Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 86 (всего у книги 91 страниц)

– Нас осталось восемь человек, – сказала Арма.

– Семь, – прошептал Кай. – Илалиджа не человек. Да и Теша, и, может быть, Шалигай – уже не вполне люди. Да и я…

– Ты человек, – твердо сказала Арма.

– Надеюсь, – ответил Кай.

– Против нас пять сиунов. – Арма задумалась. – Воины Арша, которые мне показались очень опасными. Сам Арш. Сарлата. Наверное, кто-то еще.

– Тамаш, – проговорил Кай. – Я уж не знаю, что там случилось в пустотном мире, но он явно пошел против Пустоты. Этой Пагубы не должно было случиться. Тамаш ведет Арша. Я помню его. Тот, кто бросил в меня нож, уже не вполне Арш. Прежнего Арша я бы взял легко.

– Пусть, – кивнула Арма. – Пусть и Тамаш против нас. Он правит Салпой, как правит отдаленной деревней какой-нибудь староста, который хочет сохранить власть. Но почему-то не боится правителя соседнего города.

– Между городом и деревней плохая дорога, – вздохнул Кай. – Староста надеется, что паводок вовсе размоет ее, и он станет полноценным правителем своей деревни. А может быть, даже сделает из нее другой город. Впрочем, мы можем только гадать.

– Но Тамаш не староста, – заметила Арма. – Я многое слышала об этом… существе. Он воистину правитель Салпы. Даже тогда, когда нет Пагубы. Он назначает и сменяет смотрителя. Именно он вынуждает храмовников проливать потоки крови, истязать жителей Текана.

– Он сотворяет боль и питается ею, – согласился Кай. – Вся Пустота питается болью и смертью, но первая глотка – Тамаш. А теперь я и сам кормушка для Пустоты. Впрочем, пока, скорее всего, нет. У Пагубы нет доступа в Запретную долину. Здесь даже Илалиджа всего лишь воин. Очень хороший воин, но только воин.

– Кто правит Пустотой? – спросила Арма и щелкнула пальцами, накинув на себя и зеленоглазого заговор безмолвия.

– Ужас и мрак, – ответил Кай и задрожал. – Я был там. Также как и на крыше Храма Двенадцати Престолов в Анде, так и в самой Пустоте. В видении, бесплотной тенью, во сне – неважно. Но я был там. И я не могу описать то, что увидел. Это мир, в котором все вывернуто наизнанку. Там кроны уходят в землю, а корни поднимаются к небу. Там…

– Кто правит Пустотой? – повторила вопрос Арма.

– Ужас, – негромко засмеялся Кай. – Он, как муравьиная урайка, живет в пропасти. Он безобразен и страшен. Но этот ужас и сам в ужасе. Уродливый отпрыск теснит его в бездне. Рано или поздно он отберет у него правление над миром мрака. Так что ему очень нужна новая бездна. Или для собственного отпрыска. Или для себя.

– И стать этой новой бездной назначено Салпе? – выдохнула Арма.

– Всей Салпе, – кивнул Кай. – От моря Ватар до оконечностей гор Северного Рога. От вершин Восточных Ребер до Западных. Текан, Дикий лес, Вольные земли, Холодные пески, Гиблые земли – все будет захвачено ею. Больше того, границы Салпы исчезнут, и в бездну рухнет весь мир, частью которого является Салпа.

– И, – Арма облизала губы, – для этого ты идешь в Анду? Чтобы превратить Салпу в бездну?

– Для этого со мной идет Илалиджа, – ответил Кай. – А я иду для того, чтобы исправить то, что сотворили двенадцать богов, от которых теперь остался только пепел. Я надеюсь возродить их из этого пепла, а с остальным они уж справятся. Главное – освободить их, а прочее – уже их забота.

– Подожди, – прошептала Арма. – Но что тебе дает надежду на успех? Посмотри – Салпа еще не в бездне, а двенадцать уже бессильны. Если ты опрокинешь ее в бездну, что будет с ними? Ты не думаешь, что их пепел вовсе развеется прахом?

– Выходит, что Тамаш прав? – засмеялся Кай. – Лучше оставить все так, как есть?

– Нет, – мотнула головой Арма. – Так тоже плохо.

– Что ты знаешь о Храме в Анде? – спросил Кай.

