Текст книги "Убитый манекен : сборник"

Автор книги: Станислас-Андре Стееман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

Лежанвье взял себя в руки. Он пожал широкими плечами:

– Если я бессилен против вас, то и вы бессильны против меня. У меня только одно желание, – добавил он с прорвавшейся ненавистью (не Лазар ли задал тональность?) – увидеть вас когда-нибудь на скамье подсудимых и в тот день выступать на стороне гражданского обвинения. Заберите портсигар, я освобождаю рас от уплаты гонорара.

Вместо ответа Лазар снял трубку, набрал номер.

– Куда вы звоните? – поинтересовался Лежанвье.

– В Центральный комиссариат. Затем, с вашего позволения, я позвоню на радио и на телевидение.

– Что же вы им скажете?

– Правду, дорогой мэтр. Что я действительно зарезал Габриэль Конти, угрызения совести лишили меня сна, я решился заплатить свой долг перед обществом. Одним словом – все, чего высказать не имеете права… Алло, криминальная полиция?

Настала очередь Лежанвье опустить тяжелую ладонь на рычаг телефона.

– Подумайте! (Адвокат возобладал над человеком.) Вас вновь будут судить. Вы рискуете головой.

Лазар снова набирал номер:

– Т-сс, дорогой мэтр. Многих ли вы встречали за свою долгую карьеру, кто после выигранного процесса рискнул возобновить дело, кто бы провозгласил свою виновность, будучи признан невиновным? Я всю жизнь мечтал о славе, мечтал появиться на первых страницах газет. Меня вновь будут судить? Ладно. Но на этот раз бесчисленное количество судей, известные писатели, психоаналитики, прославленные репортеры, фотографы, кинооператоры. Ни один виновный не будет оправдан с таким триумфом! Трогательное признание преступника, охваченного раскаянием! Лазар, или инженю! Лазар, или человеческая совесть… Откровенно говоря, дражайший мэтр, сам не понимаю, зачем я пришел к вам со своими проблемами, когда два-три звонка могут их разрешить.

Вернер Лежанвье и сам задавал себе тот же вопрос.

– Вы не отделаетесь так легко! Запоздалая откровенность не оправдает вашу ложь…

Лазар сощурил правый глаз, поднял левую бровь:

– Какую ложь? Дражайший мэтр, припомните: я втайне решился за все расштатиться с самого начала. Если в ходе следствия я передумал, так это под дружеским давлением моего советчика, великого Лежанвье, это он, великий Лежанвье, гарантируя мне оправдание своим именем, убедил меня все отрицать. Так что не мой возобновленный процесс, а вашпривлечет толпы. Конечно, вы станете все отрицать, поклянетесь. Но, как по-вашему, кому из нас скорее поверят? Раскаявшемуся, страдающему бессонницей парню, бросившему на весы свою жизнь, или судебному тенору, чья профессия – лгать всему свету?

«Я люблю вас, дорогой, но я также восхищаюсь мэтром Лежанвье, великим Лежанвье, защитником угнетенных, победителем проигранных дел. Если мне придется перестать восхищаться одним, возможно, я перестану любить другого»…

– Гаденыш! – сказал Лежанвье. – Бессовестный гаденыш!

На этот раз громко, ясно и разборчиво.

Помимо старого портрета Франж, красной тетради, бутылки виски, пластиковых стаканов и других необычных предметов третий ящик слева хранил заряженный пистолет.

Адвокат ощупью нашел его, снял с предохранителя в тени ящика, как вдруг раздался тройной звонок. Тринн, тринн, тринн.

– Не хватайтесь за топор. Десять против одного, это госпожа Лежанвье, – заявил Лазар.

Лежанвье открыл входную дверь, ему стало холодно. Он ничего не видел перед собой.

– Это ты?

– А как вы думаете?

Пританцовывая, Диана ворвалась в кабинет, застыла на пороге.

– Здесь кто-то есть?

Лазар поднялся, отвесив безукоризненный поклон.

– Вы представите меня, дорогой мэтр? Хотя, возможно, это излишне и мадам видела меня в суде? – продолжал он, завладевая рукой Дианы и поднося ее к губам. – Я многим обязан мэтру Лежанвье, в том числе и этой встрече. Как вы нашли Жавель?

