Текст книги "Единственная"
Автор книги: Синтия Виктор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
22
Карлин казалось, что она парит в пространстве, и только время от времени она ловила то обрывок разговора, то несколько тактов музыки, то тревожное перешептывание незнакомых голосов. Придя наконец в себя, она сощурилась от яркого солнечного света, падавшего через большое окно, из которого открывался красивый вид, и обнаружила, что лежит одна в большой белой комнате с голыми стенами, пропитанной запахом антисептика, а под накрывавшей ее чистой белой простыней таинственно исчезает множество каких-то трубок.
Сразу же после одной-двух секунд бодрствования Карлин начала чувствовать жгучую боль, пульсирующую на несколько дюймов ниже талии, еще не знакомую, но, казалось, обещающую быть с нею вечно, затем она ощутила, что у нее онемели шея и лопатки, и не было возможности пошевелиться. Она медленно подняла правую руку и с удивлением увидела прикрепленные к локтевому изгибу пластиковые трубки для внутривенного вливания, но даже не попыталась повернуть голову и посмотреть, откуда они шли.
– Не нужно двигаться, милая, – не терпящим возражения тоном приказала молодая медсестра, с решительным видом появляясь на пороге. Она подошла к кровати, опустила металлическое ограждение и, просунув руки под тело Карлин, переместила ее в другое положение, потом подложила руку под голову Карлин и, осторожно приподняв ее, поправила подушки.
– Так лучше, дорогая?
Карлин почувствовала, как успокоились мышцы плеч, но жгучая боль в животе не ослабевала.
– Не можете ли вы что-нибудь сделать и с остальной мной? – спросила она, безуспешно пытаясь улыбнуться.
– Сейчас сделаем. – Медсестра подняла шприц для подкожных инъекций, наполненный беловатой жидкостью, и вколола иголку в бедро Карлин.
Почти немедленно Карлин почувствовала облегчение и уже сквозь сон услышала, как медсестра, мягко ступая, вышла из палаты.
Когда Карлин открыла глаза в следующий раз, то ей показалось, что прошло всего несколько часов, но вошедшая медсестра отодвинула штору, закрывавшую окно, чтобы впустить в комнату солнечный свет, и Карлин поняла, что проспала почти двадцать четыре часа.
– Верно, – подтвердила женщина, подходя к кровати и улыбаясь. – Прошел целый день, но вам нужен отдых. Как вы сегодня?
– Лучше, – улыбнулась в ответ Карлин, мысленно проверяя все части тела, чтобы убедиться, что это на самом деле правда, и обнаружила, что может немного вытянуть ноги, а пульсация в животе успокоилась до притупленной боли.
Внезапно она вспомнила лицо под маской. Воспоминание о том коротком мгновении в операционной наполнило ее странной смесью предчувствия и страха.
– Доктор Дамирофф заходил ко мне? – нерешительно спросила она.
– О, после операции он постоянно заглядывал, но вы все время спали, – радостно сообщила медсестра. – Конечно, теперь, когда вы пошли на поправку, ему не нужно заходить так часто.
Карлин смутилась, почувствовав, что от разочарования ее глаза наполняются слезами.
– Вам стало больно? Помочь? – спросила медсестра, держа наготове шприц.
– Пожалуй, нет.
– Бери, пока дают, – прогремел с порога голос Гарри.
– Это ваше официальное мнение, лейтенант Флойд, или остаток мальчишества конца шестидесятых? – Карлин нежно улыбнулась огромному рыжеволосому мужчине, казалось, заполнившему собой всю комнату.
– Доктору Дамироффу не понравились бы ваши высказывания! – Молодая медсестра со знанием дела погрозила им пальцем и вышла из палаты.
При упоминании имени Бена улыбка пропала с лица Карлин, а глаза подозрительно заблестели от готовых пролиться слез. Гарри подошел к кровати, взял с маленького столика пачку салфеток и протянул ей.
– Все еще так больно, Кембридж? – спросил он участливо.
– Не знаю, что со мной, – покачала головой Карлин и, достав салфетку, крепко сжала ее в руке, стараясь сдержать слезы.
