Текст книги "Вечный Жид"
Автор книги: Станислав Гагарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)
– Сдавайся, ублюдок! – крикнул плотный мужик. – Ты обречён, к у с о ш н и к!
Неосторожная реплика и решила судьбу рыжебородого засранца, как окрестил его Первый. Решив сначала убрать молодого, убийца изменил решение и переключил внимание на старого п е р д у н а.
Вот он, хмырь, выдвинулся на полкорпуса из-за балки…
– Ах ты, мудила, открылся-таки для выстрела! – возликовал убийца. – Получай, ебанец!
Первый со сладким чувством врезал по мужику из у з и.
Но тут случилось непредвиденное. В фантастическом прыжке молодой палестинец, или кто там он был на самом деле, пересек линию выстрелов и принял на себя пули, которые назначались Станиславу Гагарину.
Иисус Христос без стона рухнул на вековую пыль университетского чердака.
А сочинитель в горячке боя перепрыгнул через бездыханное тело пророка и стоял теперь в пяти метрах от убийцы, сжимая в руках к а л а ш н и к.
В такой же позе стоял напротив Первый.
Победителя в грядущем поединке не было. Кто бы не дернул за спусковой крючок прежде другого, второй ответил бы очередью в упор, попросту не могло быть иначе.
Мчались секунды, а противники так и стояли насупротив, впиваясь в лицо врага горящими глазами и не решаясь рвануть крючок, хотя вот-вот – и напряженный палец сведёт судорога.
Эти двое олицетворяли сейчас то глобальное противостояние, которое определило судьбу Двадцатого века. Добро и Зло, Россия и Запад, воплощение к о в б о й с к о г о оптимизма, когда каждый надеется выстрелить первым.
«Но если я не стану стрелять, он тут же убьет меня и выполнит зловещую миссию, завершит операцию «Most», – лихорадочно соображал Станислав Гагарин. – И если сам убью его сейчас, он успеет начинить меня свинцом, и тогда «Вечный Жид» окажется недописанным… Что делать?»
Писатель глянул убийце в лицо и увидел, как тот насмешливо ухмыльнулся.
«Смеешься, падла! – мысленно воскликнул сочинитель. – Хрен с ним, с романом… Пусть завершат его товарищи некрологом обо мне!»
Он приготовился с остервенением нажать на спусковой крючок, таким, наверно, бывает чувство, с которым люди рвут на амбразуру, но тут пространство рассекла, пронзила молния-стрела, и террорист-убийца неожиданно исчез, осталось только лёгкое свечение при этом.
Израильский автомат у з и с мягким стуком упал на пыльную поверхность.
Станислав Гагарин ощутил, как радостно заколотилось сердце, и повернулся.
Писатель знал, что за спиной увидит вождя.
– Монстр, понимаешь, оказался, – пожав плечами, проворчал товарищ Сталин.
VIIВечером во вторник, 23 февраля 1993 года, Станислав Гагарин, штурман дальнего плаванья и правовед, кандидат в народные депутаты России и русский писатель, а также глава издательского Товарищества собственного имени, как ни в чем не бывало сидел в гостиной принадлежавшей ему довольно тесной для сочинителя, но уютной квартиры, и с нескрываемым интересом всматривался в информационные кадры сначала «Вестей», затем программы «Новости».
Среди потока сообщений он пытался уловить хотя бы нечто, напомнившее ему о кровавых событиях трагического дня, его обозвали недавно Днем защитников Отечества, исторического дня, в котором несколько часов назад происходило необычное, свидетелем чему и активным участником был он сам, избранный и назначенный для опасной, но архипочетной миссии Зодчими Мира.
Только ничего из ряда вон происходящего Станислав Гагарин в я щ и к е не обнаружил.
Ненавистные подавляющему большинству соотечественников антироссийские мерзопакостные п о п ц о в с к и е «Вести», их вела не рыбьеглазая, хотя и смазливая, но отвратительная, исторгающая гадючий яд, бывшая соратница Невзорова, предавшая его за некие серебреники-коврижки Сорокина, а Александр Шашков, оккупантские «Вести» сообщили, что на церемонии возложения венков к могиле Неизвестного солдата президента Ельцина не было, он, дескать, пребывает в крайне необходимом для его здоровья отпуске.
