Текст книги "Свои и Чужие (СИ)"

Автор книги: Сергей Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Глава 14. «Поганки»

Как только начался штурм, командир обороны трех бизнесцентров вознамерился было бежать на НП[1] соединения в южный исполин, чтобы непосредственно на месте оценить обстановку и выработать контр-план наступающим врагам. Однако, этим утром звезды сошлись по-иному сценарию, спасшему ему жизнь, но, увы, унесшего её у не одного десятка подчиненных.

Среди солдат, комбат пользовался значительным уважением. Он не гнушался выезжать в самую гущу событий и лично контролировать ход того или иного тактического действия. К своим офицерам относился насторожено, так как часто, их доклады не совпадали с действительностью в полной мере ожиданий йнезера.

Младший командный состав любил приукрашивать действительность, утаивая при этом ошибки и недочеты в своих действиях, что в итоге могли привести к катастрофе, на подобие приближающейся к порогу их укрепрайона прямо сейчас.

На половину восьмого у комбата была назначена встреча с командиром полка в штабе, времени оставалось немного, а очередная бессонная ночь лишила способности сосредотачиваться на всем, кроме физиологических потребностей. Выпив две кружки кофе и затянувшись кальяном, на этот раз заправленным водкой, Аммин решил пойти ва-банк и доверить все хозяйство младшим подчиненным. Доклады излучали оптимизм: «Не волнуйтесь, командир, здание удержим, все будет в порядке». С болью и неприятным предчувствием в сердце он выдохнул, передал командование на время отсутствия заместителю, эбрезеру[2] Рарону и выдвинулся в штаб полка.

Замком, в отличие от начальства, не любил рисковать жизнью. Он боялся смерти и лишний раз не видел смысла подставлять голову под пули. Именно поэтому посчитал нецелесообразным отправиться в южный исполин в начале восьмого утра, остался на КП и принялся раздавать приказы по рации, получая обнадеживающие донесения о тактической обстановке.

Даже когда бримуновцы ворвались на третий этаж южного офисного массива, замком все ещё выслушивал рапорты о том, что врага удерживают на подступах. Ротный был уверен – атаку неприятеля удастся остановить. Когда стало слишком поздно, уже не нашел смелости сказать правду, признать свой просчет и доложить командиру.

Аммин вернулся обратно в расположение батальона к одиннадцати утра, и действия подчиненных не сильно порадовали коменданта.

Рарон сидел за столом, обхватив руками голову, молчал, в то время как Аммин мельтешил по кабинету и спокойным, убийственно-холодным тоном негодовал, чеканя каждое слово:

– Ты просто дибил, как вообще на таких эмбелов вешают звезды… Ты что, телка, тебе льют в уши дерьмо, а ты ведешься на эти сказки как школьница! – он замолчал на несколько секунд, – теперь ты, наконец, понял, почему я постоянно на НП ошиваюсь? Чтобы такого дерьма, как сейчас не получилось… две недели мы держим этот укреп район, две недели я рву задницу, чтобы все работало как единое целое и в итоге меня подставляет собственный заместитель, ну ладно тот убогий троечник-ротный смалодушничал, но ты, кадровик, ты сейчас должен быть там и руководить всем сам, а не тут портки просиживать… У меня нет слов, я был о тебе лучшего мнения, пошел вон с моих глаз и позови мне командиров пятой и седьмой рот.

Если бы замком мог в данный момент провалиться под землю, он сделал это не задумываясь. Слов для оправданий не находилось и возразить нечем. Встав со стула, Рарон одернул китель, кивнул и подавленный удалился из кабинета.

Опасения Аммина подтвердились, без его участия всё здесь рухнет, потому что часть его офицеров, либо зеленые сопляки, либо просто трусы, трясущиеся за свою шкуру, как белка за орешек. Они напоминали ему родственников – данность, долбанутая на голову.

В целом, у Рарона был потенциал на будущую «крупнозвездную» карьеру, но вот эта его слабость – черезмерный страх за свою жизнь, который шел в ущерб делу, сильно нервировал коменданта. Когда все закончится, будет ходатайствовать о смене заместителя, если, конечно закончится.

