Текст книги "Вечный Жид"
Автор книги: Станислав Гагарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)
– Но позвольте, – вскричал сочинитель, – это же лучшие люди России! Диссиденты при застое были… А тот, кто борется с иностранной оккупацией Державы – народный герой, заступник!
– А не бунтуй, – возразил Мандюкевич и быстро отвернулся, чтобы писатель не заметил усмешки в его глазах.
– Наш друг излагает официальную версию, понимаешь, – вмешался товарищ Сталин. – По инструкции излагает…
– Вопросов не имею, – закрыл тему Станислав Гагарин.
Уже на поверхности писатель не утерпел и спросил Иисуса Христа, полагая Учителя сведущим по этой проблеме:
– Этот… как его… Мандюкевич… Видимо, не в единственном он лице под землей?
– Подобных тюрем достаточно в п о д м о с к о в н о й преисподней. Если надо – в них изолируют, то бишь, п о с а д я т каждого десятого москвича. Есть еще и подземные заводы по утилизации человеческого материала. Но п о к а в них сжигают мусор…
III– Вы знаете, Первый, есть новости, – вместо приветствия сказал С. А. Танович, входя в комнату, где валялся на диване и бездумно глядел в потолок будущий убийца. – Ваш о б ъ е к т взял двухнедельный отпуск. Двадцать третьего февраля в Москве его не будет…
Первый резко поднялся и встал перед Семеном Аркадьевичем в угрожающей позе. Танович попятился.
– Что вы сказали, черт побери?! – спросил Первый.
– Ничего особенного, – стараясь унять охватившую его дрожь, ее вызвала волна ярой агрессивности, хлынувшая от террориста. – Объект решил поправить здоровье, отдохнуть, набраться новых сил в предстоящей борьбе с Верховным Советом и предстоящим Съездом. Большая политика, дружище…
– Клал я по-большому на Большую политику! – огрызнулся Первый, успокаиваясь и возвращаясь на диван, на который он уселся все еще настороженный и готовый к бою.
IV– Хотели меня таки в ад отправить, – вздохнул, вспоминая недавнюю проверку на греховность и ежась от свежих еще неприятных катавасий, Лазарь Моисеевич. – Товарищ Сталин в Совете Зодчих Мира за верного Кагановича поручился… С одной стороны, говорит, Лазарь посадку в подземный ГУЛАГ как бы и з а с л у ж и л. Но за преданность принципам, верность идеалу заработал чистилище. Дайте ему, говорит, туда прописку… Вот и живу здесь в сараюшке. Не райские таки кущи, но последние тридцать с хорошим гаком лет жил я в маленькой двухкомнатной квартире, на роскошные апартаменты скромный Каганович, разумеется, не претендует. Завидовы с форосами мне таки тоже до лампочки, знаете ли.
Домик, в котором прописали бывшего члена Политбюро и ж е л е з н о г о наркома путей, сараюшкой, разумеется, не был, но и дворцом назвать его было бы затруднительно. На статус особняка даже не тянул. Так себе домик, рубленый бревенчатый пятистенок с верандой, на каменном фундаменте и с островерхой крышей. Окна были, между прочим, с деревянными ставнями.
Заметив удивленный взгляд Станислава Гагарина, – ставней, закрывающих на ночь и в полуденный зной окна, писатель не видел со времен собственного детства в Моздоке, – Лазарь Моисеевич пояснил:
– Ставни с малых лет помню, в нашем местечке Кабаны на всех домах, даже каменных, были такие… Печку русскую люблю, дух от нее р о д н о й. Вот и у себя сложил… Топится как зверь! Тяга хоть куда! Да вы заходьте до хаты, добрый человек, заходьте… Там и погутарим, чайку попьем.
Выговор у Кагановича был южнорусский, мягкий, иногда проблескивал в речи еврейский акцент, но в целом бывший партократ говорил чисто, а разойдясь в беседе на политические темы, и вовсе полуинтеллигентно.
