Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 91 страниц)

– Никогда не мог этого понять, – развел руками Тару.

– Потому что ты не тати, – отрезал Усанува.

– Вот тут согласен! – крякнул Тару.

– На этом и завершим болтовню, – сказал Кай и добавил: – Мне нужно уйти, но у вас есть еще время. Арма будет за меня. Она должна знать, кто и как управляется с оружием, и она должна помочь каждому, кто не знаком с дальними переходами, собраться в дорогу. На всякий случай, если вдруг меня не окажется рядом, даже недолго, она всегда заменит меня. Она мой первый помощник. Это всем понятно?

– Ну, я, к примеру, – Эша закряхтел, огляделся с усмешкой, – даже не претендовал на место помощника. Я говорю о месте первого помощника. Меня бы устроило место где-нибудь в середине.

– Хорошо, – кивнул Кай. – Будешь седьмым. Если же без шуток, уже через пару дней нам будет очень трудно. И самое обидное, – он позволил себе улыбнуться, – если эти трудности навалятся из-за сегодняшних упущений. Времени осталось мало. На всякий случай добавлю, почти все вы умудрены опытом. Каждый и сам сможет оценить, как он готов к пути. Но если у кого чего нет, говорите Арме, Истанза поможет нам.

– Еще бы, – проворчал Тару. – Заполучить чуть ли не табун лошадей и не помочь…

Арма посмотрела на Лилая. Он стоял не шелохнувшись и не подал и вида, что расслышал бурчание старика.

– Всё, – кивнул Кай и покинул двор.

Присутствующие перевели взгляды на Арму. Тару прищурился, почесал бороду, ехидно улыбнулся:

– А ты, девонька, сама-та хоть что-то можешь?

– Я смотрю, охотник, у тебя на поясе имеется не только кинжал, но и меч?

Арма встала, оставила на парапете самострел и посох, выудила из связки палок одну.

– Можешь показать умение управляться с ним?

– Не, – протянул старик. – Приходилось махать, но не более того. Я лучник. Охотник, так сказать.

– Шалигай? – повернулась Арма к хиланцу.

– Конечно. – Шалигай ответил вроде бы робко, но тут же сбросил с плеч мешок, с которым не расставался, снял пояс с обыкновенным хиланским мечом, потуже затянул бечеву на портах. Пошел за палкой. Хорошо пошел, мягко, словно камень под ногами подталкивал воина в подошвы, давал ему силу. И Арма оценила легкость шагов, поняла. Сейчас ей уже не хотелось с ним схватываться, ей хватило шагов. Хиланец был большим, чем казался на первый взгляд. Он был мастером боя.

Она замерла. Остановилась, опустила палку. Чуть согнула колени. Шалигай неловко поклонился. Намеренно неловко поклонился. Или слишком намеренно, чтобы она специально наполнилась подозрениями? Зачем это ему? Может быть, он и сам хочет узнать, кто чего стоит?

– Когда начинать? – спросил Шалигай.

Примерно таким же голосом в хиланских трактирах служка спрашивает, когда подавать смену блюд.

– Начинай, – сказала Арма.

Он ударил неумело. Сверху вниз, точно так, как учат первогодков в хиланской гвардии, когда меч берется двумя руками и опускается вертикально вниз прямо перед собой. Ударил-то он неумело, но ноги… Ноги выдавали мастера. Он двигался медленно, нарочито медленно, но слишком правильно для неумехи. Правая нога пошла вперед, левая догнала ее с опорой на носок у середины ступни правой, и правая тут же продолжила движение дальше. Тяжести тела словно не существовало, Шалигай проплыл эти восемь шагов, что отделяли его от Армы, за секунду, но если бы он хотел сделать это быстрее, то сделал бы.

Она легко отбила удар, развернулась, отбила следующий удар, нанесенный по всем канонам начального курса воина клана Паркуи, отбила третий удар и стала отступать, пытаясь заставить хиланца раскрыть несомненное умение, но он был непроницаем, хотя по-прежнему двигался так, словно за спиной у него было куда как больше десяти лет упорных тренировок. И ни на секунду не сбил дыхание.

– Все. – Шалигай остановился, улыбнулся, поклонился Арме. – Ты хорошо защищаешься. Но не нападаешь.

