Текст книги "Свои и Чужие (СИ)"

Автор книги: Сергей Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

– Наб Цельтрик. Мир тесен, твою мать… – ошарашено произнес Нарнис и поставил запись на паузу, а Илона собрав ладонями волосы со лба, пыталась осознать всю проклятую парадоксальность ситуации.

– А он знает, как звали корреспондента, он же в курсе всего этого, так? – тихо спросила Илона.

– Всё это трагическая случайность, он был голый по пояс, в аранийской каске. За мгновение до этого убили моего друга, я думала, кто-то из них…

– Твой командир знает имя корреспондента, которого ты убила? – ледяным тоном вопрос уже повторил Нарнис.

***

Аггания. Спустя три дня после убийства корреспондента…

На КП бригады царила тишина и спокойствие. Позиционная война продолжалась на Айдит блок. Киб лениво потягивал чай из стеклянного стакана попутно занося пометки в свой планшет, Дон уставившись в ноутбук мониторил новости с Родины и вслух зачитывал самые интересные.

В углу, на полуразбитом резном стуле сидел Наб и разговаривал по спутниковому телефону, в участливом и нежном тембре голоса подчиненные без труда угадали собеседника.

– …да солнышко, уже скоро вернусь. Не грусти. Правда? Молодец, вся в меня, – он улыбнулся, – слушайся бабушку и дедушку, пока-пока.

Отключив звонок, повесил телефон на пояс и, распластавшись на стуле, замер объятый тяжелой думой.

– Ну как она? – с толикой сожаления спросил Киб.

– Все еще на коляске…

– И что, без шансов?

– Всегда есть шанс, вернусь домой, повезу её в Таргедию, у них, говорят, отличные хирурги, у Лолы брат там реабилитацию проходил, сейчас уже спокойно ходит.

– Ненавижу этих лепил, – с раздражением произнес Дон, – за всю жизнь встречал только двух нормальных, остальные либо ублюдские карьеристы, либо не одаренные придурки, от них вреда больше, чем проку. В детстве аппендицит воспалился, так наш местный гореэспулап сказал, что это типо гастрит, прикиньте, благо мать вовремя к другому врачу обратилась, а то бы в ящик от перитонита сыграл.

Внезапно внимание Дона привлекла электронная статья, он замолк и, сосредоточившись, углубился в чтение. С каждой секундой черты лица его искажались, в конце– концов поднял взгляд на товарищей и произнес:

– Ну и дерьмо, господа, походу мы попали…

Дон развернул ноутбук монитором к Набу и добавил: «смотри-ка что пишет «Вестник Фельтры».»

Командир со скрежетом пододвинулся к столу, принялся за чтение вместе с Кибом. Дойдя до конца, закрыл ладонью рот, выпрямился и принялся водить головой в неверии.

– Невозможно… Ози… это же Ози… – командир в ярости ударил кулаком по столу так, что ноут подпрыгнул на добрых четыре сантиметра. Резко вскочив со стула, пошел к выходу, Киб бросился за ним:

– Наб, ты что, ты что задумал…

– Сидите здесь – это моё дело!

Но товарищи, игнорируя приказ, последовали за ним, опасаясь, что командир мог что-нибудь натворить, так как уже отлично изучили его взрывной характер в деталях.

Лолу нашел на переднем крае, она играла в домино с бойцами и весело щебетала своим высоким голоском. Без прелюдий Наб схватил девушку за плечо и жестко поволок прочь. Бойцы от разыгравшейся сцены немного взволновались, так как замком и командир первой роты отговаривали их командира от каких-то опрометчивых действий.

– Постой, Наби, что ты собираешься делать, остынь! – требовал Киб, девушка начала паниковать не понимая, что творится с командиром и умоляя все ей объяснить. Дойдя до хранилища, вожак бримуновцев впихнул «Ласку» внутрь, а на спутников гаркнул: «Свалите нахрен на КП, это приказ, вы ещё здесь!?»

Киб и Дон неохотно побрели к выходу, но как только большая дверь хранилища закрылась, тут же подбежали к ней вновь. Пытаться подслушать, что происходит внутри не было смысла, звук сквозь полметра стали не проходил. Оставалось лишь молиться, чтобы Наб не наделал глупостей.

