Текст книги "Пепел богов. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Малицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 91 страниц)

– А то, о чем ты думаешь теперь, они не способны прочесть? – насторожилась Илалиджа.

– Нет, – твердо сказал Кай. – Защититься от Паркуи у меня сил хватит. Ни Эшар, ни Сакува не стали бы устраивать такую ловушку.

– А какую бы они устроили? – спросил, позвякивая мешком с монетами, Шалигай.

– Много страшнее, – ответил Кай.

– Давай-ка мы разберемся сначала с тем, что имеем, – заметила Илалиджа. – А ну-ка, девочка… – Она посмотрела на Арму. – Я уже привыкла к твоим возможностям, но вчера вечером была немало удивлена. Полог, что ты накинула на себя и на Кая, не пропускал не только звуков, но и света. Надеюсь, что ты сотворила его не для того, чтобы замыслить что-нибудь против своих спутников. Впрочем, что я говорю? Дело молодое. И все же, сиун Паркуи – сиун камня. Вокруг каменные стены, будь добра, повтори этот наговор. Да постарайся. О! Вот так!

Илалиджа посмотрела на зеленоглазого:

– Теперь я готова выслушать тебя, блудный сын Харкиса.

– Изгнанный, но не блудный, – не согласился Кай. – Нам предстоит пройти еще пять сиунов. Эта ловушка, как я думаю, устроена сиуном Паркуи. И хотя среди нас трое выходцев из клана Паркуи, из Хилана, вряд ли кто из них сталкивался с его сиуном. Напоминаю, как он выглядит. Это «образ смутный, каменный или ветреный, временами человечный, принимающий облик воздушного вихря или каменного столба, могущего рассыпаться песком и развеяться вихрем». Так о нем писали теканские мудрецы.

– И как же ты заставишь его обратиться в воздушный вихрь или каменный столб? – нахмурился Эша.

– И как собираешься сражаться с каменным столбом? – почесал затылок Тарп. – Я уж не говорю, чтобы сражаться с вихрем?

– Подождите! – подняла руку Илалиджа. – Нас восемь воинов. Да, мы кое-что можем, но мы не просто в городе, где не меньше сотни хороших воинов, которые скорее будут подчиняться Паркуи, чем вернувшемуся внуку последнего урая. Мы в ловушке. Прежде чем обсуждать, как мы будем убивать хозяина ловушки, неплохо бы было обсудить, как нам самим избежать гибели!

– Дело говорит, – заметил Эша. – Вряд ли нас заманили в ловушку, чтобы потом возить по ярмаркам в клетке.

– Камень, камень, – задумался Кай. – Тут и думать нечего. То, что легко построено, так же легко может быть и разрушено. Я удивляюсь, как оно вообще не разрушилось до сих пор. Самое простое, что можно сделать, это обрушить на наши головы своды. Другой бы сделал это сразу же. Даже теперь. Но Паркуи, как мне показалось, честолюбив. Он из тех, кто любит поиздеваться над жертвой. Поэтому и его сиун не позволит себе убить нас, не видя происходящего. Что ж, мы устроим представление. Сейчас же все выходим на улицу!

– Что скажешь? – повернулась к Арме Илалиджа.

– Пока мы не выйдем из крепости, нас никто не будет слышать, – уверила пустотницу Арма. – А вот лишить их зрения я не могу. И уж тем более вывести нас из крепости, если они сами не откроют ворота.

– Нет, – оглянулся Кай. – Выводить из крепости никого не нужно. А вы пока что, да, я говорю это тебе, Эша, и тебе, Арма, вы пока вспомните, как потрескивали камни в черной пустыне. Особенно вечером, когда холод подступал к ним. Подумайте над этим!

Они распахнули двери так внезапно, что присевший на одну из ступеней ключник едва не скатился на мостовую.

– А ну-ка, старый приятель! – обнял его за плечи Кай. – А не вспомнить ли нам ночные празднества, которые устраивал мой дед? Вот здесь, у этих ступеней он ставил столы, и любой горожанин мог подойти, присесть с ним рядом, пригубить хорошего вина, пожаловаться на что-то или попросить помощи. Помощи я, конечно, не обещаю, но жалобы выслушать готов. Сделай это для меня, старый друг. Всего-то и забот, что вынести стол из зала сюда. Не нужно особых яств. Площадь у дома моего деда велика, все, кто захочет, могут прийти ко мне, никому не будет тесно. Хорошо?