– Мало, – призналась Арма. – Только то, что рассказывала мне старуха Хуш. Но она рассказывала сказки. Они мне тогда казались сказками. Она говорила, что давным-давно этим миром правили двенадцать правителей – шесть мужчин и шесть женщин. Потом в этом мире появился странник – нищий, который был равен по силе этим правителям, но не мерился с ними силой, поскольку его сила была где-то далеко. Он был то обычным человеком, то тенью, призраком.

– Сиват, – прошептал Кай.

– А потом с ним появилась девочка, – продолжила Арма. – Маленькая девочка со звонким голосом.

– Ишхамай, – произнес имя Кай.

– И она гуляла вместе с Сиватом, и в ней тоже чувствовалась сила, – сказала Арма. – А потом кто-то убил ее. Кто-то из великих, верно, почувствовавших, что эта девочка однажды вырастет и станет угрозой для них. Но убийства не могут быть безнаказанны. И в маленькой деревне люди разбираются с убийцей, а если в мире двенадцать великих, то они вместе – как маленькая деревня. И правители мира не могли оставить убийство безнаказанным. Но никто не признавался в нем. И тогда Сиват призвал построить Храм, начертить магический рисунок на его крыше и определить убийцу. Это был обман, но почему-то двенадцать великих не разгадали его.

– Потому что рисунок вычерчивали они сами, – объяснил Кай. – И Храм тоже строили они сами.

– Потом они собрались, принесли тело девочки и стали вершить колдовство, – продолжила Арма. – Но не учли главного, вина одного падает на всех. А оттого что сила их была безмерна, то и плата за преступление оказалась безмерна. Они стали пленниками Храма. И пребывают там пленниками уже тысячи лет.

– А Салпа отгородилась от всего прочего мира границей, – добавил Кай. – И защита, о которой позаботились двенадцать, сотворила Запретную долину, через которую мы и пробиваемся.

– И будет так до скончания этого мира, – закончила Арма.

– А вот с этим бы я поспорил, – прошептал Кай.

– Ты что-то можешь добавить? – спросила Арма.

– Не многое, потому что многого я так пока и не понял, – признался Кай. – Но кое-что добавлю. Сиват – и есть правитель Пустоты. Точнее, его тень, его голос, его пепел, потому как тот ужас, который правит Пустотой, смог бы поместиться в Салпе, только если бы сожрал ее вместе с горами и реками и вырыл бы себе огромную яму. Ишхамай, с убийства которой всё началось, не вполне убита. Она одновременно и мертва и жива. Она с двух сторон. Думаю, что именно она тот самый отпрыск, который однажды может отнять у Сивата Пустоту.

– Она дочь Сивата? – воскликнула Арма.

– Нет, – задумался Кай. – Она дочь Асвы. Но…

Кай некоторое время молчал, потом добавил:

– Но я не уверен в этом. Я долго думал и теперь еще думаю об этом. Боюсь, что все это произошло в том числе и потому, что каждый из шести богов-мужчин мог считать себя ее отцом. И она может оказаться моей сестрой.

– Твоей сестрой… – прошептала Арма.

– Да, – медленно выговорил Кай, – сестрой, которую я ненавижу изо всех сил.

Он положил руку на туварсинский браслет.

– А кто ее мать? – спросила Арма.

– Думаю, что Хара, – ответил Кай.

– Фу, – выдохнула Арма, – ну хоть я-то с нею не в родстве. Хотя я могу понять всех шестерых.

– Они все были там, – задумался Кай. – Все сели в приготовленную им ловушку. И Хара села, пусть она и прикидывается иногда мерзким стариком. Издевается так над остальными. Почему они пошли на это? Только потому, что все или почти все имели связь с Харой. Даже женщины. А уж мужчины точно могли предполагать, что Ишхамай может оказаться дочерью каждого, пусть даже отцовство взял на себя Асва. И все или почти все знали, кто убил Ишхамай. Мне иногда кажется, что они предчувствовали и последующее заточение, но все равно сели. Может быть, они что-то замышляли, но Сиват оказался хитрее.

– Кто убил Ишхамай? – спросила Арма.

– Сакува, – ответил Кай.

– Собственную дочь? – поразилась Арма.

– Если она была его дочерью, – ответил Кай. – Он говорил, что ударил ее, но не убивал. Что она уже была мертва. При этом она все еще жива. Хотя я уже запутался с этими порождениями Пустоты.

