Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 91 страниц)

– В этом году особняки пустуют, – отозвался Ашу.

– Почему? – не понял Квен. – Неужели никто не хочет окунуть тело в морские волны?

– Страх клубится над Теканом, – улыбнулся Ашу. – Все говорят о Пагубе. Ее запах носится над улочками Хурная, как запах вареных моллюсков. А береговые особняки слишком ненадежная защита. Но вы не должны огорчаться. В крепости есть два бассейна с морской водой – отдельно для женщин и отдельно для мужчин.

– Зачем же столько хлопот? – удивился Данкуй. – Можно было бы обойтись и одним общим бассейном.

– Вероятно, – вежливо улыбнулся Ашу. – Но, имея такую прекрасную жену, как Этри, урай Хурная решил избавить всех остальных достойных мужей Текана от соблазна, а значит, и опасности. Ничего. Море будет дышать в ваши окна, дорогие гости. А морскую воду всегда принесут слуги. Если же появятся какие-то особые желания, следует обращаться ко мне. Самые изысканные лакомства, самые тонкие ткани, самые нежные…

– Мы определимся с нашими желаниями чуть позже, – поспешил оборвать старшину Данкуй.

– Когда иша будет готов принять нас? – спросил Квен.

– Сегодня приема не будет, – вздохнул Ашу. – Иша не в духе. Можете отдыхать спокойно. Иша появится завтра на Большой Тулии, после чего удостоит аудиенции каждого, а затем вновь предастся уединению.

– Тогда одно желание у меня есть. – Квен подал коня к лошади старшины, наклонился к нему. – Ашу, видишь в толпе воина в пыльном плаще? Его имя Тарп. Это мой старшина. Через час я хотел бы с ним переговорить. Накормите его, но не разоружайте.

Тарп появился ровно через час. Он был не только накормлен и напоен, но и гладко выбрит, да и плащ, который теперь скрывал его кольчужницу, явно никогда еще не покрывался пылью. «Запомнить это имя – Ашу, – подумал Квен. – Почтительность и ум, соединенные в одном человеке, редкость».

Тарп поклонился воеводе, который после трапезы и обливания морской водой отдыхал на роскошном ложе, и присел на обитую бархатом скамью напротив. Квен не сказал ему ни слова, и старшина начал рассказ. Рассказ был долгим, но все подробности касались дат, пройденных лиг, количества жертв среди луззи, долгожданной встречи с лекарем. Квен смотрел на спокойное лицо старшины и думал о том, как бы он хотел, чтобы и его ждали в Хилане молодая жена и ребенок. Да хоть бы и не слишком молодая. Главное, чтобы ждала. И чтобы у самого Квена болело за нее сердце.

– Вот. – Тарп поднялся и с поклоном передал Квену крохотный сверток.

– Хорошо.

Квен сделал над собой усилие, чтобы принять снадобье недрожащей рукой.

– Я готов понести наказание за то, что не смог убить Кира Харти, – произнес Тарп.

– Брось, – махнул рукой Квен. – Тебе повезло, что ты не схватился с ним на мечах. Двое воинов клана Смерти не смогли справиться с ним. Далугаеш лишился ушей. Думаю, что и Ваппиджа погиб от его меча.

– У него очень хороший меч, – заметил Тарп. – Неприметный, но очень хороший. Он вскрывает плоть этих тварей Пустоты, как масло, и металл его не портится!

– Вот, – кивнул Квен. – И ты стал называть порождения Пустоты тварями. Знаешь, а ведь то, что тебе говорил Харава, все верно. Пустота – никак нам не союзник. Она наш убийца.

– Так что же мне делать? – спросил Тарп.

– То, что и делал, – твердо сказал Квен. – Для нас не меняется ничего. Кир Харти обязательно появится в городе. Хотя бы потому, что я в Хурнае. Найди Эппа, он тоже ждет мальчишку. Расскажи ему все, кроме того, что касается снадобья. Делайте что хотите, но Кир Харти должен быть мертв.

– Слушаюсь, воевода, – выпрямился Тарп.

– Еще один вопрос, – нахмурился Квен. – Харава и Кир Харти – на одно лицо?

Тарп задумался. Когда-то вот эта способность думать, прежде чем говорить, среди многого другого и привлекла к парню внимание Квена.

