Текст книги "Единственная"
Автор книги: Синтия Виктор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
28
– Не удивляйтесь, услышав вскоре слова: «Капитан Карлин Сквайр», – произнес капитан Фэллон, улыбнувшись Карлин и бросив быстрый взгляд на мэра, сидевшего справа от трибуны.
По случаю поздравления Карлин с получением специальной награды за работу по делу телефониста-убийцы «Грейси Мэншн» был заполнен официальными представителями как городских властей, так и департамента полиции. Карлин, раскрасневшаяся от удовольствия и смущения, стояла рядом с капитаном Фэллоном и пыталась поймать взгляд Гарри Флойда, сидевшего в середине второго ряда, но он как зачарованный хмуро смотрел мимо нее, по-видимому, на газетные листы, которые подчиненные мэра развесили по стенам позади трибуны для выступлений. Ей было невыносимо думать о том, как Гарри, должно быть, расценивал все эти награды, свалившиеся на голову его ближайшей коллеги.
«ЖЕНЩИНА-ОФИЦЕР В ОДИНОЧКУ ПРЕРЫВАЕТ СЕРИЮ УБИЙСТВ», – кричал заголовок в «Ньюсдей»; «ДЕВУШКА-КОП ПОБЕЖДАЕТ ЖЕНЩИНУ», – как бы подхватил «Пост», удостоив сей случай самым крупным шрифтом. Карлин не могла заставить себя взглянуть на эти сообщения. Вспоминая, что на самом деле произошло на Бродвее в тот жуткий вечер, она ясно понимала, что ее интуитивные догадки по делу телефониста-убийцы могли стоить жизни невинным прохожим, и даже сейчас, по прошествии более чем шести недель после случившегося, все еще старалась осмыслить, как ей удалось разыграть все это таким образом, что больше никто не пострадал.
Заслуживала она похвалу или нет, но находиться в центре всеобщего внимания было для нее непривычно. Сегодняшняя церемония в «Грейси Мэншн» стала главной темой не только всех городских газет, но и ряда газет севера штата. Карлин знала, что мать будет поражена, прочтя о своей дочери в «Вестерфилд Гералд», ведь газета постоянно посылала своего репортера в Манхэттен, чтобы освещать последние события. Карлин улыбнулась, когда капитан Фэллон закончил свою речь и в зале засверкали вспышки направленных прямо на нее камер.
«Если бы только вся моя остальная жизнь была полна улыбок и поздравлений, – грустно подумала Карлин, заставляя себя «держать лицо» перед множеством объективов. – Бен так ни разу и не позвонил». Она понимала, что, когда закончится сегодняшнее безумство, к ней опять вернется ощущение всепоглощающей тоски, которое преследовало ее с того ужасного вечера, когда Бен рассказал ей о Тони Келлнере. Если бы только она имела право поведать Бену правду, в тысячный раз сказала себе Карлин. Гарри Флойд, казалось, прочитал ее мысли, потому что по окончании церемонии подошел к ней, обнял и прошептал на ухо:
– Ладно, Кембридж, давай устроим себе кутеж с выпивкой и поверим, что жизнь просто великолепна.
– Значит, твоя улыбка так же искренна, как и моя, да, Гарри? – прошептала в ответ Карлин, беря его под руку и провожая за дверь.
– А теперь пусть у нас будет настоящий праздник, – предложил Гарри двадцатью минутами позже, когда они уселись в полутемном угловом кабинете «У Билла» – в одном из ресторанчиков на Колумбус-авеню, сохранившем свой облик точно таким же, как был задуман сорок или пятьдесят лет назад.
– За тебя, Карлин. Ты была права, а я ошибался в отношении этой крошки Москоу.
– Батюшки, какая любезность, – воскликнула со смехом Карлин. – Но знаешь, если бы ты не учил меня как следует, я была бы не способна разобраться даже в счете от бакалейщика, тем более в убийстве. За тебя.
Гарри долго молчал, прежде чем ответить.
– Вынужден согласиться с этим, – произнес он, наконец сделав первый глоток из стоявшей перед ним рюмки, а затем осушив ее до дна. – За меня, – добавил он угрюмо, подняв пустую рюмку и жестом подзывая официанта, стоявшего у колонны в нескольких шагах от их столика.
– Может, нам заказать какой-нибудь еды, – предложила Карлин, а то наш праздник закончится приступом тошноты.
– Разумеется. – Гарри обратился к официанту, который в этот момент ставил перед ним новую рюмку. – Два чизбургера и попышнее, ведь эта леди, – он поднял рюмку и указал ею на Карлин, – признанная героиня города Нью-Йорка.