Офицерское же собрание выразило министру обороны Грачёву недоверие.
«Павел Сергеевич, эх, Павел Сергеевич, – вздохнул Станислав Гагарин. – А каким лихим генералом-десантником ты мне казался, когда заключал с тобой договор о творческом содружестве между «Отечеством» и ВДВ…»
Говорили о новых зенитных комплексах С-300 в Архангельской области. Потом диктор с привычным уже для антироссийских «Вестей» иностранным акцентом объявил:
– Прокоммунистические и национал-патриотические силы организовали шествие по Тверской улице. Многие несли портреты Сталина…
У музея Революции демонстранты опознали бывшего начальника московской милиции, ультра-демократа Мурашёва, организовавшего год назад зверское избиение ветеранов, мирно идущих поклониться праху Неизвестного солдата.
Разъяренные москвичи едва не растерзали сегодня экс-милиционера, его с трудом отбили омоновцы.
«Преступника потянуло на место преступления, – подумал Станислав Гагарин. – Общее место в криминалистике»
Было и интервью с Руцким, болтовню и необязательность которого писатель хорошо запомнил, когда ходил к нему в Белый Дом по поводу съемки кинофильма «Взрыв» Станислав Гагарин тогда определил, что бывшего летчика, как ракушки днище корабля, облепили л о м е х у з ы всех мастей и калибров, и герой-афганец, увы, направляется в собственной деятельности только агентами Конструкторов Зла.
«Дай Бог, чтобы я ошибся, – вздохнул сочинитель. – Может быть, Александр Владимирович найдет силы, чтобы стряхнуть с себя паразитов…»
Сообщали об очередной м у т и л о в к е кузбасских шахтеров, равно как и воркутинцев, прикормленных президентской ратью. Была информация и о донских казаках, с которыми давно уже заигрывали исполнительные власти, пытаясь разыграть эту карту в собственных интересах.
И ни слова о митинге в честь Дня Советской Армии и Флота.
В фельетонной манере рассказали о заседании народного трибунала, приговорившего Горбачева к вечному проклятию.
И уже совсем как хохму подали заявление угонщика самолета, который представился шведским властям в Стокгольме: «Я – гражданин Советского Союза».
Останкинская программа «Новости» всегда была чуть объективнее п о п ц о в с к о й. Вёл её достаточно лояльный Сергей Медведев, и началась программа первого канала с показа грандиозного шествия по Тверской улице, во главе которого шли, взяв друг друга под руки, бывшие узники Матросской Тишины.
Вера Васильевна, заглянувшая в гостиную и присевшая рядом с мужем, воскликнула:
– Ведь можно же по-человечески сообщать новости!
Сорокинские злобные сплетни она принципиально не смотрела.
Влезал в я щ и к Черномырдин, в котором писатель разочаровался, ибо уже в январе стало очевидным: премьер руководит чем угодно, только не кабинетом министров, этим коллективным га й д а р о м.
Опять угрожала шахта Варгашорская, которую давно следовало закрыть наглухо, а шахтеров-крикунов, этих заполярных штрейкбрехеров отправить в тундру пасти оленей. Толку было бы побольше, чем от м и т и н г у е в, плохо рубающих поистине золотой по цене для Отечества уголек.
Ни сами информации, ни их тональность ни малейшим образом не намекнули даже о том, что жизнь главы парламента висела сегодня на волоске, о тех силах, которые предприняли поистине н е ч е л о в е ч е с к и е усилия для того, чтобы волосок этот перерезать и ввергнуть Россию в беспредел п р а в о в о г о террора.
Кругом была тишь и гладь, да Божья благодать.
Разочарованный Станислав Гагарин, хотя писатель и полагал заранее, что об операции «Most» и тех, кто сорвал ее, так называемая общественность узнает только из его романа, сочинитель поднялся из кресла, в котором сидел перед я щ и к о м, и прошел в кабинет, чтоб записать в дневнике: 23 февраля миновало, можно заканчивать роман «Вечный Жид».
Только записать ему не удалось ни слова. Едва сочинитель раскрыл толстенную тетрадь и собрался изобразить дату, в сознание проникли слова Агасфера:
– Спуститесь к озеру, Папа Стив. Надо проститься…
Тихая грусть пришла вдруг к нашему герою. Станислав Гагарин нехотя поднялся из-за стола. Не потому, что не хотел увидеть Агасфера, в котором, казалось, обрел истинного друга, хорошо понимая при этом, что смертному дружить с богами невозможно.
