Текст книги "Единственная"

Автор книги: Синтия Виктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Крепко сжав в руке пистолет, она прошла за перегородку, отделявшую студию от их гостиной, и увидела обнаженную Веронику Слейтер, одну из ассистенток Дерика, торопливо надевавшую рубашку. Карлин застыла на месте, от неожиданности не находя слов. Вероника быстро натянула остальную одежду и выбежала вон, а Дерик, тоже голый, сел на край кровати.

– Я не предполагал, что ты вернешься домой так рано, – произнес он удивительно спокойно, услышав, как закрылась дверь.

– Это все, что ты хочешь мне сказать? – Он показался Карлин совсем чужим. – Ты не думал, что я вернусь домой так рано? Мог бы придумать что-нибудь получше. Вроде «я был пьян», или террористы накачали меня наркотиками», или «на самом деле это не я, а мой брат-близнец, только что вернувшийся с войны». Или что-нибудь еще!

Дерик смотрел на нее с выражением полного непонимания на лице.

– Дорогая, я никогда не лгал тебе и никогда не контролировал твои поступки. Мне и в голову не приходило, что это так тебя расстроит.

– С какой ты планеты? – Несмотря на язвительную насмешку, Карлин не могла управлять собой, и глаза у нее наполнились слезами.

– Мне очень жаль, дорогая. – Дерик подошел и обнял ее.

Карлин резко отодвинулась и еще несколько минут боролась со слезами, пока не почувствовала, что ее голос прозвучит твердо.

– Как ты считаешь, какие именно между нами отношения?

Абсолютная искренность Дерика была столь же поразительной, как и его слова.

– Мы два человека, которые любят друг друга и живут вместе.

– А спать с другими – это часть любви и совместной жизни? – возмутилась она.

– Четное слово, дорогая, я никогда так не поступил бы, если бы знал, как сильно это тебя обидит. – Даже сейчас его тон был скорее растерянным, чем виноватым.

Карлин огорчилась и расстроилась, но заставила себя успокоиться – спорить с ним глупо.

– По-моему, у нас с тобой разные представления о жизни, – с горечью произнесла она. – Боже, я знала, что ты любишь поухаживать за женщинами, но я не предполагала, что это доходит до постели.

Ей было противно так говорить, тем более что Дерик сейчас более походил на маленького мальчика, который вдруг услышал нечто новое и удивительное, чем на мужчину, который только что нарушил некий обет.

– Дерик, так не пойдет. – Карлин нахмурилась, сердясь и на себя, и на него. – Я не хочу превращаться в сварливую тетку. Отношения должны строиться на преданности и верности, а не просто на… ну, хорошей дружбе. – Смахнув слезу со щеки, она пошла прочь. – Свои вещи я соберу утром, сейчас я очень устала.

Дерик, казалось, был поражен.

– Дорогая, ты не должна уезжать. Послушай, я никогда не стану спать с другой женщиной. – Он старался успокоить ее. – Теперь, когда я знаю, как это обидно для тебя, я обещаю, что это больше никогда не повторится.

Карлин в упор посмотрела не него. «Поразительно», – подумала она, заметив в его глазах искреннее смущение.

– Не могу поверить, что англичане, или фотографы, или те, кто живет на юге Хьюстон-стрит, или любая другая категория людей, к которой ты принадлежишь, имеет собственные правила поведения. Люди, решившие жить вместе, делают это потому, что хотят быть преданными друг другу. Вот что такое совместная жизнь.

Дерик смотрел на нее с выражением прилежного ученика, заучивающего таблицу умножения.

– Ты никогда прежде об этом не слышал? – изумилась Карлин.

– Я никогда прежде ни с кем не жил.

Она сочла бы его ответ правдивым, если бы не наивный тон, каким он был произнесен.

Дерик подошел к ней и медленно погладил ее по руке.

– Я много чего не знаю обо всем этом, но ты должна верить, что я люблю тебя. Не уходи, пожалуйста, не уходи.