– Я уверена, – вмешалась Карлин, забирая из рук Гарри рюмку и отпивая из нее, перед тем как поставить ее рядом с его прибором, – когда коп в одном предложении ставит рядом слова «героиня» и «город Нью-Йорк», он говорит о каком-то монстре, а не о человеческом существе, тем более женщине.
Гарри хмыкнул, найдя шутку удачной, но чувствовалось, что она помогла ослабить напряженность между ними. За обедом они вспомнили все полицейские шутки, каждый – свою, и закончили серией дурацких каламбуров. Часа через два Гарри попросил счет.
– Забудь об этом, Гарри. – Карлин, опередив его, выхватила листок из рук официанта. – Плачу я.
– Брось, Карлин. – Гарри, приподнявшись, потянулся за счетом. – Сегодня твой праздник.
– Забудь, – повторила Карлин. – Я обязана тебе не только этим, но и всем остальным.
Гарри поднял руки, сдаваясь, и снова опустился на стул, а Карлин положила поверх счета свою кредитную карточку «Америкен Экспресс».
– Этот бедняга заслуживает поощрения за то, что сегодня терпел нас обоих, – добавила она, когда официант, положив перед ней бланк для расчета по кредитке и шариковую ручку, отошел обратно к бару.
– А говорят, женщины дают плохие чаевые, – заметил со смехом Гарри.
Карлин взяла бланк и мельком взглянула на него: из-за старинного освещения она не могла толком понять, где писать.
– Ладно, – она протянула бланк Гарри, – бумажную работу сделаешь ты. Заодно и проверим, смогут ли в случае чего отличить поддельную подпись от настоящей.
– Значит, зрение уже подводит выпускницу Гарварда. Возраст в конце концов добрался и до нее, – с удовольствием поддел он Карлин, – что ж, пора.
– О, ничего подобного, – запротестовала она, защищаясь, – у меня великолепное зрение, просто здесь темновато.
Гарри насмешливо посмотрел на нее, хотя Карлин была абсолютно права. Вокруг них был, можно сказать, интимный полумрак, лишь у него над правым плечом горела одна маленькая желтая лампочка. Гарри прочел цифры – с трудом – и положил бланк обратно на стол.
– Так как счет оплачиваешь ты, я оставлю стопроцентные чаевые, о’кей?
– Какие угодно, лейтенант Флойд, если это доставит вам удовольствие, – ответила Карлин с притворной искренностью.
– Нет, пожалуй, я снижу их до двадцати. Ведь теперь, когда ты дожила до преклонных лет, у тебя на счету, я полагаю, каждый цент. И ухо не слышит, и глаз не видит.
Карлин подхватила шутку:
– Уж тебя-то я отлично разгляжу всегда.
– Не зарекайся. – Он с усмешкой взглянул на бланк и написал с росчерком: «Карлин Сквайр».
– Хотите заказать еще чего-нибудь?
Карлин и Гарри оба вздрогнули при этом вопросе и рассмеялись – увлеченные своей перепалкой, ни один из них не заметил, как подошел официант.
29
Наташа стояла у раковины, ловя ртом воздух. Желудок корчился от спазм, хотя в нем уже ничего не осталось. Она выдавила пасту на зубную щетку, торопливо почистила зубы и пошла в спальню. Выдвинув верхний ящик комода, достала оттуда маленький коричневый флакон «Валиума». Проклятие. Она уже готова была покончить с этим, но именно сейчас не могла отказаться принять немного, ей нужно успокоиться после лекарства, которое она приняла в это утро. Она взяла таблетку, а затем, поколебавшись, быстро проглотила еще одну и смахнула со лба легкую испарину.
Наташа надеялась, что таблетки принесут ей некоторое облегчение, но в последнее время, чем больше таблеток она глотала, тем меньше они на нее действовали.
Откладывать дольше нельзя, пора одеваться и идти. Уже застегивая блузку, Наташа услышала, как внизу хлопнула входная дверь, и застыла, так как не ожидала, что сегодня Итан придет домой на ленч. Проклятие. Она должна выйти из дома через сорок пять минут.
– Таш, – окликнул ее муж снизу, – ты дома, дорогая?
– Я наверху, милый. – Наташа заставила себя ответить погромче, чтобы ее голос прозвучал весело.
– Мою встречу отложили на час, и я решил заскочить домой на минутку.
