Текст книги "Вечный Жид"
Автор книги: Станислав Гагарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)
ИЗ ДНЕВНИКА СТАНИСЛАВА ГАГАРИНА
2 января 1992 года, в половине второго ночи
Хотел вчера сделать запись, которая подвела бы итоги прошлого года, да поленился… Гости мои разошлись под утро, днем отсыпался да писал роман «Вечный Жид», который сочиняется – тьфу-тьфу! – легко и радостно.
Я уже на 315-й странице. Если считать с последней записи 10 декабря, то в среднем получается почти по десятку страниц в день. Неплохой, понимаешь, темп!
Можно бы и поактивнее работать над «Вечным Жидом», но уйма хлопот в Товариществе. Столько, что все и не переписать в дневнике. Да и надо ли? Кое-что отражено мною в романе, и то Вера говорит: напрасно ты это делаешь, кому интересно читать про твои издательские болячки? Не знаю, может быть, она и права.
Главное событие в жизни «Отечества» – появление 25 декабря на первой полосе «Книжного обозрения» рекламного плаката «Русский сыщик – Станислав Гагарин» с фотографией этого самого с ы щ и к а в центре.
Получилось просто здорово!
Да и сегодня, вклеивая в дневник «Пензенскую правду» с двойным п о д в а л ь н ы м интервью и моим портретом, я подумал о том, что прежде не смел и мечтать о такой популярности! Повсюду публикуются беседы со мной и рецензии на мои сочинения, сопровождаемые фото.
Н е х и л о, как говаривали прежде.
А я по-прежнему недоволен достигнутым. Надо шире развивать и углублять пропагандистскую кампанию.
В издательстве «Патриот» вышла новая книжица – «Ловушка для «Осьминога». Роман, который назван был мною «У женщин слезы соленые», я еще не видел, но Дима Королев рассказал: продают у метро с рук за полтора с т о л ь н и к а.
В «Красноярской газете» Олег Пащенко опубликовал беседу со мной о романе «Вторжение» – «Сталин в Смутном Времени». Теперь читатели края гонят письма: шлите сей роман наложенным платежом. И все-таки решил выпустить только полста тысяч – боюсь хлопот с распространением издания.
Какие же проблемы волнуют меня на сегодня? Во-первых, нет бумаги на «Вторжение». Сорвалась перед Новым годом сделка. Во-вторых, надо искать помещение под контору. Извечные враги Товарищества «Отечество» гонют на улицу. В-третьих, у м н и к Антонов, арбитр Московского областного суда, издал приказ: отдать ранее переданное нам имущество, н е л ю д я м Федотовой, хотя Российский высший арбитражный суд лишил ее правопреемства.
В-четвертых, и это главное – нет толковых профессионалов. И это последнее всегда оставалось для меня проблемой номер один.
Надумал объединиться с почтовиками Одинцова в концерн, акционерное общество «Книга-почтой» или еще как. Без них мне, сделавшему ставку на читателей в глубинной Руси, не обойтись, а дело можно существенно расширить.
Может быть, привлечь администрацию района. И даже области – через Вячеслава Сухнева. Звонил ему вечером, не отвечает. Надо ехать на улицу 1905 года…
Перед Новым годом Дима Королев завез ему аванс за роман «В Москве полночь», пусть помогает Товариществу, ведь он теперь а в т о р, соратник, а не хмырь болотный… Не хотят, курвы, помогать Товариществу Станислава Гагарина, а вот денежки получать горазды… Тот же Феликс Чуев отхватил уже за Лазаря Моисеевича двести тыщ и еще получит, а ни одной рецензии на собственную книгу не организовал…
Кстати сказать, потрясен, и не только я один, его фантастическим ж л о б с т в о м. Вот чего не ожидал – того не ожидал…
Помимо соратников из великолепной семерки да Агасфера, поздравили меня с Новым годом лишь Дима Королев, сын Анатолий, Нина Ивановна – дай ей Бог здоровья! – командир ракетной дивизии Вася Руденко с женою Надюшей и Валерий Воротников. Звонку последнего я особенно был рад…
Первого января звонила Вера Здановская. И пока всё… Даже Дурандин и Татьяна Павлова не отозвались. Сам я решил никому не звонить в первый день года, а уже сегодня начну деловой обзвон. Такова перестроечная с е л я в и, мать бы ее так и переэдак!
