Текст книги "Талиесин"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Эльфин сердито молчал.

– Чего он от меня хочет? – начал он, потом взорвался: – Я делаю, что он говорит, а когда мне это удается, он говорит, что я возгордился. Чего он хочет?

– Думаю, – отвечала Ронвен, тщательно подбирая слова, – он хочет, чтобы ты стал лучшим королем в истории нашего народа. Может быть, лучшим в этой стране. Если он тебя укоряет, то лишь затем, чтобы ты не забыл добытое столь дорогой ценой.

Эльфин на мгновение задумался, потом широко улыбнулся.

– С такой мудрой женой и таким настойчивым бардом мне, похоже, не остается иного выбора. Простым я был, простым и останусь до конца моих дней. – Он крепко сжал ее руку. – Однако, моя госпожа, сегодня в твоих объятьях я чувствовал себя величайшим из смертных.

– Так будет всегда, – отвечала Ронвен. Глаза ее сияли. – У тебя будет лишь одна жена, Эльфин ап Гвиддно. Я намерена удержать за собой это место.

Они прошли по длинной насыпи через ворота и увидели первых из Эльфиновых людей. Они стояли возле дуба – шесть коренастых юношей из Талибота – и держали в поводу коней – быстрых, неутомимых местных пони. При виде Эльфина юноши опустились на одно колено.

– Они еще совсем мальчишки, – заметила Ронвен.

– Да, но к Самайну они станут мужами. – С этими словами Эльфин зашагал к ним, протягивая руки. – Встаньте, кимброги! – воскликнул он, поднимая ближайшего с колен. – Вы еще не воины, да и я пока не ваш король. Мы соотечественники, а не римляне, и не ползаем друг перед другом на брюхе.

Юноши, похоже, были смущены, но заулыбались и поздоровались со своим таким простым и доступным повелителем и его женой, на которую смотрели с явным восхищением.

– Вы – первые в моей дружине, – сказал Эльфин, – и ваше рвение делает вам честь. Сегодня вы будете есть за моим столом, а завтра мы приготовимся встречать остальных. Идемте, друзья, поднимем кубки, споем песню-другую. В ближайшие недели нам будет не до песен.

В следующие два дня Каердиви стал напоминать воинский лагерь. Люди и кони прибывали со всего Гвинедда. Когда все собрались, Эльфин приказал устроить пир. В центре каера вырыли яму и зажарили двух оленей. В ту ночь они пировали и веселились, распевая юными голосами берущие за душу песни кимров.

Эльфин и Ронвен ушли с пира и легли вместе в своем новом доме – в первый раз с его постройки и в последний перед расставанием. После любовных утех они лежали в объятиях друг друга и слушали песни, разносящиеся по ветру.

– Я буду каждый день приносить жертвы Ллеу и Эпоне, чтобы ты вернулся цел.

– М-м-м, – сонно пробормотал Эльфин, – спокойной ночи, госпожа моя.

Ронвен тесно прижалась к нему.

– Спокойной ночи, мой господин.

Она долго лежала, слушая, как ровно он дышит во сне. Мягкая тишина ночи накрыла их, словно теплым крылом, и Ронвен наконец погрузилась в мирную дремоту.

Сто двадцать пять человек выехали следующим утром с Эльфином во главе. Гвиддно и Ронвен с маленьким Талиесином на руках стояли в воротах, окруженные жителями каера. Они провожали дружину. Длинная колонна всадников исчезла из виду, провожавшие вернулись к обычным дневным заботам.

Ронвен ненадолго задержалась у ворот.

– Видишь, как они едут, Талиесин? – прошептала она, прижимая его головку к своей щеке. Младенец пускал пузыри и тянулся ручонкой. – Они вернутся нескоро и сильно переменившимися.

Обернувшись, она увидела, что на нее смотрят Медхир, Эйтне и несколько других женщин.

– Теперь начинается женский труд, – сказала Медхир. – Самый тяжелый труд: ожидание.

Остальные согласно закивали и зацокали языками.

– Я легко стерплю ожидание, – сказала Ронвен, – зная, что эти смелые люди ради нас переносят куда большие тяготы.

– Это ты сейчас так говоришь, – отвечала Медхир, слегка задетая ее словами. – Однако дай срок, и ты узнаешь, как тоскливо оставленной жене.

Женщины снова закивали.

– Слушай ее, Ронвен, – воскликнула Эйтне, – она знает, что говорит.

Ронвен обернулась к женщинам. В глазах ее вспыхнул огонь.

