Текст книги "Под куполом"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 85 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

5

Ей как-то удалось на минутку удержать Малыша Уолтера от барахтанья, чтобы залепить ему рану тремя полосками пластыря с картинками из «Губки-Боба»[224]224
  «Губка-Боб квадратные штанишки» – мультсериал о подводном мире, который демонстрируется с 1999 года.


[Закрыть] и натянуть на него свежую сорочку и последний чистый комбинезон (лозунг на нагрудничке гласил: МАМЕНЬКИН ЧЕРТЁНОК). Пока Малыш Уолтер ползал кругами по полу в её спальне, она одевалась сама, тем временем его плач уменьшился до дряблого хныканья. Начала она с того, что выбросила в мусорную корзину окровавленные трусы и надела свежие. Потом сделала себе прокладку со свёрнутого бумажного полотенца и взяла ещё одно про запас. Из неё все ещё кровило. Не ливнем лило, но текло намного сильнее, чем в самый худший из её менструальных периодов. И так оно лило целую ночь. Вся постель промокла кровью.

Она собрала котомку с вещами Малыша Уолтера и взяла его на руки. Он был тежелехонький, и она вновь ощутила у себя боль Вот Там Внизу: типа того, как дёргает, когда съешь что-то нехорошее.

– Мы едем в амбулаторию, – произнесла она. – Ты не волнуйся, Малыш Уолтер, доктор Гаскелл залатает нас обоих. А шрамы – это ничто для ребят. Некоторые девушки даже считают это сексуальным. Я поеду как можно скорее, мы будем там мигом. – Она отворила двери. – Всё будет хорошо.

Но её старая ржавая «Тойота» находилась далеко не в лучшем состоянии. «Помощники» поленились в отношении задних колёс, зато прокололи оба передних. Сэмми довольно долго не могла оторвать глаз от машины, ощущая, как её охватывает отчаяние. Мелькнула мысль, непрочная, однако ясная – поделиться с Малышом Уолтером остатками «Лодочек мечты». Она их может растереть в порошок и засыпать в одну из тех его пластиковых бутылочек, которые он называл «мняки». Вкус можно замаскировать шоколадным молоком. Вместе с этой мыслью ей на память всплыло название одного из любимых альбомов Фила «Ничто не имеет значения, да хоть бы и имело?»[225]225
  «Nothin Matters And What If It Did» (1980) – пятый альбом певца/гитариста Джона Мэлленкемпа (р. 1951 г.), когда он ещё выступал под псевдо Johnny Cougar (Пума).


[Закрыть]

Она откинула прочь эту мысль.

– Не из тех я мамаш, – объяснила она Малышу Уолтеру.

Он вытаращил на неё глаза, напомнив ей Фила, но по-хорошему: выражение, которое делало лицо её мужа-беглеца скудоумным, добавляло её сыночку бесхитростной обворожительности. Она поцеловала его в нос, он улыбнулся. Это была милая, родная улыбка, но пластырь у него на голове уже покраснел. Это нехорошо.

– Маленькая корректировка плана, – произнесла она, вновь возвращаясь в помещение. Сначала она не могла разыскать его рюкзачок, но потом увидела его за тем, что отныне решила называть своим «насильницким диваном». Как-то упаковала Малыша Уолтера в рюкзак, хотя её вновь пронзила боль, когда она его поднимала. По ощущениям, бумажное полотенце у неё в промежности уже вновь стал зловеще сырым, но, посмотрев, она не увидела пятен в том месте у себя на штанах. Уже хорошо.

– Готов к прогулке, Малыш Уолтер?

Малыш Уолтер только ещё крепче прижался щекой к углублению на её плече. Иногда его молчаливость её беспокоила – кое-кто из её подружек имел детей, которые в шестнадцать месяцев уже тарахтели длинными предложениями, а Малыш Уолтер имел в запасе не больше десятка слов, однако не этим утром. Этим утром ей и без того было о чём беспокоиться.

