Текст книги "Свои и Чужие (СИ)"

Автор книги: Сергей Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

К большому счастью, в поле зрения Каддана попала санитарка, устанавливающая капельницу бойцу через несколько лежанок от них. Окликнул её.

К ним подошла немолодая женщина, как и подавляющее большинство аранийцев– темноглазая с черными волосами. Резко очерченные круги под веками выдавали серьёзный недостаток сна. Каддан спросил медика на своем языке, та сцепив руки на животе, размеренно отвечала.

Кивнув, подошла к держателю капельницы и сняла с крючка проткнутую бумажку, развернув прочла и передала йнезеру, после кивка отсалютовала и ушла выполнять свои обязанности дальше.

– Осколочное в бок, было внутреннее кровотечение в брюшную полость. Осколок извлекли, кровь остановили. Не открою тебе секрета, если скажу, что остановка на якорь будет продолжительной. Ладно, обмозговывай пока эту новость, а я пойду из тачки плед достану, воды принесу. Может удастся и матрац урвать, в общем, надо тут все тебе обустроить, так что никуда не уходи, – йнезер подмигнул райоонцу, похлопал его по плечу и скрылся.

***

Февраль 3029, Аллон, Раеоон.

Смахнув снег с надгробья, мужчина нежно провел ладонью по выгравированным словам на камне. Свежая земля лениво принимала на себя белые снежинки, а лучи февральского солнца с трудом прорывались через сероватое небо. Легкий мороз щипал кожу.

Вытащив из пакета бутылку водки и стакан, Наб присел за могильный столик, сосредоточив взгляд на плите перед ним:

– Занимательный факт, дорогая моя Ави, твою жизнь оценили в пять сотен тысяч дейнер, это двенадцать твоих зарплат, год работы врачом травматологом, – налив стакан до краев, Наб осушил его за несколько секунд, немного скривившись, продолжил, – да, адвокаты этой суки предложили мне именно столько, чтобы не раскручивать дело. Столько стоит жизнь тридцати пятилетней женщины и здоровье ребенка. Мне было шестнадцать лет, когда моей матери исполнилось тридцать пять, сейчас ей семьдесят пять и я всегда могу к ней с отцом приехать, меня накормят, расспросят про Мару, про жизнь, и про тебя бы спросили, они любили тебя. Мама всегда улыбалась, когда я о тебе рассказывал, редкий случай, если свекровь любит невестку. Нашей дочери всего одинадцать, но она, в отличие от меня, больше никогда не испытает счастья быть с мамой. Мама больше не заплетет косы, не даст мудрого совета, не подоткнет одеяло на ночь, не обнимет, не приготовит той классной творожной запеканки, не поцелует папу утром на прощание, – глаза мужчины стали влажными, он выпил еще пол стакана.

– Видишь, так получилось, что Алана Кейнри, хочу заметить, уважаемая судья северного округа нашего города, неслась со скоростью 90 кмч с вечеринки, будучи в хлам нажратой, а тут вы на её пути, да еще и на зебре. И вот мы имеем в итоге разбитую тачку за два ляма дейнеров, подмечу, вместо этой тачки, она могла бы купить четверых таких как ты, что там еще, ах да, размозженный труп с мозгами на асфальте, и ребенок со сломанной спиной. В тачках за два ляма стоят хорошие подушки безопасности хочу сказать, ибо Алана ушибла только свое личико с накаченными губками, прикинь, но слуги народа не выходят посмотреть, как народ на дороге истекает кровью, они уезжают, кидают свои дорогие машины в лесополосе, оставляя их без номеров, а потом говорят, что машину у них угнали и они не имеют ко всему этому отношения. А там и затяжные судебные процессы начинаются, которым нет конца и края. На первом слушанье такие слуги народа стоят в золотых часах и не отрываются от своих мобильников, как будто и не их судят, а они и не виноваты. Такие слуги народа не извиняются, а с улыбкой на разбитой морде говорят «Это не я». Они сейчас трахаются, жрут, смеются, делают маникюр пока ты лежишь тут, Ави, в этой ледяной земле. Но у меня, Ави, нет денег на адвокатов, нет времени ждать, пока в нашей конченной стране восторжествует справедливость! Я не могу отстоять твою честь законными методами, не сейчас. Нужно спасать Мару, все, что у меня есть, весь ресурс – для нашей дочери, тебя не вернуть, а я скучаю, очень скучаю. Этот мир стал так пуст без тебя, – капли слез устремились по щекам мужчины, но он бесцеремонно смахнул их, – Но я клянусь, не будет мне покоя, пока не поставлю Марочку на ноги! Сделаю все, но наша дочь будет снова ходить, как прежде, ей уже лучше, она в сознании. Док сказал, что впереди еще много операций, прежде чем малышка оклемается. Про тебя спрашивает постоянно, когда мама придет, – слезы хлынули с новой силой. Он отвернулся и замолчал.