– Дорогой, что происходит, объясни же…

– Заткнись!!! – проорал Наб.

Мужчина с яростью схватил стул и стал крушить все вокруг. Развернувшись и отбросив предмет возмездия, подскочил к девушке и схватил её за горло, та в свою очередь вцепилась в его руки, дабы ослабить хватку лишающую легкие кислорода, но мужчина кратно превосходил её в силе, ощущение было, будто борется с гидравлическим прессом.

– Корреспондента, которого ты грохнула звали Озан Корфи, мой боевой брат, семь лет дерьма и крови ради того чтобы сдохнуть в этой дыре от рук бестолковой девки такой смертью, какую врагу не пожелаешь… Зачем ты вообще по нему стреляла? – голос командира сбился. В глазах девушки читался ужас, в глубине души она понимала, что по-другому не могла поступить, тогда на глазах погиб друг детства, вполне возможно, что от рук этого же корреспондента, может она и перегнула палку, но что сделано, то сделано.

Отведя одну руку назад, а другой продолжая удерживать подчиненную, мужчина замахнулся и нанес сокрушительный удар… по стене рядом с головой. Он бил с такой жестокостью и криками, что Лола зажмурилась и замерла от ужаса, а его кулак моментально украсил стену бардовым пятном. Остановившись, бримуновец отстранился, убрав руку от горла. Их взгляды встретились – пристальный и холодный с таким родным наполненным страха. Внезапно для себя он вцепился в её губы и больно прикусил их, Лола взвизгнула, после чего они слились в страстном поцелуе. Он с остервенением стал сдирать с неё одежду, это была настоящая животная страсть…

– Что ты делаешь, Наби… Это безумие, постой!

– Замолчи! – грубо отрезал командир, но девушка не сопротивлялась, хотя ей было очень больно. Он опрокинул Лолу на пол и там, среди осколков стекла жестко взял её, вымещая на снайпере всю свою злобу и скорбь горевшую внутри. Девушка громко стонала, а он продолжал, не останавливаясь, яростно входить в неё. Их никто не слышал – хранилище не только умело оберегать деньги, теперь оно хранило и тайны. Наб забыл обо всем, он так сильно любил Лолу, что готов был простить любой грех с её стороны, даже такой ужасный как этот.

***

– Да, он знает его имя.

Нарнис глубоко и разочаровано выдохнул, посмотрел на спутницу:

– Пошли выйдем, нужно поговорить.

Вскоре, пара вернулась. Беловолосая, явно чем-то возмущенная, заняла место у стены рядом с дверью, сложила руки крестом на груди. Нарнис подошел к «Ласке», достал нож. Зрачки Лолы расширились, она закрутила головой и стала вжиматься в стену, однако, вместо насильственных действий, что ожидала снайпер, Нарнис легким движением руки разрезал хомуты на ногах и руках, приказал встать.

С недоверием и страхом снайпер поднялась и оглядела двух товарищей, в ореховых глазах читалось непонимание, Лола была на голову выше Илоны и почти такого же роста, как Нарнис.

– Убирайся прочь! – холодно прошептал Нарнис и указал на дверь рядом с подругой. Снайпер прибывала в растерянности, обескураженная таким поворотом событий. Еще раз оглядев пленителей, неуверенным шагом направилась к выходу. На языке весел очевидный вопрос.

– Как мне выбраться обрат… – не успела она его закончить, как женщина около двери, взяла винтовку и протянула её Лоле. С этого момента, всё стало понятно. Крепко сжав оружие в руках, «Ласка» развернулась и устремила взгляд прямо в глаза мужчины, который смотрел на неё через мушку вороненного пистолета. Она замерла.

– Моя смерть не сойдет вам с рук, Нарнис и Илона. Я знаю, кто вы, он много про вас рассказывал, но за это не простит, – мертвецки страшно и отчаянно произнесла Лола. Мужчина понял посыл слов, понял, что для командира она значит больше, чем простая боевая единица.

