял на нее взгляд и сказал:

– Я был там… у башни. Я видел, что ты сделала. Мы все видели…

– Всякий на моем месте сделал бы то же самое.

Часовой кивнул, как будто говоря: ну да, и свинопасы летают.

– Спасибо, что помнишь. – Она вновь повернулась к шатрам. – Левый, ты говоришь?

Он снова кивнул и повел ее ко входу. Здесь стояли еще два часовых. При виде Хариты они тут же вытянулись в струнку.

– Царевна к царевичу Киану, – объявил провожатый, как будто они еще не догадались.

Один из часовых нырнул в шатер. В следующее мгновение полог откинулся и появился Киан.

– Харита, что ты тут делаешь? Заходи скорее.

В теплой и светлой палатке усталость Хариты, так долго сдерживаемая, навалилась с непреодолимой силой. Она уцепилась за шест и поникла, закрыв глаза.

– …совершенно напрасно, – говорил Киан. – Я еще у сторожевой башни сказал тебе, что… – Он обернулся к ней и осекся. – Клянусь рогами Кибелы, Харита, ты белее молока! Сядь сюда. Вот… – Он хотел поддержать ее и усадить в кресло.

– Нет! – Она отпустила шест, открыла глаза и медленно выпрямилась. – Я справлюсь.

Киан смотрел на нее с растущей тревогой в темных глазах.

– Тебе больно, Харита. Я пошлю за жрецом… – Он шагнул к пологу.

– Нет… нет, спасибо, Киан. Сейчас пройдет. Аннуби дал мне лекарства перед отъездом. Я немного устала с дороги, но скоро приду в себя.

Царевич нахмурился.

– Очень неразумно было приезжать. Тебе надо быть дома в постели.

– Дома? Что за слою ты выбрал! По-твоему, у меня есть дом? И где он? На бычьей арене?

– Ты знаешь, о чем я. – Он упер кулаки в бока, потом помягчел и шагнул к сестре. – Зачем ты приехала?

– Белин еще не спит?

– Нет, несколько минут назад я у него был. Послать за ним?

– Мы сами к нему пойдем.

Опираясь на руку брата, Харита с трудом преодолела несколько ярдов между шатрами. Киан кивнул часовому, и их тут же впустили. Сразу за пологом стояла ширма из драгоценного дерева, сквозь ажурное кружево резьбы сочился свет, создавая иллюзию звездного неба. Рядом курился в кадильнице благовонный фимиам, и голубоватый дым облаком висел под сводом шатра.

Прежде чем шагнуть за ширму, Харита собралась с духом и выпрямилась. Белин стоял у маленького столика. В руке у него был графин с вином, и он наливал себе в кубок. Лицо его осунулось, в глазах читалась бесконечная усталость.

– А, Киан, хочешь… – Тут его взгляд остановился на Харите.

– Здравствуй, дядя Белин, – сказала девушка.

Он узнал ее и расцвел от радости.

– Харита! Харита, солнышко мое, дай-ка на тебя взглянуть! Сколько лет, сколько зим! Последний раз я тебя видел… ой, да только посмотрите на эту красавицу! – Он поставил кубок и торопливо обошел стол, чтобы заключить ее в объятия.

Харита сморщилась от боли.

– Дядя Белин, – выговорила она, не разжимая зубов, – я тоже рада тебя видеть.

Он с тревогой отступил, торопливо взглянул на Киана.

– Я тебя сдавил. Садись скорее. Сюда… – Он придвинул трехногий походный стул (пол в его палатке был застлан ковром). – Садись.

Харита медленно-медленно опустилась на предложенное сиденье.

– Вина, – сказал Белин. – Киан, принеси еще стулья. – Он шагнул к столу налить еще два кубка, и Харита увидела у него на виске уходящий наверх шрам; волосы на его продолжении серебрились, веко было чуть скошено. Киан пододвинул стулья, и Белин протянул гостям кубки: – Твой брат рассказал про твой подвиг в сторожевой башне. Я потрясен, да и не только я.