– Я не могу сказать ей, что ты больше не придешь, что тебя нет… не могу больше жить в нашей квартире, когда захожу туда и вижу ту надпись на зеркале, туфли или эту кучу вещей на кресле, которую тебе было лень разбирать, – он грустно улыбнулся, – меня начинает разрывать на части. Твоя любимая розовая зубная щетка все также стоит в стаканчике у зеркала в ванной. Помнишь, ты купила её в том захолустном городке, когда мы отдыхали у Синего Предела. С солнечной батарейкой, ха-ха, постоянно таскала её с собой на пляж, это было странно и так мило, – Наб посмотрел в небо полными слез глазами, с трудом сглотнул ком, подкативший к горлу.

– Ави, я больше не приду, завтра днем у меня рейс, а перед этим то, без чего не смогу жить дальше. Но ты навечно останешься в сердце, ты лучшее, что случалось со мной за всю жизнь. Прощай.

Поднявшись, мужчина утер продолжающие сочиться слезы, налил еще один стакан водки и поставил его у камня под портретом молодой, красивой женщины с открытым счастливым лицом и роскошными светлыми волосами.

Он помнил тот момент на пляже, когда запечатлел её не только на пленку, но и в памяти на всю оставшуюся жизнь. Похлопав пару раз по надгробию, встал и побрел на выход с кладбища, в запасе оставались еще сутки.

В сквере около жилой высотки было тихо и по-февральски холодно. Снег продолжал крупой сыпаться с неба, застилая все вокруг белым одеялом. В этом элитном районе проживали «сливки» общества, в том числе кое-кто, ради кого Наб коченел от холода ранним утром.

Он не сводил глаз с подъезда номер три. Дверь открывалась, из неё выходили жильцы, мужчина провожал их взглядом. Нужен был конкретный человек, которому принадлежал черный внедорожник, припаркованный в десяти метрах от входа в дом.

И вот, из проёма появилась семейная пара с маленьким ребенком, направилась к той самой машине. Наб вскочил с лавочки, достал из-за пазухи предмет, обернутый в черный полиэтиленовый пакет. Что-то на нем переключив, твердым шагом выдвинулся навстречу семье.

Девочка держала мать за руку, а отец шел позади. Троица активно беседовала, когда их окликнул незнакомец в синей шапке.

– Алана Кейнри? – спросил он.

– Да, это я, а вы, собственно…постойте, я вас знаю! – настороженно улыбнулась женщина. От ссадин на молодом лице не осталось и следа.

– Лучше бы ты сразу села. Осталась бы жива.

После этих слов, произнесенных тоном, пробиравшим до мурашек, мужчина направил на неё пакет. Раздалось три глухих хлопка, эхом прокатившихся по двору, а сукно дубленки на груди украсило три входных отверстия. Беззвучно женщина осела на снег, потянув за собою дочь. Девочка громко закричала, а муж инстинктивно попытался подхватить жену. Наб, развернулся и быстрым шагом удалился с места происшествия.

***

Тусклый свет Эдоса блекло освещал проносящиеся мимо равнины и перелески. Поезд полным ходом мчался на восток, а Наб пустым взглядом выцеплял разные объекты по пути следования. В руках перекатывал и мял кольцо, которому было более не суждено оказаться на пальце любимой.

