Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 91 страниц)

Следующие два дня были нелегким испытанием, прежде всего для Шувая и для Мекиша. Но если малла, несмотря на его протесты, в тяжелых местах просто кто-то брал в охапку и переносил через трещины, подсаживал на высокие ступени-выступы, то помочь Шуваю не было никакой возможности. Великан сам пыхтел на узкой тропе, раздевался до исподнего и пролезал, обдирая бока, через узкие проходы, вставал на четвереньки там, где прочие только нагибались, распластывался по стене, пробираясь бочком там, где достаточно было идти, держась за натянутые просмоленные веревки. Да, взять с собой не то что лошадь, но и ослика с поклажей не было никакой возможности. В первый день Арма даже думала, что и ночлег у всего отряда случится стоя, но Кай нашел площадку и для обеда, и, чуть позже, и для ночлега.

Ночью Арма лежала на спине рядом с Тешей и смотрела на небо, и ей все отчетливее казалось, что под непроглядными тучами, которые уже невидимыми продолжали ползти над ее головой во тьме, обтекая устремленные к небу вершины, поблескивало багровое небо. И от этого холод захлестывал ее, вызывая такую дрожь, что даже Теша пробурчала что-то неразборчивое и набросила на соседку край своего одеяла. Но Арма все равно уснула не скоро и еще долго слушала сопение Шувая и шум воды. Если где-то близ крепости клана Хара и лежал ледник, служащий истоком сразу двух ручьев – одного, что журчал в Мертвой пади, а другого, что ревел под ногами путников, то он почти целиком отдавался талыми водами последнему. Во всяком случае, Шувай, когда силы почти вовсе оставляли великана и он замирал, прижавшись к скале спиной, громко объявлял, что если бы он был малла, то не мучился, а надул бы просмоленный мешок и прыгнул бы вниз – за час бы бешеный поток вынес его к Запретной долине. Всякий раз Мекиш разражался проклятиями, а Шувай разыскивал где-то внутри огромного тела запас неизрасходованных сил и выбирался из опасного места, потому как смех, который охватывал его, никак не способствовал удержанию самого себя на узкой тропе.

К концу второго дня отряд был вымотан настолько, что уже не звучали даже обычные шуточки. И даже обещанный Эшей ужас, который на самом деле наполнял воздух с каждым шагом в сторону Запретной долины, не был так силен, как усталость. Только с лиц пустотной троицы не сходили презрительные улыбки. Все трое словно порхали с камня на камень. Арме даже казалось, что, если бы не их спутники, пустотники уже давно бы добежали до Запретной долины, а то и выпростали бы из-под неприметных одеяний огромные крылья и вознеслись в затянутое тучами небо. Тем не менее ужас рассеялся или поднялся к затянутому тучами небу, а дорога стала легче. Подъемы и спуски, на которых приходилось сначала ломать ногти, а потом обдирать спины и бока, остались позади. Крутые склоны глубокого ущелья, по одному из которых пробиралась тропа, сменились сначала видом разбежавшихся в стороны величественных вершин, а потом и те и другие пошли на убыль. Впереди замаячило что-то вроде открытого пространства.

Вечером второго дня, когда тьма уже поглотила склон и идти дальше нельзя было даже на ощупь, Кай наконец объявил долгожданный привал.

– Успеем завтра добраться-то? – закряхтел, сбрасывая мешок, Тару.

– Мы уже пришли, – ответил Кай.

– Как пришли? – оторопел охотник. – Впереди ж только скалы были? Ну, уж хотя бы до того, как мои глаза отказали мне в темноте, точно были только скалы.

– Прислушайся, – бросил Кай. – Слышишь? Вода перестала шуметь. Поток выкатил на равнину. Завтра и мы там окажемся. А вступим в ее границы ровно в полдень. Как и все прочие, что будут это делать в Ледяном ущелье.

– А ты уверен, что они послушаются твоих наставлений? – подал голос Эша.

– Уверен, – твердо сказал Кай. – Страх заставит. А если кто дернется первым, тот тут же отскочит с опаленной мордой.

– Помню-помню, – жалобно пискнул Мекиш. – Только если кто-то думает, что я струсил, так вот – ожоги потом месяц проходили. А еще с год я с пятнами на роже ходил!

