Текст книги "Единственная"
Автор книги: Синтия Виктор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)
«Это не наяву», – говорила себе Наташа, когда Тони расстегивал ей юбку. В отчаянии она готова была бежать из квартиры, прочь из его липких рук, от его мерзких приставаний. «Но если я так поступлю, я потеряю все, – подумала она, представляя, как это будет, и чувствуя, как его руки снова спускаются к ней в юбку. – Муж, брат, лучшая подруга – они возненавидят меня, у меня не будет ничего – ни карьеры, ни жизни». По ее щекам потекли слезы, а его пальцы уже были у нее в трусах. С тех пор как она была маленькой девочкой, беда ходила рядом с ней. Наташа все точно распланировала, все тщательно подготовила, чтобы избежать любой западни, но теперь беда пришла, и с этим абсолютно ничего нельзя было поделать.
Одной рукой Тони сдавливал ей грудь, прижимая Наташу к себе, а пальцы другой начали щупать у нее между ног, буквально вонзаясь в нежную плоть. Внезапно он остановился, развернул ее лицом к себе, а когда она опустила подбородок, грубо поднял его и посмотрел ей прямо в глаза.
– Почему я должен доставлять тебе удовольствие? Пожалуй, мне было бы приятно посмотреть, как ты сама себя удовлетворяешь. – Он грубо спустил юбку на пол и стянул с нее трусы. – Ну же, Таш, покажи, как ты это будешь делать.
Не в силах пошевелиться, Наташа стояла среди сброшенных юбки и трусов и смотрела на Тони ранеными глазами.
– Ладно, оставим это на другой раз. – Тони оглянулся, потом схватил ее, понес на диван и бросил на спину. Быстро опустив одну руку к ширинке, он другой продолжал прижимать Наташу к дивану. Через несколько секунд он был на ней и разглядывал ее тело под расстегнутой блузкой, не потрудившись даже снять с нее прозрачный белый бюстгальтер. – Ну вот, Таш, теперь посмотрим, многому ли ты научилась.
Наташа закричала, когда он начал протискиваться в нее, но он тут же зажал ей рот рукой. Тони навалился на нее, не давая ей возможности пошевелиться, и все глубже и глубже втискивался в нее. Когда наконец все было кончено, он ласково поцеловал ее, проведя языком вокруг ее рта, словно пробуя леденец на палочке, и ей показалось, что она умирает.
– Было ли тебе так же приятно, как мне? – заботливо спросил Тони, словно обращаясь к нежно любимой подруге, но его деланная улыбка ясно говорила, что он понимал, какую боль он ей причинил. – У меня есть для тебя сюрприз, солнышко.
«О Боже, – подумала Наташа, – что еще?»
– Боб, – подняв голову, крикнул Тони в направлении затемненной ниши, – твоя очередь.
У Наташи перехватило дыхание, когда оттуда появился невысокий мужчина в очках в черепаховой оправе и направился к дивану. Он был без рубашки, в одних только военных брюках и коричневых мокасинах с кисточками, его тело было покрыто длинными черными курчавыми волосами.
– Неужели ты заставишь меня сделать это? – с мольбой обратилась Наташа к Тони.
Он молча отстранился от нее и поднялся, и мужчина мгновенно занял место, его руки жадно мяли ее грудь, а язык просовывался к ней в рот. На секунду оторвавшись от Наташи, опустив руки, чтобы расстегнуть брюки, мужчина вместо Тони ответил на ее вопрос:
– Крошка, тебе понравится.
24
Бен беспокойно ерзал на сиденье самолета, в узком промежутке между рядами кресел ему некуда было пристроить свои длинные ноги. Потом, откинувшись на подголовник, он стал смотреть сквозь маленькое окошко самолета в темноту ночи; медицинский журнал, который он намеревался почитать во время полета, так и лежал нераскрытым у него на коленях.
Пожилая женщина, сидевшая рядом с ним, до сих пор помалкивала, но сейчас подняла взгляд от книги и сочувственно улыбнулась ему.
– По-моему, вам тесно.
– Нет, все нормально. – Повернувшись к ней, Бен с огромным усилием выдавил из себя подобие улыбки.
– Я не ошибусь, если предположу, что вы врач? – продолжала она, жестом указывая на журнал. – Летите по медицинским делам?