– Ты тоже не нападаешь, – заметила Арма. – Кто еще хочет сразиться со мной?

– Я не стану, – надул губы Мекиш. – Я маленький. Не мелкий, но маленький. Для вас маленький. И для врагов маленький. У маленького есть приемы, чтобы поразить того, кто больше его. Но лучше эти приемы оставить при себе. Пригодятся.

– У меня топор, – прогудел Течима. – Не слишком удобное оружие для фехтования. Но если что, имей в виду, силой со мной в этой компании может сравниться разве только Шувай.

– Я тоже уж как-нибудь без фехтования, – гыкнул Шувай. – Хотя у мейкков есть такая забава – бить друг друга по голове дубиной. По очереди. Кто первый свалится, тот проиграл.

– Поэтому мейкков так мало? – поинтересовался Тару.

– Нет, – снова гыкнул Шувай. – Выйдешь из крепости, охотник, оглянись. Камней множество, а вершин единицы. Так устроено духами гор.

– Что-то в этом есть, – задумался Эша. – Во всяком случае, какая-то древняя магия в том истукане была.

– Я, – шагнул вперед, поднял палку Лилай. – Я могу. Только в полную силу.

– Всегда в полную силу, – ответила Арма. – Но никогда нараспашку. Скупо. Очень скупо.

– Ты мудра, – заметил воин. – Но умела ли?

– Проверь, – пожала плечами Арма.

Лилай напал на нее внезапно. Так быстро, что она не смогла оценить, насколько он правильно ставил ноги. Отбила один его удар, второй, поймала на знакомом движении и снова поймала. Нет, и Лилай не открыл ей секретов. Он начал исполнять сложный, но обычный танец воина клана Смерти, вся красота которого была в затверженности движений и их скорости. Пожалуй, в настоящем бою ей пришлось бы открыться, войти в схватку всей силой, всем умением, но она знала этот танец. Поэтому просто танцевала в ответ, теми движениями, которые отрабатывают воины клана Смерти в первые годы изнурительных занятий. И только в конце, почувствовав и в движениях, и во взгляде Лилая удивление, чуть-чуть изменила рисунок, развернулась в другую сторону, поменяла руку, пригнулась, заставила и Лилая перейти на другой танец. Он расплылся в улыбке, остановился:

– Сначала я удивился, потом стал гадать, кто учил тебя из стариков – Гурта или Хуха, только они ушли на юг к дальним родственникам, но теперь вижу, что Гурта. Хотя как раз он-то не должен был тебя учить.

– Я назвала имя человека, которому Гурта был признателен, – ответила Арма.

– Если только… – Лилай огляделся, помрачнел, перешел на шепот: – Если только это была женщина, которая… выходила еще молодого убийцу Гурту из клана Хара в Зене.

– Да, – кивнула Арма. – Это была моя мать.

– Почему он не убил ее? – спросил Лилай.

– Ты знаешь, что такое сиун? – спросила Арма.

– У каждого клана был свой сиун, – ответил Лилай. – Двенадцать кланов – двенадцать сиунов. Можешь называть его как угодно – дух клана, проклятие клана, хозяин клана. Он кто-то вроде призрака, который является, когда хочет, но может обратиться и человеком.

– Сиун Зены защитил мою мать, – сказала Арма, отбросила палку, шагнула к оставленному на парапете самострелу, обратилась ко всем: – Вон – средняя мишень. Та, что закреплена на колоде. До нее примерно сорок шагов. Не слишком много, но все-таки. По одной стреле. И закончим на этом.

Она выстрелила первой. Короткая стрела пронзила горло чучела. Заставила загудеть вставленную в гнездо колоду. За нею встала Теша. Щеки ее пылали от румянца. Она ловко зажала между коленями лук, натянула тетиву, подергала ее, вытащила из тула стрелу и выпустила ее почти мгновенно, не целясь. Стрела вонзилась в живот чучела.

– Однако неплохо для девчонки, если к тому же учесть, что с луком ты не знакома, – покачал головой Тару, подходя к Теше.

– Обычный мугайский лук, – пожала она плечами. – Хороший мугайский лук.