– Завтра мы должны обойтись без ожогов, – уверенно сказал Кай. – Все. Отдыхать. Скоро эти два дня нам всем покажутся легкой прогулкой.

Ночь была беспокойной. Шум воды стих, только ветер завывал в скалах, словно злился, что ему, налетающему с равнины, приходится забирать вверх, подниматься к вершинам, да еще рваться на острых скалах. Утро вновь было наполненным туманом и сыростью, правда, облака стали выше и даже как будто собрались рассеяться. Вслед за остальными спутниками Арма подошла к острым скалам, венчающим край плоскогорья, на которое вчера вечером все-таки выбралась тропа. За скалами плоскогорье обрывалось пропастью, но ее дно и горизонт скрывались в густом тумане.

– Завтракать будем уже внизу, – сказал Кай. – Шувай, давай сюда веревку.

– Э-э-э… – протянул Тару. – Я правильно понимаю, что нам придется скользить по этой самой веревке вон туда?

– Ты не ошибся, – кивнул Кай.

– На двести локтей?

– Примерно на полторы сотни, – объяснил Кай. – Первым будет Шувай, мы его спустим вниз все вместе, а остальные уж сами.

– И там… – Тару осторожно свесился с края обрыва, – там внизу что? Запретная долина?

– Впереди, – махнул рукой Кай. – В сотне шагов, где ближе, где дальше. Увидите. Я забирался наверх в ясную погоду, так отсюда изрядную часть Запретной долины видно.

– А Анду, случаем, не видно? – прищурился Тару.

– Нет, – ответил Кай.

– Какая высота точно? – подал голос Эша.

– Сто сорок локтей, – твердо сказал Кай.

– Ну тогда… – Эша почесал бороду, – тогда линия горизонта будет где-то на расстоянии… тридцати – тридцати пяти лиг. Никак нельзя увидеть отсюда Анду. Как известно из расчетов мудрецов Гимы, да и старцы Парнса с нами соглашались, примерный размер Запретной долины в поперечнике пятьсот лиг. Анда находится в ее центре. Таким образом, увидеть ее отсюда нельзя. До нее не меньше двух с половиной сотен.

– А до устья Ледового ущелья отсюда сколько? – спросил Тару.

– Сотни полторы, – прикинул Эша и посмотрел на Кая с интересом. – Я знал, что ты бродил в этих краях, чуть ли не всю Запретную долину обходил по ее кайме, слышал и о том, что сам Сиват указал тебе этот путь, но как ты сумел подняться?

– С трудом, – признался Кай. – И не в тот же год. Отметил место, прибыл сюда через год с запасом стальных костылей и веревками и понемногу забрался. Шувай! Приготовил веревку? Забрасывай вот на эту скалу. Этот камешек и десяток таких, как ты, не свернут. Вот. А второй конец вокруг туловища. Да не жмурься, ты, конечно, не пушинка, но если поделить твой вес на каждого да пустить канат вокруг соседней скалы петлей – опустишься без сомнений. Только узлы пусть Тару вяжет, в нем я уверен. А ты, приятель, только затягивать будешь.

– Однако я и так не сомневаюсь, что спущусь, – неуверенно заявил побледневший Шувай. – Меня заботят последние пять локтей спуска. В тех, что будут до них, во всех ста тридцати пяти локтях я не сомневаюсь вовсе. А вот последние пять… Отсюда, конечно, туман выглядит мягким, но не хотел бы я проверять…

– Всё. – Тару приладил узлы, проследил, как великан затягивает их дрожащими руками, набросил петлю каната на гладкий камень. – Смотри-ка, словно уже пользовали спуск, ложбинка-то вытерта! А здесь, на краю, точно место для седалища и опять желобок. Гладкий, словно отполированный. Никакая веревка не перетрется! Спуск был?

– Был, – кивнул Кай. – Но думаю, что с тех пор минула не одна сотня лет. Ну что, друзья мои? Каждый из вас идет вместе со мной, рискуя собственной жизнью, каждый при этом лелеет какие-то собственные мечты, но доберемся мы до цели только в том случае, если будем вместе. Вот как теперь. А ну-ка, ухватились все за канат. Да, все. И Арма с Тешей, и старики, и все тати. И твое пыхтение, Мекиш, лишним не будет. И благородные арува из Пустоты тоже.

