Текст книги "Законы Пустоши (СИ)"

Автор книги: Сергей Сахаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

– Минуточку, – подала голос Фелиция. – Шериф, данные вещи находятся в совместном владении, поскольку добыты общими усилиями. Я уплачу свой штраф наличными средствами здесь и сейчас. Таким образом, вы можете претендовать только на половину оценочной стоимости найденного. Вторую  я требую возместить мне по закону, минус расходы на транспортировку.

Вот сволочь, а? Нет бы поддержать попавшего в беду друга! Хотя какой я ей друг? Так, случайный знакомый, которого она знает-то меньше дня. Любой здравомыслящий на ее месте поступил бы точно так же. Взгляд, которым она меня одарила, значил только одно: «Цени, зараза, что я полные права не заявила».

Господи, дожился. Толкую нарисованные взгляды в игре, как заправский психолог. Надо бы тоже выйти, голову проветрить. Интересно, из этих казематов Клинского на прогулки вообще выводят? Или так и будут все долгие месяцы держать в сыром подземелье?

– Возражений не имею, – хрипло ответил я.

Шериф неторопливо кивнул, и строчки контракта изменились в соответствии с тем, что озвучила Фелиция. Ниже я успел разглядеть еще и приписку мелким шрифтом:

В случае, если оценочная стоимость закладываемого имущества превышает сумму взыскиваемого штрафа, весь остаток считается добровольным пожертвованием в пользу развития города Оксенвилль и возврату не подлежит.

Моя попытка возмутиться на этот счет была проигнорирована, но Домино коротко пояснила, мол, это стандартная практика местного правосудия. Ну да, ну да, иначе откуда же у шерифа таких размеров пузо выросло? Явно не на казенных харчах. Мне ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и добавить свою подпись к трем уже имеющимся.

Окошко контракта ехидно мигнуло зеленым и исчезло. Следом исчез и тикающий таймер в углу экрана, уже начавший отсчитывать сутки для уплаты штрафа. Хоть на этом спасибо – не стали ждать добычи и отпустили сразу. Беспокоиться не о чем. Я подозревал, что Гризли стоит в десять раз дороже того, что мне нужно было заплатить, но других вариантов выхода не видел. Не хотелось возвращаться в игру, а потом обнаружить, что тебя в каждом приличном городке любой желающий может кончить за милую душу и бонус к репутации.

На этом наш визит к шерифу завершился. Мы покинули негостеприимную дымовую завесу. До двери здания шли в молчании. Выходить из кондиционированной прохлады обратно в удушающие летние сумерки не хотелось, но и застревать тут тоже возможности не было. Странные типы из зала ожидания все еще толклись там же.

Домино поглядела на нас обоих, вздохнула и протянула руку.

– Еще раз благодарю за спасение. За мной должок. Кстати, не отчаивайтесь – как только мы съездим обратно в логово, и шериф удостоверится, что вы разгромили банду, то будет выдана награда и причитающаяся сумма денег. Пока же – удачи и до встречи.

Фелиция тепло пожала Домино руку; эти двое уже успели подружиться. Я сделал то же самое, и мы покинули здание местного оплота законности.

Снаружи смеркалось. Уличным освещением тут баловались не слишком охотно; площадь еще была кое-как освещена десятком фонарных столбов, а вот отходящие от нее во все стороны улочки и переулки уже терялись в быстро надвигающейся темноте. Двигающиеся по ним игроки и НПС напоминали не то тени, не то каких-то мрачных призраков.

С минуту мы стояли на крыльце. Фелиция сунула в зубы папиросу, молча предложила одну мне. Я вдруг вспомнил, что в последний раз курил еще с Виком в день теракта. На больничной койке как-то все забылось, а теперь никотиновая жажда проснулась с новой силой.

Я прикурил от зажженной спички и затянулся. Наверное, Фелли успела залутать курево в пещере, сняла с кого-то из Гадюк. Вот и пригодился бытовой хлам.

– Ты дебил, – нарушила затянувшееся молчание Игрок. – Знаешь об этом?

– Догадываюсь. А что мне было делать?