– А вы послушайте меня, вы все! Когда Эльфин вернется, он найдет свой дом прибранным, дела в порядке, жену веселой и ласковой. Никогда мой господин не услышит от меня и слова укоризны.

Она повернулась и быстро пошла через каер, высоко подняв голову. Несколько молодых женщин, тоже проводивших мужей, последовали за ней. Вместе они принялись готовиться к возвращению своих любимых.

Глава 16

Тело Верховного царя отнесли во внутреннее помещение храма, где жрецы шесть дней и шесть ночей готовили его к погребению в соответствии со сложным древним обрядом. Еще через три дня состоялись умеренно торжественные похороны. Присутствовали оставшиеся цари. Все они несли на лицах приличествующую случаю скорбь, все хвалили усопшего в умело составленных, рассчитанных речах. Если кто-нибудь кроме Верховной царицы искренне горевал о Керемоне, то умело скрывал это.

Сейтенина звали срочные дела, и он покинул Посейдонис на следующее утро после похорон. Аваллах и другие цари задержались еще на несколько дней – исключительно ради приличия. Вопрос о наследовании был решен, соболезнования вдове выражены, официальные дела улажены.

А вот для Хариты эти лишние дни оказались подарком – так как делать было больше нечего, ей позволили сколько угодно бродить с братьями по городу. Они посмотрели храм Солнца с его подземными бычьими аренами и башнями для астрономических наблюдений; великолепную гавань, где из воды вставал бронзовый Посейдон, вооруженный золотым трезубцем, в сопровождении буйной стаи синих дельфинов; царскую библиотеку, в которой хранились тысячи томов на всех известных языках мира; огромную ярмарочную площадь с фонтаном-сфинксом; пещеру со священным горячим источником в горах и многое другое.

Когда подошел наконец день отправления, Харита неохотно уселась в повозку рядом с матерью. Она сидела насупясь, покуда процессия проезжала по Церемониальному пути и далее по мостам через три городских кольца. На улице Портиков Брисеида повернулась к дочери и сказала:

– Не горюй, Харита, ты еще здесь побываешь.

«Да, – подумала она, – я еще здесь побываю. Этот город будет моим». Она больше не оглядывалась, но смотрела вперед на дорогу, по которой однажды вернется.

Следующий день был похож на предыдущий, как если бы та же рука достала его из того же колодца: диск Бела взошел и закатился, люди спали под звездными, безоблачными небесами, а белая дорога медленно скользила из-под колес.

Как-то утром в начале второй недели пути длинная вереница повозок въехала в темную чащу на дальнем краю земель царя Сейтенина. Радуясь возможности скрыться от палящего солнца, Аваллах разрешил после обеда немного отдохнуть в тенистой прохладе. Они с царицей прилегли, остальные последовали их примеру – устроились под лиственной сенью и погрузились в глубокую полуденную дремоту.

Харите спать не хотелось, и она побрела по тропинке, собирая цветы и напевая песенку, которая сложилась у нее в ночь после жертвоприношения. Голосок ее серебряной капелью звенел в лесной чаще.

Она не поняла, как далеко отошла от лагеря, пока не услышала далекие крики и не догадалась, что кого-то выслали ее искать. Она тут же повернула и побежала назад по извилистой тропинке, надеясь сократить расстояние прежде, чем ее найдут.

Вскоре она услышала еще крики – резкие, испуганные. Она бросила цветы и побежала быстрее. Ржали лошади. Звенели мечи. В чем дело? Что там такое? Через несколько минут, задыхаясь – сердце, казалось, выскочит из груди, – Харита выбежала на место привала.

Немыслимый ужас предстал ее глазам: люди, пошатываясь, брели с разрубленными головами или сидели, потрясенно глядя на кровавые обрубки, оставшиеся от рук или ног. Многие лежали на мокрой от крови земле, уставясь в безоблачное небо, с пронзенными стрелами горлом или грудью.

Ни Аваллаха, ни Брисеиды, ни братьев она не видела. Харита с воплем кинулась на место страшной трагедии, ужас холодными пальцами стиснул ей сердце. Она бегала среди мертвых и умирающих, зовя близких срывающимся от отчаяния голосом.

Она споткнулась обо что-то и упала ничком на обезглавленное тело царской прислужницы, Илеаны. Вскочила, побежала дальше с криком:

– Мама! Мама! Где ты?!