– Знаешь, милочка, в тебя вкачали черт знает сколько анестезии, а говорят, это своего рода наркотик. – Гарри сел в коричневое кожаное кресло возле кровати и схватил ее руку. – По-моему, ты что-то от меня скрываешь…
Карлин почувствовала, что, несмотря на ее неимоверные усилия, слезы все-таки потекли по щекам.
– Знаешь, кто меня оперировал?
Гарри отрицательно покачал головой.
– Бен Дамирофф, брат Наташи Дамирофф, бывшей подружки Тони Келлнера.
– Ага, – произнес Гарри, выпуская ее руку. – Ну и что из этого следует, это он довел тебя до слез?
– На самом деле я не могу его ни в чем винить, – грустно ответила она. – Откровенно говоря, я вообще удивляюсь, что он не зарезал меня, пока я была у него на столе.
– Прости, не понял. – Пока Карлин говорила, Гарри передвинул кресло так, чтобы видеть ее лицо. – Однако это уже намного интереснее, чем обычный визит в больницу к раненому коллеге.
– Хотела бы и я позабавиться вместе с тобой, – мрачно ответила Карлин.
Гарри снова взял ее за руку.
– Так что же все-таки произошло между тобой и этим самым Дамироффом, чтобы ему захотелось убить тебя?
Карлин почувствовала, что ее душа разрывается на части, меньше всего ей хотелось делиться с Гарри трагическими воспоминаниями своего детства, но – была ли тому виной анестезия или нет – что-то толкнуло к откровенности. Видимо, наболело.
– Ты уверен, что готов слушать?
– Выкладывай.
Карлин начала рассказывать о прошлом. Гарри снисходительно улыбался, слушая историю их школьного романа, но, когда она дошла до событий в мотеле «Старлайт», стал более серьезным.
– Да, ничего себе судьба для ребят – носить это в себе всю жизнь, – сказал он, когда она закончила рассказ. – Ты ведь все еще любишь этого парня, верно?
«О Боже, – подумала Карлин, – лучше бы он этого не спрашивал. Неужели после всех этих лет такое возможно?»
От необходимости отвечать ее избавило появление Рида Мейлона.
– О, Флойд, рад видеть тебя здесь. Может, Сквайр, пока ее здесь подлечивают, раскроет для тебя еще пару преступлений в твоем округе.
Гарри покраснел, оттолкнул руку Карлин и встал перед Мейлоном, а тот шагнул вперед и дружески обнял Гарри за плечи, словно они оба разыгрывали веселую шутку. Но под наигранным добродушием Гарри Карлин почувствовала боль, и сейчас же у нее снова заныло в животе.
«Что с ним? – задумалась Карлин. – Почему Гарри, один из лучших полицейских Нью-Йорка, превращается из Джекила в Хайда всякий раз, когда чувствует конкуренцию?» Ответить на этот вопрос она была бессильна, у нее лишь застучало в висках.
– Знаете, ребята, я, кажется, устала, – призналась она слабым голосом и закрыла глаза.
– Прости, труженица, что задержались так надолго, – натянуто произнес Гарри.
– Это была великолепная работа, Сквайр. – Мейлон мягко пожал ей руку.
Когда мужчины вышли, Карлин продолжала лежать с закрытыми глазами. «Не хватало только, – подумала она с отчаянием, – чтобы мой друг Гарри превратился во врага, с меня достаточно и одного недруга, оперировавшего меня…» При мысли о Бене она пошевелилась на кровати. «Интересно, может ли произойти еще что-то плохое?» – подумала она, стараясь найти удобное положение.
– Так, так, так.
Карлин мгновенно открыла глаза. Прямо возле ее кровати стоял Тони Келлнер с пачкой газетных вырезок в руке.
– Подумать только, лейтенант Карлин Сквайр.
Значит, может быть и еще плохое. Она изо всех сил постаралась сохранить бесстрастное выражение. Элегантная одежда Тони – синий блайзер и дорогие желтовато-коричневые слаксы – была не к месту в убогой больничной палате. Зная заведенный порядок, Карлин надеялась, что у ее двери поставят патруль, но, видимо, респектабельный вид Тони послужил ему пропуском.