Ради Бога, только не сегодня, когда он летел на похороны отца; меньше всего Бену хотелось вступать в беседу, но он не любил грубить.
– Нет, просто семейные дела, – ответил он, надеясь, что на этом разговор закончится.
– О, вы из Олбани? – Женщина повернулась в кресле, чтобы получше его разглядеть. – Моя семья прожила там больше семидесяти лет. Как ваше имя? Могу поспорить, я знаю ваших родителей.
– На самом деле я из Вестерфилда. – Полет казался Бену бесконечным.
– В Вестерфилде живет моя сестра, – оживилась женщина, – у нее собственный дом на Лукаут-Лейн. Вы, наверное, знаете его, они всегда вывешивают над входом американский флаг.
Рассеянно улыбаясь, Бен отключился от ее объяснений, но соседка все продолжала рассказывать. Он вздохнул и погрузился в свои размышления. Леонард умер внезапно от сердечного приступа. Может быть, так оно и лучше для него самого. Но если бы отец долго болел и было бы ясно, что приближается конец, Бен мог бы психологически подготовиться к скорой утрате: У Леонарда, несмотря на всяческие недомогания, никогда не было признаков сердечных заболеваний. Меньше всего Бен мог предполагать, что отца погубит сердечный приступ, но у Леонарда случился обширный инфаркт, когда он возвращался домой из бакалейного магазина, и все было кончено в считанные минуты. «Вот так, – грустно подумал Бен, – я наконец-то совершаю это путешествие домой, чтобы увидеть отца».
А Наташа даже не знала. Она и Итан проводили отпуск, путешествуя по Марокко без определенного маршрута, и связаться с ней было совершенно невозможно. «Зачем делать вид, что она будет убита горем?» – нахмурившись, спросил себя Бен. Конечно, нельзя сказать, что она ненавидела Леонарда, он был ей просто безразличен. Вне всяких сомнений, из них двоих Бен гораздо больше огорчен потерей отца. Но она никогда бы не пропустила похорон, она сидела бы сейчас в самолете рядом с ним, и в эту минуту он заботился бы, чтобы ей было удобно.
Сидевшая рядом женщина наконец заметила, что Бен поглощен своими мыслями, резко прервала свой монолог и с обиженным видом снова занялась своей книгой. «Простите», – подумал Бен, почувствовав внезапную слабость и с трудом собрав силы, чтобы потереть воспаленные глаза.
Похороны были назначены на завтра на десять утра. Бен прикидывал, кто мог прийти, и старые имена и лица чередой проходили перед его мысленным взором, как на параде призраков прошлого. «О отец, несчастный неудачник, – грустно подумал Бен, – ты никогда никому не причинял вреда, но твоя жизнь была полна рухнувших надежд. Сперва дед Дамирофф, этот мерзавец-двоеженец. Боже мой», – покачал головой Бен, после стольких лет он все еще поражался неимоверной жестокости этого предательства. Леонард, оставшись без денег, был вынужден продать большой дом и переехать в их убогую маленькую квартирку в Вестерфилде; потом захудалый магазинчик, где он гнул спину как какой-то никчемный клерк, и потеря всех сбережений, исчезнувших вместе с Маргарет Ваал. Смерть Кит оказалась последним ударом, после нее Леонард, казалось, просто ждал своего конца, он постепенно слабел, боли и недуги приходили друг за другом, и ко всему прочему он остался в полном одиночестве.
«Господи, – подумал Бен, – без Карлин меня, вероятно, ожидала бы та же участь. Годы шли, я делал вид, что все хорошо, потому что у меня есть моя работа, но, по сути, меня постоянно сторожило одиночество». После того вечера на Наташиной свадьбе Бену пришлось взглянуть правде в лицо. Карлин привела его в бешенство, но она также заставила его испытать страсть, на которую, как ему казалось, он уже не способен. Он не мог больше делать вид, что его отношения с Сарой были чем-то большим, чем приятная привычка; это было несправедливо как по отношению к Саре, так и по отношению к нему самому, и он положил конец их связи. Карлин была единственной женщиной, которую он любил, это яснее ясного.
Внезапно Бен почувствовал почти непреодолимую потребность быть с ней. Но, конечно, после операции прошло слишком мало времени, ей еще рано путешествовать.
