Текст книги "Вечный Жид"
Автор книги: Станислав Гагарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)
ВЕЧНЫЙ ЖИД СТАВИТ ЗАДАЧУ
Звено шестое
IЕго тянуло в сон.
Станислав Гагарин закрыл было глаза и приготовился подремать на заднем сиденье, хотя какой уж тут д р ё м в автомобиле…
– Не спи, – внятно и наставительно произнес внутренний голос, и сочинитель, вздрогнув, открыл глаза.
– Следи за дорогой, – повторил неведомый указчик. – Будь повнимательней…
К внутреннему голосу надо прислушиваться в с е г д а. Сию истину председатель Товарищества уяснил задолго до того, как стал встречаться с посланцами Зодчих Мира, умеющими читать его мысли и общаться с писателем телепатически. А уже после контактов с вождем и Агасфером Станислав Гагарин постоянно ждал мысленных указаний любого рода.
Поэтому хотя и не понял, кому принадлежал внутренний голос, а только послушался его, превозмог сонливое состояние, выпрямился, стал озираться, стараясь делать это незаметно, дабы водитель не удивился: чего это шеф завертелся на сиденье, будто вошь на гребешке.
Их мышиного цвета м о с к в и ч довольно бойко к о л е с и л по окружной дороге.
Уже промелькнуло слева Строгино, справа ожидался вскоре поворот на Рублево, а там, чуть подале, можно свернуть на любимую писателем дорогу, мимо Барвихи и Дальней дачи Сталина приводящую к родной Власихе.
«Моральное зло суть изначальная порочность человека… Или добродетели рождаются вместе с ним, а затем, вытесняются воздействием аримановского мрака, злобным тщанием л о м е х у з о в, – привычно стал размышлять Станислав Гагарин, ибо примеры проявления отрицательных сторон человеческой натуры множились перед его глазами постоянно. – Видимо, безнравственный тип отличается от нормального человека, а добро есть норма, тут меня не своротишь, разнится с обычным индивидом тем, что а м о р а л у нравятся собственные пороки, он л ю б и т их. Да, но это скорее говорит о распущенности, нежели о космической враждебности вообще…»
Писатель вспомнил о попытке платоновского эпигона Плотина повернуть от этического дуализма к монизму. Материя не содержит в себе ничего от е д и н о г о и потому есть зло, говаривал Плотин.
«Старик Плотин заблуждался, равно как и афинский корифей Платон, – мысленно усмехнулся Станислав Гагарин. – Вещи разрушают друг друга не в силу хаотического состояния, но именно потому, что обрели некую форму. Там, где отсутствует внутреннее обособление, там невозможен антагонизм. Проявляет зло лишь то, что уже о ф о р м и л о с ь… Вот как этот ж и г у л ь, что пытается зайти к нам справа…»
Писатель уже заметил темно-коричневого ж и г у л е н к а, который опасно зашел к ним с правой стороны и явно пытался выдавить мышиного м о с к в и ч а на встречную сторону.
– Дима, – сказал председатель шоферу, – обрати внимание на соседнюю мандавошку… Чего он трется рядом, скунс замоскворечный?
Водитель чуток сбавил газ, и коричневый ж и г у л ь проскочил несколько вперед. Тогда и увидел сочинитель номер. Девять и пять, а потом единица с нулем…
– Да это же головорез родимый! – возбужденно закричал Станислав Гагарин, – Что ему надо? Может быть, записку от м а д а м ы хочет передать…
Ах, как ему хотелось разрядить обойму с т е ч к и н а по колесам опять сближающегося с ними коричневого ж и г у л я, но после боевой операции в Подмосковье Вечный Жид велел огнестрельное оружие сдать.
– Не хватало, чтоб м е н т ы двести восемнадцатую статью вам припаяли, – ворчал Агасфер в ответ на робкие попытки Папы Стива оставить хотя бы завалящий м а к а р о в на разживу.
Правда, после указа Президента сочинитель приобрел шикарный ч е м п и о н, забугорный с т в о л с шестикамерным барабаном, но из этого м а л ы ш а только вырубить противника и можно, а вот даже хреновенький корпус вазовского драндулета не прошибешь.