Тони держал вырезки так, чтобы ей были видны заголовки: «Девушка-полицейский хватает телефониста-убийцу!», «Офицер полиции – женщина раскрывает серию убийств!» Карлин не представляла, что нью-йоркские газеты сделали из нее такого героя.
– Почему же ты не сказала, что служишь лейтенантом полиции? – Тони говорил ровным тоном, но она не могла не заметить вспышку гнева, блеснувшую в его глазах.
Карлин помедлила с ответом, стараясь собраться с мыслями.
– Хотела удивить тебя, – ответила она как можно спокойнее.
– Могла бы сказать, – заметил Тони язвительно.
– Видишь ли, в тот день, когда я столкнулась с тобой в «Четырех временах года», я на самом деле была на задании. – Карлин смотрела подкупающе честным взглядом.
– И что это было за задание? – Вопрос прозвучал вполне вежливо.
– Я не могу раскрывать профессиональную тайну даже другу. – Карлин изобразила самодовольную улыбку, все, хоть отдаленно похожее на оправдание, только вызвало бы у Тони еще большие подозрения. – Могу только сказать, что я выполнила его хорошо.
Тони был застигнут врасплох, он, конечно же, ожидал более хитрого прикрытия, и Карлин забавно было видеть, что ее ответ выбил его из колеи.
– Надо ли понимать так, что если я полицейский, то не могу получать цветы или конфеты? – промурлыкала она.
Тони молча изучал ее, и Карлин почти видела, как крутятся колесики в его голове. Он пришел сюда, твердо уверенный, что она станет оправдываться, а она заставила его посмотреть на все по-другому. Неожиданно Карлин почувствовала, что слишком устала для того, чтобы продолжать эту своеобразную игру.
– Тони, может, ты придешь через несколько дней, когда… – Карлин замолчала на полуслове, потому что в комнату вошел Бен Дамирофф.
– Простите, что прерываю.
В белом халате с болтающимся на шее стетоскопом Бен был невероятно красив. Карлин почувствовала, как у нее сжалось сердце, ее предыдущая нервозность, связанная с появлением Тони Келлнера, не шла ни в какое сравнение со страхом, заставившим ее онеметь.
– Ба, Бен Дамирофф. – Тони. Келлнер протянул ему руку.
– Добрый день. – Бен ответил на рукопожатие, но было очевидно, что он совершенно не представляет, кто такой Тони.
– Вестерфилд, школа, Тони Келлнер. – Он широко улыбнулся. – Наташин мальчик.
– По-моему, мы все уже стали взрослыми.
Хотя замечание прозвучало вполне любезно, не чувствовалось, чтобы Бену доставило особое удовольствие увидеть Тони.
– А вы двое все еще порознь? – Тони перевел взгляд с Бена на Карлин.
– Несколько дней назад я оперировал Карлин, – ответил Бен за них обоих.
– Как повезло.
– Оставьте нас на несколько минут, мне нужно осмотреть больную, – обратился к нему Бен без всякого намека на любезность.
– Конечно. – Тони улыбнулся Карлин несколько излишне заботливо. – Я постараюсь навестить тебя еще, пока ты здесь. – Очевидно, он все никак не мог решить, была ли Карлин откровенна с ним.
– Буду очень рада, – тоже улыбнулась она, стараясь казаться искренней.
Когда Тони вышел из палаты, Бен подошел к кровати.
– Я должен проверить повязки. – Его тон не мог быть более официальным. – Тони Келлнер твой близкий друг? – Он откинул простыню и стал осторожно обследовать забинтованное место.
– Не особенно, – с трудом выдавила она.
– Тебе больно? – Бен быстро убрал руку, ища на ее лице признак боли.
Быть так близко от Бена Дамироффа, чувствовать его холодное прикосновение – этого уже достаточно, чтобы впасть в ступор.
– Все прекрасно. Делай то, что нужно. – Карлин вновь чувствовала себя влюбленным по уши подростком, даже дыхание вновь перехватило, но она заставила себя ответить обычным тоном и посмотреть ему прямо в глаза.
Бен продолжал обследование, его уверенные пальцы время от времени касались кожи вокруг повязки, он вел себя совершенно непринужденно, и Карлин, как зачарованная, наблюдала за его работой, она даже почувствовала, что расслабляется от прикосновений его умелых рук, и следующие его слова застали ее врасплох.
