Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 91 страниц)

Путь через лес занял еще неделю. В конце ее Кай вывел отряд на едва приметный тракт, что петлял вдоль подмывающей корни гор речки Туварсинки, которая брала исток из-под самого Сакхара, но трактиров на этом пути не оказалось, а ни в одной из деревень кров найти так и не удалось. Все селения окружали свежесрубленные, обложенные камнем частоколы, на вышках тянули тетивы молодые стрелки, у ворот щетинились копьями селяне постарше. Перекликнувшись с очередным дозором за сотню шагов, ближе его грозили утыкать стрелами, Кай хмуро отправил коня дальше по тракту.

– Чего они все боятся? – спросила Каттими. – Разоренных деревень мы не видели, да и за неделю пути через лес пустотных тварей не встретили ни одной? Понятно, что граница Текана близка, но мы же не похожи на приделанных?

– Не хотят рисковать, – буркнул Кай, который с трудом разобрал то, что прокричал ему на местном наречии последний дозорный. – Говорят, что и здесь приделанные другими стали. Пока он тебя за горло не схватит, и не поймешь, что приделанный. Оттого и спокойно стало в лесу и на дороге, что Пустота Текан под себя по-иному подгребает. Словно не поживиться хочет, а корни пустить. Теперь и кровь на воротах Туварсы не пускают путникам – без толку: обычная на простой взгляд у приделанных стала кровь, не отличишь.

– И как же они сберегаются? – удивилась Каттими.

– Говорит, что колдуны на воротах дозор несут, – ответил Кай. – В городе их вроде немало, но я куда ни тыкался – вместо истинного умения спесь и дешевые фокусы. Поверь бывшему циркачу, за все то время, что я топаю дорогами Салпы, тех, кто чего-то может, можно было счесть на пальцах рук. И ты в их числе, кстати. Но на самом деле раньше со всего Текана колдуны да ворожеи в Туварсу уходили. Потом, наверное, прятались по окраинным улочкам, раз уж я до них не добрался. Сурна – самый дальний клан, смотрители тут не лютовали никогда. Пустота смотрителям – тот же господин, а всякий из приклоненных хочет господину своему кланяться так, чтобы тот плетью его не достал. А край Текана у Туварсы немногим дальше, чем у Сакхара. Припекает, когда пламя близко. Так что есть колдуны в Туварсе, есть. Только даже они вроде бы не всякого приделанного могут разглядеть. Оттого и стражники повсюду, и селяне с копьями и луками. Не все гладко в Туварсе и окрестностях. Лютует кто-то ночами.

– А мы ночами будем сидеть в гостинице, – постаралась развеять тревогу Каттими. – А дела все днем переделаем. Кстати, какие у нас здесь дела? Надолго мы в Туварсу?

– А куда бы ты хотела попасть? – поинтересовался Кай, поглаживая чем-то встревоженную лошадь по холке.

– В Хурнай, – зажмурилась Каттими. – Говорят, что он самый теплый, самый добрый город Текана.

– Бывало и такое, – согласился Кай. – Как повезет, впрочем. А это тебе зачем?

Девчонка наклонилась, почти сползла с седла и сорвала с пожелтевшего придорожного куста сразу несколько плетей горного хмеля. Посыпались на покрытый мхом камень созревшие шишки, затрещали сминаемые ветви.

– Ты что? – удивилась Каттими. – Это же предзимний хмель! Если его как следует перемять пальцами да сплести из него обереги на горло да на запястье – никогда тебя приделанный не разглядит. Да и обычный колдун пройдет как мимо пустого места.

– Невидимой хочешь стать? – не понял Кай.

– Невидимой не удастся, а неслышимой хочется, – призналась девчонка. – Когда тати шли на наши деревни, они всегда вперед своих шаманов пускали. Да не для колдовства, а для улова. Колдун не только смотрит, слушает и нюхает, но и чует. Где скотина укрыта, где детишки малолетние припрятаны. А хмель предзимний чуйку начисто перебивает.

– Не поможет, – покачал головой Кай. – Как ни укрывайся одеялом, как ни оплетай себя насторожью, ни обвешивайся амулетами, а все одно – от того, кто приглядывается к тебе, не укроешься.