– Да, я заставила их поплясать, – признала Харита. Она отпила глоток, потом еще и еще.

– Да уж, – заметил Киан. – А знаешь ли ты, что в войсках только о тебе и говорят? Тебя считают богиней.

– Видели бы они эту богиню, – фыркнула Харита, поднося руку к опухшему лицу. Она снова отхлебнула вина и осторожно откинулась на спинку стула. – Богиню с переломанным хребтом.

– Как хочешь, а это правда, – сказал Белин. – Даже мои ребята об этом толкуют, а их там и вовсе не было. – Он допил вино и отодвинул кубок. – И зачем ты здесь, когда тебе надо лежать в постели?

Она отвечала напрямик:

– Я хочу, чтобы вы покончили с этой дурацкой войной.

– Что-что? – Белин поднял брови и взглянул на Киана. – Сейчас, когда благодаря тебе мы добились преимущества впервые с тех пор, как Аваллах… короче, впервые за долгое время? Почему мы должны сдаться на милость Сейтенина?

– Я не говорю сдаться, – сказала Харита. – Я говорю, прекратить войну.

– Киан, ты понимаешь, что она плетет?

– В общих чертах, – сознался он. – Послушай, Харита, не думаешь же ты…

Она не дала ему договорить и продолжала, обращаясь к Белину:

– Неважно, кто берет верх. Нечто произойдет очень скоро, и надо успеть подготовиться.

– Ты об этом пророчестве – о грядущем бедствии?

– Да.

– Тогда ты городишь чепуху, Харита, – сказал он. – Я уж который год слышу такие байки.

– Это не байки, – твердо сказала Харита. – Не могу объяснить, откуда я знаю, но я действительно знаю, что так будет. Времени осталось мало.

Белин откинулся на стуле, глядя на нее со смесью жалости и огорчения.

– Однако я не прошу вас поверить моим словам, – продолжала она. – Я не могу доказать то, во что верю. Я приехала просить о…

В этот миг зашуршал полог, и за ширмой показалась высокая, широкоплечая фигура Майлдуна. Юноша вошел и уставился на сидящих припухшими от сна глазами.

– Харита! Сестренка, так это и вправду ты! Я спал, и мне вроде бы послышался…

– Майлдун, – сказала Харита, медленно вставая. – Как я рада тебя видеть.

Он одним прыжком очутился рядом с ней и сгреб ее в охапку. Она скривилась от боли и вскрикнула.

– Она ранена! – громко предупредил Киан.

Майлдун тут же опустил ее на пол.

– Так это правда, что болтают? – Он в изумлении взглянул на сестру. – Киан говорит, ты их спасла. А здесь ты как очутилась? Надолго к нам?

– Если ты немного помолчишь, мы услышим, зачем она к нам и надолго ли. Когда ты ворвался, она как раз начала рассказывать.

– Насчет какой-то просьбы, – добавил Белин.

– Просьбы? – переспросил Майлдун, усаживаясь на пол. – Что ты хочешь попросить?

– Корабли, – просто отвечала Харита. – Нам понадобятся корабли.

– У нас нет кораблей, – заметил Белин.

– У нас нет, а у Сейтенина есть, – вмешался Майлдун. – У него, кроме кораблей, ничего и не осталось.

– Так надо их отбить.

Белин расхохотался.

– Так-таки и отбить?

– Ты хоть представляешь себе, что это такое? – спросил Киан. – Проще зайти во дворец и связать самого Сейтенина.

– Погоди. Киан, способ есть. – Майлдун подался вперед. – Харита, это как раз то, что я пытаюсь им предложить.

– Ладно, предлагай, – сказала она. – Мы слушаем.

– Мы шлем послание – спешное послание от Белина к Мейрхиону, в котором сообщаем, что, по нашему мнению, Сейтенин обречен…

– Что соответствует истине, – заметил Белин.

Киан насмешливо надул щеки, Белин сделал вид, будто не замечает.