Давеча Станислав Гагарин, когда они выбрались из подземной тюрьмы, расположенной на глубине двухсот метров под Москвою – проход через гостиницу «Пекин» открыл им полковник Мандюкевич, спросил у Вождя всех времен и народов:
– Книжку нашу в Иной Мир передали, Иосиф Виссарионович?
– Какую, понимаешь, книжку?
– Вы обещали отправить Лазарю Моисеевичу… С автографом, значит… От издателя. Книгу «Так говорил Каганович». Вы еще разгружать нам ее помогали. Не забыли?
– Товарищ Сталин ничего не забывает! – обиженно засопел Отец народов. – Но оказии, понимаешь, не случилось. Может быть, после дня Советской Армии, когда операцию, понимаешь, завершим…
– Мнение Кагановича хотелось бы узнать, – пояснил собственное нетерпение Станислав Гагарин.
Честно признаться, его интересовало вовсе не то, что думает Железный Лазарь о самой книге, ибо представляла она всего лишь расшифровку бесед Кагановича с Феликсом Чуевым, которые последний записал на магнитную ленту, а Станислав Гагарин перед тем как рукопись заслать в набор прошелся по ней редакторским пером, стараясь сохранить лексику и речевые особенности большевистского Мафусаила.
Станислав Гагарин стремился узнать, как оценивает Каганович статью писателя «Евангелие от Лазаря», которой сочинитель предварил книгу бесед со сталинским апостолом.
Разговор тогда начался в Звенигороде и внезапно оборвался: появился Агасфер и сообщил об очередном спуске под землю.
Через две недели, когда стало ясно, что в отношении якобы заложенного у стен Кремля фугаса им подкинули элементарную д е з у, когда они уже потеряли троих товарищей, но полны были решимости сорвать операцию «Most», сократившаяся группа собралась в Астраханском переулке.
После обсуждения информации, которую сообщил Фарст Кибел – террористы будут стрелять, используя одно из зданий на Манежной площади – Вечный Жид сказал Папе Стиву:
– Все еще маетесь по поводу мнения Кагановича? Смею думать: книга ему понравится…
– Хотелось бы это от него услышать…
– No problems, – отозвался Агасфер. – Пары часов вам хватит?
– На какую потребность? – спросил Станислав Гагарин.
– Отправляйтесь к Лазарю Моисеевичу сами… Лично и «Беседы» вручите. Старику будет приятно. Не знаю, как товарищу Сталину, а мне ваше «Евангелие от Лазаря» пришлось по душе.
– Настоящая, понимаешь, программа действий для патриотов! – воскликнул Иосиф Виссарионович. – Ради одного предисловия к книге «Так, понимаешь, говорил Каганович» я перепечатал бы издание миллионным, понимаешь, тиражом.
– Вот вернетесь к власти и дайте команду, – полушутливо огрызнулся Станислав Гагарин.
– Не надо дерзить, понимаешь, старшим, молодой человек, – наставительно поднял указательный палец вождь.
Но было видно, что Отец народов вовсе не обиделся и, вернувшись к власти, растиражирует исповедь собственного апостола, а заодно и предисловие к ней Станислава Гагарина.
Каганович был растроган. Подарок ему понравился.
– Как он там, на Земле? – спросил старый п у т е е ц о Феликсе Чуеве, когда они расположились с писателем у Лазаря Моисеевича в горнице. – Не болеет, не бедствует? Славно мы тогда беседовали с ним в годы п е р е с т р о й к и… Я ведь сразу ее определил, как грандиозную акцию ЦРУ.
– Об этом сейчас разве что глухой не слыхал и слепой не видит, – вздохнул Станислав Гагарин. – А Феликс Чуев – здоров. И гонорар я ему хороший заплатил. Покудова на хлеб-соль достанет.