– Так о том и речь, – пожала плечами Каттими. – Главное, от пригляда уберечься, а не убережешься, значит, судьба у тебя такая. Берись за меч.

– Берись за меч, – пробормотал Кай и в который раз опустил ладонь на рукоять обрубка. Ничем она не отличалась на ощупь от рукояти обычного меча, тем более оплетенной кожаным ремешком. Даже холод, странный холод куда-то делся. А может, и не было ничего в обрубленном мече особенного? В конце концов, сон и был сном, да и по-любому, всякий, получив таким навершием в бедро, от боли согнулся бы? Думал об этом Кай и понимал, что уговаривает сам себя. Словно уснувшая змея болталась у него на бедре.

Дорога тем временем начала подниматься вверх, да и деревья вокруг нее стали зеленее. Вскоре запахло и морем, и Туварсинка в пропасти по правую руку загремела, забурлила веселей, словно почувствовала близость водопада, спешила броситься с крутой скалы в соленую морскую воду. Деревеньки пошли чередой, и, хотя ограды оставались одна другой выше, воротца у них уже были распахнуты, и дымки поднимались над трактирами, видно, из-за того, что тут и там стали попадаться дозоры туварсинской гвардии в смешных разноцветных балахонах и с желтыми завитками рогов на шлемах. Но Кай уверенно правил коня на юг. За пару часов до заката путникам открылись красноватые волны моря Ватар, а сразу за этим и Туварса предстала во всей красе.

Город напоминал высушенные и прилепленные к горному склону крашеные берестяные туески. Скала, на которую Кая и Каттими вывел северный тракт и где он соединялся с восточным трактом, обрывалась если не в пропасть, то в огромную ложбину, сплошь заполненную домиками и домишками. Ложбина оплеталась узкими улочками, редкая из которых не обращалась в одну из бесчисленных лестниц, курчавилась остроконечными вечнозелеными лиственницами, благоухала цветами и фруктами, забивала ноздри запахом смол и соленого ветра. И всюду царил мрамор – то серый, то розовый, то голубой, то белый. Кай повернул коня к западу и разглядел на выдающемся в море утесе подсеченный водопадом туварсинский замок, который один только и был окружен стеной, для прочего города стеной служил сам обрыв над окраинными улочками и домами. Прищурился охотник, отсчитал одну за другой все одиннадцать ступеней склона, застроенного домами, отметил кромку второго обрыва, что отделял город от белых песчаных пляжей, пусть и ширина их была не более сотни шагов, и вовсе закрыл глаза. Зима настигла уже и Туварсу, но настигла мягко, по-южному, не желтя листвы, не морося дождем. Только ветер стал резче, задувая с западных, раскинувшихся за замком пустынь, да море Ватар добавило в красноту и зелень серости, вспенилось волнами.

– Бывал уже здесь? – приблизилась к охотнику Каттими.

– Бывал, – кивнул Кай. – Много раз. Но в Пагубу только однажды. Очищали побережье с другими охотниками от мерзости. Теперь, похоже, я остался бы здесь без работы. Хотя не зарекаюсь. Держись рядом да язык попусту не распускай.

В сотне шагов от перекрестка тракт опускался в глубокую лощину и упирался в черную скалу, украшенную массивными коваными воротами, близ которых несли службу не менее десятка разряженных туварсинских стражников все в тех же шлемах с рогами. Там же толпилась очередь из встревоженных горожан с узкими подводами, в которые были запряжены все больше ослы или мулы, да лишь несколько подобных Каю и Каттими странников, правда пеших. Очередь продвигалась не медленно, но все в ней без исключения переминались с ноги на ногу и с тревогой посматривали на небо. Стражники, впрочем, не медлили, сноровисто проверяли ярлыки и поклажу особенно не теребили, хотя осматривали телеги и сверху и снизу. Да беспрестанно оглядывались на худую туварсинку в цветастом платке, повязанном прямо поверх нелепого плоскодонного колпака. Та брезгливо поджимала губы, куталась в овчинный жилет и то и дело отрицательно мотала головой. Когда очередь дошла до Кая и Каттими, она точно так же мотнула головой, и, когда стражник, вернув путникам ярлыки, указал Каю, что во время Пагубы путникам разрешается вход в город с оружием, но никак не с двумя мечами на поясе, уже, кажется, собиралась разлечься на деревянной скамье, но вдруг замерла. Кай, потянувший из ножен обрубок, чтобы показать стражнику черный огрызок вместо клинка, успел разглядеть сверкнувший из-под белесых бровей взгляд, но уже мгновением позже лицо туварсинки вновь оказалось беспристрастным.