Мучительным и тоскливым было осмысление того н е и з б е ж н о г о, оно стояло за призывом Агасфера, который ждал на берегу и, звал на последнюю встречу, чтобы уйти из жизни Станислава Гагарина навсегда.
«Навсегда ли?» – с надеждой подумал сочинитель, неторопливо одеваясь в прихожей.
Когда он вошел в холл и взял с книжной полки электрический фонарик, Вера Васильевна спросила:
– Далеко ли собрался?
– К Татьяне загляну, к Павловой. Надо документы некие подписать, письма для читателей составить. Заодно и прогуляюсь.
Татьяна Павлова, помощница председателя, доверенное, понимаешь, лицо, жила на улице Солнечной, в получасе ходьбы по Власихе.
– К Юсовым не зайдешь? – спросила супруга.
С недавних пор их дочь и зять с внуками тоже обретались на Солнечной.
– Не знаю, – односложно ответил писатель и повернул ключ в двери.
Ни к Тане Павловой, ни к Елене с Николаем Станислав Гагарин, разумеется, идти не собирался.
Он обогнул двенадцатый дом на улице Заозерной и спустился на лед озера.
Ночь была звездной.
Прямо перед ним сиял любимый сочинителем Орион.
Станислав Гагарин всегда искал на небе это созвездие. Он хорошо знал его альфу Бетельгейзе и бэтту Ригел – звезды первой и второй величины, симпатичный поясок Ориона, еще называли поясок Три царя, и если пройти по нему взглядом вниз, то взгляд упирался в альфу Большого Пса, самую яркую звезду Русского Неба – Сириус.
Писатель любовался Орионом на зимовке в Бухте Провидения, в бывшем Кенигсберге, в лесной Мещёре и на Урале, в Заливе Петра Великого и на Лабрадоре, и даже в Рио-де-Жанейро, на тропике Козерога, отстоящего от экватора к югу на двадцать три градуса с половиной, хотя возникает там Орион в перевернутом виде.
В печальном одиночестве стоял Станислав Гагарин на льду озера, беспокойно озираясь, ибо не ведал, с какой стороны подойдут к нему Фарст Кибел и товарищ Сталин.
Но вокруг никого не было.
Начав уже тревожиться, сочинитель услыхал вдруг в сознании далекий голос вождя:
– Мы уходим, понимаешь… Спасибо за помощь.
– Где вы? Где вы, товарищ Сталин? – мысленно позвал писатель.
– Смотрите на созвездие Орион, – донеслись гаснущие слова Агасфера.
Чуть ниже пояса Ориона возникла звездочка голубоватого оттенка.
– Счастливо оставаться! – услыхал Станислав Гагарин.
Голубая звезда, ее писатель никогда не видел в Орионе, замигала, разгораясь.
Три точки, читал сочинитель, три тире и снова три точки…
– Я понял, понял! – крикнул председатель Товарищества. – Спасибо, друзья… Прощайте!
Голос писателя прервался, и Станислав Гагарин тоскливо замолчал.
– До свиданья, – поправил сочинителя Вечный Жид.
21 апреля 1992 года – 28 марта 1993 года
Писательская больница на Каширке – Власиха – Тейково Ивановской области – Власиха.
ПИСАТЕЛЬСКИЙ КАМБУЗ, ИЛИ КАК СТАНИСЛАВ ГАГАРИН ВАРИЛ НА НЕМ «ВЕЧНОГО ЖИДА»
I. О ПОЛЬЗЕ ВЕДЕНИЯ ДНЕВНИКАТы не ведешь дневника, дорогой читатель? Напрасно… Дневник – великая штука, помогающая не то чтобы справиться с могучим Временем – многоликое Время непобедимо! – но как бы пристроиться к нему, вскочить порой на подножку и проехать з а й ц е м в обратном направлении.
Начинай вести дневник, читатель! Сие никогда не поздно сделать, восемнадцать тебе лет или шестьдесят восемь.