В дверь постучали, Пурэ разочарованно произнес: «Войдите». На пороге появились два младших офицера. Изнуренные молодые лица отдавали свинцовым оттенком и излучали полное безразличие. Кратко отрапортовав о прибытии, командиры сели за стол. Пурэ паскурил кальян.

– Гребаные троечники, всю свою жизнь презирал их, отличники и хорошисты стараются, учат, зубрят… с двоечниками и так все понятно, с них взятки гладки, а троечники не рыба не мясо, на все забивают и не привносят ничего нового, просто биомусор, без таланта, без стремлений, без цели…как мой зам и Юран…

Офицеры переглянулись, «комендант исполинов» на мгновение замолк, о чем-то задумавшись, извлек тонкую струю дыма изо рта.

– Мохан, бери своих ребят и через подвалы попробуй отбить у мерзавцев первый этаж, а тебе Кенрар, придется прорываться через дворы. Нам нельзя потерять южный массив, вы лучше меня это знаете, итак уже почти весь город сдали этим подонкам! На моём участке мы и на сантиметр не сдвинемся! Приказ поняли? – лицо командира батальона излучало абсолютную решимость, а тон требовал такую же и у своих подчиненных.

– Так точно, командир! А что делать с пленными? – спросил ротный Кенрар.

– С какими еще, мать вашу, пленными?

– Мои ребята отловили в подвале двух мелков, скорее всего бримуновские деверсы, без знаков различия, в нашей форме. Парень и баба. Мы их заперли в архивной, не решились кончать без вашего приказа.

– Вашу мать, – с облегчением выдохнул комбат, – это наши ребята, сегодня ночью прибыли «Ласку» отлавливать, были в южном у Фрея, как они вообще выбрались оттуда, да и к тому же их трое, а не двое.

– Эм, задержали только двух…парень в адеквате, как раз и заявлял, что союзник, а девка совсем никакая, – подытожил Мохан.

– Ясно, пойду к ним загляну, разузнаю, что и как, а от вас жду положительных новостей в кратчайшие сроки, свободны.

Спертый воздух царил в небольшом складском помещении. Кругом, на стеллажах пылился разного рода электронный, металлический и макулатурный хлам. Нарнис заметил это, когда их обоих втолкнули сюда. После защелкивания замка двери, на архивную опустился мрак. Где-то вдалеке слышались звуки идущего боя, смешивались с гулом воздуха, блуждающего по вентиляционным трубам над головой. Нарнис сидел в углу комнаты, а Илона лежала у него на коленях в полуобморочном состоянии. Русоволосый мерно поглаживал женщину и напевал известную песню о незнакомке с далекого севера. Грустная композиция на подругу действовала успокаивающе.

В шахте лифта, примерно в метре от пола, Илона сорвалась и рухнула на дно. По счастливой случайности, приземлилась не на пружину. Удар о бетон оказался сильным, после него женщина уже не могла передвигаться самостоятельно.

Мысли в головах обоих раеоонцев роились, словно пчелы в улье, но кое-что их объединяло – утрата, пустота и печаль.

Илона глубоко вздохнула и тут же закашлялась, восстановив дыхание, прервала мелодию товарища.

– Нельзя его было там бросать.

– Бросать? Если он так поступил, значит все было кончено. Мы уже не те, Одуванчик, пока ты земледельничила, Али строил, а я раскрывал измены, эти ребята в дыму, упражнялись в стрельбе по живым мишеням. Повезло, что вообще выбрались.

– Теперь мы обязаны завершить дело. Мы должны все довести до конца.

– Доведем, – Нарнис помолчал, сжал плечо подруги, очень крепко, почти до боли, – пережить семилетку, вылезти из стольких передряг, чтобы погибнуть в этой дыре от рук своих. Рыжик такого не заслужил.

– Ты еще называешь этих выродков своими? Я опять видела её, чистийку из Тенрайды, кошмар, который меня преследует. Там тоже были «свои». Я долго пыталась себя убедить, что у них просто что-то надломилось внутри, ведь они не были такими. Знаешь, как в грибах заводятся черви, но нет, Нарни, черви не едят яд. Та же форма, похожий цвет, как сыроежки, а на деле – поганки. Они всегда были поганками. Стоило внимательнее присмотреться. Поганки, убившие Али, едва до меня не добрались. Нет тут никаких своих. Нет!