– Нет, – наконец вымолвил Тарп. – Они похожи. Но не более чем похожи друг на друга два выходца из одного клана. Хотя если сделать поправку на возраст, да на то, что я не видел истинного цвета их глаз… Нет, вряд ли. Но это ничего не значит, к примеру, мой сын похож на мою жену. Поверь мне, воевода, это так.

Больнее уколоть Квена Тарп не мог ничем. Воевода стиснул рукоять кинжала и не выдернул его из ножен только потому, что на подушке его ложа лежало драгоценное снадобье. Но в глазах Тарпа поочередно мелькнули ужас, затем досада, затем понимание и наконец вина. «Именно так накапливается мудрость», – подумал, медленно остывая, Квен.

– Иди, – коротко бросил он Тарпу.

Странно, но теперь, когда старшина южной башни удалился, Квен уже не испытывал к нему злости. Теперь его занимало другое, даже снадобье, которое он взял в руки, чтобы ощупать содержимое свертка через ткань, казалось теперь не столь важным. Главным был Кир Харти. Он и в самом деле оказался отличным парнем, но Квен не испытал ни толики угрызений совести, что его придется убить. И все эти разговоры о том, что Пустота враг и Пагуба – это не очищение, а издевательство и беспричинное зло, Квен слышал уже не раз. Пожалуй, он даже был согласен со всем этим. А уж когда был молод, как Тарп, так и вспыхивал даже ярче его. Но только его согласие ничего не меняло ни в его жизни, ни в его службе. Да, Пустота – зло, Пагуба – зло, но, когда это зло правит тобой, тебе ничего не остается, как служить злу.

– Или бегать по всему Текану, как этот маленький сорванец, – пробормотал Квен.

Он осторожно распустил шнуровку. Развернул лист бархата. Медленно снял складки пергамента, дрожащими пальцами расправил вычерченные на нем символы, прочитать которые не мог. Смахнув со лба капли пота, распустил концы шелкового платка. Вгляделся на свет в содержимое крохотной зеленоватой бутылочки, затем раскрошил пальцами сургуч и вытянул пробку. Комната наполнилась ароматом гор, пряностей, сладостей и цветущих садов. Чувствуя, как начинают гореть уши и виски, Квен вытащил из ножен кинжал и уронил медленную тягучую каплю на отполированную поверхность клинка. Она растеклась подобно капле смолы. Аромат усилился. Он кружил голову.

– Девка! – заорал Квен. – Девка!

От сквозняка заколыхались занавеси на окнах. Смуглая служанка, которая не так давно поливала на спину и живот Квена теплой морской водой и от которой воевода прятал под складками повязки свое безвольное естество, замерла напротив его ложа. А ведь еще пару часов назад Квен воспринял бы такую служанку почти оскорблением. Теперь же он с учащенным дыханием рассматривал едва прикрытую полупрозрачными одеяниями фигуру, вдыхал запах, который мешался с запахом снадобья, пытался разглядеть цвет глаз под опущенными ресницами.

– Волосы, – хрипло приказал Квен. – Волосы подними.

Служанка вытянула тонкие руки, подхватила тяжелые черные пряди и подняла их к затылку. С обнаженной тонкой шеей она казалась еще прекраснее.

– Подойди сюда, – сказал Квен.

Служанка шагнула вперед, увидела кинжал в руке воеводы, едва не оступилась, задрожала. Полы ее одежды распахнулись, и на матовой коже чуть ниже пупка мгновенно выступила испарина.

– Не бойся, – прошептал Квен. – Попробуй. Видишь каплю? Слизни ее! Это вкусно. Очень вкусно.

Она наклонилась, оперлась о край ложа так, что в вырезе ее одежды обнажилась грудь, и, не наклоняясь сильнее, высунула, вытянула розовый язычок. Коснулась им лезвия, слизнула пятно снадобья.

– Ну? – замер воевода.

Она подняла голову. Опустилась на колени на пол у ложа. Сжала ладонями собственную грудь. Открыла затуманенные глаза. Медленно облизала губы. Прошелестела чуть слышно:

– Еще!

– Чуть позже! – почти закричал Квен, отбросил кинжал, трясущейся рукой капнул снадобья на запястье и слизнул его. В глазах потемнело.

– Иди сюда, – прошептал он, как не шептал уже больше десяти лет.