Я храню все дневники, которые веду вот уже свыше сорока лет. Первый мой опыт – детский. Когда учился в пятом классе третьей средней школы в городе Моздоке, оставшись предварительно в первой школе на второй год – увы, я не скрываю, что был второгодником, впрочем, кем я только не был! – то влюбился в девочку из второй школы.
Но это особая, весьма романтическая и грустная история, о которой я, может быть, расскажу как-нибудь в другом месте и в другой раз. Во всяком случае, именно она подвигла меня к созданию первого в моей жизни дневника.
Дневник, которому сейчас не было бы цены, увы, не сохранился. Когда мне исполнилось шестнадцать, и я жил на Сахалине, уже поступив в мореходное училище, на день рождения приехал из Холмска к отцу.
Тут попались мне под руку те мои детские каракули, стало вдруг почему-то стыдно за них, и я бросил дневник в огонь.
Ровно через год снова влюбился в девушку, которую звали Раисой, она оставалась в Южно-Сахалинске, а я плавал матросом по Японскому морю вдоль татарского побережья острова, тосковал по ней и… начал вести дневник.
Вот с той поры я бережно храню заветные тетради и небольшие блокноты.
Поверь мне, читатель: польза от ведения дневника огромная. О возможности хоть как-то влиять на Время я уже говорил… Но главное еще и в том, что дневник дисциплинирует ваши мысли, научает грамотно и толково излагать их, знакомит с азами сюжетосложения, наконец, попросту о б р а з у е т ваш интеллект, формирует жизненный стиль и позволяет верно оценивать ситуацию. О том, что любой дневник – бесценное свидетельство эпохи, я уже и не говорю, настолько сие очевидно.
И, конечно же, подвигает вас к тому, что принято называть индивидуальностью. Тот, кто ведет дневник, уже не похож на себе подобных, он хотя бы чуточку, но возвышается над остальными.
…Вчера, 28 марта 1993 года, в воскресенье утром мы гуляли с Геннадием Ивановичем Дурандиным по Власихе. Он дочитал второй том романа «Вторжение» и сказал, что дневниковые записи мои, где говорится о том, как складывался замысел сочинения, как работал автор над первыми страницами, показались ему не менее интересными, нежели сам роман.
Вот и о «Вечном Жиде» тоже. Разве сумел бы я вспомнить, когда родилась идея написать его, если бы не имел возможности заглянуть в дневник?
Сейчас уже второй час ночи. Вечером завершил работу над «Вечным Жидом» и собрался вот без перерыва изготовить эпилог к роману, завершение его, подобное «Земным передрягам», которыми закончил «Вторжение».
Ладно, на сегодня хватит. Последнюю главу я писал и утром, и днем, и вечером. Даже рука онемела… Так всегда у меня бывает, когда повествование идет к концу.
Посмотрю только, где значится первая запись о «Вечном Жиде». Кажется, в декабре 1992 года.
А утром, на свежую, как говорится, голову принялся перелистывать дневник в обратную сторону, будто бы двигался на Машине Времени в прошлое, и сделал удивительное открытие, выяснилось, как все происходило на самом деле.
Но это уже юрисдикция второй главы «Писательского камбуза», на котором с в а р и л Станислав Гагарин сей опус.
II. ДНЕВНИКОВЫЕ ВЕХИ СОЧИНИТЕЛЬСКОГО ФАРВАТЕРАРазумеется, не намерен утомлять читателя публикацией здесь всех страниц дневника со дня возникновения замысла до 28 марта, когда поставил точку в основном тексте.
Приведу здесь только те записи, в которых так или иначе говорится о романе «Вечный Жид», ничего в этих заметках не трогая и не поправляя.
Итак, вот что значилось под датой 24 сентября 1992 года во вторник:
Ура! Только что возникла идея нового фантастического романа «Вечный Жид». Цепочка представлений складывалась сим образом. Вспомнил, что «Агасфера» Эжена Сю подарила мне Людмила Николаевна. Потом подумал, что хорошо бы взять тайм-аут и прочитать все четыре тома. Может быть, здесь, в Голицыне. Далее думаю: взять сюда все четыре тома или поначалу один? Следующая мысль – читать с разрывом, с отвлечением на другую литературу, или же з а п о е м, так сказать.
И тут прорвало! А что, если самому написать про Вечного Жида? Некую фантасмагорию, где показать в особом зеркале наше Смутное Время…
Тут и от Жени Сю оттолкнуться, и с Булгаковым посоперничать. Отменная идея! Родился и такой эпиграф:
– Кто вы?