Перед самым Новым годом сработал главу о 31 декабря 1545 года с Мартином Лютером, сам побывал перед этим в средневековье, взяв в проводники Тимофея Николаевича Грановского.
Толковый он историк и обаятельный человек! Мы с ним интересно провели время в шестнадцатом веке, воочию убедились, какую вселенскую кровь вызвала Реформация.
Мартин Лютер постоянно твердил нам: я вовсе этого не хотел, не ждал таких последствий от собственных действий, направленных им всего лишь против римского папы.
– Человек нетерпелив, – говаривал и мне, и отцу Мартину Тимофей Николаевич Грановский, читавший полтора века назад публичные лекции в Москве. – Человек думает, что с падением одного тотчас начинается лучшее, но история, увы, не торопится. Разрушая один порядок вещей, она дает время сгнить его развалинам, и разрушители прежнего порядка никогда не видят собственными глазами той цели, к которой они стремились…
Глава с Мартином Лютером, по-моему, получилась. Читатель ощутит, я думаю, дух средневековья… Теперь все шестеро Основателей Мировых Религий собрались в России, а до того я показал их в собственных эпохах.
Можно спасать президента…
Минувшим вечером тупо глазели с Верой в я щ и к. Проклятое телевидение превратилось в некий опиум для народа, электронный наркотик!
Сейчас вычитаю статью Димы Королева о моем историческом романе «Память крови» да напишу пару-тройку писем читателям.
Ведь это такое интереснейшее занятие! Хорошо представляю себе состояние жителя захолустного поселка, получившего письмо из Москвы от писателя, книги которого он знает, держит на полке, перелистывает…
Как бы я хотел отвечать к а ж д о м у соотечественнику на его письмо! Но понимаю – сие невозможно. Ведь писем-то десятки тысяч… Но скольким-нибудь читателям отвечать буду, пока рука моя удерживает перо.
VIСтанислав Гагарин ехал в Москву.
Миновали четыре бесцельных новогодних дня, которые так раздражали председателя, который работал и в будни, и в выходные, и в модные ныне церковные праздники, работал днем и ночью, до выезда в Товарищество утром и приезжая из конторы на Власиху.
Даже Вера Васильевна, как будто бы уже привыкшая к фанатической приверженности мужа к труду, разводила руками и сердилась на сочинителя, который сидел за письменным столом до головокружения или часами названивал по телефону, обсуждая и решая деловые вопросы.
Но Станиславу Гагарину казалось, что так работает только он один. Остальные радовались новым праздничным дням, которые вводило безответственное в е р х н е е начальство Державы, стремились уйти пораньше с работы, по возможности отлынить и с а ч к а н у т ь.
В общем и целом люди в Товариществе Станислава Гагарина были неплохие, но дело шефа не стало, увы, их делом. Конечно, в натуре писателя было до черта экстремистского, возможно, был он и излишне нетерпимым, не умел порою сдержаться, с м а з а р и н и т ь… Но почему не щадящий себя Станислав Гагарин должен был быть снисходительным к остальным? – так говорил себе и спрашивал остальных сочинитель.
В эти дни он дочитывал книгу Тарле о Наполеоне и уныло покачивал головой, когда читал сентенции бывших его генералов: «Император никак не желал понять, что не все его подчиненные – Наполеоны». Так-то оно так, но председателю от этого не легче…
Тут сочинитель прервался, решил написать несколько писем читателям, древнему другу Вячеславу Веселову и новому корреспонденту из сахалинского Невельска, рыбаку и книголюбу, Алексею Васильевичу Черненко.
Был вечер 26 января 1991 года, а писал Станислав Гагарин о событиях трехнедельной давности. Глава предстояла быть архисерьезной, потому, видимо, он и отложил ее, переключился на другую работу.