– Значит, выпускница Гарварда решила стать копом.
Карлин не могла поверить своим ушам. Неужели он действительно нанес запрещенный удар? Она неожиданно нашла в себе силы разозлиться. Бен Дамирофф, видимо, долго вынашивал эту фразу. Ее голос снова окреп.
– Так или иначе, демонстрация своего превосходства над беспомощным человеком, мне кажется, не украшает врача.
Бен отозвался так быстро, словно с их последней стычки прошло двадцать минут, а не около двадцати лет.
– Держу пари, тебе нравится командовать департаментом, полным мужчин. – Он смотрел на нее, подбирая следующие слова, как бы прицеливаясь перед выстрелом. – Надеюсь, твое поведение на свадьбе моей сестры помогло тебе отточить свое искусство. – Бен подтянул покрывало до талии Карлин и направился к двери. – Швы выглядят отлично. Доктор Аранов будет наблюдать тебя, пока ты не выпишешься. – Не ожидая ответа, он быстро вышел и закрыл за собой дверь.
Карлин даже не старалась сдерживать слез, а просто лежала в постели и рыдала до тех пор, пока больше не осталось сил. Она мечтала, чтобы Бен, пусть даже и такой злой, вернулся хотя бы на несколько минут, чтобы она успела все объяснить, извиниться, получить его прощение. Она лежала совершенно измученная и несчастная, глядя в окно на сгущавшиеся унылые сумерки. Она понимала, что это было несбыточное желание, и знала, что он никогда не вернется.
23
У Карлин кружилась голова, и она, сидя на белоснежном диване, безучастно наблюдала за расхаживающими по комнате друзьями Итана Джейкобса. Не больше часа назад Наташа вытащила ее из больничной постели и привезла сюда на коктейль. Таш лихорадочно запихнула в маленькую сумку немногочисленные вещи Карлин и, усаживая ее в ожидавший их автомобиль, объяснила, что приехали давние друзья ее мужа по Каннскому кинофестивалю и Карлин должна заглянуть к ним хоть на минуточку. Карлин не видела в этом особого смысла, ей хотелось поскорее попасть домой, и она пыталась убедить Наташу отвезти ее прямо на квартиру, но Таш настаивала на своем, и Карлин поняла – она что-то затевает. Таш выглядела чересчур веселой, словно неслась в каком-то бешеном фантастическом танце. Карлин поинтересовалась, что стряслось, но подруга только отмахнулась от вопроса. Все это выглядело ужасно подозрительно.
Таш должна бы понимать, что в таком состоянии Карлин не следует отправляться на вечеринку. После двух недель пребывания в больнице боли утихли, но сил пока не прибавилось, и сейчас в Наташиной богатой бархатной гостиной, где многочисленные друзья Итана говорили по меньшей мере на четырех языках, Карлин чувствовала себя неуютно, ее тянуло домой, в постель, но ей не удавалось хоть ненадолго задержать Наташу, чтобы попросить отвезти себя. Наташа без устали сновала взад-вперед, разнося напитки и опорожняя пепельницы, как будто была не хозяйкой, имеющей армию помощников, а расторопной прислугой.
Какой контраст между больничной палатой, в которой она провела последние две недели, и этой экстравагантной вечеринкой! Ее взгляд упал на каминную полку. Фотография Бена! В течение двух недель она молилась, чтобы он заглянул навестить ее. Она отрепетировала покаянную речь в шести различных вариантах, надеясь, что он все-таки вернется, но он, как и пообещал, больше не пришел. «Ну и черт с тобой, Бен», – подумала она и полными слез глазами еще раз взглянула на фотографию.
* * *
Выйдя из лифта, Бен помедлил у дверей сестры. «Что я здесь делаю?» – спросил он себя, робея перед необходимостью идти на коктейль. У него не было ничего общего с толпой европейских актеров и режиссеров, и его так же мало интересовали иностранные кинодеятели, как их американский хирург, но Наташа настаивала на его присутствии. Он приводил все возможные доводы, какие мог придумать, но она не позволяла ему увильнуть, и в конце концов он вынужден был согласиться.