– Но разве Сакува и Хара порождения Пустоты? – не поняла Арма.

– Я бы сам спросил их об этом, – ответил Кай. – Но как? Сиват перехитрил всех. Он вычертил точно такой же рисунок в Пустоте. На собственной спине вычертил. И когда ударил вот этим ножом, – Кай нащупал на груди каменный нож, – тело Ишхамай, то пронзил не только его, но и плоть обоих миров. И кровь двенадцати, побежавшая по магическим линиям, побежала не только в Анде, но и в бездне Пустоты. И если бы не моя мать, здесь бы уже была вторая бездна.

– Что она сделала? – спросила Арма.

– Она правит кровью, – ответил Кай. – Кровью и страстью. Ее силы, даже стиснутой заклинанием, хватило, чтобы обратить кровь в кристаллы. Высушить ее. Заклинание остановилось. И Салпа стала тем, что она есть. А двенадцать стали пленниками.

– Но если бы она не остановила заклинание? – сдвинула брови Арма.

– Тогда двенадцать были бы уничтожены, – ответил Кай.

– И ты хочешь довершить замысел Сивата? – предположила Арма. – Или замысел двенадцати?

– Я не знаю замысла двенадцати, – ответил Кай. – Но моя мать тысячи лет думала над тем, как освободиться из плена. Возрождалась в телах обычных людей Салпы и думала, возвращалась в узилище и думала. Только из-за этого и я появился на свет. Ставки высоки, Арма. Если у меня ничего не получится, то ей не просто придется начинать все сначала. Возможно, ей и остальным не придется уже больше ничего.

Наступила тишина. Под столом сопел Эша. О чем-то негромко переговаривались у двери Тарп и Кишт. Стонал во сне Шалигай. Дышали ровно Теша и Илалиджа.

– Что ты должен сделать? – спросила Арма.

– Дойти до Храма и оживить кровь в линиях заклинания, – ответил Кай. – В моей крови не только кровь Сакува и Эшар, она впитала в себя кровь всех двенадцати. Я должен рассечь себе ладонь этим ножом и пролить ее на рисунок.

– Почему именно этим ножом? – спросила Арма.

– Думаю, что он сделан из камня, принесенного из Пустоты, – сказал Кай. – Это важно. Дотянуться до Пустоты можно только этим ножом. А оживить нужно оба рисунка. И завершить – оба заклинания. Я так думаю. Иначе, зачем мне привиделось, куда его отбросил Сиват?

– И все закончится?

– Заклинание завершится, – кивнул Кай.

– Илалиджа тоже хочет, чтобы оно завершилось, – заметила Арма. – Я не верю, что Пустота желает добра Салпе.

– Хотя бы до Анды она нам нужна, – скрипнул зубами Кай. – А там… посмотрим. Может быть, ты мне что-то подскажешь, или моя мать даст мне какой-то знак, или Шалигай достанет что-то из тайника в уцелевшей руке. Посмотрим. Перед нами еще пять сиунов и неизвестно сколько лиг. Или когда ты вступаешь в схватку, ты всякий раз знаешь каждое свое движение заранее?

– Послушай, – она понизила голос, – а тебе очень больно?

– Я привыкаю, – ответил после долгой паузы Кай. – Почти привык уже. Хотя если бы не тот лоскут на спине, сейчас бы, наверное, выл бы и катался по полу.

– Но эта боль не помешала бы тебе… – начала Арма.

– Я доберусь до Анды, даже если буду пылать в пламени, – твердо сказал Кай.

– Хватит уже пламени, – прошептала Арма. – Лучше обратиться к страсти, которой должна была наградить тебя матушка.

Она потянула шнуровку на рубахе. Он замер, протянул в темноте руку, коснулся ее груди, заставив задышать часто и глубоко.

– А тебе не будет противно? – спросил негромко.

– Какой же ты дурак, – прошептала она.

Глава 23

РУИНЫ

Отряд вышел из трактира ранним утром. Никто не обмолвился ни словом, лишь Кай усмехнулся, глядя на Илалиджу, Тешу и Шалигая, которые стали держаться вместе:

– Ловчих Пустоты снова трое?

Илалиджа ничего не сказала, только пересчитала стрелы в туле и покачала головой – стрел оставалось мало. Арма оглянулась. Лошадь осталась у коновязи. Кай отдал ее трактирщику в качестве платы. За мешки, одежду и припасы он заплатил серебром. За доспехи трактирщик попросил лошадь. На вопрос Кая, что там на третьей дороге, ответил мрачно одно:

– Смерть.