– Мы бы могли справиться и втроем, – гордо заявил Тиджа.

– В том-то и дело, что нужно не втроем, а всем вместе, – заметил Кай. – Шувай, не медли, слезай с края, а то я устаю уже от одного твоего вида. Только не прыгай!

– Я и сам не хочу, – буркнул мейкк, повернулся к пропасти спиной и стал медленно сползать с края. Вот исчезли из вида его ноги, потом живот, грудь, остались только плечи и побледневшие от напряжения пальцы. Округлившиеся от ужаса глаза уставились на натянувшуюся веревку, затем за камнем исчезли глаза, макушка, руки, и веревка со скрипом стала медленно уходить вниз.

– Понемногу отпускаем, – с усилием проговорил Кай. – Потом будет легче, есть у меня стальная скоба, пригодная, чтобы ползла вниз под весом каждого, да бечева, чтобы поднять эту скобу наверх. Надеюсь, руки у всех крепкие?

– Руки-то крепкие, – усомнился, пыхтя, Усанува, – однако годы не молодые. Вдруг сердце запнется?

– На этот случай к скобе будет прихвачена бечева, – успокоил тати Кай. – Захлестнешь ее на пояс. А сама она просто так с каната не соскользнет. Можно было бы и для Шувая такую же устроить, но не хотелось тяжесть на себе тащить. Ну что там, верзила?

– Все! – донесся снизу радостный вопль. – Прибыл! Кто следующий?

– Подожди, – крикнул ему Кай. – Сейчас.

– Зачем тебе отряд и столько припасов? – спросил Течима. – Что такое двести пятьдесят лиг по равнине? Даже пешком с кладью – неделя пути. Ну, две. Что ты видел на эти тридцать лиг до горизонта в ясный день?

– Ничего. – Кай выудил из мешка стальную скобу, похожую на пряжку для ремня, начал распускать моток бечевы. – Пустыня. Солончак. Вода внизу есть, но вряд ли она по этакой сухости далеко уносит влагу. До горизонта – ничего.

– И что же? – не понял Течима. – Ты говорил, что нам придется добираться до Анды много дней. Много дней и много препятствий, которые будут преграждать нам путь. Ведь так?

– По-разному может выйти, – кивнул Кай. – Но то, что я скажу, на веру принимать нельзя. Надо там побывать, тогда все будет ясно каждому. Там другие лиги, другие часы, другие люди.

– Чуть яснее, – попросил Усанува. – Пока я не спустился вниз, хотелось бы, чтобы ты говорил чуть яснее.

– Хорошо, – выпрямился Кай. – Я заходил в долину, проводил там месяц, а когда выбирался наружу к биваку, где меня ждал Мекиш, оказывалось, что прошла пара часов.

– Точно, – хмыкнул малла. – Я здорово струхнул тогда. От завтрака до обеда зеленоглазый почти что бороду отрастил!

– А однажды я провел в долине день, а вышел из нее через два месяца, – продолжил Кай.

– И тогда я опалил рожу второй раз, – грустно заметил Мекиш. – А также третий, четвертый и пятый.

– То же самое и с расстояниями, – кивнул Кай. – Можно зайти в долину у Ледного ущелья, а оказаться здесь. И наоборот. Но главное – там, внизу, иногда говорят, что до Анды не одна тысяча лиг. А иногда, что до нее рукой подать. Но чаще говорят, что ни о какой Анде они и вовсе не слышали.

– Кто – они? – спросил Тару. – Те, что говорят?

– Люди, – пожал плечами Кай. – Увидите.

– А это что? – спросила дрогнувшим голосом Теша.

– Это? – не понял Кай. – Это скоба. Вот замок, сюда продевается канат, вот пояс, вот за эти рукояти следует держаться.

– Я не о скобе, – прошептала Теша и ткнула рукой в небо. – Это что?

– Это?

Арма подняла глаза вслед за Каем и почувствовала, как в голову вгрызаются стальные стержни. Заломило в висках. Закружилась голова. Небо, облака на котором вдруг рассеялись, пылало огнем.

– Пагуба, – почти спокойно ответил Кай.

Глава 9

ПРИЮТ СТРАННИКОВ

– Скоро, – проговорил Кай, отщелкнув бронзовую крышку затейливых часов. – Еще пять минут.