Чувствуя к е р о с и н н ы й оттенок возникшего ситуационного з а п а х а, Станислав Гагарин достал ч е м п и о н, ласково поерзал правой ладонью по изогнутой рукоятке и взвел курок револьвера.
– Дима! – крикнул он водителю. – Сделай так, чтоб мое окно пришлось на окно водителя…
В этот момент ж и г у л ь ударил в правый борт м о с к в и ч а, и шофер, стараясь смягчить удар, машинально выскочил на встречную полосу.
Идущая с противоположной стороны машина едва увернулась от лобового удара.
– Сучья морда! – выругался Станислав Гагарин. – Пришмандовка…
Но как ни ругайся, а п и д о р прижал их к разделительной черте и не давал уйти на свободу, тем более, что ж и г у л ь лучше маневрировал и быстрее набирал скорость.
Только теперь, когда враждебный автомобиль маячил перед глазами меньше чем в метре, сочинитель рассмотрел, что стекла на нем зеркальные, через них ничего не увидишь, отражается лишь корпус попавшего в беду м о с к в и ч а.
Собственное стекло Станислав Гагарин уже опустил, напряженно всматривался он в переднюю дверцу противника, к которой приближалось его окно. Револьвер ч е м п и о н он держал до поры на колене, стискивая рукоятку правой рукой.
И когда его открытое окно поравнялось с зеркальным стеклом передней левой дверцы, Станислав Гагарин что есть силы ткнул по нему стволом.
Стекло разлетелось с первой попытки.
Сочинитель обомлел.
Он готовился увидеть за рулем хорошо знакомую о т в р а т н у ю морду, но морды председатель не обнаружил.
Сквозь разбитое стекло глянуло на Станислава Гагарина гнусное свиное рыло. Нет, это не была розовая и добродушная мордочка веселого Хрюши или достойная голова почтенной Хавроньи.
За рулем громоздился безобразный худющий и хищный х р я к с двухдюймовыми клыками, с которых капала желто-зеленая пена. На втором сиденье еще один монстр козлиного – дьявольского? – обличья. Впрочем, пассажира-сообщника писатель рассмотреть не успел.
Не задумываясь, выхватил писатель револьвер и дважды выстрелил в свиное рыло.
– Гони! – крикнул председатель Товарищества Диме.
М о с к в и ч рванулся что есть сил, сразу оставив монстров позади. И тут же возник невесть как оказавшийся на кольцевой трассе зеленый бронетранспортер. Он подался чуть вправо, освобождая им дорогу, и едва м о с к в и ч обошел БТР, тот закрыл массивным корпусом свободное пространство и резко затормозил.
Что происходило за кормой бронетранспортера, ни водитель, ни его шеф видеть, разумеется, не могли. Но оба они чуть ли не физически ощутили, как преследовавший их ж и г у л ь со всего маху врезался в стальное тело боевой машины.
Вновь они увидели БТР, когда вышли на развилку, с которой можно было повернуть на совхоз «Горки Вторые», на Одинцово или ехать прямо – на Власиху.
Бронетранспортер, невесть как опередивший наших героев, как ни в чем не бывало стоял на обочине.
– Тормози, – сказал писатель водителю.
Едва Станислав Гагарин вылез из машины, с бронетранспортера спрыгнули два мужика в танкистских шлемах и пятнистых десантных робах, направились к председателю.
– Придется вас всюду на этой к о р о б к е сопровождать, – вместо приветствия сказал тот, что был высок рос том.
Он снял шлем и оказался писаным красавцем, брюнетом с голубыми глазами, мечтой всех, наверное, женщин.
– Охотятся на вас, партайгеноссе письме́нник, – проговорил второй десантник, белобрысый обладатель невыразительной наружности, добродушный на вид, но по глазам – самостоятельный и серьезный мужичок. – Здравствуйте, Станислав Семенович…
– Доброго вам здоровья, – ответил сочинитель, испытующе глядя на десантников. – Вас что? Павел Сергеевич Грачев ко мне отрядил? Помнится, подписывал он со мной полтора года назад договор о творческом содружестве между «Отечеством» и ВДВ…
– На хрена вы ему сдались, письменник, – грубовато, но откровенно ответил тот, что был п о с л а в я н и с т е е лицом. – У Павла Сергеевича другие теперь крылья.
