Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 91 страниц)

– Пошли, – сказала Арма, поднимая Тешу за плечи. – Ты замерзла. Надо отдохнуть. Завтра будет тяжелый день.

– Легких дней вообще больше не будет, – ответила мугайка, но послушалась и не сказала больше ни слова, пока Арма растирала ее тряпицей да одевала, укладывала, закутывала в одеяло. А потом Арма вернулась к реке, снова окунулась и стала медленно одеваться. Она никуда не торопилась, потому что чувствовала – зеленоглазый смотрит на нее в темноте, и странная дрожь охватывала ее от его взгляда.

Глава 13

ЛОШАДИ ВЕТРА

Через два часа бодрого шага дорога, которая виляла между прибрежными холмами, все-таки решилась перестелиться на другой берег. К удивлению путников, брод оказался замощенным все тем же камнем.

– Или река появилась позже дороги, – предположил Тару, снимая сапоги, – или строили ее очень старательные мастера. Но я бы предпочел мост.

– Вряд ли кто-нибудь ее строил, – заметил Кай, поглядывая на небо.

– Что ты хочешь там увидеть? – обеспокоился Эша, который старался больше приглядывать не за дорогой, а за зеленоглазым, словно именно от него исходила опасность.

– Однажды Непиш сказал мне, что шуметь в горах не стоит, – объяснил Кай. – Но если я не смогу обойтись без шума, то должен знать, что твари, которые обитают в ближних скалах, не самые опасные летуны в округе.

– Не скажу, что эта новость мне по вкусу, – сплюнул Эша и проводил взглядом уносящийся течением реки плевок. – Будь эти твари чуть умнее, наш пепел уже бы развеивался ветром. А в моем представлении – чем враг умнее, тем он опаснее.

– Враг играет с нами, Эша, – подала голос Илалиджа. – Мы заняты тем, что отбиваем стрелы, а надо бы добраться до лучников.

– До узников, – поправил Илалиджу Кай. – До узников, которые много лет назад расставили силки и ловушки, не предполагая, что их придется преодолевать их же спасителям.

– Тогда кто наш враг? – поднял брови Течима. – Или врага вовсе нет? Есть только силки и ловушки?

– Враг есть всегда, – произнес Тару, входя в воду. – Поверьте мне, много раз случалось так, что настоящим врагом оказывается тот, с кем ты ешь из одного котелка.

– Что ты хочешь сказать? – побледнел Усанува.

– Ничего, – наклонился, побрызгал водой лицо старик. – Только то, что у меня была длинная и непростая жизнь. Однако надо обуваться и идти дальше, пока моя жизнь еще длится. К тому же ветер усиливается, а ну как он принесет дождь? Дождь лучше встречать под крышей.

Ветер и впрямь усилился. Трава, стоявшая по обе стороны дороги стеной, заколыхалась, как море в волнение. Невидимые, сносимые ветром, гудели пчелы, где-то высоко голосила неразличимая птичка. Но туч пока что не было, желтое и холодное небо накрывало Запретную долину.

– Не может быть, – продолжал бормотать Эша. – Первый месяц весны. И что? В одном краю – спелые хлеба, в другом – луга в пояс. Может быть, тут и зимы нет? И вот если это все морок, а мы бы пошли сюда зимой, да разделись бы от жары, да добрались бы до самой Анды, да освободили этих двенадцать умников, что вляпались в ловушку на тысячи лет, и что? Морок бы развеялся, а мы, раздевшиеся от жары, на морозе и во вьюге? Хорошего было бы мало.

– Там, за горами, в деревне, где праздник, хорошо, – мечтательно заметил Шалигай. – Такой морок мне по вкусу. Если у нас ничего не получится и я выберусь отсюда, на тот год опять приду. Кай один заходил в долину, значит, и я смогу. Но в Танату эту заходить не буду. Сразу в деревню пойду. Столько там молодок! Одна другой лучше! А вино? А выпечка? Нет, хороший был морок. Годный!

– Ты бы лучше не о молодках мечтал, – хмурился Тару, – а головой вокруг крутил. Смотри! Трава такая, что стаю волков скроет, не приметишь.

– Нет тут волков, – покачал головой Кай и посмотрел на Арму. – На ходу насторожь можешь раскидывать?

– Зачем тебе? – не поняла Арма, отчего-то залившись румянцем. – Ты же и сам не хуже меня опасность чуешь. В темноте-то уж точно видишь.