– Спасибо вам, Станислав Семенович, за русских письме́нников, – сказал Каганович. – Худо ли, бедно ли, но мы о них заботились тогда… Хотя и публика сия… Чем бездарнее, тем ловчее. Но были ведь и Шолохов, и Твардовский, и Сергей Есенин. Вот и вы тоже…
– Да ведь вы обо мне, товарищ Каганович, и слыхом не слыхали! – довольно бестактно – был за ним такой грех – возразил Станислав Гагарин. – Меня ведь всегда издавали со скрипом. А уж о критических статьях и не мечталось даже.
– А что вы себе, молодой человек, думаете? – сощурился Лазарь Моисеевич. – Вы таки думаете, что на том свете новых книг люди не читают? Смотрите, что я вам имею показать!
С этими словами Каганович подошел к книжному шкафу и достал оттуда… воениздатовский выпуск романа «Мясной Бор». При этом он задел локтем стопку книг, лежащую на приступке шкафа, и оттуда свалилась, зеленая переплетом, им собственноручно изданная книга «Так говорил Каганович», точь-в-точь, как та, что он только что передал с автографом бывшему члену Политбюро.
– Ой, – проговорил смущенный Каганович, – простите меня великодушно… Не успел спрятать, когда вы пришли. Да, ваша книга у меня таки имелась… Я ее уже в шестой раз читаю. Но с издательской надписью… Это же самый ц и м е с для книголюба! Не сердитесь на старого склеротика-пердуна, молодой человек!
Теперь и Станислав Гагарин смутился.
– И «Мясной Бор» прочитали? – спросил он, чтобы увести разговор в иное русло.
– Как же, как же! Особенно про наш обед с Мехлисом и Микояном у вождя, – оживился Каганович и благодарно блеснул глазами. – Какая, я вам скажу, книга… И куда смотрят сейчашные литературоведы?! «Мясной Бор» – роман века! Это я, старый большевик и партократ, уверенно заявляю. Идеологией у нас занимались другие, но я ведь хоть и самоучка, только книги читаю всю жизнь, имею право сравнивать и ответственно заявляю: подобной книги о войне не было ни в наши, ни в прежние времена, ни в другие народы. Хотя…
– Что х о т я, Лазарь Моисеевич? – спросил Станислав Гагарин.
– При жизни Кобы вас бы расстреляли, – вздохнул экс-член Политбюро. – Никита бы сослал вас в Мордовские Зоны, а бровастый Леня записал в диссиденты. Нет пророка в собственном Отечестве, молодой человек… Такова, как говорится, селяви!
– Хрен с нею, с с е л я в о й, Лазарь Моисеевич, – отмахнулся от запоздалых прогнозов на гагаринскую судьбу писатель. – Вы мне про «Евангелие от Лазаря» скажите.
– Серьезный требуется разговор… Я тут пометки начеркал. Но лучше вы предисловие вслух прочитайте. Увольнительная у вас на сколько?
– Два часа мне выделил Зодчий Мира. Вы знаете Агасфера?
– Заходил ко мне по случаю, товарищ Сталин нас знакомил. Симпатичный человек, этот Вечный Жид!
«Это Бог, партайгеноссе Каганович, а вовсе не человек», – хотел поправить собеседника председатель, но делать этого не стал. Пусть Железный Лазарь видит в Фарсте Кибеле земное существо, ведь порою и сам он, Станислав Гагарин, забывает, что перед ним Зодчий Мира.
Лазарь Моисеевич старчески захихикал.
– Коба тогда пошутил, – пояснил он, уловив недоумение в глазах писателя. – Вы, говорит, Агасфер, скрывались на Земле под именем Вечный Жид, а мой друг Лазарь заслужил благородное, понимаешь, прозвище Верный Жид… Забавно, не правда ли? Лазарь Каганович – Верный Жид! Вам таки нравится, молодой человек? Такой шутник, этот Коба…
Станислав Гагарин не ответил.
