Текст книги "Под куполом"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 85 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

7

Джуниор сидел в темноте со своими подружками.

Это было странным, даже самому ему это казалось странным, однако вместе с тем и успокаивающим.

Когда он вместе с другими внештатными помощниками вернулся в полицейский участок после того колоссального кавардака на Динсморовском поле, Стэйси Моггин (все ещё в униформе и уставшая на вид) сказала им, что, если хотят, они могут поработать ещё четыре часа. Сверхурочных служебных часов будет предлагаться ещё много, по крайней мере, какое-то время, а когда городу наступит время платить им за службу, объяснила Стэйси, она уверена, что будут ещё и бонусы… которые, наверняка, обеспечит признательное правительство Соединённых Штатов.

Картер, Мэл, Джорджия Руа и Фрэнк Делессепс согласились отработать дополнительные часы. Дело было даже не в деньгах; они кайфовали от этой работы. Джуниор тоже, но в голове у него начала зарождаться очередная боль. Это так угнетало после целого дня в прекрасном настроении.

Он сказал Стэйси, что пас, если можно. Она заверила его, что все нормально, только напомнила, что он должен быть на службе завтра в семь часов утра.

– Работы хватит, – сказала она.

На крыльце Фрэнки поддёрнул на себе ремень и сказал:

– Наведаюсь я, наверное, к Энджи домой. Скорее всего, она куда-то поехала с Доди, но мне невыносимо думать, что она могла поскользнуться в душе и лежит там сейчас парализованная, или ещё что-нибудь такое.

У Джуниора начало стучать в висках. Перед левым глазом затанцевало какое-то белое пятнышко. Оно порхало в ритме с его сердцем, биение которого тоже ускорилось.

– Хочешь, я зайду, – предложил он Фрэнки. – Мне всё равно по дороге.

– Правда? Если не тяжело.

Джуниор помотал головой. Вместе с ней и белое пятнышко перед его глазом бешено, умопомрачительно запрыгало. И потом угомонилось.

Фрэнки понизил голос:

– Сэмми Буши раскрыла рот на меня там, на поле.

– Эта пизда, – фыркнул Джуниор.

– Да. Говорит: «Что ты сделаешь, арестуешь меня?» – пропищал Фрэнки фальцетом, от чего Джуниору аж нервы скрутило. Белое пятнышко превратилось в красное, и какое-то мгновение он боролся с желанием схватить своего старого друга за горло и задушить тут же, на месте, чтобы навсегда лишить себя опасности когда-нибудь вновь услышать этот фальцет.

– Вот что я думаю, – продолжал Фрэнки. – Не съездить ли туда, по окончанию смены. Проучить её, ну ты понимаешь, научить уважать местную полицию.

– Она шалава. И сучья лесбиянка.

– Так это же ещё лучше. – Фрэнки замолчал, засмотревшись на страшное садящееся солнце. – Этот Купол имеет свои плюсы. Мы можем делать едва ли не всё, что нам захочется. Во всяком случае, пока что. Ты только подумай об этом, старик. – Фрэнки схватил себя за мотню.

– Конечно, – согласился Джуниор. – Но у меня на них не очень стоит.

Но сейчас он ощущал, что как раз наоборот. Типа того. Не то чтобы он собирался их трахнуть, или что-нибудь такое, хотя…

– Вы всё равно остаётесь моими подружками, – произнёс Джуниор во тьму кладовки. Сначала он подсвечивал себе фонарём, и потом выключил его. В темноте было лучше. – Разве нет?

Они не отвечали. «А если бы они это сделали, – подумал он, – я бы имел возможность доложить отцу и преподобному Коггинсу о большом чуде».

Он сидел спиной к стене, вдоль которой тянулись полки с консервами. Энджи он положил по правую сторону, а Доди по левую от себя. Menagerie a trois[174]174
  Зверинец втроём (фр.) – искажённое manage а trois (любовь втроём).


