Текст книги "Убитый манекен : сборник"

Автор книги: Станислас-Андре Стееман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

VI. Секрет, который знают все

– Добрый вечер, господин Верспрее, – сказал судебный следователь Эрали, вставая и протягивая руку. – Счастлив с вами познакомиться… Вы знакомы, не так ли? – добавил он, оборачиваясь к бургомистру Бине.

– О да! – ответил тот своим громким голосом. – Мы старые друзья с господином Верспрее… Не правда ли, Верспрее?

– Разумеется, господин Бине, – согласился ветеринар.

Затем настала очередь заместителя королевского прокурора Анона, высокого, худого, элегантно одетого человека.

Покончив с процедурой знакомства, Эрали вернулся на свое место за столом, а Бине – к окну. Анон обернулся посмотреть на огонь в камине, Верспрее сел напротив судебного следователя. За все это время судебный секретарь Де Миль не поднял головы от старательно заполняемой им бумаги.

Следователю Эрали можно было дать _:не больше тридцати лет. У него был четко обрисованный профиль и очень светлые волосы. Небрежным жестом он вынул из нагрудного кармашка хорошо сшитого пиджака шелковый носовой платок и тщательно протер очки.

– Господин Верспрее, вы, конечно, догадываетесь, что заставило нас обратиться к вам. По словам бургомистра Бине вы очень хорошо знали Аристида Виру.

Ветеринар заерзал на стуле:

– О! Уж очень хорошо! Можно ли хорошо знать человека, с которым сыграл несколько партий в карты? Я так не думаю.

– Ну, в любом случае, из обитателей Сент-Круа вы поддерживали с ним самые продолжительные и регулярные взаимоотношения?

Верспрее покачал головой:

– Да нет… Господа Виере и Гитер, не говоря уж об остальных, наверняка знали его не хуже, чем я.

– Завтра я поговорю с ними, – заверил Эрали. – С вами же я хотел встретиться в первую очередь, чтобы услышать от вас подтверждение относительно некоторых заявлений портного Антуана Лабара, о которых мне рассказал господин бургомистр… Правда ли, что как-то вечером, недели три тому назад, Лабар высказывал угрозы в адрес Аристида Виру? Угрожал убить его?..

– Совершенно верно, – признал ветеринар. – Аристид Виру уехал из Сент-Круа накануне, проведя в деревне неделю. Время было после полуночи. Мы собрались в Белой Лошади на партию в бридж, мы – это господа Бине, Лабар, Дикманс, булочник, и я сам. Дикмансу пришлось уйти, чтобы проследить за работой печей. Нас осталось в кафе трое-четверо, если считать Лепомма за стойкой… Тогда-то Лабар и высказал эту угрозу.

– Что я вам говорил? – вмешался Бине. – Лабар ненавидел Виру. Все в деревне обвиняют его в этом убийстве…

– Скажите, господин Верспрее, – спросил Эрали, – могли бы вы повторить слова Антуана Лабара?

– Нет, – отозвался ветеринар. – Я только припоминаю, что, говоря о Виру, он произнес фразу: «Если я еще увижу его вблизи моего дома, прибью, как собаку…»

– В самом деле? – вставил судебный следователь. И задумчиво повторил – Прибью, как собаку… Виру ухаживал за женой этого Лабара, не так ли?

– Да, – согласился Верспрее. – Он едва давал себе труд это скрывать. Любовь Аристида Виру и красавицы Жюли была всем известным секретом. Большинство из нас считало, что это плохо кончится. Но, знаете ли, подобные сомнения легко срываются с языка, мы никогда не думали…

Следователь улыбнулся и встал.

– Очень хорошо, господин Верспрее! – сказал он. – Благодарю вас за сообщенные сведения. Они полностью совпадают с рассказом бургомистра… Последний вопрос: жертва не имела в деревне других врагов, кроме портного?

– Во всяком случае, мне о них неизвестно, – ответил ветеринар, тоже поднимаясь с места.

Он обменялся рукопожатиями со всеми присутствующими, и судебный следователь проводил его до дверей. Вернувшись за свой стол, Эрали сверился с часами.

– Лабар будет здесь через несколько минут, – заметил он.

Заместитель королевского прокурора Анон спросил:

– Вы вызвали также и его жену?