– Агасфер… Или Вечный Жид.
– Куда держите путь?
– В никуда.
– Когда достигнете цели?
– Сегодня.
Это вроде как бы из разговора автора с Агасфером. Использовать и Сю, и мой рассказ «Агасфер из созвездия Лебедь», и рассказ о Вечном Жиде у Ильфа и Петрова. А что? Вообще собрать информацию о Вечном Жиде… Кто он и откуда!
25 сентября, среда.
Пора собираться на завтрак. Проснулся в пять утра, сделал зарядку и сел считывать с машинки текст «Дневника Отечества» к Первой книге «Ратников России». Закончил в 7.00 и пошел гулять по улицам Голицына. Затем звонил Дурандину и Вере, вот хочу пару стихотворений поправить.
Вчера проработал схему «Вечного Жида».
ВЕЧНЫЙ ЖИД
СОВРЕМЕННАЯ ФАНТАСМАГОРИЯ В ЧЕТЫРЕХ КНИГАХ
«Вечный Жид» – роман многоплановый. Во времени и пространстве. Надо выйти за пределы России – весь мир – арена действия. Итак – мой герой и есть Вечный Жид. Только он этого не знает. Он – к о н с, законсервированный спецагент. Идёт, будто кто толкает его. И вдруг – сигнал! Начать действовать! Отечество в опасности…
Два ряда, может быть? Современность и библейские времена?
Нет, это уподобление Булгакову – роман в романе. Вставная история будет выбиваться из ряда, ее надо тактично конвергировать, вплести в текст.
Имя! Как будут звать героя? Семен Ячменев. Симеон… Нет, имя не годится. А Ячменев был во «Вторжении» Кто же?
Романов? Иванов? Имя дать славянское – Ярослав. Энергично! Святополк – претенциозно. Ярополк – фамилия! Голицын? Нужен Рюрикович… Кто? Кто? Лучшая фамилия, разумеется, Гагарин, но Гагарин уже был.
Конечно, Вечный Жид – это писатель Станислав Гагарин, в нем всегда жил Вечный Странник. Но сие треба замаскировать.
Итак, Имя Рек – писатель, моряк, юрист, издатель, журналист, предприниматель. Кто еще. Депутат? А что? Воткнуть его и в политику. Надо подумать. И странно, что идут вторые сутки, как родилась идея романа, а первой фразы все еще нет.
Уже полночь близится, а Германа все нет. Вообще никого и ничего нет, кроме идеи. Владимир Шереметьев. Шаховской?
Георгий Победоносцев – в лоб! Идея странничества перекликается со странствующими рыцарями. Бродяжничество. Паломники. Богомольцы. Калики перехожие.
Силы Добра – силы Зла. Процесс превращения земного человека в космическое существо.
Начать – захватывающе!
Уже 23–55, а с места не двинулся. Потом его будут звать Агасфером, но до того так звали человека, в оболочке которого Агасфер находился. Ладно… Буду думать. Имя и фамилия.
29 сентября, воскресенье.
Идет дождь, а сочинитель Земли Русской Станислав Гагарин идет обедать.
Провел бессонную ночь с пятницы на субботу. Поначалу читал «Чемодан» Давлатова, затем вроде задремал, вспомнил договор о киномонтаже, который подсунула мне на подпись Макарова – и будто отрубило сон. Не спал часов до пяти… Утром в 10.00 уехал в Голицыно, днем выспался, но чувствовал себя хреново.
Сегодня вроде отошел, хорошо работал с утра. Сделал договор со спортивной школой ДОСААФ, разные необходимые мелочи.
На очереди вычитка первых тридцати страниц романа «Убийство в долг». Жид, который Вечный, себя не проявляет.
2 октября, среда.
11–50. Теперь каждую среду беру творческий день. А фули? Вчера, правда, остался дома – день рождения у Веры. С утра – в Голицыне. Продолжил «Убийство», задумал новый «Дневник», для Третьей книги «Ратников России», называться он будет «Смутное Время». Думаю о «Жиде».
21 октября, понедельник.
19–00. На Власихе. Это Вера перевезла сюда дневник из Голицына.