[Закрыть], как называют это на форумах «Пентхауза». В свете фонаря его девушки имели не очень хороший вид, распухшие лица и выпученные глаза, лишь немного притенённые их волосами, но стоило только их повернуть… гей-гей! Прямо тебе парочка живых девах!

Правда, смрад, куда же без этого. Смесь старого дерьма и свежего гниения. Но это не так уже и важно, потому что здесь также присутствовали и другие, более приятные запахи: кофе, шоколада, патоки, сушёных фруктов и, наверняка, героина.

А также лёгкий аромат духов. От Доди или от Энджи? Он не мог понять. Главное, что он понимал, боль у него в голове вновь утихала, и пропадало это раздражающее белое пятнышко. Он выдвинул вперёд руку, налапал грудь Энджи.

– Ты же не против этого, Эйндж? Ну, я, конечно, знаю, что ты дружишь с Фрэнки, но вы же, типа того, разбежались, кроме того, это лишь возбуждает чувство. А ещё – не хотелось этого тебе говорить, но мне кажется, он сегодня задумал тебе изменить.

Свободной рукой он нащупал руку Доди. Она была холодная, но он всё равно положил её себе на член.

– О, моя Доди, – произнёс он. – Это довольно круто. Но делай, как тебе хочется, девочка; не сдерживай себя, будь совсем откровенной.

Конечно, он должен их похоронить. Скоро. Купол в любое мгновение может лопнуть, словно мыльный пузырь, или учёные найдут способ как-то его растворить. И сразу же этот город будет кишеть дознавателями. А если Купол так и будет стоять, наверно будет создано что-то наподобие комитета по поиску продуктов, они будут ходить из дома в дом, будут искать еду.

Скоро. Но не прямо сейчас. Потому что здесь уютно.

И вместе с тем волнующе. Люди этого бы не поняли, но они и не должны что-то понимать. Потому что…

– Это наша тайна, – прошептал Джуниор во тьму. – Правда же, девочки?

Они не ответили (хотя сделают это, в своё время).

Джуниор сидел, обнимая девушек, которых сам же и убил, так он понемногу задремал, и тогда погрузился в сон.

8

Когда Барби с Брендой Перкинс в одиннадцать покинули городской совет, совещание там все ещё продолжалось. Сначала они шли по Мэйн в сторону Морин-Стрит молча. На углу Мэйн-стрит и Кленовой улицы все ещё лежала небольшая, прижатая камешком пачка одностраничного спецвыпуска «Демократа». Барби выдернул одну газету из-под камня. Бренда достала из сумочки фонарик-карандаш и присветила, чтобы прочитать заголовок.

– Казалось бы, увидев такое напечатанным в газете, тебе легче поверить, но оно совсем не так, – сказала она.

– Да уж, – согласился он.

– Вы с Джулией вместе подготовили этот выпуск, чтобы Джеймс не смог ничего спрятать, – сказала она. – Разве не так?

Барби покачал головой.

– Нет, он бы и не старался, потому что это невозможно. Когда взрывается ракета, там такой звук, что чертям слышно. Просто Джулия не хотела, чтобы Ренни раскручивал эту новость в свою пользу, какой бы его польза не была. – Он постучал пальцем по газетке. – Грубо говоря, я усматриваю в этом что-то наподобие страховки. Выборный Ренни должен думать: «Если он опередил меня в этом, во владении какой другой информацией он меня опережает?»

– Джеймс Ренни может быть весьма опасным соперником, мой друг.

Они двинулись дальше. Бренда сложила газету и засунула её себе подмышку.

– Мой муж вёл в отношении него следствие.

– По какой причине?

– Не знаю, что именно я могу вам рассказать, – сказала она. – Выбор, как мне кажется, лежит между или все, или ничего. И Гови не собрал бесспорных доказательств – это я знаю наверняка. Хотя он уже почти приблизился к этому.