Эти ублюдки так и не вернули тело, растерзали и оставили себе как дражайший трофей. Весь тот прекрасный мир, который он тщательно выстраивал в мечтах о будущем, все надежды восстановить семью и начать все с чистого лица вместе с любимой женщиной вдребезги разбились о суровую реальность. Илона все разрушила, поганая стерва притащилась за тысячи километров, чтобы сделать его вновь несчастным, все ради поганых денег! Она знала, что Лолочка моя и все равно её убила! Тварь!

Наб со всей силы ударил кулаком по столику, стакан с холодной водкой подпрыгнул и слетел вниз, звонко разлетевшись на десятки маленьких осколков. Вновь наступила тишина, нарушаемая лишь монотонным стуком колес о рельсы. Он потер предплечье, испещренное глубокими царапинами, будто кошка в бешенстве накинулась на руку, приняв её за добычу.

В купе Наб был один, пришлось хорошенько заплатить проводнику за уединение, ибо желание видеть кого-либо, а тем более разговаривать отсутствовало полностью. Осознавать жизнь без неё было невыносимо.

В первое время, после известий о смерти Лолы, желал только одного– отомстить. Однажды, уже приходилось к этому прибегать.

Предвкушение от того, как лично придушит мерзавца её убившего приводило в экстаз. Уверенность в том, что возмездие принесет хоть какое-то облегчение вселяло надежду, некую цель, уводившую от намерения приставить пистолет к виску и нажать курок.

И даже после того, как образ этого зверя трансформировался в Илону, его товарища и друга по войне, желание возмездия никуда не ушло. И к великому его удивлению, предсмертный выдох врага, в момент, когда он сломал её шею, не изменил, ровным счетом ничего.

В отличие от того случая в родном Аллоне, облегчения не пришло, стало еще хуже. Когда он вернулся в расположение бригады, никто не приветствовал победителя, не радовался одержанной им победе. Все молча смотрели, как командир прошествовал до тротуара, сел на бордюр и зарыдал.

Ему было плевать, что подумают боевые товарищи, единственное, что заботило – как убрать этот шар страданий из груди, чтобы стало хоть на толику легче.

Контракт закончился три дня назад, все дела командир Бримуны передал своему заму Кибу. Война на юге для него завершилась, кредит на операции с Марой был погашен, он ехал домой, к ней.

Глава 26. «Тяжкое бремя»

Три месяца спустя. Санима. Раеоонский Доминион.

Центральная набережная города кишела людьми. После захода солнца, деловой ритм мегаполиса снижал обороты, уступая место вечернему спокойствию. По мостовой неспешно прогуливались горожане, смеялись и веселились.

Молодые пары ворковали на лавочках под огромными каштанами, романтично поглядывая на отблески вод Ирионы, а рабочий люд с бутылками грендона в руках обсуждал темы уходящего дня около каменного парапета. Толпа детишек в сопровождении взрослых дожидалась своей очереди в мороженную лавку, наперебой выкрикивая пожелания о фруктовом лакомстве.

Свежий вечерний воздух стал для всех праздником после аномально знойного дня начала октября. Бабье лето в этом году било все температурные рекорды, даруя восточной столице севера последний шанс понежится в тепле редагии, перед очередной сырой осенью и традиционно суровой раеоонской зимой.

У причала стояли прогулочные лодки, катера и яхты. Некоторые готовились к отплытию, иные причаливали, а на пришвартованных хозяева занимались рутинными делами: начищали палубы, приводили паруса в порядок. С одной из яхт раздавался мелодичный ритм – играла гитара, наполняя воздух бодрым мотивом, хорошо известной песни о любви.

Атмосфера завораживала живостью и романтикой. Через узкую, мощенную камнем дорожку, по которой гуляли люди и катались велосипедисты, расположилось уютное кафе.

Одна половина помещения занимала первый этаж старинного дома, другая выходила на набережную и была отделена от неё плетеным ограждением из искусственного плюща, листья которого разнились оттенками желтых и красных цветов. Головы посетителей защищала деревянная конструкция в виде сетки, полностью обвитая диким виноградом, создавая живой, зеленый потолок.

Днем, заведение являлось площадкой для неформального общения представителей деловой среды и бизнеса, вечером же, Клариса, так называлось кафе, становилось просто уютным местом для парочек и дружеских компаний.