– Придумали бы что-нибудь! – взорвалась Тренч, развернулась ко мне и заорала уже во все горло. – Тупой болван, мы три часа убили на этот гребаный данж, а ты вот так взял и отдал все?! Хорошо еще я свою половину спасти успела, чтобы мы оба с голоду не сдохли тут! Да только когда она еще теперь придет!

– Значит, будем искать работу по плечу, – не остался я в долгу. – Должны же тут быть квесты для нубов вроде нас, или хоть что-то такое!

– Да за них платят, небось, копейки! А ты.. а ты!

– Думать надо было своей головой, когда предлагала мне разбудить шерифа!

– Я не ожидала, что ты сразу полезешь его со стула сбрасывать!

На нас оборачивались, но без большого интереса. Сцены на повышенных тонах были местным явно не в новинку, особенно на пороге офиса шерифа. Вряд ли мы тут одни такие с подобными проблемами возникали.

Через десять минут отчаянной перепалки и обвинения друг друга в смертных грехах Фелиция выдохлась.

– Ладно, черт с ним всем. Пойду найду этот салун и выйду, а то муж и правда голодным останется. Но завтра мы договорим еще!

Я кивнул ей на прощание, и Игрок растворилась в сумерках. На Оксенвилль опускалась ночь. По времени как раз самый прайм должен быть, но большой активности что-то не видать. Напротив, площадь стремительно пустела – торговцы запирали стеллажи и закрывали магазины. Припозднившиеся прохожие стремились убраться с улиц мало что не бегом.

Часы показывали без десяти девять. Что за странности тут творятся?

Я решил, что торчать без дела резона нет, и отправился следом за Фелицией в сторону салуна. Хоть точку привязки обновлю, если это возможно, да найду нормальное место для выхода из игры. На соседнем здании как раз ярко светилась вывеска с неким стилизованным под женский силуэт цветком. Надпись гласила – «Черная Роза», а под ней, помельче – «Еда. Ночлег. Развлечения». То, что нужно.

Внутри оказалось шумно и людно. Звенели стаканы, гомонили люди всех возрастов и достатков; лампы дневного света под потолком терялись в густом табачном дыму. Любят же тут никотин. Минздрав их, очевидно, не предупреждал.

Я осторожно, стараясь никого не задеть, направился в сторону стойки. За ней на высоких стульях скучала троица девиц вполне очевидной профессии. Раскрашены они были не хуже Чингачгука, вышедшего на тропу войны. Крайняя, брюнетка в легкомысленном красном платье, проводила меня оценивающим взглядом. Я улыбнулся и покачал головой. Денег все равно не было толком.

Бармен тут, в отличие от поезда, оказался живым НПС, а не роботом. Его монументальную фигуру венчала лысая голова с роскошными усами. Гусары повесились бы от зависти. Я спросил пива, а когда на стойке передо мной оказалась запотевшая кружка с шапкой белой пены, поинтересовался насчет ночлега.

– Почему же нельзя? Можно и переночевать, – бармен привычным движением протирал очередную кружку. – Двадцать пять долларов.

– Грабеж. Ладно, держи.

Из кошелька упорхнула шестая часть содержимого, а в инвентаре появился новый предмет – ключ от номера.

– Слушай, а тут всегда так по вечерам? – я кивнул на стремительно пустеющую улицу. – Разбегаются, как тараканы от веника.

Бармен хмыкнул, поставил кружку на стойку и выдал так, словно два слова объясняли все:

– Комендантский час.

Интересно. Это они на военном положении, что ли? С кем хоть воюют?

– Шериф устраивает? – спросил я, пробуя пиво.

– Толстяк бы даже за звонкий доллар из кресла задницу не поднял, – ответил бармен, принимаясь за вторую кружку. – Раттлфорд.

Раттлфорд... Богатый землевладелец, выходит, еще и каким-то образом к управлению городом причастен. Странное выходит дело.

Пиво оказалось кислым, как будто в него целый лимон выжали. И приправили ослиной мочой.

Употреблено: Пиво «Бычий Глаз» – -1 Восприятия, +1 Выносливости.