В половине восьмого вечера приехала из Москвы Вера. Ужинали вместе, смотрели антироссийские вести с физиономией обрыдшего монстра, узнали: за доллар дают уже 560 рублей.
Раздумья о сотрудниках, которых никак не удавалось ему превратить в фанатиков – «не все у вас, ваша светлость, Сытины и Гутенберги!» – о продолжающейся п р о в а л ь н о й экономической политике русофобов из Старого Дома повергли сочинителя в бездельное состояние, но письма написать читателям он все же себя заставил.
Уже за полночь Станислав Гагарин вернулся к роману. Но взялся он за страницы будущей главы, когда лежат они вдвоем с Иисусом Христом в засаде, ждут сигнала применить к а л а ш н и к, и Назорей рассказывает автору романа «Вечный Жид» о сирийском происхождении своем…
Завершил работу сочинитель во втором часу ночи 27 января 1993 года, в среду.
В тот первый рабочий день нового года добраться до Москвы обычным порядком писателю не удалось.
Мышиного цвета м о с к в и ч остановили, едва они с Димой съехали с моста на Минское шоссе.
Стоявших на обочине машин было довольно много, но по команде председателя водитель м о с к в и ч а стал обходить вереницу притормозивших автомобилей слева, пока не ткнулся в стоявший поперек дороги пятнистый бронетранспортер.
БТР загородил правую проезжую часть и был оцеплен вооруженными людьми в характерной для нынешнего Смутного Времени маскировочной одежде и металлических касках.
Находилась здесь и милицейская в о л г а, возле нее Станислав Гагарин увидел группу омоновцев в бронежилетах.
– Пропали мы, Станислав Семенович, – дрогнувшим голосом проговорил Дима Бикеев, резко стопоря и без того малый ход автомобиля.
– Не метай очком, Димуля, – бодро отозвался председатель, хотя – чего греха таить! – некая с т р у х н у т о с т ь возникла и в сочинительском существе.
К их машине ринулись сразу четверо молодцев с к а л а ш н и к а м и наготове, по двое с каждой стороны, и писатель, усмехаясь, подумал, что даже руки они с шофером поднять не смогут – крыша автомобиля не позволит.
– Кто такие? – грозно вопросил усатый богатырь, отворяя гагаринскую дверцу с правого борта, писатель увидел на левом рукаве его якорек.
– Почему не остановились раньше? Выходи!
Станислав Гагарин повиновался. Два других морских пехотинца выволокли из-за штурвала Диму.
– Водителя оставьте в покое! – крикнул сочинитель. – Он ехал по моей команде…
– Разберемся, – сказал усатый, и председатель рассмотрел на его погонах три небольшие звездочки. – Ваши документы!
От милицейской в о л г и спешил тем временем мужчина в кожаном пальто и в шапке из овчины мехом внутрь, с небольшим козыречком, была такая шапка и у Папы Стива, это сегодня он вырядился в мохеровое пальто и каракулевый убор с высокой тульей.
– Спокойно, командир, – сказал к о ж а н ы й, обращаясь к старшему лейтенанту. – Это как раз те, кого мы ожидаем… Вы товарищ Гагарин?
– Так точно, – ответил писатель и полез в карман за пропуском на Власиху. Паспорт и другие к с и в ы лежали у него в к е й с е.
– Нет необходимости, – остановил его движение мужик в гражданской одежде, было ему на пригляд где-то под сорок. – Я узнал вас, Станислав Семенович. Пожалуйте со мной.
– А водитель? – испугался за Диму сочинитель.
– Позаботьтесь о м о с к в и ч е товарища Гагарина, старлейт. Поставьте его в безопасное место.
– Слушаюсь, товарищ комиссар! – лихо ответил, козырнув, морской пехотинец, и обращаясь к Диме сказал – Садись на место, парень, перегоним твою колымагу…
А председатель Товарищества, сопровождаемый человеком, которого назвали к о м и с с а р о м, обогнул корпус бронетранспортера и увидел черный з и л, который стоял на правой, перегороженной стороне дороги, фарами в сторону Москвы.