Рука замерла, он смотрел в глаза «Ласке», но палец никак не хотел опять нажимать на спусковой крючок, Илона опершись на стену, молча наблюдала за развитием ситуации, в то время как Нарнис стоял перед одним из самых страшных выборов в своей жизни. Это не казнь – это спасение – убеждал себя парень.

– Держи оружие покрепче, в Орене оно тебе понадобится. – наконец проговорил раеоонец и комнату сотрясло несколько хлопков. После глухого удара о пол, в помещении установилась гробовая тишина.

***

Раеоонский доминион. Бэинхолд. Июль 3024 года.

На следующий день после возвращения с Семилетней войны.

Все это отдаленно походило на сон и напоминало больше лихорадочный бред, чем отдых. И постоянно в бесконечно повторяющуюся картинку, нечто того, что Нарнис не понимал, вплеталось монотонное гудение. Когда открыл глаза, то увидел вращающийся винт вентилятора на потолке, красный как кровь. От этого зрелища ему подурнело, горло терло словно наждаком. Так хотелось пить, что Нарнис был готов съесть целиком кактус, дабы насладиться хоть каплей живительной влаги. Давно не чувствовал себя так плохо.

В углу, за журнальным столиком сидел Наб с флягой в руках. Лицо у него было бледное и вымученное. Видно, что командир страдал от похмелья так же сильно, как и сам Нарнис.

Заметив, что подчиненный пришел в себя, командир завернул крышку и бросил флягу на кровать. С огромным трудом, дотянувшись до сосуда с живительной влагой, Нарнис занял сидячее положение и принялся большими глотками утолять ненасытную жажду. Радость длилась недолго, фляжка была почти пустая.

Оглядев интерьер чуть повнимательней, русоволосый понял, что здешний номерной фонд рассчитан явно не на людей их статуса и рода деятельности. Обстановка была выполнена в двух тонах, белые стены украшенные изображениями очень откровенного соития мужчины и женщины, хорошо гармонировали с ярко-красной мебелью и большим бардовым сердцем в изголовье кровати.

– Оу, кэп, ты последний с кем бы мне захотелось проснуться тут утром. – схватившись за пульсирующий от боли виски, тяжело вздохнул.

– Тем не менее, я тут.

– Нет, кэп, исключено, ты не в моём вкусе, – Нарнис рассмеялся и тут же горько пожалел об этом, голова заболела в два раза сильнее.

– Придурошные….– реплика Наба была явно адресована горе-подчиненным, что догадались поселить их в такого сорта отель.

Следующие полчаса прошли тяжко, в первую очередь для Нарниса. Пока Наб по телефону разговаривал с женой. Нарнис лежал на красном атласном покрывале кровати, положив руку на лоб, и безуспешно пытался заставить себя дойти до ванны и напиться от души водой из-под крана. В тот момент, когда ему, наконец удалось вновь принять сидячее положение, в дверь постучали.

В номер зашли Озан с Илоной, одетые как обычные люди, в гражданскую одежду, такую непривычную за последние годы. Ещё раз успокоив возлюбленную, Наб нежно с ней попрощался и положил трубку. Взгляды товарищей встретились. Илона нарушила тишину первой.

– Как спалось, сладенькие?

– Кэп, у вас же табельное, можете, пожалуйста её пристрелить!

– Почту за честь, – Наб потянулся к кобуре на поясе. Однако, Озан достав из пакета две бутылки пива, возразил:

– Кэп, вы же не расстреляете тех, кто принес вам живительный нектар.

– Полностью оправданы. – коротко заключил командир и протянул обе руки к гостю.

Пока Нарнис тщетно пытался откупорить бутылку кругляшом медали «За взятие Сен-Абу», Наб задал очевидный вопрос:

– Кто из вас двоих контуженных додумался оставить нас в этом «оплоте любви»?

– Эмм, таксист, кэп. Мы попросили довезти вас до близлежащего отеля, и желательно с недорогими расценками. Кто же знал, что так получится, а перезаказывать такси и ехать куда-то ещё, ну такое себе, вам же только протрезветь, какая разница где, главное чтобы никто не выгнал и места поспать имелись, по-моему все условия соблюдены.