– Чую-то я чую, – кивнул Кай, – но точно разобрать не могу. Вот только что показалось, что впереди два сиуна, а теперь ни одного не могу разобрать.

– Так ты их чувствуешь? – сдвинул брови Эша.

– Только тогда, когда они этого хотят, – ответил Кай. – Сейчас нет. Они закрылись.

– Это как же? – не понял Течима. – Я горазд верить твоим способностям, зеленоглазый, но как же это закрылись? Они что, ракушки речные?

– Да уж способнее ракушек, способнее, – уверил кусатара Кай. – Прибавим шагу. Деревня впереди.

Десятка три глинобитных изб, крытых соломой, стояли на холме, окруженном парой оврагов. Верно, водяные потоки, взрезавшие степную землю, наткнулись на пласт известняка, разбежались в стороны, размывая глину, и сомкнулись только тогда, когда белокаменный кряж остался позади. Теперь уж и склоны оврагов захватила трава, разве только под самой деревней проглядывали в обрывах зеленоватые глыбы, но на самом холме вся трава была выкошена, вдобавок через овраг имелся вполне себе добротный широкий деревянный мост, хотя сама дорога в деревню не заворачивала, уходила вдоль оврага к западу.

– Однако мудро, – пробормотал Эша. – Степные пожары не страшны.

– Копыта, – наклонился над досками Тару. – По этому мосту часто проходят лошади. И много!

– Наверное, это деревня коневодов? – предположил Кай.

– Только коней не видно, – заметил Усанува. – И коневодов тоже.

Коневодов и впрямь не было. Ни единой души не было видно ни возле домов, ни на огородах, ни у колодца, нигде. Причина стала ясна уже через несколько минут. Отряд перешел через мост и сразу за околицей наткнулся на первый труп. Босой селянин в льняных портах лежал в луже крови. Кай перевернул тело. Арма подошла ближе. Горло несчастного было рассечено от левого уха до правой ключицы.

– Знакомо? – спросила она, заметив мелькнувшую в глазах Кая ненависть.

– Сарлата, – бросил он. – Его почерк. Или его подручных. Когда эта свора врывается в деревеньку, вот такой прохожий начинает крутиться на месте, оглядываться, но всегда найдется тот, кто прихватит его за волосы сзади и полоснет кинжалом.

– Как ты выдержал и не убил его по дороге? – спросила Арма.

– Отложил это удовольствие, – процедил сквозь зубы Кай. – Но с одной целью, чтобы не собирать самому по всем Холодным пескам его подельников.

– Мерзавцы, – присел возле трупа Эша. – Я, конечно, спорить не буду. Насчет того, что это вот все, что вокруг нас, под нами и над нами – все это морок. Так, скорее всего, и есть. Наверное, и этот мертвец – тоже морок. Но мнится мне, что умирал он по-настоящему.

– Нет, – оскалила клыки Илалиджа. – Он шутил и смеялся.

– Осторожнее, – приказал Кай. – Думаю, что в деревне точно не осталось ни одного живого, но всем быть как можно осторожнее! Если это и правда сделал Сарлата, он горазд на засады.

Сарлаты в деревне не оказалось. Зато в ней нашлись еще два моста, которые вели в травяные степи, больше полусотни трупов, редкие из которых стискивали в мертвых руках хоть какое-то оружие, и один живой – мальчишка лет семи, черный как смоль, с черными волосами, черным лицом и мелькающими на черном фоне белками глаз. Впрочем, слезы, которые сбегали у него по щекам, промывали дорожки на белых, усыпанных рыжими конопушками щеках, что позволило Арме заключить – парень был перемазан сажей.

Мальчишка сидел над трупом столь же рыжего ширококостного старика, который, судя по торчащей в груди стреле, встретил смерть лицом к лицу. В руке у старика был топор.

– Кай. – Зеленоглазый присел напротив мальчишки, коснулся ладонью груди, назвал свое имя, потом дотронулся до руки старика, прошептал: – Почтение и свет уходящему во мрак, – и стал называть спутников: – Арма, Тару, Эша, Теша, Шалигай, Шувай, Усанува, Течима, Илалиджа, Вериджа, Тиджа.