– Сыровато, – ответила Диана.

– И ничего особенного, да? Я знаю места получше.

– Вы должны были пригласить его поужинать с нами, – мечтательно заметила Диана, когда Лежанвье гасил лампу между их кроватями. – Я его нахожу невероятно симпатичным.

– Вы сердитесь, дорогой, что я поехала с Билли и Дото? Этот бар оказался просто потрясающим.

– Дорогой! Вы спите?

Вернер Лежанвье не спал. Он думал о Лазаре.

На свой манер Лазар тоже был «потрясающим».

Глава третья

Спустя несколько дней Вернер и Диана Лежанвье по приглашению неутомимых Билли и Дото провели вечер в «Астролябии», только что открывшемся кабаре, и вернулись лишь к трем часам утра. Ленжанвье не любил водить машину и старался оставить свой «мерседес» в гараже при всяком удобном случае. Билли, высадив засыпающую Дото на пороге дома, взялся их подвезти.

– По ночной? – предложила Диана, когда они подъехали.

– С удовольствием, богиня! Если только мэтр не слишком устал.

По правде говоря, доведенный до изнеможения адвокат понапрасну пытался несколько раз закруглить вечеринку, и в конце концов выразил желание вернуться в одиночестве.

– Ночной стаканчик его тоже взбодрит… Не правда ли, дорогой мэтр?

Лежанвье не сказал ни да, ни нет. Он смотрел, как Диана с легкостью поднимается по ступенькам – у Дианы были самые красивые ноги на свете, – и мысленно проклинал Билли на все лады.

– Билли, поработайте барменом и не забудьте добавить побольше ангустуры, вы знаете мой вкус. Я только переобуюсь и вернусь.

Мужчины прошли в столовую, чувствуя себя несколько натянуто, как всегда, оставаясь наедине: Билли в глубине души опасался, что его того и гляди выставят вон, Лежанвье боялся показаться ревнивым мужем.

Первый направился к бару, второй зажег лампы, затем включил радио.

Оба готовы были спорить, что Диана не ограничится переобуванием, но сменит заодно платье, а может, и прическу. Оба оказались неправы.

Она появилась очень быстро, со встревоженным выражением лица:

– Вернер!.. Дверь была приоткрыта, я толкнула… Жоэль нет дома!

Адвокат, скорее раздосадованный, чем встревоженный, почувствовал укол в сердце:

– Она ведь, кажется, собиралась провести вечер у подруги?

– Да, у Джессики Ленэн. Но вы же знаете Ленэков, допотопные родители. Фабрис всегда привозил Жоэль к полуночи, один раз в воскресенье он привез ее к часу. Вы тогда так его отчитали, что он, бедняга, весь побелел.

Лежанвье сам не заметил, как снял трубку телефона и набрал номер.

– Алло? – после нескончаемого ожидания на другом конце провода раздался сонный голос. – Повесьте трубку, вы ошиблись номером.

– Фабрис Ленэн?

– Он самый. Говорите тише, а то все спят.

– Это Вернер Лежанвье. Извините, что звоню в такой час, но Жоэль еще не вернулась. По ее словам, она должна была провести вечер у вас?

Фабрис Ленэн что-то промямлил в ответ.

– Что он говорит? – волновалась Диана. – Настаивайте, заставьте его говорить!

Лежанвье слушал, нахмурив брови: Фабрис явно завирался.

– Благодарю вас, мой юный друг, вы неплохо врете для своих лет! – сухо заключил он, вешая трубку.

– Что вам сказал Фабрис? – снова спросила Диана.

Лежанвье пожал плечами:

– Что он привез Жоэль сюда как обычно около полуночи, но он лишь пытался обеспечить ей алиби. Юношеская взаимовыручка… По всей очевидности, Жоэль сегодня не была у Ленэнов.

– Тогда где же?

– Могу о том же спросить у вас.

