Текст книги "Вечный Жид"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

V

Темно-коричневый ж и г у л ь резко тронул со стоянки, вывернул на безлюдное, свободное ото всякого движения шоссе и помчался по нему, быстро набирая скорость.

Окружающий пейзаж не радовал человеческий глаз, но водителю было недосуг смотреть по сторонам. Цепко обхватив штурвал, напряженно всматривался он вперед, будто видел некую цель, которая против его воли и желания заставляла утапливать правой ногой педаль газа.

Мертвые огромные валуны у обочины, багровые скалы, громоздившиеся за ними, огненно-красное небо без признаков синевы, идеальная поверхность под колесами автомобиля – иссиня черный асфальт или особого рода бетон, без малейших выбоин, но прекрасных сцепляющих качеств – ничто не отвлекало водителя.

Словно одержимый, он лихо разгонял машину.

После ста пятидесяти в час наметился некоторый подъем, но приёмистый к скорости ж и г у л ь будто не заметил этого. Полотно дороги оказалось приподнятым, валуны остались внизу и отступили искареженные былыми судорогами Земли скалы. Впрочем, пейзаж казался вовсе неземным, но и это не задело внимания того, кто, подавляя нарастающий страх, гнал и гнал по зловещему шоссе.

Человек этого не осознавал, не мог еще предвидеть, что ждет его в конце пути. Никакой реальной информацией о цели гонки водитель не располагал. Но в подсознании его незримо копошился, скреб душу костистыми лапами еще неосмысленный им с к о р п и о н страха, который еще не ужалил его, но в нарастающем предчувствии этого становился нестерпимым ужасом.

Подъем усилился, но скорость движения автомобиля возросла.

Не снимая ее, водитель уже явственно различал сооружение впереди, напоминавшее ажурный, переброшенный через некую пропасть мост.

Неожиданно затеплилась надежда. Ему показалось, что все скоро закончится, стоит лишь миновать мост, и все будет путем, там исчезнут и непонятный страх, и ужасное предчувствие, и ощущение некоей неодолимой силы, которая заставляет его держаться по прямой и прибавлять газ.

Немного отпустило.

Недоверчиво прислушиваясь к новому состоянию, водитель не успокоился до конца, и в раздвоенном состоянии духа взлетел на мост.

Мост доходил только до середины чудовищной пропасти, перерезавшей дьявольскую дорогу.

Будто камень из пращи, вылетел коричневый ж и г у л ь  в неподдерживаемое фермами моста пространство. Некоторое время он летел по горизонтали, удерживаемый в воздухе силой инерции, и со стороны казалось, будто автомобиль вырастил крылья, превратился в летательный аппарат.

Но земное – или иной какой планеты? – притяжение неумолимо потянуло машину вниз.

Падал коричневый ж и г у л ь долго.

Он трижды перевернулся в воздухе, затем ударился о каменный склон, усеянный базальтовыми обломками, будто зубами гигантского дракона. Кинетическая энергия, которую автомобиль приобрел в полете, сплющила его корпус, но ж и г у л ь не развалился, он продолжал с грохотом катиться на дно пропасти, откуда поднимался синий дым, подсвеченный неестественно желтым, фантастическим светом.

Автомобиль взорвался на склоне, и взрыв растерзал в клочья тело водителя, смешав жалкие останки с обломками металлической колесницы смерти, которые продолжали катиться в роковую неизвестность.

Грозное эхо раз и два повторило душераздирающий последний аккорд трагической гонки к смерти, и зловещая тишина вернулась к многозначительному, но ирреальному, с подтекстом пейзажу.

– Что это было? – внутренне содрогаясь от увиденного, спросил Станислав Гагарин.

– Первая половина действа, определенного ему в наказание, – ответил Вечный Жид. – Смотрите вниз!

Писатель и Агасфер уютно расположились на особой смотровой платформе, которая непостижимым образом висела над пропастью, и отсюда хорошо был виден ажурный мост, вернее, только половина моста, нависшего над бездной.

Вечный Жид показал сочинителю едва заметную узкую грейдерную дорогу, по которой двум машинам было уже не разъехаться. Она уходила в синий туман, клубившийся в бездне, и была пустынна.