– Мы начинаем снижаться, – прервал его размышления бодрый голос пилота, – и через несколько минут произведем посадку.
Бен глубоко вздохнул, сейчас время думать об отце, а не о себе.
Наконец самолет подрулил к стоянке, соседка Бена достала свое пальто и сумку, и он улыбнулся ей, но его улыбку встретили холодным взглядом, женщина молча повернулась и ушла. Взяв свою сумку с полки над креслами, Бен спустился из самолета и, выйдя из терминала, пошел на стоянку такси и сел в первую же машину.
– О, будь я проклят, если это не Бен Дамирофф.
Бен испуганно взглянул на водителя такси, который произнес эти слова.
– Не узнаешь меня, нет? – Мужчина повернулся на сиденье и протянул руку. – Джо Ленстоллер, учились в одной школе.
Бен пристальнее посмотрел на брюнета лет тридцати пяти с вытянутым худощавым лицом, стараясь вспомнить мальчика, каким когда-то был этот мужчина. Бен плохо знал Джо по школе, но, приглядевшись как следует, вспомнил.
– Как поживаешь? – Бен пожал протянутую руку.
– Спасибо, нормально, – кивнул Джо. – Вожу такси, зарабатываю на жизнь. Никогда не уезжал из родных мест, не то что ты. – Он рассматривал пиджак Бена. – Слышал, ты стал врачом. Рад за тебя, дружище. Ты всего добился сам.
– Спасибо. – Бен был смущен и не знал, что ответить.
– Я знаю, ты приехал хоронить отца, – лицо Джо стало печальным, – мне очень жаль мистера Дамироффа. – Заметив удивление на лице Бена, он поспешил пояснить: – Наши отцы вместе играли в пинак, вот откуда я знаю о его смерти. Они еще с двумя партнерами играли каждый вечер по четвергам, и эта игра продолжалась по меньшей мере лет десять.
– Правда? – Бен не представлял, что его отец вообще умел играть в пинак, а тем более что он был постоянным игроком. «Рад за тебя, отец», – подумал он.
– Хороший человек твой отец. Знаешь, я собирался завтра привезти на церемонию своего старика. – Джо для приличия помолчал немного, а потом снова обратился к Бену. – Тебя, наверное, подбросить до Вестерфилда? – Он повернулся лицом вперед и задумчиво смотрел на Бена в зеркало, как тому показалось, очень долго. – Бен Дамирофф, – наконец пробормотал он, – о Боже правый.
Бен вопросительно посмотрел на Джо, но тот, ничего больше не добавив, повернул ключ зажигания. После целых десяти минут молчания Джо снова принялся болтать так, будто ничего не произошло, посвящая Бена в жизнь их бывших товарищей по школе.
Когда они подъехали к жилому комплексу, на счетчике было шестнадцать долларов, и Бен полез за бумажником.
– Э, оставь это, – запротестовал Джо.
– Пожалуйста, возьми. – Бен наклонился вперед, пытаясь всучить Джо двадцатидолларовую банкноту.
– Ни за что.
– Спасибо, но я не могу допустить, чтобы ты так поступил… – Бен улыбнулся и бросил деньги на переднее сиденье рядом с водителем. – Завтра утром увидимся?
Джо уехал, а Бен, оставшись стоять на тротуаре, смотрел на жалкое грязное здание. Это был момент, который наводил на него ужас. Наконец он медленно вошел и на лифте поднялся наверх.
Бен предполагал, что увидит подобную картину, но все же был больно поражен тем, какой унылой и запущенной оказалась квартира. За эти годы Леонард ничего не выбросил и не купил ничего нового, мебель стала старой и наполовину развалилась. Бен бесцельно бродил среди этого хаоса, время от времени выбрасывая старые газеты и распечатанные письма, но чаще просто поднимая вещи и снова кладя их на то же место. Вот оно, родительское гнездо, результат жизни его отца и матери. Все, что они оставили после себя на земле – потертые кресла, старая посуда и ничего больше, куча бесполезного хлама, от которого завтра днем предстоит освободиться.