Лежанвье не любил Жоэль, которая ни одной чертой не походила на него, и не более того на Франж. Однако он льстил себя мыслью, что хорошо воспитал ее, в меру с нежностью и в меру строго, как сейчас уже не воспитывают девочек. Когда ее охватила страсть к танцам, он оплатил ей уроки танцев. Когда танцы наскучили, он стал водить ее по музеям, она увлеклась живописью, и он отправил ее во Флоренцию и в Рим. Когда она вернулась из Италии – и от живописи, – он повел ее в Комеди Франсез, в залу Плейель, в Сен-Жермен-де-Пре, разрешил ей болтаться там до изнеможения. Его собственное изнеможение подразумевалось само собой. Будучи таким же допотопным отцом, как и Филибер Ленэн, он отказывал ей лишь в одном – разрешении возвращаться после полуночи. Но похоже было, что накануне своего восемнадцатилетия Жоэль решилась перейти рубеж.

– Ведь говорила я вам, что эта чумовая девчонка водит вас за нос! – с неожиданной озлобленностью возмутилась Диана, приглашая Билли Хамбурга в свидетели. – Вот вам результат вашего либерального воспитания! В кои-то веки раз мы возвращаемся в три часа утра, и вам приходится звонить всем подряд, чтобы узнать, куда делась ваша дочь!

Диана тоже не любила Жоэль, но это, по крайней мере, не нуждалось в объяснениях. Жоэль нашла Диану уродливой и вульгарной, как находила уродливыми и вульгарными всех женщин, вертевшихся возле ее отца. Пришлось отправить ее в Савойю, к дальней родне, чтобы она не устроила скандала на свадьбе. Жоэль была если не более красивой из двоих, то, во всяком случае,более молодой.

– Без четверти четыре! – едко заметила Диана. – Не мне вам советовать, дорогой мэтр, но, будь Жоэль моейдочерью, я бы позвонила в полицию…

Лежанвье колебался в нерешительности. Сердце стучало у него в горле.

– Выпейте, дорогой мэтр! – вмешался все еще не ушедший Билли. – И позвоните… Милочка права…

Милочка?.. Билли Хамбург, конечно, называл так всех женщин, с которыми общался, но момент был выбран явно неудачно. Да и позволил ли себе Вернер Лежанвье когда бы то ни было назвать «милочкой» Дото?

– Алло! – нетерпеливо сказал он. – Ал-ло?

– Полиция.

Бесцветный, властный голос.

Лежанвье повесил трубку.

Он внезапно понял, с кем ушла Жоэль, и счел бесполезным уведрмлять об этом полицию.

Пять часов утра.

Билли Хамбург, наконец, откланялся после слезного звонка Дото. Диана неохотно поднялась к себе.

Машина резко затормозила у подъезда и умчалась раньше, чем ключ нашарил скважину. Входная дверь бесшумно закрылась, мокасины проскользнули по плитам вестибюля.

Вернер Лежанвье появился на пороге кабинета.

За это время он успел переодеться в тонкий халат, подчеркивавший его внушительность.

– Жоэль!

Жоэль уже была на лестнице, на полдороге к своей комнате. Она удивленно обернулась:

– Привет, В. Л.!

– Я хочу с тобой поговорить.

– В это время? А нельзя ли подождать?

– К сожалению, нет.

– Будь по-твоему, – вздохнула Жоэль.

В который раз адвокат был шокирован ее обликом – в джинсах и полупальто она напоминала мальчишку.

– Ты откуда?

– Какое это имеет значение?

– Я тебя спрашиваю, откуда ты пришла?

– Из «Роз Роз», тебе это что-нибудь говорит?

– Рок-бар?

– Ммм, самый новейший.

– И… кто же тебя привез?

Жоэль бросилась в кресло, повернула лампу на складной ноге, освещавшей ее, положила ногу на ногу, закурила мятую сигарету, вытащенную из кармана:

– Допрос третьей степени, В. Л.? В таком случае, я буду отвечать лишь в присутствии моегоадвоката!

Лежанвье стоял за своим столом, опираясь на него обеими открытыми ладонями. Он сдержался лишь с большим трудом.

– Мне кажется, я до сих пор не злоупотреблял своими родительскими правами, – проговорил он, взвешивая слова. – Возможно, я даже грешил излишней снисходительностью, о чем свидетельствует твоя развязность. Мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам.

– Подписано Дианой, – заключила Жоэль. – Бога ради, В. Л., не надо бранных речей, ты не на публике! (Она нервно затушила сигарету) – Ты хочешь знать, с кем я ходила? Я скажу. С приятелем. Может, ты хочешь знать, с каким конкретно?