– Одуванчик, что ты несешь?

***

Тенрайда. Западная Честия. 3022 год.

Январский день выдался пасмурным и гнетущим душу. Большие белые снежинки лениво падали с небосвода на припорошенные белым одеялом руины некогда уютного и тихого городка, за который неделю назад разыгралось нешуточное сражение, унесшее жизни не одного десятка солдат. Теперь он был разделен на два лагеря: раеоонский и чистийский.

Штабу дивизии в срочном порядке потребовался пленный «язык», офицер, по званию не меньше капитана, знающий рекогносцировку войск в городе. Солдаты полковой разведки выполнили приказ и приволокли избитого майора рано утром на передний край. Вылазка оказалась непростая – двоих бойцов убило. Время жгло мосты, майора нужно было доставлять в штаб, а разведчики, дабы снять моральный стресс, осушили четыре бутылки чистейшей мидлонской настойки и для похода в командный пункт, мягко говоря, не годились, более того, они просто исчезли. Поэтому «языка» поручили доставить недавно вернувшейся в строй Илоне вместе с Озаном.

Выстрелы и взрывы за окном стали редеть, больше напоминая гром в грозу, чем канонаду. Девушка, свернувшись калачиком, читала книжку на посеченном осколками диване. В комнату вошел офицер огромного роста, со шрамом на лице.

– Лони, подъем, у меня для тебя ответственное задание.

– Что случилось? – с явной неохотой отложила книгу на стул.

– В штабе расскажу, что читаешь, кстати? – с любопытством вопросил командир. Илона слегка кивнула в сторону невзрачной книженции и с толикой грусти произнесла: ― «И даже закату не разлучить нас». Бекросан. Любовная драма. ― Хм, лучше что-нибудь веселое почитала, а то поганых драм у нас каждый день хоть отбавляй.

– Так они же не любовные, – улыбнулась она.

– Та какая разница, что от тех, что от других сердце болит одинаково, пойдем.

Вместе проследовали на нижний уровень здания, там, в помещении, которое некогда являлось кабинетом шефа полиции, разбили полевой штаб бригады и одновременно НП дивизии. За офисным столом, со связанными руками и разбитой скулой сидел крепко-сложенный белокурый майор чистийской армии, напротив – Озан, настукивающий средним пальцем одну известную мелодию. Когда в кабинет зашел командир, а следом за ним сержант в кожаной куртке с проседью на висках, он поднялся. Майор надменно уставился на вошедших, даже и не думая вставать.

– Значит так, долго распинаться не буду, твои бывшие кореша, – Наб кивнул в сторону Илоны, – дери их в одно место, нажрались и свалили куда-то. Никто найти не может. Как вы знаете, они не в нашей юрисдикции, а то были бы уже сильно наказаны. Звонили из дивизии, им немедленно нужен пленный. Ты же у нас из разведки, так что это почетное задание на тебе, Лони. Вспомнишь старые времена.

Она кивнула.

Взяв пленного под руки, Илона с Озаном последовали к выходу. Легкий мороз щипал лицо, а белая пелена хрустела под ногами, плотные серые облака неспешно плыли на юг, сбрасывая все новые порции снега.

Газину нашли копающегося в капоте бронетранспортера. На массивном металлическом бампере покоилось множество рабочего инструмента, разложенного с великой аккуратностью, как у хирурга на столе.

– Гази, только не говори, что повозка опять не едет! – покачал головой Озан.

– Cтартер сдох. – с негодованием отозвался солдат, не отвлекаясь от дела.

– А новый достать? – включилась девушка.

– Да ладно, венорлинт, а че, так можно? – с наигранным удивлением произнес солдат и положив гаечный ключ к остальным, вытер тыльной стороной ладони высокий лоб, – Уже достал, его менять минимум час, так что сгоняйте кофе попейте, или будите остальных.

Озан смачно сплюнул на снег и произнес:

– Что не случай, так тачила постоянно сломана, рожа криворукая, – махнув рукой, повернулся к спутнице, – пошли пешком, тут квартала три, минут за пятнадцать дойдем, ребят будить дольше будем.

Венорлинт солидарно покивав, подтолкнула пленного в обратную сторону.

– Да-да-да, скатертью дорожка, умники, – в пол голоса огрызнулся Газину и вновь полез в раскрытую пасть моторного отсека.

В быстром темпе пара шагала по широкой улице заваленной мусором и обломками зданий, петляла между остовами автомобилей. Пленного вели впереди себя, уперев ствол автомата тому в спину. Майор, нежным и жалобным голосом, надрывисто на всеобщем стал рассказывать о семье, которая его ждет, а в конце повествования предложил показать семейное фото, на что получил бессердечный ответ.

– Завались нахрен, нам сказали довести тебя до штаба, но не уточнили в каком состоянии, будешь много трындеть, подобью тебе второй глаз, смекнул?

Майор замолчал, осознав, что его конвоиры отнюдь не сопляки.

– Город, как вымер, ни души… – грустно произнесла девушка.

– Все хотят спать, особенно, если не будят. Наступление еще хрен знает когда, поэтому не удивительна такая пустота поутру. Как самочувствие, кстати, грудь болит? – заботливо спросил мужчина.

– Не очень, кашель остался, но док говорил, что это скоро пройдет.

– Хорошо бы. Рад, что ты теперь с нами, да еще и в качестве комвзвода. Ты их не слушай, все что они болтают– брехня. Эта обычная должность, не будешь тупить – вернешься домой. – Искренне произнес он, а спутница с улыбкой кивнула.

Пройдя вниз по узкой улочке, процессия услышала женские и мужские душераздирающие вопли, доносившиеся из глубины соседней подворотни. Весь этот спектр звуков был приправлен веселым хохотом и одобрительными возгласами на родном наречии.

– Там что-то не так, – осторожно произнес майор.

– Ты заткнешься или нет? – с негодованием произнесла девушка и со всей силы ударила прикладом под дых пленному, тот согнулся пополам и закашлялся.

Вопли становились все невыносимей, теперь они услышали и возню.

– Даже не думай, это не наше дело, у нас приказ. Пошли.

Девушка, нахмурив брови, замешкалась, подтолкнула майора, и двинулись дальше, оставляя позади невыносимые стоны и крики.

Покрыв почти три четверти пути до конечного пункта назначения, она вновь остановилась.

– Я так не могу, это неправильно. Я просто гляну, и сразу же догоню.

– Илона, мать твою, вернись! – с негодованием потребовал мужчина, но солдаты не приказывают сержантам, поэтому девушка с автоматом наперевес, проигнорировав требование, убежала в обратном направлении.

Пройдя вглубь двора через арку дома, на пятачке между высоких стен строений, перед сержантом открылась картина действия, покрывшая всю кожу мурашками. Три бойца в раеоонской форме жестоко избивали пожилого мужчину ногами и прикладами. Слева от них, девочка в порванной почти везде одежде, пыталась отползти от этого ужаса с еле слышными теперь стенаниями. Разорванная юбка открывала заляпанные кровью ноги, как швабра, ткань оставляла за собой на снегу багровые следы. На вид несчастной можно было дать не больше четырнадцати лет. Четвертый солдат поливал её жидкостью из небольшой канистры, приговаривая что-то шепотом.

– Что тут, мать вашу происходит!? – с яростью выкрикнула Илона, чувствуя внутри смертельный ужас. Солдаты на мгновение отстранились от дела и развернулись на источник звука. По лицам, признала в них разведчиков, своих бывших товарищей из разведроты. Майор, конвоируемый сейчас в штаб под бдительным присмотром товарища – был захвачен именно этими людьми.

Один из солдат, старший сержант Фенси, бывший командир, тот самый, что устроил её посвящение в ночном рейде в лесах Аеноры несколько лет назад, сильно нетрезвым голосом и с чрезмерно наигранным удивлением произнес:

– О, Какие люди! Командир второго взвода первой тяжелой роты прорыва 1 батальона 29 особого стрелкового полка, венорлинт Илона Авонави! Ничего не забыл, Лони? Солидно! Для вас, паршивых баб, убегать к тем, у кого член больше, это обычное дело, да, дорогуша? – сержант наигранно посмотрел на корчащуюся в крови девочку рядом у ботинка, смачно в неё сплюнул.