– Ты заметил? – зашептала Каю на ухо Каттими, едва стража пропустила путников во мглу скрывающегося за воротами тоннеля. – Ты заметил, как эта ведьма смотрела на твой сломанный меч?

– Ну во-первых, может, и не ведьма, – поправил спутницу Кай, которого и в самом деле обдало холодом от мгновенного взгляда, – а во-вторых, хорошая бы она была ведьма, если бы не заметила ничего. Или ты ничего не замечаешь?

– Теперь почти нет, – призналась Каттими. – Когда подбирала запасные части к мечу в хранилище, сразу поняла, что не подойдет мне этот обрубок. Но он лежал в том хламе, как… кусок льда. Так, словно собирал в себя тепло, но не нагревался. Знаешь, вокруг него все в труху осыпалось, словно сырость там скапливалась, а он был сухим и чистым. Сухим, чистым и страшным. Я, когда его в корзинку клала, тряпицей прихватывала и глаза закрывала. Потом, после того как коня твоего пришлось застрелить, обрубок мне горячим показался. А теперь снова холодеет. Но еще не остыл. Еще такой, как ты. Он словно живой…

– Словно живой, – задумчиво повторил Кай, удерживая коня, который отшатывался от потрескивающих в тоннеле факелов, под уздцы. – Не знаю, живой ли. Но не заметить его нельзя. Слушай, а если его обмотать тем же хмелем? Ты же вот обвила себе шею, запястья и ведь и в самом деле словно незаметной стала? Я, конечно, не колдун и не приделанный какой, но теперь уже с огоньком тебя не сравню. Теперь ты просто красивая девчонка, и только.

– И только? – надула губы Каттими. – А раньше, значит, огоньком была? Чего же ты молчал-то?

– А чего зря болтать? – пожал плечами Кай, выводя лошадь на воздух. – Загордишься еще. Не дуй губы, красота-то твоя никуда не делась. Ну что, скроешь мне меч?

– Скрою, – неохотно пробормотала Каттими. – Но тут что-то другое надо. Хмель по живому хорошо служит. По металлу надо другие средства. Я, конечно, не слишком сведуща, но если бы пробралась в заповедню какого-нибудь колдуна, то уж подобрала бы что-то. Да ты сам колдуном можешь стать, или я не говорила тебе? Постой, охотник. Подожди…

Занятая разговором со спутником, Каттими вдруг поняла, что она уже стоит на главной улице Туварсы, да почему-то не среди окраинных домишек, которых полно казалось с обрыва, а в самом что ни на есть центре города среди величественных мраморных зданий с колоннами и ступенями.

– Не крути головой, – предупредил девчонку Кай. – Это только фасады, вырезанные в мраморной скале, за ними даже пещер – и тех нет, нормальные дома еще разглядишь, подожди, только выедем из ущелья. Да, и не вздумай в седло залезать. Чуть дальше – улочки одна другой уже да ступени на каждом шагу, можно лошадей покалечить. Держись за мной, первым делом лошадей сдадим туда, куда Истарк наказывал, а там уж и о себе подумаем.

– О себе – это хорошо, – пробормотала Каттими и уже ни слова не сказала больше, пока Кай вел лошадей по узкой улочке, отыскивая обозначенный в наказе Истарка дом и дивясь пустоте на вечерних улицах Туварсы.

Наконец среди высоких оград, которые не только от пешего, но и от конного путника должны были скрывать дворики и дома подданных клана Сурны – клана Рога, под самой стеной и едва ли не у самого водопада, с которого падала вниз добравшаяся до моря Туварсинка, отыскались клепанные бронзой ворота. Сняв с седел нехитрый скарб, Кай постучал в ворота и в ответ на приглушенную ругань назвал имя Истарка. За воротами послышался надрывный кашель, затем загремели засовы, и створки пошли внутрь. В лицо внезапно дохнуло то ли затхлостью, то ли тухлой рыбой, но налетевший сквозняк тут же развеял вонь, и поморщиться не пришлось, и в проеме показался болезненно худой человек. Он кутался в потертое одеяло, поверх которого, словно от холода, подрагивали губы, щеки, безресничные веки над глубоко проваленными глазами и торчащие на почти лысой голове редкие клоки седых волос.