– А и легко! – расплылся в улыбке ключник и тут же вытащил из-за пазухи свисток и задал жару окрестным соням. Забегали мамки и тетки, со стороны проездной башни примчались стражники и резво вынесли на улицу сначала несколько столов, а потом и скамьи. Забегали повара и служки, и у Кая, который наблюдал за всем этим, заблестели глаза.

– Все так и было? – спросила Арма его чуть слышно.

– Нет, – покачал он головой. – Не так. По-настоящему. Но и это очень похоже. Очень. Так похоже, что сердце сжимается. Не хватает только улыбок моей мамы и раскатистого баса моего деда. Ты придумала что-нибудь?

– Есть одно заклинание, – призналась она. – Шутливое. То самое, которое нужно. Меня научила ему Хуш. Гостю подают горячий отвар, он едва не обжигается, дует на кипяток, а когда подносит его к губам, то обнаруживает, что отвар превратился в кусок льда. И в этот момент хозяева говорят, что гость слишком сильно дул. Получается довольно весело.

– Но ведь речь идет не о кубке с отваром, – заметил Кай.

– Это точно, – согласилась Арма. – Но и сиун не будет раскален до кипения, да и воды, если уж он обратится в камень, в нем будет немного. Вряд ли больше одной или двух кружек.

– И все-таки нужно будет мгновенно охладить довольно тяжелый булыжник! – заметил Кай.

– А ты понесешь после этого меня на руках? – еще тише спросила она. – Как тогда?

– Послушай, – подошел к Каю Эша, – я, конечно, начинаю догадываться, что ты замыслил, но сделать это будет не так просто. Сколько будет весить твой сиун после того, как он явится? Нет, сразу скажу, что лучше всего тут бы справился Шувай со своим молотом. Но уж что тут говорить? Нет Шувая. Ты прикрой наш разговор, девица, прикрой. Так вот, если этот сиун будет весить хотя бы с тебя, зеленоглазый, то, чтобы превратить его в хороший зажигательный камень, мне потребуется неделя. И это при том, что я не буду упускать его из вида. Кстати, если он вздумает при этом ходить, то дело еще затянется.

– Эша, – поморщился Кай. – Долгие беседы с тобой в Гиме приучили меня к тому, что из самых простых событий ты умеешь делать самые мудрые выводы. А на самые сложные вопросы умеешь отвечать просто и понятно. Пойми, мне не нужен зажигательный камень размером с сиуна. Мне нужно, чтобы он нагрелся. Но нагрелся быстро. Как можно горячее и как можно быстрее!

– Все равно очень долго, – задумался Эша. – Если камень не должен гореть, а ты не хочешь, чтобы я закончил свою долгую жизнь прямо вот за этим столом, мне все равно потребует не менее часа. Не скажу, что смогу разогреть камень докрасна, но остывать он точно будет не менее пары суток.

– Послушай, – потер виски Кай. – А если не нужно, чтобы он остывал?

– Это уж от меня не зависит, – рассмеялся старик. – Если что-то нагретое оставить в естественном виде, оно будет остывать согласно имеющейся плотности и объему. Камень остывает долго. Конечно, если исключить всякую невозможную магию со стороны этой сумасшедшей девчонки. Интересно, кто же все-таки учил ее этим фокусам?

– Подожди, – остановил старика Кай. – Подумай. Не ты ли рассказывал мне о магических иллюзиях, которые невозможно отличить от реальности до тех пор, пока они не иссякнут. Если навести иллюзию на камень, он будет способен обжечь?

– Еще как! – приподнялся на носках Эша. – Если устроить иллюзию раскаленного камня, да бросить его в костер, то пламя взметнется ничем не хуже того же, которое случается от добротного зажигательного камня, тепло в котором копится долгими усилиями. А если такой камень бросить в котел с водой, она забурлит, но бурлить будет только те несколько секунд, которые действует иллюзия! После этого камень обретет тот нагрев, который успел передать воде. И все.

– То есть какое-то время камень будет горяч по-настоящему? – спросил Кай. – И если его охладить, то он может потрескаться?