Бармен заметил мою кривящуюся физиономию и выставил корзинку с какими-то орешками. Я не глядя зачерпнул и сунул их в рот. Орешки оказались сладковато-солеными... и просто жутко острыми. Половина кружки ушла только на то, чтобы залить пожар.

Употреблено: Арахис «Дон Огнелло» – +1 Восприятия, +1 Выносливости. Срок действия – 10 минут.

– Тьфу... ты зачем мне их дал, изверг? – я отчаянно пытался проморгаться. – Жрать же невозможно!

– А ты зачем сразу шесть штук зажевал? – резонно возразил бармен. – Кстати, добро пожаловать в «Черную Розу». Это наша фирменная закуска.

Девицы у стойки хихикали, глядя на мои злоключения. С двух соседних столиков тоже косились. Через минуту мне удалось, наконец, перевести дух. Попутно прокляв до седьмого колена тех, кто решил встроить в капсулу погружения функционал вкусов в дополнение к симуляции болевых ощущений.

– Неудивительно, что тут так мало народу, – вздохнул я, когда вернулась способность говорить. – Если бы такое жрать приходилось – так и на край света сбежать не грех.

– Ты и есть на краю света, – бармен подмигнул. – Дальше только дикие земли, пограничные форты и полная анархия.

– Ты б хоть рассказал, что у вас да как тут, а то я буквально с поезда на бал. Чем промышляют, что хорошего есть, куда податься можно дальше?

Бармен задумчиво шевельнул усом, недвусмысленно косясь на жестяной ящичек рядом с кассой. Кривыми красными буквами на нем было выведено «Усатому на чай». Букву «О» заменяло пулевое отверстие. Видимо, развлечения тут бывали не только в форме выпивки и девочек. Народ в здешних краях горячий, нервный и за ствол хватается при каждом удобном случае – это я уже усвоил.

Еще десять долларов покинули кошелек и легли в ящичек. Бармен тем временем плеснул виски в три стакана, кинул сверху по кубику льда, и официантка утащила это куда-то в задымленные недра салуна. Потом он повернулся ко мне.

– Ближайших городков три. Это Дизельтаун, Расти Лейк и Форт Стигма. В Дизельтауне интереснее всего – там шулерский притон образовался. Серьезные люди играют на серьезные деньги. В Расти Лейк только техническая станция для кораблей и больше ничего интересного. Форт Стигма – пограничное укрепление, буквально три месяца назад построили. Мистер Раттлфорд лично руку приложил; печется все же человек о нашем благополучии. Туда ехать стоит, только если в солдаты очень хочется.

– И все? – я нахмурился. – Маловат наборчик-то. А куда бродяги вроде меня ездят? Неужто только пустыня одна вокруг?

– Пустыня, – кивнул усач. – Да только пустыня пустыне рознь. У нас в округе еще ничего, а в Дизельтауне – полное беззаконие. Тамошнего шерифа месяц назад на улице хлопнули, а больше никого не прислали. Не до того как-то со всеми этими делами новыми.

– Что за дела? – полюбопытствовал я, с трудом допивая остаток кружки.

– Неужто не слыхал? Большое Кочевье началось же. Кланы из Пустых Гор в Золотую Долину уходят. Там оазис, вода, дичь, а в Пустых – одни некрополи и всякая прочая ритуальная чепуха теперь. Вот только в Долине полгода назад один предприимчивый дядя свой городок поставил, и знатно обогатился. Раньше-то туда не слишком хаживали, боялись. Ну и терять хлебное место никому не хочется.

– Работу предлагают? – догадался я. – С этими Кланами воевать?

– Дурной, что ли? – бармен покрутил пальцем у виска. – Оборудование вывозить! С Кланами шутки плохи. Их много, да и землю они тут всю своей считают. Все-таки они раньше сюда прибыли, чем мы.

– Значит, в охрану наниматься. Понял, – я кивнул и встал с высокого табурета. – Благодарю за информацию. Завтра поеду счастья искать.

– Доброй ночи, – бармен кивнул. – Захотите развлечься – спускайтесь. Мы открыты до утра. На улицу все равно лучше не выходить. Пристрелят или сожрут.