Вечером Квен вышел прогуляться по двору хурнайского замка. Комнаты, которые были выделены гостям Кинуна, располагались во дворце урая. Громада дворца иши высилась рядом, за отдельной оградой, и, судя по визгу и женским вскрикам, бассейн для жен и дочерей ураев и знатных арува располагался именно там. Квен прислушался к дивным звукам и счастливо улыбнулся. Пожалуй, если бы не опасность Пагубы, то Киру Харти можно было бы сохранить жизнь.

– Благословенный воевода! – удивленно воскликнул Данкуй. – Да ты помолодел лет на десять! Что на тебя повлияло? Морской воздух? Соленая вода? Или недолгий отдых?

– Недолгий отдых, – кивнул Квен подошедшему сзади старшине тайной службы. – Но еще больше – три недели конного перехода. Они не только растрясли и размяли уже немолодое тело, но и выгнали из него лишний жирок. Как видишь, мне для омоложения нужно не так уж и много. Ну еще и хорошего слугу от щедрот урая Кинуна.

– Ты имеешь в виду «хорошую слугу»? – с недоверием скривил губы Данкуй. – Что касается «выгнать лишний жирок», то я слишком худ, чтобы полагаться на этот способ омоложения. Что бы я ни выгонял из себя, здоровье только убывает.

– Как твой подопечный? – поинтересовался Квен.

– Надеюсь, что он подавится костью на праздничном пиру, – проворчал Данкуй. – Вот кому надо было распарывать брюхо и набивать его солью. Не знаю, был ли он безмозглой слизью до путешествия через Дикий лес, но общение с Хозяином леса пользы ему не принесло. Порой мне кажется, что, когда я увещеваю его быть умницей, он уже представляет меня растянутого на дробилке.

– Не принимай на себя заботы, которые выдуманы не тобой и не для тебя, – похлопал по плечу Данкуя Квен. – Еще какие новости?

– Новостей особых нет, – опешил старшина тайной службы. – Из чудес могу отметить только твое преображение, дорогой Квен, а все прочее удивления не заслуживает. Ураи все на месте, ожидают завтрашней Большой Тулии. Они сейчас предаются беседе на северной стороне дворца Кинуна. Под сенью южных деревьев, под аромат южных вин, под звук хурнайских арф беседуется в высшей мере приятственно. Особенно когда обслуживают беседы самые сладкие хурнайские девы. Квен, да что с тобой?

Воевода благосклонно улыбался Данкую.

– Послушай, – старшина тайной службы развел руками, – может быть, воеводе Текана положены какие-то особые лакомства? Или тебя искупали не в морской воде, а в молоке? Или ты хлебнул лучшего акского?

Данкуй приподнялся на носки и втянул носом запах.

– Нет, вином не пахнет. Только пряностями, медом, чем-то сладким. Чем тебя умащивали, дорогой Квен? Подожди! Подожди-подожди! Квен! От тебя пахнет женщиной!

– Данкуй! – радостно рявкнул воевода. – А чем же еще от меня должно пахнуть? Или ты думаешь, что твои соглядатаи уже поселились у меня в портах и открыли тебе все мои секреты?

– Нет, но… – растерянно промямлил Данкуй.

– Знаешь, дорогой Данкуй… – Квен приобнял старшину тайной службы за плечо. – Половина причины моего хорошего настроения заключается в том, что я впервые уверен, что та девчонка, которую, поверь, мне удалось порадовать, не прислана ко мне тобой. Насколько я понимаю, бассейн с морской водой находится с восточной стороны замка.

– Да, – растерянно кивнул Данкуй и крикнул уже вслед воеводе: – Откуда же я знал, что к тебе следует присылать девчонок? Я исправлюсь, дорогой Квен!

Накупавшись в действительно большом бассейне, в котором можно было не только лежать в воде, но и плавать, Квен принял из рук услужливого слуги мягкую простыню, вытерся, накинул на все еще крепкое, а теперь и не бессмысленное тело шелковый халат и опустился в удобное кресло. Слуга тут же поднес воеводе чашу с разбавленным вином, в которой плавали куски льда и фруктов, и небольшой резной деревянный ковш. Над водной гладью раздавался визг, издаваемый детворой, верно, отпрысками прибывших со всех концов Текана ураев, солнце чуть припекало, но над головой Квена колыхался легкий балдахин, и жизнь казалась совсем иной. Одно только огорчало воеводу: то, что прислуживали здесь не девушки, а парни.

– Как твое здоровье, дорогой Квен? – послышался мягкий голос старшего брата иши.