– Естественно.

Помолчав, Анон продолжил:

– Дело выглядит вполне ясным, не правда ли?

– Да, вполне… – ответил Эрали, не любивший категоричных высказываний.

Он приехал в Сент-Круа около полудня в сопровождении Анона, судебного секретаря Де Миля, судебного медика и фотографов прокуратуры.

Бургомистр тут же проводил их в здание управы, предложив в качестве штаб-квартиры собственный кабинет. Эрали с удовлетворением размышлял о том, что не терял времени даром. Перед ним уже предстали многие, в том числе и галантерейщица со служанкой, обнаружившие тело, которых он расспрашивал особенно долго. Но, в конечном итоге, ситуацию прояснил бургомистр Бине, первым назвав имя Антуана Лабара. Решился он не сразу, ему было неприятно выдвигать обвинение против одного из тех, кем управлял. Что до доктора Хие, он неохотно отвечал на все вопросы и высмеял попытки судебного медика точно определить время убийства.

Бине кашлянул, привлекая внимание.

– А что вы думаете о соседстве цыган? – спросил он. – Они остановились на подъезде к деревне, в сущности, за несколько часов до убийства…

– Ими я займусь завтра, – ответил судебный следователь. – Они оплатили патент или получили какое-либо официальное разрешение на пребывание в Сент-Круа?

– Я выясню у Дермюля, моего секретаря, – пообещал Бине.

В это время Анон пересек комнату, он уже надел плащ и держал шляпу в руке.

– Дорогой мой, – обратился он к судебному следователю, – оставляю на вас обязанность допросить Антуана Лабара. Я же пойду полчасика подышу воздухом…

Бине опять кашлянул.

– В Сент-Круа мало развлечений, – прошептал он. – Я считаю своим долгом предупредить вас, что дочь хозяина Привокзальной гостиницы, где вы остановились, каждый вечер с восьми до десяти терзает свое пианино… Не хотите ли, господа, сыграть в бридж сегодня в Белой Лошади со мной и одним из моих друзей?

Стоящий уже в дверях Анон улыбнулся:

– Я уже заметил, что в Сент-Круа все заканчивается партией в бридж. Благодарю за ваше предложение, господин бургомистр, но я его отклоняю, во всяком случае, на сегодня. Пусть какой угодно пианист самой беспорядочной игрой попробует нарушить сон, в который я намереваюсь незамедлительно погрузиться… Завтра же, если убийца Аристида Виру еще не будет задержан, а у вас не пропадет желание сыграть с нами, наконец, если никакая телеграмма или телефонный звонок не призовут меня в Брюгге, мы вернемся к этому разговору… До скорой встречи, господа.

Заместитель прокурора ушел, а судебный следователь, обхватив голову руками, принялся повторять про себя все услышанное за день…

Не похоже, чтобы у Аристида Виру были в Сент-Круа враги помимо Антуана Лабара. Он был задушен около одиннадцати часов вечера с помощью шнурка, купленного, конечно, у галантерейщицы Пети-Аве. У него ничего не было украдено – либо убийце не хватило времени обыскать жертву, либо он не имел таких намерений.

– Господин бургомистр, – сказал Эрали, поднимая голову, – с минуты на минуту сюда войдет Лабар. Мне бы хотелось сначала услышать ваше мнение о нем.

– Право слово, – замялся Бине, – мне неприятно говорить, что это антипатичный человек. Но, раз вы просите…

– Вы считаете его способным совершить это убийство?

– Вы ставите меня в затруднительное положение, – ответил бургомистр. – Одно могу сказать, он человек раздражительный и жестокий. Мне много раз доводилось видеть, как он выходит из себя по пустякам, и вполне понимаю, что его жена охотно выслушивала страстные речи Виру. Она, конечно, могла бы сделать и лучший выбор, но, как говорится, на вкус и цвет…

– Жюли Лабар красива?

– Об этом вы сможете судить сами. Во всяком случае, кокетлива. Вполне способна заставить обезуметь от ревности и более уравновешенного человека, нежели ее супруг. Грустная история о плохо подобранных парах… Ходят слухи, Лабар дошел до того, что держал жену взаперти целыми днями. Думаю, она его ненавидит.

– А он, разумеется, любит ее без ума?