Как для последней недели октября, день выдался очень тёплым; небо вверху было того самого бледного из своих лазурных оттенков, и свет был как будто замутнённым. Чуть ли не сразу она ощутила, как у неё на лице и шее выступил пот, и в промежности пульсировала боль, казалось, сильнее с каждым шагом, а она же их успела сделать всего лишь несколько. Сэмми подумала: может, ей вернуться за аспирином, а впрочем, не усилится ли у неё от аспирина кровотечение? Кроме того, она не была уверена, есть ли он вообще в доме.

Было также кое-что другое, кое-что, в чём она боялась сознаться сама себе: если она вернётся домой, не факт, что у неё хватит силы духа выйти оттуда вновь.

Под левый «дворник» «Тойоты» была заткнута бумажка. С напечатанным сверху заголовком: Записочка от СЭММИ в обрамлении из маргариток. Листочек вырван из её собственного блокнота. Этот факт возбудил в ней дряблую злость. Под маргаритками было написано: «Скажешь кому-то – и не только колеса тебе будут порезаны. – А ниже, другой рукой: – Наверное, в следующий раз мы тебя перевернём и поиграемся с другой стороны».

– Помечтайте, уроды, – произнесла она бесцветным, уставшим голосом.

Она смяла записку, бросив её под спущенное колесо – бедная старая «Тойота Королла» выглядела почти такой же утомлённой и печальной, как Сэмми чувствовала себя внутри, – и преодолела подъездную аллею, остановившись в её конце на несколько секунд, чтобы постоять, опираясь на почтовый ящик. Металл отдавал тепло её коже, солнце жгло ей шею. И ни ветерка. Октябрь должен был бы быть прохладным, бодрящим. «Это, наверное, из-за глобального потепления», – подумала она. Ей первой пришла в голову эта идея, но не последней, и слово, которое, в конце концов, закрепилось, было не глобальное, а локальное.

Перед ней лежала Моттонская дорога, пустая и безрадостная. Где-то на расстоянии мили слева от неё начинались хорошие новые дома Восточного Честера, в которые представители высшего трудящегося класса Милла – работящие папы и мамы – приезжали, заканчивая свои дни в магазинах, офисах и банках округа Льюистон-Оберн. По правую сторону лежал центр Честер Милла. И амбулатория. – Ну что, готов, Малыш Уолтер?

Малыш Уолтер не ответил, готов он или нет. Он спал у неё на плече, пуская слюну на её майку «Донна Буффало»[226]226
  «Donna the Buffalo» – основанная в штате Нью-Йорк фолк-роковая группа, популярная в северо-восточных штатах.


[Закрыть]. Сэмми глубоко вдохнула, стараясь не учитывать вспышки боли, которые транслировались из её Низовых Окраин, поддёрнула на себе рюкзак и отправилась в сторону города.

Когда сирена с крыши городского совета начала короткими сигналами извещать о пожаре, она сначала подумала, что это визжит у неё в голове, крайне странное было ощущение. Немного погодя она заметила дым, но тот поднимался где-то далеко на западе. Её с Малышом Уолтером это никак не касается… разве что, если бы появился кто-то, кому захочется посмотреть на пожар вблизи, тогда другое дело. В таком случае её бы наверняка по-дружески подбросили к амбулатории, по дороге к зрелищу.

Она начала напевать песню Джеймса Макмертри, которая была популярной прошлым летом, дошла до слов «мы сворачиваемся без четверти восемь, это маленький город, и пива вам продать не можем» и бросила. Очень сухо было во рту, чтобы петь. Она моргнула, увидев, что чуть не упала в канаву, и даже не у той обочины дороги, вдоль которой начала свой путь. Она всё время петляла по дороге, прекрасный метод, если хочешь, чтобы тебя сбили, вместо того, чтобы подобрали подвезти.

Она осмотрелась через плечо, надеясь хоть на какую-то машину. Не было ни одной. Дорога на Восточный Честер оставалась пустой, её асфальт ещё не разогрелся достаточно, чтобы мерцать.

Она вернулась на ту обочину, которую считала своей, теперь уже пошатываясь, ощущая ватность в ногах. «Пьяный матрос, – подумала она. – Что хочешь сделать с пьяным матросом с утра?»[227]227
  Старинная рабочая песня на ирландский народный мотив, одна из немногих, которые были когда-то разрешены в Королевском флоте Англии.