– Мы сообщаем Мейрхиону, будто намерены раз и навсегда добить Сейтенина, но нам нужны люди – очень много людей. Пусть Мейрхион собирает людей, а мы будем в течение недели дожидаться их с теперешним нашим войском в… ну, называем место, куда так просто не доберешься.

Киан допил вино, с отвращением отодвинул кубок.

– И даем Сейтенину перехватить гонца? Ты шутишь. Да он никогда в жизни…

Белин остановил его взмахом руки.

– Привлекательная наживка, да? Но где западня?

– Положим, Сейтенин одновременно получит спешное послание от Нестора – он-де заметил передвижение войск в том месте, где мы якобы должны ждать, и рассчитывает отрезать нам путь раньше, чем мы нанесем удар. Пусть Нестор напишет, что у него наготове три тысячи человек, но…

– Что «но»? – спросила Харита заинтригованно.

– Но он боится не поспеть.

– Ясно, – ответил Белин.

– А мне нет, – произнес Киан. – Какое Сейтенину дело…

Белин снова махнул на него рукой.

– В этом-то и самая хитрость, – сказал он. – Мы лишь подталкиваем Сейтенина к решению, и пусть он сам себя перемудрит.

– Пошлет ли он корабли? – спросила Харита.

– Вполне вероятно, на его взгляд, это будет самый удачный выход из тупика, – отвечал Белин. – Военная удача ему изменила. Нестор будет требовать от него более дерзких вылазок. Сейчас он сидит у себя, зализывает раны и считает потери, гадая, что скажет Нестор, узнав, что засада обнаружена и войско перебито. И вот ему подворачивается случай вернуть расположение союзника, а может, и одержать решительную победу без всякого риска для себя.

– Решится ли он? – Киан вскочил и крепко вцепился руками в спинку стула.

– Решился бы ты на его месте? – Белин тоже встал, подошел к столу, налил еще вина и одним глотком осушил кубок. Похоже, они с Кланом пришли в такое возбуждение, что начисто забыли про Хариту и Майлдуна.

– Будь я Сейтенином, я бы отрядил корабли и молился всем богам земным и небесным, чтобы они поспели вовремя. Он пошлет их, и будет днем и ночью приносить жертвы, молясь о попутном ветре. Ведь, по его сведениям, мы пробудем там всего неделю, а сухопутным путем в этот срок не поспеть.

– А морем куда быстрее! – воскликнул Киан.

– Это будет единственная его надежда.

– Он решится.

– Лишь глупец не решился бы на его месте.

Они замолчали и переглянулись.

– Как мы захватим корабли? – спросил Киан.

– Да, и что будем с ними делать? – подхватил Белин.

Оба повернулись к Харите.

– Отдадите их мне, – отвечала она.

– Чтоб ты смогла уплыть, когда разразится бедствие? – поддразнил Киан.

– Какое бедствие? – переспросил Майлдун.

– Вот именно, – подтвердила она. – Вы сами говорите, Сейтенин проигрывает войну. Корабли – все, что у него осталось. Потеряв их, он будет вынужден признать, что разбит наголову.

– Но Нестор…

– Лишившись союзника, он уже не захочет вторгаться в наши пределы и начнет укреплять свои.

– Он никогда не запросит мира, – сказал Киан.

– Ну и что? – с жаром воскликнула Харита. – Какая разница, что они будут делать?! Пусть хоть разделят между собой все Девять царств, им недолго останется торжествовать. – Она сурово обвела взглядом брата и дядю. – Если я ошибаюсь, что вы теряете? Немного своего времени. А если я права, что выигрываете? Так или иначе, вы получите корабли Сейтенина и одержите великую – быть может, даже решающую – победу.

Белин взглянул на Майлдуна, потом на Хариту.

– Ладно, попробуем, – сказал он, качая головой. – Однако, клянусь рогами Кибелы, когда ты вошла, ты понятия не имела, что нам сказать.

– Вероятно, ты прав, дядя. Детали я предоставляю тебе, – великодушно произнесла Харита. – Главное, отдайте мне корабли, как раздобудете. – Она медленно, с усилием поднялась. – Я возвращаюсь во дворец.

– Сейчас? Среди ночи? – удивился Киан.