– А вот обычный лапаньский лук, – проскрипел Тару и медленно поднял оружие, медленно приладил на тетиву струну, прихватил пальцами тисненую кожаную накладку и так же медленно потянул тетиву к уху. Тетива фыркнула, и стрела охотника задрожала в пальце от стрелы Армы.

– Чтобы стрелки не портить, – довольно объяснил Тару. – Ближе не стоит.

– И я, – оживился Шалигай.

Стрела, посланная хиланцем, вонзилась в живот чучела. Шалигай довольно улыбнулся и поклонился мугайке:

– Ближе не стоит. Чтобы стрелы не портить.

Арма посмотрела на Лилая. Луки были еще у него и у лами.

– Считай, что я попал, – ответил на ее взгляд воин. – В горло. Если и не рядом с твоей стрелой, то не более трех пальцев в сторону.

– Хорошо, – с улыбкой кивнула Арма.

– Я тоже попал, – медленно проговорил Усанува. – Дротиком в голову. Для лука слишком близко. Вот так.

Лами так шел к центру двора, что Арма в секунду уверилась, что именно так лами и ходят по пещерам – медленно, ставя ноги на одну линию, как богатые красотки на хиланском базаре. Шел, прислушиваясь к звукам породы и будучи готовым в любое мгновение упасть на руки и метнуться в сторону или протиснуть гибкое тонкое тело в любую щель, чтобы спастись от обрушения или от врага. Поэтому и лук у Усанувы был маленький. Такой, чтобы натянуть его в проходе, в который не всякий человек может протиснуть плечи. Но маленький это не значит, что слабый. Но дротик?

Усанува метнул его всем туловищем, развернув правое плечо после броска вперед и вниз, а дротик вошел точно в центр головы и загудел, скривившись древком вниз.

– Там выбоина в колоде, – объяснил Лилай. – Яма в два кулака. Все пытаются попасть в голову.

– И стрелой попал, – проговорил Усанува, снимая с плеча лук. – В голову. Туда же. Я не боюсь испортить дротик.

Тетива фыркнула мгновенно. Лук Усанува держал на уровне живота и тетиву тянул так, что любой мастер стрельбы отвесил бы такому ученику-стреляльщику крепкую оплеуху, но стрела задрожала точно в той точке, куда воткнулся дротик, да так, что он еще наклонился на ладонь вниз.

– Неплохо для тати, – раздался звонкий голос.

Арма оглянулась. В арке прохода, выходившего во двор, стояла Илалиджа. Почти в три раза дальше от мишени, чем любой из стрелков. Но лук, который висел у нее на плече, в мгновение оказался в руках, а вслед затем словно полоса пепла рассекла черной линией расстояние от нее до мишени. С грохотом упало срезанное древко дротика, но еще раньше вздрогнула пронзенная насквозь колода, и одновременно с этим разлетелся осколками, пошел трещинами камень в кладке позади нее. А когда загремевшее на камнях древко откатилось на пару шагов в сторону, колода задымилась и оделась языками пламени.

– Ты могла бы собирать хорошие деньги на водяной хиланской ярмарке, устроившись в один из балаганов, – в повисшей тишине отчеканила Арма. – Спроси Кая, он подскажет, с чего начать и как все устроить.

Илалиджа улыбнулась и ушла. Хорошо улыбнулась, но Арма видела другую ее улыбку, которая мелькнула на лице пустотницы одновременно с отпущенной тетивой. То была улыбка чудовища.

– Однако, девонька, я бы послужил под твоим началом, – с уважением проскрипел Тару.

Глава 8

АРМА

Никогда Арме не приходилось отвечать за кого-то, кроме себя самой, и вдруг волею зеленоглазого на нее навалились хлопоты, пришлось примерять неведомые обязанности его помощника, присматриваться к спутникам, да еще и идти с самой Истанзой в хранилище, хорошо еще, Тару увязался следом вроде бы «полюбопытствовать», а на деле помочь глянувшейся старику девчонке. Шагая вслед за урайкой клана Хары по темному, едва-едва пронзенному иглами света коридору, Арма с раздражением думала о том, что придумал все это Кай не для того, чтобы получить какую-то помощь, а чтобы занять ее делом и освободиться от назойливого присмотра. А был ли ее присмотр назойливым? Да, поглядывала время от времени на зеленоглазого, но больше следила за его спутниками. Не он ли сам то и дело оборачивался к ней и хмурил брови, словно пытался что-то понять?