Повозка все так же стояла возле дороги. Одна лошадь вырвалась из упряжки, другая лежала на боку, тяжело дыша, из брюха ее торчали четыре стрелы. Харита подбежала к повозке. Царица Брисеида лежала на земле рядом с задним колесом. Длинная алая полоса шла через ее горло и еще одна – по запястью руки, которой она пыталась заслониться.

Лицо Брисеиды покрывала восковая предсмертная бледность, незрячий взор устремился в голубое ничто, такое же пустое, как смотрящие в него глаза. Повсюду была кровь, много крови… Она омочила землю под головой царицы, залила кожу и порванную одежду и продолжала хлестать из ужасной раны.

– Мама, – прошептала Харита. – Ой, мама…

Брисеида повела глазами, но они оставались пустыми и затуманенными.

– Харита, – хрипло произнесла она. В уголке ее рта появились алые пузыри. – Я… не вижу тебя, Харита…

– Я здесь, мама.

– Харита… ты меня слышишь?

– Да… слышу, – сказала девушка и, наклонившись, взяла материнское лицо в ладони. – Я здесь. Мы вне опасности.

– А… другие?

– Думаю, тоже. Я не нашла отца.

– Холодно… Накрой меня, Харита…

– Сейчас… – Харита взяла из повозки дорожный плащ и укутала им мать. – Лучше?

– Я устала… – Брисеида медленно закрыла глаза, – очень устала… Обними меня…

– Нет! Не надо, пожалуйста! – Харита обхватила мать, прижалась щекой к ее лбу.

– Позаботься о них, Харита… – Голос ее перешел в еле слышный шепот… – Больше… никого… не осталось…

Царица кашлянула, судорога прошла через ее тело, и она больше не шевелилась.

Когда Харита через некоторое время приподняла голову, то увидела долговязую фигуру Аннуби. Он шел с места побоища. Она встала, подошла к нему, ухватила за руки.

– Она мертва… моя мама мертва.

– Этого не должно было случиться, – сказал он, глядя прямо перед собой. – Этого никто не ждал.

– Где мои братья, Аннуби? – выкрикнула Харита. – Где мои братья?

– В безопасности. Я сумел их уберечь, – отвечал он.

– А мой отец, Аннуби… где он? – она вновь зарыдала.

– Поскакал за этими… за людьми Нестора. Они напали на нас во время сна – перебили сонных. Нас предали. Я спал. – Он повернулся к Харите. – Ты что-то говорила про свою мать?

– Она мертва! – вскричала Харита. – Ой, Аннуби, ее нет, нет!

– Где она?

– Там, – отвечала Харита, указывая на повозку.

Прорицатель подошел к мертвой царице, встал на колени и коснулся ладонью ее щеки.

– Прости, Брисеида, – прошептал он. – Мы видели, но не видели… слепцы… Я должен был догадаться… предотвратить. Смерть царской особы… я думал… это о Верховном царе… – Он устало махнул головой. – Я не знал, что будут другие. Я спал… слишком долго.

Стоявшая рядом Харита начала всхлипывать.

Он выпрямился и резко обернулся, обнял Хариту за плечи.

– Нет, Харита, сейчас не время для слез.

– Не понимаю, – плакала она. – Я рвала цветы… я слышала… я нашла ее…

Подбородок ее задрожал.

– Знаю. Но сейчас ты должна думать не только о себе. Есть и другие. Скорбеть будем позже, а сейчас перед нами большая работа. Ты мне нужна, чтобы заняться ранеными.

Она высморкалась, утерла глаза, и они вместе двинулись по месту побоища, разбирая, кто живой, а кто мертвый, и по возможности оказывая помощь.

Харита работала, не думая ни о чем, чувства ее притупились, руки и ноги делали, что говорил Аннуби. Она помогала перевязывать раны и вправлять сломанные кости – тянула, держала, приподнимала, обматывала, завязывала, где велели. Они еще продолжали заниматься ранеными, когда впереди на дороге послышался стук копыт.

– Прячься! – зашипел Аннуби.

Харита не шевельнулась. Прорицатель взял ее за руку и развернул.

– Под повозку! Быстро!

В этот момент из леса вылетела колесница. С нее спрыгнул Аваллах. Из ран на его плече и груди шла кровь. Харита подбежала к нему, обвила руками за шею.

– Ты цел?

Аваллах оторвал ее от себя и медленно подошел к Брисеиде. Мгновение он смотрел на мертвое тело жены, затем встал на колени и поднял его на руки. Он отнес свою царицу в тень деревьев, где они спали перед нападением, мягко опустил на землю и сложил ей руки на груди.