– Само собой.

В эту минуту раздался стук в дверь, и появился полицейский.

– Господин следователь, – сказал он, – этот человек здесь… Впустить его?

«Человек» действительно находился здесь, в коридоре. Думая, что за ним не наблюдают, он прислонился к стене. Лицо его заливала мертвенная бледность, а руки, поправлявшие галстук, дрожали, крупные руки с широкими пальцами и сетью выступающих вен.

– А госпожа Лабар? – поинтересовался у полицейского Эрали. – Вы ее тоже привели?

Полицейский отрицательно помотал головой.

– Нет. Похоже, она заболела.

VII. Сон Жюли Лабар

Антуан Лабар вошел, нервно вертя шляпу в руках. Клетчатый костюм неопределенного цвета составлял сомнительную рекламу его заведению. Плохо завязанный узел оживлявшего картину бордового галстука едва закрывал пуговицу на воротничке рубашки, его яркий цвет лишь подчеркивал желтизну лица мужчины и короткий торс.

Легким кивком поприветствовав судебного следователя и бургомистра, он уселся на край предложенного ему стула.

– Я думаю, сударь, – приветливо обратился к нему Эрали, – вам известна причина, по какой вы здесь?

Антуан Лабар исподлобья взглянул на собеседника.

– То есть… – медленно начал он.

Но судебный следователь, предпочитавший неожиданные атаки, не дал ему закончить:

– Вы знаете, что прошедшей ночью на Центральной улице был задушен коммивояжер Аристид Виру. Общественное мнение обвиняет вас в этом убийстве… Что вы можете ответить?

Если Эрали ожидал взрыва, то ему пришлось разочароваться. Портной отвечал добродушно:

– Чего только не наплетут! Люди такие злые… Не скрою, я не любил этого Виру и уже как-то высказывался по его адресу, но от угроз до того, чтоб отправить его на тот свет…

– Меня уверяют, что покойный ухаживал за вашей женой? Это правда?

– Бог мой, – тем же ровным тоном ответил Лабар, – он был с ней любезен. Может, и приударял за ней. Мужья обычно последними узнают о подобных вещах… Что до меня, так, по-моему, Виру ухлестывал за всеми женщинами. Если бы его поведение в самом деле внушало мне подозрения, так чего проще выставить его за дверь и отказаться покупать его товар?

– Именно, – заметил судебный следователь, откидываясь на спинку стула, – похоже, как раз на это вы и решились… Но это не помешало Виру, опять-таки если верить деревенским слухам, продолжать кружить возле вашего дома и тайком встречаться с вашей женой?

На сей раз голос Антуана Лабара дрогнул:

– Клевета, господин следователь! Пошлая клевета! Я же сказал, люди злы. Мое дело процветает, жена – красавица… Много ли надо, чтобы развязать злые языки?

– Это не ответ на мой вопрос, – спокойно заметил Эрали. – Вы выставили Виру из вашего дома?

У Лабара забегали глаза.

– Я просто перестал покупать у него.

– Еще одно… Однажды вечером вы при свидетелях заявили, будто прибьете его, как собаку, если он не прекратит ухаживать за вашей женой?

Портной пожал плечами.

– Право же, это только словесное преувеличение, обычное для хватившего лишку… К тому же мне надоели грубые шутки в мой адрес, игривые усмешки, провожающие меня повсюду… Мне кажется, у себя дома я волен делать, что захочется?

Установилась тишина. Эрали нервно покусывал карандаш. Бургомистр Бине с наигранным безразличием смотрел в окно. Перо судебного секретаря Де Миля продолжало скользить по бумаге.

– Поверьте, господин следователь, – наконец произнес Лабар, – все это выеденного яйца не стоит. Виру убил какой-нибудь бродяга или кто-то из цыган, про которых никогда не знаешь, куда и откуда они идут… Конечно же, это не кто-то из местных. Я родился в Сент-Круа и не помню, чтобы здесь когда бы то ни было кого-нибудь убили.

Эрали нагнулся к собеседнику:

– Что вы делали прошлой ночью, Лабар? Вы можете мне сказать?

– Разумеется!