– Кто ты? – спросил Кай с невольной брезгливостью, отметил мгновенное удивление на худом лице и тут же услышал сухое, будто просыпанное песком и пеплом имя:

– Шехур, – и мгновением позже еще два слова: – Что надо?

– Забери коней Истарка, – ткнул поводья в вынырнувшую из-под одеяла сухую руку Кай и тут же пошел прочь.

– Ты видел? Ты видел? – зашептала поспешившая за ним Каттими. – Ты видел, как он смотрел на меня? Глаз не спускал! Зачем тебе его имя?

– Привычка, – пожал плечами Кай и втянул ноздрями солоноватый порыв ветра. – Ну что? Надеюсь, в гостинице пахнет не так погано, как в некоторых туварсинских усадьбах. Да, и кстати, тут недалеко торговая улочка, не знаю как теперь, а раньше там было немало лавочек, которые торговали всякой магической ерундой. Обвешаемся амулетами?

– Тогда уж колокольцами, – поморщилась Каттими. – Может быть, за лихорадочных примут или за придурков каких. Или ты не знаешь, что все эти амулеты лепят из всего, что под руку попадется?

– Может быть, и так, – кивнул Кай и тут же ударил по рукояти обрубка. – А вот мы и проверим, слеп ли торговец или нет. Тот, кто глаз на меч положит, тот что-то видит. А со зрячим и поговорим.

Отыскать зрячего торговца не удалось. В надвигающихся сумерках торговая улица не порадовала путников открытыми лавками, а лишь расстроила засовами и прочными замками на дверях. Даже обычные для Туварсы огни в жилищах лавочников, которые обычно располагались на вторых этажах, не горели. Окна были наглухо зашторены плотными занавесями, к тому же почти все они вдобавок обзавелись еще и решетками. Взглянув на жавшуюся к нему спутницу, Кай вздохнул, поправил на плече пику, ружье и зашагал к ближайшей гостинице, в которой ему уже приходилось как-то столоваться. Выстроенное все из того же мрамора здание тоже не порадовало огнями в окнах, которые на первых этажах так и вовсе были закрыты ставнями. В сгущающихся сумерках давно уже безлюдная улица казалась уже зловещей.

– Обратила внимание? – спросил Кай. – На воротах не было селян, только сами же горожане. Да путников не много. Но все торопились внутрь до сумерек. И я бы не сказал, что все хотели оказаться под крышей.

– Да, – согласилась Каттими, прикусывая губу. – Я бы тоже не отказалась оказаться под крышей и… за крепкими стенами и под замком.

– В темницу, что ли, захотела? – делано удивился Кай и тут же загрохотал комлем пики по железной двери. – Наххан! Открывай! Думаешь, я не узнаю твой сип за железом толщиной в палец? Это Кай – зеленоглазый охотник! Помнишь такого? Больше года назад две недели у тебя жил! Открывай, друг, а то что-то мне совсем перестали нравиться ночные улицы твоего города!

Через какой-то час Кай и Каттими, по очереди истратив солидную порцию горячей воды в моечной заботливого Наххана, присели у тлеющего углями камина перед столом с обычным для Туварсы угощением – кубками пряного вина, томленной на медленном огне дичью и тушенными в вине овощами. Хозяин – ширококостный крепыш лет пятидесяти, – который только что не облобызал Кая в дверях собственного заведения, заботливо разложил угощения по плоским блюдам и собственноручно посек на лоскуты тонкий туварсинский хлеб, который следовало макать в поставленное посреди нежданного великолепия жестяное корытце с пряным фруктовым маслом.

– Вот об этом я когда-то и мечтал, – проговорил Кай, погладив себя по животу. – Прикупить к старости домик на туварсинской скале, смотреть в окно, слушать, как стреляют угли в камине, потягивать густое вино и слизывать масло с пальцев. Видишь, хозяин, вроде я и не старый еще, а мечта сбылась. Почти сбылась. Денежку просадил, на домик не хватает. Но на твою гостиницу вполне еще. Вот только в окно посмотреть не получается. Или днем открываешь ставни?