– Именно, – ответил Лежанвье. – Мы с Дианой полагали, что ты у Ленэнов. Ты обманула нас, – добавил он.

Жоэль тряхнула хвостом:

– Здесь я протестую! Это получилось не нарочно… Я действительно договорилась с Джессикой. Я одевалась, когда за мной зашел Тони.

– Тони?

– Тони Лазар.

Хотя Вернер Лежанвье и готовился к этому, он словно испытал удар в солнечное сплетение.

– И сколько раз ты встречалась с этим человеком?

– Не знаю… Раз пять-шесть… Каждый раз, как он заходил…

– И стоило ему предложить, как ты тотчас же согласилась с ним пойти?

– В моих глазах он пользуется одним преимуществом.

– Каким?

– Его несправедливо обвиняли, и ты его оправдал.

Лежанвье нашел платок, вытер влажный лоб:

– Он ухаживает за тобой?

– В наши дни никто ни за кем не ухаживает.

– Он пытался тебя поцеловать или…

– В. Л.! Вы нарушаете границы дозволенного.

Адвокат с трудом распрямился, подошел к дочери, схватил ее за запястье:

– Отвечай, он целовал тебя? Отвечай, или…

Жоэль на удивление легко высвободилась, отбежала к двери. Уже на пороге она обернулась…

– Ревность?.. Конечно же, он меня целовал и… спал со мной! Он не первый, но впервые оно действительно того стоило!

Где-то хлопнула дверь.

Диана подслушивала и, должно быть, все слышала.

– Тысяча сожалений, В. Л.! – послышался уже издалека голос Жоэль. – Но ты сам нарывался.

Вернер Лежанвье ничего не ответил.

Возможно, Жоэль только хотела ответить ударом на удар, пренебречь родительским авторитетом?

Тем не менее Антонен Лазар перешел все границы.

Антонен, как называемый Тони, решил Лежанвье, будет вынужден заплатить свои долги.

Глава четвертая

Сильная доза адреналина, введенная в кровь, вызывает смерть через пять минут. Эта субстанция быстро растворяется в крови, и ее следы невозможно обнаружить при вскрытии. Адреналин часто используют при лечении астмы и сенной лихорадки. (Д-р Эберхартш)

Диана в воздушном дезабилье бесшумно толкнула дверь кабинета, оторвав мужа от безрезультатного чтения красной тетради:

– Вернер… Уже два часа, а Жоэль не вернулась…

– Знаю. Дадим ей отсрочку.

– Вы, может быть, знаете и с кем она?

– Думаю, знаю.

– С Тони Лазаром?

– Да.

– И вы это позволяете?

– Я ничего не позволяю. Отныне Жоэль обходится без моего позволения.

– Что вы будете делать?

– Я как раз задаю себе этот вопрос.

На самом деле Вернер Лежанвье очень хорошо знал, что он будет делать. Он не станет больше ждать, как накануне возвращения домой Жоэль. Он поедет, подождет возвращения Лазара в отель.

– Вернер…

– Да?

– Жоэль просто смеется над нами! Вы не хотели отдавать ее в пансион, но…

– Минуту! – отрезал адвокат. – Как вы находите этого Лазара? Привлекательным?

– О Господи, нет!

– Но симпатичным?

– Пожалуй.

– Почему?

– И вы меня об этом спрашиваете? Потому, что вы спасли его, дорогой мэтр, потому, что благодаря вам он пользуется славой невинного мученика.

«И она тоже», – с горечью подумал Лежанвье.

Итак, Лазар сейчас всем был обязан ему: свободой, широкой жизнью, даже тем вниманием, которое оказывали ему женщины…

Оставалось узнать, не собирается ли он потребовать большего?

– Возвращайтесь в постель, дорогая. Постарайтесь поспать. И ничего не говорите Жоэль, когда она вернется.

– Как хотите.

В четыре часа утра Шведский отель был лишь слабо освещен. За решетчатой загородкой с улицы был виден пожилой ночной дежурный в подтяжках и нарукавниках, дремлющий рядом с телефонным аппаратом. Низко висели тучи, дул холодный ветер. Лежанвье, хотя и ходил постоянно взад и вперед, замерз, от холода ему было трудно дышать. Ему бы не следовало курить, но как еще обмануть ожидание, эту глухую тоску, которая брала его за горло?