«Ну, да будь что будет», – решил он, нажимая кнопку звонка. Последние несколько недель, когда он старательно избегал встреч с Карлин, были сущим адом – куда уж хуже? Прислуга впустила его и проводила в гостиную. Бен остановился в арочном проеме перед шумной толпой, оглядел комнату в надежде найти хоть одно мало-мальски знакомое лицо и неожиданно увидел Карлин. Она сидела на диване в черном брючном костюме, который свободно болтался на ней, бледная и измученная. Наташа, появившись рядом с братом, быстро поцеловала его в щеку и подтолкнула в комнату.
– Что здесь делает Карлин? – недовольно спросил Бен.
«О чем я думала, приглашая Бена?» Наташа почувствовала, что попалась, и второпях подыскивала оправдание.
– Я везла ее домой из больницы, но подумала, что ей будет приятно провести немного времени с людьми после двух недель внутривенных вливаний и перевязок.
Она отдавала себе отчет, что это звучит вызывающе, но не могла придумать, как иначе объяснить пребывание здесь Карлин. Нельзя же позволить брату заподозрить, зачем на самом деле ей нужна Карлин.
Бен повернулся к ней лицом и заметил румянец, который мог означать одно из двух: либо ее что-то тревожило, либо она что-то замышляла, но он был слишком рассержен, чтобы гадать, в чем дело.
– Карлин нечего делать на вечеринке, она только что выписалась из больницы. О чем, черт возьми, ты думала, когда везла ее сюда?
– Я думала, она немного развлечется. К тому же следующие несколько недель она будет дома восстанавливать силы. Что плохого в нескольких минутах общения с людьми? – Бен очень редко сердился на нее, и Наташа чувствовала угрызения совести.
Что бы ни было между ним и Карлин, Бен помнил, что он прежде всего врач и, не став больше препираться с сестрой, направился к дивану, совершенно точно зная, что должен предпринять. Карлин ни в коем случае не следовало отправляться на коктейль в день выписки из больницы. Увидев, какая она бледная и как равнодушно относится к разговору, который шел вокруг, Бен на мгновение задержался. Как эта женщина могла превращать его в такого злого и слабого одновременно? Вид этих людей вокруг нее, поглощающих бутерброды с икрой, остро напомнил ему день Наташиной свадьбы, когда Карлин ушла от него, даже не оглянувшись.
Пока он разглядывал Карлин, какой-то грузный мужчина, держа в руках тарелку с сандвичами и закуской, сел рядом с ней, и Бен увидел, как Карлин побледнела, ее рука потянулась к больному месту, словно толчок растревожил ее рану. Не медля больше ни секунды, он решительно подошел к дивану. Карлин с изумлением посмотрела на него, а он взял ее под локоть и заставил встать.
– Пойдем, я отвезу тебя домой, – твердо сказал Бен.
Карлин, не говоря ни слова, позволила взять себя под руку и повести к двери, заговорив, только когда он усадил ее в свой автомобиль.
– Спасибо, что увел меня оттуда. – Устраиваясь на сиденье, она старалась не смотреть на Бена. – Я и не представляла, насколько обессилела.
– Ты идиотка, у тебя была серьезная полостная операция. Как можно позволить затащить себя на вечеринку? – От беспокойства за нее Бен говорил со злостью.
Карлин чувствовала себя слишком усталой, чтобы дать втянуть себя в войну. Назвав ему свой адрес, она тихо сидела, глядя в окно. Пока он ехал по городу, она старалась припомнить все извинения, которые сочинила, но ни одно из них не приходило в голову, она могла думать только о том, как приятно сидеть с ним рядом. Если бы он не был таким сердитым, если бы она не была такой слабой, могла бы просто потянуться и коснуться его, взять его за руку. Но Карлин не шевелилась, собираясь с силами, пока они не подъехали к дому.
Ничего не говоря, Бен вышел из автомобиля, обошел машину и открыл дверцу. Выйдя на тротуар, Карлин почувствовала головокружение и слегка покачнулась, в то же мгновение Бен подхватил ее на руки и понес в дом.