– Шип, – всхлипнул наконец мальчишка и, приложив руку к груди, добавил: – Шипантахи. Или Шип, если коротко. Меня так зовут. А это мой дед. Он был мне вместо отца и матери. Приказал прятаться в печи, когда на деревню напали. Я хотел вылезти, но дед настрого приказал. Когда настрого, нельзя ослушаться. А вы кто?

– Мы, – Кай оглянулся, – мы путники, Шип. И еще воины. Идем по дороге, смотрим по сторонам. Но смотрим не просто так. Хотим найти высокого крепкого человека с белыми волосами, который убивает людей. С ним три десятка воинов.

– И женщина, – всхлипнул Шип. – Я подглядел в окно, когда они уже вышли из домов и садились на лошадей. Очень красивая женщина. Такая красивая, что я словно с ума сошел. Даже не сразу вспомнил, что моего деда больше нет, а он ведь лежал под окнами, я его видел.

– Сколько тебе лет? – спросил Кай.

– Семь, – гордо ответил Шип. – Но я уже могу отличить красивую женщину от некрасивой. У тебя две женщины, обе красивые. По-разному, но красивые. Вот и вот, – мальчишка ткнул пальцем в Арму и Тешу, потом перевел взгляд на Илалиджу и вытаращил глаза. – И вот… От нее тоже, как от той красивой, с ума можно сойти. Но эта не красивая. Она… другая.

– Я другая, – скривилась в усмешке Илалиджа. – Если кому до сих пор было непонятно, я другая, а не страшила из ночного кошмара.

– Чем мы можем помочь тебе, парень? – спросил Кай.

– Уже ничем, – опустил плечи мальчишка. И сказал через минуту, всхлипывая: – Наверное, нужно похоронить убитых.

– Как это принято у вас? – спросил Кай.

– Нужно рыть могилу, – пробормотал мальчишка. – Или использовать известковую яму. Дед бы заругал, но теперь уже все равно. На восточной околице есть несколько…

Мальчишка показался Арме маленьким старичком. Когда Теша подняла его и отнесла в сторону от мертвого тела, он тут же попросил опустить его на ноги, и превратился именно в старичка. Или начал старательно копировать своего деда, который был старостой деревни. Во всяком случае, ходить мальчишка начал, придерживая ладонью поясницу, говорил присказками, а в голосе проявились старческие нотки.

Шувай нашел на задах одного из домов тележку и вместе с Тару, Усанувой, Течимой и Шалигаем стал таскать ее от дома к дому и грузить мертвыми телами. Шип ходил за тележкой, называл по имени каждого погибшего, после чего принимался лить слезы и твердить то ли отходную молитву неведомо каким силам, то ли стихотворный плач по безвременно павшим воинам. Воинами объявлялись все – начиная от грудных детей и заканчивая древними старушками. Клинки Сарлаты не пощадили никого. К тому времени, когда Шувай отвез и уложил в известковую яму четвертую телегу трупов, Арма, которой Кай поручил присматривать за Шипом, затвердила его песнопение наизусть. Правда, к полудню мальчишка стал запинаться, да и почти сорвал голос. Когда Шувай засыпал могилу, Теша взяла мальчишку за руку, отвела его к колодцу и, несмотря на возмущенные крики, раздела, смыла сажу, закутала в одеяло и посадила на деревянную колоду, занявшись стиркой его одежды.

– Ого! – воскликнул Кай, подойдя к колодцу и обнаружив вместо чумазого мальчишки – огненно-рыжего паренька. – Да о тебя можно печь разжигать. Или вместо масляной лампы зимними вечерами на стол ставить.

– А что толку-то? – надул губы Шип. – Все одно, ни света, ни огня не прибавится.

– Послушай. – Кай присел перед мальчишкой. – Мы уходим. Наш путь идет вдоль дороги, хотя мы и не очень-то представляем себе, куда она ведет.

– Сначала на степной торг, потом на дальние хутора, а потом в бездну ветров, – отчеканил мальчишка. – Но за бездной ветров опять степь, куда никто не ходил. И дороги там больше нет. А дальше я не знаю.

– Значит, и наш путь лежит на степной торг, потом на дальние хутора, а потом в бездну ветров и в ту степь, что за этой самой бездной. То есть до конца этой дороги, – объяснил Кай. – Подскажи мне, приятель, куда тебя отвести? На торг, на хутора или еще куда? Ты ведь не останешься здесь один?

– Нет, – побледнел Шип. – Не хочу один.