В комнате родителей Бен открыл дверцу шкафа и провел рукой по нескольким пиджакам и рубашкам Леонарда, выношенным до последней степени, и в глубине заметил… Ну, конечно, платья Кит, Леонард хранил их все эти годы. С печальной улыбкой Бен достал их из шкафа. Задвинутые в глубину шкафа на много лет, они бесформенно болтались на вешалках, краски выцвели, от них пахло затхлостью. Бен помнил их все три: светло-голубое она носила очень часто, другое, с красными и желтыми цветами, надевала, когда шла в какое-либо официальное место, а черное с блестками предназначалось для особо торжественных случаев. Бен смотрел на ее платья, ощущал их в руках, и мать на мгновение снова вернулась к нему. Вешая платья на место, он был переполнен жалостью – к себе, к обоим родителям.
Бен провел бессонную ночь в своей старой комнате на неудобной жесткой узкой кровати, которая теперь была ему коротка, с болью глядя на тонкие вытертые простыни и одеяла, выцветшие шторы и обои; при лунном свете он рассматривал школьные флажки на стене, свой старый письменный стол и старые школьные учебники, кое-как втиснутые в стоящий рядом книжный шкаф. Все было поблекшим, словно медленно исчезающим, и, когда наступило утро, он почувствовал облегчение от того, что мог одеться и пойти позавтракать в ближайшее кафе.
– Я тоже люблю тебя, увидимся через пару дней.
Бен положил трубку, радуясь, что смог дозвониться до Карлин, их разговор был коротким, но ему стало лучше просто от того, что он услышал ее голос. Затем, собравшись с силами, Бен вошел в зал, где уже начал собираться народ, и его взгляд моментально метнулся к простому коричневому гробу напротив двери. Бен уже был здесь сегодня рано утром, чтобы подписать необходимые для похорон документы. Сейчас крышка гроба была открыта – он мог сказать отцу последнее «Прощай». Бен молча смотрел на Леонарда, мирно лежавшего в своем лучшем костюме с вытянутыми по бокам руками.
– Такой хороший человек. – Седая старушка, которую Бен не узнал, подошла к нему. – Я буду скучать по нему.
Бен рылся в памяти, но не мог представить себе, кто бы это мог быть, и решил, что это, должно быть, одна из постоянных покупательниц магазина. Он поблагодарил ее, и она отошла, оставив его наедине с самим собой. Бен оглядел комнату, на церемонию пришло человек двадцать, но он узнал всего нескольких, среди них была Лилиан Сквайр, которая разговаривала с какой-то парой в другом конце зала, и Бен уже собрался подойти к ней, когда внезапно заметил Джей. Т. Сквайра, направлявшегося к нему в своем инвалидном кресле с сердечной улыбкой на лице.
У Бена сжались кулаки, несмотря на то, что он приказал себе расслабиться. Уж меньше всего он ожидал увидеть Джей. Т. на похоронах отца. Неужели он отказался от своей безумной идеи, что стал калекой по вине семьи Дамирофф? Бен знал, что во всем случившемся Джей. Т. обвинял Кит, Леонарда и почему-то даже самого Бена. Джей Т. ненавидел их всех. Но, возможно, он наконец-то додумался, как это несправедливо; возможно, он даже осознал, что сам несет некоторую ответственность за то, что был с Кит в номере мотеля. «Нет, – с горечью решил Бен, – слишком невероятно ожидать такого от старого Джей. Т.».
– Ужасный день, Бен, ужасный, ужасный день. – Джей. Т. смотрел на него из своей инвалидной коляски, обреченно качая головой.
Бен внимательно рассматривал Джей. Т.: цвет лица у него был серый, кожа на щеках обвисла, образовав под глазами мешки, черные волосы, которыми всегда так гордился Джей. Т., были еще густыми и такими же темными, как прежде, очевидно, благодаря краске; чувствовалось, что когда-то он был красив, но глубокие складки у рта, которые пролегли за эти годы, придавали ему злобное выражение, лишая лицо былой своеобразной привлекательности. Теперь лицо отражало натуру человека. Джей. Т. был худ, как тростинка, воротник рубашки, надетой под темно-синий блайзер, свободно болтался вокруг шеи, а через тщательно отглаженные слаксы выпирали костлявые коленки его теперь совсем бесполезных ног, сложенных вместе и прижатых к одной стороне кресла.