– Вот. – Истанза с усилием сдвинула тяжелую кованую дверь, которая никак уж не могла сохраниться тысячи лет – новьем блестела.

– И кузня у нас тоже есть, – ответила на незаданный вопрос урайка. – Но пока вы здесь, кузнец не стучит.

– Почему? – не поняла Арма, заходя вслед за старухой в обширное помещение, заполненное сундуками, ящиками и корзинами.

– Пусть будет покой, – объяснила Истанза. – Когда в доме гости, хозяин оставляет дела.

– Однако, – пробурчал Тару, вставая в квадрат света, падающий из высокого окна, крутя головой и почесывая крепкими пальцами бороду. – Богатства-то тут немерено, наверное?

– Кому богатство, а кому полезная утварь и припас, – поджала губы Истанза. – Но все измерено и учтено. Многое найдено прямо здесь, спасибо Каю. Холод выгнал наших предков отсюда. Очень давно и очень быстро. Многие уйти не успели, тем более унести оружие. Долина оказалась заперта. С обеих сторон заперта. Мы до сих пор находим кости в коридорах, которые расчищаем. Но лед и сохранил все. На равнине он ушел раньше, на десятилетия раньше, хотя и разрушил города кланов до основания, а здесь лежал до тех пор, пока о Мертвой пади вовсе забыли. Что вам нужно? Я обеспечу друзей зеленоглазого всем, что им потребуется. Кроме удачи, конечно.

– Тут такое дело… – Тару степенно поклонился и урайке и Арме. – Я перекинулся парой слов с Каем, да будет он здоровее здорового этой весной и этим летом, и кое-что понял. Лошади у нас будут, но будут, скорее всего, уже в долине, а до долины еще пехать пару деньков. Дорога, выходит, не так чтобы будет слишком легка. Так что ничего лишнего, только самое-самое. Поэтому оружия много не надо. Есть уже оружие. Вот запас стрел пополнить бы не мешало. Сотенки три, средней длины, в самый раз. Да еще сотенку особых, чтоб из тяжелого дерева, можно подлиннее. Это для снежноголовой.

– Для Илалиджи? – поняла Арма.

– Для нее, – кивнул Тару. – Она, конечно, стрелок знатный, но стрелки-то у нее пустотные. То ли дым, то ли пепел. Кай сказал, что там от них толку не будет. Или ты сама не слышала, что там пустотники будут обычными воинами?

– Очень хорошими воинами, – помрачнела Истанза. – Не к добру эта троица, не к добру. Никогда не исходило добро от ловчих Пустоты. Надеюсь, зеленоглазый знает, что делает.

– Кого они ловят? – спросила Арма. – Ловчие ведь, значит, ловят? Они ведь идут с нами?

– Кого ловят – поймали уже, – вздохнула Истанза. – Только присматриваются, как ухватить покрепче, да заставить прогуляться подальше, да нагнуться, как нужда настанет. Только так и не иначе. И вот еще, ты на небо давно смотрела?

– Что на него смотреть? – не поняла Арма. – Ненастье, солнца и не видно совсем. С тех пор как мы вошли в Мертвую падь, затянуло, так и не видно.

– Пагуба может случиться, – понизила голос Истанза. – Давит небо. Чувствую я, припекать стало сквозь облака. Плохо припекать.

– Да как это? – выпучил глаза Тару. – Только что была, пятнадцать лет едва минуло! Опять?

– Увидим, – зло поджала губы Истанза. – Тучи растащит – увидим. Давно бы увидели, но теперь дом моего клана не у самых пределов Салпы. Что еще нужно?

– Еды побольше, – начал перечислять, покачивая головой, Тару. – Лучше сушеностей всяких – мяса, рыбы, ягод. Опять же крупы, сухарей, зерна. Соли. Меда. Сыра. Мехи нужны для воды. Неплохо бы немного вина, но крепкого. Травы, какие лекарственные есть, тоже пойдут. И вот еще, доспех бы не повредил, но не тяжелый. Ни щитов, ни жестяного ничего, лат там каких – не надо. Только сыромятностей разных. Жилеты там, наручи, поножи – это обязательно.

– С кем сражаться собираетесь? – сдвинула брови Истанза.