– Я бы, все-таки не сбрасывал со счетов возможность её пристрелить прямо сейчас. – Нарнис удовлетворенно покачал головой, и указал горлышком бутылки на женщину.

– Даже не верится, всё кончилось, у меня стойкое ощущение, что я во сне и боюсь заставить себя открыть глаза, так как вновь проснусь в палатке под канонаду выстрелов, криков и взрывов. – Озан грузно сел на кровать рядом с Нарнисом.

– Боюсь, радость продлиться недолго, уже за сутки я поняла, что нас и не особо ждали, следовательно, мы здесь и не нужны. – женщина взяла зеленое яблоко из корзинки с фруктами на ярко красном комоде, привычно потерев плод о штанину голубых джинс, надкусила.

– А чего ты ждала, фанфар, парада и лепестки роз под ноги? Забудь свой романтизм, женщина, добро пожаловать в реальный мир. Так, во сколько у нас там рейс?

– Через четыре часа Кэп, мы решили к вам пораньше заскочить, думали дела тут куда хуже.

– Так, никаких «кэпов», все закончилось, я вам больше не командир, называйте меня по имени, просто Наб, – осушив до дна бутылку пива, экс-командир не без труда поднялся на ноги, поправил парадный китель:

– Кушать хочу, очень сильно, товарищи.

– На первом этаже есть кафе-ресторан, можно там отобедать, я тоже немного проголодалась.

– О нет, только не про еду, меня сейчас вырвет, – Нарнис схватился за рот и побледнел.

– Ладно, вы тогда идите, а мы с Нарни вас тут подождем. – Озан похлопал товарища по плечу и улыбнулся.

– Точно, мне нужно в себя прийти. Ози, сгоняешь мне ещё за пивом?

Помещение кафе-ресторана было украшено цветными аппликациями актов любви на ярко красных стенах. Полы, потолки и часть фурнитуры имели бежевый цвет и гармонично сочетались с общим интерьером. Почти половина столов в этот полдень была занята посетителями, тем не менее, Набу с Илоной удалось выбрать место потише, в самом углу заведения. Женщина расположилась на кремовом диване с красными подушками. Её спутник устроился на такого же оттенка пуфик напротив. В мгновение ока рядом возникла официантка. В её глазах герои выглядели как обычная парочка: офицер и его спутница, что так долго ждала возвращения любимого домой. Бурная ночь и спокойный завтрак, все по-классике.

– День добрый! Нет ничего лучше воссоединения после долгой разлуки, не так ли, что будите заказывать?

Наб проигнорировал это заявление и перешел сразу к заказу, Илона лишь немного улыбнулась, тоже оставив реплику без комментариев, как и товарищ незамедлительно приступила к делу.

В ожидании трапезы пара сидела молча. Наб крутил в руках красную солонку и словно готовился сказать что-то важное, женщина рассматривала других постояльцев, в основном молодые пары, нежно воркующие неподалеку.

– Лони, я хочу начать новую жизнь, в полном смысле этого слова, – Наб посмотрел прямо в серые глаза женщины, взгляд её был как всегда тяжелый, испытующий и неприятный, – хочу забыть об этом всём, и больше никогда не возвращаться к прошлому, я лечу домой к жене и дочери, чтобы вновь стать любящим мужем и отцом. Это ненормально, когда твой ребенок едва тебя узнаёт, а этот день должен стать границей «до» и «после».

– Как я понимаю, мы все это «до»?

– Да. Я рад, что сражался с вами бок-бок, что у меня были такие замечательные починенные как вы, и прекрасные сержанты как ты. Но теперь якорь прошлого должен остаться на дне моей памяти.

– К чему ты все это ведешь?

– После нашего прощания я не хочу, чтобы вы появлялись более в моей жизни, никогда.

Наступило молчание, гнетущее, тяжелое. Женщина не сводила глаз со спутника, Наб был тоже тверд, смотрел прямо в глаза.

– Твое право. Всё, что было между нами носило сам знаешь какой характер. Это между нами и останется. Хочешь новую жизнь, вперед. Адреса я твоего и так не знаю, а что касается телефона…

Женщина демонстративно достала свой, открыла книгу контактов и на глазах спутника стерла его номер из базы, подчистила всё в списке звонков.