– Нет, – с грустью замотал головой Наххан. – Да и зачем? Постояльцев нет. Давно уже нет, с полгода. Я здесь вроде сторожа. Жену и детей отправил к ее брату, в Ак. Там поспокойнее вроде, хотя кто знает. Пагуба-то не избылась пока. Вот только никогда б не подумал, что так она обернется. Многое переменилось, Кай, с тех пор, как вы по прибрежным лесам мерзость выбивали. Только недолго мы сладко дышали. С конца прошлой зимы беда в город пришла.

– Что же за беда, хозяин? – глотнул вина Кай. – Судя по столу, и бедовее были времена, или нет?

– Смерть, охотник, смерть, – вздохнул Наххан. – На стол не смотри, в былые времена я не бедствовал, за полгода достаток мудрено проесть. Только не в достатке дело. Смерть ходит по улицам Туварсы, а лица своего не кажет. Сначала одного нашли мертвым, потом другого, а там уж ни дня без мертвеца на улицах не обходилось. А когда и по десятку случалось, и по два. Дозоры стали выставлять – без толку. Дошло уж до того, что троих дозорных разметало по мостовой.

– Зверь? Человек? – наклонился вперед Кай.

– Если по телам судить, то неясно, – пожал плечами Наххан. – Которые тела зарублены, а которые разорваны словно. Не всегда и покойника по частям собрать удавалось. Только ведь нет зверья в городе. Летунов и в разгар Пагубы в небе не мельтешило, а теперь и вовсе не видать. Собак сами повывели. Дошло до того, что никто с сумерек вовсе на улицу носа не кажет. Так говорят, что убивать и в домах начали. Реже, но начали. Только решетки и спасают на окнах. Так дело ведь не только в смертях. На каждого убитого с пяток без вести пропавших.

– Что стража делает? – спросил Кай.

– Рогоголовые-то? – с неудовольствием переспросил Наххан. – А что им делать? Боятся, как и все. Чуть к вечеру, ворота запирают да прячутся по сторожкам и казармам. По первости вовсе город хотели закрыть, но потом прикинули, что смерти не убывают, да и чем будет город жить? И так уж торговцы уполовинились, летом приезжих, охочих до туварсинского вина или шелка, тоже вдвое меньше было, на тот год вовсе не станет, да и в деревнях близ города то же самое лихо бродит. И что интересно, мерзость пустотная словно поисчезала всюду.

– Приделанные? – спросил Кай. – Среди мертвых приделанные были?

– Думаешь, что не все мертвяки жертвы? – переспросил Наххан. – Прикидывали по-всякому. Нет, приятель. Все мертвяки – обычные люди. И кровь у них обычная. Слышал я, что бывают уже приделанные, которых особо и не отличишь от обычного человека, но каждый труп лучшие колдуны осматривали! Ни одного приделанного не нашлось! Да и что говорить, обычные люди под раздачу попадали, и потом, в домах, – редко когда кто исчезал без следа, обычно полная комната кровищи и окно или дверь настежь. Ну и золото пропадало, не без этого. Так опять же не всегда.

– И много именно пропавших? – спросил Кай. – Ну вот так же, чтобы без следа исчезли? Были – и нет?

– Ну это тебе надо к колдунам или к начальнику стражи, – задумался Наххан. – Хотя вроде бы счет на вторую тысячу пошел. Теперь-то с этим пореже стало, народ бережется. С другой стороны, куда им деться-то? На тоннеле стража и днюет и ночует, на ночь ворота запирает. На скалу не заберешься, тут и белка лапы сорвет. Охоту, что ли, надумал повторить? Начальник стражи тебя до сих пор поминает, нет у него более таких молодцов. Только одно дело в лесу, где всякая нечисть нечистью и кажется, а другое – в городе. Тут все вроде бы на одно лицо. На одно перепуганное лицо. Хотя есть кое-что интересное. Знаешь, по слухам, чуть ли не половина из пропавших – плохие людишки.

– Что значит «плохие людишки»? – не понял Кай.