Карлин была совершенно обескуражена, но тем не менее поняла, что он этого и добивался, когда сказал, что любит ее.

Его красивое лицо актера не выражало ничего, кроме душераздирающей искренности. Был еще один вопрос, который она должна была задать.

– И сколько же раз происходило подобное?

– О, Карлин, – его голос дрожал от волнения, – как мне ответить? Я не хочу лгать тебе. Но… По-моему, и этого одного раза слишком много.

Карлин видела, что он на самом деле огорчен. Несмотря на все различие между ними, он не был ей чужим, это мужчина, с которым она была счастлива в любви. Но сможет ли она когда-нибудь снова доверять ему?

– В одном могу поклясться тебе, – Дерик словно в молитве склонил голову, – это в последний раз.

Карлин долго пристально смотрела на него, думая обо всем, что их связывало. Может ли она перечеркнуть все это?

– В следующий раз, – мрачно пообещала она, – все будет кончено навсегда.

1991

17

– Мистера Исаакса готовят к замене сердечного клапана на вторник, он будет первым, в семь утра. А биопсия легкого мистера Герберта назначена на час. – Хелен Эфтон одновременно торопливо просматривала бумаги, которыми был завален ее стол.

В те короткие мгновения, пока доктор Дамирофф стоял рядом, ей надо было успеть дать ему полную информацию. Он редко останавливался у ее стола, обычно ей приходилось ловить его на ходу. – К сожалению, между операциями образовалось окно, но ничего не поделаешь, в промежутке будет еще детская операция.

– Все прекрасно, Хелен, спасибо.

– Звонил доктор Лэдд. Вы можете застать его после пяти. Ой, и не забудьте о большом приеме завтра после собрания хирургического отделения.

Бен кивнул.

– Не знаете, какая тема собрания?

Хелен заглянула в свои заметки.

– Доклад доктора Ивертса «Быстрое рассечение аорты».

– Отлично, но… – Бен недоговорил, прислушиваясь к звонку персонального телефона в кабинете. – Простите, я подойду к телефону. – Он повернулся и направился к двери.

Бен не видел, как Хелен смотрела ему вслед и не знал, что, как обычно, она подумала о том, что он самый красивый доктор во всей Больнице Милосердия. То, что ей уже пятьдесят два и она тысячу лет замужем, вовсе не означало, что у нее слегка не подрагивало внутри, когда он останавливал на ней взгляд своих больших карих глаз. Какой обаятельный! Не сравнить с другими медиками. И решительность, и уверенность, необходимые хирургу, – все было при нем, и ни грана высокомерия, как у других. Хотя Хелен и понимала, что все хирурги – немного боги, ведь за долю секунды нужно было решать вопрос жизни или смерти.

Впервые въехав в этот кабинет, Бен обзавелся персональным телефоном, потому что предпочитал делать свои личные звонки сам. Когда же появилась Сара, это оказалось просто необходимым. Однако сейчас он надеялся, что это звонила не Сара; ему нужно было закончить массу бумажной работы, и времени на разговоры действительно не было. При этой мысли ему стало немного стыдно. Закрыв за собой дверь, Бен подошел к телефону и потер глаза, на него навалилась внезапная усталость – ничего удивительного, учитывая, что в полночь он оперировал жертву автомобильной аварии, а затем сразу же приступил к операции на брюшной полости и до четырех утра занимался семидесятилетним мужчиной, которого ранили ножом и умышленно бросили на всю ночь, а в восемь Бен снова вернулся к столу и приступил к предварительно назначенной операции на сердце.

Он имел частную практику в «Милосердии», одновременно работая хирургом-травматологом в отделении скорой помощи. Больница шла ему навстречу, и он был избавлен от необходимости заводить отдельный офис и оплачивать персонал, оборудование и все прочее, что необходимо при частной практике, – все это предоставляла больница, а взамен он и еще один кардиохирург, Мортон Лэдд, поделили обязанности хирургов-травматологов, оперируя доставленных на «скорой помощи» и оттачивая на них свое мастерство. Бен получал оклад от больницы, а «Милосердие» часть оплаты от его частных пациентов. Все это как нельзя лучше устраивало его: он имел возможность обслуживать своих больных и продолжать набираться опыта в напряженной работе на «скорой помощи». Но зачастую, а если быть точным – почти ежедневно, его обязанности по скорой помощи сталкивались с частной практикой, и он буквально разрывался на части.