– Может, – кивнул Эша. – По той простой причине, по которой иллюзия твердых тел относится к иллюзиям действия, поскольку обретает твердость того тела, к которому применяется.

– Сделай это, Эша, – попросил Кай. – Представь себе, что сиун Паркуи ростом с меня.

– Такой, как ты? – Старик задумался, пошевелил губами. – Три секунды. Нагрею так, что будет жарко стоять в десяти шагах. Но только три секунды. А после – ничего.

– Успеешь? – повернулся к Арме Кай.

– Да, – сказала она твердо.

– Ну, не знаю, – усомнился старик. – Но кого нагревать будем?

– Я покажу тебе, – сказал Кай. – Будь готов.

Пир удался на славу. Правда, Илалиджа сначала слегка обидела ключника, когда сообщила ему, что нанята Киром Харти именно для снятия пробы со всех блюд. Тот уже был готов разразиться возмущенной речью, но пустотница просто обняла старика и поцеловала.

– Вот! – воскликнул Тарп в окружении присевших за стол стражников и множества простых жителей города. – Вот, женщины! В ваших руках и губах – великая сила! Отчего же вы ею не пользуетесь?

Ответом ему был взрыв хохота. Арма и сама с трудом сдержала улыбку и потянулась к кувшину с горячим отваром.

– Ты что делаешь? – язвительно прошептал Эша, который безостановочно бормотал какие-то заклинания и старательно прятал ладони в собственных рукавах, с тоской глядя на угощения перед его носом. – Ты готова?

– Собираюсь, – улыбнулась Арма, подняв с блюда роскошный кусок мяса и положив его в моментально открывшийся рот старика. – Удивительное дело, но для того, чтобы что-нибудь охладить, самому следует нагреться. В этом весь секрет. Ну и еще кое в чем.

– Кто тебя учил этому? – проглотил мясо Эша. – Ты и в самом деле сильная колдунья? Ибо мудрецы говорили, чем сильнее колдун, тем короче его заклинания. Сильнейший из колдунов способен щелчком пальцев совершать немыслимые чудеса. А если он творит их, лишь подумав о чуде, значит, он бог.

– Этому заклинанию меня учила Кессар, – сказала Арма, заставив Эшу открыть рот от изумления. – Но так как это были не лучшие для нее годы, то мыслью я не обойдусь. Придется щелкать.

– Я знаю, в ком таится сиун, – наконец сказал Кай.

– В ком же? – напряглась Илалиджа.

– Тиджиз, – показал зеленоглазый. – Вот тот расторопный молодой паренек. Имя не редкое, но такого парня в Харкисе не было. Я вспомнил всех воинов Сакува по именам. И уж тем более молодых. Не было такого воина. И это не промах Паркуи. Он издевается надо мной. На древнем наречии словом «Тиджиз» обозначается бог.

– И как ты собираешься его являть? – нахмурился Эша.

– Не знаю, – поднялся на ноги Кай. – Но попробую повторить трюк с деревянным истуканом на корабле. Эша и Арма, будьте готовы, – сказал он тихо, а затем, повысив голос, обратился к собравшимся:

– Друзья мои! Уж не знаю, кто из вас помнит, что произошло тут в тот день, когда погиб мой дед, но одного я не забуду никогда. Лучшие воины Текана не были побеждены. Они были убиты, но не побеждены. И если бы не ружья хиланских гвардейцев – победа была бы за Харкисом.

– Да! Точно так! – понеслось со всех сторон.

– Странно, – прошептал Арме Эша. – Наследник правителя города пиршествует в городе, которого уже давно нет, и говорит с теми, кто давно уже сгнил в земле, и, похоже, обещает им новые победы.

– Но скоро ружья будут и у нас! – выдернул из чехла ружье Кай. – Лучшие ружья. Такие ружья, с которыми нам не будет страшен никакой Хилан. Ружья, которые способны победить даже камень. Вон видите мраморную колонну, которую установил мой дед в день моего рождения? Два-три выстрела – и она будет пробита насквозь! Зажмите уши, друзья мои.

Женщины с визгом бросились зажимать уши, а Кай приложил к плечу ружье и прицелился. Последовал выстрел, и пуля выбила изрядный кусок мрамора из верхушки колонны. Воины восторженно заорали, но сквозь их ор явственно донесся голос Тиджиза:

– Не нужно.

