Текст книги "Под прикрытием (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 59 страниц)

Закончив, я невозмутимо подытожил, красноречивым взглядом смотря на климовскую «вторую половину».

– …Ну, а так в принципе – жить можно! Некоторые даже умудряются жениться и плодиться в таких условиях и, тогда одну койку в общежитие занимает целая семья. С детишками и, даже изредка бывает – с тёщами… Тестя – врать не буду, ни одного не видел. Так что, если «удачно» выдашь замуж дочерей – сможешь с одной из них сплавить свою…

Клим слушал раскрыв рот, а евойная баба всплакнула:

– Я для такой жизни их мучалась-рожала?!

– Да, цыц ты!

Та в рёв:

– Ах, мои кровиночки-деточки – лучше б я вас несмышлёнышами похоронила, да оплакала…

И с воем убежала в спальню, а сам хозяин сидел, как пыльным мешком оглушенный…

Надо сказать, что эта семейка была на чистоте просто помешанная. Двор-двором, на улице напротив ворот – пусть и овно кучами валяется (валялось до появления санитарной инспекции), а как суббота – вся женская половина избу скребёт, чистит, стирает – аж скрип да шорох до самих небес!

***

Добил не торопясь чай, поднимаюсь и иду к вешалке за шинелью не забыв попрощаться с хозяевами…

– Погодь! – останавливает меня Клим.

– Ну, погодю… Что хотел, то?

– Продай мне эти… Как их там… Свои механизмы.

Возвращаюсь, сажусь на табуретку напротив и заглядывая в просящие глаза, задаю простой как хозяйственное мыло вопрос:

– А на фига они тебе?

Тот, положив ладонь на сердце:

– Сынам моим – как раз по ним… Тутова много ума иль мастерства не надо – любой дурень справится. Тебе всё одно – игрушка, а им – на свой кусок хлеба заработать. Родная кровь как-никак – войди в положение, Серафим Фёдорович!

– Эге… А кто мне не так давно говорил: мол, «ерундой ты всякой занимаешься»… «Сидели, мол, в дерьме по уши и дальше так хотим – что ты нас из него за уши тащишь»?

– Да, я ж не так говорил! – наотрез отказывается от своих слов.

– Может и не так – но смысл тот же. Так, что ты меня сейчас просишь – «поповича контуженного»?

– Ну… Ты уж прости, дурака – может и ляпнул что по дурости своей, не подумавши… Так, что?

Заглядываю на дно пустой посуды:

– Ну, тогда давай ещё по стакану – коль разговор серьёзный пошёл.

Ожив в момент, кричит своей бабе:

– Мать! Хватит выть волчицей – тащи самовар!

***

Дождавшись чая, говорю прихлёбывая:

– Ну, хорошо – считай, что уговорил… Так, сказать по правде, медвежью услугу я тебе окажу, продав эти приспособы. Проклинать потом будешь!

Удивляется, широко раскрыв и выпучив и без того выпуклые глаза:

– Это ещё почему?

– Разбогатеешь ты и сыны твои, а у нас богатых не любят… Смекаешь?

– Думаешь?! Так ведь, этот – как его…? Сказал – «ОБОГАЩАЙТЕСЬ»!!!

– Кто сказал – Бухарин, что ли? «Коля-балаболка»?! Так он сказал и забыл, а на лесоповал поедешь ты! Да ещё и, сынов с собой прихватишь…

Долго молчим, наконец слышу знакомый до боли вопрос:

– Так, что ж делать, то?

– Как, что? Сухари сушить.

– Да, нет – я не про то… Куда б сынов моих определить.

Приближаюсь у нему в упор и заглядываю в его глаза суровым взором революционного трибунала:

– А другие как?

Озирается вокруг:

– Какие, «другие»?

– У других мужиков в Ульяновске сыновей нет, что ли?

Чешет голову… Потом спрашивает с недоумением:

– А почему я про чужих сыновей думать должен?

– А почему я про тебя думать должен и твоих балбесов? Кто ты для меня такой? Частник-кустарь – мелкий буржуй, эксплуатирующий труд своих домочадцев.