– Понял я, кто так моей персоной озабочен.
– Вот и хорошо, – оживился брюнет с голубыми глазами, – вот и ладненько! Меня вы должны помнить, я вам с Агасфером фокусы показывал в пустыне. А товарища моего зовут Мартин. Лютер он, тот самый…
«Теперь, кажется, собрались мужики до кучи, – внутренне с удовлетворением вздохнул Станислав Гагарин. – Бригада контрзаговорщиков готова… И какая бригада! Не хватает, правда, Моисея. Но я думаю, что и без него обойдемся. Тем более, Моисей через Второзаконие и чтящих его иудеев присутствует в Матушке России всюду, от президентского окружения до электронного злобного я щ и к а, являющего зрителям дьявольских монстров».
Вслух он сказал:
– Здравствуйте, дорогой Заратустра и отец Мартин! Рад тому, что все мы волею Зодчих Мира в сборе… Не хватает только Моисея. Но, думается, как-нибудь без него обойдемся.
– Моисей на собственном хозяйстве, так сказать. Один в лавке остался, – с улыбкой пояснил Лютер. – У Моисея достаточно хлопот с приверженцами его, до сих пор мечтающими о мировом господстве. Бог мой! Скольким земным существам не давали покоя эти дурацкие грезы!
– Итак, вас шестеро, отцов-основателей… Да плюс товарищ Сталин, – проговорил сочинитель. – Великолепная семерка – да и только!
Заратустра и Мартин Лютер, как люди скромные, хотя и пророки, но в России прежде не бывавшие, слегка потупились. Может быть, не доводилось пророкам видеть фильмов о семи самураях и американских к р у т ы х парнях?
– А с теми что? – спросил Станислав Гагарин. – Которые в ж и г у л е, значит… На кольцевой дороге?
– Форшмак, – однозначно ответил отец-протестант.
IIНеудержимо и как-то стремительно наступил Новый год.
В последний день старого – мать бы его в канатный ящик да еще и через канифас-блок! – високосного – отсюда все и беды! – девяносто второго года председатель в контору не поехал. В раздолбанном с а а ф е возник очередной скандал, теперь связанный с тем, что сочинитель решил снять панели, которыми опрометчиво украсил во время оно собственный кабинет.
Об этом пронюхал пришмандовка и к у р в е ц, заклятый д р у г Станислава Гагарина, разорался, привел, п о ц эдакий, городового… Словом, дабы не разжигать страстей, соратники уговорили Папу Стива пока не в о з н и к а т ь. Тем более, вечером тридцатого декабря вернулся из Саратова Дурандин, пускай, дескать, Геннадий Иванович и поищет компромисс с к у р в е ц о м и муденко, оба они два чобота и гробовых тапочков пара.
Признаться честно, Станислав Гагарин с облегчением воспринял возможность не ездить в контору. С одной стороны, он хотя бы пару строк добавит в сей роман, который ты сейчас читаешь, дорогой соотечественник, а во-вторых, в последнее время противно ему стало бывать на службе.
Последнее обстоятельство обусловливалось, наверное, не только тем, что еще до п у т ч а с руководством д о с а а ф а были у него нелады, об этом он и в романе «Вторжение» написал.
____________________
Куда послать заявку на сей обалденный, сногсшибательный, супер-фантастический роман-детектив о подвигах и приключениях Иосифа Виссарионовича, Президента Советского Союза и писателя Станислава Гагарина ты узнаешь на странице сорок пятой… И на 83-й!
Торопись заказать книгу!
Опоздаешь – ни хрена не узнаешь… Такие пироги.
____________________
Довогорившись с Дурандиным – у того настроение заметно упало – мол, примет удар д р у з е й на себя, Станислав Гагарин наскоро перекусил, чем Бог послал, и отправился в обычный п р о м е н а д по Власихе.
Крепкий мороз выжал из воздуха влагу, и превратившись в сверкающую под утренним солнцем бахрому влага изукрасила деревья того смешанного леса, который окружал дома на улице Заозерной, и тот, двенадцатый, в котором вот уже второй десяток лет жил в военном городке русский сочинитель.