И вдруг из ядовито-синего тумана выкатился целехонький коричневый ж и г у л ь.

– Тот самый? – спросил Станислав Гагарин, начинавший кое-что соображать, и Агасфер кивнул.

Автомобиль довольно быстро выбрался на асфальтовое полотно, по которому он так лихо взлетел на мост, и покатил в обратную сторону.

– Последуем за ним, – нейтральным голосом произнес Вечный Жид, и воздушная платформа переместилась вслед за ж и г у л е м на стоянку, с которой начал он смертельный разгон.

Все повторилось.

Теперь Станислав Гагарин и Агасфер просто висели над стоянкой и коричневым автомобилем с номером 95–10 МЕО и последовали за ним, когда он сорвался с места и помчался к пропасти и половинке ажурного моста над нею.

Вечный Жид немного опередил того, кто мчался навстречу неумолимой смерти, и в момент падения развернул платформу так, что кувыркающийся автомобиль, его падение на каменистый склон можно было видеть с другой позиции.

– Так он погиб в жизни, и к этой же каре приговорили его Высшие Силы после смерти, – сказал Агасфер, когда ж и г у л ь  с грохотом взорвался на дне бездны. – На вечные времена осужден этот грешник испытывать смертельный ужас в те мгновения, когда автомобиль падает с моста и взрывается, наконец, внизу. Пусть Павленко узнает это…

Таково наказание, которому подвергается он за подлость и предательство, совершенные в вашем мире…

– Значит, именно такова преисподняя, пресловутый ад, подземный ГУЛАГ имени товарища Аримана? – задумчиво проговорил сочинитель.

Вечный Жид снисходительно улыбнулся.

– Ад вне географии, – сказал он. – Ад может быть и под землею и на небесах, в космосе… Всюду, одним словом. И в душе человеческой тоже. Преисподняя, г е е н а огненная, другими словами – Зло, равно как и Добро, рай, эдем, распространены во времени и пространстве.

Эта картинка, которую вы посмотрели, только вариант из бесчисленного количества ситуаций, в которые мы помещаем стяжателей и негодяев, изменников Отечества и потворщиков злодеяниям, которых особенно расплодилось в вашем теперешнем, так сказать, с о ц и у м е. Неужели те миловидные фифочки из грязного я щ и к а вестей и безбородые, но усатые к о з л ы из других телекомпаний полагают, будто им простят в Ином Мире за подстрекательство к братоубийству? Ведь их руки невидимо, но все одно обагрены кровью таджикских и карабахских детей и женщин, именно н е з а в и с и м ы е будто бы комментаторы направили ракету в борт несчастного вертолета, упавшего с невинными людьми в горах Абхазии.

И каждому из тех, кто самодовольно и нагло вещает из я щ и к а злобы и разрушительства, уготовано место в  г е е н е огненной!

– Довести бы сие до их сведения, – усмехнулся Станислав Гагарин.

– Вы и доведете, – уверенно и спокойно проговорил Вечный Жид. – Иначе ради чего я взял вас на экскурсию в Будущее?!

VI

Ему хотелось пригласить на Новый год всех без исключения пророков.

Прошло вовсе немного времени, а сочинителю казалось, будто знаком он с Магометом и Буддой, Конфуцием и Заратустрой, отцом Мартином и Иисусом Христом уже тысячу лет.

Впрочем, в некоей степени так оно и было. И заповеди христианства, и понятия раннебуддийской а д ж и в и к и, коранические суры, а также идеи зароастризма хранились с калейдоскопической причудливостью в  г е н н о й, наследственной памяти Станислава Гагарина.

Видимо, именно эти глубинные пласты подсознательных а р х е т и п о в  и прорывались в сознание писателя и создавали иллюзию з н а к о м о с т и его с отцами-основателями как с личностями, такими же простыми смертными, каковым являлся Станислав Гагарин и те, кто окружал его в бренном мире.

Именно память предков, коллективное бессознательное воздействовали на складывающиеся отношения между сочинителем и пророками, а не те книжные знания, которыми председатель Товарищества овладел за прожитые годы и особенно в те месяцы, когда сочинял и продолжает сочинять роман «Вечный Жид».