Во внутренней части зала, потягивая грендон и закусывая жареными кальмарами, группа болельщиков с подружками смотрела чемпионат по хоккею. Они периодически вскрикивали, негодовали, а когда любимая команда забивала шайбу, ревели, словно бешеные быки.

В противоположном конце, на открытой веранде, около входа расположилась молодая пара. В руках томились бокалы вина, девушка играла глазками, а молодой человек нежно поглаживал её изящную кисть.

Сразу за соседним от них столиком, попивая грендон и поедая пиццу, сидел Нарнис, одетый в темно-зеленые штаны и бежевого цвета футболку. Вид его выбивался из царившего вокруг праздника жизни. Взгляд темно зеленых глаз на бледном и исхудалом лице скользил от одного прохожего к другому, мятые с проседью волосы слегка шевелил прохладный ветерок, а недельная щетина придавала всему облику расхристанный вид.

Перевел взгляд на черный экран телефона и в отражении обнаружил несколько новых морщин на лбу и под глазами, прежде не наблюдавшихся. За последние месяцы Нарнис словно постарел на добрых два десятка лет. Включив дисплэй, увидел как стрелки подбираются к половине девятого.

Он сказал, что все получилось, только бы это был действительно он, неужели всё скоро закончится…Где же тебя носит, дружище?

Еще раз окинув взглядом набережную, остановил внимание на пинте со своим хмельным напитком. Пузырьки в золотистой жидкости, один за другим всплывали на поверхность.

***

Всю дорогу из Арании, Нарнис продумывал слова, которые скажет семьям своих товарищей. Как объяснить, почему он стоит перед ними живой, а их любимые люди мертвы. Прокрутил в мыслях десятки вариантов, но ни один не был правдивым, способным удовлетворить в первую очередь совесть самого раеоонца.

Путь на родину выдался такой же сложный, как и на на юг. Спустя пару недель после ранения, его и еще сотню раненных бойцов на пароме переправили обратно в Агернун.

А еще через семь дней, с помощью связей командующего Намэ, посадили на гуманитарный корабль, следовавший поражняком обратно на север в Сен-Абу, что в Мидлонах. Раненного снабдили провиантом и антибиотиками.

Весь путь домой, Нарнис не выходил из трюма, лихорадка и всеобъемлющая слабость поразили организм.

Его колотило в ознобе, а бред являл собой истинный кошмар. Сцены кровавой реки с телами будто на перемотке, крутились перед взором, разрывая сердце на части. Липкая испарина смешивалась со слезами, а мрак помещения сводил с ума. Шли дни, и Нарнис утратил им счет.

Ночью, находясь в десяти километрах от портовых причалов города Сен-Абу, пара членов экипажа, помогла раеоонцу покинуть судно. Снабдив обычной резиновой лодкой, выкинули того за борт, указав направление, куда грести.

Это было сурово, но то, что команду вообще удалось уговорить взять чужака на борт являло собой большую удачу. Как слышал краем уха Нарнис, капитан, и командующий Намэ были знакомы еще по эвакуации войск из Гинао. Поэтому моряк, хоть и с неохотой, но подсобить согласился.

Раеоонец потерял счет часам дрейфа по волнам. Энергии хватало, только пить воду и закусывать сухофруктами, дабы не преставиться от обезвоживания.

Наконец лодку вынесло на песчаную отмель. На грани полной потери сил, выполз на белый песок и перевернулся на спину, уставился в голубое, словно глазурь, небо. Редкие ленты перистых облаков лениво плыли на восток, а прохладная вода мерно накатывала на замызганную, гражданскую одежду, в которой целую вечность назад, они вчетвером прибыли на юг.

Через неопределенный промежуток времени, яркий свет застлала фигура человека. В замыленном очертании, Нарнис разглядел пшеничного цвета волосы, а когда зрение обрело четкость, и синие, как это проклятое небо глаза. Мидлонка, подумал он, вымученно ухмыльнулся. Эти чернявые физиономии аранийцев так достали за последнее время. Силы полностью кончились, Нарнис отключился.