Вот такие напряженные дни напоминали ему интернатуру, длившуюся примерно год после окончания медицинского факультета. Бен воскресил в памяти безумный распорядок работы тех времен: тридцать шесть часов подряд на выездах, потом одна ночь, чтобы поспать, прежде чем заступить на следующую тридцатишестичасовую смену. Наверное, были и какие-то интервалы в подобном графике, они ему как-то не запомнились. В памяти осталась безумная гонка: как только он и его бригада рассчитывали вздремнуть на узких кушетках в дежурной комнате, у пациента наступала остановка сердца; все сигнализаторы звонили одновременно, бригада мчалась в палату, отбрасывая давящую усталость и черпая неизвестно откуда приток адреналина, чтобы спасать жизни. Это и мучило, и пьянило. Бен не случайно выбрал специальность, где быстрота действий и последующие долгие часы упорной работы были платой за возбуждение и упоение победой жизни над смертью. «Но постой, – криво усмехнулся Бен, – тогда мне было двадцать шесть, а сейчас я тридцатитрехлетний старик». Он слишком хорошо знал, как быстро сгорают врачи, работающие на «скорой помощи».

– Алло, – ответил он в трубку.

– Бен, милый, это я. – Мягкий выговор Сары Фолклин обычно успокаивал Бена, однако в данный момент у него не было особого желания болтать с ней.

– Привет, дорогая. – Он постарался, чтобы ответ прозвучал радостно, Сара заслуживала этого. – Как ты?

– Великолепно. Но мы не разговаривали уже несколько дней, и я надеюсь, тебе удастся удрать сегодня вечером ненадолго.

– Сегодня? – Бен нахмурился, глядя в свой календарь. Он упустил из вида, что сегодняшнее число обведено и рядом стояла пометка «годовщина». Это был год с тех пор, как они начали встречаться, и по некоторым выскользнувшим у Сары замечаниям Бен понял, что она планировала устроить по этому поводу большое торжество. Ко всему прочему он обнаружил еще, что по невнимательности принял приглашение на обед с Наташей и ее другом Итаном. Бен настолько устал, что, несмотря на всю его любовь к сестре, откровенно говоря, не чувствовал большого желания идти на эту встречу. Положение не улучшилось, когда он неожиданно наткнулся на пачку розовых телефонных сообщений, ожидавших ответа.

– Сара, – сказал он нежно, – мне черт знает как не хочется этого говорить, но не могли бы мы отпраздновать в другое время?

– Бен, ты не можешь… – Ее голос слегка задрожал от разочарования.

– Прости, – вздохнул он, – но это так. Я обещаю тебе устроить праздник.

– Но прошло почти три недели. – Теперь ее голос звенел от гнева.

Бену показалось смешным, что именно она давит на него. Ведь из них двоих была семья у нее. И чаще она не располагала временем для встреч.

– Пожалуйста, Бен, – ее голос стал мягче, – я действительно соскучилась по тебе. Кроме того, это особый день, и я хочу отметить его с тобой сегодня, а не в другое время. Пусть я не могу провести с тобой вечер, но я рассчитывала хотя бы на несколько часов.

Бен взглянул на часы, без четверти пять. С его стороны нехорошо было забывать и будет приятно увидеть Сару.

– Тогда, может быть, встретимся у меня в половине седьмого и выпьем шампанского?

– Отлично. До встречи. – Она положила трубку.