– Сейчас. Среди ночи. – Она отмахнулась от предложенной руки. – Я хочу быстрее добраться до дворца.

– Уже поздно, Харита. Останься, – сказал Майлдун.

Белин подошел поближе.

– Отдохни хоть несколько часов. Тронешься на рассвете. Я дам тебе охрану.

– Не надо.

– Я настаиваю. Располагай моей лежанкой – любой из наших лежанок. – Он положил руки на плечи племянникам. – Мы с твоими братьями будем трудиться всю ночь.

Глава 11

Палаты росли на удивление быстро. Через неделю после возвращения дружины тишина и покой отошли в область воспоминаний.

Каждое утро на заре распахивались ворота каера, десятки мужчин с блестящими топорами уходили в лес, и вскоре лошади уже волокли первые бревна. Так продолжалось до темноты. Сто пар рук рубили деревья, обтесывали, таскали бревна из ближайшего леса, прилаживали на место, приколачивали, стягивали сыромятными ремнями – и прочные стены с каждым днем вздымались все выше.

Для кузнечных работ Эльфин переманил к себе кузнеца, пообещав ему несколько телок и землю под кузницу у самой реки. С раннего утра до позднего вечера по лесу разносились удары молота о наковальню, которому вторили топоры лесорубов. Тех, кто не был занят на строительстве, поставили расширять сам каер – засыпать часть старого рва и копать новый подальше, чтобы перенести внешнюю стену.

И над всей этой кипучей работой, пронизывая ее, наполняя и сдабривая, плыл аромат жареного мяса и печеного хлеба: это женщины вращали вертела и топили печи, стараясь насытить вечно голодных строителей. Мешки яблок, горы мяса, груды хлеба, целые круги сыра мгновенно исчезали со стола, вслед им рекой лились пиво и медовая брага.

Среди шума и суеты щедро рассыпался переливчатый, словно роса или яркие камешки-самоцветы, звонкий ребячий смех. Непомерность задачи, величие замыслов заворожило самых юных обитателей Каердиви, и они восторженно визжали, глядя на творящиеся перед ними чудеса. Под неумолчный радостный гомон работа спорилась веселее, и нередко можно было видеть, как строитель, склонившись над ребенком, поддерживает крохотную ручонку, направляя лопату или топор. Как ни тяжел был труд, порою казалось, что под смех и прибаутки стены сами растут из земли, словно по волшебству.

Талиесин был очарован не меньше остальных. Он ухитрялся поспеть везде: увертывался от балок, взмывающих ввысь, катался верхом на бревнах, запускал пятерню в котел, чтобы выудить кусок мяса, хватал яблоко из мешка или ломоть сыра, украдкой заглядывал в избушку у реки, где гудели мехи, алое зарево плясало на стенах и пот блестел на лбу кузнеца – потомка Гофаннона, бога яростного горнила, – а то и вместе с другими мальчишками бегал в лес, носил лесорубам воду и пиво…

Дни стояли погожие, и, хоть работать приходилось от темна до темна, жители Каердиви не сетовали. Эльфин повсюду был первым: частенько голый по пояс, как и остальные работники, взмокший, с заплетенными в тугую косу волосами восседал он на бревне, прибивая его на место. Таким и застал его Хафган однажды днем, через несколько недель после отъезда Кормаха.

– Здрав будь, Хафган, хеног Гвинедда! – крикнул Эльфин. Осень выдалась теплая и ясная, небесная синь радовала глаз. Он оторвался от работы, чтобы обвести взглядом строительство, и рукой утер со лба пот. В глазах его светилась гордость. – Что думаешь, бард? Подержится вёдро, пока подведем под крышу?

– Подержится, господин, – отвечал друид, бросая испытующий взгляд на небо.

– Тогда, клянусь Ллеу, мы закончим до Самайна.

– Думаю, закончите. – Хафган постоял, глядя на Эльфина из-под руки.

– Что-то еще, Хафган? – спросил король.

– Надо поговорить.