– Тогда пойдем с нами, – предложил Кай. – Куда тебе нужно?

– Сначала на степной торг, потом на дальние хутора, потом в бездну ветров, а потом в степь, куда никто не ходил, – попросил Шип. – Возьмите меня с собой, вести меня некуда, если только просто вести. К тому же вы ведь искали того седого воина, что убил тут всех. Я тоже хочу его найти… и убить.

Шип надул губы, выпятил грудь и с трудом поднял над головой тяжелый топор деда.

– Подожди. – Кай поднялся, оглядел спутников, что стояли возле колодца, подозвал к себе Арму. – Будешь присматривать за парнем? Теша тебе поможет.

– Так и спросил бы сразу ее, – поморщилась Арма. – Или она не справится? Этот паренек и сам за собой способен присмотреть. Мне бы за тобой суметь уследить.

– Согласен, – кивнул Кай. – За мной уследить непросто. Вовремя поменять планы, подтереть сопли, вычесать репьи из волос. Но тут дело еще сложнее будет. Ты видела его мертвого деда?

– Да, – подобралась Арма.

– А если он был сиуном? – спросил Кай. – Если да, то сиуном станет Шип. Больше некому. Не осталось никого.

– Подожди, – не поняла Арма, окинула быстрым взглядом дома, деревенский большак, колодец, спутников, огороды, колышущуюся волнами на ветру степь. – Ты же говорил, что чувствовал двоих сиунов.

– Вторым был проводник Сарлаты, – ответил Кай.

– А этот сиун… – Арма заколебалась. – Он… чей?

– Думаю, что клана Асва – клана Лошади, – ответил Кай. – Хотя лошадей в деревне нет, и, насколько я понял, Сарлата их не уводил.

– Чем нам может грозить сиун Асвы? – спросила Арма. – Он вроде бы и в самом деле является обычно в виде лошади?

– Лошадь – знак клана Асвы – знак города Гиены, – объяснил Кай. – А сиуны все являются в виде людей. По крайней мере, об этом я оракула тоже спрашивал. Хотя… Как Паттар когда-то был богом полета, свободы, высоты, так и Асва был богом ветра и движения. Лошадь – это только образ. Поэтому поверь мне, в этой самой бездне ветров что-то и произойдет, скорее всего.

– Мне не нравится слово «бездна», – призналась Арма.

– Мне тоже, – пожал плечами Кай. – Но за бездной степь, значит, бездна проходима. Шипантахи! – торжественно обратился к мальчишке зеленоглазый. – Мы берем тебя с собой. Не знаю, удастся ли нам догнать Сарлату, но обижать тебя никто не станет. Только один вопрос. У тебя есть башмаки? А то ведь с голыми пятками много по каменной мостовой не натопаешь!

– А зачем топать? – украсил румянцем конопатые щеки Шип. – А лошади на что?

– Какие лошади? – не понял Кай. – В деревне нет лошадей, ни одной! Мы хотели купить лошадей в твоей деревне, но не застали ни товара, ни продавцов.

– Не надо ничего покупать, – замотал головой Шип. – Надо только позвать. Шалли приведет табун.

Шипантахи забрался на конек крыши дедовой избы, вытащил из-за пазухи короткий витой рожок, приложил его к губам, надул щеки и неожиданно извлек протяжный и гулкий звук, такой, что разом исчез и шум ветра, и скрип колодезного ворота, и урчание в животе Шувая. Вдобавок ко всему, у Армы зазудело в ушах, и, судя по жестам ее спутников, не только у нее. Затем откуда-то издалека донесся то ли отзвук, то ли приглушенное ржание, и Шип довольно скатился с соломенной крыши в руки Шувая.

– Шалли услышал, скоро приведет табун.

– Шалли – это погонщик? – не понял Кай.

– Нет, – замотал головой Шип. – Шалли – это конь. Очень большой и очень умный конь. Сильный. Даже его, – Шип ткнул пальцем в великана, – даже его сможет нести. Легко.