Но хотелось ему пригласить всех товарищей и будущих боевых соратников в собственную квартиру просто по-человечески, Папа Стив всегда был радушным человеком. И, разумеется, в уголке его духовного нутра позвякивало хвастливое чувство, хотелось погордиться малость перед женою, дочерью, а главное перед зятем Николаем – вот, дескать, какие кореша у вашего письменника завелись…

Смущало количество гостей. С ним вместе и с Отцом народов – девять человек, да своих уже трое. Дюжина получается…

«Почти как на тайной вечере», – грустно улыбался про себя Станислав Гагарин, прикидывая, как сообщить Вере Васильевне гостевой план-проект.

Выручил Вечный Жид.

– Простите, Станислав Семенович, – телепатически передал он сочинителю, когда тот так и эдак раскидывал ситуацию. – Вижу, как вы маетесь, и заглянул в ваши мысли… Не берите в голову! Пригласите меня и товарища Сталина. Это не столь обременительно для Веры Васильевны. Тем более, вы грозились родным, что мы у вас будем и даже просили подготовить вопросы к нам.

А что касается наших друзей – соратников, то в Новый год я определил им особое задание. Не соскучатся, уверяю вас!

Сочинитель принял в сознание слова Агасфера, благодарно посмотрел на него, кивнул и продолжал слушать доклад товарища Сталина о доктрине национальной безопасности России.

Сказано – сделано.

Председатель сообщил вечером, что пригласил в гости Агасфера и Отца народов. Подойдут, мол, ближе к полуночи. И Вера, и Ленка, и зять Николай сочли сие очередной писательской хохмой. Балуется, мол, родитель литературным воображением, утомил родных рассказами о вымышленных героях собственных сочинений.

Но ровно в двадцать три часа, когда готовились сесть за стол, изредка поглядывая в  я щ и к, где разыгрывались действа а ля «Пир во время чумы», в холле затренькал придверный звонок.

Вера, Ленка и Коля слегка растерянно переглянулись, а Станислав Гагарин с торжествующим видом бросил – «Ну что!??» – и пошел открывать дверь.

Товарищ Сталин был в надвинутой на глаза кавказской кепке с длинным козырьком и странного вида шубейке. «Не та ли, о которой писала его дочь Светлана?» – подумал сочинитель.

А Фарст Кибел выглядел пижоном. В шикарной дубленке и каракулевом п и р о ж к е Вечный Жид являл собою классную приманку для уличных г р а б ь м е н о в.

– Как Вера Васильевна? – шепнул Агасфер на ухо писателю. – Вы ее хоть предупредили?

– Непременно, – ответил Станислав Гагарин и громко позвал жену.

Но первым возник в прихожей Николай Юсов.

С товарищем Сталиным встречаться ему доводилось, а про Вечного Жида бывший летчик-истребитель знал от тестя, который не раз и не два рассказывал в доме дочери о том, какой обалденный и офуенный роман сочиняет он с весны девяносто второго года.

– С Новым годом! – возвестил Юсов, заполняя крупным телом прихожую. – Ждем, ждем, дорогие гости… С возвращением, Иосиф Виссарионович! А с вами я знаком по рассказам Станислава Семеновича… не знаю, как по имени-отчеству…

– Зовите меня попросту Агасфер, – сказал с улыбкой Вечный Жид, пожимая летчику-коммерсанту руку.

Пока Николай Юсов балаболил, Вера Васильевна пришла в себя от естественного шока – не каждый день к тебе приходит в гости Сталин! – и гостеприимно пригласила вновь прибывших в гостиную.

– Руки вымыть не хотите? – спохватилась она.

Сталин и Агасфер переглянулись.

– Спасибо, хозяюшка, – сказал Вечный Жид. – Мы только что были в бане… Хорошая парная у вас на Власихе!

– Так она же давно не работает! – наивно удивилась Вера.