Эльфин кивнул и отложил молоток Он спустился по деревянной лесенке и подошел к друиду.

– Что такое?

– Кормах умер. Я должен его похоронить.

Эльфин кивнул.

– Ясно. Иди, конечно.

– Я хотел бы взять с собой Талиесина.

Эльфин потянул себя за ус.

– А без него нельзя?

Хафган пожал плечами.

– Ему было бы полезно.

– Надолго это?

– Дня на два, на три.

– Думаю, – протянул Эльфин, – вреда не будет.

Хафган молча ждал, что решит король.

– Ладно, хочешь, бери, – объявил Эльфин и Собрался лезть обратно. – Матери его я скажу.

– Спасибо тебе, владыка, – с поклоном отвечал Хафган.

Эльфин заметил поклон и вновь обернулся к барду.

– Спасибо тебе, Хафган.

– За что?

– За то, что оказываешь мне почет.

– Да я и прежде, вроде, тебя не унижал.

– Ты отлично знаешь мне цену и вместе с тем ни разу не принизил меня. За это я тебе благодарен. И еще. Я знаю, ты можешь взять Талиесина, куда пожелаешь, тем не менее ты пришел и спросил моего разрешения. За это тоже спасибо.

– Владыка Эльфин, я ни разу не принизил тебя как раз потому, что знаю тебе цену. Что до другого – как могу я взять то, что мне не принадлежит. – Он коснулся лба тыльной стороной ладони. – Не страшись испытаний, ибо ты овладел своей силой и своей слабостью. Ты будешь жить долго, о король, и тебя будут помнить за доброту и мудрость.

– Льстишь, Хафган? – смущенно улыбнулся Эльфин.

– Говорю правду, – отвечал друид.

Хафган, Талиесин и Блез вышли на следующий день. В другое время Талиесин обрадовался бы перемене места, но сейчас это значило пропустить несколько дней строительства, и ему было обидно. Вслух он ничего не сказал, но Хафган приметил, как он сутулится и волочит ноги. Друид сразу сообразил, отчего это, однако промолчал. Разочарования, даже пустяковые – часть жизни, пусть учится с ними справляться.

– Какого цвета лето? – спросил через некоторое время Блез.

Они шли по знакомой лесной стежке на северо-запад в Долгеллау, где им предстояло вместе с другими друидами нести тело Кормаха в кромлех на холме за Гарт Греггином. Все трое шагали быстро. Хафган опирался на новый рябиновый посох, Блез – на посох из вяза, Талиесин нетерпеливо сбивал нависшие над тропой ветки легким ивовым посошком.

– Что? – обернулся на вопрос Талиесин.

– Летняя пора, – повторил Блез. – Какого она цвета?

Мальчик на мгновение задумался.

– Ммм… Золотая! – победно объявил он.

– Ты хочешь сказать, зеленая? Золотая, на мой взгляд, осень.

– Нет, – отвечал Талиесин. – Осень – серая.

– Серая? – Блез в изумлении покачал головой. – Ну ты скажешь! А, Хафган?

Друид не ответил.

– Какого цвета весна, Талиесин?

– Белая.

– А зима?

– Зима – черная.

Блез рассмеялся.

– Ты заметил, что в твоем мире цвет есть только у лета?

– Конечно, – без колебаний отвечал мальчик, помахивая ивовым прутиком. – Вот почему я буду королем лета, и мое царство будет летней страной. В мое правление не будет ни весны, ни зимы, ни осени.

– Только лето? – Блез вдруг посерьезнел. Он уловил печаль в голосе Талиесина, и смех его сразу оборвался.

– Только лето. Не будет тьмы и смерти, а только много-много всего хорошего. – Талиесин замолк и больше ничего не сказал. Все трое шагали в молчании, прислушиваясь к лесным голосам.

К полудню были в Долгеллау. Деревня раскинулась в неглубокой лесистой лощине у холодного чистого ручья. Жители ее не построили ни ворот, ни стен, ни насыпного вала, полагаясь на укромность места и мощь соседей. Они тепло приветствовали гостей. Много лет Кормах был их бардом, советчиком, прорицателем и врачом. Глава рода увидел посох Хафгана и заспешил навстречу.