Насупившись, возражает:

– Я им кормилец, а не «ксплутатор»!

– Так и любой буржуй-капиталист – которых Советская власть в 17-ом под хвост мешалкой, тоже – «кормилец» для своих рабочих… Кормит он их – чтоб горбатиться на него могли. Да и дворянин-помещик – для своих безземельных крестьян-батраков, по большому счёту – кормилец. Скажешь, не так? Чем ты от них отличаешься, Клим?

Угрюмо молчит, затем:

– Значится, не желаешь мне помочь, Серафим Фёдорович?

– А как я тебе могу помочь, ежели ты сам того не желаешь? Как ты мне тогда говорил? «Нам и так хорошо…», да ещё пугал: «ты, дескать – доживи ещё». И, вот я дожил: просишь меня вытащить тебя и семейку твою из того дерьма – в котором тебе так нравится сидеть…

Сперва, он не въехал, что я от него хочу:

– Опять?! Какой, ты оказывается злопамятный… Ну, положим я не так говорил!

– Может и не говорил… Но думал!

Наконец, своим умом Клим доходит до конструктивного вопроса:

– А как я могу «сам себе помочь»?

– Побори свою мелкособственническую натуру, встань выше себя и посмотри на проблему с более высокой колокольни.

– Как это?

– Запомни: единоличник в будущем – НИКТО(!!!), разве на паперти стоять или сапоги на улице прохожим чистить. Я тебе показал не «механизм», а способ МАССОВОГО(!!!) производства. Самые умелые делают оснастку и инструмент, а остальные «жопорукие» МАССОВО(!!!) штампуют товары МАССОВОГО(!!!) спроса. Но, это не для тебя одного – даже с сыновьями, сватьями, братовьями и прочей роднёй. Износится мой инструмент и снова вы на жоп…пу сядете! Здесь нужны большие артели-коллективы, с миллионами рублей оборота – чтоб самим делать или закупать станки, оборудование, сырьё и завоёвывать рынки сбыта…

Я, подобно Остапу Бендеру – перед васюкинскими «любителями», рисовал перед ним блестящие перспективы – но в отличии от того, я отнюдь не был мошенником – гоняющимся за сокровищами чужой тёщи и, все свои обещания – построенные на точном холодном расчёте, собирался претворить в жизнь.

Но, «один в поле не воин», даже если он обладает пресловутым послезнанием и неким – немалым честно скажу, «административным ресурсом». Клим, потомственный кузнец – не просто имел уже кое-какие производственные мощности, умелые руки и немалый опыт по работе с металлом. Он, обладал ещё и громадным авторитетом среди своих собратьев-кустарей всех направлений – вот почему я именно к нему пристал, а не к кому-нибудь другому… Сумею убедить, он так или иначе подтянет и остальных: ибо массовое производство – действительно не удел одиночек.

***

Здесь, надо немножко объяснить складывающуюся в стране обстановку…

Под давлением реальных экономических обстоятельств НЭПа, весь 1921 и начало 1922 года прошли в спешной перестройке народного хозяйства – в которой делалась попытка сочетать занятые «командные высоты коммунизма» с нахлынувшими реалиями рынка. Но с самого начала в идеологию партии и практику Советского государства закладывались представления о том, что НЭП – это кратковременный этап переходного периода от капитализма к социализму, а соединение в лице пролетарского государства функций собственника средств производства и хозяйствующего субъекта – суть коренная черта социализма. Поэтому хозяйственная «модель» восстановительного периода имела в своей основе практически полностью огосударствленную промышленность.

Основой всей экономической политики двадцатых годов стала концепция единого хозяйственного плана восстановления народного хозяйства – принятая раньше, чем были сформированы принципы НЭПа. В этой концепции, разбитый на периоды хозяйственный план на первое место выдвигал задачу восстановления транспорта, образования запасов топлива и сырья, развития машиностроения для добывающих отраслей – тогда как производству продукции массового потребления отводилось последнее место. Ну и незыблемыми оставались принципы диктатуры пролетариата, ведущей роли рабочего класса и прочая тряхомундия…

Система управления советской промышленностью в период эпохи «Военного коммунизма» 1918-20 годов характеризовалась абсолютной централизацией управления. Предприятия управлялись особыми органами – «Главками» (от словосочетания «главный комитет) и обязаны были сдавали произведённую продукцию централизованно и бесплатно. Точно также происходило снабжение их сырьём, топливом и прочим. В 1920 насчитывалось около пятидесяти главков: «Главнефть», «Главцемент», «Главодежда», «Главмука», «Главстекло» и «Главспичка»… Возможно, в тех условиях это была единственно возможная система хоть какого-то управления экономикой страны.

