Текст книги "Под куполом"

Автор книги: Стивен Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 85 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

10

Из прошлого лета ему больше всего запомнилось то, что почему-то едва ли не повсеместно играла старая песня Джеймса Макмертри – «Разговор возле заправки Тексако» носила название она. И лучше всего из неё ему запомнилась строка о том, что в маленьком городе «любой из нас должен знать своё место». Когда Энджи начала прислоняться почти вплотную к нему на кухне ресторана, прижиматься грудью к его рукам, когда он за чем-то тянулся, то в его мозгу всплывала именно эта фраза. Он знал, кто её бойфрэнд, и знал, что этот Фрэнки Делессепс принадлежит к кругу тех, кто правит бал в этом городке, пусть даже благодаря его дружбе с сыном Большого Джима Ренни. Но Дейл Барбара был здесь всего лишь перекати-полем. В мире Честер Милла он не имел собственного места.

Как-то вечером она коснулась рукой его мотни и легонько пожала. У него немного встал, и по тому, как игриво она выщерилась, он понял, что она почувствовала его эрекцию.

– А давай-ка ещё разок встанет, ты же хочешь, – произнесла она. Они как раз были одни на кухне, и она поддёрнула вверх своё и без того коротенькое платье, продемонстрировав ажурные розовые трусики. – Все честно.

– Я пас, – сказал он, а она на это показала ему язык.

С этими трюками он сталкивался и в других ресторанных кухнях, иногда даже включался в игру. Это могло быть лишь проходящее желание молодой женщины к старшему и ещё неплохому на вид коллеге. Но вскоре между Энджи и Фрэнки произошёл разрыв, и как-то вечером, когда после закрытия, Барби на заднем дворе вываливал в бак мусор, она сделала уже более серьёзный шаг в его сторону.

Обернувшись, он увидел её перед собой, она обхватила его за плечи и начала целовать. Сначала он ответил на её поцелуй. Энджи на миг оторвалась от него рукой и положила его ладонь себе на левую грудь. Это возвратило его к сознанию. Грудь была упругая, молодая, крепкая. И возможные неприятности тоже. Источником неприятностей могла стать сама Энджи. Он попробовал оторваться от неё, а когда она повисла на нём одной рукой, утопив ногти ему в шею под затылком, он её оттолкнул, хотя сделал это немного сильнее, чем надеялся. Она ударилась о мусорный бак, вытаращилась на него, помацала себе джинсы на заднице и глаза её вытаращились ещё сильнее.

– Благодарю! Теперь у меня все штаны в дерьме!

– Надо было своевременно отпустить, – мягко произнёс он.

– Тебе же понравилось.

– Возможно, – ответил он, – но мне не нравишься ты. – Заметив обиду и злость у неё на лице, добавил: – То есть я хотел сказать, что сама ты нравишься, но я не хочу делать этого таким образом.

Но, конечно же, люди высказывают свои истинные мысли именно в первое стрессовое мгновение.

Через четыре дня вечером в «Диппере» кто-то вылил ему сзади за ворот стакан пива. Обернувшись, он увидел Фрэнки Делессепса.

– Тебе понравилось, Бааарби? Скажи да, и я могу повторить, сегодня тот вечер, когда большая кружка стоит всего два бакса. Ну, а если тебе это не по вкусу, мы можем разобраться во дворе.

– Не знаю, что она тебе рассказала, но все неправда, – сказал Барби.

Громко играл музыкальный автомат – нет, не песню Макмертри, – но у Барби в голове крутилась эта фраза: «Любой из нас должен знать своё место».

– Рассказала она мне, что говорила тебе «нет», но ты всё равно её прижал и выебал. На сколько ты более тяжёлый, чем она? На сотню фунтов? Как мне кажется, это весьма похоже на изнасилование.

– Я этого не делал, – он замолчал, иногда оправдываться бесполезно.

– Ты выйдешь во двор, засранец, или зассал?

– Зассал, – согласился Барби, и, к его удивлению, Фрэнки ушёл. Барби решил, что в этот вечер с него уже хватит музыки и пива, и уже было поднялся, чтобы уйти, но тут вернулся Фрэнки, и не со стаканом, а с кружкой пива.

– Не надо, – попросил Барби, и, конечно же, тот не обратил внимания. Хлюп в лицо. Ливень светлого будвайзера. Несколько пьяных голосов захохотали, послышались аплодисменты.