Лабар рассмеялся:

– Вы просите меня представить то, что вы называете алиби, не так ли?.. Вот оно… Как всеща, около семи часов я закрыл лавку, опустил ставни. Моей жене нездоровилось. Отказавшись от обычной партии в бридж, я примерно с час погулял после ужина… Потом вернулся…

– В котором часу?

– Когда я вошел на кухню, как раз пробило половину десятого. Жена уже легла.

– Она спала?

– Да, я ведь вам сказал…

– Значит, она не может подтвердить, что вы вернулись именно в это время?

– Она – нет… Но моя сестра живет с нами, которая может это сделать. Она штопала чулки у огня, когда я вернулся.

– А! – сказал Эрали. – Но… извините меня… Возможно, вы опять ушли..; позднее?

– Позднее?

– Да… Если ваша сестра поднялась в спальню сразу после вашего возвращения, вы запросто могли уйти незамеченным? Вернувшись в половине десятого, как вы говорите, вы имели возможность посидеть на кухне с сестрой больше часа и выйти из дома около половины одиннадцатого. Таким образом, у вас оставалось достаточно времени, что<бы оказаться на Центральной улице к одиннадцати часам, когда, по всей вероятности, произошло убийство. Что вы об этом думаете?

Антуан Лабар прикрыл глаза и насмешливо усмехнулся:

– Я думаю, господин следователь, вы бы с удовольствием немедленно задержали виновного. Мерзкое дело, не правда ли? Вам очень хочется убраться отсюда… В Сент-Круа так недостает развлечений!

Он вызывающе рассмеялся:

– Что до меня, я не стал бы вас удерживать! Уезжайте, господин следователь, раз не терпится… Но вы уедете без меня.

– Я сформулировал гипотезу, – сухо отозвался Эрали. – И жду, чтобы вы ее опровергли.

Портной пожал плечами.

– Можете спросить у моей сестры. Она вам скажет… Мне не нравится, когда меня считают лжецом!

– Ладно! – сказал судебный следователь, вставая. – Мы отправимся к ней немедленно.

Лабар тоже поднялся со стула.

– Как вам угодно.

– Бургомистр, не хотите ли нас сопровождать? – пригласил Эрали, надевая пальто. – Господин Де Миль, возьмите портфель и шляпу и следуйте за мной… Кстати, Лабар, когда заболела ваша жена?

– Должно быть, со вчерашнего вечера, – вмешался Бине, – так как еще вчера днем я видел ее в лавке.

По гневному взгляду судебного следователя он тут же понял свою оплошность.

– Ну так, – обратился Эрали к Лабару, – отвечайте.

– Господин бургомистр уже ответил за меня, – проворчал портной. – Он же вам сказал – еще вчера днем моя жена была в лавке… Но уже тогда что-то не ладилось.

– В самом деле? Вы вызвали врача?

– Нет! Зачем врача? Пройдет, как пришло, само собой. Если бы всякий раз нужно было вызывать врача…

Четверо мужчин покинули управу. К этому времени уже совсем стемнело. На небе не светилось ни одной звезды. У Лабара вырвался хриплый смешок:

– Точно такая же ночь, как вчера, господин следователь!.. Даже, может быть, еще темнее…

Эрали наглухо застегнул воротник. Он уже почти возненавидел мужчину, идущего рядом с ним.

Несколько минут спустя он и его спутники вошли в дом портного.

– Сюда, – указал Лабар. – Моя сестра на кухне…

Там она и оказалась. Седая женщина, полная, маленького роста, с жестким выражением лица вязала у печки. Должно быть, каждый вечер она вязала, сидя у печки.

– Берта, – окликнул ее Лабар, – эти господа хотели бы задать тебе несколько вопросов относительно…

Но его прервал судебный следователь:

– Ваш брат, сударыня, сказал нам, что гулял вчера после ужина. В котором часу он вернулся?

– В девять тридцать, – неохотно ответила женщина.

– Не можете ли рассказать, что он делал после?

– Сидел со мной за счетами.

– А когда вы уходили спать, он еще работал, так?

Женщина покачала головой.

– Нет. Он поднялся к себе раньше.

– А! Во сколько?

– Мне кажется, было что-то около полуночи.

– Почему вы так думаете?

– Я пошла к себе через несколько минут. На часах было без пяти минут полночь.