– Еще два выстрела! – изобразил хмельного Кай.

Снова раздался грохот, и колонна лишилась еще одного куска мрамора.

– Не нужно, – повторил Тиджиз с явным раздражением и направился к зеленоглазому.

– Нужно-нужно, – закричал Кай и вновь взметнул ружье.

Выстрел обрубил колонне верхушку, и в тот же миг хрупкий паренек Тиджиз шагнул вперед, схватился за ствол ружья и тонкими, но до странности сильными руками свернул его в спираль.

– Не нужно, – громко повторил он в лицо Каю.

– А мне плевать, – ответил Кай и плюнул ему в лицо.

В следующее мгновение сильнейший удар в грудь опрокинул зеленоглазого навзничь, а Эша вдруг завыл так, что заложило в ушах. Завыл и поймал сиуна за кулак. Едва выглядевший как огромный булыжник кулак отправил Кая на мостовую, как Эша набросил на него заклинание. Половину секунды сиун пытался вернуть кулаку прежний морок. Еще половину секунды он раздумывал. И всю вторую секунду обращал себя в каменного убийцу, тем более что из-за стола с оружием взметнулись друзья Кая. Но еще до истечения третьей секунды сиун налился малиновым цветом и уже собирался расхохотаться оттого, что языки пламени поползли по столу перед ним, но не успел. Арма щелкнула пальцами, сиун взвыл и с треском разлетелся осколками в стороны. И тут Харкису наступил конец. Все те, кто сидел рядом со спутниками Кая, вдруг начали осыпаться пеплом. Пеплом осыпались блюда на столе. Пеплом осыпалась испорченная колонна. Стали оплывать, осыпаться камнями, рушиться здания и крепостные стены, да так, что спутники вынуждены были выбежать на середину площади. Даже стол, под который упал Кай, обратился в пыль.

– Что с тобой? – бросилась к подхваченному Тарпом зеленоглазому Арма.

– Смотри-ка, – удивился он, морщась от боли и вставая на ноги. – Бегаешь? Тебя, выходит, не надо уже нести на руках?

– Не теперь, – успокоила она его. – Что с тобой?

– Кажется, ребро сломано! – вздохнул зеленоглазый. – Ты представляешь, у этого парня кулак, что булыжник!

– Ну вот, – донесся разочарованный голос Эша. – Все ели нормальную еду, а как собрался поесть я, осталась одна пыль! Да и темно же! Кто-нибудь зажжет лампу?

Глава 24

МРАК

Оставшуюся часть ночи спутники Кая провели в каких-то развалинах у дороги. Дозор держали по очереди, хотя Арма и раскинула насторожь. Эша, дорвавшийся до взятых еще в трактире припасов, довольно похихикивал:

– Взяли мерзавца, а сами никого не потеряли. Всегда бы так! Тиджиз, переломить его посередине спины! Это ж надо такое представление устроить? Эх, вот если бы я знал да смотрел бы повнимательнее…

– А ты чего бы хотел увидеть? – шуршал тряпицами, перематывая культю, Шалигай.

– Да мало ли, – вздыхал Эша. – Думать надо. Это короткую жизнь поднял к глазам и рассматривай. А длинную – мотать в обратку, не перемотать. Разве в том дело? Что показали бы, то и посмотрел. А может, и показывали что-то, кроме башенки гимской, показывали, да я не вспомнил, не зацепило. Зато теперь сиунов осталось четыре, а нас все еще восемь!

– Ты как? – спросила Арма Кая, который сидел, прижавшись к стене. Накладывать тугую повязку не пришлось, и Эша и Илалиджа ощупали огромный кровоподтек на груди зеленоглазого и уверили Арму, что не только перелома нет, но даже и трещины.

– Вглубь пустотная мазь пошла, вглубь, – удовлетворенно добавила Илалиджа, а Эша так и вовсе добавил, что у обычного мирянина от такого удара не только ребра бы переломались, но и сердце из спины выскочило, и на будущее он уже знает, как они будут штурмовать ворота Храма Двенадцати Престолов – подхватят зеленоглазого поперек туловища и будут долбить его головой укрепление, как тараном.

– Не будет там никаких ворот, – сказал Кай. – А вот колонн будет много. Стоит Храм на множестве колонн, каждая из которых принесена двенадцатью из самых главных храмов со всех концов этого мира и из других миров.