И тут же добавил:

– И моя дочь.

Между тем где-то в той стороне, где осталась восхитившая Шалигая деревня, поднималось солнце. Дорога в окружении заросших бурьяном лугов то взбиралась на очередной холм, то спускалась в лощину. Всякий раз Арма пыталась рассмотреть, что там впереди, но всякий раз оказывалось, что впереди возвышается еще более высокий холм, рассмотреть за которым ничего нельзя. К десятой лиге пути травы и кустов на обочинах стало меньше, а потом и вовсе пошла проплешинами голая земля. Среди пятен мха заблестело битое стекло. Кое-где и на дороге обнаружились глиняные черепки, куски кирпича. Под бурьяном начали угадываться фундаменты разрушенных зданий. Над головой зажужжали мухи.

– Анда? – стянул с затылка колпак, вытер лоб Эша.

– Вряд ли, – ответил Кай. – Думаю, что в Анде мы бы увидели Храм. Поднимемся на следующий холм. Мне кажется, он выше остальных.

У подножия холма на дороге лежал труп. Тарп перевернул тело, пригляделся к вспухшему лицу, поморщился от запаха разложения.

– Кто-то из бродяг. Судя по одежде, из Намеши. Убит ножом в спину, ограблен.

– Что у него можно было грабить? – усомнился Эша.

– Оружие, – прикинул Тарп. – На поясе висел нож, остались петли от ножен. И карманы вывернуты. Но это случилось больше недели назад.

– Вот тут кое-кто посвежее! – подала голос Теша.

В десятке шагов от дороги лежал еще один труп. Тарп присел над телом, приподнял его за плечо.

– Этот вчерашний. В спине торчит стрела. Судя по всему, стрелка хиланская, значит, здесь прошел Арш. Больше некому.

– А это что? – Шалигай подцепил труп ногой, перевернул его. Под телом обнаружился мешок. Из разодранной ткани высыпались серебряные монеты, куски цепей, кольца, браслеты.

– Богатство, однако, – заметил Тарп.

– Это я нашел, – прошептал Шалигай, сбросил с плеча мешок и стал пересыпать находку к себе.

– Ждать не буду, – предупредил Кай.

– Я догоню, – крикнул хиланец.

– Разное можно сотворить с человеком, – заметила Илалиджа. – Многому научить, набить знаниями, как тюфяк соломой, но, если ума нет, его уже и не будет.

– Не всем требуется ум, – хмыкнул Эша. – Вот, к примеру, умная собака на цепи – это плохо. А дура – самое то. Собака должна лаять, а не думать!

– Послушайте. – Теша нагнулась, подняла с земли серебряную монету, подбросила ее. – Я правильно поняла, что за пределами Запретной долины эти монеты ничего не стоят?

– Их просто не будет, – отозвался Кай. – Они рассыплются пеплом на границе. Хотя пока ты в Запретной долине, можешь вернуться в трактир к Муриджану и сытно перекусить на серебряный.

– Нет уж, – серьезно сказала Теша, убирая монету в кошель. – Перекусить я перекушу. Но возвращаться не стану. Трактир Муриджана мы не минуем, даже если не будем возвращаться.

– С чего ты взяла? – удивилась Илалиджа. – Эта дорога последняя!

– С того, – прищурилась Теша. – Муриджан… особенный. С ним не закончено. Вряд ли мы доберемся до Анды, не встретившись с ним еще раз. Я чувствую.

– А ведь она права, – заметил Эша.

– Не знаю, – задумался Кай. – Я видел его много раз и недосказанности никакой в нем не заметил. Хотя, в случае удачи, дочь ему надо будет вернуть. Но если мы сначала доберемся до Анды, то уже не будет ни дочери, ни Муриджана.

– А там, в Анде? – Арма поймала взгляд зеленоглазого. – Там тоже Запретная долина или всё настоящее?

– Настоящее, – кивнул Кай. – Храм настоящий. Город – настоящий. Значит, всё настоящее. Должно быть настоящим!

– Но тогда мы не можем не почувствовать город! – воскликнула Арма. – Там должна быть граница, точно такая же, как и граница Запретной долины. Морок должен иметь и второй край.

– Значит, это не Анда, – согласился Кай.