– Садитесь, Станислав Семенович, – любезно предложил комиссар и распахнул заднюю правую дверцу просторного автомобиля. – Вас ждут… К сожалению, не могу сопровождать: отлавливаем д а ч н и к о в.
– И многих отловили? – рискнул спросить Станислав Гагарин, догадываясь о каких д а ч н и к а х идет речь.
– Хватает, – односложно ответил к о ж а н ы й, но затем доверительно пояснил – Из ваших благословенных мест народец. Новогоднюю п о х м е л к у обеспечиваем бывшим… Извините за откровенность. В добрый путь!
Танков на улицах не было, но вооруженные автоматами Калашникова патрули попадались часто.
Станислав Гагарин видел их в Кунцево, на подъезде к Триумфальной арке, у Кутузовского моста, а еще раньше у памятника Дружбы Украины и России, потом на Новом Арбате.
Черный з и л мчался по опустевшему проспекту с предельной скоростью, не притормаживая перед светофорами, которые и не горели вовсе, не сдерживали бег правительственной машины.
Едва показался Белый Дом, Станислав Гагарин бросил взгляд на его башню и увидел на ней гордое алое полотнище.
«Свершилось?! – подумал сочинитель. – Явился русский Наполеон? Но кто пришел к власти… И почему именно меня волокут с такой скоростью к центру Москвы?»
Сомнения писателя разрешились, когда их черная и супербугорная карета п р о с к в о з и л а Новый Арбат и приближалась к ресторану «Прага». На ослепшем гигантском телетабло, занимавшем верхнюю половину фасада, красовался огромный портрет Сталина.
«Эге», – сказал про себя сочинитель, но осмыслить явление до конца не сумел, ибо з и л уже пробежал мимо кинотеатра «Художественный», а за ним, над входом в новое здание министерства обороны, Станислав Гагарин усмотрел второй, размерами поменьше портрет вождя.
«Когда же успели, черти!?» – весело подумал сочинитель о космической быстроте перевоплощения российских холуёв.
Ему все стало ясно, но конструктивного вывода пока придумать Станислав Гагарин не успел.
Черный з и л, почти не сбавляя скорости, влетел в Боровицкие ворота Кремля.
Когда Станислава Гагарина ввели в кабинет вождя, там только что закончилось совещание. Люди в гражданской одежде и десантной форме поднялись из-за стола и, переговариваясь, подались на выход мимо посторонившегося сочинителя, и тот внимательно всматривался в их лица, стараясь увидеть хотя бы тех, кого запомнил по телепередачам из парламента и с пресс-конференций различных союзов и комитетов, партийных съездов и трепливых форумов, только никого из тех, кто совещался в кабинете Сталина, знать прежде ему не доводилось.
Вовсе другие люди окружали вождя.
Иосиф Виссарионович стоял в дальнем конце просторной комнаты, зажав трубку в руке, и улыбался, отечески глядя на слегка обалдевшего партайгеноссе письменника.
– Еще раз с Новым годом, дорогой сочинитель! – приветствовал Отец народов Станислава Гагарина, истуканно застывшего у двери, и пошел навстречу гостю, на ходу переложив трубку из правой руки в левую, освободившуюся же руку приготовил для приветствия.
– Что произошло, товарищ Сталин? – спросил, наконец, писатель.
– Вернулся к власти, понимаешь, – просто ответил вождь. – И никому не надо убегать в леса, как предрекал, понимаешь, недавно ваш коллега Вячеслав Сухнев. Обстановка контролируется, армия с народом…
– А народ? – смело спросил Станислав Гагарин.
А фули ему, собственно говоря, было терять? Разве что голову… Но Папе Стиву казалось, что теперь он хорошо знает этого человека.
Иосиф Виссарионович мелко-мелко закашлял: вождь смеялся.
– Народ давно ждал товарища Сталина, – сказал он. – Даже прежнего, понимаешь, люди призывали навести порядок. А обновленный, и если хотите, демократический, понимаешь, товарищ Сталин почти всем пришелся по душе. Но чего мы стоим, понимаешь? Прошу к столу, сейчас самовар принесут…
Разливая в чашки заварку, Иосиф Виссарионович сказал:
– Правительство формирую, хлопот, понимаешь, хватает… Эти, которые сейчас вышли, новые губернаторы. Полетели в края, области и республики. Бывшие республики… Восстанавливаем губернии, понимаешь. Возвращаемся к идее культурной автономии.