Он нес ее, и знакомая сила его тела успокаивала ее; обхватив его за шею, она вдыхала его чистый запах, который не изменился с тех пор, как Бен был мальчиком. «На этот раз я не упущу свой шанс», – поклялась она себе.
– Попробуй отпусти меня, – прошептала Карлин, крепко вцепившись в него, – давай, я вызываю тебя.
Бен остановился и с улыбкой посмотрел на нее, эти ее слова, очевидно, затронули что-то у него в душе, и, когда он входил в лифт, ей внезапно показалось, что он помолодел. Бен отнес ее в спальню, уложил в постель, накрыл одеялом, поправил подушку и только после этого ответил:
– Вот я и отпустил тебя. Что теперь?
Карлин приподнялась на локтях. Наступил момент, о котором она мечтала. «Пожалуйста, – молила она себя, – не упусти его снова».
– Бен, в больнице… я была дурочкой. Я понимаю, ты не собирался быть грубым. А та сцена на Наташиной свадьбе… Я вовсе не намеревалась дразнить тебя, клянусь.
К ее удивлению, Бен расхохотался.
– Ну, не чудесная ли парочка мы с тобой? – Он снова уложил ее на подушку, но на этот раз чрезвычайно осторожно привлек к себе и, крепко сжав, нежно поцеловал в губы. – Не лучше ли нам вместо взаимных оскорблений признаться, что мы любим друг друга, что мы принадлежим друг другу на всю оставшуюся жизнь?
Карлин почувствовала, как теплота разливается по всему ее телу. Бен снова поцеловал ее, и на сей раз она ответила на его поцелуй, притянув его поближе. Впервые за многие годы Карлин ощутила полное спокойствие.
– Бен, я люблю тебя, всегда любила, всегда буду любить. Пожалуйста, обещай никогда ни на мгновение не оставлять меня.
Бен не мог сдержать улыбки.
– Что ж… я обещаю не оставлять тебя, пока один из нас не умрет или у нас не начнется следующая крупная ссора. Все зависит от того, что произойдет раньше.
Оба улыбнулись, и он наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее. Они жадно узнавали друг друга, их языки возвращались на знакомую территорию, их тела стремились соединиться, как это всегда бывало.
– Не мешает вспомнить, что я твой доктор. – Бен заставил себя отодвинуться и уложил ее поудобнее. – Мы не должны терять голову, – прошептал он, нежно целуя ее в шею, – у нас впереди вся жизнь.
– Таш, я уверен, Карлин чувствует себя прекрасно. Кроме того, Бен ее врач, и она уехала с ним. – Итан Джейкобс повысил голос, чтобы его было слышно среди шума вечеринки. – Неприлично оставлять гостей.
Наташа прикусила губу, ей не хотелось расстраивать мужа, но, похоже, придется.
– Итан, мне и в самом деле очень неприятно, но ты не представляешь, что происходит, когда Бен и Карлин оказываются вместе. Честно говоря, две недели лечения в больнице могут быть выброшены на ветер.
– Они уже не дети, дорогая, они взрослые, и если кто и знает, как нужно вести себя, так это доктор Бенджамин Дамирофф.
– Итан, я сейчас же вернусь. Пожалуйста, перестань ворчать на меня. – Наташа понимала, что все ее объяснения звучат нелепо, но время уходило, а она и так уже на час опаздывала на самое страшное в своей жизни свидание, и, если будет еще тратить время впустую, ей это может обойтись очень дорого.
Не давая мужу сказать больше ни слова, Наташа выскользнула из комнаты, схватила сумку и бросилась к лифту. Ожидая, пока он подойдет, она шарила в кошельке в поисках белого клочка бумаги, на котором был записан адрес. Вот он, наконец. Она извлекла сложенный в несколько раз листочек, спрятанный между водительскими правами и парой старых фотографий ее с Итаном.
– Западный Сентрал-парк и 62-я улица, пожалуйста, – запыхавшись, сказала она шоферу, усевшись в такси и разглаживая бумажку. Когда машина ехала через центр города, Наташа, повернувшись к заднему окошку, перечитала записку: «Тони Келлнер, пятница, семь вечера», – и у нее в желудке появилась знакомая жгучая боль, с которой она жила на протяжении многих лет.