– Прекрасно, дорогой Мелит, – улыбнулся воевода, – но оно будет еще лучше, если ты присядешь на соседнее кресло и разделишь со мной несколько глотков этого напитка.

Глава Большой Тулии опустился по соседству, кивнул слуге и через мгновение прихлебывал из принесенного ему ковша.

– Давно не видел тебя в таком прекрасном расположении духа, Квен, – начал Мелит. – А между тем, как я слышал, один из ловчих Пустоты убит. И двое воинов клана Смерти убиты. А Кир Харти все еще не убит и даже не пойман. Лето между тем не бесконечно.

– Я знаю, – вздохнул Квен. – Но поверь мне, дорогой Мелит, что это не причина для того, чтобы отравлять себе жизнь. Достаточно делать все для достижения цели, но, пока цель достигается, необязательно морить себя голодом и заливаться слезами. Мой человек на днях видел Кира Харти, даже говорил с ним, к сожалению, не смог его убить, потому как стервец на удивление ловко управляется с мечом. Но никакой фехтовальщик ничего не сделает против всего того, что ждет его в Хурнае.

– И он придет сюда? – уточнил Мелит.

– Он безрассуден, – развел руками Квен. – Он не чувствует грани, за которой опасность превышает его везение. Он играет с удачей. Сам пошел навстречу воину, который его искал. Сидел с ним за одним столом. Он придет в Хурнай. Здесь я, его враг, и мои уши. И здесь его названый брат. У Кира Харти есть все основания подозревать брата в предательстве. Ненависть приведет его в Хурнай.

– Может быть, – задумался Мелит. – Может быть, он и играет с удачей. Но ведь пока выигрывает?

– Пока да, – улыбнулся Квен. – Да, он убил всех тех, кого ты перечислил, но он убил худших. Поверь мне, Мелит, победы расхолаживают. Здесь, в Хурнае, сотни лучших воинов ждут Кира Харти. Здесь, насколько я уже знаю, его ждет Суппариджа, эта ужасная баба, пришедшая из Пустоты. Здесь же лучший из лучших воинов клана Смерти. Здесь же тайные службы и Хилана, и Хурная. И второй ловчий Пустоты – Хантежиджа – тоже недалеко от города. Послушай, он никуда не денется. Неужели из-за одного озорника может начаться Пагуба? Десять лет он скитался по Текану, и Пустота не догадывалась, что один из Сакува выжил. Или Пагуба подобна снежной лавине, мы в горах и нам следует разговаривать шепотом? Нам нужно еще пару дней.

– У нас нет пары дней, – проворчал Мелит и сжал ладонями виски. – Но я не о Пагубе. Да продлит Пустота благополучие Текана. Я об ише. Он в смятении. Заперся в своих покоях, не пускает даже Аси. Она уже залила слезами все коридоры. Этри замучилась ее утешать. Кинун не может к нему зайти, только Хартага с ним. И то иша собирается прогнать даже его завтра.

– Что его беспокоит? – не понял Квен. – Он получил известия, что Пустота больше не может ждать?

– Нет, – выпрямился Мелит. – Он получил другие известия. Не от слуг Пустоты.

– От кого же? – удивился Квен.

– В Хурнае есть ведунья, – развел руками Мелит. – Хуш ее имя.

– И она все еще не на дробилке? – воскликнул Квен.

– Она словно дух города, – объяснил Мелит. – Если где и видели сиуна Хурная, то только возле ее жилища. Если ее тронуть, Хурнай будет в беде пострашнее Пагубы, поверь мне. К тому же она никому не делает зла. Никого не принимает. Живет на пожертвования приезжих, которые бросают монеты через ограду ее домика. Это стало чем-то вроде доброй традиции.

– И как же иша добрался до нее? – спросил Квен.

– Он отправил к ней Ашу, – объяснил Мелит. – Тот неделю уговаривал старуху согласиться на приглашение иши. Все рассказал ей. О Кире Харти, об угрозе Пагубы. Все. Она не пошла к ише. Ничего не сказала о Пагубе. Но передала для иши две вести. Первая касалась Кира Харти. Он перестанет быть здесь, в Хурнае.

– Будет убит? – уточнил Квен.

– Нет, – мотнул головой Мелит. – Она сказала, как сказала: «перестанет быть». Это произойдет в течение недели. То есть ты прав, он придет в Хурнай.

– Так это хорошая весть! – воскликнул Квен.

– Вторая весть плохая, – отозвался Мелит. – Завтра иша будет убит.