Отряд выстроился вдоль границы Запретной долины. Никакой границы, правда, ни один взгляд так и не различил. Припекало солнце, или это окрасившееся багровым небо пекло плечи, но впереди, справа, слева – было одно и то же: покрытая засохшей глиной равнина, на которой поблескивали пятна солончаков, да зеленоватой полосой колючек змеилась речка. Кай сказал, что впереди граница. В двух шагах. Шувай не удержался, протянул вперед руку, отдернул ее и с изумлением уставился на обожженный палец. Граница была. Арма чувствовала ее, но не жаром возможного ожога, а тонким звуком, словно там, впереди, высилась невидимая стена, за которой происходило что-то, и отзвук неведомого действа достигал ее ушей.

– Может быть, нужно оружие приготовить? – буркнул Течима.

– А чего его готовить? – поинтересовался Тару. – Раз – и оно уже в руке.

Перед охотником блеснул клинок старенького меча, задел что-то невидимое впереди, и Тару удивленно вскрикнул:

– Эй! Едва руку не обжег! Быстро нагрелся!

– Ничего не будет, – процедил сквозь стиснутые зубы Кай. – Если нет силы справиться с ужасом, думайте о том, что впереди не огненная стена, а ледяная. Ты понял, Мекиш?

– Ага, – едва не отстучал зубами дробь малла. – Только подумал и уже замерз.

– Однако, – заметил Эша, – во всем есть и хорошие стороны. Я даже в Гиме не чувствовал такой магической плотности! Конечно, дикая она, необузданная, своевольная, но лучше уж необъезженная лошадь, чем никакой!

– Лучше спокойный ослик, чем необъезженная лошадь, – заметил Тару.

– Если никуда не спешить, то да, – хмыкнул Эша.

– Что с канатом? – подал голос Усанува. – Он так и останется висеть на скалах?

Арма оглянулась. В каких-то двух сотнях шагов за спиной осталась изрезанная трещинами стена из черного камня, которая словно вырастала из выжженного солнцем суглинка. На стене светлой ниткой выделялся свисающий канат. Когда Арма спускалась, она успела рассмотреть забитые в камень костыли и даже подумать о том, что, пока бродила по Текану, зеленоглазый уже штурмовал Запретную долину. Висел в одиночестве на черной, раскаленной солнцем скале. Теперь он был не один.

Она прикрыла ладонью глаза. Над стеной сияли вершины Северной Челюсти. Даже снег на фоне багрового неба казался розовым.

– Канат уберут воины из клана Хара, – сказал Кай. – Уберут и выставят дозор, но мы, скорее всего, будем выходить через Ледяное ущелье. Те, кто останется жив.

Арма посмотрела на стоявшую рядом с ней Илалиджу. И ей и ее напарникам путь дался легче, чем остальным. Но сейчас она словно боялась больше малла. Капли пота стекали по ее нежным щекам. Серебряные пряди волос прилипли ко лбу.

– Не удивляйся, синеглазка, – повернулась она к Арме и улыбнулась. – Там – не удивляйся.

– Пора, – сказал Кай. – Шагнули!

Это было как на входе в гиенскую баньку, в землянку, в которой пастухи любили устраивать помывку. Разводили в яме костер, обкладывали его камнями, сверху воздвигали котел с водой. Рядом ставили кадушки с холодной. Когда вода закипала, а камни раскалялись, угли быстро выгребали, а над ямой скрещивали шесты и накрывали их войлоком. Под войлоком помывка и проходила. За пологом в лицо шибало жаром, а потом жар обволакивал и все тело, и только ухватка холодной воды возвращала свежесть и злость. А уж как гиенские товарки хлестали друг друга серыми травяными вениками!

– Ну что там, все? – услышала Арма ворчание охотника и открыла глаза. Каменная стена за спиной исчезла. И багровое небо над головой исчезло, оно было привычным, желтовато-серым. Вправо, влево, вперед, назад лежала равнина со свежей, только что пробившейся из-под прошлогоднего дерна травой. Горы куда-то исчезли, но речка журчала рядом.

– А где горы? – послышался недоуменный возглас Теши.

– Я не обжегся, не обжегся! – довольно закричал малла.