Проведенная в конце 1920 года первая реорганизация промышленности сократила число главков и объединяющих их центров ВСНХ с 71-го до 16-ти и, и придала им статус органов руководящих работой губернских совнархозов (ГСНХ) на основе единого народно-хозяйственного плана. Процесс реорганизации главкистской системы завершился летом 1922 года. Были сохранены главные управления:

по металлической промышленности (Главметалл),

по горной (Главгорпром),

по электротехнической (Главэлектро),

по топливной (ГУТ),

по военной (Главвоенпром),

по делам кустарной, мелкой промышленности и промысловой кооперации (Главкустпром),

по государственному строительству (ГУС),

земледельческих хозяйств промышленных предприятий (Главземхоз).

А остальными отраслями промышленности руководили секции Центрального промышленного управления ВСНХ.

В декабре 1921 года, IX съезд Советов в очередной раз провозгласил восстановление крупной промышленности основной задачей, наряду с восстановлением сельского хозяйства. Причем основные усилия предполагалось сосредоточить на топливодобывающей промышленности и металлургии. А программа производства предметов широкого потребления была переложена на среднюю и мелкую промышленность. За органами ВСНХ оставалось лишь право протеста по спорным вопросам.

Приоритет в решении вопросов управления и планирования местной промышленности – производящей ширпотреб, отдавался волостным исполкомам.

Вот на этом – на последнем обстоятельстве я и, решил сыграть – строя свои планы…

***

Короче, я предложило Клину создать и возглавить кооператив, первым обобщив в нём свои средства производства.

– «Кооператив»?! – наотрез отказался, – своё нажитое – ещё отцами-дедами добро, отдать в общее пользование?

Евойная баба, подслушивающая наш разговор из-за угла кухни, жалобно протянула:

– Ну, Климушка…

В ответ категоричное:

– НЕТ!!!

Долго спорить и уговаривать не стал:

– Ну смотри, Клим… «Колхоз – дело добровольное».

Допив чай, я со вздохом поднялся с табуретки, заканчивая разговор и, попрощавшись с хозяевами, был таков.

***

Надо отдать должное, целый месяц Клим держался стойко и даже пытался сам воспроизвести мои штамповочные «механизмы»… Естественно, у него ничего не получилось – кустарь, даже с «золотыми» руками, всё одно – кустарь.

Тем временем, на него оказывалось мощное психологическое давление: вся ульяновская правящая «элита» была в курсе этой затеи по плану «первой пятилетки» – поэтому по моему сигналу гадила Климу как только могла. Например, фининспектор задолбал кустаря налоговыми проверками, а глава районного отдела НКВД товарищ Кац – внезапными обысками, ища у того то самогонный аппарат, то краденное из станционных пакгаузов добро. Один раз даже, что-то нашёл и волостной судья прописал было упрямцу три месяца исправительных работ… Да, потом вышла какая-то очередная амнистия и срок скостили до простого, хоть и довольно крупного штрафа.

Волостной санинспектор Федька, тот просто «пася» у его калитки! Мало того, волюнтаристким способом назначив Клима ответственным по санитарии на этом участке улицы – штрафовал, почём зря за каждую без присмотра валяющуюся какашку. Может, по ходящим упорным слухам, сам лично гадил под Климовский забор… Своими собственными глазами этого прискорбного деяния видеть не доводилось – поэтому утверждать или опровергать данный факт воздержусь.

Не забывал заходить «татарином» в гости к Климу и сам Фрол Изотович и, сожрав весь сахар и плюшки под пару самоваров чая, издоволь полоскал ему мозги по любому подходящему поводу и без оного…

Однако, «сломался» мой «клиент» вовсе не на этом!