Принесли заказ. Набу досталась тарелка сырного супа с луком, картофельное пюре с отбивной из свинины и стакан сока. Женщина ограничилась мясным пирогом с чашкой зеленого чая.

– С телефоном было лишнее, я его всё равно сменю. Ты обиделась? Я знаю это жестоко, но…

– Нет причин обижаться, ты волен поступать так как считаешь нужным. Ребят проинформируй, – оборвала его Илона.

– В этом нет необходимости. Я сменю телефон, а может, для уверенности еще и адрес. Я сказал это только тебе, так как мы…

– Это низко, Наб, но опять же, твое право. Закрыли тему.

Вновь молчание.

– Как вчера встреча с семьёй, ездила к ним или еще не решилась?

– Ездила, все нормально.

– Наверное очень сильно обрадовались, когда тебя увидели, да?

– Именно так.

Молчание.

– Знаешь, я тогда в планетарии все-таки спустился в местную лавку. Покопался в том, что осталось и нашел для тебя это, – Наб залез во внутренний карман кителя и достал маленькую, карманного размера книжку с заголовком на всеобщем: «Планеты для самых маленьких», – тут вся необходимая информация, чтобы не слыть контуженной в приличном обществе. Это мой последний подарок тебе, Лони, не хочу расставаться на грустной ноте.

– Создатель, ты неисправим! – в уголках губ женщины появился еле заметный намек на улыбку.

Глава 20. «Традиции»

Сегодня должно было произойти знаменательное событие в жизни Умана Кунде. Не каждый день к тебе обещают приехать журналисты из самого Раеоонского Доминиона. Через полмира к нему, обычному, заурядному учителю математики из Азирена, что на юге Ренинских гор.

Возможно раньше, он бы отнесся к этому более спокойно, но теперь, в свои шестьдесят восемь, грядущее интервью стало для него сродни праздника, яркое пятно на сером сукне жизни. Для красавицы жены, детей и внуков приезд таких гостей пришелся неожиданным сюрпризом, поэтому в субботнее утро 3082 года вся большая семья Кунде собралась в родовом гнездышке, одержимая любопытством, для чего же их дорогой отец и дед Уман понадобился чужакам с далекого севера.

Кунде старший стоял напротив зеркала в просторной спальне и любовался своим отражением в лучшем черном костюме, что имелся в гардеробе. Тем временем прекрасная Сильда легкими и проворными движениями ручек завязывала шерстяной бардовый галстук вокруг его тонкой и сморщенной шеи.

Свежий холодный воздух с гор задувал в открытую балконную дверь, развивая шторы, словно паруса корабля, а также черные, с налетом седины, волосы любимой супруги. В свои пятьдесят два она выглядела как молодая женщина и фигурой и лицом, лишь морщины в уголках глаз и около изящных губ выдавали истинный возраст. Закончив, Сильда быстрым движением зафиксировала аксессуар зажимом и подняла ясные темно-карие глаза на мужа.

– Дорогой, да не волнуйся ты так, это всего лишь интервью, и только, – нежно произнесла она и невзначай осторожно коснулась серебряных наград поблескивающих в лучах редагии.

– Все нормально, Сил, – улыбнулся Уман и положил руку на плечо жене, – это действительно здорово, что я, обычный старичок Уман заинтересовал таких людей, – улыбка медленно сошла с его губ. – Вот только тема, которую они поднимут, мне весьма не по душе…

– Война? – тихо спросила Сил.

Мужчина грустно кивнул и после долгих секунд молчания произнес:

– Это все очень тяжело вспоминать… весь этот ужас и кошмар, я десятки лет пытался его забыть, но война не страшный сон, к утру он не забывается.

– Если хочешь, давай все отменим, они, я думаю, как-нибудь переживут.

– Нет. – уверенно сказал Уман, – то, что они хотят знать, я должен рассказать. Просто должен. А сейчас пойдем на балкон, свежим воздухом подышим, слишком душно тут. – Выдохнул Кунде старший, извлек из заднего кармана белый носовой платок и аккуратно промокнул испарину на лбу.