– Дело не в доказательствах, – объяснил Барби. – Дело в том, чтобы мне не оказаться в тюрьме, если завтра дела пойдут не очень хорошо. Если то, что вам известно, может помочь мне удержаться на свободе…

– Если вас беспокоит прежде всего то, чтобы самому не попасть в тюрьму, вы меня разочаровали…

Это была лишь часть проблемы, и Барби знал, что вдова Перкинс это понимает. Во время совещания он внимательно слушал и, хотя Ренни прилагал сладкоречивые усилия, чтобы выглядеть льстиво здравомыслящим, Барби был шокирован. Он чувствовал под всеми теми набожными приговорами и клятвами притаившегося хищника. Он будет держаться за власть, пока у него её не вырвут силой; будет брать всё, что считает нужным, пока его не остановят. Это делало его опасным для всех, не только для Дейла Барбары.

– Миссис Перкинс…

– Меня зовут Бренда, помните?

– Хорошо, Бренда. Давайте допустим, что Купол устоял; тогда городу должен был бы помогать кто-то другой, не этот торговец подержанными автомобилями с манией величия. Бренда, сидя в тюрьме, я не смогу помочь никому.

– Мой муж считал, что Большой Джим здесь греет себе руки.

– Как? Чем? И насколько?

– Давайте увидим, что сделают ракеты, – ответила она. – Если это не подействует, я расскажу все. Если подействует, когда осядет пыль, я встречусь и поболтаю с окружным прокурором… тогда, говоря словами Рики Рикардо, Джеймсу Ренни «придётся давать объяснения»[175]175
  «Тебе придётся давать объяснения» – неуклюжая фраза из популярнейшего в истории американского телевидения сериала «Я люблю Люси» (1951–1960), с которой к главной героине Люси Рикардо (актриса Люсиль Бойл, 1911–1989) регулярно обращается её муж Рики (актёр Деси Арнас, 1917–1986).


[Закрыть].

– Не только вы ждёте, что принесёт попытка прорыва. Эту ночь Ренни переждёт смиренным ягнёнком. Если крылатые ракеты, вместо того чтобы пробить Купол, срикошетят, думаю, мы увидим его другое лицо.

Она выключила фонарик и, посмотрев вверх, произнесла:

– Взгляните на звёзды. Такие яркие. Вот Малый Ковш… Кассиопея… Большая Медведица. Все как всегда. Меня это успокаивает. А вас?

– Да.

Какое-то время они молчали, засмотревшись на мерцающую бескрайность Млечного пути.

– Но от созерцания звёзд я всегда чувствовала себя очень маленькой и очень… эфемерной, – она засмеялась, а потом довольно неловко спросила: – Вы не против, если я возьму вас под руку, Барби?

– Совсем нет.

Она подхватила его под локоть. Он накрыл своей рукой её ладонь и повёл домой.

9

Большой Джим свернул заседание в одиннадцать двадцать. Питер Рендольф пожелал всем доброй ночи и покинул совещание. Он запланировал начать эвакуацию западной окраины города ровно в семь часов утра и надеялся к полудню очистить всю местность вокруг Малой Суки. Вслед за ним встала и Эндрия, ступая медленно, держась руками за поясницу. Всем присутствующим была хорошо знакома эта её поза.

Хотя из головы у него не шла встреча с Лестером Коггинсом (и сон, он не против был хоть немного, к чёрту, поспать), Большой Джим спросил у неё, не могла ли она задержаться на несколько минут.

Она вопросительно посмотрела на него. Позади него демонстративно складывал папки и прятал их в серый стальной сейф Энди Сендерс.

– И закрой двери, пожалуйста, – кротко попросил Большой Джим.

Теперь уже с обеспокоенным лицом, она выполнила его просьбу. Энди продолжал убирать после совещания, но плечи у него были напряжённо сгорбленные, словно в ожидании удара. Энди уже было известно то, о чём с ней будет говорить Большой Джим. И, судя по его позе, хорошего там было мало.

– Что ты задумал, Джим? – спросила она.

– Ничего особенного, – что означало как раз наоборот. – Мне лишь показалось, что перед совещанием ты подружилась с этим Барбарой. И с Брендой, кстати, тоже.