– А кого выставят, с теми и будем, – расправил бороду охотник. – Да, и вот еще, главное. Надо бы еще и крепкую веревку, а лучше канат. Чтобы нашего великана выдержал. Две сотни локтей, не меньше!

Арма стояла, задрав подбородок, и смотрела на закопченные балки хранилища, словно могла рассмотреть за ними и за темными сводами небо над Салпой. Что-то было за облаками. Что-то гадкое.

Сборы заняли остаток этого дня и весь следующий. В какой-то момент Арме стало казаться, что не она помощник зеленоглазого, а Тару, а она лишь хвостик старого охотника, который следует за ним всюду, и если загибается в кольцо, то опять же по воле хозяина. Однако бывший отшельник-лапани неизменно превозносил свою начальницу во всяком разговоре и если и посмеивался над ней, то уж где-то совсем глубоко внутри себя, откуда иногда и вырывались насмешливый изгиб губ в густой бороде да веселая искра в глазах. Зато к концу второго дня сборов Арма наконец начала понимать, для чего затеял Кай это ее назначение. Хотела оно того или нет, но ей пришлось тесно пообщаться с каждым из членов небольшого отряда, исключая разве троицу из Пустоты, но и для них она ладила мешки с провизией и запасами. Не вызвал у нее никаких сомнений, кроме самого Тару, только Шувай. Он, как и всегда, изображал придурковатого тати, недалекого великана-мейкка, но его шутки не были пустым зубоскальством, а в глазах Арма разглядела не только преданность Каю, но и ум. Поэтому она не удивилась, когда мейкк притащил в каморку, где ладились мешки и где он сам тесал огромным ножом из потемневшей от времени балки новую рукоять для молота, широкий и длинный ремень.

– Это еще зачем? – не поняла Арма.

– Вон, – показал Шувай на стоявшую за его собственным весьма внушительным мешком поклажу для пустотной троицы. – Ты думаешь, они это понесут? Вряд ли. Носы отворотят. Они ж вроде как знать, считай, что еще и знатнее, чем любой арува. А мы для них не то что какие тати безродные или вовсе луззи-отбросы, мы грязь под их ногами. Я их мешки понесу. Это чтоб тебе не удивляться потом.

– И долго ты собираешься их тащить? – с интересом поинтересовался Тару.

– А пока не надоест, – ответил Шувай. – Или пока у них глаза не откроются и мозги не проветрятся.

– Долго ждать придется, – с сомнением прогудел охотник. – Ты не забывай, приятель, тебе еще бухту веревки тащить на себе!

– А она как раз вся в моем мешке, – пнул объемистую поклажу мейкк. – Ну и немного еды для самого худого великана на всю округу тоже там. Придется попыхтеть, да.

Прочие тати были проще. Коротышка Мекиш словно подозревал в злых умыслах против зеленоглазого всех и всякого, и то, что Кай пропадал где-то в переходах замка, появляясь только к трапезе, нагоняло на малла тоску и раздражение. На груди Мекиш хранил свиток пергамента шириной в ладонь, на котором неровными хиланскими буквицами были выведены имена всех мерзавцев, с которыми Мекиш должен был рано или поздно разобраться. Имен там оказалось, как поняла Арма, за две сотни, более полусотни строчек были выделены красным, и треть из них Мекиш как раз перечеркивал кусочком графита, когда Арма собралась проверить его амуницию.

– Этих мы пришибли в логове Сарлаты, – объяснил Мекиш. – А остальные пока на воле. Но им недолго осталось. Жаль, столько времени потеряли в Асане. Но сразу нож не нашли, хотя один из недодавленных признался, что Сарлата ушел без ножа, но куда он его прячет, не знал. Хотя все равно бы пришлось идти в Асану. Надо было и истукана мейкков из сокровищницы лапани выручать, да и Сарлату вытаскивать.

– Зачем, если не для ножа? – не поняла Арма.

– Чтобы он собрал остальных, – пожал плечами Мекиш. – Ну и привел их в Запретную долину. Мы их там убивать будем. И долина их будет убивать. Там много крови нужно пролить, много.

– А ты сам был в долине? – спросила Арма.