– То и значит, – кивнул Наххан. – Я не скажу тебе, что они грабили по ночам или убивали, но по-всякому выходило. Кто был не слишком честен, кто жену побивал, кто пил без продыху. Да и чую, что у второй половины не все было в порядке внутрях.

– Осталось догадаться, кто воспользовался их плохостью, – усмехнулся Кай.

– Или как, – вставила до этого молчавшая Каттими.

– Кто бы, да не как бы, а такого, чтобы человека на части рвать или резать, пьянства да жульничества внутрях маловато будет, – отрезал Наххан.

– И что собирается делать начальник стражи? – поинтересовался Кай. – Урай что приказывает?

– Ждут чего-то, – хмуро бросил Наххан. – Урай ждет конца Пагубы, чуть ли не каждый день объявляет награду всякому, кто разыщет неведомых убийц, а начальник стражи, похоже, надеется на милость да на то, что наперед закончатся жители Туварсы, чем его стражники. Так ведь и среди его стражи пропавшие есть! Самые гадкие мздоимцы поисчезали! Так что и те пакостники, что остались, теперь даже на чужой медяк глаз не кладут.

– Опять же польза, – кивнул Кай. – Говоришь, лучшие колдуны в Туварсе имеются?

– Да кто ж их знает, лучшие они или какие, – пожал плечами Наххан. – Это они промеж себя ступени лепят, да и то пока смотрители не нагрянули или урай не решил, что все беды в Туварсе от их колдовства. Но покамест только что камень не грызут. Всякую шелупонь выставляют на воротах за приезжими приглядывать, а те, кто поважнее или посильнее, – те трупы осматривают, пробы берут, след какой-то вычисляют, да вот только не вычислили пока. Старшая среди них Алпа. Ужас что за баба. Только посмотрит на тебя – кишки узлом вяжутся.

– Хорошее, наверное, средство от расстройства, – улыбнулся Кай. – Она-то мне, наверное, и нужна. А много урай обещает за эту мерзость?

– Да сколько бы ни обещал! – махнул рукой Наххан и тут же с надеждой посмотрел на Кая. – За каждого пропавшего – живого или мертвого – по золотому. Да сотню, если гнездо удастся этой мерзости отыскать.

– А если гнездо не одно? – задумался Кай.

– Это уж ты к ураю, не ко мне, – снова махнул рукой Наххан. – А что, зеленоглазый, есть надежда справиться с этой пакостью? За этим сюда прибыл?

– Не за этим, – покачал головой Кай. – Но поиздержался в дороге. Так что от приработка не откажусь. Опять же не в лесу, не в сырости, а в городе. Не работа, а мечта. Доложишь обо мне завтра начальнику стражи?

– Как же не доложить? – расширил глаза Наххан. – На рассвете и побегу! А если не выгорит?

– Ну об этом я тебе, приятель, еще больше года назад говорил, – вздохнул Кай. – Если не выгорит, значит, я выгорел. А с пепла какой спрос? Давай, что ли, укладываться будем?

– Так это я мигом! – вскочил на ноги Наххан. – И медяка стертого за ночлег с тебя не возьму, дорогой!

– Куда тебе охотиться? – недовольно прошипела Каттими, едва Наххан заковылял к лестнице на второй этаж. – У тебя ж колени только-только дрожать перестали, как из седла спустился?

– Подумаешь, колени, – развел руками Кай. – Главное, чтобы рука не дрогнула. Что думаешь обо всем этом?

– Ничего, – вдруг прошептала со свистом Каттими и замерла.

Кай обернулся и тоже замер. На ступенях лестницы, ведущей на второй этаж, стоял Наххан. Но это уже был не тот Наххан, который поднимался наверх. Этот Наххан напоминал зверя. Ноги его опирались на ступени, как опираются лапы зверя на лесную подстилку. Обвисший живот втянулся. Черты лица заострились, на толстых губах появилась странная, дрожащая улыбка. Да и глаза, сощурившись, сверкали под веками отблесками камина так, словно пылали огнем.

– Приятель, – окликнул хозяина гостиницы Кай, – что это с тобой? И за какой, извиняюсь, Пустотой ты держишь в руках эти кухонные ножи?