– У тебя совсем крыша поехала, Фенси! Что ты несешь, что ты делаешь– это же мирные жители, а она вообще ребенок, они же не при чем, гребанный ты урод!

– Молчать! – негодующе проорал Фенси, – Не тебе, соплячка указывать мне и нотации читать. Стоишь тут важная такая, ты была никем и ничем, трусливой овцой, это я тебя сделал, благодаря мне ты вообще сейчас дышишь, и чем ты мне отплатила? Как только подвернулся случай, сбежала к мальчикам посолиднее, смотрите, у меня новая форма, я такая смелая курочка, а внутри ты так и осталось ссыкливой сукой, умеющей только в штаны ссаться! Все вы дырки одинаковые, главное пристроиться там, где член длинней и карман шире, – солдат посмотрел на девочку, беззвучно рыдающую и постанывающую на земле в луже крови. Один из бойцов, Лован, который недавно избивал пожилого мужчину, теперь поставил на хрупкое тело чистийки ботинок, чтобы та далеко не уползла. Фенси продолжил, – Вали отсюда, Лони, не мозоль мне глаза! Пока ты сегодня дрыхла, Ренана разорвало на минах, а Бэги прострелили шею… Да, наш Беги захлебнулся в собственной крови прямо у меня на руках. И я считаю, что в этом городе имею право отодрать каждую шалаву, рожающую этих ублюдков, которые минируют тут все и стреляют куда не надо!

– Она же просто ребенок… – прошептала Илона, голосом полным разочарования.

– Пока ребенок, но вскоре этот похотливый ребенок начнет плодить эту чистийскую мразь, которая в свою очередь будет убивать моих сородичей. Тебе этого не понять! У тя только одно на уме! Не далеко ушла от них, потрахаться с большими дядями, свалить куда потеплее. Да, неперспективные товарищи быстро забываются.

– Фенси, ты наглухо поехал, – твердо заявила девушка, в ужасе уставившись в глаза бывшего командира, полные презрения и дикой ненависти.

В следующее мгновение, сержант подошел к пожилому мужчине, тот уже представлял собой больше окровавленный кусок мяса, чем человека, и демонстративно протащив несчастного несколько метров одной рукой, бросил к девочке. Достав зажигалку, разведчик улыбнулся Илоне пренебрежительной улыбкой, зажег тусклый огонек и, прикурив от него, скинул на своих жертв.

Пламя за секунду охватило два тела. С нечеловеческими воплями они пытались потушиться, катаясь по земле, но бензин делал это действо бессмысленным. Илона, словно во сне, видела, как белая кожа на руках девочки стала чернеть, заполняясь пузырями, из неё засочилась кровь, моментально вскипая и открывая жареное мясо. Душераздирающие вопли становились все тише и тише. В нос ударил отвратительный запах, ещё несколько раз она пыталась, объятая огнем, подняться на ноги, но попытка не увенчалась успехом.

Солдаты, бывшие братья по оружию, с кем она не один раз ходила в рейды, и кто многократно спасал ей жизнь, смеялись пьяным хохотом, смеялись над тем, как живые существа агонизировали, испытывая при этом ни с чем несравнимую муку. А Илона испытывала первобытный ужас, наблюдая картину, в которой она косвенно приняла участие, никак не помешав товарищам совершить это преступление над жизнью и моралью. Все тело онемело, и вновь, почувствовала тепло, заструившееся по ноге, как и тогда, штанина неприятно прилипла к ляжке, а ботинки, словно вросли в заснеженный асфальт. На глазах, смертью, которую врагу не пожелаешь, погибли два ни в чем не повинных человека, ребенок и старик, от рук «своих».

– Создатель, ничего не изменилось. Ты опять обоссалась! – Раздосадовано проговорил Фенси и покачав головой, выпустил длинную струйку дыма.