– Мать, – укоризненно заметил Станислав Гагарин. – Не работает, так сказать, общественная, для народа. А наши гости, небось, в генеральской пребывали…

– Это точно, понимаешь, – подтвердил Иосиф Виссарионович. – Которая при плавательном бассейне…

– Сия не генеральская, – уточнил сочинитель. – Но тоже хорошая. Давайте, однако, за стол. Старый год проводим…

Было далеко уже за полночь, а оживленный и непринужденный разговор за новогодним столом продолжался.

Удивительно, конечно, только неожиданные гости довольно быстро нашли общий язык с домочадцами Станислава Гагарина.

Николай Юсов затеял с Иосифом Виссарионовичем разговор о применении авиации во Второй мировой войне, потом перешли на Саддама Хуссейна и «Бурю в пустыне», и товарищ Сталин рассказал подробности подлейшей провокации американцев по поводу Кувейта, куда они сами подтолкнули войти иракскую армию, а также неблаговидной, мягко говоря, роли в этой истории Горбачева и Шеварднадзе, активных участников грязного дела.

Вечный Жид толковал с Еленой о книжной графике, Дюрере и Гюставе Дорэ, о проблемах детского воспитания и нынешних направлениях в творчестве модельера Зайцева, не забывая похваливать кушанья, которыми потчевала гостей Вера Васильевна.

Во втором часу ночи от общих тем перешли ко дню сегодняшнему.

– Для чего я продолжаю бороться с наглецами федотовцами, разрушившими Благородное Дело, разорившими «Отечество» и продолжающими мешать нам работать – спрашиваете вы, – воскликнул Станислав Гагарин. – Почему я вновь и вновь на пустом месте возвожу Русский Издательский Дом, создаю кусок хлеба для российских писателей и рассылаю книги в любой медвежий угол Державы? Для чего я урывками, в редкие просветы рано утром, за полночь, в праздники и воскресные дни у п р я м о  и  у п о р н о пишу этот роман, наконец?

Voco vivos! Зову живых… Обращаюсь к умам и сердцам соотечественников, которые просто обязаны прозреть и оглянуться вокруг, понять, как и каким образом подловили их на обманный крючок лжедемократии и псевдогласности, демагогию и у д и н о г о мышления.

– Voco vivos, зову живых, – повторил Вечный Жид. – Хороший призыв, Станислав Семенович. Именно с этим лозунгом надо идти в атаку на расплодившихся в России н е к р о ф и л о в, апологетов всяческой мертвечины. Зовите живых – и да поможет вам вера в Добро!

Не хотите ли выйти перекурить?

На лестничную площадку пришли они только вдвоем: Юсову и товарищу Сталину хозяйка предложила удалиться для сего действа в кабинет писателя.

Вечный Жид табачным зельем даже для вида, для и м и д ж а, как вождь, не баловался, и Станислав Гагарин понял: выйти из квартиры ему предложили не просто так.

– Небольшой от меня новогодний подарок, – сказал Агасфер. – Отправимся на экскурсию в подземный ГУЛАГ.

ПОДЗЕМНЫЙ ГУЛАГ
Звено седьмое

I

Опушка леса была типично подмосковной, но в памяти возникли вдруг констеблевы пейзажи.

«Странные причуды цепочки представлений, – подумал Станислав Гагарин. – Почему мне вспомнился Джон Констебль и не пришел на ум Исаак Левитан? Тогда и в домике этом увижу Мервина, а вовсе не Бабу Ягу…»

Что ему сразу понравилось – оказались они здесь с Агасфером летом.

Еще мгновение тому назад находились в доме двенадцать на Заозерной улице в новогодней Власихе, и вдруг… Высокая трава по обе стороны проселочной дороги с двумя колеями, едва выбитыми колесами телеги, автомобилей здесь, видимо не знали, пение птиц в ближнем лесу и примыкавшем к нему поле, теплое ласковое солнце и вот этот бревенчатый домик на опушке, по материалу и манере строительства вроде русского завода, а по архитектуре черт-те что…

– Одно из наших отделений, – сказал Вечный Жид и протянул к страной избушке руку. – Не угодно ли взглянуть?

Первый этаж был довольно высоким да ещё крыльцо резное к нему. А сверху некая мансарда с большим окном во всю промежность от потолка основного до крышечной стрехи.