– А я хотел бы постоять возле границы, – хихикнул Эша. – Постоять да посмотреть, как Шалигай переходит через нее с мешком серебра. Вот, наверное, рожа у него вытянется, когда серебро обратится в прах?

– Я за всю жизнь столько не заработаю, – переводя дыхание, догнал спутников Шалигай. – Да, может быть, за границей Запретной долины это серебро обратится в прах. Но это еще один довод не уходить отсюда. Дорогу до той деревеньки я знаю, а с таким количеством монет даже без руки буду завидным женихом.

– Ты сначала сделай свою работу, – кивнула на шов на уцелевшей руке Шалигая Илалиджа. – Вот доберемся до Храма Двенадцати, вскроешь послание от иши и прочитаешь: «Убей себя, мерзкий соглядатай Шалигай. Немедленно и без сомнений. Ударом ножа в грудь». И нож у тебя в кулаке. Как тогда?

– Не может такого быть, – уверенно заявил хиланец. – Слуге иши такие приказы не отдаются. Хороший слуга, словно пес. А пес не может загрызть себя сам. Всегда найдутся те, кто выполнит это за него.

– Послушай, – нахмурился Эша. – А если не себя, а еще кого-то? Есть ли что-то, что ты не стал бы делать? Ну мало ли? Тем более, как я понял, иша убит?

– Не знаю, – раздраженно бросил Шалигай. – Там посмотрим. Но то, что иша уже убит, буду держать в голове.

– Это не Анда, – послышался голос Кая.

Он поднялся на холм первым. Впереди, насколько хватало глаз, тянулись руины. Сначала просто груды покрытого мхом щебня, а дальше остовы зданий, а кое-где и целые дома и даже как будто развалины замков.

– Я видел Анду во сне, – сказал Кай. – Это не она. Да и дорога пересекает руины насквозь.

– Ты веришь снам? – спросила Теша.

– Иногда, – ответил Кай. – Кстати, каменный нож, который теперь висит у меня на груди, однажды я тоже увидел во сне.

– Вытащил его из сна? – оживился Шалигай. – Так, может, я и монеты смогу вытащить?

– Попробуй, – предложил Кай. – А пока что бери в руку меч. Дорога, по которой мы пойдем дальше, усыпана трупами.

Трупный смрад и в самом деле витал над равниной. Но среди тел, что лежали на ней уже неделю или две, хватало и свежих. Их были сотни.

– Забавлялись, – заметил Тарп, подойдя к очередному несчастному. – Воины Арша забавлялись. На лошадях, с луками. Били всех подряд. И даже не нагибались, чтобы поднять богатство. А те, что лежат неделю или больше, эти уже убивали друг друга сами. Поделить не могли удачу. А между тем тут золото всюду. Эй, Шалигай! Может быть, высыплешь серебро и заменишь его золотом?

Тарп ударил ногой по лежавшей возле одного из тел котомке, и монеты золотыми искрами полетели во все стороны.

– Смотри, монеты лежат везде, в каждом доме, у каждой ограды! – крикнула Теша, подбрасывая над головой горсть золота. – Загляни! Да хоть вон в то окно! Ты видишь? Горшки с золотом!

– Что ж ты делаешь? – завопил Шалигай.

– Задумайся, – сказал хиланцу Кай. – Задумайся, отчего Арш не подбирал монеты. И Сарлата не подбирал. Не думаю, что они не любят золота. С ними проводница, Шиттар. Наверное, она объяснила им, что это ничто. Прах!

– Ничто? – заорал Шалигай, подобрал золотую монету, вытер ее о рубаху и прикусил край. – Да это настоящее золото, лопни мои глаза. Золото!

Хиланец начал судорожно вытряхивать из мешка серебро.

– Да Пустота с ним, – сплюнул Эша. – Может, он и вправду останется здесь, да и зацепится за личный кусок морока в какой-нибудь деревеньке. А не зацепится, так хоть драться будет еще лучше, есть что оборонять.

– Идем, – поторопил Кай спутников. – Мне не хочется здесь задерживаться. Давит что-то. Нехорошее что-то давит.

– Еще бы, – мрачно покачал головой Тарп. – Трупы и руины, трупы и руины. Ничего и придумывать не надо. Рассыпать золото, и смерть наложена на тетиву. Люди сами перебьют друг друга. Каждый может набрать здесь мешок, два мешка золота! Забудем, что оно ненастоящее. Каждому хватит! А они убивают друг друга.