– Нет, – помрачнел Мекиш. – На краю стоял, а внутри не был. Не смог. Не пробился. Кай был. Подолгу был. Я его ждал. Месяцами ждал. Выходил – еле живой. Кости да кожа… весь в ранах. Потом я его отхаживал. С ним там только Эша был. Но давно уже. Тогда я еще не ходил с зеленоглазым. Но они недолго там были, да и Эша крепкий тогда был старик.

– А теперь? – не отставала Арма от Мекиша.

– И теперь крепкий, – бормотал Мекиш. – Только когда лавина с гор идет, ей все равно, какой ты, крепкий или гибкий. И большой или мелкий, тоже все равно.

Из кусатара и лами хитрее был лами. Хотя вряд ли это стоило называть хитростью. Ненависть плескалась в прозрачном взгляде. И этой ненавистью Усанува облил, не робея, и Арму, пробормотав презрительно:

– Скорее бы уж все закончилось.

– Что закончилось? – не поняла Арма, рассматривая седого тати, который на первый взгляд отличался от Мекиша только тем, что у него было длинное туловище да чуть более длинные руки.

– Этот поход, – ответил Усанува. – Скорее бы добраться до Анды и разнести этот самый Храм. Скорее бы пали границы Салпы.

– Зачем? – не поняла Арма. – Зачем это тебе, твоему другу?

Она посмотрела на Течиму, который прилаживал наручи.

– Он не друг мне, – резко поднялся на ноги Усанува. – Он кусатара. Но он и тати. И это больше, чем друг.

– Но зеленоглазый не тати, – заметила Арма.

– Однажды он спас меня от гибели, – неохотно пробормотал Усанува. – Отбил у мугаев. То же самое произошло в свое время и с Течимой. Но мы здесь не из благодарности к зеленоглазому. У него есть кураж и нить судьбы в руках. Если у кого есть нить судьбы – за ним нужно идти, не оборачиваясь. И если зеленоглазый не выпустит из рук нить судьбы, границы Салпы падут, и, – Усанува перешел на язык лапани, – в нее вступят полчища тати, которые уничтожат всех людей. А уж тогда, – Усанува перевел взгляд на Течиму и стал говорить по-кусатарски, – а уж тогда лами и кусатара как-нибудь уживутся друг с другом.

– А если там, за границами Салпы, только орды палхов? – спросила Арма по-лапаньски и тоже перешла на язык кусатара. – Если там только палхи? Ведь тогда будет плохо и кусатара и лами. Да и малла. Палхи не брезгуют и вашими соплеменниками. Ведь так?

Арма выдержала секунду и добавила уже на языке лами:

– Не думаете ли вы, что только люди могли бы защитить вас?

Усанува налился краской, взглянул на Течиму, который удивленно поднял сросшиеся брови, ответил Арме по-хилански:

– Все, что я говорил сейчас, я говорил и зеленоглазому. Он все знает. И все равно позвал нас с собой. А если там будут одни палхи, то пусть на этой земле будут властвовать палхи. Они тоже тати.

– Почему? – окликнул Арму на выходе Течима. – Почему ты дала понять нам, что знаешь наши языки?

– Мне кажется, что там нам будет трудно, – сказала она. – Поэтому мне бы не хотелось ничего скрывать от вас. К тому же если глупости не повисают на языке, им нет нужды приходить в голову. Вы будете остерегаться. И это хорошо.

Двое – Шалигай и Эша – насторожили Арму больше других, особенно Шалигай. Хиланец старательно укладывал в мешок полученные припасы, дивился неказистому, но неожиданно удобному доспеху, а Арма не могла избавиться от ощущения, что он в маске. Вроде бы за вежливой, чуть подобострастной улыбкой не таилось ничего; и глаза Шалигая смотрели ясно, и короткие рыжеватые ресницы не подрагивали, но из головы Армы не выходила схватка, в которой вот эта же улыбочка, и эти глаза, и это вялое и даже отчасти тщедушное тело были словно натянуты на костяк опытного и опасного воина. Не складывалось одно с другим. Точно так же, как не складывался со всем тем, что она видела и чувствовала, – аккуратный шов на руке Шалигая, сделанный из складок кожи, стянутых суровой нитью.

– Не беспокоит? – спросила Арма.

– Нет, – расплылся в улыбке Шалигай. – Промываю иногда водой с травкой, и все. Там же пергамент, что ему сделается?