– За что это? – осторожно уточнил я.

– Мистер Раттлфорд свято уверен, что по ночам на улицах остаются или бродяги, или воры. Бродягам в процветающем Оксенвилле не место, а вор должен сидеть в тюрьме. А уж его адские гончие вообще фамилии не спрашивают и взяток не берут.

Бармен говорил вполне буднично, как будто его такое ущемление прав и свобод никоим образом не раздражало. Оно и понятно – по вечерам скучающая публика наверняка стягивается в такие вот заведения, обеспечивая львиную долю выручки.

Я поймал себя на мысли, что очеловечиваю НПС как-то слишком уж сильно. Словно они действительно живые, а не просто сгенерированные по заданному шаблону болванчики, в которых иллюзию разумности поддерживает мощный ИИ. Но все же ситуация была странная, и игроки лишались торговли в прайм-тайм. Как они это терпят?

Рассудив, что на сегодня и так уже слишком много событий и инормации, я махнул рукой и отправился в свою комнату. Нужно отдохнуть.

Как раз вовремя замигало предупреждение о том, что снаружи пытаются открыть мою капсулу...

Глава 16

Я поторопился, называя свое первое пробуждение в больничной палате одним из самых ужасных в своей жизни. На этот раз оказалось хуже.

Все тело ломило. Голова гудела как набат, в который пьяный звонарь долго и старательно лупил колотушкой. Глаза удалось разлепить только с большим трудом. В целом складывалось ощущение, что по мне проехался тяжелый трактор. Раз двадцать.

Внешне я тоже выглядел явно не очень. Выражение лица открывавшего крышку капсулы Клинского было достаточно красноречивым.

– Доктор, пациент еще жив или уже можно в морг? – хрипло спросил я.

– Пациент разговаривает и пытается шутить. Обширного повреждения мозговых тканей не обнаружено. Пациент чувствует себя... как вы себя чувствуете, Гринцев? – Клинский был занят надиктовыванием очередного медицинского журнала.

По-моему, его ничто не могло оторвать от работы вообще.

Я честно изложил доктору все свои ощущения; тот только удовлетворенно кивал и что-то отмечал в своем планшете. Закончив с этим, он ткнул в кнопку, приводя капсулу в диагональное положение относительно пола, и помог мне перегрузиться в инвалидную коляску.

– Поедем на специальное обследование, там же все и расскажу, – заявил он, толкая меня к выходу. – Если честно, то я еще час назад потерял всякую надежду. Но вы выжили, и это прекрасный показатель. Просто прекрасный.

Спорить с таким тезисом было глупо, и я покорно кивал, позволяя доктору везти меня дальше по темным коридорам и переходам подземной части госпиталя. Интересно, куда ж он меня тащит, если это обследование нельзя было сделать в палате, напичканной самой разной аппаратурой?

– Вы в курсе, мой дорогой, что у вас была кратковременная клиническая смерть? – вдруг спросил Клинский, когда мы свернули в очередной коридор. – Всего минута, но сердце останавливалось, и мозг не подавал сигналов. Надо сказать, что мы были чрезвычайно расстроены таким развитием событий. Было бы очень жаль потерять такого перспективного пациента как вы.

Интересная такая врачебная эмпатия. Я для него просто перспективный пациент. Перспективный в каком плане, интересно? Надо будет поинтересоваться, но говорить все еще было тяжеловато. В голове слегка прояснилось; по крайней мере, исчез бесконечный навязчивый шум, вызванный контузией. Клинский же продолжал, мерно шагая рядом с коляской, которой управлял все с того же планшета:

– Мы в каком-то роде смогли наблюдать за вашими похождениями в игре, и я должен сказать, что это очень впечатляющие итоги. Похвальная смекалка с тем боссом, «Гризли». Я бы не догадался так использовать все возможности поля боя. Что планируете делать дальше?

– Пытаться заработать, – криво усмехнулся я в ответ. – Оштрафовали.

Фразы поневоле пришлось делать короткими и ясными. На большее мой речевой аппарат пока был неспособен; смерть даром очевидно не проходит, пусть даже временная.