[Закрыть] Но сейчас уже не утро, уже перевалило за полдень, она проспала полдня, а, взглянув вниз, увидела, что её штаны в промежности стали пурпурными, точно как до этого трусики, которые она с себя сняла. «Это уже не выстираешь, а у меня осталась лишь пара брюк, которые на меня ещё налезают».

Потом она вспомнила, что одни брюки из той пары имеют большую дыру на заднице, и начала плакать. Слезы давали прохладу её раскрасневшимся щекам.

– Все хорошо, Малыш Уолтер, – произнесла она. – Доктор Гаскелл нас подлатает. Всё будет чудесно. Как новенькие. Хорошее, как…

И тут у неё перед глазами начала расцветать чёрная роза, и последние силы покинули её ноги. Сэмми ощутила, как силы уплывают, вытекают из её мышц, словно вода. Она опускалась, держась за единственную мысль: «На бок, на бок, не раздави ребёнка!»

Лишь только это она и была в состоянии сделать. Она лежала распластанная на обочине Моттонской дороги, недвижимая, под обвитым маревом, словно июльским солнцем. Проснулся и начал плакать Малыш Уолтер. Он старался выбраться из своего рюкзака, но не осилил; Сэмми застегнула рюкзак надёжно, и ребёнок застрял. Малыш Уолтер заплакал ещё сильнее. Муха села ему на лоб, отведать крови, которая сочилась сквозь нарисованные рожицы Губки-Боба и Патрика, потом улетела прочь. Наверное, доложить результаты своих проб в мушиной штаб-квартире и призвать подкрепление.

В траве стрекотали сверчки.

Верещала городская сирена.

Малыш Уолтер, в ловушке при своей сомлевшей матери, долго ревел посреди жары, потом затих и лежал молча, апатично водя глазами, и пот большими ясными каплями скатывался с его хороших, мягких волос.

6

Стоя перед забитой досками кассой кинотеатра «Глобус», под его истрёпанным козырьком («Глобус» закрылся пять лет назад), Барби хорошо видел горсовет и полицейский участок. Его добрый приятель Джуниор сидел на крыльце гнезда копов, массируя себе виски так, словно ритмичные завывания сирены резали ему мозг.

Из городского совета вышел и трусцой побежал на улицу Эл Тиммонс. Он был в своей серой дворницкой одежде, но на шее у него висел бинокль, а на спине переносная помпа с пустым, без воды, бачком, судя по тому, как легко он её нёс. Барби догадался, что именно Эл и включил пожарную сирену.

«Иди отсюда, Эл, – думал Барби. – Как тебе такое предложение?»

С полдесятка автомобилей проехали по улице. Два первых пикапа, а третий – панельный фургон. Все три было выкрашены таким жёлтым цветом, что глаза резало. На дверце пикапов надписи гласили: УНИВЕРМАГ БЭРПИ. На будке панельного фургона сиял легендарный лозунг ВСТРЕЧАЙ МЕНЯ СО СЛЕРПИ В БЭРПИ. Передней машиной управлял Ромео лично. В своей обычной причёске «Дедди Кул», той спирально наверченной чертовщине. Рядом с ним сидела Бренда Перкинс. В кузове пикапа лежали лопаты, шланги и новенький глубинный насос, на котором ещё были прилеплены транспортные наклейки производителя.

Ромео остановил машину возле Эла Тиммонса.

– Прыгай в кузов, партнёр, – позвал он, Эл так и сделал.

Барби отступил по возможности поглубже в тень козырька старого кинотеатра. Он не хотел, чтобы его включили в число борцов с пожаром на Малой Суке; у него были дела здесь, в городе.

Джуниор не покинул крыльца полицейского участка, и тереть себе виски не переставал, так и сидел там, обхватив голову. Барби подождал, пока исчезли машины, и тогда поспешно пересёк улицу. Джуниор не поднял головы, а через мгновение и совсем исчез с глаз Барби за массивным, обвитым плющом домом горсовета.

Барби поднялся по ступенькам, немного задержавшись, чтобы прочитать сообщение на доске объявлений: ГОРОДСКОЕ СОБРАНИЕ В ЧЕТВЕРГ в 19:00, ЕСЛИ КРИЗИС НЕ ЗАВЕРШИТСЯ. Припомнились слова Джулии: «Вам расхочется недооценивать Ренни после того, как услышите его публичные речи». Итак, имеем шанс вечером в четверг; Ренни будет рекламировать себя как лидера, который контролирует ситуацию. «И будет требовать себе больше власти, – произнёс голос Джулии в его голове. – Бесспорно, он этого хочет. На благо города».

Городской совет было построен из бутового камня сто шестьдесят лет тому назад, и в его вестибюле стояли прохладные сумерки. Генератор был отключён; какой смысл ему работать, когда здесь никого нет.

Однако кто-то все – таки там был, в главном зале. Барби услышал голоса, два из них детские. Высокие дубовые двери стояли распахнутые настежь. Он заглянул и увидел за столом президиума какого-то худого мужчину с седой шевелюрой. Напротив него сидела хорошенькая девочка лет десяти. Между ними лежала шахматная доска; седовласый «хиппи» опирался подбородком на кулак, обдумывая следующий ход. Внизу, в проходе между скамейками, молодая женщина игралась в «классики» с мальчиком лет пяти. Игроки в шашки сидели задумчивые; женщина с мальчиком смеялись.

Барби хотел, было, отступить назад, но опоздал. Молодуха подняла глаза.

– Привет! Вам кого? – И, подхватив мальчика на руки, двинулась к нему. Шашисты тоже поподнимали головы. Секретность пошла псу под хвост.

Женщина протянула ему свободную от поддерживания мальчика руку.

– Я Каролин Стерджес. А этот джентльмен мой друг, Терстон Маршалл. Этого маленького мужичка зовут Эйден Эпплтон. Поздоровайся, Эйден.

– Привет, – сказал Эйден тихим голоском и тут же всунул себе в рот большой палец. Он смотрел на Барби круглыми, синими, немного удивлёнными глазами.

По проходу подбежала девочка и встала рядом с Каролин Стерджес. Вслед за ней неспешно подошёл длинноволосый. Выглядел он измождённым и поникшим.

– Меня зовут Алиса Рейчел Эпплтон, – отрекомендовалась она. – Вынь палец изо рта, Эйди.

Эйди проигнорировал установку.

– Приятно с вами познакомиться, – произнёс Барби. Себя им он не назвал. Фактически, у него даже мелькнула мысль, как хорошо было бы сейчас иметь под носом фальшивые усы. Но ещё не все потеряно. Он был почти уверен, что эти люди не являются жителями города.

– Вы кто-то из официальных лиц? – спросил его Терстон Маршалл. – Если вы официальное лицо в этом городе, я желаю подать жалобу.

– Я здесь всего лишь вахтёр, – ответил Барби, тут же вспомнив, что они наверняка видели Эла Тиммонса. Черт, наверняка даже разговаривали с ним. – Вы, наверное, знакомы с Элом, другим.

– Я хочу к маме, – объявил Эйден. – Я очень соскучился за ней.

– Мы с ним знакомы, – сказала Каролин Стерджес. – Он нам рассказал, что по приказу правительства обстреляли ракетами какую-то штуку, которая нас здесь держит, но ракеты её не пробили, а только зажгли пожар.

– Это правда, – подтвердил Барби, но, прежде чем он успел продолжить, вновь вмешался Маршалл.

– Я хочу подать жалобу. Фактически, я хочу заявить иск. На меня напал один так называемый офицер полиции. Он ударил меня в живот. Мне несколько лет тому назад удалили желчный пузырь, и я боюсь, что теперь имею внутренние повреждения. Каролин также испытала устное унижение. Её обзывали словами, которые унижают её пол.

Каролин взяла его за руку.

– Прежде чем подавать какие-то иски, Терси, вспомни, у нас была ТРАВА.

– Трава! – воскликнула Алиса. – Наша мама иногда курит марьиванну, потому, что она помогает ей, когда у неё ПЕРИОД.

– О, – кивнула Каролин. – Правильно, – невыразительно улыбнулась она.

Маршалл выпрямился во весь свой немалый рост.

– Хранение марихуаны – это мелкое нарушение. А то, что они мне сделали, это уже нападение, уголовное преступление! У меня там ужасно болит!

Каролин бросила на него взгляд, в котором смешались сочувствие и раздражение. Барби вдруг понял, какие между ними отношения. Сексуальная госпожа Май встретила эрудированного господина Ноябрь, и теперь они неразлучны, в плену новоанглийского варианта «Безысходности»[228]228
  «No Exit» («Безысходность») – английское название популярнейшей пьесы Жана-Поля Сартра (1905–1980) «За закрытыми дверями» («Huis Clos», 1944), по которой снято также много фильмов, написана опера и т. д.


[Закрыть].

– Терси… Я не уверена, что суд согласится с определением мелкое правонарушение, – она извинительно улыбнулась Барби. – У нас её было довольно много. Они её забрали.

– Возможно, они сами же и выкурят доказательства, – сказал Барби. Она рассмеялась. Её сиволобый бойфрэнд – нет. Он продолжал хмурить свои густые брови.

– Всё равно я направлю жалобу.

– На вашем месте я бы не спешил, – произнёс Барби. – Здесь такая ситуация… ну, скажем, удар в живот не будет рассматриваться как что-то серьёзное, пока мы находимся под Куполом.

– Я считаю это серьёзным делом, мой юный друг, вахтёр. Теперь уже во взгляде молодухи читалось больше раздражения, чем сочувствия к нему.

– Терси…

– С другой стороны, хорошо то, что в этой ситуации никто не будет обращать внимания на какую-то там траву, – добавил Барби. – Может, это в масть, как говорят картёжники. А как вы познакомились с этими детками?

– Копы, которые застали нас в домике Терстона, увидели нас в ресторане, – объяснила Каролин. – Хозяйка сказала, что у них закрыто на обед, но смилостивалась, когда услышала, что мы из Массачусетса. Она подала нам сэндвичи и кофе.

– Сэндвичи с желе и арахисовым маслом и кофе, – уточнил Терстон. – Больше ничего не было, даже тунца. Я ей сказал, что арахисовое масло залипает у меня в верхнем мосту, но она ответила, что у них сейчас режим экономии. Вы когда-нибудь слышали что-то более идиотское?

Барби тоже считал это идиотским, но, поскольку идея рационирования принадлежала ему, он промолчал.

– Увидев, что туда заходят копы, я была готова к новым неприятностям, – продолжила Каролин. – Но Эйди с Алисой, похоже, как-то повлияли на их разум.

Терстон фыркнул:

– Разума у них не хватило, чтобы извиниться. Или, может, я пропустил эту часть?

Каролин вздохнула и вновь обратилась к Барби.

– Они сказали, что пастор Конгрегационной церкви, возможно, найдёт для нас пустой дом, чтобы мы могли пожить там, пока это не закончится. Я думаю, нам придётся стать названными родителями, на некоторое время.

Она погладила мальчика по голове. Терстон Маршалл явно был менее рад оказаться в роли названного отца, но он всё-таки обнял за плечи девочку и этим понравился Барби.

– Одного копа зовут Джууу-Ньер, – произнесла Алиса. – Он добрый. И милый. Фрэнки не такой хороший на вид, но он тоже был добр. Он дал нам батончик «Милки Вэй». Мама говорит, чтобы мы не брали конфет у чужих, но… – Она пожала плечами, показывая, что все теперь изменилось, все теперь иначе, похоже, этот факт они с Каролин понимали лучше Терстона.

– Перед тем они не были такими уж добрыми, – добавил Терстон. – Не были они добрыми, когда били меня в живот, моя дорогая.

– Горькие пилюли надо себе представлять конфетками, – философски заметила Алиса. – Так говорит моя мама.

Каролин рассмеялась. К ней присоединился Барби, а через какое-то мгновение и Маршалл также, хотя, смеясь, держался за живот и на свою подружку посматривал как-то неодобрительно.

– Я сходила в церковь, постучала в двери, – рассказывала Каролин. – Никто не отозвался, и я зашла вовнутрь, двери не были заперты, но внутри никого. Вы не знаете, когда вернётся пастор?

Барби покачал головой.

– На вашем месте я бы взял шахматную доску и пошёл в пасторат. Это сразу за углом. Пастор – женщина, её зовут Пайпер Либби.

– Шерше ля фам, – поддакнул Терстон.

Барби пожал плечами, потом кивнул.

– Она добрый человек, и пустых домов в Милле много. У вас даже есть выбор. Наверняка, найдёте и запасы в кладовках, там, где остановитесь.

Собственные слова возвратили его к мысли о бомбоубежище.

Тем временем Алиса собрала и распихала по карманам шашки, взяла в руки доску и подошла к ним.

– Мистер Маршалл каждый раз у меня выигрывает, – поведала она Барби. – Он говорит, что позволять выигрывать детям лишь потому, что они дети, это под-давки. Но я с каждым разом играю все лучше и лучше, правда, мистер Маршалл? – улыбнулась она ему. И Терстон Маршалл тоже ответил ей улыбкой. Барби подумал, что с этим разношёрстным квартетом всё должно быть о'кей.

– Юность имеет свои права, дорогая Алиса, – произнёс он. – Но их надо приобретать.

– Я хочу к маме, – пробормотал мрачно Эйден.

– Если бы был какой-то способ с ней связаться, – сказала Каролин. – Алиса, ты уверена, что не помнишь её электронный адрес? – И к Барби: – Их мама оставила свой мобильный в домике, это плохо.

– Горячий дядька, это всё, что я знаю о её почте, – сказала Алиса. – Иногда мама говорит, что сама была когда-то горячей женщиной, но папа об этом позаботился[229]229
  Hotmail (горячая почта) – бесплатный сервис электронной почты компании «Майкрософт», один из многих, которые теперь действуют в интернете. «Была когда-то горячей женщиной» – игра слов: mail (почта) по-английски звучит одинаково с male (самец, мужчина).


[Закрыть].

Каролин поглядела на своего бой-френда.

– Убираемся из этого ломбарда?

– Да. С тем же успехом мы можем перебазироваться в пасторат и надеяться, что и леди скоро вернётся со своей милосердной экспедиции, в которой она, наверняка, находится.

– Там должно быть незаперто, – сказал Барби. – Или поищите под ковриком на крыльце.

– Я не посмею, – сказал Маршалл.

– Я посмею, – хохотнула Каролин. На её смех откликнулся улыбкой мальчик.

– По-смею! – сказала Алиса и побежала по проходу, расставив руки, в одной из которых мотылялась шахматная доска. – По-смею, по-смею, пошли уже, по-смеем!

Терстон, вздохнув, отправился вслед за ней.

– Алиса, если поломаешь доску, ты никогда не сможешь у меня выиграть.

– А вот и нет! Я смогу, потому что юность имеет свои права! – сказала она в ответ. – Кроме того, мы её сможем склеить. Идём!

Нетерпеливо зашевелился Эйден на руках у Каролин. Она опустила его наземь, чтобы бежал за сестрой, и протянула руку.

– Благодарю Вас, мистер…

– Рад был помочь, – пожал её руку Барби и сразу же повернулся к Терстону.

Тот имел ладонь крепкую, как у рыбы живот, именно такую, которая у Барби ассоциировались с людьми, чей интеллект подавлял физическую активность.

Они отправились вслед за детьми. Перед двойными дверями Терстон Маршалл осмотрелся. Сноп притуманенного солнечного света через одно из высоких окон выхватил из полутьмы лицо этого человека, сделав на вид старше его настоящего возраста. Превратив его в восьмидесятилетнего.

– Я редактировал текущий выпуск «Лемехов», – поведал он. Голос его дрожал от негодования и обиды. – Это очень авторитетный литературный журнал, один из самых лучших в стране. Они не имели права бить меня в живот, насмехаться надо мной.

– Не имели, – согласился Барби. – Конечно, не имели. Проявите заботу о детях.

– Конечно, обязательно, – ответила Каролин, беря руку мужчины, сжимая его ладонь. – Идём, Терси.

Барби подождал, услышал, что внешние двери закрылись, и тогда пошёл искать ступеньки, которые ведут в зал заседаний и в кухню. Джулия говорила, что вход в бомбоубежище оттуда.