Много раз машины тормозили на углу улицы, и всякий раз он поворачивал ей навстречу, опасаясь, что Лазар вернется в отель у него за спиной.

Четверть пятого, без двадцати пять. Правда, накануне Жоэль вернулась домой лишь в пять утра…

Лежанвье вспбминал другие бесконечные ожидания. В двадцать, даже в тридцать лет ему случалось ожидать таким образом возвращения более или менее дорогих ему женщин. Они обычно выходили из машин, потные и утомленные, пропитанные запахом любви. Однажды он ударил одну, и за нее заступился шофер такси. Потом они с шофером провели вместе остаток ночи, опустошая стаканы с белым вином и откровенничая, в то время как Мартин – или то была Марсель? – отдыхала в его постели. Сейчас, когда ему уже пятьдесят, он поджидал не женщину, а мужчину. Он набьет ему морду.

– Мэтр Лежанвье, я не ошибся?

Лазар стоял в двух шагах от него, с сигаретой в зубах, в шляпе, сдвинутой на затылок, руки в карманах расстегнутого пальто, весь – сплошная улыбка. Должно быть, он вышел из такси раньше или вернулся пешком вдоль набережных, обдумывая планы на будущее (как поступил бы сам Лежанвье на его месте и в его возрасте).

– Вы меня ждали, дорогой мэтр?

Адвокат кивнул.

– Вы хотели сказать мне что-то срочное?

Адвокат медленно восстанавливал дыхание:

– Откуда вы? Вы провели вечер с моей дочерью?

– Точно так.

– Куда вы ее водили?

– Танцевать.

– И вчера также?

– Вчера также. В то же место.

– Вы… Вы дорожите Жоэль?

Уже в двадцать и еще в тридцать лет Лежанвье также вопреки очевидности расспрашивал о глубокихчувствах потных утомленных молодых женщин, тайком высаживавшихся из такси. В смутной надежде на чудо.

– Скажем, Жоэль дорожит мной. Благодаря вам.

Шум голосов перед входом в отель в конце концов пробудил от неглубокого сна пожилого ночного дежурного. Неуверенными шагами он подошел к двери и окинул улицу изучающим взглядом.

– Нас слушают, дражайший мэтр! – заметил Лазар. – Кроме того, уже поздно. Госпожа Лежанвье, насколько я успел ее узнать, должно быть, обеспокоена вашим отсутствием. На вашем месте я бы вернулся домой кратчайшим путем.

Он выплюнул свой окурок, раздавил его ногой:

– Не знаю, что меня заставляет сказать вам об этом, но я к вам очень привязан, дорогой мэтр. Я надеюсь назвать вас – вполне законно – папой.

– Негодяй! – пробормотал Лежанвье, сознавая собственное бессилие.

И то, что он повторяется.

Диана не спала, когда он бесшумно открыл дверь спальной.

– Жоэль вернулась?

– Да, – ответила Диана. – Она мне устроила сцену.

– Она вамустроила сцену?

– Похоже, я шпионю за ней, настраиваю вас против нее… Я приготовила вам пижаму, дорогой, а здесь ваша порция виски… Вы виделись с этим человеком?

– Да.

– Что он вам сказал?

– Он рассчитывает стать моим зятем.

– Что?

– Он рассчитывает стать моим зятем.

– И вы это так оставите? – спросила Диана недоверчиво, побелев, как ее батистовая ночная рубашка, открывающая округлые плечи. – Вы, Лежанвье, великий Лежанвье, вы потерпите, чтобы какой-то субъект?..

Лежанвье скинул свои замшевые ботинки, вылез из рукавов пиджака, отстегнул промокший воротничок рубашки, начал расстегивать брюки. Обычно он раздевался в прилегающей туалетной комнате, но сейчас…

– Нет! (Он склонил свою крупную голову.) Завтра утром, пораньше, я позвоню в «Жнивье». Мы проведем там неделю, две – столько времени, сколько понадобится. Если этого недостаточно, чтобы Жоэль отвлеклась, я вновь пошлю ее во Флоренцию, Рим, Портофино, ей там понравилось…

Диана, успокоившись, притянула его к себе, поцеловала в кончик носа:

– Дорогой, я вновь узнаю вас! Какой-то момент я боялась, что вы поддадитесь…

Лежанвье рассмеялся. Последнее слово напомнило ему о чем-то:

– Т-сс! Клиент – тем более экс-клиент – не всегда прав.