Соломенные снопы, устилавшие крыши домов, были плотно перевязаны бечевой. Через ладонь, туго, верно, чтобы степные ветры не выщипывали кровлю, но, когда вдалеке разнесся стук копыт, труха полетела даже с самых плотных снопов. Словно не табун совпал с усилением ветра, а он сам и был ветром. Где-то в отдалении зашуршала, зашелестела сминаемая трава, потом загремел один из деревянных мостов, и вот, из-за крайней избы черной, с отблеском солнца на перекатывающихся мышцах, рекой выкатился табун. Дыхание перехватило у Армы. Более полусотни коней, которые не только бы сделали честь лучшему гиенскому табуну, но и разом обратили бы в дешевку конюшню самого иши, взметнули деревенскую пыль и остановились в нескольких шагах от окаменевшего отряда. Замелькали стройные, удивительно тонкие ноги, зашуршали на ветру длинные гривы, изогнулись крепкие шеи.

– Шалли! – радостно заорал Шип, бросился вперед, ухватил за гриву раздвинувшего ряд животных огромного, в полтора раза больше прочих коня, уткнулся лицом в его опущенную к малышу морду и, заливаясь слезами, начал что-то бормотать и рассказывать.

– Разрази меня гром, – восхищенно пробормотал Тару. – Уже для того, чтобы увидеть это чудо, стоило здесь оказаться. Да за такую лошадку на хиланском торжище можно выручить не один десяток золотых!

– С руками оторвут на подступах, – отозвался Шалигай. – Но лошадки-то не седланы? Объезжать их теперь, что ли?

– Сюда, – размазывая по щекам слезы, позвал Шип. – Идите сюда. Вставайте. К каждому подойдет его лошадь. Остальные уйдут в степь. И ты, большой, иди сюда. Ты поедешь на Шалли. И меня посадишь перед собой. Шалли согласен только так.

– То есть не мы будем выбирать лошадей, а они нас? – хмыкнул в усы Эша.

– Не выбирать, а примериваться, – объяснил мальчишка. – Лошади ветра – свободные животные.

– Лошади ветра… – задумался Кай.

– Они не служат, – всхлипнул Шип. – Они дружат. Ну, ты чего встал?

– Никогда не сидел на лошади, – признался Шувай. – К тому же они все без седел?

– Ничего, – поморщился мальчишка. – Когда лошадь ветра держит дорогу, ее спина не шелохнется. Держаться можно за гриву, а можно и вовсе не держаться, если не боишься, что ветер снесет.

– А если боишься? – нахмурился Шалигай.

– Не снесет, – успокоил хиланца Шип. – Тот, кто едет на спине ветра, сам ветра не боится. Эй, как тебя зовут, подсади меня.

– Шуваем меня кличут, – сокрушенно вздохнул великан, шагнул вперед, наклонился, поднял малыша, посадил на лошадиную холку, удостоился спокойного обнюхивания и вдруг восторженно крякнул: – Да ну?

То ли подчиняясь повелению малыша, то ли собственному разумению, огромный конь вдруг наклонился, припал на одно колено к земле, и великан без особого труда очутился у него на спине. Легкое движение – и Шувай вознесся чуть ли не выше коньков деревенских изб.

– Эх! – восторженно заорал мейкк. – Удобно! А высоко-то как!

– Ладно, – шагнула вперед Арма, хотела даже закрыть глаза, чтобы не спугнуть таинство, но не успела. Из табуна, который вдруг обратился вытянутыми мордами, расширенными ноздрями и влажными, сверкающими глазами, выделилась стройная кобылка, которая, не будь Шалли, сама бы дала фору любому другому коню Салпы, принюхалась к лицу Армы, ущипнула мягкими губами ее за нос и, получив кусок лепешки, без сомнений его схрумкала. Арма обняла лошадь за шею, потерлась щекой о бархатистую теплую кожу, несколько раз назвала свое имя: «Арма, Арма, Арма», и закинула ногу на милостиво подставленную спину. Лошадь выпрямилась. На ней действительно было удобно и высоко сидеть. Удобно даже без седла, хотя ноги с непривычки и жаждали уткнуться носками в стремена. Но как бы легко ни сиделось на гордом животном, к вечеру боль в бедрах и икрах будет обеспечена. Арма оглянулась. Весь отряд в полном составе из пеших путников превратился во всадников. Даже на лицах Илалиджи, Теджи и Вериджи было написано плохо скрываемое удовлетворение.

– Вперед, – призвал всадников Кай.