– Дело наживное, я уверен. Ага, вот мы и на месте. Доктор Лермонтова, давайте начинать!

Меня доставили в какую-то палату побольше, оборудованную массой приборов, о назначении которых можно было только догадываться. Часть всего этого железа дублировало, по крайней мере внешне, штуки из моей палаты. Другие выглядели похожими на машины в отделении реанимации. Третьи выполняли совсем уж загадочную функцию. Посреди всего этого за небольшим пультом-кафедрой, как на мостике боевого корабля, стояла доктор Лермонтова.

Приветственно улыбнувшийся Ашот под чутким присмотром двух эскулапов перегрузил меня с кресла на плоский стол, напоминавший операционный. Потом стол вдвинулся в стеклянный цилиндр; зажглись огни разноцветных светодиодов, замигали и забегали их разные комбинации. Снаружи приглушенно доносились голоса врачей. Стекло как будто гасило звуки.

От нечего делать я принялся исследовать внутреннюю поверхность цилиндра. Она была усеяна какими-то кружками, вписанными в квадраты и треугольники, и соединяющимися с другими такими же фигурами посредством прямых. Все вместе складывалось в подобие огромного чертежа, отдаленно напоминающего печатные платы компьютерного железа. Они вызывали какое-то смутное чувство тревоги, но понять, что это такое, не удавалось. Я попытался проследить глазами одну из линий, но уже на пятом переходе с фигуры на фигуру сам не заметил, как...

...начал падать в облака.

Падение казалось бесконечным. Кажется, я кричал, но сам себя не слышал; ветер в ушах мешал. Летел я с грацией булыжника, к которому приделали зачем-то руки и ноги, бесполезно трепыхающиеся по краям.

Потом появились звуки и запахи – свист ветра и аромат мокрых листьев после грозы. Лицо ощутило холодное дуновение. Куда-то – вниз, вероятно – протянулся состоящий из квадратов тоннель, похожий на компьютерную модель траектории приземления для самолетов.

Я вошел в тоннель и пробил собой облака.

Тот самый чертеж с внутренней поверхности капсулы огненными нитями горел выжженой, пустой земле. Я смотрел на все это с высоты птичьего полета, а символы и фигуры внизу тянулись в разные стороны на многие километры. Они были исполинскими, и освещали все вокруг оранжевым светом голодного пламени.

Потом падение замедлилось. Квадратный тоннель, через который я летел к столкновению с землей, начал плавно искривляться – и вместе с ним и моя тракетория пошла более полого. Я уже не мчался навстречу с твердой поверхностью согласно законам физики.

Я летел над ней.

Полет над морем огненных символов длился минуту. А может, вечность. Время для меня враз утратило ценность и смысл. Я даже не знал, сплю или бодрствую, и мог только пытаться разглядеть внизу отдельные пламенные фигуры.

Они складывались в какую-то замысловатую схему, словно каждая деталь была шестеренкой в большой и сложной машине. Самыми большими оказались квадраты. От них отходили линии к треугольникам поменьше. На линии были нанизаны окружности, и они, словно нитки бус, соединяли между собой все прочие фигуры. В отдалении, на горизонте, угадывались какие-то объемные фигуры – кубы, цилиндры, пирамиды. Я что, попал в рай безумного художника-кубиста?

И когда я приблизился к этим новым фигурам достаточно, чтобы рассмотреть их подробнее, раздался голос. Я никогда его не слышал, но сразу узнал. Тот же самый, который стоял за огненными буквами на обратной стороне моих век.

– Привет. Я рад, что тебя привели сюда. У меня есть небольшой подарок. Или проклятие. Сам решишь.

Голос рассыпался мелодичным звоном сотен серебряных колокольчиков. Кажется, это был смех.

Я вздрогнул от неожиданности. Полет резко ускорился; если до этого я шел со скоростью дельтаплана, то теперь внезапно разогнался до порога сверхзвукового лайнера. Символы слились в один сплошной огненный ковер, пролетая подо мной в темноте.