Харита подошла, взяла его за руку.

– Она вернулась за тобой, – сказал Аваллах, не глядя на нее. – Она была в безопасности, но вернулась искать тебя.

Он вырвал руку.

В этот миг подъехал Киан с остатками стражи – отряд, выехавший из Сарраса, не досчитался более чем половины. Царь быстро повернулся и принялся отдавать распоряжения:

– Мы поскачем к Сейтенину. Я хочу добраться до его дворца, пока не стемнело. – Он повернулся к прорицателю. – Аннуби, приведи царевичей. Я хочу их видеть.

В мягком грунте вырыли неглубокие могилы и закопали мертвых. Тело царицы накрыли плащом и отнесли в повозку. Харите велели в одиночку сопровождать мертвую мать. Аннуби, посчитавший наказание суровым и ненужным, попробовал было вмешаться.

– Государь, – предложил он, – разреши мне взять девочку к себе, и тебе не придется о ней думать.

– Она поедет с царицей, – твердо объявил Аваллах.

К концу дня двинулись. Когда повозки тронулись с места, Харита оглянулась: на месте трагедии стояла полная тишина; разбросанные там и сям у дороги и под деревьями кучки взрытой земли и уже облепленные мухами конские трупы молчаливо свидетельствовали о бойне.

До Сейтенинова дворца добрались посреди ночи. Ворота уже давно заперли, но быстро отворили, услыхав, кто ждет на дороге. Сейтенин босой, в ночной рубахе выбежал к ним во двор. Он приветствовал Аваллаха и, обменявшись с ним несколькими словами, отправил слуг назад во дворец. Через несколько минут появились жрецы, и тело мертвой царицы препоручили их заботам.

– Иди и ты с ними, – приказал Аваллах Аннуби, а сам пошел с Сейтенином во дворец.

– Я зайду к тебе потом, – сказал Аннуби Харите. – Съешь что-нибудь, если сможешь.

Харита печально кивнула. Пришли слуги проводить их в опочивальни. Хариту с братьями разместили в царских покоях: ее отдельно, царевичей отдельно.

Голый по пояс, Аваллах сидел на табурете, а жрец промывал его раны, смазывал их душистым бальзамом и перевязывал чистыми бинтами. Сейтенин сидел напротив, лицо его горело яростью, но глаза смотрели холодно и отрешенно. Он слушал, как Аваллах рассказывает о горестных событиях сегодняшнего дня.

– Они накинулись на нас с двух сторон, – сказал Аваллах, – и без всякого предупреждения. Мы спали возле дороги. Их было четверо на одного нашего. Мечи и луки. Они стреляли на скаку, затем принялись рубить всех без разбору. Несколько минут, и они унеслись прочь. А-а! – он скривился от боли.

– Осторожнее, болван косорукий! – прикрикнул Сейтенин на жреца. Тот смиренно извинился и продолжил свое дело.

Аваллах сглотнул:

– Я собрал кучку воинов и поскакал следом. Они свернули с дороги, и мы вскоре потеряли их в лесу.

Жрец закончил перевязку и тихо удалился. Сейтенин накинул на Аваллаха плащ и протянул ему чашу неразбавленного вина.

– Выпей, это притупит твою боль.

Аваллах поднес чашу к губам со словами:

– Моя боль притупится, когда я проволоку Нестора по улицам за моей колесницей и прибью его обезглавленное тело к моим воротам.

– Это был Нестор? Ты уверен?

Аваллах взглянул на Сейтенина в упор.

– Кто же еще?

– Ты его видел?

– Нет! – Аваллах встал с табурета. – Но, клянусь богами, я знаю, что это он.

– Сядь, сядь. – Сейтенин усадил его на место. – Пей. Мне просто интересно, посмел ли он напасть самолично.

– А ты бы посмел?

Сейтенин покачал головой.

– Я – нет. – Он помолчал, печально взглянул на Аваллаха и сказал: – Я вне себя от гнева и скорби, что это гнусное деяние свершилось в моих землях. Можешь располагать моими людьми. Если хочешь отправить их на поиски…

Аваллах устало мотнул головой.

– Я бы сам их возглавил, если б имел хоть малейшую надежду догнать негодяя. Но нет, он уже далеко.

– И что ты будешь делать?

– Поеду домой хоронить жену, – глухо ответил Аваллах. Он отхлебнул вина. Напряженные складки на его лице немного разгладились.

– А потом?