Сегодня Воротников вылетел в Красноярск, чтобы начать операцию по распространению системы «Переброс». Это я придумал – торговать издательской технологией по всей стране.
Кажется, продаем «Скорпиона» чуть ли не за два миллиона. Или около того. Тоже помог Воротников.
Теперь о событиях 17 октября. В половине второго я ехал по городку в направлении Лапинской проходной. Вдруг ощутил, зримо, вполне достоверно, наглядно, реально и еще как – наша машина переворачивается… Иллюзия была полной. Я даже схватился за верхнюю ручку. Затем понял: это со мною происходит нечто, и тут меня положило на левый бок. Я закрыл глаза: видеть сей переворот было нестерпимо.
Сознание не терял. Машина подошла к проходной. Возник часовой. И тогда я сказал Сергею Фомину – он был в тот день за рулем:
– Мне плохо. Отъезжай в сторону.
Фомин повиновался.
Я с трудом выбрался из «Волги», меня замутило и вырвало.
Вызвали с к о р у ю. Хотел чтобы отправили домой, но отвезли на станцию «Скорой помощи» и срочно сделали электрокардиограмму. Боялись – не инфаркт ли? Бог миловал… Явился начальник невропатологического отделения полковник Бирюков, по имени Виктор Павлович. Обстукал меня и изрек: срочная госпитализация. Пока судили и рядили, куда меня положить, приехала вызванная мною Вера. Я потихоньку собрался и смылся домой.
Вечером нагрянули врачи, уговаривали в госпиталь.
Уговаривали и на следующий день, в пятницу. Вечером уговорили и повезли на «Скорой помощи», а там молодой невропатолог – Ланговой Михаил Михайлович, 32-летний майор говорит:
– Нет оснований.
Сопровождавший меня подполковник Басенко Александр Михайлович завез нас в аптеку и выписал ноотропил, трентал. Вот я их и принимал два дня.
Сегодня исследовали сосуды мозга и нервные клетки в 7-й Центральной поликлинике. Выяснилось: не подал питание сосудик на участке мозга, ведающем вестибуляцией. Вот меня и перевернуло.
Надо подлечиться. Напрочь исключаю курение. Спокойнее надо быть в делах. Не раздражаться. Вообще изменить характер. Иначе всего задуманного не напишешь. И еще. 18 октября сего года Октябрьский исполком Москвы зарегистрировал Российское товарищество «Отечество». Теперь необходимо перевести РТО на новую форму собственности.
26 октября, суббота.
05–30. Проснулся в четыре, понял: не усну больше, решил поработать и убрался на кухню, ибо в моем кабинете спит Вера.
Примечание из 5 апреля 1993 года.
Как выяснилось позднее, в эти дни полным ходом шла подготовка к захвату имущества РТО, о чем я узнал лишь в понедельник.
Видимо, как-то сие передавалось мне, непостижимым, сверхчувственным образом, потому и проснулся в четыре часа утра.
До сего времени писал протокол общего собрания, которое провел 23 октября, в среду. Надо было объяснить людям про создание Товарищества. В четверг собрал заявления об увольнении из РТО и приеме на работу в Товарищество. А вчера началось брожение, оно вылилось в коллективное письмо, которое направила ко мне группа из тринадцати человек. Там вся бухгалтерия во главе с Рыжиковой, которую я все-таки вроде размял к вечеру. Коммерческий отдел во главе с Федотовой, ее, вроде, тоже размял, но, кажется, вообще сей сыр-бор затеяла именно она, Федотова. Удивили меня Литинский и Павленко. Тоже мне – подписанты фуевы!
Итак, выяснилось, что не такой уж у меня и монолитный коллектив, готовый в огонь и в воду за родного председателя.
А ведь, как я выяснил вечером, они и к другим ходили за подписями. Позвонил Людмиле Лысовой: чего же ты не подписала? А я вам верю, отвечает. Именно – в а м. Вот и разница между нею и Федотовой…
Разумеется, все это мы будем оченно учитывать. РТО я пока сохраняю, там и останутся подписанты. Но поговорю с каждым в понедельник же. Поскольку в коллективном письме они пишут, что отказываются от подписей, уже проставленных в заявлениях, то сие заявление я на их глазах уничтожу. Идите, скажу, продолжайте работать в РТО. Пока…
И еще акт инвентаризации срочно изготовить и передать имущество РТО на баланс Товариществу.