Скорым шагом – медленно ходить Станислав Гагарин не умел – вывернул председатель направо и очутился на дорожке, которая развернулась вдоль верхнего озера, где жители Власихи купались в летнее время.
Выйдя на берег озера, писатель сначала сошел с дорожки, чтобы подойти поближе и поздороваться с дюжиной виргинских черемух, которые он посадил здесь, были подобные растения еще и у самого дома, несколько лет назад. Вообще, стараниями Папы Стива росли у двенадцатого дома липы, клены и любимые сочинителем рябины.
Была и березка, которую он принес из леса в день Первого Мая, тонюсенькую такую, гибкую, как хлыст. За три-четыре года березка раздалась, закрупнела, стала вполне солидным, хотя и весьма молодым еще деревом.
После виргинских черемух Станислав Гагарин направился вдоль озера к лесу, поднимаясь вверх по течению речушки, питающей три озера городка, скорее большие пруды, перегороженные дамбами и мостами. По оврагу, где бежал лесной ручеек, два века тому назад скрытно пробирался Денис Давыдов, выходил к Большой Смоленской дороге в тыл французам и напоминал им, кто истинный хозяин пусть и оккупированной пришельцами, а все одно несгибаемой Земли Русской.
«Когда же прекратится нынешняя оккупация?» – с горечью подумал Станислав Гагарин.
Вспомнились соображения британских журналистов в недавнем номере «Санди телеграф», по сути это был сценарий возможного развертывания предстоящих событий. По прогнозу лондонских оракулов выходило, что в апреле Ельцин добровольно уйдет в отставку, а место его займет Руцкой.
«Хрен редьки не слаще», – усмехнулся сочинитель, который на деловой основе встречался с Руцким весною 1991 года.
Обещаний и посулов Станислав Гагарин получил тогда вагон и маленькую тележку, а приближенные Руцкого – явные л о м е х у з ы! – превратили беспроигрышное, казалось, дело в конфузный пшик.
Собственно говоря, авторы сценария в «Санди телеграф» ничего нового, кроме фигуры летчика-агронома в качестве вождя нового курса, не придумали. Они повторили требования оппозиции, обильно цитировали патриотические издания.
Но характерным в их выступлении было изложение реакции Запада. Впрочем, сие совпадало и с прогнозом писателя. Он давно говорил, что Запад не станет активно вмешиваться в возможный поворот событий, не будет ни санкций, ни протестов. Скорее, наоборот. Здравомыслящие деловые люди увеличат инвестиции, справедливо решат сербские проблемы на Балканах, убедят Германию резко увеличить выдачу денежки для вывода наших войск…
«Умные люди в Европе соображают, что под обломками России они погибнут сами, – подумал Станислав Гагарин. – Только твердолобые л о м е х у з ы, одержимые маниакальным бредом о мировом господстве, могут затевать заварушки, подобные той, которую нам предстоит еще размотать с Великолепной Семеркой».
Он вспомнил, что не подготовил Веру к визиту Сталина и Агасфера в новогоднюю ночь, а супруга всегда терялась при появлении неожиданных гостей, и невольно прибавил шагу, хотя смысла торопиться не было: писатель нагуливал не километры, а часы.
Весьма сомнительным было утверждение ребят из туманного Альбиона, будто Президент добровольно уйдет в отставку. Сие соображение писатель безоговорочно отбросил прочь. Тем более, до апреля вдвое больше времени, нежели до покушения, ибо они, антизаговорщики, уже знали: а к ц и я состоится во второй половине февраля.
«Тогда Руцкой автоматически становится главой государства, – подверстал итоговую мысль Станислав Гагарин. – А летчик-фермер уже давно и основательно р а з м я т. Но поладят ли с ним организаторы террора?»
О собственном присутствии на секретной встрече эксчлена Политбюро, слуги с мандатом и вашингтонского Мишани сочинитель никогда не забывал, а Вечному Жиду он дотошно наблюдения доложил, присовокупил даже соображения и выводы.
Лес начался мощными – одному не охватить! – елями. Хоть и ярилось бронзовым блеском зимнее солнце, а среди деревьев было сумрачно, заснеженные хвойные лапы не пропускали света.
Снега в этом году выпало вовсе немного, и Станислав Гагарин без помех пришел к могучей ели, ствол которой был обильно покрыт потеками янтарной смолы.