Вновь синее небо, но теперь проступающее через плотные ветви хвойника. Ствол, башней вздымающийся вверх был выкрашен в оранжевый цвет, от падающих на него вечерних лучей редагии.

Раеоонец лежал в своей резиновой лодке, и явно далеко от берега. Сверху его укрывал легкий зеленый плед. Поднялся. Перед взором открывалось живописное зрелище.

Молодая пара согревалась возле костра. Редагия ушла на половину в горизонт, а крупные волны мерно накатывали на песок позади. Ветер развивал распущенные волосы женщины.

Заметив пришедшего в себя чужака, оба вскочили. Мужчина взял нож, увел спутницу за себя и замер. Раеоонец тем временем, трясущейся рукой вытащил из песка бутылку воды и сделал несколько больших глотков, под внимательные взоры хозяев.

– Спокойно, даю слово, я не создам проблем, – на всеобщем проговорил Нарнис, приблизился и грузно устроился у очага. Не смотря на по-летнему теплый воздух, парня била дрожь.

Струны напряжения у парочки ослабли. Немного поколебавшись, и они расселись по своим местам.

Наступила томительная пауза, нарушаемая лишь шумом трескающихся палений и накатывающих на песчаный берег волн.

– Моя жена нашла тебя вчера без сознания, раеоонец. По скарбу и татуировке, сложно поверить в то, что ты рыбак или моряк, – первым нарушил молчание коренастый мужчина с хмурым лицом и длинными светлыми волосами, стянутыми на затылке в косичку. Говорил на родном Нарнису наречии. По пояс голый, атлетический торс его был густо испещрен разного рода татуировками: орнаментами, надписями и изображениями животных. Среди всего многообразия, в глаза Нарнису сразу бросилась та, что на груди– с игральными картами, черепом и цифрами.

– Знали, что я раеоонец и все равно вытащили, даже в свой лагерь притащили и пледом накрыли, – усмехнулся, – не логичней было оставить подыхать там, на солнцепеке. Ваши товарищи из Сен-Ари вообще едва меня не зарезали.

– Иногда прошлое надо оставить в прошлом и жить дальше, все прощено, но ничего не забыто.

– Справедливо, – кивнул Нарнис.

В этой реплике, хоть и короткой, прозвучала истинная благодарность и пара её почувствовала. После чего беседа пошла куда живее и продлилась до поздней ночи. Она так ему напомнила те моменты у костра в обществе Илоны и Алеана, что невольно слезы подкатили к глазам. Этот бывший враг и его жена так были похожи на них, что в какой-то момент показалось, что все произошедшее ранее являлось замысловатым сном, кошмаром. Теперь же он проснулся у Синего Предела, и все они вместе отдыхают на берегу, в уюте и радости, ровно так, как предписывала их ложь.

У Грена и Вилаты оказалась гитара и Нарнис им играл, играл песни, которые звучали в ту ночь у костра и подобно его спутникам там, пара в молчаливом восхищении слушала его здесь.

Утром Нарниса отвезли в Сен-Абу. Он взял билет на вечерний рейс до Бэинхолда, а оставшееся время перед началом посадки, продумывал речь, которая должна была убить семью Авонави а следом и Зару.

***

Колокол в ратуше пробил девять вечера. Хоккейный матч закончился, и группа молодых людей, раздосадованная проигрышем любимой команды, покинула здание кафе, при этом громко указывая на дефекты в развитии, как всех членов команды, так и тренера в частности.

Столик слева от Нарниса заняла группа веселых молодых девушек. Они заказали себе по мятному коктейлю и бойко о чем-то щебетали. А одна из них, рыжеволосая и немного полноватая, то и дело одаривала раеоонца любопытным и заигрывающим взглядом, явно пытаясь флиртовать. Однако, её поведение не возымело никакой ответной реакции. Нарнис всё еще был далеко от этого мира, и едва ли мог теперь вернуться обратно.

С момента прибытия домой, не слезал с таблеток, ибо только они могли вырвать из лап бессонницы и одарить глубоким сном. Часто, для усиления эффекта, приходилось комбинировать их с высокоградусными жидкостями, дабы избавится от преследующих, словно дикая стая собак, кошмаров, сюжет которых всегда был связан с кровавой рекой.