Несмотря на теплый вечер, Наташу била дрожь. Льняной пиджак с длинными рукавами не спасал от ощущения, что она промерзла до мозга костей. Она чувствовала себя так со вчерашнего полудня, когда Тони в первый раз позвонил ей по телефону. «Давно не виделись», – прошептал он, как старый друг в рождественский сочельник, когда она взяла трубку. Но до Рождества еще далеко, и он был не просто старым другом. Он был тем, кто мог разрушить все, о чем она мечтала, все, ради чего она так усердно трудилась. С годами его голос стал более спокойным, а манеры более изысканными и утонченными, но предложение встретиться с ней сегодня вечером не звучало как просьба, это было приказание.
Наташа сжала губы при мысли о том, как Бен расстроил ее планы, ведь она рассчитывала, что необходимость отвезти Карлин домой и немного побыть с ней будет замечательным предлогом покинуть вечеринку Итана. Она постоянно молилась о том, чтобы Бен и Карлин снова были вместе, но, ради всего святого, почему для этого нужно было выбрать именно сегодняшний вечер?
С какой целью все-таки Тони Келлнер позвонил ей после стольких лет? Чтобы просто сказать «привет»? Очень сомнительно. Хочет возобновить их роман? Не похоже. Он наверняка знает, что она вышла замуж за Итана, каждые несколько недель нью-йоркские газеты писали о них со всеми подробностями, а Тони сказал, что много лет живет в Нью-Йорке. Судя по тому, как фальшиво звучал по телефону его голос, он все еще злился на нее, хотя последний раз они разговаривали на похоронах матери, в день, когда она порвала с ним. Тогда он был зол и жалок одновременно. Положим, он давно избавился от своих переживаний, но что, если он еще зол – зол до того, что готов мстить? Наташа поняла, что дрожит так сильно, что привлекла внимание водителя такси, наблюдавшего за ней в зеркало заднего обзора. «Я должна взять себя в руки», – пробормотала она про себя.
Чувство страха, охватившее ее, когда она услышала по телефону голос Тони, усилилось и переросло в настоящий ужас. Что если Тони будет обвинять ее как соучастницу преступления? Станет угрожать рассказать обо всем Итану? Или, еще хуже, Бену и Карлин? О, Боже, если бы они хоть отдаленно подозревали, что она заставила Тони сделать! Они бы вычеркнули ее из своей жизни. Перед взором Наташи встал образ ее полной жизни красавицы матери.
«Напрасно я так боюсь, – убеждала себя Наташа, глядя, как дрожат зажатые в коленях руки. – Я дам Тони все, что он только захочет. Любые деньги! Я найду способ достать их! Тем более это не так уж трудно». Поначалу ей было приятно обнаружить, как мало значили деньги для ее мужа. Сказать по правде, она могла снять с их счета практически любую сумму, и он никогда бы не стал спрашивать об этом. Неожиданно Наташа почувствовала себя лучше. «Все правильно, – подумала она, – я приду, выслушаю его и дам ему все, что он потребует». Она сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. Когда она вышла из такси у огромного блочного здания, ей удалось, ничем не выдав своей нервозности, попросить швейцара позвонить Тони Келлнеру.
– Ну, для нашего первого свидания ты выглядишь не очень привлекательно. – Тони стоял на пороге и смотрел на нее, когда она выходила из лифта на двенадцатом этаже.
Наташу кольнул страх, слова «первое свидание» напугали ее, она подумала было резко ответить, но решила, что вежливость будет более уместна.
– Привет, Тони. Ты стал совсем взрослым.
– Я рад, что ты это подтверждаешь, – ухмыльнулся Тони, – значит, мы быстро поймем друг друга. – Он оторвал свое крупное тело от дверного косяка и сделал широкий жест рукой. – Прошу.
– У тебя великолепная квартира, – сказала Наташа излишне весело.
– Хорошо, что она тебе Нравится, у тебя будет возможность осмотреть ее всю.
«Он специально запугивает меня», – сказала себе Наташа, подходя к большому окну в конце продолговатой гостиной.
– Потрясающий вид на парк, зимой, наверное, ты смотришь, как катаются на коньках.