«Главное в том, что вождь назвал вас в е р н ы м, – подумал он. – Не каждому, ох далеко не каждому дает товарищ Сталин подобное имя…»
Вместо ответа он выразительно глянул на книгу «Так говорил Каганович».
– Да-да, – спохватился хозяин. – Вы, пожалуйста, читайте вслух… А я уже по ходу, по ходу как-нибудь выскажусь.
VРазмышления издателя Станислава Гагарина взамен напутственного слова
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЛАЗАРЯ
Перед тобою, соотечественник, необыкновенная книга. Родилась она из встреч и бесед русского поэта со столетним почти старцем, который пережил всех друзей и врагов и сохранил редкую в наше время верность Учителю, не предал принципов, по которым жил и действовал в ключевые моменты истории Великой Российской Державы.
Да, не предал, не покачнулся, сберег ясность ума и четкое понимание того политического з и г з а г а, в который вовлекли нас ложная п е р е с т р о й к а и вероломное н о в о е мышление.
Теперь маски сброшены, и о реставрации капитализма открыто заявляют сатанинские силы, развалившие Советский Союз и принявшиеся за расчленение и без того обглоданной п о г р а н и ч н о Российской Федерации.
– Но капитализма в России никогда не будет! – восклицает мудрый старик и с завидным чувством диалектики, которого нет, увы, у нынешних вождей, обстоятельно доказывает: торжество социализма неизбежно.
Более трех десятилетий работал Лазарь Каганович с Великим Вождем, знал его, как говорят, досконально, виделся ежедневно и вместе с Иосифом Виссарионовичем воздвигал могучее здание Большой России, с мнением которой считался мир.
И дожил до жалких подачек, фронтовых пайков американских солдат, которые д ж и-a й не успели съесть в Аравийской пустыне, набрасываясь, как шакалы, на Саддама Хусейна и мужественный иракский народ. Теперь шлют нам как нищенское подаяние собственные объедки, цинично не скрывая: все равно через полгода кончается срок годности этих продуктов…
Оккупанты подкармливают побежденных без единого выстрела русских!
– При Сталине страна была бедная, – говорит наш герой, – но в магазинах что-то было.
Отставленный от руководства государством, исключенный из партии и у д о й, который прежде тоже клялся в верности Учителю и предал его память, Лазарь Каганович не дал ни одного интервью, ни с кем не поделился собственными мыслями, не создавал п о д о з р и т е л ь н ы х фондов собственного имени, ни явно, ни тайно не вмешивался в политику.
Он наблюдал и размышлял. И только Феликсу Чуеву, поэту, известному такой же убежденностью и стойкостью в принципах, поведал, о чем думал в годы предательской о т т е п е л и Хрущева, во время тягомотного застоя Брежнева, в переходный период от Андропова к Горбачеву и в п р о к л я т ы е времена перестройки.
Кстати, последнее слово было беззастенчиво заимствовано п р о р а б а м и, читай – агентами влияния американских и иных спецслужб, из доклада Кагановича, который он прочитал на Семнадцатом съезде партии в 1934 году, именно со слов п е р е с т р о й к а начинался его доклад по организационным вопросам.
Слава Богу, сей факт запечатлен в документах, и его не смогут опровергнуть р а д и к а л ь н о перекрасившиеся историки, холуйствующие журналисты-истерики, усердно обслуживающие антикоммунистический режим, хотя еще вчера защищали они диссертации, в которых распинались в верности коммунистическим идеалам, писали панегирики и м а л о з е м е л ь с к и е мемуары вождям, исправно платили членские взносы и как зеницу ока берегли партийные билеты.
Он говорит о Сталине:
– В первые годы Сталин был м я г к и м человеком… Врагов у него было много, ненавистников… Трудно было не ожесточиться. Невозможно!
И еще:
– При Сталине никогда не было дефицитного бюджета.