Царящая гармония вокруг угнетала, сдавливала сердце, как питон свою жертву. Хотелось вскочить и заорать, что все кругом лицемеры, как могут они смеяться, радоваться, когда на другом конце материка другие люди сидят в мрачных подвалах, моля Бога, дабы очередной снаряд не разорвал их на куски. И за половину мясного пирога, что оставили после себя эти любители зимних видов спорта, многие из них, тех бедолаг, сейчас отдали бы всё, в том числе и жизнь.

Справедливости ради, едва ли кто-либо вокруг мог знать эту правду. Никто не видел того, что наблюдал он в той проклятой стране, в том городе, на той улице.

Для мира, информация подавалась ощипанной и отполированной до словечка, часто вообще искаженной. Поганые, не нюхавшие пороху клоуны на экранах устраивали пустые дебаты, нагло заявляли, что Агернунский лагерь беженцев устроен по самым высоким мировым стандартам, в Аггании воюют только солдаты, а население полностью эвакуировано. Мерзавцы наперебой перекрикивая друг друга, словно на зимней ярмарке, выплевывали все новую и новую ложь в медиа-пространство.

Только первые несколько месяцев, после начала конфликта на Юге, мир действительно бурлил, новости звучали чуть ли не из каждого холодильника, у всех было свое мнение и никто не оставался равнодушным, но уже спустя год, общественность потеряла интерес, внезапно стало плевать, что там происходит, война превратилась в обыденность, как однажды и их собственная экспансия к соседям. Когда-то и он захватывал чужие территории, но никогда за все семь лет двух кампаний ни разу не сталкивался с такой животной жестокостью, как в ту ночь на Дейнен блок, жестокостью, породившую ответную и у него самого. За неё было стыдно, словно он совершил нечто ужасное, за что не предусматривается искупление. Встретившись со своими родителями, даже не притронулся к ним, не обнял и не расцеловал, ибо был грязен, запачкан мерзостью изнутри.

Нарнис посмотрел на рыжеволосую девушку, и в этих глазах она нашла то, после чего больше ни разу не взглянула в его сторону.

***

Бэинхолд. Раеоонский доминион. Август 3032 год.

Такси остановилось на тридцать пятом километре Ветрового шоссе, у поворота на поселок Арин.

Из белой машины с черными шашачками вышел пассажир. Медленным шагом направился в сторону элитной застройки.

Боли в животе донимали уже не так сильно, как несколько недель назад, тем не менее отголоски того злополучного осколка все еще давали о себе знать, периодически скручивая кишечник Нарниса в канат.

Вот и сейчас живот так схватило, что не в силах удерживать равновесие, он оперся на поверхность пятиметрового железного забора.

Но за этим спазмом стояло нечто иное, другого характера, не физического, ведь цель сегодняшней поездки – исполнить долг, рассказать, почему в семье Авонави стало на одного члена меньше.

Такой опыт был Нарнису вновинку и на протяжении всего боевого прошлого считался одним из самых тяжких. Многие солдаты готовы были сходить на самые опасные задания, пробежаться по минному полю или сыграть в револьверную рулетку, только бы не стать авторами финального письма родне сослуживца, которая еще не знает, что муж, сын, брат или отец больше не переступят порог родного очага. Стоит ли описывать тяжесть этого бремени, когда речь идет о встрече лицом к лицу.

В их подразделении, груз всегда ложился на плечи Наба. Он никогда не писал письма, всегда передавал скорбные новости лично, по телефону, оставляя бумажную работу интендантам. Каждую потерю в роте, воспринимал как собственный провал. Тем самым, звоня родственникам погибших, наказывал себя, будто плетью, где каждый удар издавал не треск, а реплики: «В смысле!?», «Что с моим мальчиком?» «Моего Угреса больше нет?». Общение всегда проходило в присутствии всего состава роты и на громкой связи.