– Так и было, – удовлетворенно заметил Эша. – Я помню это ощущение, хотя в тот раз пришлось действительно словно проходить через пламя. Но вот к этому исчезновению гор не могу привыкнуть. Потрясен! Должен сообщить, что шагать назад бесполезно. Теперь до границы идти не один час, а то и день.

– Что смотришь? – услышала Арма уже не мягкий, а резкий голос Илалиджи, обернулась и обмерла. Посланница Пустоты переменилась. Исчезла мягкость и податливость, нос изогнулся к ставшим тонкими губам, подбородок заострился, лоб удлинился, скулы вздулись, плечи раздались, роста прибавилось на половину головы, и руки, все те же гибкие руки, вдруг украсились желтоватыми когтями. Только волосы остались прежними.

– Волосы все равно как серебро, – испуганно прошептал Шувай.

– Не твое дело, – зашипела Илалиджа.

– А мне ты так нравишься больше, – заявил Тиджа, который, в свою очередь, прибавил роста и ширины плеч и стал походить на поднявшуюся и раздувшую капюшон пустынную змею. – Да и я так выгляжу лучше, не так ли? Что скажешь, синеглазая? – подмигнул он Арме и повернулся в профиль, чтобы показать и свой, ставший орлиным профиль.

– Хватит болтать, – оборвал Тиджу Вериджа, которому кроме орлиного облика Запретная долина подкинула по локтю длины рук и столько же ширины в кости, почти сравняв воина ростом с Шуваем. – Береги силы, копейщик. Или ты еще не понял? Здесь ты почти ничем не отличаешься от смертного. Разве только здоровья у тебя побольше, да и умения. Но и только!

– Здоровье и умение – это уже много, – кивнул Эша, который, напротив, словно уменьшился ростом, согнулся от навалившейся на границе на него усталости. – А вот нам, старикам, о здоровье приходится только мечтать. Ну что, Тару, дойдем с Каем до Анды? Хотелось бы посмотреть на городок, хотелось бы…

– Как пойдет, – неопределенно буркнул Тару.

– Они вошли минута в минуту, – пробормотал Кай. – Я почувствовал. И их много.

– Кого много? – не поняла Теша.

– Там, – махнул куда-то в сторону Кай. – Думаю, что это палхи, лапани, Сарлата, кто-то еще.

– Сарлата! – радостно прошептал Мекиш и громыхнул мечом.

– Илалиджа, возьми. – Зеленоглазый вытянул из мешка пук стрел для посланницы Пустоты. Та прошипела что-то едва различимое, но стрелы взяла.

– Твоих стрел больше нет. Пока придется обойтись этими.

– Было бы еще в кого стрелы пускать, – приложил к глазам ладонь Тару. – Куда мы теперь?

– Вон, – махнул рукой Кай. – Видишь впереди конек у горизонта? Нам туда.

– А что там? – поинтересовался Усанува.

– Трактир, – ответил Кай.

– Трактир? – оживился Тару. – Пропасть времени прошла с тех пор, как я последний раз заглядывал в трактир!

– Подожди радоваться, – отозвался Кай. – Радоваться будем в Анде, может быть.

– Хорошо, – шепнула на ухо Арме Теша. – Теперь нас только двое. А то красота этой серебряной глаза слепила.

– Не расслабляйся, – ответила ей Арма. – Ты не очень хорошо знаешь мужчин. Большинству из них нравятся как раз такие. Точно тебе говорю. Присматривай за Лилаем.

Отряд добрался до трактира к полудню. Идти по упругому ковру старого дерна было легко, но, когда за лигу до трактира под ногами путников оказалась древняя, но все еще прекрасная, мощенная камнем дорога, настроение улучшилось. Ковыляющий позади всех Эша даже счел нужным глубокомысленно заметить:

– Теперь во мне гораздо больше веры этому трактиру, потому что трактир без дороги – это очень подозрительное заведение. Трактир без дороги – первая причина разворачиваться и бежать куда подальше, потому как в нем точно готовят отбивные из мякоти доверчивых путников, больше не из чего!

– Не исключено, – бросил, обернувшись, Кай, и его слова разом стерли и усмешку с лица Эша, и раздраженные ухмылки на губах пустотной троицы.