Наташа пригладила щеткой волосы и торопливо наложила немного грима телесного тона, хотя и подозревала, что это не скроет темные круги под глазами. Стараясь придать лицу спокойное выражение, она медленно спустилась на первый этаж их двухэтажной квартиры, чтобы поздороваться с Итаном, который стоял в прихожей, углубившись в журнальную статью.
– Привет. – Она подошла и поцеловала его в щеку.
– Привет. – Он оторвался от чтения и бросил журнал на стол. – Здесь сказано, что Уолтер Мей превысил бюджет по «Фиаско» на двадцать миллионов, и все этим возмущены. Все бывает, конечно, но я удивлен. Я бы даже так сказал: сделать хороший фильм стоит гораздо больших денег.
– Пусть у тебя об этом не болит голова, – отозвалась с улыбкой Наташа. Итан отказался быть режиссером «Фиаско», потому что наконец дали «зеленую улицу» его последнему фильму, сценарий которого носил название «Водопад» и который он намерен был сделать за пять лет. – Ты сожалеешь, что не взялся за эту работу?
– Конечно же, нет. – Он отрицательно покачал головой.
– И ты, и я, мы оба знаем, что «Водопад» будет твоей самой лучшей картиной.
– Спасибо. – Он с улыбкой наклонился и поцеловал жену.
Но вслед за этим улыбка медленно сбежала с его лица, уступив место выражению озабоченности.
– Таш, – сказал он, – я старался никогда не указывать, что тебе делать, ты знаешь это, но, дорогая, я бы не возражал, если бы ты стала не такой стройной. Чересчур стройной. И ты очень бледна, радость моя. Ты хорошо кушаешь?
Наташа отвернулась и, высвободившись из его рук, отошла на несколько шагов.
– Никогда нельзя быть чересчур богатым или чересчур стройной. – Она постаралась произнести это как можно беззаботнее.
– Перестань, Наташа, – нахмурился Итан, – ты знаешь, как я ненавижу такие выражения. Серьезно, ты сама на себя не похожа, от тебя осталась одна тень. Ты уверена, что с тобой все в порядке?
– Не говори глупостей. – Она с досадой повернулась и пошла в кухню. – Я такая же, как всегда. Пойдем со мной, немного перекусим.
С бешено колотящимся сердцем она вышла, надеясь, что он не станет соглашаться, а Итан, не произнося ни слова, смотрел ей вслед, пока она не скрылась в кухне.
Наташа давно гадала, сколько же ему понадобится времени, чтобы заметить, как она изменилась. Какие бы неимоверные усилия она ни прилагала, ужасные ночи накладывали свой отпечаток; по ночам она в страхе металась и ворочалась, с трудом засыпая от силы на два-три часа, и то только с помощью снотворного, после которого требовались другие таблетки, чтобы поутру быть бодрой. И, естественно, еда вызывала у нее отвращение, Наташа представила себе все те годы, когда она боролась с собственным весом. А нужно-то просто всего несколько визитов к Тони Келлнеру, с горькой иронией подумала она. С тех пор как Тони вновь появился в ее жизни, она не только не выносила самого вида пищи, но ее рвало всякий раз, когда она готовилась к посещению его квартиры и потом снова, когда возвращалась к себе домой. Сегодня будет уже пятый раз, когда она собиралась – или, правильнее сказать, была обязана – увидеться с ним.
Безумно нервничая, Наташа положила на большой деревянный обеденный стол в кухне прибор для Итана, достала предварительно нарезанное мясо и его любимые сладкие пикули и, взявшись готовить для него сандвич с ростбифом, взглянула на часы – через полчаса она должна выйти.
– Итан, иди поешь, – позвала она, наполняя для него высокий стакан минеральной водой и выжимая в него лимон.
Итан с удивлением заглянул в кухню.
– Вот это да, ну и скорость! Я не ожидал, что ты будешь готовить мне ленч, Таш, я бы и сам мог.
– Мне это в удовольствие, – Наташа нежно улыбнулась, – я уже ела, но с радостью посижу с тобой.
Она села и жестом поторопила его занять свое место, и он с довольным видом принялся за сандвич.
– М-м-м, ростбиф, я и не рассчитывал на копченое мясо, спасибо от всей души.
«Поешь и уходи. Ну, пожалуйста», – умоляла она его про себя. При других обстоятельствах ей было бы приятно провести несколько лишних минут со своим вечно занятым мужем, а сейчас она смотрела на него и надеялась, что он не станет возвращаться к теме ее здоровья.