– Если бы опасность исходила только от этого, то не стоило бы и беспокоиться, – заметил Кай.

– А чего тут еще опасаться? – спросил Тарп. – Ни души живой!

– Есть чего, – ответил Кай. – Есть, Тарп.

– Вон тот домик один в один, как у меня в Гиме, – хихикнул Эша. – Только разоренный. Крыши нет, крыльца, окон. А если бы все поправить да занавесочки повесить голубые, то и не отличишь!

– Быстрее, – повысил голос Кай. – Конца-краю этим развалинам не видно, а мне вовсе не хочется устраивать ночевку среди трупов.

– Трупы не так страшны, как живые, – заметила Илалиджа.

– Однако развалины-то куда страшнее целых зданий, – озадаченно пробормотал Эша. – Вон башенка торчит. Не отличишь от той, что венчает ворота в Гиме. А вон там половина флигелька. Обломок, можно сказать, ну так мало что похож на флигелек нашего привратника, так еще и скамья у стены стоит точно как у него!

Арма шагала вслед за зеленоглазым и с раздражением посматривала по сторонам. Нет, она не узнала флигелька гимского привратника, но несколько домов явно переместились в этот разрушенный город из Зены. И особняк с правой стороны дороги принадлежал зенскому ураю, а вон в том маленьком домике с прогнившей крышей прошло самое счастливое время крохи Армы. Нет, лучше не смотреть. Или смотреть вполглаза, не приглядываться, главное – не упустить опасность.

– Узнала что-то? – спросил Кай.

– Многое, – кивнула Арма.

– Понимаешь, что это значит? – спросил зеленоглазый.

– То, что Запретная долина меняется, – пожала плечами Арма. – Она устраивает представления для тех, кто пришел в нее. Кто мог знать, что я окажусь здесь? Или Эша?

– Да, – задумался Кай. – А ведь башенка точно скопирована с гимской. Даже легкая кривоватость повторена. И я здесь вижу много знакомых зданий. Но главное в другом, где-то рядом сиун.

– Какой? – спросила Арма.

– Любой, – пожал плечами Кай. – Их осталось пять. Двоих мы, скорее всего, уже узнали. Хотя я не могу быть уверенным. И все же – сиун Хара таится, думаю, в Шиттар. Хара славилась красотой. Чем-то Шиттар напоминает ее. К тому же Хара не только покровительница смерти, она еще и властвует над ненавистью и безупречностью.

– То есть Сарлата связался с сиуном смерти? – удивилась Арма.

– Дали бы нам такого проводника, и мы связались бы, – кивнул Кай. – Оракул из Танаты – Наршам – скорее всего, во власти сиуна Неку. Неку – это тьма, покой, сон, холод.

– Почти смерть, – заметила Арма.

– Да, хотя с Харой они не ладили, – согласился Кай. – Здесь ему самое место. Но еще есть Эшар, Сакува и Паркуи.

– Эшар – кровь и страсть, Сакува – зрение и разум, Паркуи – камень и чистота, – пробормотала Арма. – Чистотой-то здесь даже не пахнет.

– Зато камня предостаточно, – заметил Кай. – Знаешь, что мы должны будем сделать?

– Пока нет, – пожала плечами Арма.

– Мы должны будем найти ловушку и попасть в нее, – ответил Кай.

– Не хватит ли уже ловушек? – спросила Арма.

– Еще пять осталось, – ответил Кай. – Только пять.

Ловушка отыскалась уже в сумерках. Спутники так старались покинуть руины, что забыли и об обеде и об ужине. Но солнце уже начало закатываться, и мрак застилал пространство за проваленными окнами, поэтому не заметить огонек в бойнице возле тяжелых ворот было нельзя.

– Здесь, – обернулся Кай к спутникам. – Здесь нас ждет один из сиунов. Меня-то уж точно. Это будет очень опасно, останавливаться на ночь в ловушке. Поэтому никого не неволю.

– Я с тобой, – сказала Арма.

– Служба, – хмыкнул в полумраке Тарп. – Выбирать не приходится.

– Думаю, что без тебя будет опаснее, – засмеялась Илалиджа. – Так что я… мы с тобой.

– А с чего ты взял, что это ловушка? – не понял Эша. – Мало ли кто спрятался в заброшенном здании и развел огонь?