– Что за странный обряд? – не могла она понять.

– Арува много делают такого, что луззи никогда не понять, – пожимал плечами Шалигай. – Поэтому я и не ломаю голову.

Эша – был полной противоположностью хиланцу. Складывался сам в себя, ничем не выделялся, ничего не пытался доказать, смотрел, слушал, нюхал, хихикал время от времени. Напоминал Тару жестами и голосом, только борода у него была не черная с проседью, а белая, словно мел. И лысина блестела под лапаньским, покрытым магическими завитушками колпаком, как должна блестеть лысина у старика. Разве только руки показались Арме слишком крепкими, но так и у Тару руки были что твои корни.

– Все в порядке со мной, красавица, – лил неспешный чуть хрипловатый говорок бодрый старец из Гимы. – Мешок уложен, а доспех мне твой не нужен. Нет, жилет возьму, пожалуй, а вот наручи, поножи – нет. У меня ж и оружия нет. Вот только кинжал один, и всё. Но и он так только, чтобы от злодея в толпе отбиться, да не более того.

– А не слишком ли длинна рукоять у кинжала для толпы? – усомнилась Арма. – Или это особый двуручный кинжал для немощных и старых?

– Не обидишь, не старайся, – погрозил Арме пальцем Эша, сдвинул на середину живота висевший на поясе и впрямь странный кинжал, погладил ладонями вытянутую, с солидным противовесом рукоять чуть ли не в половину локтя, ощупал такой же длины ножны из точно такого же рога. – Если бы я мастерил это оружие, я бы ответил тебе, а так-то… Видишь, рукоять из рога? А ножны? Из того же рога. Пара, выходит. А что, если мастер пожалел творение природы, не захотел его половинить? А уж сам металл… – Эша медленно потянул кинжал наружу, показал темный, выщербленный от времени клинок, который отливал красным.

– Бронза, – объяснил старик. – Такие уже давно не делают. Против хорошей стали никуда не годится. Но вот что-нибудь мягкое проткнуть – очень даже подойдет. Так что я опасный старик!

Сказал и раскатился хрипловатым смешком, а Арма так и не поняла, что за зверь одолжил рога оружейнику, что мастерил рукоять и ножны древнего кинжала, – для козьих рога были слишком прямыми, да и разбегались на концах в ребристые бобышки, не иначе как какая-нибудь пустотная тварь поделилась наростами на голове, и опять же загадка. Всякая тварь из Пустоты после гибели обращалась в прах. Нет, не прост был старик, совсем не прост, но уж если тот же зеленоглазый знался с ним не меньше десяти лет, да еще взял с собой в Запретную долину, может быть, и Арме не следовало беспокоиться об этом? Хотя мало ли кого он взял? И Шалигая взял с собой, и эту парочку тати – Усануву и Течиму, да и троица из Пустоты всех остальных стоила. На второй день забрела Арма на второй ярус, чтобы найти Истанзу, да ошиблась дверью. Толкнула и оказалась в круглом зале, и все трое: и Илалиджа, и Тиджа, и Вериджа оказались там. Сидели истуканами вокруг круглого стола, на котором не было ничего, кроме глиняной плошки. Иней лежал на их лицах, на серых бурнусах и на краях посудины, внутри которой Арме почудился с красноватым отблеском лед. Вылетела оттуда стрелой, едва дверь не снесла. Побежала вниз, во двор, словно не сама спешила, а ноги несли, а там Лилай и Теша. С утра, наверное, упражнялись, потому как и рубахи на обоих были мокрыми между лопаток, и лица блестели. Теша так то и дело выставляла вперед нижнюю губу и дула, сбрасывая с глаз налипшие пряди. В руках у каждого палки вроде того же короткого мугайского копья. У Теши еще и рукавицы кожаные с накладками, а все одно – пальцы отстучала уже, наверное, потому губа прикушена была. Но глаза у мугайки огнем горели. Словно дождалась, что растрепанная Арма окажется в проходе, ринулась вперед, нанесла один удар, другой, третий, развернулась, наклонилась, пропуская ответ Лилая, но все-таки поймала на излете его на плечо. И все одно – припала к камню, присела на ногу и подцепила воина клана Хара за пятку.