Бен разрывался между жалостью и желанием задушить его. Но если человек посчитал уместным выразить соболезнование, Бен тоже должен соблюсти приличия.
– Да, Джей. Т., это ужасно, – только и нашелся он.
– А где твоя сестра? – спросил Джей. Т., не стараясь скрыть своего любопытства. – Почему она не приехала проводить собственного отца?
– Она путешествует, – Бена передернуло, – к сожалению, с ней нельзя связаться.
– Как стыдно. Конечно же, ей следовало быть здесь, – кивнул Джей. Т. и хитро улыбнулся Бену. – Даже я ни за что не мог этого пропустить.
Ты сукин сын. Бен отошел на шаг в сторону, стараясь обуздать свой гнев. Негодяй пришел порадоваться чужому горю.
– Быть может, сегодня, Джей. Т., вы сможете поучиться чему-нибудь у моего отца, – ответил Бен, понизив голос, – потому что вы слишком мало знаете о том, что значит быть настоящим мужем и настоящим отцом. По правде говоря, вы абсолютно ничего не знаете о том, что значит вообще быть настоящим человеком.
И Бен отошел от него, успев увидеть, как в глазах Джей. Т. вспыхнула злоба. Бен даже немного испугался, он никогда не представлял себе, насколько глубоко ненавидел его этот тип.
В этот момент в вестибюле появился Джо Ленстоллер, который вел своего отца, дряхлого старика лет за восемьдесят. «Это, видимо, и есть партнер Леонарда по пинаку», – подумал Бен, хотя тот был гораздо старше Леонарда. Радуясь возможности отвлечься, Бен пошел им навстречу. Когда он уже приблизился, старик оторвал руку от сына и, не удержавшись на ногах, тяжело упал на мраморный пол как раз там, где не было ковра, и вскрикнул от боли. Бен поспешил к нему и опустился рядом на колени, а Джо стал поднимать отца.
– Подожди секунду, Джо, – остановил его Бен, мягко, но уверенно прощупывая руки старика, его ноги и бедра. Человек такого возраста и хрупкого сложения легко мог получить перелом при падении. Окончив проверку, Бен спокойно обратился к напуганному мужчине. – Все в порядке, мистер Ленстоллер, с вами все хорошо, не нужно волноваться.
Он и Джо помогли старику подняться на ноги.
– Прости, Бен, – сказал Джо, – у тебя сегодня и так хватает забот. Спасибо тебе, но, пожалуйста, не занимайся больше нами.
– Не говори глупостей, Джо. Если я что-то могу сделать… – Бен посмотрел на старшего Ленстоллера, который все еще дрожал. – Как вы себя чувствуете? Может быть, выпьете воды?
– Все нормально, – с трудом произнес старик.
Когда Бен провожал их в зал, вышел мужчина и сообщил, что служба вот-вот начнется.
– Иди, – настойчиво сказал Джо, – спасибо тебе.
Кивнув, Бен прошел, чтобы сесть в первом ряду. Он смотрел на гроб и слушал, как позади люди рассаживались по своим местам, затем на возвышение поднялся раввин и начал службу.
Джо Ленстоллер подъехал на своем такси ко входу красного кирпичного многоквартирного дома, он не позвонил предварительно, но был уверен, что застанет Бена, которому предстояло еще о многом позаботиться после вчерашних похорон. Джо помнил, сколь хлопотно и тяжело было разбирать вещи после смерти своей матери, но он надеялся уговорить Бена сделать перерыв, он должен все рассказать ему – сейчас или никогда.
Бен явно удивился его приходу, но Джо с облегчением заметил, что тот не был раздосадован его вторжением. Одетый в джинсы и белую рубашку с закатанными рукавами, Бен, как и предполагал Джо, сортировал вещи по большим картонным коробкам. Здесь же стоял и уже наполовину наполненный огромный черный пакет для мусора.
– Привет, Бен, – поздоровался Джо, – я понимаю, ты занят, но я хотел бы, чтобы ты сделал перерыв. Давай выпьем пива или по чашечке кофе на худой конец.
– Спасибо, Джо, – улыбнулся Бен, – ты очень заботлив.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Джо, – это самое малое, что я могу. Ты так заботливо отнесся к моему старику…
– Брось, я ничего такого не сделал для него, – возразил Бен.