– Это не просто заброшенное здание, – покачал головой Кай. – Это крепость. Это белоснежный Харкис. Мой родной город, из которого началось мое бегство.

– Бывал я в Харкисе, – задумался Эша. – И в самом деле похож!

– Было бы интересно заглянуть, – согласился Тарп и ударил по плечу приунывшего Кишта. – Не вешай нос, парень. Пользуйся возможностью посетить крепость, которой на земле Текана больше нет. То, что теперь строится, жалкое подобие настоящего Харкиса.

– Мы выйдем из него своими ногами? – спросил парень.

– Знаешь, чем хороша быстрая смерть? – спросил Кишта Эша. – Она делает невозможной долгую.

Кай подошел к воротам, еще раз вгляделся в огонек, который мерцал в узкой бойнице, постучал ногой в кованую дверь, вделанную в полотно ворот. Где-то в отдалении раздался окрик караульного. Потом по камню простучали сапоги, и за дверью послышался недовольный голос:

– Кто стучится в двери благословенного Харкиса? Ночь подступает, назови имя!

– Кир Харти, – подсевшим от волнения голосом назвался Кай. – Кир Харти со спутниками.

– А ну-ка? – заволновался караульный. – Наклонись к окошку!

Загремел засов, открылось отверстие в двери, в нем мелькнул мясистый нос, потом глаз пожилого воина, раздалось радостное – «ну наконец-то», а уж потом загремел и большой засов, и ворота распахнулись. Арма вслед за Каем шагнула под своды проездной башни и удивленно увидела и горящие факелы в гнездах, и лошадей, жующих сено у коновязи, и с дюжину рослых воинов у караулки, и освещенные масляными фонарями улицы, разбегающиеся по небольшой, но чистой и аккуратной крепости.

– Господин Харти! – склонил было перед Каем голову стражник, но не выдержал и заключил его в объятия. – Прости уж меня, господин Харти! Тут такое творится. Тебя давно не было, но мы ждали. Ждали и верили, что ты вернешься. Они ведь все погибли!

– Кто все? – нахмурился Кай, оглянувшись на вошедших вслед за ним спутников.

– Как кто? – удивился стражник. – Матушка твоя. Дед – урай Харкиса – урай гордого клана Сакува! Но твой дом в порядке, господин Харти. Мы следили. Да что я, ты же с друзьями с дороги? Сейчас я прикажу, чтобы все приготовили. Тиджиз!

– Я здесь! – вытянулся перед стражником молодой караульный.

– Зачем ты здесь? – сдвинул брови стражник. – Беги к ключнику, пусть хоть кипятком обольется, но чтобы моментом в доме господина Кира Харти были готовы спальни и трапезная! И чтобы лучшие блюда и быстро!

– Будет сделано! – рявкнул караульный и застучал сапогами по мостовой.

– Ну что же? – развел руками стражник. – Хоть гонца бы прислал, господин Харти! Ну как же так? Ну, ничего, Тиджиз резвый, мигом все устроит! Сейчас куда? Как?

– Не беспокойся, дорогой, – кивнул Кай стражнику. – Мы прогуляемся до дома урая. Заодно я покажу друзьям Харкис.

– Харкис – прекраснейший город Текана, – щелкнул каблуками стражник.

– Несомненно, – согласился Кай. – Идем же.

– Это розыгрыш, – ударил себя ладонями по коленям Эша, едва спутники отдалились от ворот.

– Ты прав, – почти спокойно ответил ему Кай, хотя желваки играли у него на скулах. – Как этот стражник мог узнать меня, если последний раз мы с ним виделись, когда я был еще малолетним ребенком? Я уже не говорю, что на самом деле он мертв. Мой дед погиб одним из первых, вот на этой площади. Гвардейцы Хилана вошли в Харкис и расстреляли деда вместе с лучшими воинами первым же залпом. А потом кровь полилась рекой. Матушка моя погибла позже.

– Выходит, что этот стражник сиун? – спросила Арма.

– Вон еще стражники, – оглянулся Кай. – Посмотри. Во всех окнах свет. В Харкисе была убита почти тысяча человек. Все они теперь здесь. Кто из них сиун?

– Может быть, следует убить всех? – предложила Илалиджа. – Начнем убивать, сиун себя и явит.