– Вот ведь… – проглотил ругательство Лилай, упав на спину. Увидел Арму, смахнул с лица досаду, кивнул, – палка или копье совсем другое, не меч. Все иначе. А Теша воистину кое-что может.

Мугайка с гримасой потерла плечо, гордо выпрямилась:

– Те, кто родился и живет рядом с палхами, должны уметь все. Кто не умеет, долго не живет.

– Скоро вечерняя трапеза, – заметила, переводя дыхание, Арма. – Завтра выходим с рассветом. Поэтому каждый получит порцию еды и на утро. Потом следует отдыхать.

Она посмотрела на Тешу, потом на Лилая, которые не сводили друг с друга глаз, добавила чуть громче:

– Я собираюсь ночью спать, так что не задерживайся, дверь закрою изнутри.

– Кого тут бояться? – не переставая смотреть на Тешу, спросил Лилай.

– Бояться следует каждого, – ответила Арма.

Развернувшись, она пошла назад и вдруг подумала, что завидует вот этому взгляду, когда исчезает и рассеивается все, кроме глаз напротив. И тут же поправила себя: а откуда она знает, как это, когда исчезает все?

Дверь она не закрыла. Теша явилась далеко за полночь, тихо сбросила одежду, но не легла, а села на постель. Арма открыла глаза, разглядела в тусклом свете масляной лампы силуэт, прошептала:

– Что, слезы по родной деревне уже выплакала?

– Завидуешь? – прошелестела в ответ Теша, а потом вдруг заскулила, как пришибленная собака, согнулась, залилась слезами.

Арма с досадой выдохнула, поднялась, но не подошла, села на своей постели, набросила одеяло на плечи, оперлась спиной о холодный камень стены.

– Ничего не было, – вдруг, захлебываясь, прошептала Теша. – Вовсе ничего. У нас в деревне с этим проще, там некогда вздыхать, каждый день ждешь… ждали нападения. Тетива от лука чуть ли не в кулаке всегда. А тут… Половину ночи сидели рядом, смотрели друг на друга. Даже не говорили ни о чем, почти не говорили.

– Ложись, – отрезала Арма, встала, задула лампу. – Вставать рано. С утра обольешься ледяной водой. Наговоришься еще, в одну сторону идешь с ним.

Утро оказалось темным. Если бы не привычка подниматься с точностью до минуты, когда следовало, Арма никогда бы не подумала, что мрак за окном и есть рассвет. Не прошло и получаса, как отряд собрался во внутреннем дворе, который освещали четыре чадящих светильника, потому как небо чернело тучами, да и туман лепился к древним стенам. Истанза не появилась, зато во дворе оказалась троица из Пустоты, и каждый из них сам нес приготовленный для него мешок, так что Шувай приладил приготовленный ремень к новой рукояти молота и закинул его за спину. Кай окинул отряд долгим взглядом, как и всегда напоследок посмотрел в глаза Арме, ткнул приготовленный факел в один из светильников, поднял потрескивающий язык пламени и толкнул тяжелые ворота. За ними открылся сначала выложенный из тесаного камня, а потом и просто пробитый в скале проход. Арма дождалась, когда внутрь вошли все, и двинулась последней, сразу за Шуваем, который, кряхтя, согнулся, потому как пройти в полный рост не мог.

Проход вытянулся на четверть лиги, не меньше, и вряд ли им пользовались так уж часто. Во всяком случае, Арме даже после прохода тринадцати спутников не единожды пришлось снимать паутину с лица. Но вот заскрипели вторые ворота, потянуло свежестью, и вскоре мрачное утро в горах Северной Челюсти показалось вполне себе светлым. За проходом зияла пропасть, на дне которой гремел водяной поток. Через пропасть был перекинут мост, и черные цепи, ведущие от него, не оставляли сомнений: только отряд пройдет через пропасть и ступит на узкую дорогу, которая и сама бежала по крутому склону вырубленной неведомыми старателями лентой, как заскрипят железные вороты, потянут к себе цепи и отрежут крепость клана Хара от пришельцев со стороны Запретной долины. Арма оглянулась. С южной стороны древняя крепость состояла только из моста, железных ворот и нескольких стрельчатых окон в вырубленной из скалы башне. В одном из окон стояла Истанза и смотрела вслед внуку.