– Теперь ты можешь выйти, разобраться со мной, – сказал Фрэнки. – Или я подожду. Вскоре здесь уже закрывают, Бааарби.

Барби пошёл, понимая, что рано или поздно всё равно придётся, и, надеясь, что, если он вырубит Фрэнки быстро, раньше, чем это успеет увидеть много народу, на том все и кончится. Он даже сможет извиниться, потом и повторит, что никогда не имел ничего с Энджи. Не будет рассказывать, что это Энджи сама подкатывала к нему, хотя, думал он, об этом знает много людей (Рози и Энсон так точно). Возможно, с окровавленным носом Фрэнки отдуплится и поймёт то, что казалось таким очевидным для Барби: это выдумка молодой дурёхи, чтобы ему отомстить.

Сначала было похоже на то, что будет все, как он хотел. Фрэнки, расставив ноги, стоял на гравии, в свете натриевых фонарей его фигура отбрасывала две тени в противоположные стороны парковки, сжатые кулаки он держал наподобие Джона Л. Салливана[167]167
  Джон Л. Салливан – профессиональный рестлер, который выступал под прозвищем Джонни Отважный.


[Закрыть]. Горделивый, сильный, и глупый – обычный городской бычок. Привыкший сбивать с ног своих противников одним мощным ударом, чтобы потом их поднять и дубасить ещё, пока те не попросят пощады.

Он выступил вперёд и рассекретил своё не такое уже и секретное оружие: апперкот, которого Барби избежал, просто слегка наклонив в сторону голову. Барби ответил прямым джебом в солнечное сплетение. Фрэнки с ошарашенным выражением лица рухнул наземь.

– Нам не стоило бы… – начал Барби, и в этот же миг Джуниор Ренни ударил его сзади по почкам, скорее всего, руками, сведёнными вместе в один кулак. Барби полетел вперёд. Там, вынырнув среди двух припаркованных автомобилей, ударом наотмашь его встретил Картер Тибодо. Вероятно, сломал бы Барби челюсть, если бы попал, но Барби успел отбить его кулак. Так он получил самый большой из своих синяков, который ещё был неприятного жёлтого цвета в День Купола, когда он попытался покинуть этот город.

Поняв, что это спланированная засада, он развернулся, понимая, что надо тикать, пока никто не пострадал серьёзно. И не обязательно этим кто-то будет он. Он предпочёл бы убежать; был негордый. Успел сделать три шага, и тут ему подставил ногу Мэлвин Ширлз. Барби растянулся животом на гравии, и началось избиение ногами. Он накрыл руками голову, но тяжёлые ботинки дубасили его по бёдрам, ягодицам и локтям. Получив удар и по рёбрам, он наконец-то сумел на коленях продвинуться за фургон, на котором Стабби Норман возил свою старую мебель.

Вот тогда-то его и покинул здравый смысл, он перестал думать о бегстве. Барби встал, повернулся к ним лицом и, протянув руки, начал подзывать к себе, шевеля растопыренными пальцами поднятых ладоней. Проход, где он оказался, был узким. Подходить к нему они могли лишь по одному.

Первым попробовал Джуниор; его энтузиазм было вознаграждён ударом ноги в живот. На Барби были кроссовки «Найк», а не тяжёлые ботинки, однако удар был хлёстким и Джуниор сложился пополам возле фургона, хватая ртом воздух. Через него переступил Фрэнки, и Барби дважды съездил ему по лицу – болезненные удары, но не очень сильные, чтобы что-нибудь не сломать. Здравый смысл уже начал возвращаться.

Заскрипел гравий. Он обернулся своевременно, чтобы принять удар Тибодо, который зашёл с тыла. Удар припал в висок, Барби увидел звезды.

«А может, это была комета», – рассказывал он Бренде, откручивая задвижку нового баллона. Тибодо двинулся вперёд. Барби резко влепил ему ногой по щиколотке, и улыбка Тибодо превратилась в гримасу. Он упал на одно колено, похожий на футболиста, которому достался мяч и он ждёт свистка. Вот только футболисты в таком случае не хватают себя за щиколотки.

Как это не абсурдно прозвучало, Тибодо вскрикнул:

– Сука, это подло!