– Той, что похерил Владимир Ильич?
– Было такое, понимаешь… Заблуждался Старик. В Ином Мире мы не раз говорили на эту тему, понимаешь. Действия мои на этот раз товарищ Ленин полностью одобряет. Пораньше, говорит, надо было к этому прийти… Задним умом крепки, понимаешь…
Товарищ Сталин крепко выругался, и писателю хотелось аплодировать матерщинному обороту вождя.
– Не хотите ли возглавить министерство печати и информации, а заодно и телевидение? – спросил, лукаво улыбаясь, Иосиф Виссарионович.
– Намекаете, товарищ Сталин? Нет, я не забыл, как эти посты предлагал мне покойный доцент-мафиози Головко. В романе «Вторжение» я упомянул сие…
– Тогда, может быть, в советники ко мне? Тайные или, понимаешь, явные – без разницы. Как захотите…
– Книги мне надобно писать, Иосиф Виссарионович. И выпускать их помаленьку. Быть издателем мне нравится. Пожалуй, это и есть, что называется, дело моей жизни.
– Быть по сему, – согласился вождь. – Оставим, понимаешь, Товарищество Станислава Гагарина как звено в многоукладной теперь советской экономике. На приключенческую и историческую литературу для юношества определим вам государственный заказ. Под него выделим хорошую беспроцентную ссуду и дадим фонды на полиграфические, понимаешь, материалы.
Готовьте серии «Пиф», «Памятство Руси Великой», «Морские приключения», «Ратники России». Можете образовать также журнал фантастики, понимаешь, и приключений. Что еще я могу для вас сделать?
– Более чем достаточно, товарищ Сталин… Только один вопрос, Иосиф Виссарионович. Что мне вот с этим романом делать? Я «Вечный Жид» имею в виду. Так и закончить его на счастливой и благополучной ноте? Хэппи эндом, так сказать…
Вождь всех времен и народов загадочно улыбнулся, весело посмотрел на Станислава Гагарина, подмигнул ему и мелко-мелко закашлял.
– Хитер, понимаешь, бобёр, – выговорил, наконец, Иосиф Виссарионович. – Но товарищ Сталин тоже не промах. Поезжайте покудова в Одинцово, вернее, на Власиху. Чрезвычайное положение я еще не отменил. Посидите дома, понимаешь, почитайте Юнга и Шопенгауэра, Фромма с академиком Тарле… Подумайте над феноменом Ста дней Наполеона, понимаешь…
– Уже думаю, – отозвался сочинитель.
– Еще раз перечитайте, понимаешь, и еще раз подумайте, – наставительно проговорил Иосиф Виссарионович. – Телевизор смотрите… Я всех говорунов, понимаешь, оставил.
– Как оставили?! – вскричал Станислав Гагарин. – Телекомментаторов? Сорокину и Киселева? Но ведь они…
– Правильно, – кивнул вождь. – За деньги вякали на одних, теперь, понимаешь, из страха за собственную шкуру будут вякать на других…
– Но это, как вам получше сказать… Цинизм, товарищ Сталин!
– А то, что творилось в эти годы, разве не цинизм, понимаешь, или что похуже? Вы сами, товарищ писатель, в сердцах предлагали повесить этих болтунов на Останкинской, понимаешь, телебашне… Было такое?
– Было, – согласился писатель. – Но в состоянии аффекта.
– В состоянии революционного, понимаешь, аффекта мы уже много чего натворили, – проговорил товарищ Сталин. – Трезвее надо быть, трезвее, партайгеноссе сочинитель!
Я, например, пообещал Агасферу, что не пролью ни капли крови. Если, разумеется, меня не вынудят открыть огонь…
– Бескровных революций не бывает, – возразил председатель.