Ветра и впрямь на спинах лошадей не ощущалось. Вокруг был ветер. Разбегалась волнами трава, вздымалась пыль, но на теплой спине животного ветра не было. Арма наклонилась, запустила пальцы в густую гриву, согнула колени, навалилась, прижалась грудью и животом к лошадиной шее и закрыла глаза. Втянула в себя запах травы и сырой земли. А ведь чего доброго так можно было и уснуть. Открыла глаза. Холмы и редкие рощицы проносились мимо, словно не на лошади скакала уроженка Зены, а летела над землей, оседлав стрелу. Откуда-то спереди доносились восторженные вопли Шувая, но кто-то рядом и плакал. Арма повернула голову и увидела Тешу. Та тоже лежала на шее своего коня и рыдала в голос, глотая слезы и опуская время от времени лицо в мягкую гриву. Арма оглянулась. Шалигай, Тару, Эша, Усанува, Течима довольно улыбались, а Илалиджа, Тиджа и Вериджа сидели на спинах животных, расставив в стороны руки, словно вот теперь, воспользовавшись подаренной им скоростью, собрались взлететь.

Арма выпрямилась, стиснула горячий круп лошади бедрами, расставила руки и тоже поймала ладонями ветер. Поймала, ухватила, сжала, стиснула, и ее лошадь разом стала еще послушнее, словно там, чуть в стороне, отсвистывали не порывы ветра, а бились распущенные поводья.

– А-а-а-а! – продолжал радостно кричать мейкк.

Отмерив не менее пяти десятков лиг, упустив сменившийся вечерним сумерком полдень, отряд вылетел на степной торг – круглую площадь, вытоптанную до твердой земли и окруженную двумя рядами шатров и палаток.

– Здесь, – гордо произнес Шип, сползая с коня. – На сегодня все. Лошадей нужно отпустить в степь. Но завтра они придут опять.

Арма освободила пальцы от прядей гривы, погладила лошадь по шее, спрыгнула на землю, удивляясь, что ноги не подогнулись от удара. Кобыла изогнула шею, развернулась, ударила копытами и ринулась в травяные просторы. Пыль улеглась, дробный перестук затих, и спутники остались посередине степного круга.

– Никого нет, – заметил, оглядываясь, Тару.

– Все мертвы, – мрачно заметил Кай.

Глава 14

ЗАЛОЖНИКИ

Сарлата не пощадил никого. Правда, трупов на самом кругу не было, только пятна крови. Трупы лежали в траве, что вставала за палатками и шатрами. Люди разбегались в стороны, но смерть была неотвратима для каждого. Кому досталась стрела, кому удар мечом, а у кого-то было перерезано горло.

– Бросьте, – вскричал Тиджа после часового брожения по травяным зарослям, – не осталось живых. Темнеет уже, бивак надо разбивать.

– Так разбиваем уже, – откликнулся Тару из центра вытоптанной площади. – И чего его разбивать? Много тут было народа? – повернулся он к сидевшему на мешке Шипу.

– По-разному, – уже не испуганно, а как-то устало пробормотал мальчишка. – Но уж всегда не меньше сотни человек. И покупатели еще.

– Две сотни трупов, не меньше, – зло бросил, подходя, Кай и посмотрел на Арму, которая и теперь сучила невидимые нити, укутывала бивак в насторожь. – Что скажешь?

– Живых нет, – кивнула Арма. – Но трупы странные.

– Что может быть странного в трупах? – сморщился Усанува. – Все убиты сегодня с утра. Кому как досталось. Сегодня еще можно тут устроить ночевку, а завтра я бы уже не стал. Солнце печет, мухи гудят, плохо будет тут завтра. А уж после…

– Трупы странные, – повторила Арма. – Все мертвы, можете не сомневаться, но они все остались такими же, какими были в тот момент, когда жизнь покинула их.

– Что ты хочешь этим сказать? – не понял Тару.

– Смерть ничего не творит с ними, – объяснила Арма. – Вон Усанува говорит, что завтра тут ночевка уже не будет приятной, но для того чтобы начало вонять мертвечиной, смерть должна поработать над телами. А она словно отступила. Исторгла дух и отступила.

– Но вернуть-то дух в тела она не может? – уточнил Кай.

– Здесь? – Арма оглянулась, поежилась. – Не возьмусь гадать.

– Хоронить не станем, – опустился на землю Кай и повернулся к мальчишке. – Отсюда далеко до дальних хуторов?

– Не знаю, – сжался в комочек Шип. – Я маленький был, когда ездил с дедом. Не помню.

– Тогда понятно, – кивнул Тару. – Я тоже плохо помню, куда ездил, когда был маленьким.