К половине третьего вся большая семья Кунде собралась в гостиной, а уже без пяти раздался звонок ознаменовавший прибытие иностранных гостей.

Уман с красавицей Сил вышли в прихожую и наполненные волнением отварили дверь. На пороге стояла молодая пара – крепко сбитая, невысокая женщина с пшеничными волосами и худощавый, среднего роста парень. Они улыбнулись, показав удостоверения иностранных журналистов с позолоченными буквами «ПРЕССА», представились:

– День добрый, это дом семьи Кунде? – спросила женщина на хорошем всеобщем. Сил с улыбкой кивнула.

– Отлично, значит мы по адресу. Я Лара, а это мой коллега и муж Рав, журналисты.

Уман кивнул и с добродушной улыбкой на пожилом лице, предложил пройти паре внутрь. Хозяева помогли гостям раздеться, повесили красное атласное пальто и темно-синюю ветровку в шкаф, проводили журналистов вглубь дома, где их ждали все остальные из большой семьи.

Гостиная оказалась весьма просторной, все предметы интерьера гармонировали друг с другом. Перед панорамными окнами, открывавшими за собой прекрасный горный вид, стоял стол, изобилующий разнообразными яствами. За ним сидели родные Умана и что-то бодро обсуждали на своём языке. Но, как только появились гости, беседа оборвалась, и каждый из родственников встал поприветствовать новоприбывших. Усадив корреспондентов напротив горного вида, хозяева заняли заглавье стола и вместе с родней принялись угощать пару. Вопросы сыпались на бедолаг градом, всем было интересно узнать, как там живется на другом конце света, журналисты даже растерялись, не зная кому ответить первому. Внезапно Уман, хлопаньем ладош оборвал весь этот гомон и громко произнес:

– О, Великий Айратонг! Имейте совесть, дорогие мои! Гости только приехали, устали с дальней дороги, а вы как голодные львы на зебр накинулись со своими расспросами. Сейчас гостей накормим, напоим, – улыбка озарила лицо хозяина, – а потом, и поговорить можно будет.

Все одобрительно кивнули, продолжив пиршество уже в относительной тишине.

Спустя почти три часа душевных и милых посиделок, дюжины тем и шуток, когда редагия зашла за вершины гор, Лара взяла бокал и легонько постучала по нему вилкой, призывая всех собравшихся к тишине. Наступило молчание и женщина начала речь:

– Уважаемая семья Кунде, я и Рав от всей души благодарим вас за столь теплый и щедрый прием. Общаться с каждым из Вас для нас большая честь, однако, к сожалению, завтра у нас самолет, вылет рано утром и времени осталось крайне мало, поэтому мы бы хотели задать несколько важных вопросов главе вашей семьи, господину Уману, ради этих вопросов мы пересекли половину света.

Установилось гробовое молчание, нарушаемое лишь работой часов. Уман сидел неподвижно, взгляд его был устремлен в окно, на горы. Нетрезвый блеск глаз говорил, что за последние несколько часов он здорово набрался, однако, речь, произнесенная в ответ, была яснее синего неба.

– Я знаю предмет ваших вопросов, господа, – голос звучал угрожающи отчаянно, – вот уже больше тридцати лет я смотрю на эти прекрасные горы, но вместо красоты, невольно созерцаю ужас. – голос Умана надломился, – они так сильно напоминают мне исполины на Айдит блок…такие же величественные и непреклонные, – взяв со стола наполненную рюмку, Кунде старший опрокинул её и закусив кусочком жареной баранины, продолжил, – вы, раеоонцы, были для нас врагами, пришедшими на нашу землю, чтобы убивать моих сородичей за деньги, но и врага можно уважать, конечно, за некоторым исключением, таким как «Кровавая ласка».

– Снайпер Бримуны, – уточнила Лара

– Да. – Кивнул Уман и продолжил, – однако, даже на такого зверя нашлись свои охотники. Их было двое. Там разыгралась ужасная драма, настоящая братоубийственная война в чужом театре военный действий. Но если бы не она, я бы с вами тут не разговаривал.

– Вот как раз именно эту историю мы хотели бы от вас услышать, господин Кунде.