Когда Клим, сам в конце концов пришёл ко мне в гости – уже по поводу рыболовных крючков к весне, я ему отказал:

– Сам себе накуёшь – из подков каких, времени будет у тебя скоро вдоволь – а вот куска хлеба с мяслом – недостача.

– Это ещё почему?

– Видел, сколько оборудования к нам осенью завезли – иль, зенки рыбьей чехуёй заросли?

– Шутить изволите, Серафим Фёдорович! Это не «оборудование», а железный лом. Только в переплавку его…

– «Железный лом»?! Ой, ля-ля! А кто и, месяца не прошло – чуть ли не на коленях выпрашивал у меня малю-ю-ю-юсенькую его часть? Пушкин, штоль?

Клим – тык, мык – а возразить нечего! Так и встал, разевая безмолвно рот – как рыба вброшенная из воды прямо в микроволновку.

А я его добиваю:

– А представляешь, сколь всего можно наворотить – хотя бы с одного вагона из тридцати?! Построим свою электростанцию, восстановим завод и вашему брату-кустарю останется лишь… Палец сосать!

Сперва не понял всю глубину ситуации и, вызверился на меня:

– Врёшь! С чего бы вдруг? Сам соси свой «палец»!

– Ха! Очень надо врать тебе… Раскрой поширше заплывшие рыбьим жиром очи и посмотри вокруг тревёзлым взглядом. Поди сам знаешь, как наши кустари с краской просели – после того, как восстановили Везломский завод «Железный сурик». Чуть ли не с протянутой рукой ходят… И у нас такая же история будет – вот увидишь!

Сгоряча разворачивается и, даже не прощаясь со мной и Отцом Фёдором, бегом на выход – уже и шапку на ходу надел… Останавливаю словами:

– А станешь Председателем кооператива – будут у тебя не токмо мои крючки, но и очень много свободного времени для рыбалки.

Не оборачиваясь:

– Чегой это вдруг?

– Труд начальнический таков: самое главное найти себе способных помощников, озадачить их – правильно мотивировав и, гуляй-отдыхай…

Заговорщически подмигиваю:

– Заведёшь себе секретаршу – с большими дойками… Как у Фрола Изотопыча.

– Сдурел? Откуда у него «дойки» – да ещё и «большие»?

– Я про секретаршу, валенок самокатанный!

Тот, похотливо ухмыльнувшись:

– У коровы «дойки» – ещё больше и, шта? Мне лишь жопа была (показывает руками) – ВО!!!

Не… На «секретаршу» не клюёт. Стоп! А если…:

– Можно будет на Волгу ездить – у меня стерляжьи крючки есть.

Тут он, резко разворачивается и порывисто подходит ко мне… Вид такой… Думал, счас – он мне по морде вдарит, со всего своего кузнечного маху и, даже уж было зажмурился! Пока, лишь в буквальном смысле этого слова. Но, обошлось – Клим, срывает шапку с головы и, вдарив ею об пол:

– Чёрт с тобой, упырь контуженный, пиши меня в свой «колхоз»!

Отец Фёдор перекрестил его и молвил строго:

– Не поминай всуе Врага человеческого, раб божий. И, уйми свою гордыню – ибо, величайший      грех это!

– Простите меня, батюшка, ибо грешен, – и заплакал навзрыд, – грешен я этой пагубной страстью…

Прерываю сурово:

– Бог простит – когда встретит тебя у Райских кущ, Клим. А пока мы на грешной Земле, вот тебе бумагу и перо! Пиши заявление, я диктую…

***

Остапу Бендеру и прочим – уже не литературным «героям»-мошенникам, председатели кооперативов нужны были как ширма для проворачивания всяческих сомнительных делишек – для обогащения их лично. Могильщиками НЭПа были вовсе не представители пролетариата – а сами господа-нэпманы!

Вспомним бессмертное, вспомним ильфо-петровского «Золотого телёнка»:

«… – Да, – сказал старик, с достоинством тряся головой. – Я – зицпредседатель Фунт. Я всегда сидел. При Александре втором – Освободителе, когда Черноморск был еще вольным городом, при Александре третьем – миротворце, при Николае втором – кровавом.