Да еще и петушок деревянный сверху сидит, на гостей из Бог знает какого измерения посматривает самодовольно.

Дом был новый, приятно тянуло от него сосновым запахом смолы и еще будто бы ладаном, подумалось сочинителю.

– Недавно срубили, – пояснил Агасфер. – Для новой клиентки, прибывшей для отбытия, так сказать, срока.

Он засмеялся.

– Простите за оговорку… Поднабрался, понимаешь, на вашей планете блатных оборотов. Здесь сроков принципиально не бывает.

«Да-да! – мысленно вскинулся Станислав Гагарин, стараясь унять внезапно возникшую дрожь. – Какие тут сроки… Ведь мы же в аду, в преисподней!»

Но б е з м я т е ж н о е вокруг ничем не напоминало ГУЛАГ, и идиллическая картина контрастирующим эффектом наполняла существо писателя неким дополнительно ожидаемым ужасом.

Едва они приблизились к деревянному крыльцу, как дверь распахнулась. На крыльце возникла крепкая бабища в джинсах и ярко-голубой футболке с надписью на объемистой груди красными буквами: Love men! Люблю мужчин!

– Нам с вами туда не опасно? – протелепатировал Станислав Гагарин, мужественно пытаясь придать вопросу шутливую интонацию.

– Внучка Бабы Яги, – представил даму в джинсах Вечный Жид. И мысленно ответил – Она вовсе не по этой части…

Станислав Гагарин вежливо поклонился внучке, услышал ее воинственное «Хо-хо, парни… Заметайтесь!» и бочком – внучка стояла в опасной близости – проскользнул в дом.

Вся его нижняя часть состояла из просторной комнаты, где высился камин-очаг с пылающими в нем дровами и стоматологическое, зубоврачебное кресло, то есть.

В кресле сидела бывшая гагаринская полиграфистка.

Именно она, Лариса Николаевна Панкова, в прежнем мире жительница города Одинцово, моталась в Электросталь, забирала там готовый фотонабор подготовленных писателем книг и по воле Федотовой безжалостно уничтожала их.

«Вандалистка несчастная!» – подумал Станислав Гагарин.

– Но почему я в уме назвал ее б ы в ш е й?

– А потому, – отозвался мысленно Вечный Жид, – что ее нет уже на белом свете. Мы же в будущем, Папа Стив! А ваша изменница Панкова уже в аду… Здесь же один из его филиалов.

Он обошел кресло и остановился против полиграфистки, которая с ужасом вытаращилась на Вечного Жида. Станислава Гагарина горе-терминаторша пока не замечала.

– Хотите спросить ее о чем-нибудь? – сказал Агасфер. – Тогда торопитесь. Язык ее только что регенерировал, и говорить она пока может.

Тем временем, внучка Бабы Яги подошла к камину и пошевелила лежащие на пылающих углях устрашающего вида щипцы.

При звуках голоса Вечного Жида обитательница зубопротезного кресла затряслась на кожаном сиденье, истошно и надрывно замычала, метнулась взглядом к огневому содержимому камина, страшным орудиям, нагревавшимся там, потом увидела зашедшего с другой стороны Станислава Гагарина.

Появление сочинителя напугало ее. Она попыталась вскочить из кресла, но руки и ноги были крепко схвачены ремнями, а крепкая внучка толчком в грудь вернула Ларису Панкову, вернее, грешную душу ее в зримом земном обличье, на сиденье.

– Зачем вы сделали это? – спросил писатель. – Уничтожили труд многих людей… Лишили духовной пищи миллионы читателей… И ведь пользы для вас от варварской акции не было никакой!

Полиграфистка распялила губы, высунула розовый язык, повертела им, будто желая убедиться в том, что он существует.

– Федотова велела, – произнесла грешница наконец. – Я выполняла приказ…

– Она служила Ваалу, и поклонялась ему, и прогневила Господа, – процитировал Агасфер Третью Книгу Царств. – А коль прогневила…

– И языком шибко много болтала, – проворчала внучка Бабы Яги, ловко выхватившая из пламени раскаленные щипцы.