– Как это может быть? – не понял Квен.

– Больше ничего неизвестно, кроме этого предсказания, – повторил Мелит. – Завтра иша будет убит. Ашу пытался еще что-то выведать у старухи, но на нее нельзя давить. Она очень стара. Чуть что, теряет сознание, хрипит. Большего она не скажет. Она не предсказывала ничего и никому уже лет пятьдесят.

– Значит, старуху на дробилку отправить нельзя, – задумался Квен. – Тогда следует пережить завтра. И все. И это будет равносильно смерти старухи.

– Завтра Большая Тулия, – напомнил Мелит. – Иша должен там быть.

– Поручите это дело Данкую и вашему Ашу, – предложил Квен. – Думаю, что уже послезавтра иша будет смеяться над всеми предсказаниями. Но я хотел бы, чтобы предсказание относительно Кира Харти все-таки исполнилось.

Ночь оказалась жаркой. В полночь Квен отпустил служанок, которых собрал в трех коридорах, и, чувствуя приятную истому в чреслах, подошел к широкому окну. Город светился, над портом рассыпались огни фейерверка. Пахло пряностями и морем. Годы, которые еще недавно напоминали о себе болью в суставах, в животе, отстукивали в висках, словно унеслись под порывом южного ветра. Квен стоял, смотрел в темноту, прислушивался к дыханию огромной массы воды и представлял Тупи. Представлял ее лицо, фигуру, прислушивался к ее голосу, словно эхом доносящемуся из глубин его памяти. Сможет ли он найти похожую на Тупи? Нет, ему не нужно ни красоты Этри, ни слез Аси. Ему нужна ясная и спокойная женщина, похожая на Тупи. Бред! Ему нужна именно Тупи.

Квен вернулся к ложу, выпил ковш вина и подумал, что страсть страстью, но и возможность уснуть рядом с женщиной, рядом с которой захочется проснуться, тоже кое-чего стоит. Хурнай остывал от дневной жары. Квен лег, закрыл глаза и, чего не бывало с ним уже много лет, почти сразу уснул.

Утром Квен точно так же впервые за многие годы поднялся, размял мышцы рук, ног, спины, живота. Ополоснулся, находя приятным обретение свежести и посмеиваясь про себя над мнительностью иши. Затем явился Ашу и с поклоном сообщил, что утренняя трапеза будет совместной для всех, кроме иши, и пройдет в большом зале дворца урая Хурная. После трапезы девять ураев, Мелит, который одновременно исполняет роль урая Хилана, воевода, старшина тайной службы Хилана, старшина тайной службы Хурная, постельничий дома Хурная, а также ишка и жена урая Хурная отправятся во дворец иши, где пройдет Большая Тулия. Кроме них в зале будет только Хартага, который обыщет участников Большой Тулии. Никто не войдет в зал с оружием, ни единый человек.

– А сам Хартага? – прищурился Квен.

– И он будет без оружия, – кивнул Ашу. – Каждый волен взять с собой слугу, который примет оружие господина и будет ожидать внизу, у главного входа, окончания Большой Тулии.

– А кто станет обыскивать Аси и Этри? – усмехнулся Квен.

– Они обыщут друг друга, – поклонился Ашу. – Нового смотрителя доставим мы с Данкуем. Иша волнуется. Он не хочет сюрпризов в сегодняшний день. Церемония будет короткой. Иша поприветствует ураев, затем рукоположит нового смотрителя, после чего Большая Тулия закончится. Все должно пройти без запинки. Нам пришлось кое-что придумать, дабы обезопасить ишу, но, надеюсь, это не оскорбит никого из почтенных участников Большой Тулии.

– Это зависит от того, что вы придумали, – ухмыльнулся Квен.

– Все, кроме иши, постельничего и нового смотрителя, будут находиться в клетке, – ответил Ашу.

– В клетке? – не понял Квен. – Я правильно расслышал это слово?

– Не в настоящей клетке, – поправился Ашу. – Часть зала будет перегорожена решеткой. В половину иши смогут пройти только старик постельничий и новый смотритель. Иша скажет положенные слова, возложит руки на голову смотрителя, после чего Большая Тулия закончится. Все. Ураи уже предупреждены.

– Я не урай, – просто ответил Квен.