– Мы приготовили погребальные носилки, – сказал он. – Бард велел сделать их из молодого боярышника.

Хафган кивнул.

– Так он хотел. Мы сделали все, что он пожелал, и жалеем, что не могли сделать больше.

– Уверен, вы постарались от души, – ответствовал Хафган. – Сейчас мы его повезем. Вы, если хотите, можете нас сопровождать.

– Вам понадобятся лошади?

– Нет, мы его понесем.

– Как желаете.

Они двинулись по деревне под пристальными взглядами местных жителей.

– Чего на нас так таращатся? – наклонившись к Хафгану, шепотом полюбопытствовал Блез.

– Они смотрят на Талиесина, – отвечал Хафган.

Мальчик, впрочем, похоже, не замечая всеобщего внимания и шел, вскинув голову, глядя прямо перед собой.

«Да, – думал Хафган, – ты будешь королем лета, и в твое правление не будет ни холода, ни тьмы. Однако лето быстротечно на Острове Могущественного, и зиму нельзя сдерживать вечно. Всему свое время года. И все же, малыш, пусть сияет свет, и, пока он горит, пусть звездопадом разгонит алчную ночь».

Они подошли к маленькой, крытой соломой избушке на дальнем конце деревни. На пороге сидели три друида в синих одеждах, рядом лежали пустые носилки, устланные еловой и можжевеловой хвоей. При виде Хафгана все трое встали.

Хафган приветствовал их поименно:

– Келлан, Инаок. Селив, все ли здесь в порядке?

Селив отвечал:

– Все. Тело готово к погребению, я отправил остальных дожидаться нас в роще.

– Хорошо, – сказал Хафган. Он наклонился и прошел под оленью шкуру, заменявшую дверь. Потом, приподняв полог, он позвал Блеза и Талиесина войти.

Талиесин увидел одно большое помещение без окон. Свет попадал сюда через круглую дыру в потолке, через нее же выходил дым от очага. На камышовой лежанке покоилось тело Кормаха, руки его были сложены на груди. Две свечи – одна в головах, другая в ногах усопшего – бросали на беленые стены неверные желтоватые отблески.

Талиесин ошеломленно глядел на тело. Это был не Кормах. Да, когда-то эта оболочка принадлежала верховному друиду – черты остались прежними, – но было ясно, что сам Кормах бесследно исчез. Дух, оживлявший тело, отлетел, а то, что осталось лежать на земле, оказалось вдруг до ужаса хрупким и несущественным – послевкусие, слабое напоминание об ушедшем человеке.

– Его нет, – прошептал Талиесин. Ой нечасто видел покойников и сейчас понизит голос, как у постели больного. – Кормаха нет.

– Да, – согласился Хафган. – Он давно в пути.

Он тронул Блеза рукой и стал в головах лежанки, Блез занял место в ногах.

Хафган произнес несколько слов на тайном языке друидов и взялся за голову умершего. Блез повторил за ним и положил ладони на холодные, застывшие ноги. Затем они произнесли то же самое хором и подняли тело. Если им и потребовалось усилие, Талиесин этого не заметил: ему показалось, что от их прикосновений тело само всплыло над лежанкой.

Друиды развернулись, чтобы пройти в дверь.

– Талиесин, придержи шкуру, – скомандовал Хафган, – и не забудь его посох.

Мальчик очнулся, бросился к дверям, откинул входную завесу. Хафган с Блезом вышли, неся тело. Носилки стояли наготове, и невесомого покойника переложили на них.

Талиесин юркнул обратно в избушку, нашел рядом с лежанкой посох, схватил его и присоединился к Блезу и остальным друидам, которые уже накрывали тело еловым лапником. Открытой осталась одна голова, которую Хафган по-прежнему держал в ладонях. Вчетвером друиды взялись за носилки и подняли зеленую гору. Она оторвалась от земли легко, как плывущий по ветру пух.

– Возьми посох, Талиесин, – распорядился Хафган. – Подними его перед избушкой.