– Я как режиссер согласился, что мы можем сэкономить несколько недель, – сказал он, откусывая сандвич.
«Делай как знаешь, сука», – эхом прозвучал у нее в ушах голос Тони, и Наташа сжалась на стуле. О Боже. Ее сердце громко стучало, она терла друг о дружку вспотевшие ладони и, улыбаясь и кивая мужу, молилась, чтобы лицо не выдало ее.
Пока что ей везло и удавалось без особых трудностей ускользать к Тони. Но рано или поздно Итан потребует от нее ответа – ложь, тайна всегда всплывают наружу. Сколько раз она сочиняла небылицы, когда ей необходимо было объяснить свое вынужденное отсутствие по вечерам. Наташа не знала заранее, когда Тони решит, что хочет ее; как-то она должна была явиться два раза подряд среди дня, а потом только через неделю в десять вечера. Напряжение становилось невыносимым.
– К сожалению, все может затянуться до поздней ночи, – продолжал Итан, – но я постараюсь поскорее вернуться домой.
«Нагнись перед папой». Наташа зажмурилась, стараясь выбросить из головы злорадное лицо Тони. «Ты любишь это, крошка, не так ли? Признайся мне, как сильно».
Чуть вскрикнув, она вскочила на ноги и, пытаясь скрыть свое смятение, быстро отошла к раковине.
– Что случилось? – Доедая свой сандвич, Итан взглянул на нее.
– Ничего. – Ей казалось, ее грудная клетка вот-вот разорвется от бешеных ударов сердца. – Просто я вспомнила… У Лейни завтра день рождения, и я должна купить подарок.
– О, это кстати напомнило мне, что жена Фила Уитби устраивает ему вечеринку по случаю дня рождения, знаешь, это писатель из…
Наташа стояла у раковины спиной к мужу и, стараясь сдержать волнение, до крови прикусила губу. Наконец, наконец-то у нее в жизни появилось что-то такое, за что стоило держаться. Она любила Итана сильнее, чем, по ее мнению, вообще могла кого-нибудь любить, и даже начала верить, что он тоже искренне любил ее и что впереди у них долгая счастливая жизнь. Но если Итан узнает, что она из себя представляет на самом деле, что она была причиной смерти собственной матери и держала этот ужас в тайне, можно не сомневаться, он в ужасе оттолкнет ее. Что касается Бена и Карлин – она даже не хотела представлять себе, какова будет их реакция – презрение, одно презрение. И правильно: двуликий лжец, вот кто она такая. Она поломала им жизнь, а потом разыгрывала перед ними любящую сестру и подругу. Они никогда больше не станут с ней разговаривать. О, Боже, она потеряет сразу всех. Домик из песка – вот что такое ее жизнь, и он будет сметен ураганом, и она тоже погибнет под его обломками.
А Тони ждал.
– Кофе, Итан? – нежно предложила Наташа, молясь, чтобы он отказался.
Он взглянул на часы и поднялся.
– Нет, мне пора. Спасибо за ленч. Пока, радость моя. – И быстро поцеловав ее, Итан ушел.
Наташа, положив локти на стол, сложила ладони и с благодарностью прижала их к лицу. Спасибо, Господи. Она с трудом поднялась и медленно поплелась в спальню заканчивать одеваться. От страха ее била дрожь, и она достала из гардероба вязаный жакет. Через десять минут она уже сидела в такси, направляясь в другой конец города.
К тому времени, когда такси подъехало к входу в дом Тони, у нее мучительно свело живот.
– Сдачи не нужно. – Она отрешенно отдала шоферу пятерку и две бумажки по доллару и вышла из машины в Западном Сентрал-парке.
Погода стояла теплая, но она поплотнее закуталась в жакет. Обычно швейцар на входе докладывал о ней, но сейчас его не было поблизости. «Интересно, – подумала Наташа с цинизмом, – что он думает об этих моих коротких визитах, зачем, по его мнению, женщина является сюда среди бела дня. Вероятно, он совершенно точно знает, чем я занимаюсь наверху. Нет, – поправила она себя, – не точно. Он полагает, у меня легкая приятная связь с одним из его жильцов; он наверняка не догадывается о Бобе, приятеле Тони, и таких сопутствующих развлечениях, как надевание наручников и прижигание сигаретой, как это было на прошлой неделе».