И старик медленно загибал пальцы, считая царей.

– При Керенском я сидел тоже. При военном коммунизме я, правда, совсем не сидел, исчезла чистая коммерция, не было работы. Но зато как я сидел при НЭПе! Как я сидел при НЭПе! Это были лучшие дни моей жизни! За четыре года я провел на свободе не больше трех месяцев. Я выдал замуж внучку, Голконду Евсеевну, и дал за ней концертное фортепьяно, серебряную птичку и восемьдесят рублей золотыми десятками. А теперь я хожу и не узнаю нашего Черноморска. Где это все? Где частный капитал? Где первое общество взаимного кредита? Где, спрашиваю я вас, второе общество взаимного кредита? Где товарищество на вере? Где акционерные компании со смешанным капиталом…?».

Но я – другое дело!

У меня всё будет «по-взрослому», у меня всё будет очень и очень серьёзно – и «общество взаимного кредита» и, «акционерные компании» со смешанным и, даже с частным капиталом.

***

Уговорить самого «председателя», это ещё было полдела!

Чуть ли не к каждому частнику-кустарю был нужен свой индивидуальный подход – но тут уж главная ответственность легла на рьяно взявшегося за дело «неофита» Клима, остальные по мере способностей помогали ему по той же методе – что ранее была применена к нему самому.

Проваландались ещё с месяц-полтора, но как бы там не было – к концу марта 1923 года в Ульяновке был создан торгово-производственный кооператив «Красный рассвет». Сперва, он состоял всего из двух артелей: «Красный калибр» и «Красный вал» – как бы цехов или отделов, другими словами.

Первая артель занималась изготовлением оборудования, оснастки и инструмента для второй. Была она изначальна немногочисленной – так сказать «рабоче-аристократической» и, на момент образования состояла из самого Клима и ещё двух – самых «рукастых да головастых» кустарей, выбранных им лично. Не считая конечно, меня и Кузьки-Домовёнка – «на подработке» время от времени… Кстати, всех родных сыновей Клим выгнал из своей кузни взашей и теперь они были вынуждены трудиться в мастерских артели «Красный вал».

Для высокоточной по меркам кустарного производства работы – лично под ответственность Председателя кооператива, я передал ему под личную ответственность часть своих «роялистых» контрольно-измерительных инструментов.

Как можно уже догадаться по названию, вторая артель – «Красный вал», осуществляла массовое производство. В неё я передал в аренду свои первые пресс-штампы и все приспособы к ним и, доход – полученный от продажи производимой на них «фурнитуры», уже в первый же месяц – безусловно вдохновил всех без исключения членов вновь созданного кооператива на новые трудовые свершения. А ведь, очень скоро номенклатура производящихся изделий была увеличена. Там всего то, делов – меняй пуансоны и матрицы и, горя не знай.

Конечно, сперва был нешуточный скандал по поводу системы распределения «прибавочной стоимости» – дохода, то бишь… Как говорится: «у каждого своё понятие о справедливости».

Но, это было ожидаемое мной явление!

– «От каждого по способности – каждому по трудам его».

Я разработал довольно простую, «прозрачную» и наглядную – но в то же время достаточно эффективную систему вознаграждения в зависимости от трудового участия каждого. Не все были с ней согласны, но за неимением чего-либо лучшего приняли её за основу – а там к лету, обтесалось-пообвыклось.

Кооператив «Красный рассвет», всё набирал и набирал обороты.

Сей почин, почти тут же имел продолжение. Местные кустари – изготовители краски, присмотревшись и приглядевшись, проконсультировавшись со мной и Климом и, получив «добро» от волостных властей, скооператились в артель «Красный сурик»…

Хахаха – «масло масленое»!

С самостоятельным «плаванием» у них что-то не заладилось и, тогда они обратились ко мне: «Приходи и правь нами!». Ну, что ж… В принципе краска очень нужна – каждое наше изделие должно иметь товарный вид, а свой железный сурик, охра или умбра – наименее затратный путь к этому. Так что, ещё одной артелью в «Красном рассвете» стало больше.