– А это и не революция вовсе, – отозвался товарищ Сталин. – Возвращение к власти, понимаешь… Не термидор, а скорее восемнадцатое брюмера.
– Исторические параллели опасны, – рассмеялся Станислав Гагарин.
– Опасности полируют кровь, – с философским спокойствием ответил вождь.
VIIНикогда прежде не смотрел он с таким ожиданием в я щ и к.
Приподнятость духа, которая охватила Станислава Гагарина, могла быть сравнима лишь с настроением 19 августа 1991 года, когда сочинитель ехал на в о л г е из Ялты в Коктебель вдоль Южного берега Крыма и всю дорогу туда и обратно с волнением слушал сообщения ГКЧП.
Правда, уже тогда смутило популистское обещание пятнадцати соток земли каждому. Негоже, подумалось сочинителю, поминать в серьезных государственных документах подобную мелочевку. Обещание сей к о с т и обывателю выдавало некую неуверенность тех, кто объявил чрезвычайное положение.
А дальше, уже на следующий день, дело пошло шиворот-навыворот. Писатель не отрывался от экрана телевизора, установленного в палате санатория Черноморского флота, в котором они обитали с Верой, жадно следил за развертыванием трагикомических событий, чертыхался по поводу бездействия нерешительных людишек, вызвавших джинна из бутылки и не сумевших четко сформулировать: чего же они хотят от послушного монстра.
А пока с л а б а к и распиздякивали, волокитили события, то есть, иные хитрожопые силы поднесли джинну кварту виски и хвост селедки на закуску, захмелили монстра и с его же помощью загнали вовсе не к р у т ы х, увы, ребятишек в бутылку, то бишь, в Матросскую Тишину.
На том и закончился фарсовый акт, разыгранный неведомой пока супер-моськой.
Впрочем, об этом написали уже тома и тома, одно обвинительное заключение составило более тысячи страниц, сочинение с его «Мясной Бор» по объему.
И сколько еще напишут…
А сейчас уже просто душа радовалась, когда Станислав Гагарин б е г а л с канала на канал – работали все радиостанции Советского Союза! – с восторгом видел, как быстро и надежно восстанавливается порядок в Державе.
К идее Советского Союза, правда, пока не возвращались.
Видимо, готовил эту акцию товарищ Сталин на потом, выжидать кремлевский горец умел, этого у вождя не отнимешь.
Но так называемую Российскую Федерацию Отец народов одним махом превратил в унитарное государство. Упразднялись области, края и автономии, как особые субъекты федерального устройства. Границы не перекраивались, но вводилось новое понятие – з е м л я. Рязанская земля, Приморская, Ростовская, Саратовская и Казанская, Земля Бурятская и Самарская, Калмыкская и Архангельская. Все з е м л и были равноправны и управлялись земельными советами.
Автономия поощрялась, но исключительно к у л ь т у р н а я. Местный язык, искусство, национальные школы и народные промыслы.
Экономика – многоукладная. Земля в вечное пользование тому, кто на ней работает, с правом наследования.
Для государства сельское хозяйство становилось приоритетным.
Образование и медицина, естественно, бесплатные. Право на труд и жилище гарантируется государством.
Впрочем, ничего нового в этом не было. Как говорится, еще незабытое, недавнее старое.
– А фирму твою не прихлопнут? – спросила Вера Васильевна мужа, когда услыхала указ вождя – все указы подписывал товарищ Сталин – о ликвидации жульнических совместных предприятий. За взятки в валюте чиновники наделяли их особыми привилегиями, позволяющими гнать за рубеж несметные российские богатства.
– Не должны, – отозвался Станислав Гагарин. – Я ведь товар произвожу – материальный и духовный… Цены мне нет, Верунчик. Да и товарищ Сталин обещал помочь.
– А с Колей Юсовым что будет? – не успокоилась жена, и ее можно было понять.
– Коля давно мечтает о производстве… Вот и пусть начинает. Производителям, судя по всему, зеленая улица открылась.