– Из других миров? – скривилась в темноте Теша. – Если другие миры лепятся так же, как твой Харкис, зеленоглазый, то за колоннами далеко ходить не надо было.

– Ладно, – оборвал разговор Тарп, которому любые упоминания Харкиса словно жгли грудь. – Хватит об этом. Спать всем. Я первым несу дозор. Что-то мне подсказывает, что дальше будет труднее.

– Ставлю собственный кинжал, что я пройду дальше всех! – хихикнул Эша.

– Да что твой кинжал? – недовольно пробурчал Шалигай, позвякивая золотыми монетами. – Я, конечно, не знаю, как ты выпрямил козьи рога для его рукояти и ножен, но цена ему гиенская чешуйка.

– Это ты зря, однорукий, – обиженно засопел Эша. – Не хотел бы я пугать тебя, но с моим кинжалом в нашей компании могут сравниться только мечи Кая и Армы. Даже меч Вериджи и копье Тиджи никуда не годятся. А уж лук Илалиджи без ее магических стрел – вовсе пустышка.

– Лучник славен рукой и глазом, – отозвалась Илалиджа. – А не стрелами. Ничего, выйдем к Анде, вернутся мои стрелки. Тул с собой, и пальцем щелкать не придется.

– А вот посмотрим, посмотрим! – задребезжал хохотком Эша.

– Спать! – повысил голос Тарп.

Арма присела рядом с Каем, прижалась к его плечу и облегченно вздохнула, когда он нашел ее ладонь и накрыл своею.

– Немного осталось, – прошептал чуть слышно, и именно в это мгновение она вспомнила, что будет должна сказать ему в Храме Двенадцати Престолов. Вспомнила слова, которые затверживала всю свою жизнь. Которые помнила уже девчонкой, когда Кай вместе с суровой красавицей Каттими явился в ее дом, чтобы убить ее мать. Или, как оказалось, дать возможность ей самой убить себя. Не эти ли слова отчеканили в ее памяти и самого зеленоглазого? С его холодным взглядом, тепло в котором находилось так глубоко, что нужно было нырять, не рассчитывая всплыть на поверхность. Как же так случилось, что она засыпала и просыпалась с его именем на устах столько лет? Может быть, он околдовал ее? Околдовал еще тогда, когда смотрел, как Каттими украшает ее детское тело защитным узором, а она прикусывает губу и терпит, терпит, терпит боль?

– Помнишь Каттими? – чуть слышно прошептал Кай. – Она была очень способной к колдовству. Даже меня многому научила. У нас могло получиться с нею. Могло, если бы она не сгорала, как лучина, которая наклонилась горящим концом вниз. К тому же она была не одна. В ней таился дух моей матери. Смешивался с ее духом. Так получилось, что меня всегда вела моя мать. Но с тех пор, как Пагуба завершилась, я остался один. Надолго. Так долго, что начинал уже думать, что все, что случилось до конца Пагубы, – это детство. Только детство. И что я всегда буду один. Но теперь все иначе. Понимаешь?

Она перевернула ладонь, стиснула его руку и вновь залилась слезами, потому что нужные слова снова всплыли у нее в голове.

– А наколдованное… – Он улыбнулся. – Помню, я как-то пытался разобраться, не околдовала ли меня Каттими. Она даже обиделась. Сказала, что наколдованное ей не нужно. Оно как золото, над которым трясется Шалигай.

– Никогда, – прошелестела она ему в самое ухо, – никогда не рассказывай мне о своих женщинах.

– Спи, – не сдержал он улыбки.

Она закрыла глаза и опрокинулась в тьму, которая показалась ей гуще обычного. Тьма была столь густой, что даже лампа, которая откуда-то взялась в ее руке, не могла рассечь окружившую ее непроглядность. И сквозь эту тьму ей слышался топот сотен или даже тысяч ног, которые ударяли о землю одновременно, да так, что заставляли осыпаться невидимые развалины. «Нужно будет много сил, – шептала она про себя и держалась за рукоять меча, который просился наружу, – нужно будет много сил».

Проснулась она от разговора. Эша рассматривал скрученное в дугу, сплющенное каменными пальцами сиуна ружье Кая и сокрушенно качал головой:

– Какая работа! Какая работа пропала! Может быть, приберечь да как-то восстановить? Я слышал, что уцелели кое-какие мастера в Кете? Да и в Хилане не мог этот мерзавец Арш всех истребить?