– Ну что же, – произнес Уман, опрокидывая очередную рюмку, грузно выдохнув, продолжил. – из-за уважения к вам и моей боевой молодости я поведаю вам эту историю, то что я сам застал. Вы должны знать правду, как все было на самом деле.

– … Много зим прошло с тех лихих времен: окончание войны, скорбь по погибшим, восстановление страны из руин, новое время, возвращение домой, поиск работы и, конечно же, встреча с любимой Сильдой. Но есть такие периоды в жизни, похожие на язвы, которые не способен вылечить ни один доктор, залить которые не сможет ни одна бутылка – Айдит блок была как раз одной из них. Я начну издалека. В тридцать втором мне только исполнилось восемнадцать, спустя уже неделю со дня рождения был мобилизован в армию. Почти сразу же, после ускоренных КМБ, наше подразделение бросили в бои под Арву. После недельной мясорубки мы попали в окружение, лишь чудо спасло нас. Еле живые, пробились к своим. В тех боях батальон, в котором я числился, понес потери почти две трети личного состава, в том числе и командного, но мы еще хорошо отделались, так как в «котле» вычеркивались из истории целые дивизии. Далее было изнурительное отступление к столице, многие парни гибли от ран и изнеможения. Весна 32-ого была невероятно жаркой, как и лето. При такой жаре не находилось сил даже их хоронить, вся дорога была забита трупами, смрад стоял ужасающий. В Аггании мы немного отдохнули, пополнились, а уже в первых числах апреля началась битва за город. Грызлись за каждый камень, всего за пару недель цветущая Аггания, которую я помнил каменно-зеленым раем, превратилась в царство пыли и трупов…

Последний, как мне тогда казалось, бой мы приняли на Тон’Слин Блок в здании часовой фабрики, его штурмовала Бримуна. Меня здорово контузило гранатой, я скитался в плену пронзительного свиста по этажу, ожидая смерти, так как знал, что аговирцы еще те мясники, если тебе не отпилят башку, значит хорошо отделался. Покончить с собой я не мог, вообще не понимал, что происходит, а вскоре оказался в настоящем плену. Передо мной возник такой здоровый детина с закатанными по локоть рукавами, в аговирской форме с черной розой на шевроне и черепами на воротнике, как сейчас помню, на поясе у него висел огромный тесак-мачете. Я понял, что сейчас будет бо-бо, но вместо экзекуции, он схватил меня за воротник, съездил по морде и потащил к выходу. Тяжелых они добивали сразу, закалывали бедолаг ножами, чтобы пули не тратить. А я вытащил счастливый билет под названием «плен», плен у раеоонцев.

– А почему они дальше в тыл вас не отправили или не расстреляли? Они же деньги за головы получали. Вы же для них обуза? – резонно поинтересовался зять, сидевший рядом.

– Вот это я и назвал счастливым билетом. Нас они оставили, пятнадцать человек в роли, не знаю, как это назвать, сродни рабов. Остальных отправляли дальше к аговирцам, развлекушка которых на отдыхе была отпиливать головы бедолагам, у этих ублюдков даже нож специальный для этих дел имелся, «Аранирезом» назывался. Мы обстирывали наших пленителей, мыли посуду, заправляли патронами их магазины и тому подобное. Таким образом, бримуна экономила на хозяйственном сопровождении. Взамен, они нас кормили два раза в день и выделили место в подвале. Нас охраняло два наёмника. Бежать никто не пытался, – Уман посмотрел на корреспондентов, – за побег одного они казнили всех, прецеденты были. За саботаж жестоко пытали, но если ты выполнял свою работу, то относились приемлемо, никого не били, никого не насиловали. Почти половина из нашей группы были женщинами, поэтому обрекать их на жуткую смерть, путем побега или саботажа я не хотел. Я слыл хорошим рабом, и я этим не горжусь. Возвращаясь к теме, однажды, когда я с товарищем чистил картошку во дворе, к нам вышел разгневанный бримуновец, от его вида у меня кровь застыла в жилах.

***

Хранилище дрожало от яростных криков командира Бримуны. Он стучал кулаком об стол и, игнорируя боль в ногах, неистовствовал.