Позже, подойдя к вопросу добычи местного сырья и производству из него краски с прогрессорской точки зрения – я смог обе технологии усовершенствовать до такой степени, что уже этой осенью наша краска стала на порядок дешевле привозной «заводской». Правда, по скудности сырьевой базы изготовлялась она, токмо лишь для сугубо внутреннего потребления.

Но, это я уже очень далеко забежал вперёд!

***

Своего сырья в виде навезённого со всей губернии металлолома на первое время хватало, сбыт готовых изделий – тоже в самом начале шёл через своих… Например весной-летом 1923 года, я самолично сбывал фурнитуру через губернское НКВД и губком РКСМ.

Однако, ещё изначально по плану «первой пятилетки» было запланировано создание внутри кооператива соответствующих структур и превращение его из просто производственного кооператива в производственно-торговый. Естественно к таким важным вещам, возможно даже более важным, чем само производство – случайных людей «с улицы» подпускать нельзя и я планировал привлечь наших местных нэпманов. Фрол Изотопович ещё по осени – как узнал, бурчал недовольно:

– Опять ты буржуев на наши шеи усадить норовишь, товарищ Свешников!

– А, кого ещё – твоего Федьку, что ль?! Он нам с тобой такого наторгует – всей партячейкой поедем на Северный полюс, белых медведей да пингвинов марксизму учить. Как говорил САМ(!!!) товарищ Ленин: «Готовых коммунистических людей у нас нет! Мы вынуждены строить новое общество с теми кадрами, что имеются». Имеете что-то возразить против Вождя мирового пролетариата, товарищ Анисимов?

И с хитрым ленинским прищуром смотрю на него, как бы спрашивая: «А не оппортунист или Вы часом, батенька?!»

«Товарищ Анисимов», в данный момент вертелся як аспид на вилах… Ибо, уже и до волостного уровня добралась всевидящая сталинская рука и, легонечко взяв за кадык – поворачивала его и со всех сторон пристально рассматривала: «А наш ли это кадр? Или, положим – товарища Троцкого?».

Частенько бывая в гостях у Бориса Александровича Конофальского и беседуя с тем на разнообразные – чаще всего не имеющие к политике никакого отношения темы, я тем не менее сумел внушить ему кой-какие правильные мысли – которые он в свою очередь, сумел внушить главе местного исполкома РКП(б).

Наши с товарищем Конофальским усилия не пропали даром: товарища Анисимова несколько раз вызывали в уездный Ардатов и один раз в Нижний Новгород (наши «командировки» с ним в тот раз совпали), но на своём месте «порекомендовали» оставить.

Против слов сказанных Вождём мирового пролетариата, Фрол Изотович ничего не имел:

– Ну, раз САМ(!!!) товарищ Ленин! Лишь бы они сами, эти нэпманы, согласились… Паскуды, ё…!

И, мать-перемать! Что-что, а ругаться наш Председатель исполкома умел и любил.

Таким образом, «таможня дала «добро»», но по интонации я понял – в саму затею он верит с трудом. Ладно, тогда в очередной раз удивим:

– Не дрейфь, Изотопыч! Этот головняк я беру на себя.

***

Пришло время мириться с Софьей Николаевной. Тем более – весна, гормоны так и бурлят в крови и требуют срочно с кем-нибудь совокупиться для продолжения рода. Ну… Или, просто – для обоюдного удовольствия. Елизавета, как будто это чувствует и так «трётся» об меня во время наших танцев и, так жарко-возбуждающе целуется при расставаниях…

УХ!!!

8 Марта – Международный женский день, было в РСФСР решено праздновать в 1921 году, по решению 2-й Коммунистической женской конференции – в память об участии женщин в петроградских событиях 23 февраля 1917 года (8 марта по новому стилю) в результате которых была свергнута монархия. Покамест этот праздник не стал общенародным и, мы с комсомольцами справили его в Трактире довольно скромно, в своём узком кругу… Хотя, не такой уж он уже и «узкий» – уже пару десятков в волостной ячейке насчитывалось, в том числе – чуть больше половины девушек. Кстати, «вербовка» по большей части шла через театральный кружок и танцевальный. Желающие в них поучаствовать, волей-неволей втягивались в нашу компанию и во все наши комсомольские дела и, так далее…

Что ещё раз говорит о том, что «искусство – это великая сила»!