Тони подошел к ней сзади и стал так близко, что она почувствовала на затылке его дыхание.
– Почему ты не хочешь снять жакет, Таш? Тебе будет гораздо удобнее.
– Тони, мне и так хорошо, просто чудесно. – Наташа услышала в своем голосе начинающуюся панику. «Я останусь спокойной, – поклялась она себе, отворачиваясь от окна и направляясь к угловому белому дивану у противоположной стены». – Так ради чего ты пригласил меня?
– Нам некуда спешить, у нас масса времени, чтобы это выяснить, – ответил Тони с нескрываемым удовольствием.
– Меня ждет муж. – Наташа пошла к входной двери. – Я обещала вернуться домой к девяти.
– Ты не попадешь домой к девяти, позвони и сообщи ему об этом. – Тони подошел к белому телефону на инкрустированном мрамором столике красного дерева, поднял трубку и протянул ей.
– Тони, оставь этот чертов телефон. Я не стану звонить мужу и не намерена оставаться больше ни минуты.
Наташа потянулась к ручке двери, но он мгновенно пересек комнату и загородил выход. Теперь наигранная улыбка исчезла, и на его лице были написаны истинные чувства. Она в испуге попятилась, а Тони проводил ее взглядом, но не сдвинулся с места и сперва даже ничего не сказал. Наташа оцепенела, посчитав, что хуже уже быть не может, но через несколько минут, когда он наконец заговорил, поняла, что ее страхи только начинаются.
– Наташа, ты у меня в долгу. – Его голос был хриплым от ярости. – Ты в долгу у меня много лет, и теперь пришло время расплачиваться.
Наташа повернулась к нему спиной к медленно пошла обратно в гостиную, стараясь придумать, что сказать.
– Послушай, Тони, все, что произошло тогда, осталось в прошлом. – Она указала на обитую бархатом мебель и многочисленные написанные маслом картины, украшавшие стены. – Теперь мы оба взрослые, оба добились успеха. Мы поступили ужасно, когда были детьми, и теперь оба сожалеем об этом.
– Прекрати этот лепет, – стоя прямо перед ней, Тони с отвращением разглядывал ее. – Тогда все это сделали не мы, сделала ты. Ты сделала из меня идиота, и, – он усмехнулся, – между прочим, ты убила свою мать.
Наташа в страхе зажала уши руками.
– Тони, мы были детьми, дети делают Много глупостей. Ты абсолютно прав, я поступила ужасно.
– Да, ты. – Его голос был угрожающе спокойным. – И теперь ты должна заплатить.
– Пожалуйста, можешь получить все, что хочешь. У меня есть деньги, много денег, – уговаривала его Наташа.
– Разве ты не заметила, что у меня их тоже много? – Тони презрительно посмотрел на нее.
– Тони, я знаю всех знаменитых моделей, я могу представить тебя им, познакомить с кем захочешь. – Наташа не верила, что могла так низко пасть, но слова уже нельзя было взять обратно.
– Ну, Таш, зачем мне какая-то другая женщина, когда здесь ты? – С застывшим взглядом он подошел к ней. – Давай устроимся поудобнее. – Подойдя сзади, он властно снял с ее плеч жакет и отбросил его на диван. – Тебе холодно, – он заметил, что она начала непроизвольно дрожать, – не беспокойся, ты не долго будешь мерзнуть. – Без лишних слов Тони нагнулся и мягко поцеловал ее в затылок, а его руки, погладив ее по плечам, скользнули вниз. – Они выпирают весьма заманчиво, – пробормотал он, расстегнув верхние пуговицы и добравшись до груди под бюстгальтером.
Наташа оказалась прижатой к нему спиной и уже чувствовала его возбужденную плоть.
– Тони, пожалуйста, перестань. Я не намерена спать с тобой, если ты это задумал. Об этом можешь забыть, этого не будет никогда.
– Это не только будет, – ответил ей Тони, продолжая мять ее грудь, – но будет происходить много раз. А может, ты предпочитаешь прочитать о нашей детской шалости в бульварных газетках? С твоим мужем случится удар. – Его руки поползли вниз к поясу юбки, пробрались под белье к нежной коже живота, а затем двинулись к спине, где застегивалась юбка.