Здание, издали показавшееся обычной деревенской избой, вблизи выглядело внушительным сооружением. Огромная, покрытая древней черепицей двускатная крыша способна была вместить под собой не одну избу, а все четыре, а высоты стен трактира хватило бы, чтобы скрыть за ними два этажа. Однако этаж был один, о чем свидетельствовали немудрящие, но высокие окна. Стены были сложены из кирпича, покрытого снаружи почти стершейся побелкой. И во все стороны вокруг заведения не имелось ни сараев, ни каких-либо пристроев или загонов, только колодезный сруб с воротом, отполированная временем и поводьями коновязь да длинная скамья из стесанного до сердцевины соснового бревна. Три дороги сходились у ворот заведения, по одной из них к трактиру добрались спутники, еще две уходили к горизонту, и ничто не говорило о том, что завсегдатаи жалуют заброшенную харчевню. Эша поднял голову, прищурился, разглядывая идущий из беленой трубы дымок, и с тревогой повернулся к Каю:

– Что-то и дорога меня не успокаивает. Надеюсь, зеленоглазый, ты пошутил насчет мякоти доверчивых путников?

– Я бы сказал, почтенный Эша, тебе, не бойся, – Кай выудил из кисета грифель и прочертил на стене трактира линию, – но бояться тут следует постоянно.

– Это зачем? – показал на линию Тару.

– Всякий раз отмечаю, как добираюсь сюда, – объяснил Кай.

– И где прошлые отметки? – сломал линию бровей Течима.

– Исчезают, – сказал Кай. – И трактирщик меня не помнит. Всегда заново знакомлюсь. Но пока мы здесь, линия не сотрется. Может быть, еще не раз придется выйти к этому трактиру. И кто бы ни вышел, вдруг мы разделимся, пусть пишет, на какой день он вышел и свое имя. Все грамоте обучены?

– Даже я, – прогудел Шувай. – Но пишу коряво.

– Я прочту, – успокоил великана Кай.

– «Приют странников», – прочитала Арма вырезанные на тяжелой дубовой двери руны.

– Молодец, – сказал Кай. – Старые буквицы читаешь. Мало кто может. Страшно подумать, сколько народу погибло в этой долине за сотни лет, сколько разбирало эту надпись. Трактирщик, кстати, не знает, что написано на его дверях. Или говорит, что не знает. Пошли.

– Погибло, говоришь? – с сомнением задержался на пороге Тару, но Эша подтолкнул его в спину:

– Пошли, старый, пора дать отдых ногам и работу потрохам.

Внутри трактир показался Арме еще большим, чем он виделся снаружи. Тем более что перекрытий над головой не было, и все пространство вплоть до толстых, закопченных до черноты и покрытых трещинами стропил гулко откликалось на каждый шорох. Кое-где в кровле зияли прорехи, через которые падал солнечный свет, но птичьего гама не слышалось. Да и шум ветра доносился едва-едва. Зато сама обстановка поражала чистотой и удобством. На чисто вымытом и выскобленном деревянном полу стоял длиннющий стол, окруженный тяжелыми стульями, стены были завешаны коврами, а за стойкой расплывался в улыбке хозяин заведения – розовощекий, обритый наголо здоровяк в яркой рубахе, чуть заляпанной вином или каким-то недавним стряпаньем. За ближним к хозяину краем стола сидели двое. Один из них был по виду лапаньским пастухом в сером бурнусе и широкополой шляпе, скрывающей лицо, а другой более всего напоминал вороватого мугая, прибывшего на рынок в Хастерзе, чтобы прицениться к новой, взамен продранной на локтях рубахе да по случаю лишить кого-нибудь из ротозеев кошеля. Глазки оборвыша так и заблестели, едва отряд Кая начал вваливаться в трактир.

– А у нас гости! – воскликнул он на весь зал.

– Вот, – протянул руку вперед Кай. – За стойкой хозяин заведения – он же мастер по приготовлению удивительных блюд из баранины и овощей – почтенный Муриджан.

– Он самый! – ответил на чистейшем хиланском и еще шире растянул губы в улыбке трактирщик. – И очень рад неожиданным гостям, однако не припомню знакомства ни с тобой, странник, ни с твоими друзьями…

– Слухами земля полнится под этим небом, – ответил Кай и кивнул на сидевших у стойки незнакомцев. – К тому же чем еще, как не слухами, я могу объяснить мое знакомство и с твоими завсегдатаями, Муриджан? Справа сидит и вкушает похлебку из бараньих почек почтенный водитель караванов и путников по всей округе – старина Непиш, а слева жует пирожок с требухой Сувана – известный в ближайшем поселке вор.