Эрали обменялся выразительным взглядом с бургомистром: алиби Антуана Лабара казалось надежным. Судебный следователь скрыл досаду.

– Теперь, – обернулся он к портному, – проводите меня в комнату вашей жены.

У того вырвался резкий жест.

– Что… Что вы от нее хотите? – проворчал он.

– Хочу ее допросить, – ответил следователь.

– Вы прекрасно знаете, что это невозможно… Она больна…

– Вы же сами сказали, что неопасно. Или, во всяком случае, я это заключил из ваших слов.

– Конечно, но…

Сестра Лабара отложила свое вязанье и встала.

– Если угодно, я отведу вас к Жюли. Но недавно я дала ей порошок. Она спит…

– Вы не станете ее будить! – воскликнул портной.

Эрали окинул его тяжелым взглядом и поколебался с минуту, прежде чем ответить:

– Нет, если она спит, я не стану ее будить…

Берта Лабар открыла дверь кухни.

– Идемте сюда.

Судебный следователь, бургомистр и секретарь последовали за ней по натертым ступеням лестницы, заскрипевшей под их шагами. Дойдя до площадки второго этажа, Эрали обернулся. Он не ошибся – Лабара с ними не было… Может, он ждет их на кухне?

На втором этаже сестра портного открыла дверь и посторонилась.

– Она здесь, – прошептала она.

Эрали вошел в комнату.

В глубине стояла кровать, под простынями и одеялами вырисовывалась человеческая фигура. По подушке разлилась целая река черных волос.

– Жюли! – позвала Берта Лабар. Потом повторила громче – Жюли!

Женщина на кровати не пошевелилась.

– Вы видите, она спит…

Не отвечая, судебный следователь потихоньку прошел на середину спальни, оставив Бине и Де Миля на пороге. Он был заинтригован. Заинтригован и обеспокоен. Сон Жюли Лабар должен был быть очень глубок, если ее не побеспокоили ни шаги на лестнице, ни грубый голос Берты… Эрали испытывал тягостное ощущение, что портной и его сестра, эта женщина без возраста, хитрая и неискренняя, провели его. А Лабар? Почему Лабар остался на кухне?

Судебный следователь окинул взглядом нищую обстановку вокруг, узкий, покосившийся зеркальный шкаф, умывальник, стол, покрытый вышитой салфеткой, ковер, выцветший за многие годы. Подойдя к окну, он отогнул штору. Внизу, словно в глубине темного колодца, находился маленький плохо замощенный дворик.

«Какой порядок! – подумалось ему. – Какой жестокий порядок!..»

Ничего не валялось на стульях, ни платья, ни белья. На каминной полке стояли лишь часы с двумя подсвечниками по бокам, как часовые. Почти против воли Эрали провел параллель между вещами и хозяевами, сравнив подсвечники с Лабаром и его сестрой, а часы с «красавицей Жюли».

Впрочем, в самом ли деле она так хороша, как говорят? Он не видел ее лица, повернутого к стене, под черной волной волос.

Судебный следователь обернулся к двери.

– Кто убирал эту комнату? – поинтересовался он.

Как он и ожидал, Берта Лабар резко ответила:

– Это я.

Приблизился к шкафу, провел пальцем по одному из желобков. Ни пылинки.

«Да, да, – подумал он, оборачиваясь к кровати, – эта женщина принадлежит им, им обоим! Это не ее дом, а дом ее мужа, мужа и его сестры… Даже эта спальня – не ее спальня…»

Он кружил по комнате во власти все возрастающей глухой тревоги. Машинально он попытался открыть шкаф. Тот оказался заперт на ключ, но ключа не было в замке.

– Ну что? – раздался голос Берты Лабар. – Чего вы ждете? В конце концов вы ее разбудите…

Эрали опустил голову. «Разбудите…» Жюли Лабар лежала в постели совершенно неподвижно. Можно подумать… Да, глядя на нее, можно подумать, что Жюли Лабар никогда не проснется.

– Иду, – сказал судебный следователь. – Минутку…

Он подошел к кровати на расстояние вытянутой руки, нагнулся. Он не увидел лица, лишь бледный лоб, но простыня равномерно приподнималась дыханием.

Резко отвернувшись, Эрали вышел из комнаты.