Он тут же понял, что это не смешно.

Даже Билли Хамбург сказал бы лучше.

Но Билли было не пятьдесят, и ему не предстояло сейчас спать с женщиной на пятнадцать лет моложе.

У Билли не было дочери. А следовательно, проблем.

Билли не заботило, чтобы восторжествовала справедливость.

– Дорогой! – разочарованно прошептала Диана. – Вы думали о чем-то другом…

Глава пятая

Лежанвье любил приезжать в «Жнивье», рано ложиться, завтракать в обшитой дубовой панелью столовой, пахнущей воском, откуда через застекленные двери открывался вид на зеленую долину Шеврез, напротив недопроснувшейся Дианы, потной и утомленной, с трудом справлявшейся со своими кружевами.

– Надо бы почаще сюда приезжать, – расслабленно вздохнул он. – Слышите, голуби?

– Думаю, это цесарка… Еще чашку кофе, дорогой мэтр?

– Охотно.

Разумеется, кофе без кофеина, который он пил без удовольствия, вдыхая аромат того, что пила Диана.

Диане не пришлось вызывать Сабину звонком. Старая служанка сначала вошла, затем постучала:

– Извините, там господин спрашивает хозяина.

– Кто еще? – проворчал Лежанвье.

– Не знаю. Не захотел назваться. Кажется, лучший друг хозяина.

Лежанвье уже понял.

«Может быть, нам придется сменить континент?» – вздохнул он, бросая салфетку.

Диана тоже поняла, но не казалась слишком взволнованной.

– Гостевая комната готова, – лишь сказала она. – И не выставляйте его в дверь, он вернется через окно.

Лазар теперь ездил на собственном автомобиле, «кадиллаке» пятилетней давности, но выглядевшем почти как новый, слишком широком для узкой подъездной аллеи, поднимавшейся к дому. Его ярко-красное крыло ободрало последний розовый куст.

Лазар через переднее стекло дружески помахал рукой:

– Хэлло, дражайший мэтр! Париж становится просто убийственным, если время от времени не выезжать за глотком свежего воздуха. Я привез вам хороших друзей, которые и убедили меня принять ваше сердечное приглашение. Они уверяют, что «Жнивье» может приютить полк солдат. Догадайтесь, кто это?

Билли Хамбург и Дото неуверенно ступили на гравиевую дорожку с видом не очёкь торжественным, хотя ставшая рыжей Дото надела головокружительное полосатое платье, открывавшее ноги до колен и придававшее ей аппетитный вид английской карамельки.

– Мертвый сезон, нечем заняться, – бормотал Билли, выпрашивая прощение влажным взглядом. – Бездельничать так бездельничать, почему бы не бездельничать в «Жнивье»?

Молодой возбужденный голос донесся с крыши:

– В. Л.! Кто там?.. Это не Тони?

– Отвечайте, дорогой мэтр! – подсказал Лазар. – Это малышка вас спрашивает, она ждет вашего одобрения.

– Кто там? – продолжала кричать Жоэль, свесившись головой и плечами из окна так, что чуть не падала. – Это не Тони?

– Да, именно! – сказал адвокат, но таким глухим голосом, что никто не услышал.

– Говорите громче, дражайший мэтр! – дружески посоветовал Лазар. – Представьте, что вы в суде, требуете оправдания для невиновного. Повысьте голос. Мое почтение, дражайшая госпожа. (Диана появилась на пороге, по-прежнему пытаясь привести в порядок кружева.) Мэтр был так любезен, что пригласил ваших добрых старых друзей и меня, а мы имели слабость принять приглашение. Очаровательно, живописно, роскошно, – восклицал он, охватывая широким жестом четыре основных направления. – Кто это там воркует? Горлинки?

– Цесарка, – твердо ответила Диана.