– Нет, – мотнул головой Кай. – Оставь его здесь. Если мы дойдем до Анды и сделаем все, что должно, нужды в нем не будет. А не дойдем, так не будет нужды в нас. Лучше возьми-ка вот этот мешок с зарядами. Это, конечно, не камни, но что-то от камней в них есть. Прикинь, можно ли как-то использовать твое умение. Только не покалечь никого.

– Не покалечу, – недовольно зашуршал мешком Эша. – Нет, если бы у меня имелось дуло, я бы не преминул вставить в него один из зарядов, но так-то… Подумаю, подумаю… И нечего хохотать, Шалигай. Посмотрим еще, как ты будешь рубиться левой рукой.

– Ловчие Хилана одинаково рубятся и правой и левой руками, – не сдержал хохота Шалигай.

Арма открыла глаза:

– Почему меня не разбудили к дозору?

– Я был дозорным за тебя, – ответил Кай, протягивая ей лепешку с мясом. – Ешь. Во фляжке вино. Тебе будут нужны все твои силы. Сегодня опять все зависит от тебя.

– С чего ты взял? – не поняла Арма.

– Чувствую, – ответил Кай. – И вижу иногда сны. Сегодня мне снилась непроглядная тьма, и единственной искрой, которая указывала путь, был твой меч.

– Нам уже снятся одинаковые сны? – едва не подавилась она лепешкой.

– Не знаю, – покачал он головой. – Я бы сослался на то, что двенадцать узников Храма знают о том, что мы идем к ним, и могли бы навеять нам хотя бы во сне подсказки к пути, но это не так. Они беспомощны и могут только ждать. Ну и влачить жизнь обыкновенных теканцев, когда магия вселяет их в тела смертных. Но пока что они только в Храме.

– Тогда кто? – спросила Арма.

– Кто-то, – ответил Кай. – Кто-то, кому нужно, чтобы мы дошли.

– Я… – Она заколебалась. – Я слышала ночью топот. Это тоже было сном?

– Нет. – Он поднялся. – Ночью на юг по дороге прошли не менее полутысячи воинов.

– Для чего? – не поняла она.

– Догадайся, – с тревогой рассмеялся он.

– Кто они? – спросила она.

– Мрак покрывал дорогу, когда они проходили, – ответил Кай. – Такой мрак, что даже я не мог его рассеять взглядом. Пришлось обратиться к науке моего слепого отчима – Куранта, к использованию слуха. На слух их было около пятисот.

– Сакува, Эшар, Хара, Неку, – перечислила оставшихся сиунов Арма.

– Неку, – сказал Кай. – Тьма, покой, сон, холод.

– Но у него не было пятисот воинов! – воскликнула Арма.

– Ну, последние дни принесли в Запретную долину много мертвых, – заметил Кай. – Не думаю, что оракул из Танаты печет из них воинов как пирожки, но развернуться ему было где. Меня беспокоит другое. Эша!

– Да, – раздраженно отбросил искалеченное ружье старик.

– Ты знаток трав, – обратился к нему Кай. – Тебе немало лет, но ты продолжаешь шагать даже тогда, когда мы все падаем от усталости.

– Ты льстишь мне, – насторожился старик.

– Нет, – улыбнулся Кай. – Я просто подглядываю за тобой, когда ты прикладываешься к крохотной фляжечке, которую прячешь под одеждой на боку.

– Вот ведь, – всплеснул руками старик. – Не думал, что у тебя глаза на затылке. А может быть, они еще где-нибудь? К примеру, на моем языке? Я порой прятался с этой фляжкой за куст или за стену! Это убийственная настойка, Кай. Я к ней привычен, капля на язык – и мое тело начинает работать как тело молодого вола! Камни можно забрасывать в желудок, и я их сумею переварить. Но всякому иному моя настойка может выпучить глаза, и не только глаза!

– Послушай, Эша, – усмехнулся Кай. – Впереди нас ждет тяжелое испытание, в котором, возможно, всех нас будет клонить в сон. Если мы уснем, то нас ничто не спасет. Ты можешь сделать так, чтобы мы устояли?