Человек, в руках которого была сосредоточена огромная власть и бесчисленные материальные ценности, долгие годы жил в небольшой квартирке на пенсию в сто пятнадцать рублей.
И никогда не роптал, ничего у правительства не просил.
У него не было ни машины, ни дачи, ни охраны. Ничего, кроме страстного желания вернуться в лоно родной Коммунистической Партии.
Но и в этом ему отказали, не вернули партийный билет.
– Фанатик? – спросите вы.
Фанатики до ста лет не доживают. Попросту он был настоящим коммунистом, честным человеком.
И остался таковым Лазарь Моисеевич Каганович до конца.
– Вы, может быть, не поверите старику, – вздохнув, признался в этом месте бывший член Политбюро, Станислав Гагарин как раз остановился, чтобы перевести дух, – но когда дошел до этой строчки, то я таки заплакал, не сдержался, молодой человек. За последние полвека ничего подобного о себе читать не доводилось… Ваши добрые слова о старом бедном еврее – это ведь серьезный бальзам пусть и на грешную, но таки человеческую душу.
– Судимость по грехам с вас сняли, Лазарь Моисеевич, – успокоил обитателя чистилища Станислав Гагарин. – Настоящие грешники находятся в подземном ГУЛАГе. Недавно я кое-кого видел из них.
– Это, конечно, да… Здесь ни чертей с рогами, ни другой какой охраны, решеток и кипящих котлов тоже нету. Язык, опять же, не вырывают поминутно… А нутряной, извините, ад? Вы таки думаете, что старый Лазарь не вспоминает? Сам не вешает собственные грехи на душу? Тогда вы ошибаетесь, молодой человек! Угрызения совести – не байки святых отцов и писателей-гуманистов… Совесть, она грызет-таки и грызет. Как лисица, которая спартанскому парнишке животик кушала. Утешает лишь то, что в России остались подобные вам люди. Они таки знают, что надо делать.
И оба они, писатель и старый, точнее, д р е в н и й большевик, будто сговорившись, вздохнули.
– Вы читайте, читайте! – воскликнул Лазарь Моисеевич, и Станислав Гагарин продолжал читать:
– Что же делать нам, соотечественникам Лазаря Моисеевича, русским людям, а еврей по рождению Каганович считал себя б е з у с л о в н о русским человеком, чтобы исправить историческую несправедливость по отношению к Российской Державе и народам, которые так или иначе оказались собственными судьбами связаны с судьбою России?
Надо строить в России с п р а в е д л и в о е общество.
Теперь мы отдаем себе отчет в том, что спасти российское общество может только сильная государственная власть, опора на исторические нравственные устои, духовное возрождение народа, его сплочение вокруг идеи державности и равенства всех перед законом.
Государственное просто обязано быть выше Личного! И уж совсем нам ни к чему о б щ е ч е л о в е ч е с к и е ценности, этот помрачающий народное сознание жупел, сочиненный в советологических лабораториях американских университетов и фондов, пополняемых «зелененькими» со штампом ЦРУ.
Опираясь на действия демократических законов, по которым должно развиваться общество, мы считаем заблуждением уповать на то, что вульгарное б ы т и е о п р е д е л я е т с о з н а н и е. Суровые мечтатели прошлого, в том числе и Учитель Сталин с его апостолами, догматически восприняли сие положение Маркса, отчекрыжили от слова б ы т и е определение о б щ е с т в е н н о е, пренебрегли развитием д у х о в н о г о начала, результатом чего и явился нынешний мелкобуржуазный з и г з а г.
Нет, в собственной практике мы обязаны сегодня и всегда опираться на оба начала – м а т е р и а л ь н о е и д у х о в н о е. Следует неукоснительно полагать и то, и другое жизненно важным, необходимым.