Оборвыш с улыбкой прищурился на звуках собственного имени, а услышав, что его поминают вором, – взвился как степная куропатка, метнулся через стойку, загремел котлами и исчез в глубинах хозяйства Муриджана.

– Нет, – придержал Кай взметнувшую лук Илалиджу.

Где-то в отдалении хлопнула дверь.

– Вот уж не знал, что бродяга, выпросивший пирожок, вор! – восхищенно захлопал глазами трактирщик. – Как твое имя, зеленоглазый?

– Зови меня Каем, – откликнулся тот и добавил: – Есть чем накормить ораву голодных странников? Нас почти полтора десятка, к тому же один из нас ест и пьет за пятерых, так что поторопись, Муриджан. Внакладе не останешься. Мы сядем с дальнего края стола, чтобы не мешать уважаемому Непишу.

– Почему остановил меня? – прошипела Илалиджа.

– После, – мотнул головой Кай и дождался, пока за стол не уселись все. Только после этого, оглянувшись на вернувшегося к похлебке проводника, проговорил:

– Нельзя никого убивать просто так. Хотя бы потому, что каждое убийство здесь подобно разрушению моста, но не позади себя, а перед собой. Ни один человек, встреченный нами здесь, не случаен. Это не только схватка, не только путь, это еще игра. Запретная долина играет с нами. Здесь никого нельзя убивать… первым. Только защищаясь. К тому же этот Сувана не просто пару раз пытался обворовать меня. Однажды он преуспел в этом. До сих пор вспоминаю с сожалением прекрасный охотничий нож.

– Как ему это удалось? – поразился Эша.

– Талантлив мерзавец, – пожал плечами Кай. – К тому же несмотря на то что его и в самом деле считают вором, ко мне он явно был расположен больше, чем к другим странникам. Есть и другие… сомнения. Стоит придержать стрелу, чтобы полюбопытствовать.

– Не так просто, как я думала, – процедила сквозь зубы Илалиджа.

– Неужели посланники Пустоты не пытались проникнуть в сердце Запретной долины? – поинтересовался Эша. – Откуда это удивление?

– Зачем? – сузила взгляд Илалиджа. – Зачем слугам Пустоты было идти в долину?

– Ответь на мой вопрос, зачем ты идешь вместе с зеленоглазым теперь, и я отвечу на твой, – усмехнулся Эша.

– Мы еще обсудим это, Эша, – проговорил Кай. – Сейчас о главном, о том, о чем я должен был рассказать давно, но что сложно принять. Очень сложно. Даже здесь.

– Да уж, – подал голос Усанува, приглаживая волосы тонкими пальцами. – Кое-что хотелось бы понять. К примеру, почему под ногами трава, хотя я видел глину? И откуда взялся трактир, если его не было?

– И куда делись горы? – прогудел Шувай. – Горы – это не какой-нибудь трактир, лопни мои глаза!

– Какая разница? – взъярился Мекиш. – Какая разница – горы или трактир? А трактирщик, который не узнает завсегдатая, уже никого не удивляет?

– У кого еще есть вопросы? – Кай окинул взглядом спутников и, как всегда, остановился на Арме.

Молчание было ему ответом.

– Ничего этого нет, – наконец вымолвил Кай.

– Ты об этом? – раскинул руки в стороны Тару и громыхнул кулаком по столу, заставив звякнуть миску на другом конце стола.

– Немного терпения, – подал голос проводник. – Муриджан скоро все принесет.

– Глотаем слюну! – ответил Непишу Кай и, повернувшись к спутникам, понизил голос: – Ничего этого нет. И все это есть одновременно.

– Как это? – спросил Лилай.

– А вот так, – развел руками Кай. – Если мы теперь отправимся обратно, а это пока еще можно сделать, то рано или поздно вновь увидим горы, грязную речку и глиняную пустыню. А решившись повторить путь, опять наткнемся на трактир и троицу у его стойки, даже если вот теперь убьем всех троих и сожжем это заведение.

– Весело! – хмыкнул Шалигай. – Твори, что хочешь? А женушки у трактирщика, часом, нет? Я бы свел с ней доброе знакомство, не беспокоясь о поддержании отношений ни с ней, ни с ее муженьком!