VIII. Точно такая же ночь

«Точно такая же ночь», – заявил Антуан Лабар судебному следователю. И добавил:

– Даже, может быть, еще более темная…

Аптекарь Гитер, выходя вечером из дома, был того мнения, что ночь явноболее темная, чем накануне.

Большими шагами он шел вдоль стен, восхищаясь собственной отвагой. Жена сказал ему:

– Артур, на твоем месте я бы не стала выходить вечером, пока убийца Виру на свободе… Кто знает, может, он ищет новую жертву…

Артур Гитер пожал плечами и надел пальто. Несмотря на худобу и тщедушность, ему нравилось изображать решительного, даже своенравного человека.

– Послушай, – ответил он, – ты же не хочешь, чтобы я пропустил игру?.. Завтра в деревне будут пальцем показывать на тех, кто сегодня побоится прийти в Белую Лошадь.

Г-жа Гитер была чувствительна к такого рода аргументам. Она гордилась тем, что вышла замуж за смелого человека, и всегда разделяла общественное мнение:

– Ладно… Но хотя бы возьми трость!

Она вложила ему в руки трость и стояла на пороге, следя, как он удаляется в темноту. Потеряв его из виду, она вернулась и заперла дверь на два оборота ключа.

И теперь, идя быстрыми шагами, сунув руки в карманы пальто, надвинув шляпу на глаза и с тростью через руку, Артур Гитер размышлял о том, что ночь очень темная, гораздо темнее, чем предыдущая…

Дело было еще в том, что накануне никому и в голову не могла прийти мысль о возможности убийства. На Центральной улице, как и на небольших улочках, можно было чувствовать себя спокойно. Без малейших усилий каждому подозрительному шуму находилось невинное объяснение. Каждый замеченный силуэт получал имя. Если ночь казалась темной, так время года такое. Сегодня же…

Артур Гитер отошел от домов и двинулся прямо посередине дороги, «чтобы лучше видеть».

Да, сегодня знали, чем рискуют. Рисковали ни много ни мало, как быть задушенными. Центральная улица не была надежной, нет, абсолютно ненадежной, а маленькие улочки – просто опасны. Напрасно пытаться себя переубеждать, всякому подозрительному звуку тут же находилась подозрительная причина. Каждый замеченный силуэт казался незнакомым, угрожающим. И, может быть, ночь такая темная потому, что заодно с преступником?..

Гитер вздрогнул и поднял бархатный воротник пальто. Если допустить, что смелость не что иное, как умение подавить свой страх, маленький аптекарь был в это мгновение воплощением смелости; отливающие красным окна Белой Лошади пробудили в нем радость и воодушевление, сравнимые лишь с чувствами пассажиров тонущего корабля при виде огней порта.

Толкнув дверь кафе, он расправил плечи и громко пожелал доброго вечера господину Лепомму. Затем его взгляд скользнул по залу…

Всего двое мужчин к этому моменту проявили столько же храбрости: ветеринар Верспрее и секретарь общины Дермюль.

– Добрый вечер, друзья мои! – сказал Гитер, подходя к ним.

– Добрый вечер, – в один голос отозвались они.

А Верспрее добавил:

– Я смотрю вы, господин Гитер, не побоялись пройти в одиночку по улицам Сент-Круа…

Артур Гитер выпрямился.

– А по-вашему, я должен бояться? – спросил он.

– Черт! – откликнулся Дермюль, – после того, что произошло прошлой ночью…

– Ах, да, это убийство! – заметил Гитер. – Ну так этого недостаточно, чтобы удержать меня дома, когда я хочу выйти…

Верспрее кашлянул.

– Лично я сомневаюсь, что все наши друзья проявят такое же презрение к опасности… Уже около девяти… Если они еще задержатся, я думаю, нам придется играть в шасс-кер или в экарте… А вас, господин Гйтер, тоже допрашивал судебный следователь?

– Нет еще, – ответил аптекарь. – Меня вызвали на завтрашнее утро. Но, честно говоря, не вижу, чем мог бы им помочь…

– Они подозревают Антуана Лабара, – проворчал Верспрее.