– Ладно, ладно, все сказано. Но давай немного прогуляемся.
– Согласен. – Бен взял куртку и опустил рукава рубашки. – Должен признаться, я уже одурел от всего этого.
Они отправились в кафе, в котором Бен завтракал накануне. По дороге Джо рассказывал Бену о произошедших по соседству изменениях, сообщил, сколько магазинов закрылось или поменяло владельцев и как с каждым годом в Вестерфилде сокращается и без того немногочисленное количество рабочих мест.
В кафе они заняли кабинку, и Джо попросил официантку принести кофе и две порции вишневого пирога.
– Пирог – вот что тебе необходимо, – заверил он Бена, поверь мне.
– Пожалуй, ты прав, – усмехнулся Бен.
Расположившись в кресле, Джо с восхищением взглянул на Бена.
– Значит, ты и вправду выучился и стал врачом, даже после того, как твой отец лишился всех денег из-за мадам Ваал.
– Послушай, существует что-нибудь, чего ты обо мне не знаешь? – поразился Бен.
– Брось, Бен, – бесцеремонно ответил Джо, – все знали, что Маргарет Ваал сбежала, прихватив сбережения многих семей. Это не секрет.
– Пожалуй, верно, – согласился Бен.
– Но ты молодец, все равно добился своего.
Официантка поставила перед ними две чашечки кофе, от которого поднимался пар. Джо положил в свою четыре кусочка сахара и потянулся к металлическому кувшинчику с молоком.
– Представляю, ты, наверное, был ужасно счастлив, когда ее арестовали.
– Ты серьезно? – Бен перестал размешивать свой кофе. – Я ничего не слышал о ней с тех пор, как она исчезла.
– Ты шутишь? – Джо недоверчиво поднял брови. – Да, ее арестовали в Пенсильвании несколько лет назад. Всплыло такого же рода мошенничество, но на этот раз ее поймали, и она попала в тюрьму.
Бен покачал головой, осмысливая услышанное.
– Ладно, Джо, все это было так давно, что теперь кажется страшным сном. Но тогда я думал, что эта женщина навсегда разрушила мою жизнь. – Бен продолжал, словно размышляя вслух, но тут же оборвал себя. – Прости. Те дни давно миновали. – Подняв ложку, он помахал ею в воздухе. – И справедливость восстановлена. Давай отпразднуем. – Он подозвал официантку, проходившую мимо их столика. – Мисс, не могли бы вы повторить пирог?
Джо усмехнулся.
– Ну, расскажи, где ты теперь живешь? Наверное, в Нью-Йорке?
– В Манхэттене, – кивнул Бен, – на Ист-Сайд.
– Да-а-а, повезло, ничего не скажешь, – Джо на мгновение замолчал и сделал глубокий вдох. – Я знаю еще одного парня отсюда, который теперь тоже живет там, – решился в конце концов Джо. – Тони Келлнер. Помнишь его?
– Конечно. Бывший поклонник моей сестры. Я даже видел его. У Карлин с ним довольно дружеские отношения, хотя я теряюсь в догадках, что ее привлекает в этом парне. Мне он не очень-то нравится. И никогда не нравился.
– Карлин Сквайр? – Джо широко раскрыл глаза. – Вы еще вместе?
– Еще! – улыбнулся Бен. – После почти столетнего перерыва мы снова вместе, на этот раз, я надеюсь, навсегда.
– Боже правый, – пробормотал Джо, с подавленным видом уставившись в свою чашку кофе.
Официантка принесла тарелки с заказанным пирогом, а Бен смотрел на Джо, ожидая, что он снова заговорит, но тот словно онемел.
– Джо, ты уже второй раз умолкаешь, когда речь заходит обо мне, – нарушил тишину Бен. – По-моему, ты что-то темнишь. В чем дело?
Джо взглянул на него, откусил кусок пирога и стал медленно жевать.
– Вкусный пирог, правда? – спросил он, как будто не слыша Бена, и снова замолчал. – Знаешь, тогда в школе я был просто жутким идиотом.
Хотя Бен и не был готов к такому повороту разговора, но не подал вида.
– Я бы сказал, мы все тогда были со странностями, – ответил он с улыбкой.