Меж корней красивого русского дерева покоился маленький попугай Кузя, веселый и жизнерадостный член семьи Гагариных. На второй год жизни на Власихе его принесла дочь, приобрела на птичьем рынке всего-то за семь рублей…
«Бог мой, – мысленно воскликнул сочинитель, – неужто были когда-то такие цены…»
Кузя отлично прижился в доме Гагариных. Летал, ничего не опасаясь, по квартире, кормился из рук, расхаживал по обеденному столу, пил чай из блюдечка, а главное – во всю разговаривал, подражая голосу и хозяина, и хозяйки, пел на разные птичьи голоса, подслушав чириканье и пенье других пернатых, когда дни напролет проводил на балконе, расположенном в сторону леса.
Теперь он лежал в русской земле, волнистый зеленый попугайчик, чьи предки прибыли из Австралии и удачно вписались в российское житье-бытье.
«И даже не требуют при этом двойного гражданства, – провел аналогию Станислав Гагарин, помимо воли возвращаясь к проблемам современности. – А ломехуза, он и в Австралии ломехуза…»
Лесная дорожка вела вдоль ручьевой долины, на которой несколько лет назад сочинитель видел трех диких кабанов. А позднее, когда возвращался с женою из Одинцова, едва ли не под колеса автобуса метнулся огромный лось. Такие здесь были чуть ли не заповедные места, в добром русском месте жил Станислав Гагарин.
Он дошел до крайней границы той площади, на которой размещался городок, и свернул на другую тропу, под острым углом выходившую в это же место, и направился почти в обратном направлении, чтобы через десяток минут выйти к семнадцатому дому, в котором в однокомнатной квартире ютились Николай Юсов, дочь писателя Елена и внуки, Данила и Лев.
Миновав их дом, Станислав Гагарин свернул, чтобы дойти до Лапинской проходной и повернуть назад – набирал сажени для прогулки.
«Будущее отбрасывает собственную тень в прошлое, – вспомнил писатель крылатую фразу, уже внесенную им на страницы романа «Вечный Жид». – А если обнаружить эту тень в настоящем и по ней предсказать будущее?»
Сочинитель вдруг воочию увидел рассказ «Агасфер из созвездия Лебедя», который написал много лет назад, а затем вмонтировал его в первые главы «Вечного Жида» – и будто мороз по коже.
«Судовая роль! – вскинулась дыбом мысль. – Случайность это или…»
Вот именно – или… Когда помполит «Воровского» Игорь Чесноков смотрит судовую роль и ищет там Феликса Канделаки, он видит фамилию Сергея Калугина и Евгения Лучковского, между ними и был Канделаки. Теперь его там не оказалось… Но дело не в Агасфере, выступавшем, так сказать, в миру под таким псевдонимом. Когда Станислав Гагарин писал в Свердловске рассказ, то Женя Лучковский, знакомец его по «Сельской молодежи», крепкий и здоровый московский таксист в прошлом, благополучно осваивал Надым и прибыл в столицу Среднего Урала получить гонорар за книгу, выпущенную СУКИ – так аббревиатировалось Средне-Уральское книжное издательство.
А Сергей Калугин – статный красивый парень, умница – возглавлял областной студенческий отряд, и сочинитель с ним некоторым образом дружил.
Оба этих имени пришли ему тогда на ум, и писатель объединил их в одной судовой роли.
Евгений Лучковский вскоре преждевременно скончался от неизвестной болезни, а Сергей Калугин кончил жизнь – во цвете лет – самоубийством.
Случайность или… А Виктор Юмин, о предательстве которого написал Станислав Гагарин в романе «Вторжение»? О его преждевременной – год тому назад – смерти рассказали Гагарину в октябре.
Кто еще? Кого писателю запечатлеть в э т о м романе?
Как знать, может быть, трансцендентные, потусторонние силы наделили Станислава Гагарина способностью предрекать тем, кого он обозначает в собственных сочинениях, определенную жизненную зарубку и даже отсекать их напрочь от мира сего?