Бен сел и взялся за кучу телефонных сообщений, постаравшись в следующие полчаса сделать как можно больше звонков. Если поторопиться, он успеет в ювелирный магазин на Мэдисон-авеню, который Сара очень любила. Бен снял белый халат, сменил его на темно-синее пальто, висевшее на крючке за дверью, попрощался с Хелен, которая тоже собиралась уходить, и выбежал из больницы.

Маловероятно, что ему удастся найти такси в час «пик», поэтому, продолжая оглядываться в поисках машины, он быстро пересек 79-ю улицу и зашагал в сторону Мэдисон-авеню, а затем к центру города. Если он правильно помнил, магазин был в районе 60 – 61-й улицы. Ноябрьский вечерний воздух бодрил, и Бен, меряя шагами улицу, чувствовал, что проветривание просто необходимо его мозгам. Он слишком много времени проводил взаперти в своем кабинете без окон или в лаборатории, не говоря уже об операционной. Но он не променяет их ни на что на свете. Добиться осуществления своей мечты – вот чем он жил после смерти матери, вот что подгоняло его, когда он прокладывал себе дорогу в Государственном университете штата Нью-Йорк в Бингемтоне, вкалывая одновременно на нескольких работах. Бену необходимы были деньги на учебу. Он завоевывал все стипендии, какие только мог получить, но даже этого было недостаточно. Правда в том, что пробиться ему помог покер. После того как он – новичком – принял участие в подпольной игре с высокими ставками, покер покрывал примерно треть его расходов. Бен продолжал играть в покер и во время учебы на медицинском факультете в Колумбии, несмотря на то что выигрыши не спасали от необходимости делать непомерные займы для оплаты долгих лет стажировки. Ставки, ставки… Чем лучше он играл, тем выше поднимал ставки и – тем больше ненавидел игру. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, ничто в мире не могло заставить его сесть за карточный стол.

«Сокровища Эдельмана» были открыты до шести, значит, у него есть еще двадцать минут, чтобы выбрать Саре подарок. Когда Бен вошел в небольшой магазин, крошечные колокольчики на двери слабо звякнули, и ярко накрашенная женщина за прилавком улыбнулась ему.

– Добрый вечер, сэр. Могу я вам помочь? – вежливо спросила она.

– Да, благодарю вас. – Бен сразу же принялся рассматривать сверкающие коробочки в витрине, растерявшись и не представляя, что можно выбрать за эти короткие минуты. – Мне нужен подарок для женщины, что-нибудь типа юбилейного подарка.

– О, понимаю, юбилей свадьбы, – кивнула женщина. – Может быть, что-нибудь связанное с числом лет со дня вашей женитьбы. Но, похоже, вы еще слишком молоды для бриллиантов в одну шестидесятую карата. – Она рассмеялась своей шутке.

Бен пристально посмотрел на женщину, пораженный неожиданной мыслью, что мог быть женат на Саре, но ответил спокойным тоном:

– Нет, на самом деле это не юбилей свадьбы. Просто обычная дата. Пожалуй, подойдет пара сережек.

Он вздохнул. Банальная затея. Кроме того, ему не нужно было говорить себе, что покупкой нелепо дорогого подарка он старался загладить свою вину перед Сарой! Непростительная забывчивость. Внезапно ему пришло в голову, что он выбрасывает деньги на то, о чем и не собирался помнить. Именно поэтому он чувствовал вину.

Нагнувшись, Бен рассматривал набор браслетов и сережек-подвесок с замысловатой чеканкой, не особенно разбираясь в украшениях. Он знал от Сары, что магазин славился этими подвесками, и у нее был купленный здесь браслет, который она обожала. Она несколько раз упоминала, что была бы счастлива иметь пару подходящих к нему сережек. Что было вырезано на подвесках, болтавшихся на ее браслете? Он беспомощно рылся в памяти. Монеты? А может быть, лошади?

Через десять минут Бен шел домой, неся в кармане маленькую бархатную коробочку с парой сережек за пятьсот долларов с купидонами на подвесках. «Пятьсот долларов за сережки, – мрачно подумал он. – Было время… Ну, да ладно, нечего твердить одно и то же, – оборвал себя Бен. – Сара заслуживает чего-то хорошего». Во всяком случав, теперь он готов к встрече с ней.