– Не знаю.

Сейтенин рывком встал.

– Да, конечно. Незачем думать об этом сейчас. Я оставлю тебя. А пока отдыхай. Давай поговорим завтра. – Он пошел к двери, затем остановился и оглянулся на него. – Мне очень жаль царицу, Аваллах. Я скорблю вместе с тобой. Брисеида была замечательной женщиной. Прими мои соболезнования.

Он пожелал Аваллаху спокойной ночи и ушел, мягко прикрыв за собой дверь.

Харита сидела на краю ложа и смотрела на стену. На стене был нарисован смуглый улыбающийся мальчик на синем дельфине посреди моря, кишащего всевозможными тварями. Она слышала, как скрипнула, открываясь, дверь и раздались робкие шаги.

– Харита? – произнес нежный шепелявый голосок. – Харита, мне ужашно жаль.

Царевна медленно подняла глаза. Это была Ливана в тонкой ночной рубашке, ее круглое личико выражало глубокую печаль.

– Я шлышала про твою… – Она не смогла договорить, просто подошла к подруге и обняла ее за шею. – Ой, Харита…

– Это было ужасно, – сказала Харита. – Ужасно, Ливана. Ее всю изрубили… Она умерла на моих глазах.

– Не надо говорить. – Ливана взяла Хариту за руки и опустилась рядом. Довольно долго они сидели в молчании – чувства их было не выразить словами.

Взошла луна и залила комнату бледным светом. Ливана шевельнулась, погладила Харитину ладонь.

– Ложишь и попытайшя ушнуть. Я вернушь утром.

Харита легла, Ливана натянула на нее покрывало и на цыпочках вышла из комнаты.

– Это все я, – шептала Харита, глядя сухими глазами во тьму. – Это я виновата.

На следующее утро Харита проснулась рано. Она была одна в комнате. Когда Ливана пришла, то застала ее сидящей на кровати в мятой от ночного сна одежде. Волосы Харита зачесала назад и подвязала. Вдвоем они спустились на кухню и позавтракали вместе с младшими детьми царя Сейтенина. Тут же были Эоинн и Гуистан, по всей видимости, не пострадавшие во время нападения. Они кивнули Харите и продолжили разговор с тремя сыновьями Сейтенина.

– …тысяча, – говорил Эоинн.

– Нет, десять тысяч! – вставил Гуистан.

– Все с длинными мечами, – сказал Эоинн.

– И вот такущими стрелами! – добавил Гуистан.

– На быстрых конях, – сказал Эоинн.

– Киан говорит, они были такие быстрые, что растворились в воздухе! – подхватил Гуистан.

– Охота вам про такое шлушать! – топнула ногою Ливана.

– Мы просто попросили рассказать, что там было, – захныкал один из мальчиков постарше.

– Я вам шкажу, что там было! Людей поубивали – вот што там было. – Она сердито глянула на Эоинна с Гуистаном. – Вашу родную мать убили – неужели вам вше равно?

Она резко повернулась и увела Хариту в дальний угол комнаты, где возле очага стоял маленький стол. Один из поваров принес им тарелку с овсяными лепешками и фрукты. Они ели в молчании. Через несколько минут мальчишки выбежали с кухни.

– Они мне не братья, – сказала Ливана.

Харита улыбнулась кончиками губ, но глаза ее оставались печальными.

– Мои ничуть не лучше.

– Иногда я думаю, что повитуха украла царшких детей и положила в колыбельку швоих.

– Хотя сама знаешь, что такого не может быть, – чуть просветлела Харита.

– Не может, но это многое бы объяшнило.

Харита рассмеялась.

– Иногда мне тоже казалось, что мои братья – подкидыши, а я – единственная настоящая дочь Аваллаха и Бри… – Голос ее осекся.

– Идем ко мне, – предложила Ливана. – Рашкажешь о царшком городе. Я ни ражу не была в Пошейдонише.

– Мне потребуется несколько дней, чтобы все рассказать, – говорила Харита, выходя вслед за Ливаной из кухни.

– Ну что ж, теперь и пошлушаю.

Девочки направились к Ливане в комнату. Путь их лежал через огромный сводчатый покой.

– Харита!

Резкий выкрик заставил их остановиться на полушаге и обернуться. Царь Аваллах стоял на лестнице, уперев руки в бока, и хмуро смотрел на девочек.

– Отец? – голосок Хариты гулко отдался в огромном пустом покое.

– Мы уезжаем сию минуту. Иди во двор и дожидайся повозок.