Остальное – без проблем. Откроем счет в банке и начнем собирать на нем средства, заработанные нами. Действовать начнем двумя фирмами сразу, так надежнее. Словом, разберемся. Сегодня надо поехать в Голицыно. Там сейчас Поволяев. Надо поговорить о делах. А сейчас пойду погуляю. Но поначалу посещу гальюн.
22–00. Снова в Голицыне. После ужина толковал с Поволяевым о делах, и давление поднялось до 180. Заибаный попугай! Какой же эмоциональный я человек! А что делать?
Говорил по телефону к Кулебякиным. Он проинструктировал Сорокоумова по поводу открытия счета, и тот этим займется, на неделе все сделает. Надежный он помощник!
Примечание из 10 апреля 1993 года. Кто же его знал, что Сорокоумов загодя вступил в ряды заговорщиков, которые предписали ему т е м н и т ь покудова, временно оставаясь рядом со мной.
Что еще? Надо письмо написать Фельдману, уже два его письма из Монтевидео лежат без ответа. Завтра напишу, а в понедельник отправлю вместе с «Мегамиром». Затем пошлю ему «Русский детектив», первый том.
Он, уругваец Фельдман, ни хрена не разобрался в том, что у нас происходит. Надо будет вразумить его в письме.
Да что там уругвайский Фельдман, мы сами-то, находясь в России, не можем разобраться.
Как сумели лакеи Антихриста разметелить славный народ, если брат наш, хохол, хуже выкреста супротив белых россов идет?
4 декабря, среда, Власиха.
06–05. Давненько не раскрывал я сию тетрадь… Поначалу она была в Голицыне, когда начался п у т ч – уже третий (!) на моем веку работы с «Отечеством». До сих пор п у т ч не подавлен, хотя я вышел из транса и начинаю действовать.
Нет в данную минуту ни времени, ни желания описывать события минувшего месяца. Главное – здоровье налаживается. А сраный п у т ч я опишу в «Дневнике Отечества» и в романе
ВТОРЖЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ,
или
ВЕЧНЫЙ ЖИД
Этот роман я напишу во что бы то ни стало!
Сейчас продолжу работу над вступительной статьей для нового сериала «Русский сыщик», который мы собираемся сразу запустить по системе «Переброс». Потом заявление в милицию. Прошу, дескать, привлечь к уголовной ответственности Федотову, Литинского, Павленко и Рыжикову в соответствии со статьей 109 УПК за преступление, предусмотренное статьей 200 УК РСФСР – самоуправство. Так-то вот…
Ладно, пробьемся. Налаживаем работу Товарищества.
21 декабря, суббота.
08–00. Вчера, около 23 часов, позвонил Поволяев. Вроде подпишут нам бумагу на правопреемство. Потом звонил Корнееву Алексею Петровичу, новый человек в нашем кругу, юрист Литфонда. Надеюсь, все будет тип-топ и оки-доки.
К общему недомоганию добавилось простуженное горло и насморк. Лекарства по голове Виктор Павлович Большаков мне отменил на днях. Пью только кордафен, по таблетке три раза в день.
Головокружения пока не было.
Сейчас хочу заняться стихами. Добью всё, что у меня есть, и отдам Галине Васильевне Поповой – редактору, которая тоже ушла со мной. А с 1 января 1992 года начну писать особые стихи. Их я так и назову – НОВЫЕ. Одновременно хочу сделать вторую книгу «Балтамерики» – «Возвращение в Россию». Подобрать дневниковые записи – и вперед! Они у меня в книжке повсюду в записях. Придется делать общую ревизию моему архиву. Да, «Балтамерика-2» в первую очередь. Просмотрел стихи о Голубой бухте. Очень даже ничего. Включаю в книгу! Что еще?
«Вечный Жид»! Ау!
31 декабря, вторник.
17.17. Заканчивается этот, мягко говоря, странный год. С одной стороны, он, значитца, того… С другой, именно в нем я выпустил основное количество собственных книг, и в «Отечестве» тоже. Тут и п у т ч, и несбывшиеся надежды, и созданное, опять же, Товарищество Станислава Гагарина, идея ВЗОРа, и многое другое, причудливо перемешавшее хорошее и наоборот.