Последние два квартала до своей квартиры на 69-й улице Бен пробежал бегом и, помахав в знак приветствия швейцару, который впустил его в дом, поднялся к себе на четырнадцатый этаж почти ровно в половине седьмого. Сбросив пальто, он открыл дверцу холодильника, чтобы удостовериться, что у него есть бутылка холодного шампанского, достал два бокала, но к шампанскому не было ничего. «Ну и праздник», – побранил он себя.

Бен ослабил галстук и пошел умываться, когда раздался звонок. С полотенцем в руке он открыл дверь. Сара стояла на пороге с огромным пакетом покупок, ее длинные до плеч белокурые волосы были, как всегда, тщательно причесаны, косметика минимальна, но нанесена умело; на ней была дорогая, со вкусом подобранная одежда. При виде Бена она улыбнулась, и он тоже ответил ей улыбкой. Несомненно, Сара ему очень нравилась.

– Здравствуй, милый. – Она вошла и нежно поцеловала его в губы. – Я так рада, что ты смог сбежать.

– А как у тебя? Без затруднений? – спросил Бен, снимая с нее пальто.

– Он не должен вернуться домой до полуночи. Не знаю – совещание, операция… Честно говоря, я не слежу, все объяснения стоят одно другого.

Бен кивнул. Дин, муж Сары и ортопед из «Милосердия», нечаянно способствовал знакомству Бена и Сары. Это случилось на собрании учредителей фонда больницы, большом официальном торжественном приеме. Дин Фолклин ненароком толкнул Бена, отходя от одной из групп, пролил выпивку ему на пиджак и больно наступил на ногу; даже и не думая извиняться, Дин в раздражении пошел дальше, как будто это его обидели. Бен быстро все позабыл, но позднее, вечером, когда его спутница отошла поправить прическу в дамской комнате, к нему подошла Сара Фолклин, чтобы извиниться за грубость мужа. Она настаивала, чтобы Бен принял приглашение на ленч на следующей неделе. Бен не видел необходимости в таком великодушном поступке, но не хотел расстраивать ее своим отказом.

«Конечно, – призналась потом Сара, – ленч был обольщением, а не извинением». Она знала, что Дин многие годы обманывал ее, но она-то всегда оставалась ему верна. Пока не появился Бен. Много позже Сара созналась, что при первом же взгляде на Бена в тот вечер в «Милосердии» она поняла, что готова бежать за ним куда угодно. Это совершенно не в ее характере, смеялась Сара, но на этот раз она мгновенно приняла решение и не отступила от него. Затем она все взяла в свои руки и сейчас продолжала устраивать их встречи, чтобы все шло как можно более гладко. Она часто говорила Бену, что ее вполне устраивают их отношения, что она ничего не хочет менять в своей жизни. Естественно, их любовная связь держалась в строгой тайне – Сара знала, что Дин придет в бешенство, если заподозрит что-то, хотя сам позволял себе многочисленные интрижки на стороне. Кроме того, она должна была думать о своем десятилетнем сыне.

Сара прошла вместе с Беном в кухню и стала выгружать из пакета покупки: сыр, крекеры, клубнику, бутылку охлажденного «Дом Периньон» и небольшую белую коробку, перевязанную красной лентой, купленную в одной из самых дорогих кондитерских в Верхней Ист-Сайд.

– Это всего лишь маленький шоколадный торт, – пояснила она, осторожно ставя коробку на стол, – ну какая вечеринка без торта, не так ли?

Бен наблюдал, как Сара непринужденно вела себя в знакомой обстановке, легко двигаясь по кухне и раскладывая по тарелкам еду.

– Как ты догадалась, что я совершенно не подготовлен? – изумился он.

– Не вижу в этом ничего страшного, – рассмеялась Сара. – Почему бы нам не устроить особый праздник, даже если это всего пара часов.