– Они все уже были убиты один раз, – опустил голову Кай. – С них достаточно. К тому же они не дадут так легко убить себя. Воины клана Сакува были лучшими воинами Текана. Идемте. Идемте к моему дому. Я буду думать и вспоминать.

И они шагали по гладкой, отшлифованной ногами и старанием каменотесов мостовой и раскланивались со встретившимися им горожанами, пока и не встали у ворот большого дома. На ступенях их уже ждал ключник.

– Господин Харти! – расплылся он в счастливой улыбке. – Как давно тебя не было! Маленький озорник Кир! Помнишь ли ты, как воровал у меня ключи, чтобы пробраться в каморку со сладостями?

– Конечно, помню, – улыбнулся Кир и обнял старика. – Только вынужден огорчить тебя. Теперь я уже не так интересуюсь сладким, поэтому твои ключи в безопасности. У меня к тебе просьба, старина, не мог бы ты отвести меня на то место, где погибла моя мать?

– Конечно, – склонил голову в поклоне ключник. Идите за мной. Это произошло на лестнице.

Ключник развернулся, распахнул двери, и Арма тут же увидела и белые ступени, ведущие на второй и третий этаж, и множество женщин, торопливо смывающих пыль с этих ступеней, втянула запах кушаний, доносящихся с кухни, и шепнула чуть слышно:

– Какой восхитительный морок! Поверь мне, зеленоглазый, я была бы счастлива, если бы кто-то привел меня в наш маленький домик в Зене.

– Я бы тоже, – ответил Кай вполголоса. – Если бы все ограничилось прогулкой. Но этот ключник, который ведет нас к месту гибели моей матери, сам погиб за полчаса до нее.

– Здесь, – горестно опустил голову ключник. – Вот за этими дверями лестница, которая ведет в оружейную башню. На ней ловчие иши настигли твою мать, Кир, и убили ее. Но лучшие воины Сакува спасли тебя, и вот теперь ты вернулся!

– Судя по тому, кто несет службу у ворот Харкиса, спасшие меня воины вернулись еще быстрее меня, – вполголоса обронил Кир и похлопал ключника по плечу. – Прикажи, чтобы нам накрывали в трапезной. А мы скоро придем. И вот еще, подскажи мне, как теперь складываются отношения клана Сакува с ишей Текана? Все-таки убийство моей матери и деда не могло пройти незамеченным. Как же так? Или ловчие иши сделали это случайно?

Ключник замер, обернулся и, выпучив глаза, попытался что-то сказать, но только развел руками и замер, покачиваясь с пяток на носки, с пяток на носки.

– Ну ладно, – вернул его в сознательное состояние Кай. – Это ведь неважно? Не так ли? Сейчас мы сходим в спальню, разместимся, а потом вернемся в трапезную. Не волнуйся, я помню, где спальня.

Ключник вздохнул с облегчением и затопал по лестнице, а Кай снял со стены факел и махнул рукой в сторону длинного коридора – сюда.

– Это спальня? – удивился Эша, оглядывая сводчатый зал, окна в стенах которого начинались на высоте пяти локтей от пола.

– Это зал, в котором я учился фехтованию, – объяснил Кай. – В спальне сейчас куча мамок и теток, да и не рискнул бы я располагаться в спальне.

– Тебе эти своды кажутся ненадежными? – спросила Арма.

– Да, – кивнул Кай. – Тем более что это ловушка Паркуи. Сиуна камня и чистоты.

– Почему ты так решил? – удивился Эша.

– Чисто, – объяснил Кай. – Слишком чисто на улицах Харкиса. Харкис был прекрасным городом, но чистотой мог похвастаться только после утреннего подметания улиц и не дольше, чем до полудня. Да и никто другой, кроме властителя камня, не вознес бы точную копию Харкиса.

– Но откуда? – удивилась Теша. – Откуда он мог знать о Харкисе? Разве я ослышалась? Ведь был разговор о том, что Запретная долина создана так давно, когда в Текане вовсе не было городов?

– Смотри-ка, – удивилась Илалиджа, – а ведь девка-то дело говорит?

– Не знаю, – задумался Кай. – Но если та же Арма за пределами Запретной долины могла прислушиваться к чужим мыслям, что мешает сиунам двенадцати прозреть мою память у себя дома? Во всяком случае, все, что я вижу, я помню. Или, – Кай помедлил, – или почти все… Или они покопались в таких глубинах памяти, куда я сам и вовсе не заглядываю?