У нее снова свело живот при воспоминании о том ужасе, когда Тони приковал ее к кровати во время одного из своих неторопливых сексуальных упражнений. Когда он кончил, она лежала, не имея возможности пошевелиться и рыдала, но это только вызвало у Тони раздражение. В наказание он зажег сигарету и пригрозил обжечь ее. Держа сигарету, как ей показалось, в течение целой вечности совсем близко от ее плеча, так что она чувствовала жар, Тони внимательно наблюдал за ней, и Наташа понимала, что он способен на все; в конце концов она от страха намочила постель, и тогда Тони с отвращением освободил ее.
Входя в лифт, Наташа зажмурилась при этих воспоминаниях, ярость поднялась в ней с такой силой, что она задохнулась. Почему он просто-напросто не убьет меня и не покончит с этим? Но нет, конечно, ему это доставляет удовольствие, он не заинтересован, чтобы милому развлечению пришел конец.
Кто знает, что он приготовил для нее на сегодня? Наташа полезла в сумочку, достала еще таблетку «Валиума» и, пока открывалась дверь лифта, проглотила ее. «Он может делать все, что пожелает. Если я хочу, чтобы он продолжал хранить молчание, я должна терпеть», – с дрожью призналась она себе.
Тони с еще влажными после душа волосами и прикрытый только повязанным вокруг талии полотенцем впустил ее в квартиру.
– Привет, детка, – с воодушевлением воскликнул он, – это великолепно, что ты смогла прийти. Утром у меня была восхитительная игра в теннис, и я чувствую себя совершенно фантастически.
Наташа с изумлением смотрела на него. В каждое из ее посещений у него было совершенно разное настроение. В прошлый раз от него веяло холодом и отчуждением, словно ее присутствие раздражало его. Сейчас он вел себя так, как будто она пришла к нему на любовное свидание. Она непроизвольно сжала руку в кулак и стала массировать живот, пытаясь избавиться от боли.
– Ты выглядишь бесподобно. – Тони подошел к ней и потерся носом об ее шею. – М-м-м.
«Боже, почему ты допускаешь это? – зажмурившись, молча спросила себя Наташа. – Неужели ты собираешься заставить меня расплачиваться вечно?» Может быть, Итан понял бы, может быть, Бек и Карлин тоже смогли бы понять и простить ее. Она едва не рассмеялась вслух от нелепости такого предположения. Итан был бы просто в шоке. Наташа ясно увидела ледяное презрение в глазах брата. Она была во власти Тони. Полностью.
– Я подумал, – Тони сегодня играл голосом, как опытный обольститель, – может, нам пора перейти в спальню. – Он взял ее за локоть и сжал так крепко, что она поморщилась.
– Знаешь, эта игра в теннис совсем измотала меня. По-моему, самое время для тебя, Наташа, исполнить соло. Устрой мне маленькое представление, ты ведь понимаешь, к чему я клоню.
Он подошел к комоду и что-то взял с него. Когда Тони повернулся к ней, она увидела, что у него в руке флакон «Дискавери», духов, которые она представляла по контракту с Форейджером; рекламная компания, в которой она участвовала, превратила эти духи в одни из самых популярных в стране, для всех ее лицо было неразрывно связано с этим флаконом, и Тони сейчас протягивал его ей. Господи, что теперь?
– Сегодня ты будешь сама себя обслуживать, – пояснил он с нескрываемым удовольствием. – Но я не жду, что ты разгорячишься без всякой помощи, хотя я знаю, ты можешь. Мне известно, что этот флакон сделал тебя богатой, и, черт возьми, я знаю, это по-настоящему заведет меня. – Тони провел рукой вверх-вниз по длинному стеклянному цилиндру и похлопал по его закругленному колпачку. – Как ты думаешь, почему его сделали такой формы? Он как будто специально для этого предназначен.
От страха Наташа не могла ни пошевелиться, ни произнести хоть слово, она подумала, что ее опять стошнит прямо здесь.
– Я выбрал для тебя самый большой. Ну, детка, давай, воспользуйся им. Представь себе, что это я внутри тебя и ты просишь меня еще продолжать. А я буду просто сидеть и смотреть спектакль.
– Нет, – сдавленно прохрипела Наташа.
– Нет? – Брови Тони изумленно поползли вверх.
– Нет. Не буду.
Недоверчиво покачав головой, он поставил флакон обратно на комод и потянулся к столику у кровати за нераспечатанной пачкой сигарет.
– Дорогая, ты удивляешь меня.
Она сидела совершенно неподвижно, словно загипнотизированная, следя за его руками, когда он снимал целлофан с пачки и комкал его. Ни за что на свете она не согласится на эту мерзость. Но как ей быть, она не может отказаться. В верхнем, слегка выдвинутом ящике ночного столика Наташа заметила что-то черное и блестящее. Пистолет.