– Ты смотри, кто это гово… – только и успел начать Барби, как Мэлвин Ширлз перекрыл ему сгибом локтя горло. Барби врезал ему локтем в корпус и услышал, как тот зычно отрыгнул. Завоняло пивом, табаком, «слим джэмами»[168]168
  «Slim Jim» – мясные палочки, выпускаются с конца 1940-х, популярная закуска.


[Закрыть]. Он развернулся, понимая, что Тибодо наверняка нападёт на него раньше, чем он успеет вырваться из прохода между двумя автомобилями, куда сам себя и загнал, но это его уже не волновало. Лицо у него болело, ребра болели, и тут он решил – это показалось ему вполне заслуженным, – что отправит их всех четырёх в больницу. Там они смогут обсудить, что собой представляет настоящая подлая потасовка, демонстрируя друг другу её результаты.

Вот тогда-то и появился шеф Перкинс, которого вызвали либо Томми, либо Вилла Андерсон, он въехал на стоянку с работающей мигалкой, рыская из стороны в сторону головным прожектором. Бойцы превратились в актёров на ярко освещённой сцене.

Перкинс разок проревел сиреной, она заглохла, не завершив руладу. И тогда он вылез из машины, подтягивая ремень на своём немалом животе.

– Не рановато ли для этого посреди недели, ребята?

На что ответил Джуниор.

11

Что бы узнать, что было дальше, Бренде не нужен был Барби, все остальное она слышала от Гови, и её это не удивило. Даже мальцом, сынок Большой Джим был брехлом, особенно, когда это как-то затрагивало его выгоду.

– На что он ответил: «Это повар все начал». Да?

– Йес, – Барби нажал стартер генератора, и тот загудел, возвращаясь к жизни. Улыбнувшись Бренде, Барби почувствовал, как у него раскраснелись щеки. История, которую он только что рассказал, не принадлежала к его любимым. Хотя не сравнить с той, что случилась с ним когда-то в спортивном зале в Фаллудже.

– Вот и все: мотор, камера, поехали.

– Благодарю. Насколько его хватит?

– Всего на пару дней, но эта ситуация к тому времени может уже закончиться.

– Или нет. Я думаю, вы понимаете, что спасло вас в ту ночь от путешествия в окружную тюрьму?

– Конечно. Ваш муж увидел, как это было. Четверо на одного. Этого тяжело было не заметить.

– Любой другой коп мог бы этого не заметить, даже если бы всё разворачивалось перед его глазами. К счастью, в тот вечер случился Гови; дежурить должен был Джордж Фредерик, но он позвонил, что у него воспаление желудка, – она сделала паузу. – Можете вместо везения назвать это провидением.

– Наверное, так, – согласился Барби.

– Зайдём в дом, мистер Барбара?

– Почему бы не посидеть здесь? Если вы не против. Здесь хорошо.

– Я не против. Вскоре уже погода ухудшится. Или ещё нескоро?

Барби ответил, что не знает.

– Когда Гови отправил вас всех в участок, Делессепс сказал ему, что вы изнасиловали Энджи Маккейн. Да?

– Это была его первая версия. Тогда он сказал, что, возможно, это было не совсем изнасилование, но, когда она испугалась и попросила меня остановиться, я не послушался. Таким образом, кажется, это полагало быть изнасилованием второй степени.

Она слегка улыбнулась.

– Храни Господи, чтобы вы говорили о разных степенях изнасилования при каких-то феминистках.

– Постараюсь этого не делать. Кстати, ваш муж допрашивал меня в комнатушке, которая, похоже, по обыкновению используется как кладовка для швабр…

Теперь уже Бренда по-настоящему рассмеялась.

– …и тогда вызвал Энджи. Посадил её прямо передо мною, глаза в глаза. Куда там, к чёрту, мы с ней едва не тёрлись локтями. Для большого вранья нужно время подготовиться, особенно молодой особе. Я это понял в армии. Ваш муж знал об этом также. Сказал ей, что дело пойдёт в суд. Предупредил о наказании за лжесвидетельство. Чтобы не затягивать повествование, она отказалась от показаний. Созналась, что никакого совокупления не было, не говоря уже об изнасиловании.