– Ничего, – задумался Кай. – Дорога вот она, за ночь никуда не денется. Доберемся.

– Вот мерзавцы, – подошел, переводя дух, Шалигай. – Мало того что перебили пропасть народу, так еще и товар весь попортили. Все порублено, горшки разбиты, в лохань с медом так и вовсе нагажено…

– Для кого круг торговал? – прищурился Эша. – Много деревень-то в округе?

– Так не считал я, – пожат плечами Шип. – Народ брался откуда-то. Тут всегда шумно было.

– Ничего, – проворчал Усанува. – Если я все правильно понимаю, то когда нас тут переломает да перебьет, да не останется в долине еще какой пришлой пакости, то заходи сюда еще раз, и будет на месте и деревенька коневодов, и дед этого паренька, и сам паренек. А вот если бы зеленоглазый не призвал сюда всякую погань, так и теперь бы они живы были.

– Не нуди, – оборвал лами Эша. – Тебе ясно было сказано, что кровь нужна? Без крови расползается морок. Расползается, да прочь выкидывает. А до Анды можно только по мороку добраться.

– Не эта кровь нужна мороку, – вздохнул Кай. – Другая. Вот кровь Сарлаты бы подошла. И всей его банды.

Кай посмотрел на лами, потом на Тару, который колдовал с варевом.

– Я иду спать. Старик, накорми всех. Что, Шипантахи, придут твои лошади на зорьке?

– Как начну дудеть в рожок, так и придут, – ответил мальчишка.

Поспать до утра зеленоглазому не удалось. Вечерняя трапеза прошла в молчании, затем отряд расположился на ночлег, но под утро Арма проснулась. Не только от того, что нити насторожи затрепетали, а от того, что ужас пришел со степи, накатил и захлестнул ночной лагерь.

– Что там? – вскрикнул спросонья Эша. – Что еще? Кто подходит?

– Не подходит, – процедил сквозь зубы Тиджа. – Уходит.

– Уходят, – поправила Илалиджа. – Мертвые уходят.

Арма видела и сама – трупы, которые окружали торговый круг, поднимались и уходили в степь. Не в одну сторону, а в разные, словно следуя линиям, начинающимся из центра круга, двигались в стороны, как лучи смерти. Шли, не переваливаясь, не припадая на подбитые ноги, а ровно и спокойно, словно неведомая сила не только вдохнула жизнь в мертвые тела, но и добавила им сил и смысла.

– Раздери меня Пустота, – прошептал в ужасе Тару. – Оживают, что ли?

– Нет, – прогудел, вглядываясь в утреннюю мглу, Тиджа. – Мертвые были – мертвые и есть, только ногами топают. Крепко топают. Знать, сильная магия их ведет.

– Тут всё вокруг магия, – прошептал, громыхнув камнями в кисете, Эша. – Я даже не о том, что глаза наши видят. Всё магией оплетено. Дышишь и на каждый вдох больше магии вдыхаешь, чем в нашей Гиме за год накапает.

– А ты чего хотел? – усмехнулась Илалиджа. – Там, куда мы идем, заперты боги. Дюжина! Или ты думал, что они кольем и канавами будут отгораживаться?

– А вам-то это зачем всё? – взъярился Эша. – Ваша братия сколько уже тысяч лет кровушку отсасывает от Салпы! Вам-то какой интерес дюжину освобождать?

– Разный интерес, – хмыкнул Тиджа. – Кто-то указание правителя выполняет, а кто-то заодно и скуку развеивает.

– Всякая держава рада границы расширить да к чужой кровушке присосаться, – добавила Илалиджа. – Но какую державу из прошлого не потеребишь, с этого дела ее конец и начинается.

– Вот так, значит, – сплюнул Эша. – Ну что ты, Тару? Разогреешь отвара ягодного? Пора бы уж и нутро согреть, а то опять выкличет парнишка лошадок, и вновь будем половину дня трястись, ни до ветра отойти, ни на травке полежать.

– Что тебе до ветру отходить, если ветер седлаешь? – проворчал Тару. – Да и на травке лежать охота пропала. Полежишь так, а потом поднимешься среди ночи и пойдешь неведомо куда, да не по своей воле. Разогрею, чего уж. Светает.