На горизонте показалось что-то, отличающееся от всего виденного до сих пор. Это была группа символов – огромный круг, корящий не оранжевым, а синим пламенем. От него расходились в разные стороны уже знакомые «нитки бус»; язычки синего пламени сходились с оранжевыми и растворялись в них.

Я влетел в центр круга и остановился. Мир словно застыл на месте; даже пламя, казалось, замерло на середине своего яростного движения. Напротив из воздуха и огня соткалась фигура. Лица видно не было, только общие человекоподобные очертания и широкие рукава длинного балахона.

– Ты кто? – выдал я, разглядывая пришельца. – Я умер?

– Живее всех живых, насколько я могу видеть, – буднично отозвался огненный ангел. – Ты сам взгляни. Просто подумай о том, что ты хочешь видеть свои жизненные показатели.

Знаете, что сложнее всего на свете? Не думать о том, о чем сказали не думать. Мне был подозрителен этот нензакомец, меня пугала обстановка, да и вообще кругом творился какой-то дикий геометрический сюр... но невозможно не думать о белой обезьяне, если вам сказали именно о ней ни в коем случае не вспоминать.

Естественно, в мозгу мелькнуло: «Жизненные показатели».

В воздухе возникло окошко. Самое обыкновенное, прозрачное. Именно из таких состояли холо-интерфейсы капсул и продвинутых терминалов. Несколько десятков показателей с простыми и понятными пиктограммами – от бьющегося красного сердца, очевидно обозначающего пульс, до давления, общего самочувствия и других менее понятных неспециалисту вещей. Словно почувствовав мое замешательство, окошко мигнуло – и выдало простую и понятную строчку.

Уровень здоровья: 20/100

Состояние: критическое

Я от неожиданности аж присел. Прямо на воздух. Не упал, не провалился, а так и остался парить, словно сидел в кресле, а не висел над землей на высоте небоскреба.

– Не очень-то и живой, судя по всему, – промямлил я, пытаясь отойти от шока. – Я что, в «Пустоши» переиграл, и теперь глюки пришли?

– В любой игре есть доля пользы и доля шелухи, – ответил мой гость. – Сам решай, какой из миров к чему относится. Жизнь-то все равно – просто игра на выживание с известным финалом. Разница только в набранных очках.

Я потряс головой. Огненный ангел ронял слова с уверенностью то ли дипломированного ученого, то ли безумного пророка. Разговор начал сворачивать в странные дебри, и я поспешил вернуть его в интересующую меня колею:

– Ладно, как скажешь. Теперь объясни, где мы, что за фигуры, почему там оранжевое, а тут синее, и какого черта я летаю над землей?

Снова звон колокольчиков, обозначающий смех. Взмах огненной руки – и темнота. Во внезапно наступившем оглушительном мраке горел только синий круг, в центре которого мы и висели. Окошко жизни пропало, потянуло холодным ветром и снова запахло мокрыми листьями после грозы.

А я опять начал падать – и теперь остановился уже только у самой земли. Буквально сантиметра не хватило, чтобы разбиться в лепешку. Огненный гость был уже тут как тут.

– В Бога веруешь? – буднично спросил он, одним движением руки переводя меня из состояния «плашмя» в вертикаль. – В церковь ходишь? Библию читал?

Я ошалело помотал головой, которая все кружилась от резкой смены высоты – мол, нет, не верую. И правда не особо-то веровал, ругался, поминал всуе, распутничал... Да что я себя чувствую, как на исповеди? Какого черта вообще?!

Злость вдруг захлестнула меня с головой, и я заорал прямо в лицо своему собеседнику:

– КАКОГО ХРЕНА ТЫ СО МНОЙ ДЕЛАЕШЬ, ДЕМОН?!

– Не демон, – тем же усталым тоном поправил он. – Вернее, не тот демон, про которого ты думаешь. Можешь считать меня своим ангелом-хранителем. Или чертом-хранителем, если ты больше по перевернутым распятиям и пентаграммам. А орать не надо. Это в тебе гордыня говорит, которая, как известно, есть грех смертный.