– По-моему, это невероятно. Конечно, Лабар угрожал Виру, но, в конце-то концов… На их месте я бы незамедлительно разобрался с этими горе-цыганами… Вспомните, что я вам вчера говорил: эти люди способны на все… Так нет, их никто не беспокоит… В каком мире мы живем!.. Ну, давайте карты! Начнем игру втроем, потому что, если нам придется ждать…

Он не договорил – дверь в кафе распахнулась. Вошли двое – бургомистр Бине и продавец велосипедов Моль.

– Наконец-то, вот и вы! – вскричал Верспрее. – Честное слово, мы уже вас и не ждали, думали, вы побоялись идти сюда… Патрон, колоду в 52 карты!

Потом добавил:

– Для меня пэль-эль… как всегда.

Пока двое новоприбывших усаживались, Лепомм застелил стол зеленым сукном, принес карты и напитки.

– Потянем жребий, не так ли? – предложил Дермюль. – Кто получит самую младшую карту, пока останется вне игры…

Верспрее повернулся к бургомистру:

– Что нового, господин Бине?.. Допросили уже Лабара?..

Бургомистр для проформы немного поломался: он-де обещал ничего никому не рассказывать о ходе следствия, малейшая нескромность может насторожить виновного…

– Но все же, вы нам скажите, допросили уже Лабара или нет?

– Да, допросили, – ответил Бине.

– Ну, и… его не задержали?

– Антуан Лабар, – торжественно заявил бургомистр, – предоставил судебному следователю алиби. В то время, когда душили Виру, он находился у себя на кухне с сестрой.

– Таким образом, он вне подозрений? – спросил Гитер.

– Право слово, вы слишком многого от меня хотите. Но, естественно, если только Лабар не обладает даром вездесущности, мне кажется маловероятным, чтобы он мог одновременно проверять счета дома и убить коммивояжера на Центральной улице.

– Да, это было бы сложно… – вставил Моль, сраженный словом «вездесущность». – Кроме того, лично я…

– А кто, – вмешался Верспрее, – подтвердил алиби Лабара? Жена?

– Сестра, – ответил бургомистр. – Мы с ним ходили к нему домой и даже поднимались в спальню красавицы Жюли…

– О! О! – оживился ветеринар. – Но ее, конечно же, там не было?

– Почему, она была там. Да еще в кровати! Именно поэтому судебный следователь и настоял на том, чтобы ее повидать…

– В кровати! – воскликнул Лепомм, стоявший рядом со столом, уперев кулаки в бедра и стараясь не пропустить из разговора ни слова. – Я думаю, вы не скучали, господин бургомистр, а? Она, должно быть, хороша в кровати, эта шлюха…

Бине пожал плечами:

– Она больна и спала.

– Но, чтобы допросить, ее надо было разбудить, – заметил Верспрее.

– Ее не допрашивали, – пояснил бургомистр. – Судебный следователь лишь осмотрел комнату. Мы оставались на пороге и… за все это время красотка Жюли не шелохнулась…

Поколебавшись, он прибавил:

– Мне даже показалось, что судебный следователь несколько обеспокоен. Он обещал Лабару не будить его жену, если та спит, и допросить ее позже. Он наклонился над постелью и успокоился, по-моему, только убедившись, что госпожа Лабар дышит нормально.

Установившуюся тишину вскоре прервал Верспрее:

– А вам, господин бургомистр, этот сон не показался необычным?

– Необычным… Нет, не могу сказать, чтобы он был необычным.

Но его голосу не хватало убежденности.

– Лабар и его сестра, – снова заговорил Верспрее, – два сапога пара… А жена – совсем другого поля ягода… Я нахожу по меньшей мере странной ее столь внезапную болезнь и то, что из-за этого сна судебный следователь не смог…

Он сам себя оборвал, не закончив фразу:

– Что с вами, господин Гитер?

Артур Гитер вскрикнул, побледнел, и в глазах, его читалось смятение.

– Возможно ли?.. – прошептал он.

– Что возможно… или невозможно? – настаивал Верспрее по обыкновению сердито. – Слушайте, вы что, не хотите отвечать?

– Нет, нет, – дрожащим голосом отозвался маленький аптекарь.

Он отодвинул свой стул и поднялся:

– Мне нужно… Мне нужно уйти…

– А! Вы заболели?

Гитер покачал головой:

– Играйте без меня… Вас четверо… Мне нужно немедленно уйти…

Верспрее переглянулся с Дермюлем и постучал пальцем по лбу.