В трапезной было тихо. Ни привычных смешков, ни здравиц не раздавалось. Ураи были мрачны, их спутники немногословны. Квен занял место за четвертым столом, который находился напротив стола иши. Столы ураев стояли справа и слева. Если бы не проходы для слуг, они бы составили почти правильный квадрат. Насколько помнил Квен, в центре квадрата обычно играли хурнайские арфисты, но теперь музыка не звучала. Над всеми висело ожидание чего-то страшного и неотвратимого. За столом иши правителя не было. Его место оставалось свободным, на соседнем месте сидела Аси. Она была не заплакана, но печальна. С другой стороны расположилась Этри, которая даже издали поражала утонченностью и красотой. Кинун, который также оказался за столом правителя, ревниво поглядывал вокруг.

Квен пробежался взглядом по столам ураев. Если бы Кинун отправился за боковой стол, ураев было бы по пятеро с каждой стороны. Теперь слева расположились ураи Гиены, Намеши, Мелит на месте урая Хилана, урай Зены. Справа сидели ураи Кеты, Ламена, Ака, Туварсы и Сакхара. Последний – довольно молодой воин, возрастом едва ли за тридцать – был Квену незнаком. В отличие от прочих, с ним было не два спутника, а только один – лысый старик со шрамом на голове в виде креста, который крутил головой во все стороны и ехидно ухмылялся. За одним столом с Квеном сидели Ашу, Данкуй и седой старик-постельничий клана Кессар. Нет, рассматривать хотелось только Этри, ну в крайнем случае Аси.

Между тем слуги делали свое дело и уже разносили третью смену блюд. Квен объедаться не собирался, поэтому предпочитал только пробовать, хотя пробовать было что. Кроме уже привычных блюд из мяса здесь в изобилии имелись фрукты и блюда из всего того, что кессарцам удавалось выловить в море. Впрочем, к морским изыскам Квен относился равнодушно и предпочитал смотреть на Этри.

– Хороша, – прошептал на ухо Данкуй.

– Весьма, – согласился Квен.

– Если бы я был ишей, – продолжал шептать Данкуй, – я бы обязал всех ураев прибывать на Большую Тулию с женами. А то ведь посмотри, чем они кичатся! У кого оружие ярче украшено каменьями да золотом да в чьем одеянии парча краше.

– Мне блеск глаза не застит, – пробормотал Квен, продолжая любоваться Этри, которая наконец почувствовала взгляд воеводы и прикрыла лицо рукой.

– Ой, воевода, – хихикнул Данкуй. – С огнем играешь!

– Кто огонь? – поинтересовался Квен. – Этри, Кинун или еще кто?

Ответить Данкуй не успел: удар в колокол объявил о том, что Большая Тулия начинается.

Дойти до дворца иши хватило и минуты. В зале приема, где уже выстроились слуги участников, среди арува слышался ропот. Мало кому хотелось оставлять оружие, которое, казалось, уже приросло к телу. «Да, – подумал Квен, – снять с себя пояс с мечом, оставить даже ножи, по ощущениям, что раздевание догола». Оставалось надеяться, что много времени Большая Тулия не должна была занять.

Разоружившиеся участники поднимались по лестнице, по краям которой стояли воины Хурная.

«Несколько тычков секирами, и весь Текан останется без ураев, – подумал Квен. – И начнется такая резня, что и Пагуба не понадобится».

Перед залом советов вместе с постельничим и Хартагой стоял Ашу и одного за другим обыскивал входящих. Ропот усилился. Когда черед дошел до Квена, тот послушно расставил ноги и с усмешкой наблюдал, как твердые пальцы Ашу ощупывают его одежду.

– Прошу прощения, – вымолвил старшина, закончив осмотр.

– Да поможет нам Пустота, – с усмешкой откликнулся Квен.

Войдя в зал, воевода в недоумении замер. Больше половины зала и в самом деле отгораживала решетка, собранная из толстых полос железа. Она крепилась к полу и к сводчатому потолку, мозаика на котором была испорчена забитыми в нее железными штырями. С этой стороны решетки стояли скамьи и чаны с вином, возле которых теснились на столах тяжелые глиняные кружки. С другой стороны решетки на мягкой скамье в одиночестве сидел иша.

За прошедшие с начала лета дни иша сдал. Он не сутулился, и его разворот плеч и рост никуда не исчезли, но даже издали казалось, что правителя мучает жар. Он поочередно кивал каждому появившемуся перед ним ураю и ежился, словно в зале было холодно.

Наконец, после того как в дверь вошли слегка покрасневшие Этри и Аси, иша топнул ногой.