Наххан не ответил ни слова, но, медленно переступая, спустился на пару ступеней вниз.

– Веревка! – прошипел через плечо Каттими Кай. – В мешке веревка. Его живым надо утихомирить! И слушай, слушай вокруг. Не сам он это сотворяет с собой, не сам!

Каттими ойкнула, зашуршала мешком, а Кай потянул из ножен черный меч и отодвинул в сторону тяжелый стул.

– Одумайся, Наххан! Ведь это не ты лишился ума, это кто-то другой тебя его лишает? Что же, получается, и у тебя не все чисто внутри?

Наххан явно слышал каждое слово, но относился к ним так же, как относится к голосу жертвы дикий зверь, только что не скалил клыки и не пускал слюну. Медленно переступая, он сошел с лестницы и двинулся к столу, забирая левее, словно его целью был не Кай, а Каттими.

– Эй, девочка, – с тревогой заметил Кай. – А ведь он на тебя нацелился, точно тебе говорю.

– За дверями, – сдавленно прошептала она. – Тот, кто ведет его, за дверями. На улице. Сильный, очень сильный колдун. Надо накинуть на него ожерелье из хмеля. Поможет.

– Как ты себе это представляешь? – сделал шаг вперед Кай, и тут Наххан прыгнул.

Трудно было себе представить, что немолодой, довольно грузный туварсинец способен оторваться от пола хотя бы на высоту колена, но Наххан прыгнул, и, если бы не тяжелый дубовый светильник, висевший над столом, Кай не успел бы остановить убийцу. Но Наххан словно прыгнул вслепую. Подвешенная на цепях дубовая колода встретила лоб хозяина гостиницы глухим звоном, Наххан опрокинулся навзничь на стол, что позволило Каю одним взмахом меча выбить из его рук ножи, но уже в следующее мгновение старик очнулся и с утробным рычанием бросился на взвизгнувшую Каттими. Кай перепрыгнул через стол, едва удержавшись на подкосившихся ногах, подхватил стул, чтобы расколотить его о спину Наххана, но того уже спихивала в сторону сама Каттими. На голову старика был плотно насажен венок из хмеля.

– Что замер, охотник? – Она брезгливо стерла с лица слюну обездвиженного безумца. – Уходит твой колдун.

Прихрамывая, Кай рванулся к выходу. Засов поддался ему с трудом, и, когда охотник выглянул наружу, колдуна уже простыл след. Над городом стояла тьма, и только багровые всполохи мерцали сквозь низкие облака.

Глава 12

Туварса

Ночь Кай и Каттими провели в комнате с самой прочной дверью, обвесившись оставшимися плетенками из хмеля. В такой же плетенке по гостинице бродил пришедший в себя Наххан, плакал и клялся, что единственной пакостью, которую он за собой помнит, является его постоянная трусость, которая пронизывала всю его жизнь. «Всегда всего боялся, сначала соседских мальчишек, потом смотрителей, потом воров, потом стражников, мытарей, Пагубы, ну что будешь делать?» – скулил он под дверью комнаты до тех пор, пока Кай не пообещал старику все-таки разбить о его спину тяжелый стул. Но к утру старик угомонился, и, когда первые лучи солнца пронзили сквозь щели в ставнях гостиничный зал, Кай и Каттими обнаружили его спящим все у того же стола. Было видно, что ночные страхи не только исторгли из него потоки слез, но и пробудили в несчастном зверский аппетит. Даже осколки блюд, разбитых при падении спиной Наххана, были вылизаны дочиста.

– Ну что же, – заметил Кай, отдав вслед за Каттими должное чистой воде и бокалу легкого вина, – не знаю, как у нас выйдет с подработкой, а имя главной колдуньи Туварсы мы уже знаем. Пожалуй, я оставлю в комнате, где мы ночевали, и ружье, и пику. Не хочется таскать на плечах тяжесть. Но лук ты возьми, к тому ж, владеешь ты им и в самом деле очень неплохо.

– Зачем тебе нужна главная колдунья? – поинтересовалась Каттими, зардевшись от похвалы. – Ты за этим отправился в Туварсу?

– Я уже говорил. – Кай встряхнул за плечо старика и, когда тот забормотал что-то и принялся тереть глаза, шагнул к выходу. – Надо посетить всю дюжину.