Двумя руками мальчик поднял посох как можно выше. Хафган что-то сказал на таинственном языке, замолк, повторил то же самое второй раз, потом третий. Через несколько мгновений дымок потянулся из отверстия в крыше и из-под шкуры на двери. Талиесин держал посох и смотрел, как алые языки пробиваются сквозь плетеные стены. Пожар привлек внимание сельчан, которые собрались и молча наблюдали, как пламя охватывает избушку. Вскоре соломенная кровля занялась и рухнула внутрь.

Друиды развернули носилки и пошли через Долгеллау. Впереди шествовал Талиесин с посохом Кормаха. Они вброд перешли ручей и направились по дорожке, ведущей через лес в холмы. Многие жители деревни следовали за ними, так что получилась довольно впечатляющая процессия.

Шли не спеша, однако даже не заметили, как добрались до Гарт Греггина. Талиесину казалось, что они просто вышли из леса и сразу очутились здесь, по другую сторону холма, у ручья под священной рощей. Друиды поднялись в ее сень, где уже ждали собратья. Сородичи Кормаха остались на почтительном отдалении.

Носилки внесли в рощу и поставили на два камня в ее середине. Друиды собрались вокруг, каждый держал в руке ветку. Хафган поднял руки к плечам, выставил ладони и заговорил на тайном языке. Потом, опустив руки, произнес на обычном:

– Братья, наш глава начал свое путешествие в Мир Иной. Что мы отправим с ним?

Первый друид выступил вперед, поднял свою ветвь и сказал:

– От меня ольха-Прародительница для уверенности в себе. – С этими словами он прислонил ветку к носилкам, поверх лапника, и отступил назад.

– От меня кизил, – произнес следующий, – Сильный товарищ для сострадания.

– От меня береза-Мечтательница для высоты помыслов, – возгласил третий, кладя ветку на лапник.

– От меня лещина, Семя познания, – молвил четвертый, – для понимания.

– От меня вяз, Великий податель, для щедрости. – И еще одна ветвь легла на носилки.

– От меня каштан, Княжич гордый, для царственной поступи.

– От меня ясень, Верное сердце, для честности.

– От меня рябина, Владычица гор, для справедливости.

– От меня терновник, Неуязвимый воин, для проницательности.

– От меня яблоня, Дар Гвидиона, для почитания.

– От меня дуб, Могучий монарх, для милости.

Они шли по кругу, каждый друид называл свой дар и клал его на носилки. Талиесин смотрел, как зачарованный, вслушивался в слова и жалел, что у него нет своей ветки. Он оглядел рощу и увидел куст шиповника. На колких ветках еще розовели несколько поздних цветков. Положив посох, он подбежал к кусту, ухватился за побег ближе к корню, где шипов было поменьше, и с силой потянул. У земли хрустнуло, побег оторвался.

Талиесин подбежал к носилкам, когда последний друид клал свое приношение. Хафган набрал в грудь воздуха и открыл рот, но не успел заговорить. Талиесин выступил вперед и сказал:

– От меня шиповник, Лесной ворожей, для чести. – И он положил цветущую ветку рядом с остальными, образовавшими вокруг носилок лиственный шатер.

Хафган улыбнулся и сказал:

– Братья, освободим тело нашего друга от земных обязанностей.

Каждый друид нагнулся, взялся одной рукой за ветку, которую сам перед тем положил, другой – за носилки, и все тронулись между деревьями к кромлеху, расположенному на кургане за рощей.

Кромлех представлял собой круг из врытых стоймя камней. Посередине высился дольмен – три стоячих камня, а на них – плоская каменная плита. Носилки поставили на плиту, вокруг разложили ветки, снова накрыв ими тело. Хафган воздел руки, что-то проговорил на тайном наречии, потом сказал:

– Прощай, друг нашего брата, ты волен идти своим путем. – Он встал на колени и приложил ладони к земле. – Великая Матерь, возвращаем тебе твое порождение. Будь к нему добра, ибо оно хорошо служило своему хозяину.