Из меня словно выпустили воздух. Вроде и не женщина в критические дни, чтобы так настроение скакало, а тут условная стрелка колебалась между «яростью» и «умиротворением» едва ли не каждые несколько секунд. Мне хотелось дать гостю в рожу, то упасть на колени и умолять объяснить, что тут происходит.

Почему-то вспомнился папа – в те годы, когда я его еще интересовал – который сворачивал газету и говорил: «Всего в меру, сынок, всего в меру, а то мозги спекутся». Обычно это происходило в те моменты, когда маме зачем-то нужна была его помощь; не знаю уж, в чем была мораль высказывания – то ли в том, что читать не надо все подряд, то ли в том, что не надо бегом бежать на зов женщины.

– Родителей вспомнил. Это хорошо, – кивнул гость. – Значит, не совсем ты пропащая душа, Алёша. Но ты лучше объясни, как так вышло, что ты до сих пор доктору Клинскому ничего не рассказал-то?

– О чем? – я нахмурился.

– Да вот хотя бы про одну флешку интересную, в форме мотоцикла. USB 4.2, однако. Не каждый день такую на дороге встретишь.

Он протянул руку, и над ней засветилась на манер объемной голограммы новенькая флешка в виде красного мотоцикла с плавными обводами, похожими на капсулу виртуальной реальности.

Мотоцикл.

Подарок.

Шеф.

Взрыв.

В голове вдруг прояснилось с такой силой, что захотелось разорвать череп на части и выпустить это знание на свободу, лишь бы оно больше не жгло так сильно изнутри. Я упал на колени, прижав руки к вискам.

– Всегда любил ассоциативную человеческую память, – прокомментировал гость, и теперь в его тоне слышалась неподдельная радость. – Никогда не подводит даже в трудную минуту. Где эта флешка, Алёша? У тебя?

– Я. Не. Знаю, – тяжело выдохнул я. – Я ничего не знаю! Она была в кармане джинс, когда меня везли в больницу. Потом пропала и я не видел ее больше!

– Значит, она все еще где-то рядом, – с уверенностью заявил визитер. – Но достаточно. Встань, сейчас пройдет.

Он снова повел рукой – и боль как рукой сняло. Я поднялся на ноги, готовый к очередной подляне.

– Теперь я покажу тебе Дар. Или Проклятие – тут уж кто как называет, – сказал огненный ангел – и взмыл в небеса. – Лети со мной. Просто лети.

Я сделал шаг вперед, потом второй. Ноги держали нетвердо, и под больничными тапочками ощущался жесткий прессованный гравий.

А потом я сделал шаг вверх, и мне уже больше ничего не мешало.

Клинский удовлетворенно хмыкнул. Экран его планшета отображал зашкаливающие показатели мозговой активности и мощный поток льющегося откуда-то извне сигнала. Огнеписец, кем или чем бы он ни был, выполнял свою часть договора. Гринцева медленно, но верно, подводили к истинной сути эксперимента.

Другое дело, что ослабленный травмами организм мог и не выдержать. Витоник по капле вливался в тело, бьющееся в судорогах внутри стеклянного полуцилиндра.

– Теперь ты понимаешь, что интенсив был хорошим решением? – спросила Лермонтова, не отрываясь от своего пульта-кафедры. – Так... фиксирую открытие двух модулей – Внутренний Полет и Состояние Тела.

– Вижу. Наш огненный гость вполне справляется, – спокойно отозвался Клинский. – Как ты думаешь, кто он такой?

– Незаурядно одаренный человек с, возможно, наилучшим на сегодняшний день знанием оборудования на базе голографических технологий и доступом к секретам совершенно неприличного уровня, – выдала Лермонтова, хмурясь. – Фиксирую аномальную активность между объектами внутри. Фиксирую открытие ветки.

– Что он выбрал? – жадно спросил Клинский, подобравшись, словно тигр перед прыжком. – Что там? От этого зависит вся дальнейшая стратегия!

– Он выбрал... – Лермонтова нахмурилась еще сильнее. – Должно быть, ошибка. Он совершенно явно, исходя из характера полученных травм и составленного психотипного портрета, должен был выбрать Физическое Восстановление. Но я вижу Управление Устройствами.