– У Гови был девиз: «Ум впереди закона». Это было началом начал всех его действий. Совсем не так будет действовать Питер Рендольф, отчасти потому, что у него слабый ум, но главное из-за того, что он неспособен удерживать в рамках Ренни. Мой муж это мог. Гови говорил, что когда новость о вашей… стычке… достигла мистера Ренни, тот настаивал, чтобы вас привлекли хоть за что-то. Он буквально пришёл в неистовство. Вы это знали?

– Нет, – но его это не удивило.

– Гови сказал мистеру Ренни, что, если что-то из этого пойдёт в суд, он постарается, чтобы в суд пошло всё дело полностью, включая нападение четверых на одного на парковке. И уточнил, что хороший адвокат легко может добавить к делу забавы Джуниора и Фрэнки в их школьные годы. А они были замешаны в нескольких нападениях, правда, и рядом не стоявших с тем, что совершили с вами.

Она покачала головой.

– Джуниор Ренни никогда не был милым мальчиком, но был сравнительно безопасным. Он изменился в последние год или два. Гови это заметил, и его это беспокоило. Я выяснила, что Гови многое знал об обоих: о сыне и об отце… – она поколебалась. Барби видел, как её терзают сомнения, продолжать или нет, и, наконец, она решила, что не следует. Осторожности она научилась как жена начальника полиции маленького городка, а эта привычка не из тех, с которыми легко прощаются.

– Гови посоветовал вам покинуть наш город, прежде чем Ренни не найдёт какой-нибудь другой способ вам напакостить, правда? Я догадываюсь, вы не успели этого сделать, потому что вас остановил этот Купол.

– Вы правы в обоих случаях. Можно мне диетической колы теперь, миссис Перкинс?

– Зовите меня Бренда. А я буду называть вас Барби, если вам так нравится. Прошу, берите себе сами, пейте.

Барби так и сделал.

– Вам нужен ключ к противоатомному бомбоубежищу, чтобы взять оттуда счётчик Гейгера. Я могу вам в этом помочь и помогу. Но, кажется, вы говорили, что должны о чём-то сообщить Джиму Ренни, так вот, эта ваша идея меня беспокоит. Возможно, это скорбь туманит мне мозг, но я не понимаю, зачем вам нужно мириться с ним хоть чем-то. Большой Джим сходит с ума, когда кто-нибудь посягает на его авторитет, а вас он вообще на дух не переносит. И ничем вам не обязан. Если бы шефом и сейчас был мой муж, тогда бы, наверняка, вы могли бы поболтать с Ренни втроём. Думаю, мне бы это даже понравилось.

Она наклонилась вперёд, внимательно смотря на него глазами в обрамлении тёмных кругов.

– Впрочем, Гови умер, и вместо того чтобы разыскивать этот мистический генератор, вы, скорее всего, окажетесь в камере.

– Я все это понимаю. Но есть новость. Военно-воздушные силы собираются обстреливать Купол крылатыми ракетами завтра в тринадцать ноль-ноль.

– О Господи.

– Они уже стреляли по нему другими ракетами, но только для того, чтобы определить, на какую высоту поднимается барьер. Радар здесь бездействует. Те ракеты были с холостыми боеголовками. Эти будут с настоящими. Противобункерными.

Она резко побледнела.

– В какую часть нашего города они собрались стрелять?

– Контактной точкой назначено то место, где Купол пересекает дорогу Малая Сука. Мы с Джулией были как раз там прошлой ночью. Ракеты будут взрываться приблизительно на высоте пяти футов от уровня грунта.

Челюсть у Бренды отвисла, рот раскрылся так широко, как не к лицу настоящей леди.

– Невозможно!

– Боюсь, что будет именно так. Ракеты будут запускаться с Б-52[169]169
  Боинг «Стратокрепость» – бомбардировщик-ракетоносец, находится на службе с 1955 года; большой мерой созданию Б-52 содействовал тогдашний командующий стратегической авиации США генерал Лемей (см. выше).


[Закрыть] и будут лететь запрограммированным курсом. Я имею ввиду, в прямом смысле запрограммированным. Огибая все высоты и впадины, пока не снизятся до высоты цели. Это ужасные штуки. Если такая взорвётся, не пробив барьер, люди в городе лишь испугаются – звук будет, словно настал Армагеддон. Но, если она прорвётся, тогда…

Рука Бренды оказалась у неё на горле.

– Большие разрушения? Барби, у нас нет пожарных машин.

