Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 91 страниц)

– Почем я знаю, может, ты все это выдумываешь? – хмыкнул стражник. – И не надо пугать меня Пагубой. Мы тут пуганые все. Нас еще с младенчества Пагубой пугали, так что пугалка стерлась давно. А потом, под нами оплот. На крайний случай закроемся и отсидимся.

– Ну ты воду хотя бы в бочке в оплоте поменял, – заметил Харава. – Протухла уже.

– Небо потемнеет, и поменяю, – степенно ответил стражник.

– Эй, – окрикнул служивого Тарп и вытянул из ворота ярлык. – Я старшина южной башни Хилана Тарп. По этой дороге идет ловчий Пустоты. В деревнях, жители которых не успевают убежать, он затевает ворожбу, при которой всякий раз убивает человека. В деревеньке на той стороне речки выломал дверь оплота и извлек из него девчонку, которую убил уже с этой стороны речки. Если он придет сюда, а он придет, не пытайся с ним биться. И еще, он питается человечиной.

– Ты, старшина, в Хилане у себя командуй, – отозвался дозорный. – А тут земли урая Зены.

– Дураки везде одинаковые, – сплюнул Тарп.

– Да пусть бьется, – скривился Харава. – Как еще проредить это воинство? Когда в государстве долго нет войн, то количество дураков превышает все мыслимые пределы.

– Если бы в войнах страдали только дураки, – махнул рукой Тарп.

– Пожалуй, ты прав, – вздохнул Харава. – Ходил к старосте, говорю, на твое село надвигается маленький кусочек Пагубы, нужно отойти хотя бы за холм, он вроде не сходит с дороги, так тот меня обвинил в желании обворовать оставленные дома и добавил, что, пока стража с башни не спустится, и село с места не двинется.

– Ну может быть, Хантежиджа и в самом деле не тронет села? – спросил Лук.

– Это Кай, – представил спутника Тарп. – Мой случайный попутчик.

– Может, и не тронет, – раздраженно кивнул Луку и снова поднял голову к дозорным Харава. – Если удовлетворится мякотью этих дураков.

– Э? – возмущенно крикнул сверху стражник. – Кого ты назвал дураком?

– Забери их всех Пустота, – махнул рукой Харава. – Слово «мякоть» придурков не смущает, а то, что их обозвали дураками, пока еще беспокоит. Пошли к трактиру, надо перекусить.

– А ловчий Пустоты? – спросил Тарп.

– Появится здесь только завтра, – ответил Харава.

– А если он лишился коня? – спросил Лук.

– Коня? – удивился Харава. – Он ехал на коне?

– Ну, – Тарп почесал затылок, – на чем-то он ехал. Судя по тому, как это выглядело по следам копыт, оно было конем. Но потом превратилось в какую-то кошку. Гигантскую кошку. Или варана в шерсти. Не успели разглядеть.

– И именно этой твари он лишился? – уточнил Харава, вышагивая к трактиру.

– Точно так, – согласился Тарп. – Но при этом и мы лишились одной лошади.

– Я заметил, – задумался Харава. – Но почему вы живы? Этот ловчий должен был взять вас тепленькими меньше чем за пять секунд.

– Он оказался заперт, – объяснил Лук.

– В пламени, – добавил Тарп. – Он как раз затеял очередную ворожбу. Пламя взметнулось высоко.

– На крови? – уточнил Харава.

– Ну да, – неуверенно отметил Тарп. – Селянку убил. Проткнул чем-то, и пламя поднялось выше плеч. Мне показалось, что он не смог выбраться, а мы не стали его дожидаться.

– Порой мудрость просыпается вовремя, – заметил Харава, прихватывая лошадей у коновязи, – но зверя вы как-то сумели убить?

– Это сделал он, – посмотрел на Лука Тарп.

– Повезло, – коротко бросил Лук. – Зверь, наверное, был голоден. Он занялся кобылой Тарпа. Отвлекся.

– Вот и мы сейчас отвлечемся, – пробормотал Харава, сдернул с седла одной из лошадей суковатую палку и закричал на входе в трактир: – Хозяин! Хозяин! Надеюсь, ты еще не успел убежать в ближайший овраг?

Как выяснилось, хозяин точно также поглядывал на дозорных, как и все село, поэтому оказался на месте, да не один, а вместе с женой-стряпухой и шустрым мальчишкой. Лук вспомнил Харка, потом Хасми, Негу и проглотил возникший в горле комок.

– Я угощаю, – объявил Харава и заказал жаркое, овощи и вино. Хозяин тут же отвесил мальчишке подзатыльник, отправляя его в погреб за вином, а сам побежал к стряпухе.

– Нашел все-таки, – с усмешкой посмотрел Харава на Тарпа. – Уж прости, приятель, но из Ака отбыть меня вынудили обстоятельства. Запахло нехорошо в городе. Еле успел покинуть дорогие мне улицы.

– Да, – кивнул Тарп. – И в самом деле, едва успел. Я видел, что Ваппиджа сотворил с твоей комнатой. Лекарскую так он просто разнес.

– Но до меня не добрался, – рассмеялся Харава.

– И уже не доберется, – прищурился Тарп.

– Неужели? – наклонил голову Харава.

– Точно, – кивнул Тарп. – Нашелся какой-то умелец, прикончил ловчего. А этот что от тебя хочет?

– А ты его не спросил? – поднял бровь Харава.

– Нет, – признался Тарп.

– Так и я не спрашивал, – потер виски сухими пальцами Харава. – И не собираюсь. Мне хватает ощущений, которые меня спасают. Вот сейчас ты кое-какие мои ощущения объяснил. Но не все… Ну да ладно. Признаюсь, бегать уже надоело. Вот двух лошадок завел, чтобы в случае чего убегать быстро. Если этот ловчий Пустоты побежит, не всякая лошадь унесет от него.

– Но он не побежит? – уточнил Тарп.

– Нет, – задумался Харава. – Пока что нет.

– А может он оседлать обычную лошадь? – спросил Лук.

– Может, – кивнул Харава. – Если удержится и не сожрет ее. Так-то всякая зверюга будет от него шарахаться, но он может заставить ее служить себе мертвой. Правда, такой лошади хватает ненадолго, лиг пятьдесят – и она рассыпается по суставам.

– Откуда ты все это знаешь? – нахмурился Тарп.

– Слушаю умных людей, – кивнул подбежавшему с подносом мальчишке Харава. – Читаю то, что наблюдательные люди записали в старых книгах. Смотрю. То, что вижу, пытаюсь понять.

– Тогда скажи мне, лекарь… – Тарп отодвинул блюдо, наклонился к столу. – Скажи мне, почему эта тварь преследует тебя?

– А почему меня преследуешь ты? – прищурился Харава. – Вы ешьте, ешьте, боюсь, не скоро нам придется снова посидеть за столом. И всем вместе, и по отдельности. Хозяин! – Харава обернулся к трактирщику, который застыл у двери, поглядывая на дозорную башню. – А давай-ка быстренько сооруди нам три мешочка, да положи в каждый по десятку твердых лепешек, по пласту солонинки, вяленого мяса добавь, только хорошего. И по среднему меху осеннего вина. Да не забудь по мере соли в холстине. Сделаешь хорошо – еще приеду.

Хозяин кивнул, побежал в кладовую, а Харава пробормотал вполголоса:

– Приеду еще, если будет куда приехать. Так почему ты меня преследуешь, Тарп?

– Я уже говорил. – Старшина забросил в рот кусок мяса, нервно его прожевал, глотнул вина из деревянного кубка. – Мне нужно снадобье. И спросить надо кое-что.

– Кое-что? – переспросил Харава. – В прошлый раз ты интересовался цветом глаз. Какого цвета у меня теперь глаза?

– Теперь черные, – процедил сквозь зубы Тарп. – Теперь черные, вон как у Кая, точно такие же. В прошлый раз мне почудилось, что у тебя вообще глаз нет. А завтра, может быть, будут зеленые или красные. Я не колдун, чтобы ворожбу твою расплетать. Я старшина южной башни Хилана.

– А я лекарь, – улыбнулся Харава. – Как бы меня ни звали, лекарь. Теперь лекарь, а кем был когда-то, почти уже забыл. Теперь я простой человек. То, что я могу тебе сказать, говорю, что не могу, не говорю. Ты идешь за мной, чтобы получить лекарство для своего благодетеля, хорошо, я тебе его дам и не попрошу лишней монеты, разве только одну услугу. Ты хочешь выведать имя отца зеленоглазого мальчишки, но я тебе его не скажу. И не потому, что не знаю, а потому что пользы это тебе не принесет. Никакой пользы. Пойми одно, парень. Пагуба еще не наступила, но уже клубится. Псы еще не спущены, но их поводки уже натянулись, скрипят от надрыва. Если ты, старшина, найдешь этого парня и даже сумеешь убить, то ты не остановишь Пагубу. Ты только бросишь кость этим псам!

– А если я заставлю тебя сказать? – вскочил на ноги Тарп и выхватил из ножен меч.

– Тихо, – выставил ладонь в сторону Лука Харава, потом медленно встал, взял в руки суковатый посох. – Если бы, старшина, я боялся горячих парней, я бы не бродил по дорогам Текана. Тебе еще предстоит научиться держать себя в руках. Гнев – это пропасть. Огненная пропасть. Хочешь справиться с гневом, не убивай его в себе, но держи холодным, чтобы самому не обжечься. А ну-ка, попробуй так…

Харава развернул посох, поднял его на вытянутых руках, сделал один шаг в сторону, другой и вдруг щелкнул тонким концом по лезвию меча Тарпа. Старшина зарычал, взмахнул мечом, Харава подставил под удар посох, а когда вместо звука разрубаемого дерева раздался звон, меч отскочил, лекарь ловко перекинул деревяшку из руки в руку, и вот уже оружие старшины зазвенело, упав на пол. Тарп замер в недоумении.

– Что-то похожее со мной уже случалось, – пробормотал он негромко. – Правда, в прошлый раз это было сделано мечом, но соперник сделал это не глядя.

– А ведь я мог перебить тебе кисть руки, – заметил Харава и вернулся к столу. – Садись, старшина, ешь. Я не шутил, когда говорил, что не скоро вновь придется присесть за стол.

Тарп опустил голову, подошел к мечу, поднял его, посмотрел на лезвие, скрипнул зубами, убрал меч в ножны, вернулся за стол.

– Послушай. – Харава отпил вина, закрыл на мгновение глаза. – Если ты убьешь моряка, который поднял парус на корабле и вывел его в открытое море, ты не остановишь этим надвигающуюся бурю. Подумай, ведь когда твое суденышко будет бросать с волны на волну, как раз этого глупого моряка тебе может и не хватить. Ну хватит об этом. Вот.

Харава сдвинул на живот поясную сумку, вытащил из нее холщовый кисет, высыпал на стол крохотные жестянки и глиняные пузырьки, после чего начал убирать их один за другим обратно, пока на столе не остался крохотный сверток. Харава осторожно и медленно развязал атласный шнур, которым был перехвачен сверток, развернул сначала кусок бархатной ткани, затем полоску пергамента тонкой выделки, испещренную письменами, после этого настал черед шелкового платка. Внутри оказалась бутылочка из зеленого стекла, пробка которой была залита сургучом. Лекарь поднял ее, осторожно встряхнул, посмотрел через стекло на окно. Внутри бутылочки переливалась вязкая, темная жидкость. Харава расправил платок и так же осторожно и медленно в обратном порядке повторил все действия по распаковыванию чудодейственного средства. Потом протянул сверток Тарпу:

– Вот. Если твой благодетель до того, как лишился мужской силы, ее имел, то подействует безотказно. Запомни. Принимать по одной капле на язык сразу после полудня в течение недели каждый день. Потом раз в неделю – месяц. Потом раз в месяц – один год. На этом все. Тут хватит, чтобы вылечить десяток таких, как Квен. Если есть сомнения, что это не яд, можешь лизнуть сам. Хотя я бы пожалел потом твою женушку. Но она ведь в Хилане осталась? А воевода, как тут ходят слухи, отбыл в Хурнай? Большая Тулия собирается? Новый смотритель готовится к рукоположению ишей?

Тарп молча взял сверток, выдернул из-за пазухи сразу три шнура, на которых висели ярлык старшины, знак клана Чистых – клана Паркуи, маленький белый щит и кисет. Убрал сверток в кисет, заправил ценности под рубаху, снял с пояса кошель.

– Нет, – покачал головой Харава. – Выставил бы счет монет в десять золотом, но не теперь. Скоро Пагуба начнется, Тарп. Золото будет валяться на дорогах Текана, словно мусор. Потом, я же говорил уже о маленькой услуге?

– Ты говоришь так, словно тебя Пагуба не коснется, – бросил старшина.

– Всех коснется, – задумался Харава. – Я хороший лекарь, Тарп, но не только. Как уже говорил, я чувствую. Многое чувствую. Вовремя убрался из Ака. Вовремя уберусь и из этого трактира. Но когда начнется Пагуба, убираться мне будет уже некуда. Ничего. Заползу в какую-нибудь берлогу, отлежусь. А когда все закончится, выйду. И буду опять бродить по Текану, если найду такие дороги, на которых не будет вонять мертвечиной. Ты ведь уже понял, что эта мерзость меня ищет ровно для того же, для чего и ты?

– Тогда почему он не достанет тебя?! – воскликнул Тарп. – Зачем он тебя гонит? Отчего белый сиун колеблется в его пламени? Чего он хочет?

– Вот его, – перевел взгляд на Лука Харава.

Пауза была долгой. Тарп сначала смотрел на Лука, затем перевел взгляд на Хараву, наконец потрогал рукоять меча, криво усмехнулся.

– Я знал. Может быть, неясно, но чувствовал. Случайностей не бывает.

– Ты мало что знаешь, – заметил Харава. – Что для тебя Пустота? Власть всего сущего? Покровитель? Благодетель?

Тарп молчал. Лицо его побледнело, на виске билась жилка.

– А если это враг? Да и почему «если»? Кто, если не враг, радуется бедствиям, а если их недостаточно, устраивает Пагубу? Кто, если не враг, разводит этих мерзких смотрителей, которые усердно полнят копилку страданий? А теперь подумай, что делать, если твой враг, если враг всего Текана приказывает тебе убить кого-то из людей? Ты видел этого рисовальщика? Видел, что он делает? Он – и есть Пустота. Часть Пустоты. На чьей ты стороне, Тарп?

Тарп долго молчал. Потом снова бросил быстрый взгляд на Лука, посмотрел на Хараву.

– Если бы десять лет назад иша не приказал уничтожить клан Сакува, Пагуба случилась бы уже десять лет назад. И половины тех, кто топчет теперь дороги Текана, не было бы в живых.

– Их уже были сотни, – медленно проговорил Харава. – Сотни Пагуб. А уничтожить клан Сакува, чтобы не наступала зима, в голову не приходило?

– Зиму нельзя остановить, а Пагубу можно, – стиснул зубы Тарп.

– Хорошо, – пробормотал Харава. – Тогда представь себе, что Текан – это наш общий дом. Не такой уж большой, кстати. И мы все – одна семья. Иногда мы ругаемся, бьем друг друга, но мы одна семья. И вот мы знаем, что раз в сто лет, или раз в пятьдесят лет, или раз в двести лет, неважно, но более или менее часто в наш дом заходит кто-то чужой и убивает когда половину жильцов, когда треть, когда четверть, а когда почти всех.

– И что? – вяло вымолвил Тарп, словно что-то уже решил для себя.

– И вот однажды этот чужой говорит: я приду убивать вас чуть позже, – продолжил Харава, – но за отсрочку заплатите мне. Убейте одного из ваших. Сами убейте. И вы убиваете. А Пагуба все равно наступает. Смотрители выискивают колдунов – которых чаще всего придумывают! – истязают и убивают невинных, а Пагуба все равно наступает. Не надоело?

– Я старшина хиланской стражи, – медленно и четко выговорил Тарп. – Да. У меня есть голова на плечах, но если я буду слушать то, что звучит у меня в голове, а не то, что приказывает мне воевода, и если так будет делать каждый, тогда не будет ни Текана, ничего.

– Отчасти ты прав… – начал говорить Харава, и в это мгновение Тарп нанес удар. Нож был у него в рукаве. Наверное, это движение было отработано за годы тренировок. Лезвие стало продолжением кулака, когда последний уже летел к сердцу Лука, и, если бы не тень, мелькнувшая над столом, тот бы не успел отстраниться. Хотя…

– Твое упорство достойно уважения, – выговорил Харава и опустил посох.

Тарп сжал губы и отбросил рукоять ножа туда же, куда только что улетело его лезвие. Лук с напряжением выдохнул, медленно встал, отошел на шаг.

– Садись, – усмехнулся Харава. – Садись, парень. Конечно, я далеко уже не тот, но пока еще могу справиться и с десятком таких, как этот старшина южной башни Хилана. Хотя справедливости ради замечу, что таких воинов, как Тарп, у Квена мало. Очень мало.

– О каком поручении ты говорил? – через силу вымолвил Тарп.

– Вот. – Харава выудил из-за пазухи темный лоскут, медленно разорвал его на три части. – Эта тряпочка вымазана в моей крови. Если бы не она, Хантежиджа не нашел бы меня, и даже сиун ему не помог бы. Белый сиун годами кружил по Аку и, хотя я жил в этом городе, не мог меня найти. Но теперь с играми пора заканчивать. Я дам каждому по кусочку ткани. Ты сейчас отправишься в Хурнай, мы в другие стороны. Пусть будет три следа. Но ты можешь не волноваться. Держи лоскуток в руке. Через час он начнет тлеть, тогда ты его отпусти. И все. След оборвется.

– Опять колдовство? – скривился Тарп.

– Если бы в Текане были запрещены песни и кто-то в твоем присутствии вдруг запел, ты тоже испытывал бы отвращение? – устало спросил Харава и подвинул лоскут Тарпу. – Это твоя работа за снадобье.

– Далеко ли я уйду за час? – поинтересовался старшина.

– Возьми его лошадь, – кивнул на Лука Харава. – А я с ним поделюсь своей. Все-таки мы почти родственники. И пусть я не Сакува, но у нас с ним один сиун на двоих. Да, и мешок не забудь с продуктами. До Хурная путь не слишком близкий, проголодаешься.

– Харава! – окликнул лекаря Лук, едва за окном отстучали копыта лошади, на которой ускакал Тарп, потому что Харава сидел, закрыв глаза.

– На, – протянул лоскут ткани Луку лекарь. – Хантежиджа идет сюда. Быстро идет. На разговоры у нас осталось мало времени. Минут пять, не больше. Но знай, ничего о твоем отце и о твоей матери я тебе не скажу.

– Почему? – прошептал Лук.

– Потому что то, что я могу тебе сказать, парень, тебе не понравится, – отчеканил Харава. – И потому что ты должен это узнать не от меня. И потому что я в этом не участвую. И потому что все это, слышишь, все вот это, что сейчас происходит, повторяется уже не в первый раз и заканчивается всегда одним и тем же!

– Пагубой? – предположил Лук.

– Смертью, – ответил Харава. – Смертью такого, как ты. Иногда смертью такого, как я. Но она упорная. Она всегда была упорной. Хотя если бы…

– О ком ты говоришь? – спросил Лук.

– Уже молчу, – опустил голову Харава.

– Что за снадобье ты дал Тарпу? – спросил Лук.

– Это не снадобье, – пробормотал Харава. – Это всего лишь очень густое, очень крепкое и очень сладкое туварсинское вино. Отличное вино. Оно подобно жидкой смоле. Очень дорогой смоле. Но это не снадобье. И на пергаменте нет никакого заклинания. Бессмысленный набор значков. Поверь мне.

– Так оно не поможет воеводе? – спросил Лук.

– Поможет, – усмехнулся лекарь. – Ему помог бы даже пузырек с соленой водой. Считай, что я его побаловал сладким. Он ведь не такой уж мерзкий тип, этот Квен. А когда-то ведь был, пожалуй, отличным парнем, вроде Тарпа. Но жизнь так повернулась… Его проблема в голове, Кир, поэтому и лечить надо ему голову.

– Срезав с нее уши, – зло буркнул Лук.

– Зря, – вздохнул Харава. – Никто не заслуживает мучений, даже тот, кто заслуживает смерти. Ладно. Поспешим.

– Что мне делать? – спросил Лук.

– Что хочешь, – ответил Харава. – Ты ничего не сможешь изменить.

– Я убил Ваппиджу, – сказал Лук. – Скакал на его коне, проскакал более двух сотен лиг за ночь. Потом убил и его коня.

– И коня Хантежиджи тоже ты убил? – усмехнулся Харава.

– Да, – твердо сказал Лук.

– Так вот, парень, – наклонился вперед Харава, – тебе повезло. Ты сумел убить дуболома из Пустоты, у которого была пропасть силы, но не было мозгов. А у свирепого воина, который имеет и то и другое, был маленький, ласковый котенок. Да, он временами становился лошадью и вез на себе страшного и свирепого воина. Но ты убил котенка. А от воина нам уже пора уходить.

– Еще я убил Хозяина Дикого леса, – бросил Лук.

Харава, который уже поднялся, замер. Обернулся, прищурился, глядя на Лука.

– И как-то изменил цвет глаз. И движешься, не выдавая себя. Впрочем, последнее – не твоя заслуга. У тебя что-то висит на груди, что скрывает тебя.

– Это? – вытащил глинку Лук.

– Ты смотри! – расхохотался Харава. – Ну ведь до чего же настырная баба! Сохранила!

– Что за баба? – спросил Лук. – Что сохранила?

– Мать твоя, – прищурился Харава. – Вот эту глинку сохранила. Ладно, некогда болтать, но одно скажу. Одна из Пагуб случилась вот из-за этой черепушки. Так что не мни себя, парень, умельцем, каких мало. И Хозяина Дикого леса ты мог убить только случайно, да еще применив какое-то действенное колдовство или особое оружие. Так?

– Примерно так, – согласился Лук.

– А теперь забудь обо всем, чего ты добился, – жестко сказал Харава. – Хантежиджа – не Ваппиджа и даже не Хозяин Дикого леса. Для того чтобы с ним справиться, одной удачи недостаточно. К тому же думаю, что и без Хантежиджи достаточно охотников за твоей головой. Пошли.

Да, лошадки Харавы были чистокровными. Гиенских кровей. Лук оседлал ту, что была чуть моложе, посмотрел на лекаря.

– Может быть, еще увидимся, – сказал тот. – Тогда и поговорим. Но помни главное: ты должен сам разобраться во всем. И возможно, понять то, чего пока что не могу понять я и сам. А сейчас делай то, что заставляет тебя делать твое сердце.

– Подожди! – закричал Лук. – Почему белый сиун служит Пустоте?

– Они все служат Пустоте! – придержал коня Харава. – Все, хотя они в то же время часть нас. Но я научился прятаться от своего надсмотрщика. А вот одна персона, с которой ты немного знаком, своего сиуна приручила. Правда, за это поплатился целый город – Араи, но нет такой цены, которую нельзя заплатить за собственную свободу.

– Есть такая цена, – прошептал Лук, вспомнив Негу, – есть, – и тут же закричал что есть силы: – К кому обратиться за мудростью? Я был в Намеше, но она теперь далеко!

– Хуш! – донесся голос лекаря. – Есть старуха в Хурнае. Хуш – ее имя!

Харава поскакал на северо-запад. Там, на берегу порожистой Эрхи, стоял город клана Огня, клана Агнис, Ламен. Далеко было до Ламена, не меньше семи сотен лиг. Лук проводил взглядом лекаря, оглянулся. Стражники по-прежнему маячили на вышке, Хантежиджа на дороге все еще не показался. Лук потрепал выделенную ему лошадку по холке и поскакал на восток. Сначала гнал по тракту, а когда лоскут ткани в его руке занялся пламенем, свернул влево и поскакал на юг. Вечером Лук повернул к Хурнаю.

Глава 26

БОЛЬШАЯ ТУЛИЯ

Без малого полторы тысячи лиг верхом, все-таки было нелегким испытанием для немолодого воина. Только к концу третьей недели пути Квен наконец приноровился к седлу и приободрился. Зато Данкуй ни на минуту не стер легкую улыбку с лица. И его конь нес тело старшины тайной службы словно пушинку, да и сам старшина словно прирос к спине коня. А ведь вроде бы превосходил возрастом Квена? Во всяком случае, когда появился неизвестно откуда и стал старшиной тайной службы, Квен еще только-только примерил кольчужницу воеводы, а Данкуй уже тогда был таким же, как и теперь. Или время было не властно над ним?

Другое дело Паш. Повозку трясло нещадно. Даже воины Данкуя, что сопровождали ее, на коротких привалах передвигались так, словно их сняли с дробилки посередине казни, а уж Паш так и вовсе висел над деревянным бортом, изрыгая только что съеденное в дорожную пыль. Квен уже уверился, что к Хурнаю от бывшего приказчика останется только тень, не сгинул бы вовсе в Пустоту, и то ладно. Но если тело Паша ссыхалось и выкручивалось, то огонек безумия в его глазах разгорался все ярче. Теперь уже и Данкуй не решился бы обновить заживший фингал под глазом смотрителя. Дошло до того, что двое тайных воинов отказались сидеть рядом с Пашем под одним тентом и заняли места на запятках повозки, пусть там им и приходилось глотать поднимающуюся клубами пыль. Данкуй, правда, отрицал, что Тамаш вселяется в безумного смотрителя, но и самому Квену хватало лихорадочного взгляда Паша. Казалось, еще мгновение – и он вцепится в горло любому.

Вместе с тем речь нового смотрителя с каждым днем обретала осмысленность. К концу третьей недели он превратился в обтянутый кожей скелет, пальцы его казались пальцами умирающего от голода старика, но язык стал работать бойко, безумный взгляд уже не блуждал вокруг, не замечая никого, а выцеплял каждого четко и безошибочно.

– Воевода, – обратился он к Квену, когда, помогая себе пальцами, сожрал выданную ему порцию варева, – отдай мне свою кашу. Я знаю, ты не доедаешь, а мне не пристало подбирать выброшенное. Я главный смотритель Текана. И подъедать за стражниками мне тоже не пристало.

Квен с раздражением поставил на траву привычный для всякого гвардейца котелок. Паш подобрал полы балахона, бочком подкрался, подхватил жестянку и тут же запустил в нее руки. Запихивая еду в рот, он бубнил:

– Иша рукоположит меня, сразу порядок наведу. И в Хилане, и во всем Текане. Всех смотрителей старых на дробилку, набрать следует новых. И новых менять следует чаще. Дробилка пустовать не должна. Тогда порядок будет. Не я у тебя, Квен, буду котелок с объедками просить, а ты у меня. Ползать будешь вокруг, хрюкать, как свинья. А такие, как Данкуй, будут дерьмо мое есть, и благодарить меня, и благодарить меня!

– Стой! – услышал Квен резкий окрик и тут только понял, что стоит с обнаженным мечом, а Паш с визгом несется в придорожные кусты.

– Стой, Квен, – укоризненно покачал головой Данкуй, убирая руку с запястья воеводы. – Держи себя в руках. Если этот кубок лошадиной мочи брызгается, отойди в сторону. Не мы его назначали, не нам его и снимать. Смотри и радуйся, представляй, что сделает с ним иша. Разве ты не знаешь? Если иша отказывается рукоположить смотрителя, он должен его прикончить. Тогда Пустота пришлет нам нового смотрителя. Конечно, всегда остается возможной неприятность, что смотрителем назначат кого-то из нас, но пока что смотрителем неизменно становился кто-то из луззи.

– А если этот, как ты говоришь, «кубок лошадиной мочи» расплескает кто-то другой? – с раздражением сплюнул Квен.

– Не знаю, – задумался Данкуй. – По законам Текана всякий, кто поднимает руку на смотрителя, рискует наслать на свой город, да и на всю страну, Пагубу. Так что он должен быть направлен на дробилку. Ну а там как сложится. Только иша имеет право убить смотрителя. А уж с новым смотрителем Пустота не задержится. В этот раз ей подвернулся Паш, что делать, и не всякий иша оказывается достоин быть правителем Текана. Мудрецы говорят, что Пустота испытывает всякого, вливая в него мерзость. И если нутро у человека поганое, так и мерзость его удваивается.

– Где имеются такие мудрецы? – убрал меч в ножны Квен.

– Везде, – развел руками Данкуй. – Но кое-где их больше всего. К примеру, в Парнсе. Говорят, что мудрецов достаточно и в Гиме, но там я давно не бывал, давно.

– Ты везде успел побывать, как я вижу, – нахмурился Квен.

– Не везде, – вдруг стал серьезным Данкуй. – Или ты не знаешь, что в Запретную долину хода нет?

Квен покосился на старшину. Миг, когда улыбка не блуждала на его губах, промелькнул, улыбка вернулась, но за мгновение воеводе показалось страшное. Показалось, что Данкуй не просто старше его самого, а старше в несколько раз. Что ж, значит, и Данкую долгий путь давался непросто? Но какова выдержка! Отчего же ты, ушлый весельчак, за десять лет не стал хотя бы старшиной ловчих? Или не построил богатый дом? Неужели правда то, что у Данкуя не только не было богатого дома, но и не было вообще никакого? Только пара комнат в водяной башне, которая высится на высоком берегу Хапы точно посередине между северной и южной башнями Хилана? Непрост ты, Данкуй, ой как непрост. Даже в мелочах непрост. Из тридцати башен Хилана и для жилья выбрал самую маленькую и неприметную. Хотя ко дворцу иши ближе всех была именно она. О Запретной долине вспомнил. Даже за упоминание ее можно было отправиться на дробилку. Понятно, что Данкуй не был в Запретной долине. Так там никто не был. И хода туда нет. Там сердце Салпы. А сердце руками трогать нельзя. Пока Салпа жива – нельзя. А в Пагубу Салпа считается живой или нет?

Мимо прошли воины Данкуя, волоча под руки Паша. Смотритель сучил ногами и пускал слюну. Квен положил руку на рукоять меча и подумал, что если бы он сам был ишей, не раздумывал бы ни мгновения. Тем более если пришлось бы выбирать, кого прикончить – Паша или Кира Харти.

– Обоих, – поправился он через мгновение, выдвинул на ладонь и снова резко задвинул в ножны меч. – Обоих!

Тракт, который после Дубков отошел от Хапы и потянулся вдоль поднявшихся у реки увалов, перед самым Хурнаем полез вверх и вместе с блеснувшими по левую руку лентами распавшейся на огромную дельту реки и курчавившимися зеленью лоскутами островов явил справа розовые силуэты Хурная. Вокруг главного холма столицы клана Руки возвышались холмы поменьше, застроенные домами арува, еще ниже тянулись кварталы бедноты, в отдалении чернели трущобы луззи, но Квен прекрасно знал, что центр города и вся красота самого оживленного приморского города Текана находятся между замком урая и морем. Стоило отряду Квена миновать восточные мытарские ворота, пахнуло соленой водой, над головой закружились чайки, и вот оно, море, блеснуло в глаза благословенной рябью, раскинулось до горизонта, ощетинилось иглами мачт, подчеркнуло зеленью контуры сбегающих к нему улиц.

Отряд встречал крепкий всадник на белой лошади с десятком конных кессарских воинов. По рангу воеводу должен был встречать Кинун, урай Хурная, но так как он был младшим братом иши, то почетной обязанностью пренебрег. Квен только усмехнулся.

– Старшина проездной башни и тайной службы клана Кессар – Ашу, – склонил голову воин. – Рад видеть в нашем городе столь почтенных гостей. Да будут счастливы и благополучны и продлятся до глубокой старости годы воеводы Квена. Мое почтение и старшине тайной службы Хилана и всего Текана Данкую. Труден ли был ваш путь?

– Не утруждай себя славословиями, старшина, – оборвал кессарца Квен. – И в глубокой старости нет ничего хорошего, и путь наш был не труднее, чем обычно. Хотя от горячей еды, теплой воды и прохладного ложа я бы не отказался.

– Все уже устроено лучшим образом, – поклонился Ашу. – Сейчас мы проследуем в замок урая, где вы и будете размещены. Новый старший смотритель Текана с вами?

– С нами, – скорчил гримасу подъехавший Данкуй. – К несчастью, никто не решился его придушить по дороге, надеюсь, что у иши духу на это хватит.

– Мудрость иши всех питает надеждой, – уклончиво ответил Ашу, разворачивая лошадь. – Прошу следовать за мной. Вам нужно отдохнуть с дороги, привести себя в порядок. Вы прибыли как раз вовремя.

Квен подал коня вперед и стал удерживать его рядом с кессарцем.

– Когда будет Большая Тулия, Ашу? – спросил он, разглядывая роскошные розовые дома. Улица, на которую выехал отряд Квена, повернув сразу после мытарских ворот к крепости, была вотчиной самых богатых кессарских родов.

– Ждали только вас, – склонил голову кессарец. – Ураи Кеты, Сакхара и Намеши уже с месяц отдыхают на берегу моря, прочие прибыли в течение последней недели. Вчера к пристани пристал корабль урая Туварсы. Смею надеяться, что Большая Тулия состоится завтра до полудня, иначе мои воины попадают с ног.

Ашу позволил себе улыбнуться, после чего не сдержал улыбки и Квен. Конечно, Хурнай не мог сравниться чистотой с Хиланом, но столько солнца на улицах столицы Текана не случалось никогда.

– В прошлом году мы останавливались в особняках у моря, – напомнил Данкуй, который следовал за Квеном.