– Мерзкий хиланец! – прошипела Теша.

– Зато честный! – скорчил гримасу Шалигай.

– Ничего этого нет, и одновременно все это есть, – повторил Кай. – Если забыть о том, зачем мы пришли сюда, то любой из нас может здесь резвиться как угодно, не беспокоясь о том, что его запомнят или будут искать при следующей прогулке в Запретную долину. Но всякая рана, полученная здесь, – настоящая. И кровь из этой раны будет вытекать настоящая. И смерть, если она настигнет кого из нас, тоже не станет веселой шуткой. Разве только, думаю, тело будет разлагаться не на этой зеленой травке, а истлеет в мертвой пустыне. Понятно?

– Однако уже не так весело, – выложил огромные кулачищи на стол Шувай. – А еда-то здесь настоящая?

– Такая же, как и все, – ответил Кай. – Я уже говорил об этом как-то. Но сытость от нее подобна смерти. Не в смысле опасности, а в том, что она наступает наяву. Я, во всяком случае, от голода не умирал, забрасывая в живот лоскуты миража.

– Вот это мне нравится, – удовлетворенно хмыкнул Шувай. – А уж где будет истлевать тело, здесь или в пустыне, какая разница?

– И кто же все это устроил? – сдвинул брови Тару и с сомнением покорябал ногтем столешницу. – Пустотники?

– Ты льстишь Пустоте, старый, – медленно выговорил Тиджа.

– Боги, – сказал Кай. – Узники Храма Двенадцати Престолов.

– Понятное дело, – переплел пальцы Эша. – Кому, кроме богов, подвластно такое?

– Боги? – затрясся от ужаса Шалигай, втянул голову в плечи, покосился на пустотную троицу. – Пустота правит Салпой! Всё от Пустоты! Всё из Пустоты выходит и в Пустоту возвращается. Нет никаких богов!

– Уйми дрожь, – с презрением прогудел Вериджа. – Или смотритель Пустоты стоит за твоим плечом?

– Что мне смотритель? – дернулся Шалигай. – Я и без смотрителя знаю законы Храма!

– Всезнание сродни безумию, – прошелестела Илалиджа.

– Говорить, что Пустота правит Салпой, все равно что верить, будто вши в голове заводятся от грязи, – покачал головой Эша. – Если пришлая вошь не прыгнет тебе на голову, хоть навозом обмажься, не будет у тебя гадости в волосах. Другой вопрос, что прыгнет она непременно. Да простят меня посланники Пустоты, но чудовища, которых она присылает, подобны пустынным шакалам. Глупо приписывать им создание верблюда, над тушей которого они пируют.

– Те, кто заперт в темнице в центре Запретной долины, тоже не создатели этого мира! – отрезала Илалиджа.

– Мне это неизвестно, – сказал Кай. – Но известно следующее. Волею древнего колдовства в сердце долины действительно заперты двенадцать богов. Или двенадцать магов, чья сила когда-то была безмерна! Или то, что от них осталось. Границы Салпы и вся Запретная долина когда-то были предназначены, чтобы защитить их, но превратились в темницу. И не только для них, но и для всех, кто обитает на равнинах Текана, Холодных песков, Дикого леса, Вольных или Гиблых земель. Или я не говорил каждому, кто отправлялся со мной, что хочу разрушить эти границы? Открыть клетку?

– Освободить, значит, двенадцать бедолаг, – расправил бороду Эша. – Говорено и переговорено. Ну и как же мы до них доберемся? Далеко отсюда до Анды?

– Тысячи лиг, – ответил Кай. – Или пара сотен. Или меньше десятка. Неизвестно. Наш путь будет измеряться не только в лигах. Двенадцать сиунов станут останавливать нас. Их придется пройти.

– Пройти? – уточнил Эша. – То есть обогнуть? Или обползти?

– Пройти напролом, – сказал Кай. – Каждый сиун будет устраивать нам ловушки или погибель. Для этого он и создан. Ловушки следует разрушить, погибель отринуть, сиунов развоплотить.

– Развоплотить? – оторопел Усанува. – Ты, зеленоглазый, случаем, не о двенадцати призраках говоришь, которые были хранителями двенадцати людских городов, двенадцати кланов Текана?