Но отсюда вытекает бесспорное утверждение о том, что духовное всегда н а ц и о н а л ь н о. Поэтому мы исключаем из повседневного обихода понятие и н т е р н а ц и о н а л и з м, которое спровоцировало геноцид в отношении русского народа, и будем обходиться в собственных отношениях с иными нациями понятием д р у ж б а н а р о д о в.
Лазарь Моисеевич часто и поучительно останавливается на исторических фактах Великой французской революции. Именно тогда был выдвинут лживый лозунг «Свобода, равенство и братство». Его провокационно предложили поборники Мирового Правительства, которые спустя более чем столетие ввергли Россию в кровавый омут Первой мировой войны, поставили Державу на грань национальной катастрофы.
С в о б о д а сама по себе не имеет знака. Свобода может быть употреблена как во имя добра, так и во имя зла. Добровольное ограничение личной свободы есть непременное условие устойчивости общества, договорившегося о единых правилах государственного поведения.
– Это глубокая ошибка, – проговорил, вздыхая, Каганович, – подорвать авторитет государства. Государство должно быть авторитетным, и без государства не может существовать ни один народ. Государство должно быть сильным, крепким, демократическим, чтобы люди не боялись, интеллигенция не боялась, но вместе с тем необходимо какое-то соотношение между убеждением и принуждением. Без принуждения государства быть не может! Но должна быть и сила убеждения, сила идей. И в экономике тоже…
И добавил:
– Теперешние вожди и особенно их министры, как мальчишки в коротких штанишках. А то и вовсе засратые таки карапузы без штанов. Они, как детишки, представляют все это, как игру. Взял лопату и бей куда попало…
– Неужели моим соотечественникам неясно, что пресловутое р а в е н с т в о суть приманка, – продолжал читать вслух сочинитель, – на которую ловят доверчивых простаков говорливые демагоги, коварные слуги тех сил, которые с далеко идущими целями разрушают Российскую Державу?!
Люди по природе не могут быть р а в н ы м и. Но государство обеспечивает всем без исключения гражданам равенство перед законом. Общество требует от соотечественников выполнения ими личного долга перед всеми остальными, полагаясь при этом на возможности и способности каждого индивида.
Формально провозглашаемое б р а т с т в о есть ни что иное, как набивший кровавую и голодную – для русских! – оскомину интернационализм, догматическое, увы, положение, которым руководствовались прежние вожди. Интернационализм, лишенный принципа разумности, находится в одном ряду с метафизическим выпячиванием базиса экономического, м а т е р и а л ь н о г о начала.
Истинная справедливость, за которую и обязан бороться каждый соотечественник, состоит в том, чтобы обеспечить гражданам, членам единой большой семьи – государства! – в о з м о ж н о с т ь для гармоничного развития личности во имя упрочения Российской Державы, сила и мощь которой являются гарантом безопасности каждого.
Следует помнить: резкое расслоение общества на очень богатых и очень бедных, по существу, на нищих, никогда не укрепит государство, а это в свою очередь посеет страх и неуверенность во всех слоях населения, не позволит выйти из кризиса.
Необходима, крайне нужна объединяющая Идея!
Русский народ н и к о г д а не будет самоотверженно трудиться исключительно ради л и ч н о г о обогащения. Таков уж наш национальный характер, существования которого совершенно не учитывают дорвавшиеся до власти нравственно несостоятельные говоруны прозападной ориентации, тесно связанные с агентами влияния вражеских спецслужб и явными коллаборационистами, предателями жизненно важных интересов Державы.
Отечество, взорванное изнутри, в смертельной опасности!
– Положение более трагическое, нежели в сорок первом, – грустно заметил Каганович. – Тогда, вы ж понимаете, в Кремле находился вождь, и русский народ, другие народы-таки знали об этом. Но вы мне скажите, кто сейчас занимает в Кремле святое место?!
В Кремле сидели поляки, в Кремле, как в капкан, поймали Бонапарта. Но это были враги Отечества! Кем же приходятся народу нынешние оккупанты?! Это ж, вы понимаете, вселенский гротеск, галактический анекдот, трагическая хохма!