Будем подводить итоги? А зачем? Все есть в «Дневнике», в деяниях моих, в книгах. Вот о планах можно записать. 2 января подаем на бандитов и самоуправцев в суд. Здесь я буду идти до конца!
Ни прощения, ни пощады мерзавцам не будет!
Готовим сразу два издания: «Русский сыщик» и Собрание сочинений. 3-го у нотариуса – ВЗОР. 8 января – правый глаз, поеду к Тимошкиной к 10–00. 5-го встреча с издателем из Австрии.
Не взирая на скандальные события, тружусь над романом «Вторжение продолжается, или Вечный Жид». События начнутся с 1 января 1992 года.
Сегодня, вернее, завтра и начну. Когда вернусь после встречи Нового года от Елены с Николаем.
Первая встреча с Агасфером.
– Я представлял себе это иначе, – неуверенно произнес Станислав Гагарин.
Ладно, начинается период активного действия. Вперед и выше!
14 января, 1992 год.
13–00. Давно заметил: ни черта не записываю в дневник, в дни, недели, месяцы хренового положения дел, нестабильности, общей хандры.
Вот и сейчас дневник полупуст. Хотя события свершаются, развиваются, идут чередом. Вот и Вера недавно сказала мне:
– Ты бы записывал подробно происходящее… Такие разворачиваются дела, гадости творятся и в РТО, и в большом Отечестве. Ведь забудешь! А твои свидетельства могут оказаться бесценными… И «Вечного Жида» побыстрее напиши…
Разумеется, Вера права. Только о чем писать? О собственной хандре, коя лишь часть общей хандры, охватившей Державу? Люди в шоке и от развала Отечества, и от с в о б о д н ы х, мать бы иху ети, цен. Про скандал с Черноморским флотом? Про амбиции гетьмана Кравчука, с которым еще летом я обедал в кают-компании крейсера «Москва» в Севастополе? Рука не поднимается описывать Вселенский Бардак, устроенный Меченым Антихристом и охлократами, которые оказались более жадными на привилегии, нежели партократы, но зато менее компетентными в делах.
Вновь разнузданно ограбили Россию. Новые вожди так и не удосужились до сих пор опереться на РУССКУЮ ИДЕЮ, не обратились за помощью к русскому народу, повторяют в фанатическом экстазе: «Заграница нам поможет».
Хрена в сумку она вам поможет! Вот вклеил статью из «Комсомолки», об августе прошлого года, там приличное место уделено компаньону моему и новому соратнику Воротникову. Теперь Валера – историческая личность.
Но пора идти обедать. Прочитал еще раз упомянутый материал, но сомнения не рассеялись. Белых пятен в этой темной истории стало еще больше. Что же все-таки это было? Роковая неувязка, спектакль или заведомая провокация? Когда узнаем мы правду?
14 февраля, пятница.
11–43. Едва вывел цифры, обозначающие время записи, как зазвонил телефон. Людмила Николаевна – мой главный редактор. Вопросы по «Памяти крови». Она пишет вступительную статью к Собранию сочинений. Вот и проговорили до 12–05. Пора уже идти на почту за газетами. Последнее превратилось у меня в особый ритуал.
Вообще живу я в последнее время заторможенно, з а с т о й н о. Ничего нового не пишу. Правда, напрягся давеча и сочинил «Слово и дело Русской державной партии» и устав. Получилось неожиданно хорошо. Анатолий, который был здесь три дня и только вчера улетел, сказал, что сочинено превосходно. Правда, при этом сын присовокупил: сам ты в политику не лезь, пусть эту партию создают другие.
Ладно, посмотрим.
О «Вечном Жиде» только вспоминаю порой со вздохом.
На 19-е назначили слушание дела о нашем наследстве в арбитражном суде. Надеюсь, справедливость восторжествует, и мы получим разоренное хозяйство обратно.
Не хочется даже писать об этом…
Необходимо начать работу над новым сочинением, но вот никак рука не поднимается. Править, правда, для Собрания сочинений старые вещи правлю, это да… Сдал уже «Сельдяного Короля» и «Гавань». До того – «Альфу Кассиопеи». Здоровье стало получше, но пару-тройку недель назад упал на той стороне озера: закружилась голова и неудержимо потянуло влево и вниз. Как обычно.