– У меня тоже есть шампанское, к твоему сведению, – заметил он шутливо.

– У тебя и так достаточно забот, – ответила она на ходу, унося блюда с закусками в гостиную.

Бен достал из кармана пальто коробочку от ювелира, положил ее на кушетку и украдкой взглянул на часы. Без десяти семь. Он встречается с Наташей и Итаном в ресторане на Западной 12-й улице – в каком-то ужасно новомодном заведении, какие любит Наташа, – значит, ему нужно время, чтобы добраться туда. Господи, ему следует заняться Сарой, а не планировать свой маршрут, он итак как бы обманывает ее немного, отвлекаясь мыслями на что-то еще, когда они вместе… Сара подала ему бокал шампанского, и Бен поцеловал ее. Признаться, у них никогда не было страстных отношений, Бен как-то незаметно для себя принял тот образ жизни, который ему предложили, и совсем недавно сделал для себя открытие, что у него связь с замужней женщиной, женой врача из «Милосердия», по-видимому, весьма несносного типа. К счастью, они редко сталкивались по работе, да и Дину Фолклину, судя по всему, было плевать на семью. Бену и Саре было хорошо друг с другом, с ней он мог расслабиться, а это много значило, ведь он вел очень замкнутый образ жизни. Давным-давно он воздвиг вокруг себя стену, уроки, преподанные Маргарет Ваал и Джей. Т. Сквайром, не прошли даром. Бен усердно работал, старался не вспоминать пережитое в юности, но в душе его царила пустота. И временами он чувствовал ее необычайно остро. Спасала работа, ежедневная круговерть. И еще Сара.

– За нас. – Сара потянулась к Бену и еще раз поцеловала его, поднимая бокал.

Он обнял ее и прижался губами к ее губам. Она была мягкой, теплой и такой уютной. А впереди еще столько длинных дней и одиноких ночей. В его жизни всегда были женщины, он не избегал их, но ни к одной он не относился серьезно, не было ни одной, кого он действительно хотел бы удержать.

Бен погладил Сару по волосам, потом взял у нее бокал с шампанским и поставил его на кофейный столик. Сара обняла его, а он продолжал гладить ее волосы, спину, плечи, притягивая ее все ближе, прижимая к себе все теснее. Сара высвободилась и, встав, протянула ему руку. Взяв ее за руку, Бен тоже поднялся, и они отправились в спальню, сбрасывая на ходу одежду. Они легли на кровать, их поцелуи становились все горячее, Бен ласкал ее грудь и сжимал ягодицы; его рука, скользнув между ее ногами, нежно поглаживала ее, пока она вся не стала влажной. Сара со стоном потянула его к себе, направляя внутрь, он погружался все глубже и глубже, а она поднимала бедра ему навстречу, уткнувшись лицом ему в плечо, и вся задрожала в истоме и наслаждении. Бен позволил себе дать волю чувству долгожданного освобождения от всего напряжения дня. Несколько минут они молча лежали вместе, и впервые за много недель Бен чувствовал себя полностью расслабленным.

Позже они вернулись в гостиную, Бен в белом махровом банном халате, Сара в розовом шелковом пеньюаре, который держала в его квартире. Она подала Бену большой кусок шоколадного торта, а потом отрезала себе крохотный кусочек. Когда она снова села на диван, Бен протянул ей бархатную коробочку с украшениями. Ее глаза вспыхнули от неожиданности и восхищения, когда она открыла ее.

– О, милый, они великолепны. Не могу поверить, что ты запомнил. – Она поцеловала его еще раз. – Ты замечательный, сверхзамечательный.

Сара побежала в кухню и достала еще одну коробку из пакета, который принесла с собой, подарок, завернутый в серебряную бумагу с огромным красным бантом.

– Теперь ты.