На экране появилась ненавистная усатая морда, именно эту морду ударом по шее уложил Папа Стив в секретный чулан г о р б а т о й фондяры, поулыбалась морда умильно из я щ и к а и, захлебываясь, произнесла:
– На аэродроме в Чкаловском приземлился военно-транспортный самолет, который доставил в Москву легендарного генерала Лебедя. Указом товарища Сталина Александр Иванович назначен министром обороны. Генерал армии Грачев подал в отставку, но ему приказано принять временное командование над воздушно-десантными войсками.
Бывший главком так называемого СНГ находится под домашним арестом.
До появления усатого п и д о р а выскакивала в российских вестях смазливая бабенка и по-сорочьи верещала о том, что Россия не признает беловежских соглашений, в одностороннем порядке распускает Содружество независимых государств, объявляет себя полноправным преемником Советского Союза, а все законы и договоры, принятые в годы правления Горбачева, признаются утратившими юридическую силу.
– Правительство России и лично товарищ Сталин ставят в известность все образования, ранее входившие в состав Союза ССР, что будучи правопреемником Советской Державы, Россия оставляет за собой возможность и необходимость соответствующих действий, – с торжествующим блеском в глазах проворковала п р и ш м а н д о в к а, которую вовсе не жестокий сочинитель предпочел бы видеть если и не в петле на останкинской телебашне, то с голым задом на Красной Площади под нагайками донских или терских казаков.
Вешать их, барбосов и мосек из т и в и, разумеется, не стоит, а вот всыпать публично плетюганов не мешало бы, конечно. Поротые вселюдно, они и вещать поискреннее будут.
– А может быть, их по приказу товарища Сталина уже отодрали? – вслух предположил председатель.
– О чем ты? – вскинулась супруга.
– Да так, – уклонился Станислав Гагарин. – Фрагмент из рекламы вспомнил…
Возвращаясь из Кремля, он заехал в спортивную школу, где п о к а еще размещалась его контора, и отпустил сотрудников по домам.
– Сидите у я щ и к о в, – сказал председатель. – Исторические события происходят. Запоминайте, чтоб рассказать внукам…
И едва вошел в квартиру, сочинитель обратился к жене, гладившей белье на кухне:
– Ну и натворила ты, мать, делов!
– Что случилось? – спросила в тревоге Вера Васильевна.
– А ты телевизор включи… Выполнил товарищ Сталин твою новогоднюю просьбу: вернулся к власти!
…Тем временем на экране первого канала появился вполне порядочный и объективный Сергей Медведев.
– Новый указ товарища Сталина, – спокойно и уверенно произнес он, – восстанавливает Постановление Совета Министров СССР, в котором говорилось о том, чтобы с 1 марта 1950 года прекратить определение курса рубля по отношению к иностранным валютам и перевести на более устойчивую, золотую осно́ву, в соответствии с золотым содержанием рубля.
Этим же указом запрещается всякое свободное хождение в стране иностранной валюты. Единственным средством платежей объявляется новый российский рубль, на который могут быть обменены доллары, марки и фунты стерлингов.
Валютные счета частных фирм и совместных предприятий аннулируются. Владельцам счетов выдается компенсация в новых конвертируемых рублях из расчета один рубль за один доллар.
Станислав Гагарин вспомнил, что до июня 1944 года бумажный фунт стерлингов правил миром, приравнивался к золотому, и сие давно было не по душе разжиревшим на крови Второй мировой войны американским банкирам-ломехузам.
И вот в том самом июне они созвали в Брентон-Вуде финансовую конференцию, которая отняла у фунта приоритет в пользу доллара.
Поймал на удочку неукротимого вепря Черчилля не кто иной, как Бернард Барух, финансист из-за океана. Во время оно, в младые годы Черчилль проигрался на бирже, залез в долги, а Барух скупил его векселя.
И теперь высокородный лорд, которого не смог напугать Гитлер, покорно пошел на поводу хитрейшего слуги и приказчика Уоллстрита, президента Рузвельта-Розенфельда.
«Такими вот глобальными подлянками оборачиваются грехи молодости, – вздохнул сочинитель. – Но в чем согрешили мы, просравшие янкам едва ли не весь державный золотой запас?»