– Успокойтесь, Лазарь Моисеевич, – улыбнулся Станислав Гагарин, с симпатией глядя на разгневанное, покрасневшее лицо Кагановича. – Народной р а з б о р к и им не избежать.
– Слушайте сюда, молодой человек! Разборки, всяких там трибуналов не будет. А будут ф о н а р и. Поверьте старику. А фонарей в Белокаменной на всех хватит, знаю. Как-никак, а на столичном хозяйстве сидел… Худо будет тем, кто считает народ б ы д л о м.
– Не только считает, но и называет россиян с трибуны, – заметил писатель.
– Не было еще в истории, чтобы предательство – вы ж понимаете! – возводили в ранг государственной политики! – возмущался Каганович.
– И все-таки собственных целей мы должны добиваться исключительно парламентским путем, проповедничеством державных, патриотических идей и помыслов, – сказал Станислав Гагарин. – До поры до времени, разумеется. Надо будет – возьмёмся за топоры. Дело исторически привычное.
…Законность и правопорядок – вот принципы, которыми должно руководствоваться в справедливой деятельности по обретению авторитета у нашего народа, обретению политической и государственной власти в России.
Привлекая сограждан в ряды сторонников восстановления России, мы обязаны забыть прежние обиды и претензии друг к другу, приобщать к движению за укрепление государственности патриотически настроенных соотечественников Державы и ее окраин, носителей любых религиозных и партийных убеждений.
Необходимо полагать Россию связующим звеном между Западом и Востоком, Севером и Югом, особым геополитическим пространством, именуемым Евразией.
Историческая судьба отвела Российской Державе особую роль миротворца и посредника между расами и любыми разновидностями общественного строя. Именно в этом состоит планетарная миссия Российской Державы, призванной стать соединительной материей в будущем Союза народов Земли.
Возрождение российского народного хозяйства возможно лишь при многоукладной экономике и равноправном существовании любых форм собственности, а также при закреплении земли за теми, кто на ней работает или проживает.
Духовное возрождение русского народа и тех наций, которые исторически связали с ним собственные судьбы, возможно лишь на путях с в я т о г о отношения к народным традициям, языковой свободе, культурной автономии.
Проблемы экономики и рационального хозяйствования не должны зависеть от задач национального и культурного строительства. Им надлежит развиваться независимо друг от друга, в равной степени совершенствуя и д у х о в н о е, и м а т е р и а л ь н о е начала в жизни Российского Общества.
Объединившись сами, русские люди, вынесшие на себе страшные испытания Двадцатого века, выполнят в Третьем тысячелетии историческую задачу, возложенную на нас Историей, – объединят в дружную семью народы планеты.
Великому народу – Великую идею и Великое государство!
– Воистину так! – воскликнул Каганович и вскочил с деревянной табуретки, на которой сидел за столом. – Позвольте обнять вас как сына, молодой человек! Подписываюсь под каждым вашим словом…
В это время послышался шум за дверью, и мужской голос спросил:
– Ты дома, Лазарь?
– Сосед пожаловал, – объяснил хозяин. – Ученый у меня сосед…
– Викторыч, заходи! – бодрым, даже молодецким голосом крикнул он.
В горнице показался пожилой человек в скромной поношенной паре, старомодной рубашке, уголки воротника которой были заколоты перламутровыми булавками, между воротничками красовался крупный черный галстук в белый горошек. Седую голову старика украшала черная шапочка.
– Знакомьтесь, – сказал Лазарь Моисеевич. – Мой таки сосед и, надеюсь, друг. Евгений Викторыч Тарле, академик.
«Вот так встреча! – восхитился Станислав Гагарин. – Я же недавно его «Наполеона» перечитал… Но академик Тарле-то как сюда попал?!»