Бен снял бант. Они занимались любовью, отмечали событие шампанским и изысканным тортом, а теперь обменивались подарками. Так почему же он вдруг снова ощутил пустоту, старое чувство, которое тащилось за ним всю взрослую жизнь. Ощущение, что что-то упущено. Он тряхнул головой, чтобы избавиться от него, открыл коробку и вытащил из бумажного пакета черный кашемировый свитер. А может быть, было бы лучше, если бы Сара жила с ним, навсегда оставила мужа и переехала к нему? Нет, если бы даже она решила, что хочет этого, он знал – лучше оставить все как есть. Им хорошо вместе, и они так и будут продолжать. Но разве плохо было бы снова испытать страсть? Мысль, пришедшая неизвестно откуда, испугала его. Он очень хорошо помнил, как это было много лет назад, когда он испытывал настоящую страсть, но он не хотел возвращаться в пучину своих воспоминаний.

– Это твой размер? – забеспокоилась Сара.

– Именно то, что нужно. – Надеясь, что говорит искренно, Бен приложил к груди мягкий свитер, чтобы она убедилась – он ему впору.

Наташа сидела в баре и, не спуская глаз с двери в ожидании Бена, продолжала разговор с Итаном.

– Сент Барт? Что ты об этом скажешь? – Она наморщила лоб, обдумывая собственное предложение, и, сделав глоток газированной воды, продолжала размышлять вслух. – Может быть, он уже слишком многолюден? Нам нужен остров, о котором никто даже не слыхал.

– Наташа, – рассмеялся Итан Джейкобс, – давай просто выберем место, которое нам понравится.

Наташа немедленно одернула себя. Боже, она сошла с ума, разве можно так ошибаться. Она всегда старалась, чтобы ее действия казались непреднамеренными, как будто она никогда ничего не планировала и не заботилась, что о ней подумают. Она уверена, именно это и любил в ней Итан, но он не представлял себе, как тяжело ей все давалось. Он же, казалось, всегда знал, что правильно. Это выводило ее из себя, потому что он ни о чем не заботился, просто делал то, к чему лежала душа, и как-то получалось, что все правильно, даже толково. Приличия его не волновали, и мысль сделать что-либо только потому, что это модно или разумно, была для него совершенно неприемлема. У него были возвышенные стремления, Наташа понимала это.

Итан был такой идейный, такой правильный, и это выражалось во всем. В суждениях, в идеях, в которые верил, и, что важнее всего, в его работе. Как режиссера его сравнивали со всеми – от Бергмана до Коста-Гавраса, его ранние фильмы считались лирическими работами, самые последние были резкой противоположностью, критики называли их мастерски выполненными, захватывающими и полными тревоги.

Все девушки-модели в их агентстве просто умирали от зависти, когда Наташа начала встречаться с ним. Итан Джейкобс – едва ли не самый желанный холостяк во всем Нью-Йорке, и она завоевала его. Наташа бледнела от страха, что он отвергнет ее, несчетное число ночей она пролежала без сна, планируя свои поступки, вычисляя, что будет ему приятно. Она успешно проводила подобные компании в отношении многих мужчин, всегда создавая себя для них, но ни один из них не был для нее так важен, как этот, и, как по волшебству, отношения между ними становились все лучше. Когда она поняла, что у нее на самом деле есть шанс, она стала больше энергии вкладывать в Итана, чем в свою работу, подчас отказываясь от предложений, чтобы иметь возможность поехать с ним на съемки, уверяя себя, что всегда будет популярной. Не так уж важно быть моделью, гораздо важнее завоевать Итана.