В 1950 году товарищ Сталин сделал блистательный ход, поручив Госбанку СССР резко понизить курсы иностранных валют и впредь соответственно менять курс рубля в отношении к другим иностранным валютам.
– Отличный ход, – двинув пальцем в сторону экрана, сказал Станислав Гагарин. – Он опять повторил его… Погоди, я ведь читал об этом в газете «Молния». Сейчас принесу…
Писатель метнулся в кабинет, разыскал в ворохе книг и бумаг на письменном столе орган ЦК Российской коммунистической рабочей партии номер сорок шесть, за декабрь 1992 года, вернулся в гостиную и прочитал жене:
– «В тяжелейшие времена Сталин собрал силу русскую да одним ударом и отрубил щупальца сосущего нас золотого спрута. Одним ударом лишил капиталистов надежды на Мировое Господство.
После разгрома фашистской Германии это было не менее жестокое поражение империализма. Реваншем для мировых банкиров могла быть только смерть Сталина, только восстановление ничем и никем не ограниченного господства доллара». Во!
– А это поможет? – с сомнением спросила Вера Васильевна.
– Еще как! – воскликнул сочинитель и переключил канал.
Незнакомый российский диктор сообщал из Кемерово:
– Шахтеры Кузбасса единодушно приветствуют и одобряют указы товарища Сталина. С большим воодушевлением и энтузиазмом шахтеры остались под землей на сверхурочную смену и н а р у б и л и дополнительно тысячи тонн отборного угля.
Нагруженные черным золотом эшелоны отправлены в Москву, в подарок товарищу Сталину.
Председатель выругался.
– Перестарались, холуи… Не в Москву, а к доменным печам надо гнать уголек, – сердито проговорил он.
– Неугомонный ты наш, – ласково взъерошила мужу волосы Вера Васильевна. – И все-то тебе надо! Пусть у товарища Сталина голова болит… На то он и вождь! У тебя что, собственных забот мало?
Про неугомонность сочинитель знал, клял себя за нее, а вот измениться не мог. Вот было ему до каждой государственной крупноты и мелочи дело – и все тут. Такой уж несуразный человек Станислав Гагарин. Ни себе, ни сотрудникам, ни, тем более, домашним не давал покоя.
– Слушай, слушай! – воскликнул сочинитель, когда жена на минутку отлучилась на кухню. – Ну дает, Иосиф Виссарионович… Где ты, Вера?
Ему очень хотелось, чтобы жена лично оценила сообщение о том, что товарищ Сталин принял в Кремле группу депутатов Верховного Совета России во главе с его председателем и предложил им временно поработать в административных структурах, создаваемых вождем на период выхода Державы из кризиса.
– Вы, избранники народа, будете моими глазами и ушами в центре, понимаешь, и на местах, – сказал воодушевленным конкретной работой депутатам Иосиф Виссарионович. – Наведем порядок – вместе подумаем о формировании новых представительных органов.
Товарищ Сталин одобрил решение председателя Верховного Совета вернуться в экономическую науку.
– Верная, понимаешь, мысль, – сказал вождь. – Народ нас не поймет, если во главе русского государства будут стоять два лица кавказской национальности…
– Ну дает, Иосиф Виссарионович! – вновь восхитился остроумием недавнего гостя собственного дома и боевого соратника Станислав Гагарин и вновь навострил уши: передавали официальную хронику.
Виктор Черномырдин остался во главе кабинета и теперь по поручению вождя формировал правительство. Министром иностранных дел был уже назначен Сергей Бабурин, а на печать и информацию пошел главный редактор газеты «День» Александр Проханов.
Образовали также республиканский Совет по нравственности и защите населения от массовой антикультуры. Руководителя этой организации пока не было: его должны были определить на конкурсной основе.
Появилось еще несколько хозяйственных министров, но их имена Станиславу Гагарину ничего не говорили, он попросту не знал этих людей.
«Черномырдину виднее, – подумал сочинитель. – Наверное, это те замы, которых он тихой сапой уже подсовывал к р е б я т и ш к а м в голубых штанах из тимуро-егоровской команды».