Наб заставлял всех слушать эти диалоги, называя их «Открытой линией», и после каждого такого сеанса, лицо его бледнело. Прикуривая сигарету, он громко объявлял: «В следующий раз это может быть родня одного из вас. В этой сраной сцепке мы всегда наверху. Так что, если задумаете сделать что-то необдуманное, тупое и очень храброе, помните, обрезая трос, обрезаете его вместе с вашими сынами, дочами, мамами, папами и женами. Свободны.» После чего скрывался в своей офицерской палатке.

Собрав силы в кулак, и восстановив дыхание, Нарнис выпрямился, направился дальше, пока не уперся в забор с уже знакомыми коваными воротами и табличкой «влд. 43». Сделав вдох, нажал на кнопку звонка.

Дверь отварилась, за ней стоял все тот же Рид, охранник. Он узнал Нарниса. Свежее и загорелое лицо, как и в прошлый раз было беспрестрастно. Приподняв солнцезащитные очки, поздоровался и пригласил гостя зайти.

– Мне нужно поговорить с госпожой Гарой. – внутри всё начало сжиматься.

Охранник проводил мужчину в сад и велел подождать внутри беседки. Устроившись на деревянной скамейке под шатром из вьющегося винограда, Нарнис крепко сцепил руки перед собой и уперся лбом в сжатые ладони. Каждая секунда казалось вечностью, мысли роились, словно мухи на гниющем мясе в жару. Как начать? Что сказать? Нужно было выпить!

Не смотря на цветущий рай вокруг, в душе раскинулась безжизненная пустошь, где однажды жили надежды и мечты, теперь лежала зола, а угли скорби обжигали сердце.

Она появилась из-за тисового дерева, подстриженного в виде пирамиды. Одетая в желтый сарафан, подпоясанный белой лентой, спешила к нему. Тревога читалась в лице матери Илоны. Нарнис поднялся.

– Нарнис! Создатель, что случилось? Где вас столько носило, что, это самое, с вашими телефонами?! И где Лоня?

В серых глазах Гары плясали искры зарождающегося гнева, приправленные надеждой, ожиданием объяснения, которое могло бы удовлетворить её переживания. У Нарниса так сильно сжалось сердце, так сильно перехватило в груди, что не в силах стоять, снова рухнул на скамейку. Извлек из кармана письмо и молча протянул его хозяйке.

– Что это всё значит?!

– Прочитайте это, – только и смог вымолвить Нарнис.

– Нарнис, что происходит!? Где моя дочь!?

– Пожалуйста, госпожа Гара, письмо.

Женщина переняла из рук гостя помятый лист бумаги. С дрожью в руках развернула его и увидела знакомый подчерк. Сомнений в том, что тот принадлежит дочери не осталось. Осознание начало зарождаться в глазах женщины, наполняя глаза влагой.

«Привет, мои любимые. Мам, пап, Агни! Как-то не по себе писать вам вот так, совсем непривычно. Ведь крайнее письмо, что я составляла, оставила тогда на столе в феврале 19-ого перед тем как покинуть вас, тогда казалось навсегда.

Не люблю слово *последнее*. Однако, эти слова мои последние. Остается совсем мало времени, поэтому я не успею рассказать вам всего. Это длинная и хреновая история без счастливого конца.

К сожалению, жизнь не сказка, а так бы хотелось. Тем не менее, если вы читаете эти строки, значит напротив сидит Нарнис. Не вините его. Этот человек сделал все, чтобы меня спасти. Напоите друга чаем и пожмите руку, это было бы отрадой для моего сердца.

В последнее время у нас присутствовало много недосказанностей, особенно после этого инцидента в парке. Я заметила, что в ваших глазах превратилась в зверя, в страшное чудовище, с которым всегда нужно держать ухо востро. Но я бы никогда не причинила вреда вам, никогда, вы– люди, которые меня вырастили, сделали человеком, я вас люблю и не было ни единого, вонючего дня на войне, в который бы не вспоминала о доме. Вы– та причина, почему я взяла в руки оружие, чтобы моя смерть не была на ваших глазах.

Сейчас все куда сложнее, я наврала. Мы не отдыхали у Синего предела, а воевали на юге, искали убийцу того, кто был моей любовью.