Конечно, стать моделью – тоже победа, и она никогда не переставала поражаться, как ей удалось осуществить мечту своего детства. Хотя успех пришел к ней быстро, он давался ей ценой огромного труда, который с годами становился все тяжелее. Навязчивая идея веса, боязнь утратить красоту – даже когда ей было чуть больше двадцати, она каждое утро просыпалась с ужасом, никогда не зная, что принесет ей первый взгляд в зеркало. Годами она должна была держать себя в узде, занимаясь голоданием, чтобы не набрать вес, и в то же время сохранять энергию, необходимую для такой изнуряющей работы. Как бы много денег она ни заработала, их всегда оказывалось недостаточно, приходилось экономить каждый цент, так как Наташу одолевал страх, что в один прекрасный день она может все потерять и остаться без гроша. А страх лишиться своего места у вершины! Она всегда боялась, не тот ли сегодня день, когда перестанут приходить приглашения. Когда ей исполнилось двадцать семь, она еще почти четыре года официально оставалась в этом возрасте. Не зная, как долго ей удастся скрывать, что на самом деле ей тридцать два, она подозревала, что большинство коллег знали правду и сплетничали у нее за спиной.

Слава Богу, теперь почти все уже позади, и ей больше не придется волноваться ни о чем. Итан – это самое главное ее достижение. Желанный, богатый и такой красивый, с его блестящими черными волосами и этими огромными карими глазами. И самое невероятное, что он, кажется, действительно любит ее. Отныне он будет делом всей ее жизни.

– Эй, привет. – Бен неожиданно оказался рядом с ними и чмокнул Наташу в щеку. – Простите, что немного опоздал.

– Бен, мне кажется, мы не виделись тысячу лет, – обняла его Наташа.

– Вероятно, так и есть, – усмехнулся Бен, – но это у тебя все время расписано. – Он повернулся и пожал руку Итану. – Здравствуй.

– Рад тебя видеть, – улыбнулся Итан.

– Пару недель назад я посмотрел «Ангела Финелли» и получил настоящее удовольствие, – сказал Бен. – Как ты умудряешься всегда заполучать Петерсона Стоддарда на роль парня, теряющего свою девушку?

– Стоддард знает, что такое хорошая роль. – Итан пожал плечами и улыбнулся. – К тому же, похоже, его двинут на «Оскара», а это, я полагаю, вполне компенсирует роль второго плана.

– Итан, – попросила Наташа, – расскажи Бену, что написали критики о твоем последнем фильме.

– Ладно, Наташа, – засмеялся он, – Бен уже знает. – Они подошли к свободному боковому столику неподалеку от входа. – Нет ли чего-нибудь поспокойнее? – вежливо спросил Итан у метрдотеля. – У нас что-то вроде семейного обеда. Может быть, найдется столик в глубине зала?

Метрдотель нахмурился. Он хотел угодить знаменитой модели и известному режиссеру, но не собирался допустить, чтобы они прятались на задворках. У каждого свои цели: ресторан должен извлечь выгоду из их присутствия! Он взвешивал свой ответ.

– Сожалею, мистер Джейкобс. Если что-то освободится, мы будем рады пересадить вас.

Любезно кивнув, Итан подвинул Наташе стул и, когда все трое уселись, обратился к Бену:

– Закажем шампанского, Бен, если не возражаешь. У нас есть, что отпраздновать.

– Похоже, сегодня вечер праздников, – улыбнулся Бен.

Широкая улыбка осветила Наташино лицо, и она вытянула левую руку, демонстрируя кольцо с великолепным бриллиантом.

– Вот наша самая приятная новость, Бен. Невероятно, да?

Бен заглянул в сияющие глаза сестры. Все остальные воспринимали ее как самонадеянную особу, но он-то знал ее лучше. Когда-то он думал, что неуверенность в себе, почти закомплексованность, пройдет с годами, но, как и все черты характера, она только усилилась. Сегодня вечером Наташа казалась другой. «Боже мой, – подумал Бен, – она действительно выглядит уверенной». Он никогда не думал, что сможет употребить это слово по отношению к своей сестре. Возможно, она в Итане нашла наконец то, что принесло ей умиротворение.

– Потрясающе, Таш. – Бен взял ее за руку, поднялся, обнял и запечатлел на ее щеке горячий звонкий поцелуй. Она усмехнулась и с укором шлепнула его по руке; Бен и Итан тоже обнялись. – Поздравляю вас обоих, вы действительно созданы друг для друга.

Наташа поправляла прическу и потихоньку смеялась.