«Пророчества писателей суть интуитивный хроноклазм, сотворенный духовной энергией художника, – подумал штурман дальнего плаванья. – Я слышу отголоски б у д у щ е г о, еще не разразившегося шторма… Но кто следующий? Кого мне обозначить в списке персонажей, за которых немедленно примутся силы возмездия!?»
Ему стало немного жутковато от осознания возможного могущества, которым наделили его небесные – космические? – силы. Это же так просто и величественно одновременно. Написал, зафиксировал, отразил имя обидчика в романе – и вот она, расплата очередному к о з л у за содеянное.
«Имею ли я право всеохватно пользоваться подобной силой? – с великим сомнением спросил себя Станислав Гагарин. – Как бы не злоупотребить… Я – человек горячий, вспыльчивый. Заденет меня кто-либо ненароком… Или мне покажется, что меня задели. А я с ходу: бах-бах! И нет человека… А человек, может статься, и не виноват вовсе. Такое уже бывало. Н-да… Впрочем, у них, у Зодчих Мира – кто же еще наделил меня способностью наказывать Зло?! – есть какой нито Вселенский ОТК. Не дадут мне наломать дров…»
Так рассуждая, он вернулся от Лапинской проходной и мимо вертолетной площадки двигался вдоль среднего озера, миновал КПП, через который ходил некогда к прежним главкомам Владимиру Федоровичу Толубко, царство ему небесное, и к Юрию Павловичу Максимову, такому хорошему человеку. А вот новый; шеф РВСН, Игорь Дмитриевич Сергеев, которого Станислав Гагарин хорошо знал прежде на незначительных тогда должностях, вот уже второй месяц не удосуживается принять сочинителя.
Забегая вперед и правя этот текст перед сдачей рукописи в набор уже 3 апреля 1993 года Станислав Гагарин счел нужным отметить, что генерал Сергеев так и не принял ракетного летописца…
«И хрен с тобой, – весело подумал сочинитель о Сергееве, вписывая эти строки. – Главкомы приходят и уходят, а Станислав Гагарин остается».
«Меняются времена – меняются люди», – философски отметил писатель, проходя у величественного памятника, стратегической ракеты среднего радиуса действия, SS—4 по н а т о в с к о й классификации, шестьдесят третий проект по-нашему, значилась она в американском реестре и под кликухой Sandal – б а ш м а к, значит. А в б а ш м а ч к е этом находился заряд, равный двум сотням хиросимских бомб.
Сейчас сие чудовище, вернее, пустая оболочка, шкура страшного дракона, весьма элегантно вписывалась в пейзаж очень напоминавшего курортное местечко городка.
За ракетой шло третье, нижнее озеро, на котором привольно плавали белые и черные лебеди, заведенные еще при маршале Толубко. Сейчас лебеди ютились в зимних домиках и ждали с нетерпением, когда кончится тягостная зима, расширится дневное время, растает на озере лед, вернется привольная и безмятежная жизнь.
Лебедям с Власихи не суждено было увидеть заморские страны, но Станислав Гагарин знал, что птицы и не тоскуют по з а б у г о р н ы м прелестям бытия, как не тосковал и сочинитель, всегда удивлявшийся непостижимой тяге туда иных соотечественников, забывших сермяжную истину: хорошо там, где нас нет.
Он приближался уже к огороженному внушительным забором кооперативному гаражу, где в одном из боксов стояла и его азлковская машина, и не заметил, как со стоянки, что была напротив Четвертого здания выехала черная «Волга», догнала Станислава Гагарина и затормозила, чуть опередив писателя, у тротуара.
Дверца со стороны водителя открылась, и на тротуар ступил Мартин Лютер.
– Какими судьбами, святой отец?! – воскликнул сочинитель, уже сообразивший: догулять ему сегодня не удастся. – Не ожидал увидеть вас за рулем автомобиля.
Отец Реформации вздохнул.
– Обязали обучиться, – сказал он. – Что делать… Святое слово: надо! А я за вами, сын мой. Вечный Жид прислал. Совещание по итогам года.
– Хвала Господу! – воскликнул Станислав Гагарин. – Вновь слышу я знакомые слова. Итоги года, итоги года… О плане на девяносто третий не будет толковища?
– И об этом потолкуем, херр Гагарин, – невозмутимо ответил Мартин Лютер. – И про соцсоревнование тоже…