– Постельничий! – крикнул он неожиданно тонким голосом.

Постельничий, который сидел тут же, возле Данкуя, подскочил и, гремя ключами, ринулся к дверям в решетке. За пару минут он справился с замком и вошел внутрь решетки, тут же заперев за собой дверь.

«Да, – подумал Квен. – Будет что рассказать детям».

– Ашу! – так же тонко выкрикнул иша.

Старшина тайной службы хлопнул в ладоши, дверь на лестницу отворилась, и стражники впихнули в зал Паша. Он тут же присел, озираясь по сторонам и пытаясь удержать сотрясающую его дрожь.

– Ашу! Данкуй! – прокричал иша. – Хартага!

Старшины и телохранитель встали.

– Раздеть! Совсем! Догола!

То, что произошло дальше, Квен решил не рассказывать детям вовсе. Вся троица шагнула к Пашу и начала сдирать с него одежду. То, что его лишили куртки, Паш воспринял спокойно, но, когда с нового смотрителя стали сдирать рубаху, он заверещал. Паш стал царапаться, изгибаться, свертываться в клубок, имея лишь одну цель – остаться в одежде. Но силы были не равны. Вскоре Паш остался совершенно гол. Только голубоватый браслет поблескивал у него на худой ноге. Согнувшись, он сразу стал меньше ростом и походил не на человека, а на его жалкое подобие.

Квен нахмурился. Представление получалось отвратительным.

– Постельничий! – прокричал иша.

Старик засеменил к двери и снова загремел ключами.

– Ашу, Данкуй, Хартага!

Троица подняла скорчившегося на полу Паша и втолкнула его внутрь.

– Постельничий! – снова выкрикнул иша.

Старик запер дверь. Голый Паш скорчился кучей уродливой плоти. В другом конце зарешеченной части зала послышался женский голос. Аси исступленно читала молитву к Пустоте о спасении. Этри язвительно усмехалась.

– В центр! – крикнул иша. – Мерзость! Встань в центре зала!

Паш понял. Он медленно поднялся, скривил губы в гримасу, встал в центр зала, обернулся и грозно прошипел:

– Всех на дробилку. И ишу на дробилку. Всех! Никому не прощу!

Его слова оборвал сам иша. Неожиданно легко он вскочил с места, в три быстрых шага оказался возле смотрителя и ударом кулака в ухо сбил его с ног.

– Правая рука рукоположена, – объявил он.

Паш, хрипя, барахтался у его ног.

– Встать! – приказал иша.

Паш с трудом поднялся. Из уха у него сочилась кровь.

– Левая рука рукоположена! – объявил иша и тут же ударом левой снова отправил Паша на пол. Тот захрипел, упав на четвереньки, принялся выплевывать выбитые зубы.

– Обе! – поднял перед собой руки иша. И тут Паш прыгнул.

Он оттолкнулся от пола сразу и руками, и ногами. Уже в прыжке завыл, как воют под стенами Хилана весной лисы. Если бы иша стоял как обычно, все могло обойтись. Но иша поднял руки вверх, оставив беззащитными живот, грудь, шею. В шею-то Паш и вцепился зубами, вгрызся, как обезумевший зверь.

Иша захрипел. Глаза его округлились, он попытался закричать, но из горла раздавался лишь хрип. Руки правителя задергались, в них вдруг не стало ни силы, ни точности. Постельничий вместе с ключами грохнулся в обморок. Ашу рванул на себя дверь на лестницу. Аси завизжала в дальнем углу зала. А Квен схватил со стола тяжелую глиняную кружку, просунул между железных полос руку и швырнул посудину в голову Паша.

Голова смотрителя дернулась, ноги начали подгибаться, но Квен швырнул еще одну кружку и снова попал. Голова только что рукоположенного смотрителя треснула. Паш выпустил жертву и рухнул на каменный пол, изо рта стек сгусток крови. Иша умирал рядом. Ноги его бились в конвульсиях, из горла хлестала кровь.

– Все, – прошептал Квен.

– Квена в иши, – негромко прошептал рядом Данкуй.

– Квена в иши? – с удивлением обернулся урай Намеши.

– Квена в иши! – на одном дыхании выпалил Мелит.

– Квена в иши! – поднялись еще двое ураев. – А нас по домам.

– Квена в иши! – звонко выкрикнула Этри.