Я и Брат-Кондрат произнесли соответствующие торжеству речи, подарили нашим комсомолкам по буквально только что изготовленному значку, затем торжественный ужин в Трактире с затянувшимися чаепитием… Ну, дальше как положено у молодёжи – «танцы-шмансы-зажиманцы» под граммофон и, разбежались попарно кто куда – как темнеть начало…

Перед тем как покинуть стены заведения с моей неразлучной спутницей, улучив момент шепнул бабке-кухарке:

«Передай хозяйке: сегодня приду мириться. Если не согласна – пущай застрелит меня на пороге из мужниного ружжа».

Проводив Лизу, посидев у неё в гостях и, поболтав с Надеждой Павловной и Аристархом Христофоровичем об искусстве и, подарив прекрасным дамам кое-что из купленной не так давно в Нижнем бижутерии, ушёл.

Сбегав домой, я переменил бельё, приоделся «по-нэпмански», прихватив кой-чё и направил стопы обратно в Трактир.

***

Конечно несмотря на ссору, я не упускал Софью Николаевну, из зоны своего «особого внимания» – как впрочем и она меня. «Обмен информацией» друг о друге в основном шёл через другую нэпманшу – Анну Ивановну Паршину, владелицу швейного предприятия «Игла». Софья Николаевна, сильно переживала нашу с ней размолвку, а так как Анна Ивановна была её лучшей подругой – через неё расспрашивала про меня, закидывала «удочки» – пытаясь примириться…

А с последней, у нас был на стадии реализации ещё один проект: «Разгрузка».

Нет, нет! Пока ничего военного.

По моему мнению – основанному на личных наблюдениях, местной одежде не хватает функциональности… Проще говоря – карманов, куда можно класть всевозможное добро, в частности – рабочий инструмент. Я эту проблему пытаюсь решить, запустив в массы такой стиль одежды – как «Пролетарский», однако это пока будет очень дорого для подавляющей части населения.

Рисунок 43. Примерно так мог бы выглядеть жилет-разгрузка.

Значит, что? Значит, надо что попроще и подешевле – чуть дороже рабочих рукавиц. Жилетка из самой дешёвой ткани – подошёл один из видов местной самотканой дерюги-мешковины, с нашитыми карманами из грубого холста. Надевалось всё это через голову – как хомут и, крепилось в одно целое завязочками по бокам, а позже ремешками. Заклёпочки, чтоб карманы пореже отрывались, свои пуговицы на них – штампованные из жести и, получилось довольно стильно!

Я подал саму идею, а Анна Ивановна мастерски воплотила её в жизнь.

Естественно, для «обкатки», сперва снабдил «разгрузками» членов кооператива в качестве рабочей одежды – а Клим тут же облюбовал её для рыбалки. Дальше, этот жилет стал распространяться по Матушке-России со скоростью пандемии коронавируса!

Ну, это я опять – очень далеко забежал вперёд…

Кроме того, часто общаясь, я не забывал внушать хозяйке «Иглы» кое-какие мысли, касаемые будущего её предприятия:

– В результате преобразования в артель кооператива «Красный рассвет», потеряете часть личной прибыли, согласен… Зато, Анна Ивановна, сохраните само дело и своё участие в нем. Ведь, Вам важнее быть при интересном деле – чем просто иметь с него деньги, которые всё равно не сможете с умом потратить?

Действительно, у всех на слуху дикие кутежи – закатываемые нэпманами и, никто не спросит, а куда им ещё девать свои прибыли? Всё было так зыбко, всё так быстро и непредсказуемо менялось, всё так было при НЭПе властями вкривь-вкось устроено… Что только и оставалось – быстрее потратить-прогулять-пропить, чтоб хотя бы приятные воспоминания остались.

– Ох, боюсь Вы правы, Серафим Фёдорович…

Опять же, в связи с моими идейками, пришлось ещё закупить швейных машинок и нанять дополнительно персонал. Однако, дальше всё – затык!