Харита открыла было рот, но Аваллах развернулся и ушел. Она осталась смотреть ему вслед.

– Я пойду ш тобой, – сказала Ливана.

Они стояли по дворе, почти не разговаривая, пока не пришло время прощаться.

– Прощай, Харита! – крикнула Ливана, когда Харита садилась в повозку своей матери. Тело Брисеиды обвили душистыми полотняными пеленами – приготовили к погребению. Вновь Аннуби попробовал вступиться за девочку, и вновь Аваллах настоял, чтоб она сопровождала тело матери в одиночку.

До самого Сарраса с ними ехали вооруженные люди Сейтенина, но дорога оставалась спокойной, и, хотя они останавливались и расспрашивали крестьян и купцов, никто не видел отряда, который описывал Аваллах. Весть о гибели Брисеиды намного опередила процессию, и, когда они достигли Царской дороги, ведущей ко дворцу Аваллаха, по обеим ее сторонам уже стояли заплаканные люди с оливковыми ветвями в руках.

Через два дня тело Брисеиды в зеленом и золотом одеянии, с золотой тиарой на голове, отвезли в открытой повозке под зеленым шелковым балдахином из дворца в царскую усыпальницу.

Белая мраморная усыпальница стояла на вершине зеленого холма. Из долины к ней вела длинная, зигзагообразная лестница. Дроги везли запряженные цугом вороные кони, впереди ехали три колесницы, тоже запряженные вороными. Над головами коней покачивались длинные султаны из черных перьев. В колесницах ехали Эоинн, Гуистан и Харита, правили Аваллах, Киан и Майлдун.

Дорога из дворца спускалась вдоль яблоневых рощ и пролегала через лес, прежде чем упереться в лестницу. Колесница катила по улицам Келлиоса, Харита стояла рядом с безмолвным, мрачным Майлдуном. Когда похоронная процессия достигла леса, она обернулась взглянуть на толпу провожающих, растянувшуюся до самого города.

Что-то в этой картине заставило ее вглядеться пристальнее. Почему это зрелище кажется таким знакомым? В следующий миг Харита уже точно знала, что видела все это – колесницы, лошадей в черных султанах, народ, идущий за похоронными дрогами, – все предстало ее взору в мутных, взвихренных глубинах Лиа Фаила.

Харита покачнулась. Разум ее мутился. Руки ухватились за поручень, ей пришлось опереться на борт колесницы. Майлдун взглянул на ее внезапно побелевшее лицо и сказал:

– Смотри вперед; будешь крутить головой – укачает.

Она выпрямилась и стала смотреть на дорогу впереди, на белую гробницу, сияющую от яркого солнца.

– Харита, что с тобой? – назойливо звучал в ушах голос Майлдуна. Она взглянула на брата, и тот поплыл у нее перед глазами, как плыла в волнах полуденного зноя гробница. – Что с тобою, Харита?

«Я видела это все, – думала она и вспомнила, что видела тогда и другое: дикого темноволосого человека в шкурах, с пророчеством на обожженных солнцем губах. – Я видела его, видела Трома. Я видела похороны моей матери… Я видела все и ничего не сделала, чтобы это предотвратить. Я видела и не видела».

Тело Брисеиды медленно внесли по длинной лестнице, где поместили на мраморное ложе, убранное зеленым шелком и цветами. Царская семья стояла по одну сторону, покуда жители Сарраса вереницей тянулись мимо по другой, рыдая в голос и призывая Бела в сверкающей колеснице отвезти душу усопшей в подземное Царство теней.

Тело уложили в огромный каменный саркофаг глубоко в сводчатом подземелье. В свете факелов жрецы под древние песнопения, призванные облегчить душе переход в иной мир, закончили готовить его к последнему пути. Харита бесстрастно простояла всю церемонию, губы ее оставались плотно сжатыми.

Наконец медленно опустили тяжелую каменную крышку, и она с глухим стуком встала на гроб. Когда остальные повернулись уходить, Харита сошла со своего места и приблизилась к саркофагу. Она сняла с запястья нефритовый браслет и положила на резную крышку. Затем вместе с остальными вышла из усыпальницы в начавшие сгущаться сумерки.

Диск Кибелы висел над восточным краем земли, бледный и болезненный. В долине лежали длинные синие тени, в воздухе веяло прохладой. Не оглядываясь, Харита двинулась по ступеням. «Покойся с миром, мама, – беззвучно прошептала она. – Я тебя любила».