Квен задрожал. Почти так же, как дрожал, умирая, Вава из рода хурнайских ураев.

– Квена в иши! – уже вторили все ураи. И Данкуй, и Этри, и начинающий приходить в себя постельничий. Все, кроме Ашу, который вернулся со связкой ключей, но не стал открывать дверь решетки. Он оглядел всех, неожиданно прибавил в росте, лицо его обрело черные усы и бородку, и тусклым, невыразительным голосом произнес страшное:

– Смотрителем станет Ашу. Спешите. Скоро конец лета.

Глава 27

ХУШ

Наверное, именно в такой позе Лук лежал в животе матери. Свернувшись в комок, подтянув колени к груди, согнув руки перед собой. Только в животе матери было тепло. Скорее всего, было тепло. Не прихватывало прохладным утренним ветерком, не тянуло сыростью от земли. Хотя какая это сырость? Еще вчера стояла духота, земля была горячей, когда уже в сумерках Лук упал в подсыхающую степную траву. Да и теперь солнце только-только показалось из-за горизонта, а левый бок уже напекло. Как тут дремать, если одному плечу горячо, второму сыро, а спине прохладно? Да еще дышит кто-то, топчется рядом, теплыми губами слюнявит ухо.

Лук открыл глаза, поймал наклонившуюся к нему лошадь за уздцы, поднялся, прижался щекой к лошадиной морде. Что и говорить, лошадки у Харавы оказались на зависть хороши. По крайней мере, та, что досталась Луку. Порой ему казалось, что она выполняет его команды до того, как он успеет их произнести. Вот и теперь, судя по мокрой морде, напилась из текущего в глубине распадка ручья и решила разбудить хозяина. С чего бы такое старание?

Лук потрепал конягу по морде, сунул в мягкие губы кусок сухой лепешки и подобрался к гребню распадка. Так и есть, по ползущему вдоль берега моря тракту тянулись подводы. После двух недель плутания по степи, во время которых Лук больше старался запутывать следы, чем приближаться к морю, он наконец уверился, что если Хантежиджа и выбрал для преследования его, то, скорее всего, потерял. Только после этого Лук подобрался к тракту, выбрал местечко, где можно было следить за дорогой, не опасаясь быть замеченным со сторожевой башни, и уже четвертый день наблюдал за ползущими в сторону Хурная подводами, арбами и пешими коробейниками. Умная гиенская лошадка неплохо чувствовала себя в распадке, удовлетворяясь подножным кормом и водой из тонкого ручья, а Лук обдумывал дальнейшие действия. Ночами он подбирался к становищам путников и прислушивался к их разговорам.

Новости, которые Лук узнал в первую же ночь, его ошеломили. На целый месяц, до самого конца лета, в Хурнае была объявлена большая морская ярмарка. И все потому, что старый иша то ли был убит, то ли умер, и Большая Тулия назначила нового ишу, которым стал не кто иной, как Квен, бывший воевода Текана, выходец из клана Паркуи – клана Чистых. Не то чтобы он был недостаточно знатен, но все прошлые иши, которые правили Теканом, все они происходили из родов ураев. Или близящаяся Пагуба, о которой уже все уши прожужжали смотрители и мытари, подвигла ураев отодвинуть от себя возможный печальный жребий? Так или иначе, но почти все ураи покинули Хурнай, спеша добраться до привычных вотчин, зато торговцы и ремесленники со всех ближних городов и деревень потянулись в розовый город, чтобы поторговать да выторговать, тем более что водяная ярмарка в Хилане обломилась на середине и закончилась ни тем ни сем. Правда, и стражников набежало в Хурнай вдвое от того, что имелось в Хилане, да и на западном холме близ города продолжала сидеть камнем страшная баба. Уже и пылью покрылась, и паутиной подернулась, а все так же возвышалась на известковой пустоши, и всякий, кто хотел посмотреть на нее, пялился на диковину с соседнего холма, а ближе подойти не решался. А новым смотрителем всего Текана стал старшина проездной башни Хурная Ашу. И никто с тех пор его не видел, и появятся ли в Хурнае, как и в других городах Текана, дробилки, никто не знал. Только говорили, что не только вновь стал являться народу водяной столб – сиун Хурная – у дома дряхлой ворожеи, но был замечен на рынке черный сиун и даже, верно, по наущению нового иши, что расположился во дворце прежнего, каменный сиун. Последнего, правда, почти не видел никто, может, и вовсе враки, что он являлся?