– Давай-ка, подруга, начнем по-новой… Высовывай язык!

Станислав Гагарин понял, какая ужасная сцена развернется перед ним и, не дожидаясь начала ее, выскочил на крыльцо.

Вечный Жид догнал писателя уже на двухколейной дорожке.

– Напрасно убежали, – сказал он, поравнявшись с быстро идущим от такого уютного со стороны домика прочь сочинителем.

– Надо было досмотреть процедуру и описать в романе. Вечное страдание вашей бывшей сотрудницы в том, что милая внучка отщипывает ей раскаленными щипцами язык. За пять минут язык регенерирует, восстанавливается, так сказать, боль исчезает и – операция продолжается. И повторяется такое – в е ч н о!

Вы так и намерены бежать до следующего, понимаешь, экспоната пешком?

– А что, – спросил Станислав Гагарин, – объект расположен далеко?

– В другой зоне, – ответил Агасфер. – Туда не мешало бы подъехать…

И тут они увидели, как дорожка вывернула на вполне приличное шоссе. Едва вышли на асфальтированную дорогу, как откуда ни возьмись возник желтый рафик с неясным пока силуэтом водителя за лобовым стеклом.

– Прошу, – сказал Фарст Кибел и открыл дверцу салона.

Станислав Гагарин вошел и остолбенел: с водительского кресла, оборотясь к нему, ухмыльнулся писателю самый что ни на есть классический черт. Со свиным, точнее, мерзко-сатанинским рылом, козлиными рожками, волосатым торсом, который едва прикрывала пижонская, в металлических заклепках, безрукавка, расстегнутая на груди.

Ни дать, ни взять солист какой-нибудь модной рок-группы, вроде Яши Пидоренко из «Стрихнина». На нем, чертяка, сочинитель и штаны пижамные усмотрел.

– Пожалуйте, шеф, – закурлыкал черт в безрукавке. – В любую сторону любой души!

– Болтаешь много, – строго произнес Агасфер. – В  ш и з о захотел?

– Никак нет, – явственно скукожился адский водитель. – Прошу пардону, товарищ-сударь… Не угадал-с!

– Кати покудова прямо, – распорядился Вечный Жид. – Потом подскажу дорогу…

Р а ф и к бойко заколесил по асфальту, а Фарст Кибел повернулся к сочинителю.

– Опишите, опишите этот ГУЛАГ в романе, – сказал он. – Пусть грешники знают о том, куда попадут после земной жизни. Возмездие непременно их настигнет. Вот и сейчас мы догоним колонну тех, о ком недавно говорила вам супруга. Помните про киоски на Новом Арбате, где торгуют макетами интимных женских и мужских прелестей?

– Помню, – кивнул Станислав Гагарин.

– Тогда смотрите… Вот что ждет этих продавцов по завершении жизненного пути.

Ведомый дьяволом р а ф и к приближался к колонне. Теперь было уже видно, что гнали ее веселые, резво скачущие на высоких копытах черти, облаченные все как один в красные плавки.

Вооруженные длинными бичами, черти конвоировали абсолютно голых людей, которые тащились, спотыкаясь, по асфальту по четыре грешника в ряд.

В основном это были мужчины, но попадались среди них и женщины различных возрастов.

На шее каждого из них болталась гирлянда искусственных мужских членов и женских… Ну, этих самых, одним словом, г е н и т а л и й, если по-научному выражаться.

– Лихо, – покрутил головой Станислав Гагарин. – Но справедливо… Обязательно Вере расскажу. Уж очень она возмущалась!

Черти, завидев приближающийся р а ф и к, согнали колонну в сторону, на обочину асфальта, и теперь забавлялись тем, что ударами бичей старались достать гениталии грешников, не те, что надели им на шеи, а их собственные, настоящие, весьма чувствительные к любому удару.

Торговцы непотребностями на э т о м свете терпели теперь адские муки на т о м. Они вопили от боли, каждый удар достигал цели, пытались прикрыть руками чувствительные места, вертелись на месте, но искусные конвоиры-черти доставали их бичами, весело заливаясь хохотом и со спортивным азартом настигая очередную жертву.