– Попробую, – неуверенно пробормотал старик. – Разведу, добавлю кое-чего. Только ведь в сон по-разному клонить может. Если тебя треснут дубиной по башке, то моя настойка не поможет. А если магия какая… тогда да, но опять же против магии магией надо…

– Заклинание бодрости даже я знаю! – воскликнула Теша. – Когда мугаи стоят в дозоре, обязательно твердят его. Иначе можно проснуться на вертеле у палхов!

– Ладно, – раздраженно махнул рукой Эша. – Только глотать будете сразу же, как начнет сон накатывать. А то ведь передеремся еще до сна, переругаемся. Жутко злая эта настойка.

– Что же ты не ругаешься, не дерешься? – удивился Тарп.

– Просто я слишком добрый, – съязвил Эша. – А когда глотаю свое снадобье, становлюсь как все.

Они выбрались из развалин через час. Перекусили, оправились, проверили оружие, подтянули доспехи, которые вряд ли сулили надежную защиту, и снова оказались на дороге. В той стороне, где еще вчера Кай водил спутников по родному городу, лежали только груды камней и пыли. Впереди, на равнине, куда вела дорога, стоял туман. Не слишком густой, но достаточный, чтобы скрадывать очертания развалин. Дорогу покрывала изморозь.

– Неку, – проговорил Кай, поднимая глаза к небу. Оно было затянуто тучами.

– Долго ли до Анды? – спросил Шалигай.

– Как доберусь, тебе скажу первому, – пообещал Кай.

– Люблю, – поддел стоптанным сапогом льдинку с дороги Эша. – Отчего-то люблю похолодание летом и оттепель зимой.

– Это к старости случается, – фыркнула Теша. – У нас была одна бабка, вот она или кто-то из ее дружков, – Теша показала на Илалиджу, – ее убили. Так вот эта бабка вечно была всем недовольна. И только когда случалась какая-то пакость, она радовалась. Град над огородом – смеется. Ногу кто-нибудь сломал – напивается. Палхи сожрали кого-нибудь – песни поет.

– Ну вот, – ухмыльнулась Илалиджа. – И от меня польза.

– Эта бабка была блаженной, – объяснил Эша. – Вам бы поклоны ей бить. Именно она не давала вам заплыть самодовольством и покрыться злобой. Ничего, поймешь со временем. Всегда нужен кто-то, рядом с кем ты будешь чувствовать себя умнее, выше, добрее.

– Вот мне рядом с тобой легко в этом смысле, – хмыкнул Шалигай.

– А мне трудно… – пробормотал Эша. – Рядом с Армой, к примеру. А рядом с Каем тоже не слишком трудно.

– Я рад этому, – обернулся Кай. – Разочарований не будет. Прибавим шаг.

Последние развалины, которые вновь напоминали заплывшие бурьяном мусорные кучи, закончились к полудню. Тучи над головой не рассеялись, но солнце грело и через них, поэтому без следа исчезла и изморозь. Эша то и дело встряхивал заветную фляжечку и бормотал, что, конечно, запас нужных трав и крепкое винцо у него еще имеется, но где же он возьмет два часа времени, чтобы обновить настойку? То битва, то дорога, то битва, то дорога, никакого уважения к старому человеку. По сторонам дороги тянулся бурьян, за бурьяном лежала кочковатая, заболоченная равнина, на которой лишь изредка виднелись раскидистые, почему-то безлистные ветлы и далекие деревеньки, заглядывать в которые ни у кого желания не возникало. Еще через час, когда тот же Шалигай трижды напомнил, что пора бы и порадовать потроха пережеванной пищей и хотя бы кубком вина, Кай остановился. Дорога спускалась в ложбину, в которой стояла деревня – четыре черных заброшенных дома с одной стороны и три дома с другой. Вместо четвертого блестел пятнами черной воды заросший ряской пруд, из которого торчали камыши. Верно, водоем собирал дожди со всей округи, потому как разлился почти до дороги и омывал фундаменты двух соседних домов. Но воспользоваться водяным изобилием было некому. Огороды покрывал бурьян, крыши на домах обрушились, стены зияли выбитыми окнами, плетни были повалены.

– Здесь, – глухо проговорил Кай.

– Здесь так здесь, – согласился Тарп и положил ладонь на рукоять меча. – Что будем делать?