– Но, – спросил Моль, – куда вы собираетесь идти? У вас назначена встреча или же?..

Аптекарь торопливо надевал пальто.

– Мне надо найти…

Не закончив, он обернулся к бургомистру:

– Судебный следователь остановился в Привокзальной гостинице не так ли?

– Так значит, – заметил Верспрее, – это к нему у вас такое срочное дело?

Он рассмеялся:

– Может быть, расчет вероятностей открыл вам личность преступника?

– Господин Эрали действительно выбрал Привокзальную гостиницу, – сказал бургомистр, – но…

Он посмотрел на часы:

– В это время он еще должен быть в моем кабинете в управе. Когда мы расставались, он сказал, что собирается поработать попозже.

– Вы… Вы уверены, что я найду его там? – настаивал Гитер.

– Почти уверен.

– Спасибо.

Надевая котелок, аптекарь смял его, но не обратил внимания и, кое-как застегивая пальто, бросился вон из кафе. Через минуту он растворился в ночной тьме…

– Честное слово, он тронулся! – воскликнул Верспрее.

– Или же, – заметил Дермюль, – знает больше нашего об убийстве и хочет о чем-то предупредить судебного следователя. Но какое волнение… Похоже, он сделал какое-то сенсационное открытие… Ему не сиделось на месте… Глядите-ка, он даже позабыл трость.

А в ночи, совсем такой же, как предыдущая, может быть, даже немного более темной, конечно же, более темной, маленький Гитер, прижав локти, бежал к управе. Его долг предстал перед ним в ярком свете в тот же миг, как у него мелькнула неожиданная мысль. Ни на секунду не подумал он уклониться от выполнения этого долга, и теперь бежал из всех сил, думая лишь о цели пути… Однако вскоре он почувствовал слабость, дыхание участилось, и ему пришлось замедлить шаги…

И тогда, обступаемый со всех сторон ночными тенями, маленький Гитер вновь испытал страх. Он оглядывался украдкой, ощутив, как сжимается горло и внезапно вспотели ладони. В деревне все было тихо, он слышал только звук собственных шагов и стук сердца, улицы словно вымерли, и с дрожью он представил приближение таинственного убийцы Аристида Виру.

Вот он появится там, в конце улицы, высокий, худой, весь черный, с белым лицом и дырами вместо глаз. Он приблизится, недвижный, не поднимая ног, как неумолимо надвигаются душители в ночных кошмарах. А он, Гитер, Артур Гитер, аптекарь Сент-Круа, заледенеет с головы до пят, будет парализован, пригвожден на месте, неспособен сделать ни одного движения, чтобы убежать от чудовища, и весь остаток его жизненных сил сконцентрируется во взгляде. Холодные, липкие руки, мягкие и жесткие разом, сомкнутся на хрупкой шее и сожмут… Но он не проснется от этого кошмара с потом на лбу, он больше никогда не проснется!..

Гитер снова пустился бежать. Самое позднее через пять минут он достигнет управы, расскажет судебному следователю Эрали все, что знает. И г-жа Гитер, когда муж вернется и поведает о ночном походе, восхитится его храбростью. А завтра, узнав обо всем, вся Сент-Круа разделит ее восхищение.

«Еще несколько домов, – подумал маленький аптекарь, – и я достигну площади…»

Там он окажется в безопасности, даже если душитель станет преследовать его, он успеет ворваться в здание управы, позвать на помощь, толкнуть дверь в кабинет Эрали… Там он будет спасен…

Ему опять пришлось умерить шаги. Пот стекал по щекам, в боку кололо.

Он начал считать дома, отделявшие его от большого пятна света, обозначавшего площадь: один, два, три, четыре… Еще шесть-семь домов и…

И тут сердце замерло у него в груди, а колени подкосились от ужаса. Он хотел закричать и не смог.

В тени дверного проема шевельнулось нечто еще более темное.

И внезапно аптекарь почувствовал, как смыкаются на его хрупкой шее холодные, липкие, мягкие и жесткие разом руки, отвратительные руки душителя, не имеющего лица, того самого, который иногда преследовал его ночами.

В последней попытке самозащиты он хватился своей трости, данной ему г-жой Гитер и забытой в Белой Лошади.