– Ну уж не так, как я, – настаивал Джо. – Я прогуливал занятия, тратил свои деньги на модную одежду, которая была мне ни к чему, дразнил девочек, которые не обращали на меня внимания, и ко всему я был еще и ленив, правда, ленив.
– Ну, это совсем не преступление, ты себя слишком сурово судишь.
– Нет, правда, я был в некотором смысле подонком. – Джо помедлил. – Например, эта моя работа в мотеле. Я там дежурил и имел обыкновение, – он запнулся, но заставил себя продолжить, – подслушивать телефонные разговоры на коммутаторе, ну и все такое прочее.
– Да? – Бен заговорил более серьезным тоном, поняв, что Джо к чему-то клонит.
– Я работал две ночи в неделю плюс по субботам в мотеле «Старлайт». Чтобы заработать деньги главным образом на шмотки. – Джо замолчал.
– Мотель «Старлайт», – повторил за ним Бен, кивнул, потом отложил вилку и замер в ожидании, но ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Так вот, – теперь слова Джо вызывали у Бена боль, – однажды вечером, когда я был на дежурстве, раздался звонок, и меня попросили вызвать одну из комнат. Я соединил и стал подслушивать. Неожиданно позвонивший парень изменил голос, чтобы казаться старше. Он сообщил леди, которая подошла к телефону, что произошла автомобильная авария.
– Леди, – эхом повторил Бен, – моя мать.
Джо тяжело вздохнул.
– Да. Понимаешь, я знал, что твоя мать и мистер Сквайр приходили туда. Я видел их в течение нескольких недель. Но я никогда никому не говорил. Вообще никому. – Сделав глоток кофе, Джо продолжил, с трудом подбирая слова. – Понимаешь, я хотел сам позвонить в номер после того, как повесят трубку, намеревался сказать, что это была явно шутка. Но они сразу же выбежали из мотеля и уехали в автомобиле. – Он колебался, не зная, следует ли говорить дальше. – Оттуда, где я сидел, мне не был виден выезд с парковочной площадки на дорогу, но, услышав скрежет, я понял, что произошло.
Бен, не двигаясь, смотрел в свою чашку.
– Я понимаю, я должен был рассказать кому-то, Бен, я понимаю, я должен был, – взволнованно добавил Джо. – Но что ждать от ребенка, я боялся, потому что подслушивал, потому что поступил плохо. Ты понимаешь меня? Мне было стыдно, и я боялся потерять работу.
– Это не так уж важно, Джо, – медленно, без всякого выражения произнес Бен, – ведь ты не знаешь, кто звонил.
– Но я знаю, – с особым ударением промолвил Джо. – Я точно знаю.
Бен в упор смотрел на него.
– Тони Келлнер.
Вся краска сбежала с лица Бена.
– Тони Келлнер? Ты говоришь о Наташином дружке?
– Ну да. Ты помнишь, как он говорил? С этим дурацким южным акцентом. И я узнал его, но когда он говорил с твоей мамой, то совершенно изменил голос. Ты бы в миллион лет не догадался, что это он.
– Это он звонил? – громко и с гневом переспросил Бен, когда до него дошел смысл сказанного. – Ты уверен?
Джо кивнул с несчастным видом.
– Когда вчера я увидел тебя в такси, я понял, что ты имеешь право знать. Я хочу сказать, я всегда говорил себе, что теперь нет никакой разницы, ничто не вернет назад твою мать и не поставит снова на ноги Джей. Т., но ты хороший парень и…
Лицо Бена, казалось, окаменело, и, когда он заговорил на этот раз, его тон был ледяным.
– Ошибки быть не может? Это Тони Келлнер?
– Ошибки быть не может, – печально подтвердил Джо. – Я жалею, что не рассказал тебе об этом гораздо раньше, честно, жалею.
– Понимаю.
Не произнеся больше ни слова, Бен вышел из кабинки и пошел к двери, а Джо смотрел ему вслед и снова чувствовал себя кругом виноватым, чего с ним давно не бывало. Но он был рад, что облегчил себе душу. «Возможно, это запоздало на многие годы, – подумал Джо, – но по крайней мере я поступил правильно». – Он с трудом сглотнул. – Надеюсь, что правильно».