– Сражаться, – облизала губы Теша и крутанула над головой копье Тиджи.

– Слюну можешь проглотить, – посоветовала ей Илалиджа. – Если на нас нападут воины Наршама, свежей крови в них ты не отыщешь.

– Но я их не вижу, – заметил Шалигай.

– Они могут спрятаться в домах, лечь на пол, – предположил Кай. – В конце концов, тот, кто правит мраком, способен отвести глаза. Мы идем точно по дороге. Если на нас нападут, то это произойдет на дне впадины. В этом случае отходим к большому дому напротив пруда.

– Да он самый разрушенный! – воскликнул Шалигай.

– У него нет крыши, и стены обрушились до середины окон, – согласился Кай, – зато в нем точно нет засады. И стена, выходящая к дороге, глухая и, судя по венцам, прочная. Сражаться будем плечо к плечу. В схватке не увлекаться, далеко от остальных не уходить.

– Пока что я не вижу, с кем схватываться, – прошептал Кишт.

– Может так случиться, что сражаться придется вслепую, – нисколько не успокоил его Кай и посмотрел на Арму. – Или какое-то время сражаться вслепую. Но не это главное. Мы можем порубить всех пятьсот воинов, что должны выйти против нас, или сами лечь здесь до единого, но, если мы не уничтожим сиуна, битва будет бесполезной.

– Ты сейчас про оракула Наршама говоришь? – спросила Илалиджа.

– Про сиуна, который должен явить себя, – ответил Кай. – В клане Неку – клане Тьмы, его прозывали тенью холода. Описывали как сгусток мглы. Правда, не белой, а серой и с приморозью. Славился тем, что озоровал. Любил среди лета проморозить горшки хозяйкам. Некоторые даже пользовались, выставляли воду в жестянках, чтобы иметь лед в погребах, если кто не запасся зимой.

– Смотри, какой добрый, – покачал головой Эша. – А умения, как у нашей Армы.

– На доброту я бы не рассчитывал, – проговорил Кай.

– У той благословенной деревеньки воины Танаты сражались с нами без сиуна, – заметила Илалиджа. – Если он и хотел полюбоваться битвой, то обходился тем, что, как я поняла, видит их глазами.

– Не уверен насчет того, что его устроит то же самое сегодня, – сказал Кай. – К тому же он видел, как мы бились. Именно поэтому и набрал половину тысячи воинов. Да, нас стало меньше, и мы не на узкой дороге. Но сиун Неку будет здесь. Если мы одолеем его войско, он вступит в схватку сам.

– И как его поразить? – не понял Кишт. – Как можно поразить сгусток мглы?

– Не знаю, – ответил Кай. – Давай свою фляжку, Эша.

– Если нападения не будет, то ее действие закончится уже ближайшей ночью! – предостерег Эша.

– Значит, заваришь еще одну порцию, – ответил Кай. Арма пригубила последней. Словно жидкое пламя расползлось по гортани, но не обожгло, а пошло теплом в голову, руки, ноги, успокоило живот, лоно, придало твердости коленям. Она посмотрела на деревню, каждая жердочка в поваленном плетне была как на ладони.

– Оставь у себя, – сказал Кай Арме, несмотря на протесты Эша. – Если что, пригубишь еще раз.

Мрак опустился на отряд в тот самый миг, когда спутники добрались до дна котловины. Словно полог упал на глаза. Темнота заполнила все. Арма поднесла ладонь к глазам и не разглядела даже ее силуэта. И в темноте начал раздаваться странный шум, словно огромное чудовище прогрызало отверстие в гнилой стене.

– Пустота меня раздери! – возмутился Эша. – Я ослеп или это шуточки очередного сиуна?

– Если что и раздерет тебя в этот раз, то это не Пустота, – успокоила старика Илалиджа.

– Быстро, – раздался голос Кая. – Вы все рядом. Протяните руки и найдите друг друга. Осторожно. Не торопитесь выдергивать мечи. Несколько секунд у нас есть.

Арма поймала за плечо Кая, почувствовала твердую руку Илалиджи на своем плече.

– Теперь отступаем к стене дома, – приказал Кай. – Тарп, ты идешь первым, вытяни руку перед собой. Еще два десятка шагов, и мы на месте.

– Так ты видишь? – удивился хиланец.