– Вам расшириться надо, Анна Ивановна! А как это сделать, если частникам не разрешается нанимать больше двадцати рабочих?

Только вздыхает:

– Сама об этом день и ночь думаю – аж голова кругом идёт! И, хочется и колется…

– А насчёт ограничения численности артелей и кооперативов – в законах ничего не сказано.

Наконец, я её «добил» и ещё весной была создана артель «Красная игла», вошедшая в кооператив «Красный рассвет». Это уже обеспечило её гарантированными заказами – хотя бы в первое время на рабочие рукавицы и те же самые «разгрузки».

Кроме того, Анна Ивановна обладала ещё двумя немаловажными достоинствами…

Как Клим среди кустарей, она имела громадный авторитет среди местных предпринимателей-нэпманов. В уме и обходительности с каждым человеком ей не откажешь, в особой женской – «мягкой» силе властного характера, тем более. Фрол Изотович и Клим брали «горлом», Анна Ивановна – особым, не передаваемым словами «шармом» и умением уговорить любого – исключая разве что трезвый телеграфный столб.

В отличии от своей бездетной младшей подруги, у сорокасемилетней Анны Ивановны Паршиной было три уже взрослых сына: младший – милиционер у Каца, средний – помощник волостного судьи и член волостной ячейки РКП(б), наконец старший сын – ответственный работник в уездном Ардатове. Это тоже добавляло ей «веса» среди своего брата-нэпмана.

Короче, своим лишь «переформатированием» она не ограничилась!

***

Поднявшись в спальню хозяйки Трактира, я первым делом всемерно покаялся и попросил прощения:

– Уважаемая Софья Николаевна! Глубочайше прошу извинить меня за своё свинское поведение, ещё раз поздравляю с Международным женским днём и прошу принять в знак примирения вот этот скромный подарок…

Ну, насчёт «скромности» этого подарка, я бы два раза промолчал!

Это «тонкое» женское белья – «из самого Париджу». Я не извращенец-фетишист какой, не подумайте. Но видеть прежние «пенюары», в которых я думаю – не одно поколение её пра-пра-прабабушек похоронили…

Мне просто за себя стыдно, как за мужчину!

Софья Николаевна, не взглянув даже на мой подарок, лёгким движением плеча сбрасывает с себя роскошный (когда то) персидский халатик… А, под ним…

НИЧЕГО НЕТ!!!

Надо сказать, до сих пор она стеснялась при свете раздеваться, как ни уговаривал. Гасим лампу и только тогда, при полной Луне похотливо-любопытно заглядывающей через окошко спальни, можно что-то различить.

Чего, спрашивается, стеснялась? Как и на ощупь, визуально тоже – очень даже роскошное, ни разу не рожавшее тело! Не «звезда» какая конечно, но и здесь – не подиум, а обычное семейное ложе, отчасти уже расшатанное.

Но, этого мало!

Она, обоими руками протягивает мне плётку – до сей поры висевшую на стене… Народный, несколько дикий обычай такой: во время свадьбы, невеста дарит жениху плётку и подставляет спину – в знак покорности воле будущего супруга. Он её не больно (чаще всего) бьёт и, после этого они считаются законными мужем и женой и, идут в баню… Ну… Помыться, там попариться, или «ещё что».

У меня ещё, при первом же взгляде на висевшее на стене это орудие истязания, мысль была: «выстрелит» ли оно – как пресловутое ружьё в театральной драме?

Выстрелило!

– Это Вы меня простите, Серафим Фёдорович, – говорит покорно, – за глупость бабью мою…

Ух, ты… САДО-МАЗО!!!

«С детства» всё мечтал попробовать – да с моей Королевой… Хм, кгхм. Не поэкспериментируешь особо, а вот в лоб заработать – чем твёрдым и тяжёлым, это запросто можно.

– Ну, тогда… Ложитесь, Софья Николаевна, на кровать вашей очаровательной попкой кверху – пороть Вас буду!

– Ой… Ой! ОЙ!!!

А вы, знаете – в этом что-то есть.

– А теперь, Софья Николаевна, переворачивайтесь на спинку… Любить Вас буду!