Рассвет занимался на востоке. Очертил давно уже оставленные за спиной еле различимые зубцы роковых скал, раскинулся по пологим холмам, что не давали полюбоваться линией горизонта, подобрался к степному кругу. Завтрак был недолгим и как будто безвкусным. Арма не сводила глаз с Кая. На том не было лица – где-то впереди, перед отрядом продолжал сеять смерть отряд Сарлаты, так или иначе призванный в долину зеленоглазым.

После завтрака, едва солнце оторвалось от одного из холмов, Шувай поднял мальчишку над головой, тот вновь загудел в рог, и опять раздался топот, поднялся ветер, и перед отрядом появились лошади. В этот раз ровно двенадцать, по числу ездоков, если считать Шувая и Шипа за одного. И снова началась скачка на целый день, когда холмы и овраги пролетали назад со скоростью ветра.

– А ведь знай мы дорогу, так бы в три дня долетели до Анды! – прокричал в полдень Тару.

– Если Анда в центре долины, то правильно держим путь, – откликнулся Эша. – Сейчас полдень, идем на солнце, значит – точно на юг. Мертвая падь, по моим расчетам, точно на севере и точно посередине Северной Челюсти. Значит, Анду не минуем.

– Хорошо, если так, – как ребенок расхохотался Тару. – А ведь лечу я, Эша. Точно лечу!

Кони остановились как вкопанные едва за полдень. Отряд удержался на крепких спинах, только Шувай умудрился вылететь в траву, чудом мальчишку не помял, который повис на гриве Шалли, но когда спешились все, и кони ринулись в степь, конь-великан остался.

– К чему бы это? – прогудел, потирая отшибленный бок, Шувай.

– Так надо, – пожал плечами Шип. – А вон и дальние хутора.

Дорога взбиралась на очередной холм и исчезала возле деревянной вышки.

– Там, – уверенно кивнул Шип. – На том склоне холма за вышкой дома. Я вышку хорошо помню, дед мне еще в прошлом году забираться на нее разрешал.

– Чем вы жили, коневоды, если с конями дружите, а не торгуете ими? – поинтересовался Эша.

– Разным, – надул губы мальчишка. – Пуще другого медом занимались. Степной мед самый лучший.

– Понятно, – кивнул Кай. – Ну, пошли к дальним хуторам. Оружие на изготовку. Если разбойников Сарлаты там нет, значит, я чего-то не понимаю.

– Да уж, – хмыкнул Тару. – А я вот без стыда признаюсь, что будь там разбойники, не будь там разбойников, понимать все одно отказываюсь. Мудрят что-то сиуны, мудрят. Хотели бы, растерли бы нас уже давно между пальцев, как сухую землю.

– Забавляются они, – отрезал Эша.

– Тогда почему же и нам не позабавиться? – показала клыки Илалиджа.

Они так и двинулись к вышке. Впереди лучники – Илалиджа, Тару, Шалигай, Теша. Затем остальные, а уж последним – Шувай с огромным конем у плеча, на холке которого восседал рыжий мальчишка. Арма опасность почувствовала первой. Не ту опасность, которая подобна шторму, переворачивающему суда, а вроде дорожной досады в виде кучки обнаглевших бродяг. Повернулась и выпустила стрелку из самострела точно в шевельнувшуюся напротив вышки траву. Сдавленный крик возвестил о попадании, вслед за этим над травой взметнулись тени с оружием, стрелы снесли еще четверых, а потом уж вступили в бой мечники.

Схватка была короткой. Три десятка тел осталось лежать на дороге и в траве. Кай осмотрелся, побледнел, присел прямо там, где стоял.

– Что? – забеспокоился Тару. – У нас же ни одной раны! Смотри, три десятка здесь! Вся банда. Сарлаты вот только нет, ну так один и остался!

– Приглядись, – прошептал Кай. – Приглядись, старый. Хоть один лапани есть среди них? Одежда – разбойничья. Ожерелья на шеях – сарлатовские. А оружие – кому какое сыскалось. Пара ржавых мечей, дубины, простенькие луки да вилы с косами? Это разбойники?

– Подожди. – Арма метнулась вперед, наклонилась над одним из напавших, прислушалась к пузырям, поднимающимся с его губ. Напряглась, стиснула кулаки, расплылась в стороны, забыла обо всем, кинулась головой вниз в омут предсмертных мыслей, прорвала паутину безмолвия, шум магии приглушила, обморозилась от близости смерти, но услышала…