Клинский выдохнул, закрывая глаза. Провал. Огнеписец обещал помочь Гринцеву выбрать «правильную» ветку развития, но вместо этого тот активировал совсем другой вектор Карты. Заказчики по голове за такое не погладят. Хотя... Решение пришло моментально.

– Свяжись с Управлением Внутренней Безопасности, – скомандовал он. – Скажи, что мы готовы предоставить им опытный образец по их запросу о мобильной станции РЭБ через три недели. Цена та же, что и для Министерства обороны.

В глазах Лермонтовой засветилось понимание.

– А что сказать армейцам? – осторожно уточнила она.

Клинский уже на выходе из зала бросил через плечо:

– Скажи, что объект скончался. Пусть пришлют нового инвалида. Желательно не особо умного.

– Первый шаг всегда самый трудный. Теперь ты понимаешь, что и как нужно делать. Но запомни одну вещь – бессмертия достигает только упорный и исключительный человек...

Слова Огнеписца еще долго отдавались в моей голове и после того, как доктора отключили прибор и вытащили меня наружу. Доктор Лермонтова приветливо улыбалась, но глаза у нее почему-то оставались холодными и жесткими.

– Как все прошло? – осведомилась она. – Я понимаю, что у вас сейчас миллион вопросов, но на них ответит уже сам доктор Клинский. Он в данный момент занят, но как только освободится – обязательно с вами переговорит. Этот опыт – чрезвычайно важная часть вашего восстановления, и это пока все, что я могу вам сказать.

Я был слишком в прострации от всего увиденного, чтобы возражать. Поведение Лермонтовой, конечно, было потрясающе подозрительным, но сил спорить и требовать ответов не было. Я чувствовал себя как лимон, пропущенный через мясорубку. Требовалось отдохнуть; желательно без взрывов, стрельбы и странных огненных ангелов над полями геометрических знаков.

Я безропотно позволил Ашоту усадить меня в коляску и повезти обратно в палату. Тело болело, в голове гудело, а во рту было ощущение жженой бумаги. Но память окончательно вернулась. Из обрывков, остатков и осколков я соорудил некоторое подобие связной цепочки. Теперь можно было изложить безопасникам всю историю сразу – если, конечно, они захотят со мной еще раз встретиться. Могут и посчитать, что их время не стоит того, чтобы возиться с поврежденным товаром вроде меня.

Санитар был безмолвен. Я вообще слышал от него за все время пребывания в госпитале от силы полдюжины дежурных фраз. В остальное время здоровяк кавказского происхождения со странной татуировкой на руке рта не открывал.

Бесшумно отъехала в сторону дверь палаты, и Ашот вкатил меня внутрь. Все сияло чистотой и пахло каким-то дезинфицирующим средством. На стуле рядом с койкой, у противоположной от капсулы стены, восседал мой черный рюкзак и небольшой чемоданчик на полу рядом. Тут же лежали две больших коробки с торчащими из них проводами.

– Личные вещи, – произнес Ашот, указывая на обновления в комнате. – Помочь распаковать?

– Нет, спасибо, я сам. Потом как-нибудь, – выжал я из себя.

Санитар пожал плечами и помог мне взгромоздиться на койку. Потом пожелал мне доброй ночи и удалился прочь. Я не был уверен, что на улице именно ночь – часов у меня не было, как и коммуникатора – но спать хотелось жутко.

Я отключился моментально.

Почему-то снились огненные ангелы с лицом доктора Клинского и пьющая из горла виски Фелиция. Потом в сон ворвалась Домино, потрясая револьвером и значком и суля оштрафовать меня за нарушение законов мироздания.

А потом появился шериф Диллинджер в белом халате, несущий в руках шприц с зеленой бурдой, и вогнал его мне прямо в шею.

– Сомневаюсь, что он проснется, – сказал он Домино.

– Три из десяти, как показывает статистика. Утро покажет, – согласилась та. – Подключай, схема – двойной интенсив.

Последним, что я увидел, была закрывающаяся над головой крышка капсулы виртуальной реальности.

И я не был уверен, что это случилось во сне.