Судьба дала понять, что счастье – не для меня. Не вижу больше смысла жить, не вижу будущего, в котором мне есть место, особенно, среди вас. Эта Поездка стала последним «дембельским аккордом». Нельзя убежать от прошлого, в итоге оно тебя всегда нагонит. И уничтожит.

Война исцелила моё тело, но убила душу. Абсурд.

Поговорите с Нарнисом, он расскажет. Моё время вышло. Простите и прощайте мои дорогие, я вас очень люблю и всегда любила.

Илона.»

Дочитав строки, госпожа Гара крепко сжала материю и перевела полный слез взгляд на Нарниса. Сдавленным, на грани истерики голосом произнесла:

– Это самое, перед тем как ты уберешься вон из моего дома, мы выпьем чаю и ты расскажешь мне всё, что произошло.

Гость кивнул.

***

В кафе зашел невысокий мужчина в возрасте с чисто выбритой головой, а лицо украшала светлая, с проседью бородка. Рыбьи глаза, словно два синих омута прошлись по всем посетителям, в поисках одного нужного.

Одетый в голубые джинсы и свободную рубашку черного цвета с блестящим черепком на воротнике, гость прошел внутрь. Походка его была уверенной, немного высокомерной, можно сказать даже пафосной.

Большинство посетителей обратили внимание на необычную персону, в том числе девушки слева от Нарниса.

Приблизившись к столику, уселся не спрашивая разрешения и жестом просигнализировал официанту, что требуются его услуги. Затем, протянул руку и обратился к собеседнику:

– Привет, Нарнис! Давно пришел?

– Вечер добрый, Вейни. Где-то минут двадцать назад.

– Извини, задержался в офисе, а ты как, с концами? Не хотелось бы потерять хорошего сотрудника. Голова у тебя варит и мочевой пузырь крепкий, а в нашей профессии это главное.

– Надеюсь, нет. Когда закончу со всем закончу, если обратно примешь, вернусь с удовольствием.

– Приму конечно, так, но давай к нашему делу. Аванса хватило на все издержки, поднапряг своих эксколлег, вот. Было не просто. Твой дружок живет под другим именем и фамилией в Салантосе, числится как политический беженец.

– В Салантосе значит.

– Да, у нас разыскивается за убийство тридцатипятилетней судьи в Аллоне несколько лет назад. Она дочь какой-то чинуши из администрации, не суть. Важно то, что наш герой расстрелял её на глазах собственной семьи и смылся. Так что обратно на родину путь ему заказан. Более того, гавнюк умудрился возглавить ЧВК на территории Аговира. Одну из тех самых «плавающих». Ох, какое же для меня открытие, что это та самая «Бримуна»!

– А тебе разве по должности знать не положено?

– Нет, наш профиль работы– Салантос. Аговиром другое управление занималось. Кстати, знаешь как расшифровывается название этой чвк?

– Честно, не особо интересно.

– Все равно просвещу. У этих ребят явно все хорошо с чувством юмора. Бригада мудозвонов наёмников.

– Недалеко от правды.

–Хех, прежде чем я дам тебе адрес, ответь на вопрос.

– Слушаю.

– Ты попросил меня просто найти этого парня, заплатил огромные деньжищи, и что дальше собираешься делать? Спрашиваю из-за профессионального любопытства.

– А сам как думаешь?

Наконец подошел официант. Вейни заказал себе кружку кофе с сахаром и пончик. Нарнис попросил повторить грендон. Как только вновь остались наедине, Вейни грустно выдохнул.

– Так я и предполагал. Нарнис, я не собираюсь лицемерить, ты для меня не чужой человек, поэтому скажу прямо. То, что ты задумал– большая ошибка. Уже достаточно крови пролилось. Нужно остановиться. Двадцать пять лет службы в безопасности научили меня определять породы людей и я знаю, что ты нормальный парень, человек чести. Я говорю с полной уверенностью, что ты не получишь то, чего ищешь, это так не работает. Ведь ничего не обернуть вспять. Сейчас у тебя есть деньги, твоя доля. Я обеспечу тебя стабильной работой, как и до этого. У меня есть хороший мозгоправ, починит тебя и начнешь все с чистого листа. Не загоняй себя в тупик, сынок.