– Всю дюжину? – не поняла Каттими, выходя вслед за Каем на улицу.

Кай прикрыл за собой тяжелую дверь, оглянулся. Узкая туварсинская улочка была залита лучами солнца, словно и не надвигалась на весь остальной Текан суровая зима. Мимо процокал пузатый ослик, запряженный в тележку, едва заметную под перетянутой веревками горой тюков с коконами шелкопряда. Тут же брел водонос с мехами, наполненными явно не водой.

Открылись кое-какие лавки, даже мальчишки прыгали у соседнего дома, подбрасывая камешки. Туварса вновь казалась той самой, к которой Кай привык с детства: жаркой, слегка хмельной, пряной и вальяжной.

– Я говорю об Асве, Харе, Агнисе, Кикле, Неку, Хиссе, Паркуи, Сакува, Кессар, Сурне, Эшар и Паттаре.

– Подожди! – наморщила лоб Каттими. – Ну я уже поняла, что рассказ Сая в Кете не был шуткой. И даже поверила, что ты говорил с Киклой. Кроме того, я была весьма впечатлена трюком того рыжего на пароме. И магией того, кого он обозвал Ваштаем. Но дюжина! Ты думаешь их всех отыскать? А если они уже мертвы?

– Может случиться и так, – кивнул Кай. – Кикла сказала мне, что я должен посетить всех. Мы в Туварсе. Возможно, что эта Алпа – и есть та самая Сурна.

– Подожди, – Каттими заволновалась, потерла виски, захлопала глазами, – но ведь, если я помню, ты уже встретил кое-кого? И Паттара, и Киклу, и Агниса. Да и о Кессар ты что-то упоминал. Ведь они все мертвы? И если Сурна – это Алпа, получается, что ты хочешь и ее смерти?

– Я не хочу ничьей смерти, – произнес Кай. – Уж, по крайней мере, смерти незнакомых мне людей. Но я должен увидеть каждого.

– Все, кого ты увидел из них в последние дни, мертвы, – напомнила Каттими.

– Но я не убивал их, – отрезал Кай.

– Ты играешь в игру, правил которой не знаешь, – сказала девчонка.

– У меня нет выбора, – ответил Кай. – Пошли. По той стороне улицы каждая вторая лавка торгует амулетами и оберегами. Поищем что-нибудь столь же полезное, как и твой предзимний хмель. Заодно и разузнаем что-нибудь.

Ничего нового разузнать не удалось. Уже к полудню, когда животы стали настойчиво напоминать путникам о собственной пустоте, Кай и Каттими убедились, что, если Туварса и служила укрытием для колдунов и шарлатанов со всего Текана, она явна отдавала предпочтение последним. Вместо амулетов в чашах и корзинах хранились разноцветные камни, пучки перьев, раскрашенные кости и прочая дребедень. Каттими, правда, выбрала моток тонкой конопляной веревки, да и то лишь как основу для будущего заклинания. Веревка, по ее словам, была снята мотком прямо со станка и за последним вымачиванием рука рабочего ее не касалась, значит, ее можно было заговорить и укрыть ею рукоять меча.

– А ты умеешь заговаривать веревку? – с сомнением похлопал по полотняному мешочку с покупкой Кай и по лицу Каттими понял, что умеет ли она столь непростое дело, девчонке самой придется узнать в самое ближайшее время.

Выйдя из последней лавки, хозяин которой так и не смог толком сказать, есть ли в Туварсе настоящие колдуны, кроме всем известной Алпы, и кто в таком случае несет службу с охранниками на воротах, Кай повлек Каттими к расположенной под залатанным холщовым навесом харчевне, в которой, судя по количеству посетителей и дивному запаху, чудесно запекали на углях мелкую морскую рыбешку. Пузатый туварсинец в красочном жилете принес угощение на деревянной доске, в которой, как и в ламенском трактире, были высверлены углубления для разнообразных приправ, а сверх того блюдце с горячими хлебцами, которые служили в Туварсе всеми возможными столовыми приборами. Впрочем, рыба особых приборов не требовала, поскольку была приготовлена так, что легко отделялась и от костей, и от кожи, стоило коснуться ее пальцами.