– Я уверен, они приготовили противопожарную технику где-то рядом. А что касается разрушений? – он пожал плечами. – Из той местности необходимо всех эвакуировать, это обязательно.

– Разве это умно? Разве умно то, что они запланировали?

– Этот вопрос неактуальный, миссис… Бренда. Они уже приняли решение. Но, боюсь, дальше будет ещё хуже. – И, заметив её удивлённый взгляд, объяснил: – Мне, не городу. Меня повысили до полковника. Президентским указом.

Она подкатила глаза.

– Поздравляю.

– От меня ожидают, что я объявлю военное положение и буквально возьму Честер Милл в свои руки. Джиму Ренни понравится такая новость?

Она удивила его, зайдясь смехом. Он и себе удивился, потому что и сам присоединился к ней.

– Понимаете мою проблему? Город не должен знать, что я занял у него счётчик Гейгера, но всех жителей надо предупредить, что на них будут лететь протовобункерные ракеты. Если не я, эту новость всё равно распространит Джулия Шамвей, однако руководители города должны её услышать от меня. Потому что…

– Я понимаю почему, – в красном предвечернем солнечном свете лицо Бренды потеряло свою бледность. Теперь она задумчиво потирала руки. – Если вы должны захватить власть в городе… чего от вас хочет ваш начальник…

– Думаю, Кокс теперь мне скорее коллега, – сказал Барби.

Она вздохнула.

– Эндрия Гриннел. Сначала мы скажем об этом ей. Потом вместе пойдём к Ренни и Энди Сендерсу. По крайней мере, нас будет больше: трое против двух.

– Сестра Рози? Но почему она?

– Вы не знаете, что она в нашем городе третья выборная? – Он покачал головой. – Не стыдитесь, многие не помнит, хотя она на этой должности уже несколько лет. По обыкновению она лишь поддакивает двум мужчинам-выборным, то есть – одному Ренни, потому что Сендерс и сам только и делает, что ему поддакивает… у неё есть кое-какие проблемы… но, не смотря на это, она имеет характер. Имела.

– Какие проблемы?

Он думал, что она не будет вникать в детали, но ошибся.

– Зависимость от лекарств. Обезболивающих. Не знаю, насколько это серьёзно.

– Догадываюсь, что свои рецепты она отоваривает в аптеке Сендерса.

– Да. Я понимаю, что это не лучшее решение, и вам надо действовать весьма осторожно, но… Джим Ренни просто может увидеть выгоду для себя в вашем вмешательстве, на какое-то время. А что касается вашего руководства? – Она покачала головой. – Он подотрётся любой бумажкой об установлении военного положения, подписанной хоть Президентом, хоть кем-нибудь. Я…

Она застыла. Глаза её вытаращились, она смотрела мимо него.

– Миссис Перкинс? Бренда? Что случилось?

– Ох, – произнесла она. – О, Боже мой.

Барби и сам обернулся и тоже оцепенел от увиденного. Солнце садилось красное, как часто случалось в конце тёплых, погожих, не омрачённых поздними ливнями, дней. Но никогда за всю свою жизнь он не видел вечерней звезды такой, как эта. У него промелькнула мысль, что что-то подобное могли наблюдать только люди, живущие вблизи действующего вулкана.

«Нет, – решил он. – И там такого не бывает. Это что-то абсолютно новое».

Садящееся солнце не было шаром. Оно имело форму огромного галстука-мотылька с горящим круглым узлом. Небо на западе как будто укрылось тонкой плёнкой крови, которая чем выше, то больше бледнела, до оранжевого цвета. Сквозь это мутное сияние почти не просматривался горизонт.

– Господи, помилуй. Это как смотреть через загрязнённое лобовое стекло, когда едешь против солнца, – произнесла она.

Действительно, было похоже, только сейчас лобовым стеклом выступал Купол. На нём начали скапливаться пыль и грязь. А также искусственные атмосферные осадки. И дальше будет только хуже.

«Надо бы его помыть», – подумал он и представил себе шеренги волонтёров с вёдрами и щётками. Абсурд. Как можно его помыть на высоте сорока футов? Или ста сорока? Или тысячи?

– Этому надо положить конец, – прошептала она. – Позвоните им и скажите, пусть выстрелят самой большой их ракетой, и к чёрту последствия. Потому что этому надо положить конец.