– Как ты, придурок, мог такое допустить?! Я тебя к ней поставил, чтобы ты её охранял и где теперь она?! – яростный взгляд Наба скользил с Верона на «универсального радиста». – А ты, твою мать, почему замолк, ты мне клялся, что с ней все будет в порядке, и что?! Твои слова помета собачьего не стоят!

– Наб, она меня обманула, а после твоей просьбы, я немедленно ей приказал возвращаться, она согласилась, когда прибежал Верон, я с ребятами до самого подвала всё прошерстил, дошел до лаза…

– Она со мной? – удивительно спокойно перебил его Наб.

– Извини, не понял…

– Я спрашиваю, она со мной, где?

– Нет, её тут нет, – растеряно ответил тот.

– Правильно, идиот, она у аранийцев!!! – резко взревел командир, – Ты, сын осла, должен был сразу бежать, а не вызванивать её, ты же знаешь эту упертую козу…

Глотнув из фляги, Наб несколько раз глубоко вздохнул и убитый горем упал на диван, после дозы обезболивающих и психостимуляторов, боль в ногах стала уменьшаться, позволив ему ходить. Стабилизировав дыхание, ровным голосом обратился ко второму номеру: «Верон, расскажи все в подробностях, как это произошло?». Парень стал рассказывать, правдиво, а из глаз его текли слезы стыда. Когда он закончил, Наб смотря себе под ноги, с убийственным равнодушием, подвел– «ясно»

Поднявшись, командир грузно подошел к Верону и нежно его обнял, тот плакал ему в плечо, а Наб, тихо поглаживал товарища по голове, приговаривая: «ничего, бывает, все в жизни бывает…»

У Киба на лице появилось подобие понимания, он в такт кивал словам командира, сжав губы.

– …бывает же, что раеоонец, как крыса сдаёт своего товарища, предаёт, ему страшно за вонючую жизнь, поэтому он выкупает свою за чужую, да Вери…

Выражение лица «универсального радиста» вмиг изменилось.

Наб, резко схватив Верона за шею, со всей силы ударил его голову об стену хранилища, – да, Вери, ты, малодушная тварь!

Тупой удар повторялся все снова и снова, Киб кинулся было, к командиру, чтобы того остановить, но жесткий удар локтем в нос пресек инициативу. Схватившись за разбитую переносицу, универсальный радист отшатнулся к противоположной стене, а Наб, тем временем продолжал с яростью громить череп подчиненного о бетон, пока побелка не обрела багровый цвет, а струйки кармина, словно маленькие гоночные машинки устремились вниз по стене, обгоняя друг друга.

– Наб, Создатель! Остановись, что ты творишь, остановись! – с истерикой в голосе взывал Киб.

Брезгливо отбросив бездыханное тело с размноженной головой в сторону, Наб сплюнул и развернулся к заму, в его глазах плясало безумие.

– … Что ты сделал…

– Я могу простить всё, ты был этому свидетель, всё, кроме трусости и предательства… убери «это» отсюда, – Наб безразлично кивнул головой в сторону трупа, – , мелкостный душок испортил тут весь воздух, – вновь спокойно, как будто ничего и не случилось, проговорил командир пристально посмотрев на заместителя, ошарашено вытирающего кровоточащий нос, – забери эту помойку и оставь меня в покое, мне надо собраться с мыслями.

Киб, не сказав больше ни слова, опасливо обошел Наба, взял под руки обезображенное тело снайпера и потащил его прочь из хранилища, оставляя за собой алый шлейф на полу. Дверь закрылась, наступила тишина.

Через десять минут в штаб бригады без стука ворвался боец, он был взволнован и сильно огорчен.

– Проваливай, я никого не хочу видеть!

– Командир, у меня новости.

– Плевать, вали отсюда.

Боец перевел дух, игнорируя требование командира, продолжил, – вы должны видеть это, там…Лола, – солдат протянул ему телефон с видео. Пока Наб смотрел, черты лица искажались все сильнее, нижняя губа начала трястись, словно у ребенка перед истерикой, разочарованного упавшей из коляски игрушкой, солдат комментировал: