Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 91 страниц)

– Кто они, те, кто убивает? – Варса задумалась. – Нас двенадцать. Столько лет прошло. Все мы уже не те, что были когда-то. Но кто же они… Если подумать, то править Агнисом способны немногие. Когда-то им правила Эшар. Теперь же на это способны Паркуи, Неку, Хара, Асва. Да, Хара единственный, кто не умирал еще ни разу, но он никогда не пытался устраивать чужие судьбы. Хара способен быть свободным даже в каменном мешке, а свобода – это не только отсутствие правителей, но и отсутствие подданных. Асва – силен и мудр, но труслив. Уверена, что он и теперь прячется где-то в дальнем углу Салпы. Если правитель он, то я не провидица, а тупица. Неку очень скрытен. Настолько скрытен, что о нем мало что кому известно. Но он очень расположен к Эшар, очень. Паркуи… Может быть. Он самый умный из четверки. И самый хитрый. По хитрости он сравним с самой Эшар.

– Ты не назвала из двенадцати Хиссу, Сакува и Сурну, – напомнил Кай. – Если ты ждешь смерти от Агниса, но не посылала его, и если это не Эшар, а Паттар и Кессар уже проходят круг мучений, то остаются Хисса, Сакува и Сурна.

– Это не Эшар, – мотнула головой Варса. – Она всегда действует в одиночку, хотя никто не может сравниться с ней в умении заставить служить себе. Очевидно, что игру ведет она, но на арене другие. Она выйдет на нее последней. Это не Сакува, потому что он не из тех, кто готов идти по трупам. Он уверен, что рано или поздно все закончится, и просто ждет, хотя допускает, что ожидание может оказаться бесконечным. За это и еще кое за что его многие ненавидят. Это не Хисса. Хисса более других привязана к прошлому, хотя и смотрит в будущее, она бы могла рассказать многое. Конечно, если бы ты сумел ее разговорить. Но это почти невозможно. Нет, разговорить ее несложно, но почти невозможно найти. Она не верит никому. Она не могла, слишком пуглива. Слишком чиста.

– Сурна? – прищурился Кай.

– Сурна? – Варса рассмеялась. – Сурна упрямица. Не может забыть своего могущества. Кто-то горюет о свободе, а кто-то о силе. Она все еще пытается собрать эту силу. Верит, что можно охотиться на зверя, уже находясь у него внутри. Нет, не она. Если Сакува слуга собственной чести, то Сурна – рабыня собственной гордости и упрямства.

– Значит, скорее всего – Паркуи? – задумался Кай. – Паркуи – клан Чистых. Паркуи в Хилане?

– Все смешалось в Текане, – снова склонилась к палочкам Варса. – Паркуи может оказаться где угодно.

– Ты знаешь их нынешние имена? – спросил Кай.

– Знала, – ответила Варса. – Но у всех, кто был убит и кто будет убит, имя изменится. Да и не должна я тебе называть эти имена. Ищи сам. Или ты не зрячий?

– Почему я должен их искать? – не понял Кай.

– Я не гадалка, – прошептала Варса. – Это Хисса смотрит в будущее. Я расплетаю прошлое и нахожу в нем сегодняшнее. Я словно корни травы, что врастают в землю, потому что прошлое становится почвой. Прошлое говорит мне, что ты должен найти каждого. Будущее мне неизвестно.

– Но ты говоришь, что ждешь собственную смерть? – удивился Кай.

– Собственную смерть чувствует каждый из двенадцати, – пожала плечами Варса.

– Что такое – «тринадцатый клан?» – спросил Кай.

– Это людские игры, – скривила губы Варса. – Неинтересно.

– Хорошо. – Кай хлопнул ладонями по коленям. – Пагуба случилась из-за потери равновесия. Равновесие нарушила моя мать. Она ушла из Салпы… или не ушла, опустим пока. Салпа – клетка для двенадцати. Эти двенадцать – не люди. Думаю, что и не тати. Выходит, что они боги?

Варса молчала.

– Они боги? – повысил голос Кай. – Что такое «боги»?

– Возьми утку, – прошептала она чуть слышно. – Отруби ей голову. Ощипай ее и сожги перья. Выпотроши утку и отдай ее потроха зверью. Насади ее на вертел и поджарь до золотистой корочки. До цвета неба Салпы. Съешь ее. Зарой кости в землю. А потом возьми отрубленную, засохшую голову, посмотри на нее и скажи – это все еще утка?

– За что так? – только и смог произнести Кай.

– Не жалей, – усмехнулась Варса. – Не оценивай. Не хули.

– Значит, вы – боги, – прошептал Кай.

– Пепел богов, – ответила Варса и поднесла кружево к зубам, перекусывая нить.

– Они убивают вас не своими руками, – продолжил Кай. – Сиуны служат им. Но я слышал, что сиуны – смотрители Пустоты. Как им удается управлять сиунами?

– Мы отмечены, – усмехнулась Варса и потянула ворот платья. На ее теле между ключиц пожелтевшим шрамом выделялся отпечаток Храма Пустоты, заключенный в квадрат с закругленными краями. – Если завладеть ключом, можно завладеть и сиуном.

– Это ключ? – потянул он из ворота глинку.

– Смотри-ка, – удивилась Варса. – Это Эшар дала тебе?

– Ее сиун, – сказал Кай.

– Я не узнаю Эшар, – пробормотала Варса. – Конечно, если она завладела своим сиуном, значит, она могла завладеть и собственным ключом. Любым ключом. Всеми ключами. Если она отдала тебе ключ, значит, ты для нее больше, чем простая замена. В твоих руках ее смерть, парень. Полей эту глинку кровью одного из двенадцати, и если ты будешь рядом со своей матерью, она отправится в круг мучений. Даже прирученный сиун не сможет противиться ключу.

– Вот. – Кай вытащил из поясной сумки платок. – Тут капли крови. Они были пролиты Агнисом или кем-то еще на похожий ключ в Намеше. После этого Паттар был убит. Как мне узнать, чья это кровь? Как мне узнать, кто имеет доступ к ключам?

– Иди в Туварсу, – посоветовала Варса. – Попробуй найти и разговорить Сурну. Если кто и ответит на этот вопрос, то только она. Ты все спросил?

– Нет, – покачал головой Кай. – Что лежит в центре Салпы? Что лежит за горами? Я видел карту у Паттара. Там была обозначена долина и город Анда. Что это?

– Рассмотри свой ключ, – прошептала Варса. – На нем ты увидишь Храм Пустоты в Анде. На его крыше стоят двенадцать престолов. Там, именно там происходит круг мучений с каждым из нас.

– Но почему вы не проникните туда и не остановите все?! – вскричал Кай.

– Мы пытались сделать это первые тысячи лет, – рассмеялась Варса. – Это невозможно.

– Кто они? – спросил Кай. – Кто они – те, кто взяли над вами вверх?

– Мы сами, – вдруг стала мрачной Варса. – Хотя нашему скудоумию оказали посильное содействие.

– Ты говоришь о танцующей девочке, которую видели во многих городах Текана в начале Пагубы? – спросил Кай. – Или о страннике, о ветхом босяке? Об Ишхамай и Сивате? Еще я слышал о Тамаше, который приходил через тело старшего смотрителя?

– Тамаш – не бог, – напрягла скулы Варса. – Демон. Он и подобные ему – пустотная мерзость высокого ранга. Сиват и Ишхамай… Не буду говорить об этом. Держись от них подальше…

– Что бы ты стала делать на моем месте? – спросил Кай.

– Возьми. – Варса бросила Каю кружево. – Это нижняя рубаха, которую сплела для тебя «пепел богов».

– Зачем? – не понял Кай.

– Потому что если бы Сакува только захотел, я бы стала его женщиной, – с дрожью произнесла Варса. – И ты мог бы стать моим сыном. На твоем месте я бы надела эту рубашку. Да еще и поторопилась бы. И не только потому, что твоя кровь уже не первый день борется с поганой черной заразой со дна мира.

Кай поднялся, рванул завязки рубахи, потянул через голову исподнее, а Варса вдруг запела. Раскинула в стороны руки и, не поднимаясь с места, словно зашелестела листьями, зажурчала струями, зазвенела птичьими трелями, и через весь этот лесной шум донесла до Кая полуплач, полувыдох. Он подхватил легкую кружевную рубашку, удивился ее прохладе, накинул ее на плечи, снова натянул исподнее и, когда уже начал затягивать шнуровку рубахи, замер. Ветви плюща, переплетавшие оконный проем, ползли по стенам и потолку. Вот они изогнулись над головой Варсы, вот под нею зашевелился табурет, пустил корни в пол, ощетинился зелеными побегами. Вот по-прежнему поющую Варсу окутала зеленая дымка, приняла облик высокого человека, почти упирающегося головой в потолок, затем разом оделась листвой, свилась спиралями лиан, и плач-песня оборвалась.

– Это что же получается? – заорал за спиной Кая старшина. – Это ж сиун Кеты! Выходит, все верно она говорила? Все верно…

Словно струна лопнула. Разом обратилась фигура в зеленоватую дымку, развеялась и осела каплями тяжелой росы на всем: на потолке, на стенах, на вновь ставших безжизненными прядях плюща, на полу, на обломках разломанного табурета, на лице и руках охотника, мгновенно высыхая и обжигая его, проникая раскаленными нитями в сердце.

– Образ мглистый… – прохрипел, борясь с болью и вновь нахлынувшим жаром, Кай некогда прочитанное в хранилище Паттара. – Образ мглистый, зеленый, корневой, лиственный, временами человеческий, принимающий облик лесной лианы или земляного корня, могущего уйти в землю или осесть каплями росы, – и тут же заорал, подхватывая пояс с оружием: – Здесь он, старшина! Рыжий весельчак из Ламена! Быстро! Где-то рядом! Под окнами!

Кай вылетел из дверей дома стрелой, мгновенно нашел взглядом Каттими, которая, прикусив губу, увлеченно водила по серому клинку камнем, и побежал прочь со двора. За его спиной топали стражники.

Перед домом стояли два десятка гвардейцев. Когда они увидели бегущего старшину и Кая, лица их вытянулись.

– Вон они! – закричал Кай, показывая на двух всадников в черном, которые приближались к проездным воротам Кеты.

– Задержать! – взревел старшина.

Неизвестные успели удалиться на три сотни шагов. Повинуясь приказу старшины, дозорные на воротах начали задвигать створки, но один из всадников взмахнул руками, и воины Кеты обратились в живые факелы. Истошный крик полетел над улочками Высоты. А когда Кай, старшина и гвардейцы добежали до ворот, уже миновавшие их всадники снова остановились, один из них снова взмахнул руками, и проезд перегородило пламя. Затрещали, сгорая, тяжелые ворота. Защелкали, лопаясь от жара, камни. Кай сунулся было в огонь, но тут же отшатнулся назад. Одежда его задымилась, кожа на лице готова была вздуться пузырями. Старшина упал на колени и принялся молотить кулаками по мостовой. Кай опустил голову.

Когда пламя спало, всадников уже не было. От шестерых дозорных остались только горстки пепла.

– Что случилось? – прокричала прискакавшая к воротам, держа лошадь Кая в поводу, Каттими.

– Она умерла, – с трудом выговорил Кай. – Уппи, Варса, Кикла… или как ее там… умерла. Убита. Только что. У меня на глазах!

– Я не верил, – пробормотал сидевший на ступенях караулки старшина. – Я не верил ей. А ведь Халана говорила! Да и она сама… Халана! – закричал он бредущей к воротам от желтого дома кетке. – Мне не почудилось?

– Почудилось? – Хозяйка окинула взглядом обожженных и перепуганных гвардейцев, поджала губы, встретившись глазами с Каем, присела рядом со старшиной. – Нет, дорогой мой. Тебе не почудилось. Варсы больше нет.

– Что делали эти двое? – нашел взглядом одного из гвардейцев старшина.

Рослый детина стянул с головы колпак.

– Да почти ничего. Мы все словно окаменели. Варса пела, мы слышали в окно ее голос. Хорошо пела. Но я видел этих двоих. Они спускались от старого города. Не спеша ехали. Один из них, рыжий, все время смеялся. Когда проезжали мимо дома, то второй что-то едва прошептал. Но я услышал. Он сказал: «Хорошо Кикла поет. Как в старые времена». А потом они остановились на углу, рыжий достал что-то. Из ворота вытащил. А второй, который шептал, то ли ножом, то ли еще чем по ладони себе чиркнул. Ну как иногда на дозорах на приделанность проверяют.

– И? – поторопил детину старшина.

– И все, – развел руками стражник. – Песня оборвалась. А уж потом вы выскочили.

– Выскочили, забери нас Пустота, – зло сплюнул старшина, с досадой посмотрел на упавшие обломки ворот, на пепел, оставшийся от его дозорных. – Что я буду докладывать ураю?

– Все как есть, – проговорил Кай. – Ты слышал, что говорила Варса?

– Слышал, а что толку? – махнул рукой старшина. – Да и что разговора-то между вами было? Обменялись десятком слов, и все? Сначала ты что-то наплел про Паттара, потом назвал Варсу Киклой. А после она сказала мне и Халане, что умрет и что ты не будешь в этом повинен. Сказала, что ты сам будешь убит.

– И все? – удивился Кай.

– И все, – сплюнул старшина. – Мало? Пела она потом, плела и пела. Только сплетенное потом куда-то пропало. А ты сидел как истукан. Уши вроде не затыкал. Или оглох на время?

– Что она тебе сказала, парень? – тихо прошептала Халана.

– Сказала, что вернется примерно через шестнадцать лет, – ответил Кай. – Присматривайся к светловолосым девчушкам, что родятся через десять месяцев. В пятнадцать одна из них окажется ею.

– Так она… – зажала рот ладонью Халана.

– Не знаю, – хмуро бросил Кай и вдруг с испугом посмотрел на Халану. – Слышал…

– Что слышал? – напряглась Халана.

– Слышал песню Варсы, – пробормотал Кай, – но только теперь понял. Только теперь понял…

– Что ты понял? – почти закричала Каттими.

– Нет Кеты, – ответил Кай. – Песня была про то, что нет Кеты. Груды камня и вода вместо города.

– Ой, – прижала руку к губам, побежала вверх по улице Халана.

– Когда? – выпрямился, побелев, старшина.

– Скоро, – выдохнул Кай. – Скоро, – и повернулся к испуганной Каттими. – Ворот расстегни.

– Зачем? – прошептала девчонка.

– Ворот расстегни! – повторил Кай.

Каттими медленно потянула шнуровку, обнажила смуглую кожу, побелевшие шрамы. Кай выудил из ворота глинку. Никак не могла поместиться под шрамом возможная метка. В три раза он был уже значка.

– Зачем это? – испуганно прошептала Каттими.

– Так, – махнул задрожавшей рукой Кай, убирая глинку. – Показалось что-то. Подожди!

Он удивленно рванул ворот. Под исподним не было подарка Варсы.

Глава 7

Ружье

Кай покидал Кету ранним утром. С севера снова наползли тучи, закрывая алые сполохи мутной пеленой, но дождя не было. Вчерашняя песня Варсы казалась болезненным бредом. Охотник рассчитался с хозяином постоялого двора, раскланялся с Таркаши и Усити, которые, судя по их довольным лицам, неплохо расторговались в Кете и тоже подумывали об отъезде, и направил лошадь к восточным воротам города, к которым приставал паром. Каттими держалась за охотником в десяти шагах. С вечера она пыталась расспросить его, что случилось в доме Халаны, но Кай, ссылаясь на озноб и головную боль, уклонялся от разговора. Его лихорадка, кажется, начинала утихать, жажда так прошла вовсе, но он не хотел говорить о происшедшем с кем бы то ни было. Вдобавок он не решил, что делать с девчонкой. Теперь она следовала за ним и всеми силами старалась показать, как она обижена. Вблизи ворот Каттими поторопила коня и из тех монет, что достались ей из добычи на холме, сама внесла за себя выходную пошлину. Сама же оплатила и место на пароме.

– Послушай, – когда тяжелый паром выбрался на середину притока Эрхи, Кай сам подошел к девчонке, которая уже, казалось, готова была разрыдаться, – я и в самом деле не могу пока говорить о том, что произошло в доме Халаны. Надо как-то уместить это в голове. Ты вправе обижаться на меня, но до Ламена я тебя не оставлю. Конечно, дорога вдоль реки не так опасна, как путь через чащу, но для увеселительной прогулки она тоже не подходит. Так что никаких ста шагов, держись рядом. А в Ламене вернемся к разговору о том, что мне с тобой делать. Хорошо?

– Хорошо, – выдохнула Каттими. – Я вчера хотела, чтобы ты посмотрел на мой меч, а ты даже меня не услышал.

– Зато я слышу тебя теперь, – успокоил ее Кай. – Показывай.

– Понимаешь, – Каттими ухватилась за причудливую рукоять, из которой весь вчерашний вечер выковыривала ножом залитый свинец, пытаясь уравновесить клинок, – я, конечно, нахваталась кое-чего у отца, но одно дело – махать мечом, и совсем другое их выковывать. Даже ремонтировать. Нет, трещины в ножнах я залила лаком сама, даже заменила пару клепок, но сам меч мне не дался. Хорошо, муж Халаны помог. Гарда никак не подходила к клинку, но он раскалил ее и она села на место как влитая. И рукоять помог насадить, я-то плохой вар принесла, у него свой нашелся. Но не в этом дело. Посмотри, этот клинок отличается от твоего только цветом.

Серый меч вышел из старых ножен бесшумно. Да, на взгляд Кая, костяная рукоять была не слишком удобной, тонковатой, хотя девчонка вроде бы начала оплетать ее тонкими полосками кожи, но клинок… Он и в самом деле был копией черного клинка – отличался только цветом и странным рисунком. Хотя ветви и листья не были вытравлены на нем, слои металла словно сами складывались в причудливый узор. Кай взмахнул клинком, перебросил его из руки в руку, с интересом посмотрел на девчонку. Ей ведь и правда удалось не только отыскать отличный меч, но и привести его в порядок и даже сбалансировать.

– Откуда у тебя твой меч? – спросила Каттими, пряча серый клинок в ножны.

– От моей матери, – ответил Кай. – Она знала секреты металла. Заказала меч лучшему кузнецу и отслеживала его изготовление.

– Выходит, что она заранее знала, что он тебе пригодится? – спросила Каттими.

– Заранее ничего нельзя знать, – не согласился Кай. – Если бы она все знала заранее, думаю, что многого бы не случилось. Не было бы Салпы, ну и меня, конечно.

– Ты приписываешь своей матери силу Пустоты? – не поняла Каттими.

– Разве сила может таиться в пустоте? – усмехнулся Кай. – Лучше скажи, отчего ты крутишь головой?

– Три. – Она показала три пальца. – Три причины. Нет Васы, нет Шарни с обещанным ружьем, и за нами кто-то наблюдает.

– Ты чувствуешь? – удивился Кай.

– Еще как, – призналась Каттими. – Тот, кто может позвать, просто обязан слышать, когда зовут его. Или просто присматриваются к нему.

– Я тоже чувствую, – кивнул Кай. – Смотрят с того берега. Но издали. Может быть, от сараев у дозора, может, от кромки леса. Необязательно следят за нами, но лучше поостеречься. Так что беспробудного сна не обещаю. Пожалуй, Кета – последнее место в Текане, где можно было выспаться, да и то…

Кай с гримасой вспомнил вспыхнувших факелами стражников у северных ворот Кеты, обернулся. Башни города казались незыблемыми. Какая вода? Груды камня? Как передал еще вчера Шарни, Хумати повелел покинуть Кету горожанам, но ни повозок, ни пеших горожан с утра на улицах видно не было.

– Да и то? – не поняла Каттими.

– Ты должна привыкать, теперь все смотрят друг на друга с опаской. И на того, кто отваживается топтать проселки Текана во время Пагубы, смотрят со страхом, а значит, и с ненавистью. Правда, иногда и с надеждой. Что же касается Шарни и Васы, их отсутствие не повод для беспокойства. Васа покинула город еще вчера, отправилась, насколько я знаю, тоже в Ламен. Может, еще и нагоним ее. А Шарни будет ждать нас в первом же трактире. Не волнуйся. К тому же огнестрельное оружие и в самом деле запрещено продавать, передавать и дарить в Кете.

– Почему? – не поняла Каттими.

– Много причин, – пожал плечами Кай. – Как ты уже слышала, у Кеты непростые отношения с Ламеном. Да и если Пагуба закончится, могут вернуться смотрители. В Хилан, по слухам, смотритель так уже и вернулся. Раньше ружьями могли владеть только гвардейцы правителя Текана. Да и ружья были другими – с запалом, сделанными по строгому образцу. Поэтому Кета вооружается, но ружьями не хвастается.

– Иметь ружья нельзя, потому что с ними можно на равных сражаться с тварями Пустоты? – спросила Каттими.

– С тварями Пустоты нельзя сражаться на равных, – заметил Кай, – но побеждать их можно. С ружьями это проще.

– А почему ты в открытую носил ружье? – спросила Каттими.

– Так удобнее, – сказал Кай. – Прятать ружье хлопотно. К тому же если мне когда-нибудь придется прятать ружье, так уж точно придется прятаться самому. Ничего, будем считать, что от Пустоты я спрятался. Во всяком случае, она меня пока не ищет.

– Ты ей больше не нужен? – спросила Каттими.

– Нет. – Кай задумался. – Я думал об этом. Скорее всего, я ей нужен пока живым.

Паром ткнулся в пристань. На ней стоял дозор кетских стражников, толпились в очереди странники и торговцы, намеревающиеся попасть в город клана Травы, несмотря на предупреждение о возможной беде, о которой талдычил на пристани глашатай. Знакомых лиц среди них не оказалось. Вслед за телегами, груженными орехами и чанами с кедровой смолой, Кай и Каттими вывели на берег лошадей и вскоре, не торопясь, уже трусили верхом по наезженному тракту на юг. До Ламена оставались четыре сотни лиг.

Шарни ждал Кая в первом же поселке, до которого тем не менее пришлось отмерить немало прибрежных холмов. На высоком, обрывающемся известковыми скалами в Эрху косогоре стоял деревянный острог, к которому с одной стороны лепился трактир, а с другой десяток подворий с конюшнями, ночлегом и палатками вездесущих перекупщиков. В поселке, как и на тракте, было многолюдно, начало осени заставляло торговцев спешить с завершением летних дел, наступал сбор ореха, зазеваешься, промедлишь, и низкие в эту пору цены взлетят с первыми дождями и заморозками вдвое. Хватало и стражников, скупщики золотого песка и серебра нанимали для охраны кетских и ламенских гвардейцев, и если первые сияли кольчугами, то вторые обходились кожаными доспехами, зато уж пребывали в подавляющем большинстве.

– Посматривай вокруг, – предупредил Каттими Кай. – Больно многовато народу скопилось у острога.

Шарни, за которым неотступно следовали четверо седых хиланцев, замахал Каю руками еще издали, а когда охотник спешился у входа в трактир, с тревогой кивнул на деревянные ступени:

– Заходи и поднимайся по лестнице справа. Да девчонку свою здесь оставляй, мои ребятки присмотрят за ней. Дела не слишком хороши.

Кай оглянулся. Только теперь он обратил внимание, что обычное для этого поселка многолюдство не было подкреплено привычной дорожной суетой. И купцы, и погонщики, и стражники словно чего-то ждали. Не менее трех десятков подвод готовы были отправляться в путь, лошади фыркали, мотали головами, не понимая, отчего возчики не понукают их трогаться с места.

– Присмотри за лошадьми, – вручил уздцы Каттими Кай. – Мне кажется, что мы здесь не задержимся. Да не отходи от хиланцев, у второго подворья мелькнула рожа Таджези.

– Я бы с большим удовольствием встретилась с Такшаном, – процедила сквозь зубы Каттими. – Конечно, позавтракав для начала.

– Пока позаботься, чтобы позавтракали наши лошади, – попросил Кай.

Он не был слишком уж встревожен появлением Таджези, хоть кто-то из отряда Туззи должен был встретиться ему на тракте. Но тревога, которая отпечаталась на каждом лице, волей-неволей передалась и ему.

В трактире Кай не сразу стал подниматься наверх. Сначала он подошел к стойке трактирщика и заказал ему два кубка бульона и десяток пирожков с мясом. Еды у путников было достаточно, но хотелось перекусить горячим.

– Чем все так напуганы? – спросил Кай, отсчитывая медяки. – И в зале у тебя пусто, хозяин. Что случилось? Дошли слухи о предсказании беды для Кеты?

– Не случилось, так случится, зеленоглазый, – пробурчал тот. – Предсказаниями нас не испугаешь, мы о случившемся уже радеем. Давно ты не заглядывал в наши края, а то бы зря не спрашивал. С юга уже с неделю ни одной подводы не было. Верно, пакость какая на тракте завелась. А пакость как жирное пятно на тростниковой бумаге: капля крошечная, а след большой. И до нас может добраться.

– Так ты чего хотел? – удивился Кай. – Не кончилась ведь еще Пагуба. Кубки и пирожки отнеси девчонке. Она с двумя лошадьми у коновязи должна быть. Кликнешь Каттими, отзовется.

– Ну что ты там застрял? – завопил с лестницы Шарни.

Крохотную комнатенку на втором этаже трактира охраняли двое из нанятых Шарни женщин. Вид их со стиснутыми в кулаках пиками был столь грозным, что Кай не сдержал улыбки.

– Еще двое живы? – спросил Кай толстяка, прикрывая за собой дверь.

– Живы, – отмахнулся Шарни, возясь в крохотной комнатушке с тяжелым свертком. – Девки что надо. Стараются. Двое в Кете, присматривают там за товаром.

– Не боишься того, что я услышал в песне Варсы? – поинтересовался Кай.

– Да чего там? – отмахнулся Шарни. – Никто, кроме тебя, не слышал ничего в ее песне, значит, и не было там ничего. Да и чего бояться? Мне за себя не страшно, я уж повидал кое-чего. Молодежь вся сейчас по ореху промышляет, их в городе нет. А остальные? Навалится беда, присмотримся да отпрыгнем, а то ведь кричать у лучшей крепости Текана, что она рухнет сейчас, – обсмеют. Впрочем, чего зря болтать, давай-ка быстрее закончим наши дела и разбежимся. А?

– Куда ты торопишься? – спросил Кай.

– Домой, – пробурчал толстяк. – Хумати, по твоей милости, гоняет сейчас цеховых и стражников. Арсенал перевозит в старательские поселки, есть там острог. Так что, чем быстрее вернусь, тем лучше сохранюсь. О другом я сейчас думаю – как мне теперь снова в Хилан попасть? Я шкурой чувствую: плохие денечки наступают. Подожди, если так дальше пойдет, нынешняя Пагуба благоденствием будет считаться против той, что наступит. Эх…

– Что случилось в Кете, чего я не знаю? – насторожился Кай.

– Там ничего не случилось, если не считать вчерашний уход той самой глазастой гадалки, о котором ты уже знаешь, но здесь скоро случится, – взялся перекусывать бечеву зубами Шарни. – Эх, парень, добрый ты человек, но плохие вести разносишь по Текану. Может, унесешь зло из Кеты? Ладно, не обижайся. Поверь мне, охотник, волк в темном лесу – очень страшно, но волк на деревенской улице – еще страшнее. Похоже, скоро вовсе переползет тракт до Ламена на правый берег Эрхи. А то и вовсе один сплав останется. Хотя чего там, от Ламена все одно дорога на юг через речку чертит да в степь уходит.

– Говори яснее! – потребовал Кай у толстяка, который вовсе запутался в завязках свертка.

– О том, что давно подвод с юга не было, слышал? – спросил Шарни.

– Слышал уже, – кивнул Кай. – Ну мало ли какая пакость завелась?

– Пакость? – выпучил глаза Шарни. – По слухам, на две сотни лиг чуть ли не все деревни, что в стороне от тракта, приделанными сделались! А вчера подвода пришла с востока, из леса. Ага, с солониной. Так и возница приделанным оказался, и мальчонка при нем. Так бы, может, и сошло, но старик один, что мясо выторговывал, из тертых оказался, повидал кое-что. Человечину в мясе признал. Тут кое-кого потом наизнанку выворачивало. Так вот этот возница сразу старику голову открутил, а пока его с мальчонкой зарубили, еще троих порвать успел!

– Откуда они берутся? – задумался Кай. – Мора уже давно нет, все приделанные, что остались, в лесах схоронились. Или не так?

– Невыморенные это, – прошептал Шарни. – Или не слышал? Слух давно ходил, только я ему не верил. Будто бы новые приделанные объявились, ну вроде как наколдованные. Эти-то, что нас на выезде из леса ждали, ну, как ни крути, ну воины. Мало ли как их тот, что говорил с тобой, в свою гвардию приписал, а когда детишки, старики уже клыки кажут да черной кровью исходят! Как жить? Куда оглядываться? Чего ждать? Ну знаешь ведь, как раньше бывало? Заморится деревенька, одна или две семьи приделываются. Ну дальше понятно, считай, что зверями становятся. Или вот, пока приделанного рубят, он кого-нибудь зацепит. Ну так и тогда восемь из десяти чернеют да мрут, одного лихорадка, как тебя недавно, выколачивает, правда, редко кто выживает от такого, и один только приделывается. А теперь вроде бы колдовство какое приделывает селян. Ходит колдун по дорогам, при нем служка в золотом колпаке. Колдун пальцем тычем, а колпачник приделывает. Или наоборот. А кто не приделывается, того на вертел или в соль. Понятно?

– Золотой колпак, говоришь, – задумался Кай. – Тот самый, что в лесу на нас орду гнал?

– Точно! – зашипел Шарни и потащил к локтю рукав, показывая посеченное ранами предплечье. – Тут с утра дозоры ходили, так я вроде и с ярлыком, а уж замучился кровь пускать. Да мне кажется, что я уже и сам приделываюсь!

– Брось, – махнул рукой Кай. – Ты лучше ружье-то показывай, показывай, если спешишь.

– Вот, – наконец сбросил холстину Шарни. – Смотри, парень.

Под холстиной обнаружился аккуратный, не слишком большой кожаный чехол, похожий на чехол для секиры, и приличный подсумок, который, впрочем, можно было без труда приспособить и на лошадь, и на себя подвесить. Шарни ловко открыл клапаны чехла и вытянул наружу ружье. Кай восхищенно выдохнул. Даже на первый взгляд похвальба Шарни имела под собой все основания. Ружье значительно уступало размерами оружию, размолотому нечистью в чаще, но, судя по его внешнему виду, было совершенным. Стальной ствол длиной в два локтя и толщиной в два с половиной пальца, укрепленный стальными же обвязками, примыкал к выполненному из лучшего кедра ложу. У обратного конца ствола был устроен затейливый механизм, с нижней части ложа под фигурной бронзовой скобой выполнен привод ударного устройства. Основание приклада было натолсто подбито войлоком, с его правой стороны поблескивала серебряная инкрустация.

– Хармахи? – прочитал надпись Кай.

– Да, – кивнул Шарни. – Это имя мастера. Один из лучших, если не лучший.

– И он не боится ставить свое имя на оружии? – удивился Кай.

– Точно так же, как ты не боишься его носить с собой, – раздраженно хмыкнул Шарни. – Хотя Хармахи осторожнее тебя. Его никто не видел. Никто не знает под этим именем. И я засыпал серебром хиланских оружейников, а с глазу на глаз с этим самым Хармахи так и не встретился. Говорил один раз, но и то лица не видел. Пустота его знает, с кем я говорил на самом деле. Но всего, чего хотел, добился. Хотя порой мне казалось, что и нет никакого Хармахи, а просто старшины цехов Хилана сговорились и придумали такое имя. С другой стороны, зачем им это надо? Зачем тратиться на клейма? Не проще ли было вовсе обойтись без имен?

– Ну мы же не знаем всех его резонов? – пробормотал Кай, ощупывая ружье.

– Ничего мы не знаем, – хмыкнул Шарни. – Пытался я разнюхать хоть что-то, думал в Кету его переманить. Ничего не вышло, хотя торговлю наладил, да. Но это ружье особенное, пусть его ствол и обычный почти, разве только усиленный и с секретом. Все прочие ружья Хармахи делает так, чтобы их можно было разобрать на части, перемешать в куче с сотней других таких же и собрать, не заморачиваясь, от какого ружья берешь части. А это единственное в своем роде.

– Всего один ствол? – заметил Кай.

– А ты сколько хотел? – усмехнулся Шарни. – Четыре? Пять? Смотри сюда!

Торговец открыл подсумок и стал из него выкладывать не вполне привычные для Кая вещи. Первым появился мешок, из которого с грохотом высыпались заряды, похожие на тот, что Шарни показывал Каю в Кривых Соснах.

– Как и обещал, – вытер пот со лба, торопливо собирая заряды обратно в мешок, торговец. – Две сотни зарядов. Те, что покрашены охрой, с пулями, некрашеные – с картечью. По сотне и тех и других. Но кроме этого имеются еще отдельно запалы, вот они, в мешке, их под тысячу. Ты только, парень, не бросай этот мешок да не стучи по нему, а то запалишься хлеще, чем если порох в костер сыпанешь. Стреляные заряды собирай, как их снаряжать, вот на этой холстинке все расписано. Вот в этой коробке порох, тут пыжи, прокладки, специальный воск, тут запас пуль, картечью уж и сам разживешься, думаю. Эта деревяшка, чтобы пустые заряды проверять. Раздуло картонку – выбрасывай. Не раздуло – старый запал вычищаешь, новый вставляешь. Потом порох сыпешь, мерка в мешке. Прокладка, пыж, опять прокладка, затем пуля или картечь по мерке, еще пыж, а там уж воск. Ну, думаю, научишься. Вот масло, шомпол, чтобы ружье чистить. Эту железку можно приспособить к прикладу слева, не придется в подсумок за зарядами нырять, десять штук можно вставить, под рукой будут.