Барби на это ничего не ответил. Не был уверен, что сможет промолвить хотя бы слово, даже если бы и было, что сказать. Это гигантское, мутное сияние забрало у него все слова. Это было так, словно через люк смотришь в ад.

И-го-го

1

Джим Ренни с Энди Сендерсом смотрели на зловещий закат солнца с крыльца похоронного салона Бови. Они собирались в горсовет на очередное «чрезвычайное заседание», назначенное на семь вечера, и Большой Джим хотел прийти туда раньше времени, чтобы подготовиться, но застыли на ступеньках, засмотревшись, какой страшной, жирной смертью догорает день.

– Словно конец мира, – произнёс Энди низким, благоговейным голосом.

– Бред сивой кобылы! – возразил Большой Джим, и если его голос и прозвучал грубо даже для него, это потому что и ему самому в голову пришлая такая же мысль. Впервые с того времени, как опустился Купол, он осознал, что урегулирование этой ситуации может быть вне их возможностей – вне его возможностей – и раздражённо прогнал эту мысль прочь. – Разве ты видишь Господа нашего Иисуса Христа, который сходит с небес?

– Нет, – согласился Энди. Он видел только жителей своего города, людей, которых знал всю жизнь, они стояли кучками вдоль Мэйн-стрит, молчаливые, и только смотрели на этот страшный закат солнца, прикрывая себе глаза ладонями.

– А меня ты видишь? – настаивал Большой Джим.

Энди обернулся к нему.

– Конечно, вижу, – ошеломлённо кивнул он. – Конечно, я тебя вижу, Большой Джим.

– Итак, меня не взяли живым на небо, – объяснил Большой Джим. – Много лет назад я отдал своё сердце Иисусу, и, если бы сейчас происходил Конец Света, меня бы здесь не было. И тебя тоже, ты согласен?

– Наверное, так, – согласился Энди, хотя в душе чувствовал сомнения. Если бы они были спасёнными – омытыми кровью Агнца – зачем бы им было только что говорить со Стюартом Бови о прекращении того, что Большой Джим называл «нашим маленьким бизнесом»? Да как они вообще могли вляпаться в этот бизнес, если честно?

Что общего может быть между спасенностью и метамфетаминовым производством?

Если бы спросить об этом у Большого Джима, Энди знал, что именно тот ответит: иногда цель оправдывает средства. В данном случае результаты выглядели захватывающими, вот такими: новая Церковь Святого Спасителя (старая была лишь немного лучше, чем дощатый сарай с деревянным крестом наверху); радиостанция, которая спасла самому только Богу известно сколько душ; десятина, которую они платили – аккуратно, чеками одного банка на Каймановых островах – Миссионерскому обществу Господа Иисуса, помогая тем, кого пастор Коггинс называл «нашими меньшими чёрными братьями».

Однако, засмотревшись на этот грандиозный, мутный закат солнца, который намекал на мелочность и маловажность человеческих дел, Энди вынужден был признать, что все эти вещи служили лишь оправданиями. Без притока денежной наличности благодаря мету, его аптека пошла бы на дно ещё лет шесть назад. Тоже самое можно сказать об этой похоронной конторе. Тоже самое – хотя мужчина, который стоял сейчас рядом с ним, этого никогда бы не признал – касалось «Подержанных автомобилей Джима Ренни».

– Я знаю, что ты думаешь, друг, – сказал Большой Джим.

Энди боязливо поднял на него глаза. Большой Джим улыбался… а впрочем, не хищно. Эта его улыбка была кроткой, понимающей. Энди тоже ответил, или попробовал ответить, ему улыбкой. Он много чем был обязан Большому Джиму. Вот только сейчас вещи, такие как аптека или «BMW» Клоди, казались малозначительными. Какая сейчас польза от «BMW», хотя бы и с системой автопарковки и реагирующей на голосовые команды саунд-системой, его мёртвой жене?

«Когда все это закончится и Доди вернётся домой, я отдам этот бумер ей, – решил Энди. – Клоди бы это понравилось».

Большой Джим протянул свою руку с пальцами-обрубками в направлении закатного солнца, которое, как казалось, расползалось по западному горизонту, словно огромная змеиная яичница.