– В рай грехи не пустили, Станислав Семенович, – лукаво поблескивая глазами, ответил Тарле, будто мысли писателя прочитал. – Меня оставили здесь за вранье о французской революции. Ты, старая перечница, сказали в Совете Зодчих, что угодно про Великую Буржуазную писал, но даже не намекнул и словом, что революция эта организована Конструкторами Зла, л о м е х у з а м и, как вы изволите называть их в романе «Вторжение».
– А я даже рад, – признался Лазарь Моисеевич. – Теперь мы с Евгением соседи, ведем, вы ж понимаете, веселые таки дебаты по девяносто третьему году, про термидор толкуем, Конвент и Директорию, про истинную роль Марата и трагедию Робеспьера.
– Я вам помешал, товарищи? – спросил академик Тарле.
– Молодой человек мне ту книжку читает, – пояснил Каганович. – Помнишь, я давал тебе ее посмотреть?
– Конечно, помню… За один вечер и половину ночи одолел, – сказал Евгений Викторович. – Но вы читайте, товарищ Гагарин! Может быть, и я какую-нито идею вам сообщу…
И Станислав Гагарин прочитал:
– В размышлениях Лазаря Моисеевича Кагановича значительное место уделено личности Сталина. Это немудрено: автор Евангелия от Лазаря находился рядом с Учителем не день, не два, а всю, как принято говорить, сознательную жизнь.
– Я знаю только одно о Сталине, – сказал Лазарь Моисеевич, – он весь был в идее. И это – главное… Он ценил людей по работе.
И добавил:
– Сталин был разный, и Сталин был один… Это был железный, твердый, спокойный даже, я бы сказал. Внутренне выдержанный, всегда мобилизованный человек, никогда не выпускал слово изо рта, не обдумав его, таков Сталин для меня. Я всегда его видел д у м а ю щ и м. Он разговаривает с тобой, но в это время д у м а е т. И целеустремленный. Целеустремленный! Это было у него всегда.
– Да, – писал в «Евангелии от Лазаря» Станислав Гагарин, – таков Сталин у Кагановича, верного апостола вождя. Эта верность Идеалу и носителю его красной нитью проходит через книгу, которую ты, соотечественник, держишь в руках. Конечно, мне могут возразить: ведь Каганович был сталинистом.
Разумеется, сие истина, не требующая доказательства, и Евангелие от Лазаря тому подтверждение.
Но кто у нас не сталинист? Таковых в прежнем Советском Союзе, а ныне в Содружестве независимых государств попросту нет.
И бывший президент Горбачев, приговоренный народным трибуналом к вечному проклятию, и нынешние президенты, и Собчак с м о р ж о в ы м и Поповым и Лужковым, и неотроцкисты из р а д и к а л ь н о й их свиты, все эти несметные р о и медведевых, нуйкиных, афанасьевых, черниченок, старовойтовых и новодворских – самые что ни на есть кондовые сталинисты.
Эпоха Сталина – великая эпоха. Ее зачеркнуть, стереть из памяти человечества попросту невозможно. Не сомневаюсь: уже грядет время, когда товарищ Сталин будет объявлен национальным Героем Большой России, действительной, б е з г р а н и ч н о й преемницы Советского Союза.
Вспомните Наполеона, воевавшего со всей Европой, разорившего Францию, но по достоинству оцененного соотечественниками, ибо Бонапарт принес им пусть и недолгую славу Великой Державы, перед которой трепетал тогдашний мир. И символично, что именно задравшись с Россией, Наполеон нашел здесь собственную погибель.
Внутренние враги, захватившие ныне Русское Государство, куда опаснее и страшнее любого иноземного захватчика.
Наступило Смутное Время.
Оно уже бывало в отечественной истории, когда агрессоры, посадив на престол самозванца, бражничали в древнем Кремле.
Но приходили к народу Минин и Пожарский, поднимали соотечественников в поход на продавшуюся стервятникам Москву.
Он близок, близок освободительный поход!