«Я могла бы выхватить его, и мои мозги разлетелись бы по всей спальне, – сказала она себе. – Во всяком случае, со всем было бы покончено».
Тони не спеша открыл пачку, легонько постучал ею по ладони, чтобы немного вытолкнуть оттуда несколько сигарет, и взял одну из них в рот; неожиданно он заговорил серьезным тоном:
– Перед тем как начать, я думаю, тебе следует знать, что твой брат заходил поговорить со мной о том небезызвестном телефонном звоночке.
– Бен был здесь? – Наташа вскинула голову, у нее в глазах появился страх.
– Сукин сын имел наглость обвинять меня, требовал объяснений и лез в бутылку. Ублюдок даже набросился на меня с кулаками, представь себе. – Он улыбнулся. – Но я не выдал твой маленький секрет. Я защитил тебя, крошка. Я ведь всегда так делаю, верно?
Тони сделал паузу, словно ожидая от нее подтверждения своим словам, потом взял лежавший рядом с флаконом духов листок белой бумаги и помахал им перед Наташей.
– Я позволил себе написать небольшое послание, в котором изложил то, что произошло тогда в Вестерфилде, и все подробности наших теперешних отношений. Ну, понимаешь, то, как ты соблазнила меня, как продолжаешь приходить сюда, несмотря на мои протесты. Я дал ясно понять, что моя совесть не позволяет мне молчать. – Он выразительно кивнул и положил письмо. – Я всерьез подумываю отправить это письмо определенным людям и посмотреть, что из этого выйдет. Это наживка. – Мгновение он без всякого выражения смотрел на нее, вертя в руке незажженную сигарету, а затем снова отвернулся к комоду. – Где, черт возьми, моя зажигалка?
Наташа представила себе, как Итан читает это письмо; тошнота поднялась к ее горлу, и она испугалась, что потеряет сознание. Что бы она ни сделала, все равно – где уверенность, что Тони будет хранить молчание. И нет способа избавиться от этого.
А что еще может прийти в голову этому подонку в следующий раз? Ее мозг лихорадочно работал, и Наташа почувствовала капельки пота на верхней губе.
– За эту зажигалку я заплатил шестьсот долларов, – ворчал Тони.
Она в ловушке. Ей остается только беспомощно ждать, что он тем или иным способом погубит ее. Она содрогнулась от отчаяния и ярости. Это не может так продолжаться, не может. Не должно. Она застыла, осознав, на что готова.
Не долго думая, Наташа быстро и бесшумно выдвинула ящик ночного столика настолько, чтобы можно было достать пистолет. Вскочив на ноги, она сжала его обеими руками и направила в широкую спину Тони, держа перед собой и для устойчивости расставив пошире ноги.
– Нет, подонок, – прошептала она с ненавистью, – я тебе не позволю!
Она выстрелила, и руки у нее не дрогнули. Один выстрел, второй, третий.
Выстрелы звучали в комнате как взрывы. Пули пронзили тело Тони, и кровь струями хлестала во все стороны. Он начал поворачиваться, но упал на пол, не успев посмотреть на нее, а кровь уже начала образовывать вокруг него темную лужицу.
После звука выстрелов внезапно наступившая тишина была жуткой. Наташа стояла, как парализованная, с удивлением глядя на совершенно неподвижное тело Тони, уставившиеся в потолок глаза и руку, все еще державшую сигарету. Вот так, проще простого. Все произошло очень быстро.
Наташа прошла мимо Тони к комоду, взяла письмо и замерла. На фирменном бланке, принадлежащем Управлению обслуживания Хирна, было напечатано несколько строк.
«Уважаемый квартиросъемщик, в связи с ремонтными работами на бойлере во вторник с десяти до двенадцати часов дня в доме будет отключена горячая вода. Приносим свои извинения за причиненные вам неудобства».
Наташа, сжав кулаки, уставилась на клочок бумаги. Тони просто играл с ней в одну из своих игр. Прищурившись от ненависти, она оглянулась на тело, с трудом сдержавшись, чтобы не пнуть его ногой.
Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы снова прийти в себя, потом, приподняв перед юбки, протерла пистолет, держа его через ткань, положила обратно в ящик и быстро пошла к двери, задержавшись на пороге, чтобы вытереть юбкой ручки с обеих сторон входной двери. Спустившись вниз на служебном лифте, Наташа незамеченной вышла через черный ход на 64-ю улицу.