– Ты думаешь, что в этом есть какая-то наша вина. Что Бог наказывает нас за то, что мы подпитывались от города в трудные времена. Это херня, друг. Это не Божье дело. Если ты скажешь, что в том, что нас побили во Вьетнаме, была рука Бога – таким образом, Бог предупреждал нас, что Америка теряет свою духовность, – я с тобой соглашусь. Если скажешь, что одиннадцатое сентября было ответом Всевышнего на решение Верховного суда, который сообщил малым детям, что они могут больше не начинать свой день с молитвы к Богу, Который их сотворил, я тебя поддержу. Но чтобы Бог подвергнул наказанию Честер Милл за то, что мы не пристроили очередную обгонную полосу к какой-то полузабытой дороге, типа Сиворакши или Мелкорубалки? – Он помотал головой. – Это нет. Выбрось это из головы.

– Мы также ложили неплохие барыши себе в карман, – несмело заметил Энди.

Это было правдой. Они хапали больше, чем шло на подкорм своих бизнесов или простирания руки помощи своим меньшим черным братьям. Энди имел собственный счёт на Каймановых островах. И против каждого его доллара – или доллара Бови, кстати – он мог бы поспорить, Большой Джим брал себе три. А то и четыре доллара.

– «Потому что достоин рабочий своего заработка», – процитировал Большой Джим поучительным, однако кротким тоном. – Матвея, десятый раздел, стих десятый.

Начало фразы евангелиста он пропустил: «Не берите ни золота, ни серебра, ни медяков в свои карманы…»

Большой Джим бросил взгляд на часы у себя на запястье.

– Если уже упомянули о работе, друг, то надо нам двигаться. Много чего должны решить.

И он выступил вперёд. Энди двинулся за ним, не отводя глаз от вечерней звезды, которая все ещё оставалась достаточно яркой, чтобы быть похожей на горящую плоть. И тут Большой Джим вновь остановился.

– Кстати, ты слышал, что поведал Стюарт: тут мы все прикрыли. «Завершено и застёгнуто», как сказал маленький мальчик, впервые самостоятельно поссав. Он лично сообщил об этом Мастеру.

– О, это ещё тот фрукт, – произнёс понуро Энди.

Большой Джим хохотнул:

– Не переживай в отношении Фила. Мы прекратили бизнес, и не будем начинать, пока не пройдёт кризис. Фактически, возможно, это нам знак, что лабораторию следует прикрыть навсегда. Знак от Всевышнего.

– Хорошо было бы, – сказал Энди. Хотя имел в душе гнетущее предчувствие: если Купол исчезнет, Большой Джим может передумать, а если так и случится, Энди вновь будет рядом с ним. И Стюарт Бови со своим братом Ферналдом включатся также. Охотно. Отчасти потому, что там баснословные деньги – не говоря уже об отсутствии налогов, – а отчасти из-за того, что все уже слишком глубоко завязли. Он вспомнил слова какой-то древней кинозвезды: «Когда я наконец-то поняла, что не люблю сниматься, я уже была слишком богатой, чтобы бросать это дело».

– Не волнуйся ты так, – произнёс Большой Джим. – Через пару недель мы начнём вновь завозить пропан в город, решится эта ситуация с Куполом, или нет. Используем городские песковозы. Ты же сможешь поработать за рулём нормальную смену, не так ли?

– Не вопрос, – грустно ответил Энди.

– А ещё! – Большой Джим расцвёл от новой идеи, которая пришла ему в голову. – Мы можем использовать катафалк Стюи! Тогда несколько баллонов мы сможем привезти даже раньше!

Энди ничего на это не сказал. Ему страх как не нравилась идея прибрать к рукам (это было выражение Большого Джима) так много пропана из разных городских служб, но это казалось самым безопасным способом. Производство у них было мощное, а значит, много топлива шло как на само варево, так и на вентиляцию токсичных газов. Большой Джим доказывал, что покупка больших объёмов пропана может вызвать вопросы. Так же, как и приобретение большого количества разных лекарств, даже тех, которые продаются без рецепта и идут на это дерьмо, может вызвать подозрения и принести неприятности.

Благодаря тому, что он был владельцем аптеки, с этим было легче, хотя, заказывая в таких количествах робитусин и судафед[170]170
  Robitussin – лекарство от простуды и кашля, в состав которых входит кодеин; Sudafed – лекарство против насморка, в состав которых входит псевдоэфедрин.


[Закрыть], Энди всё равно ужасно нервничал. Он боялся, что именно здесь их ждёт провал, если провал их ждёт. О газовых баллонах позади студийного здания РНГХ он вообще никогда не думал до этого дня.

– Кстати, сегодня вечером мы будем иметь массу электричества в городском совете. – Большой Джим произнёс это с радостной интонацией человека, который возвещает о каком-то приятном сюрпризе. – С моей подачи Рендольф послал моего мальчика с его другом Фрэнки в госпиталь, чтобы спёрли там один баллон, подключили к нашему генератору.

У Энди на лице отразилась тревога.

– Но мы же уже забирали…

– Знаю, – успокоительно перебил его Ренни. – Знаю, что уже брали. Не волнуйся ты так за «Кэти Рассел», им пока что хватит.

– Ты же мог взять баллон с радиостанции… там же их много…

– Здесь ближе, – возразил Большой Джим. – И безопаснее. Пит Рендольф наш мальчик, но это не значит, что мне хочется, чтобы он узнал о нашем маленьком бизнесе. Ни сейчас, ни когда-то.

Энди ещё больше убедился в том, что Большой Джим на самом деле не собирается прощаться с производством.

– Джим, если мы начнём перебрасывать сжиженный пропан назад в город, как мы сможем объяснить, где он был? Будем рассказывать людям, что его забрала Газовая Фея, а теперь передумала и отдаёт назад?

Ренни нахмурился.

– Ты думаешь, это смешно, друг?

– Нет! Я думаю, это страшно!

– У меня есть план. Мы объявим о создании городского хранилища топлива, и будем распределять оттуда пропан по норме. А также отопительный мазут, если будет найдено средство его использования без электрического зажигания. Мне ненавистна самая идея нормирования – она антиамериканская по своей сути, но ты же понимаешь, это как в басне о муравье и стрекозе. В нашем городе есть такие никчемы, которые сожгут все за месяц, а как только придут холода, будут взывать к нам, чтобы мы их спасали!

– Ты же на самом деле не веришь, что это будет длиться целый месяц, нет же?

– Конечно, нет, но, как старые люди говорят: надейся на лучшее, готовься к худшему.

Энди хотел, было напомнить, что много пропана из городских запасов они уже использовали на изготовление кристаллического мета, но сам знал, что ответит ему Большой Джим: «Откуда мы могли знать заранее?»

Конечно, не могли. Кто в здравом уме мог ожидать такого внезапного недостатка всех ресурсов? Планируешь всегда на более чем достаточно. Сугубо американский стиль. Но совсем не достаточно – это обида для ума и души.

Энди сказал:

– Не только тебе не понравится идея нормирования.

– Для этого мы имеем силы полиции. Я понимаю, всем нам жаль, что от нас ушёл Гови Перкинс, но он сейчас рядом с Иисусом, теперь у нас Пит Рендольф. Который в этой ситуации для города лучший. Потому что он слушается, – он наставил на Энди палец. – Люди в таком городе – да, на самом деле люди повсюду, – они, как малые дети, когда речь идёт об их собственных интересах. Сколько раз я уже это повторял?

– Много, – вздохнул Энди.

– Так к чему ты должен принуждать детей?

– Чтобы доедали гарнир, иначе не получат десерта.

– Вот так! И иногда не обойтись без ремня.

– Ты мне как раз напомнил, – встрепенулся Энди. – Я говорил с Самантой Буши там, на поле у Динсмора, это подружка Доди. Она сказала, что кто-то из копов действовал там довольно грубо. Очень грубо. Нам об этом надо поговорить с шефом Рендольфом…

Джим скривился.

– А чего ты ожидал, друг? Реверансов? Там чуть до бунта не дошло. Мы чуть ли не получили хренов бунт тут, у себя, в Честер Милле!

– Я понимаю, ты прав, но просто…

– Я знаю эту девушку Буши. Знал всю её семью. Наркоманы, угонщики машин, нарушители закона, неплательщики кредитов и налогов. Те, которых мы когда-то называли бедным белым ничтожеством, пока это не стало неполиткорректным. Это как раз те люди, за которыми мы сейчас должны присматривать. Как раз те самые люди. Это те, кто разорвёт на тряпки наш город, только дай им волю. Такого ты хочешь?