– С Брендой? Да не… – она уже чуть было не сказала не выставляй себя идиотом, но решила, что это прозвучит слишком сильно. – О чём ты, мы с Брендой знакомы уже тридцать ле…

– А с мистером Барбарой три месяца. Если так, то, значит, поедание изготовленных кем-то вафель и бекона являются достаточным основанием для того, чтобы узнать этого человека.

– Думаю, он теперь полковник Барбара.

Большой Джим улыбнулся:

– Тяжело воспринимать это серьёзно, когда вся его униформа состоит из джинсов и майки.

– Ты видел письмо Президента.

– Я видел что-то, что Джулия Шамвей могла своими силами склепать на своём вонючем компьютере. Не так ли, Энди?

– Конечно, – произнёс Энди, не поворачивая головы. Он все ещё что-то ставил в сейф. А потом в который раз перекладывал уже сложенные папки.

– А если даже предположить, что письмо действительно было от Президента? – спросил Большой Джим, растягивая своё широкое, с несколькими подбородками лицо в той улыбке, которую она так ненавидела. Эндрия, наверное, впервые едва ли не с очарованием заметила на тех его подбородках щетину и поняла, почему Джим всегда старается так тщательно бриться. Щетина представляла его в зловещем никсоновском[176]176
  Ричард Никсон (1913–1994) – 36-й президент (1969–1974), за всю историю США единственный, который подал в отставку, во избежание импичмента.


[Закрыть] виде.

– Ну… – её беспокойство уже граничило со страхом. Она хотела сказать Джиму, что просто старалась быть любезной, но на самом деле не совсем так, там было что-то большее, и она думала, что Джим это заметил. Он очень примечающий. – Ну, понимаешь, он же Главнокомандующий.

Большой Джим пренебрежительно отмахнулся:

– Ты знаешь, кто такой командующий, Эндрия? Я тебе объясню. Тот, кто заслуживает на лояльность и послушание потому, что имеет ресурсы, которыми может помочь нуждающимся. Это должен быть честный обмен.

– Да! – приободрилась она. – Такие ресурсы, как те крылатые ракеты!

– Хорошо, если от них будет какая-нибудь польза.

– А почему бы ей не быть? Он сказал, что каждая имеет боевую головку в тысячу фунтов.

– Принимая во внимание то, как мало мы знаем о Куполе, как можешь ты или кто-нибудь из нас знать что-нибудь наверняка? Откуда нам знать, что ракета не сорвёт Купол, оставив кратер глубиною с милю на том месте, где стоял Честер Милл?

Она смущённо смотрела на него. Потирая, разминая руками себе поясницу в том месте, где гнездилась боль.

– Конечно, все в руках Божьих, – сказал он. – И ты права, Эндрия, ракеты могут сработать. Но если нет, мы останемся на произвол судьбы, а Главнокомандующий, который не способен помочь своим гражданам, не достоин и брызга тёплой мочи в холодный ночной горшок, как я думаю. Если их обстрел не даст того результата и если они не пошлют всех нас к Славе Господней, кому-то придётся заботиться о нашем городе. Кому лучше этим заниматься: какому-то приблуде, которого коснулся своей волшебной палочкой Президент, или выборным, которые уже здесь есть? Понимаешь теперь, куда я веду?

– Мне полковник Барбара показался весьма способным, – прошептала она.

– Перестань так его называть! – закричал Большой Джим.

Энди упустил папку, а Эндрия с испуганным вскриком сделала шаг назад.

Но сразу же встала и выпрямилась, моментально обнаружив в себе тот, присущий янки стальной стержень, благодаря которому когда-то она имела храбрость впервые баллотироваться в выборные.

– Не смей кричать на меня, Джим Ренни. Я тебя знаю ещё с того времени, как ты в первом классе вырезал картинки из каталога «Сиерз»[177]177
  «Sears» – современная сеть универмагов, которая была основана в конце XIX ст. как компания по продаже товаров по почте, знаменитая своими каталогами.


[Закрыть] и наклеивал их на цветной картон, так что не кричи на меня.

– Ох, черт тебя побери, она обиделась. – Хищная улыбка расползалась теперь от уха до уха, превратив верхнюю часть его лица в какую-то весёлую маску. – Как же это никчёмно неуместно. Но уже поздно, я устал и выжал из себя весь дневной запас сладенького сиропа. Итак, слушай сюда и не заставляй меня повторять дважды. – Он взглянул себе на часы. – Сейчас одиннадцать тридцать пять, а я ещё до двенадцати хочу попасть домой.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь?

Он подкатил глаза, словно был не в состоянии поверить в такую тупость.

– Коротко? Я хочу знать, будешь ли ты на моей стороне – моей и Энди, – если этот их идиотский план с ракетами ничего не даст. А не рядом с этим выскочкой из посудомоечной машины.

Она расправила плечи и отпустила спину, за которую держалась руками. Она сумела посмотреть ему прямо в глаза, хотя губы у неё дрожали.

– А если я считаю, что полковник Барбара – мистер Барбара, если тебе так больше нравится – более квалифицированный руководитель в кризисной ситуации?

– Что же, обойдусь и без тебя, разтудыть-твою-мать, – ответил Большой Джим. – Пусть тебе поможет твоя высокая мораль. – Голос его упал до бормотания, которое пугало больше, чем предыдущие вопли. – Но ты же принимаешь эти пилюли. Оксиконтин.

Эндрия похолодела:

– А что с ними не так?

– У Энди их немалый запас, специально для тебя, но, если ты в этих гонках ставишь не на того коня, пилюли могут просто раствориться. Правильно я говорю, Энди?

Энди начал мыть кофеварку. Вид у него был несчастный, он избегал взгляда беспокойных глаз Эндрии. Но с ответом не промедлил.

– Да, – подтвердил он. – В таком случае может случиться, что я их просто высыплю в унитаз в аптеке. Опасно держать такие наркотики в полностью отрезанном от мира городе.

– Ты не имеешь права! – вскрикнула она. – У меня есть рецепт!

Большой Джим начал кротко.

– Единственный рецепт, который тебе сейчас нужен, это держаться людей, которые знают этот город лучше всего, Эндрия. Сейчас это единственная разновидность рецепта, от которого тебе будет хоть какая-то польза.

– Джим, мне нужны мои пилюли, – она услышала, как дрожит её голос, точно, как у её матери в последние, самые худшие годы, когда она уже не вставала с кровати, и Эндрия ненавидела себя за это. – Я в них очень нуждаюсь!

– Знаю, – сказал Большой Джим. – Бог подвергает испытанию тебя большой болью. («Не говоря уже о гадостной зависимости от наркотика», – подумал он.)

– Просто делай, как нужно, – включился Энди. Глаза его с тёмных кругами под глазами были печальными и убедительными. – Джим лучше всего знает, что надо нашему городу, и всегда знал. Не нужно, чтобы какой-то чужак рассказывал нам, как делать наше дело.

– Если я так буду делать, буду ли я получать эти таблетки против боли?

Лицо Энди просветилось улыбкой:

– Безусловно! Возможно, я даже под свою ответственность немного увеличу дозу. Скажем, на день на сто миллиграммов больше? Разве тебе не пойдёт на пользу? Вид ты имеешь крайне нездоровый.

– Наверное, мне следовало бы немного увеличить дозу, – глухо ответила Эндрия. Голову она наклонила. Она не пила алкоголя, ни бокала вина после выпускного бала, когда ей там стало так плохо, никогда не выкурила ни одного косяка, сроду не видела кокаина, кроме как по телевизору. Она была замечательной женщиной. Очень приятной личностью. И каким образом она попала в такую ловушку? Когда упала, идя за почтой к своему ящику? И одного этого достаточно, чтобы превратить кого-то в зависимое от наркотика существо? Если это так, то как же это несправедливо. Как ужасно. – Но только на сорок миллиграммов. На сорок, и не больше, этого мне будет предостаточно, думаю я.

– Ты уверена? – спросил Большой Джим.

Но она совсем не была в этом уверена. Тут-то и притаился дьявол.

– Ну, может быть, на восемьдесят, – сказала она, вытирая слезы с лица. А потом шёпотом: – Вы меня шантажируете.

Это шёпот был едва слышен, но Большой Джим расслышал. Пододвинулся на шаг ближе к ней. Эндрия отшатнулась, однако Большой Джим только взял её за руку. Нежно.

– Нет, – произнёс он. – Это был бы грех. Мы тебе помогаем. А взамен хотим только одного: чтобы ты помогала нам.

10

Послышался стук.

И Сэмми сразу проснулась в кровати, хотя, перед тем как упасть в десять часов вечера, выкурила полкосяка и выпила три Филовых пива.

Она всегда держала в холодильнике пару шестибаночных коробок и до сих пор думала о них, как о «Филовом пиве», хотя сам Фил ушёл от неё ещё в апреле. До неё долетали слухи, что он и сейчас где-то в городе, но она не верила. Наверняка, если бы он крутился неподалёку, она его, вероятно, хотя бы где-то, но и увидела на протяжении последних шести месяцев, так же? Это маленький город, прямо как поётся в той песенке. Бах!

Она села в кровати, прислушиваясь, не скулит ли Малыш Уолтер. Он молчал, и она подумала: «О Господи, наверное, развалился этот чертовый манеж! А он даже не заплакал…»

Она откинула одеяло и поспешила к дверям. И тут же врезалась в стену левее их. Едва не упала. Проклятая тьма! Проклятый Фил, который убежал и оставил её в таком состоянии, и не кому за неё заступиться, когда такие, как Фрэнк Делессепс её обижают и пугают и…

Она ощупала руками верх шкафа и нашла фонарик. Включила и поспешила к дверям. Не успела она свернуть налево, к спальне Малыша Уолтера, как вновь послышался бух. Не слева, а прямо впереди, от дальней стены захламлённой гостиной. Кто-то бухал во входные двери. Теперь оттуда послышался ещё и приглушённый смех. Кто бы там не был, звучало это пьяно.

Она бросилась через комнату, майка, в которой она спала, скомкалась на её рыхлых бёдрах (с той поры, как ушёл Фил, она немного потолстела, фунтов на пятьдесят, но когда этот сраный Купол исчезнет, она собиралась сесть на «Нутрисистем»[178]178
  «Nutrisystem» – основанная в штате Пенсильвания компания, которая вырабатывает и продаёт разные продукты для похудения четырёх категорий: общая, для старых, для вегетарианцев, для диабетиков.


[Закрыть], чтобы вернуться к своему школьному весу), и настежь распахнула двери.

Фонари – четыре, и все мощные – вспыхнули ей прямо в лицо. Те, кто прятался за светом фонарей, вновь засмеялись. В одного из хохотунов его и-го-го выходило точь-в-точь, как у Кучерявчика из Трёх Комиков[179]179
  Три Комика – популярное в первой половине XX ст. трио братьев-актёров Горвицев, которые выпустили множество короткометражных кинокомедий; под псевдонимом Кучерявчик выступал наиболее молодой брат Джером с характерным высоким пронзительным голосом.


[Закрыть]. Она узнала, чей это смех, потому что хорошо помнила его ещё со школы: это хохотал Мэл Ширлз.

– Не, ну ты прикинь! – воскликнул Мэл. – Наша краля легла спать, потому что не у кого отсосать.

Ещё более громкий смех. Сэмми подняла руку, прикрывая ладонью глаза, но без толку, люди с фонарями оставались безликими фигурами. Один из голосов был женским. Это уже к лучшему, как ей показалось.

– Выключите фонари, пока я не ослепла. И заткнитесь, вы разбудите ребёнка!

В ответ ей грохнул ещё более громкий хохот, однако три из четырёх фонарей потухли. Посветив из дверей на гостей своим фонарём, она не обрадовалась увиденному: Фрэнки Делессепс и Мэл Ширлз, а рядом с ними Картер Тибодо и Джорджия Руа. Та самая Джорджия, которая днём наступила ботинком на грудь Сэмми и обозвала её лесбиянкой. Женщина-то она женщина, но опасная женщина.

Все они были со своими значками. И все, по-видимому, пьяные.

– Чего вам надо? Уже поздно.

– Надо догнаться, – сказала Джорджия. – Ты же продаёшь кайф, продай и нам.

– Хочу я добраться до красного неба, как это подобает патриоту города[180]180
  Искажённые слова из песни «Высокие надежды», которую поёт Фрэнк Синатра в комедийном фильме «Дыра в голове» (1959).


[Закрыть], – пропел Мэл и засмеялся: и-го-го-го-го.

– У меня ничего нет, – ответила Сэмми.

– Не говори глупостей, здесь всё дурью провоняло, – сказал Картер. – Продай нам немного. Не будь сукой.

– Вот-вот, – добавила Джорджия. Её глаза серебристо отблёскивали в луче фонаря Сэмми. – Не смотри на то, что мы копы.

На это они все вместе взорвались хохотом. Ну, точно, разбудят ребёнка.

– Нет! – попробовала закрыть двери Сэмми. Тибодо толчком вновь их приоткрыл.

Толкнул всего лишь тылом ладони, довольно легко, но Сэмми подалась назад. Она перецепилась о чёртов игрушечный поезд Малыша Уолтера и второй раз за сегодняшний день села на сраку. Майка на ней вспорхнула вверх.

– Bay, розовые трусы, ждёшь какуюто из своих любовниц? – спросила Джорджия, и все вновь зашлись хохотом.

Отключённые фонари вновь вспыхнули, осветив её, словно на сцене.

Сэмми резко одёрнула на себе майку, едва не порвав горловину. Лучи фонарей танцевали по её телу, пока она неуверенно поднималась на ноги.

– Где твоя гостеприимность, приглашай нас в дом, – произнёс Фрэнки, вваливаясь в двери. – Премного благодарю, – обвёл он лучом фонаря гостиную. – Что за свинарник?

– По свинье и свинарник, – подхватила Джорджия, и вновь все вместе захохотали. – На месте Фила я бы рискнула прийти сюда вновь только для того, чтобы надрать тебе сраку! – подняла она кулак. Картер Тибодо церемонно стукнулся с ней костяшками.

– Он все ещё прячется на радиостанции? – спросил Мэл. – Прётся по мету? Тот же самый бред на тему Иисуса?

– Я не понимаю, о чём ты… – её уже это не злило, ей уже было страшно. Так беспорядочно говорят в своих кошмарах люди, накурившись перед этим травы, притрушенной ангельской пылью[181]181
  Фенциклидин («ангельская пыльца») – синтезированный в 1926 году хирургический анестетик, мощный галлюциноген, использовался как транквилизатор в ветеринарии, запрещён в 1960-х pp., в небольших количествах производится в подпольных лабораториях.


[Закрыть]. – Фил ушёл от меня!

Её незваные гости переглянулись между собой и рассмеялись. Идиотское и-го-го Ширлза перекрывало остальные голоса.

– Ушёл! Драпанул! – веселился Фрэнки.

– Типа, съебался! – откликнулся Картер, и они все вместе стукнулись костяшками кулаков.

Джорджия сгребла с верхней полки кучку книжек в мягких обложках и листала их.

– Нора Робертс? Сандра Браун? Стефани Меер?[182]182
  Nora Roberts (нар. 1950 p.), Sandra Brown (р. 1948 г.) – авторы многочисленных любовных романов-бестселлеров; Stephenie Meyer (р. 1973 г.) – автор серии романов о вампирах «Сумерки».


[Закрыть] Ты это читаешь? Ты что, бля, не знаешь, правило Гарри Поттера? – протянув руки перед собой, она разжала пальцы, и книжки посыпались на полу.

Ребёнок все ещё так и не проснулся. Это было просто чудо.

– Вы уйдёте прочь, если я продам вам травы? – спросила Сэмми.

– Конечно, – заверил её Фрэнки.

– И давай быстрей, – сказал Картер. – Нам утром рано на службу. Обеспечивать э-ва-ку-а-цию. Итак, шевели своей жирной сракой.

– Подождите здесь.

Она пошла в кухню и открыла холодильник (теперь уже тёплый, скоро всё растает, почему-то от этого она всхлипнула) и достала оттуда пластиковый пакет травы. Один из трёх галлоновых[183]183
  Американский галлон – мера объёма редких и сыпучих тел, равняется 3,785 л.


[Закрыть] пакетов, которые она там держала.

Она уже начала поворачиваться, и вдруг кто-то обхватил её за плечи, а кто-то другой вырвал у неё из рук пакет.

– Я хочу вновь взглянуть на твои розовые трусы, – произнёс Мэл ей прямо в ухо. – Посмотреть, есть ли надпись ВОСКРЕСЕНЬЕ у тебя на сраке. – Он задрал ей майку выше талии. – Нет, я так и знал.

– Перестаньте! Прекратите!

Мэл засмеялся: и-го-го-го-го.

Ей прямо в глаза ударил луч света, но она успела узнать узкую голову того, кто держал фонарь: Фрэнки Делессепс.

– Ты огрызалась мне сегодня, – сказал он. – К тому же ты меня ударила, сделала больно моей рученьке. А я всего лишь сделал это. – И он вновь схватил её за грудь.

Она попробовала отбить руку. Нацеленный ей в лицо луч света моментально упёрся в потолок. И тут же резко опустился вновь. Боль взорвалась у ней в голове. Он ударил её фонарём.

– Ой! Ой, как больно! ЧТО ты делаешь!

– Это, бля, ещё не больно. Тебе повезло, что я не арестовал тебя за продажу наркотиков. Стой спокойно, если не хочешь получить ещё.

– Как-то эта трава воняет мерзко, – произнёс Мэл деловым тоном. Он так и стоял сзади, задрав её майку.

– Да и сама она тоже, – добавила Джорджия.

– Должны конфисковать эту траву у тебя, сучечка, – сказал Картер. – Извиняй.

Фрэнки вновь ухватил её за сиську:

– Стой спокойно, – крутил он сосок. – Стой спокойно, говорю. – Голос у него стал хриплым. Дыхание участилось.

Она поняла, к чему идёт. Закрыла глаза. «Хоть бы только ребёнок не проснулся, – подумала она. – Хоть бы они не сделали чего-нибудь другого. Худшего».

– Давай, – подначила Джорджия. – Покажи ей, чего ей не хватает с тех пор, как смылся Фил.

Фрэнки махнул фонарём в сторону гостиной:

– Давай на диван. И раздвигай ноги.

– А ты не хочешь сначала зачитать ей её права? – спросил Мэл и засмеялся: и-го-го-го-го. Сэмми подумала, если она вновь услышит этот его смех, у неё лопнет голова. Но двинулась к дивану, наклонив голову, с опущенными плечами.

Картер перехватил её на полдороги, развернул к себе, подсветив фонарём снизу своё лицо, превратив его в маску какого-то гоблина.

– Ты кому-то расскажешь об этом, Сэмми?

– Н-Н-Нет.

Гоблин кивнул.

– Умная девушка. А никто тебе и не поверит всё равно. Кроме нас, конечно, а мы тогда вернёмся сюда, и уже надлежащим образом тебя заебём.

Картер толкнул её на диван.

– Трахай её, – вскрикнула Джорджия взволнованным голосом, нацелив фонарь на Сэмми. – Трахайте эту суку.

Трахнули её все трое молодчиков. Фрэнки был первым, он прошептал:

– Держи лучше рот на замке, пока тебе не прикажут сосать, – и вошёл в неё.

Следующим был Картер. Во время его на ней прыганья проснулся и начал плакать Малыш Уолтер.

– Заткни глотку, мальчик, а то мгне придець зачтайт тебе твой пгава! – проревел Мэл Ширлз и засмеялся: и-го-го-го-го-го-го.