Она уже не контролировала свои дрожащие от стыда руки, онемевшие пальцы, зажавшие курок на автоматической винтовке, не осознавала того, как пули терзали тела пятерых одурманенных алкоголем солдат, как звук собственного крика застлал звуки выстрелов. В себя пришла с наступлением тишины вокруг, нарушаемой осечками оружия от удерживаемого пальцем спускового крючка.

Все пятеро лежали на заснеженной земле, двое корчились в окровавленном снегу. Перезарядив автомат, добила очередью одного из них. Бросив оружие на землю, покачиваясь, направилась ко второму, учинившему всю эту расправу – сержанту разведчиков. Упав перед ним на колени, в затуманенных алкогольной пеленой глазах солдата, она нашла не раскаяние, даже на пороге смерти они излучали всеобъемлющую злобу и ненависть.

Как странно, та же форма, что и у неё, та же белая кожа, знакомое лицо…но перед ней был уже не «свой», перед ней лежал враг…Илона сняла с его пояса резак, тот самый, который он вручил ей в ту ночь. Как и в ту ночь, нож излучал хромированный блеск. С остервенением она загнала его Фенси в лицо, словно в мякоть арбуза. Вскрикивая, продолжала наносить удар за ударом и закончила лишь тогда, когда Озан оттащил её в сторону.

Сержант каталась по земле и взвизгивала, сдирая ногти об крупногалечный битум, загребая снег, её корчило и ломало. Озан, прижав девушку к земле начал бить пощечины, дабы привести в чувства. Спустя пять ударов та пришла в себя и именно с этого момента разделение на «свои» и «чужие» приобрело новые границы, новые горизонты и новый смысл.

Озан крепко обнимал всю измазанную в крови спутницу, приговаривая: «Я тут, Лони, крошка, все хорошо, я тут…», а она рыдала, так отчаянно и так безнадежно, что у мужчины разрывалось сердце.

Озану удалось доставить майора в штаб и вернуться. Кроме него никто не пришел на выстрелы и крики. Вместе, они сожгли остатками бензина тела разведчиков и часть одежды: кожаную куртку и белые маскировочные штаны. Далее, отправились в своё расположение части. Никто не знал, не знает и не узнает этой истории, кроме Озана которого уже нет, а она, Илона, стойко хранила тайну до сих пор. Разведчиков посчитали дезертирами и даже не догадывались, кем они были на самом деле. Вернувшись на позиции, девушка отрапортовала о выполненном задании, после чего заперлась в комнате и не выходила из помещения более половины суток. Утром следующего дня на её голове не осталось ни единого русого волоса.

***

Когда темноту архивной озарил тусклый свет, Пурэ увидел трогательную картину: раеоонец поглаживал женщину по волосам, а та с опухшими от слез глазами лежала на полу, облокотив голову товарищу на колени. Бабам не место на войне, слишком впечатлительные, – подумал комендант исполинов и произнес:

– Извиняйте, ребята, отличительные повязки-то я забыл вам выдать, Аратонг милостив, мои троечники вас не пристрелили. Как вам выбраться-то удалось?

Помогая подняться спутнице, Нарнис посмотрел на Аммина и холодно ответил:

– Твоими молитвами, комбат.

– Ладно, у меня к вам вопросы и очень мало времени, как видите, мы в большом дерьме, теряем южный исполин, так что давайте ковыляйте на КП, там поговорим.

Пурэ, не дожидаясь ответной реакции, исчез в дверях, а два товарища с трудом побрели прочь из архивной.

Все в глазах женщины плыло, виски пронзала нестерпимая боль, словно черепная коробка вот-вот разорвется на тысячи маленьких осколков, пол постоянно уходил из-под ног. Рвотные позывы становились все сильнее. Нарнис поддерживал подругу за руку, однако, почти через каждый шаг она так и норовила рухнуть на испачканный, весь засыпанный бетонной крошкой, зеленый ковролин. В конце концов, женщину стало рвать.

– Да ты совсем плохая, Одуванчик, – разочарованно произнес Нарнис, протягивая клетчатый носовой платок. – Надо тебя в медпункт отвести, а то это все может плохо закончиться…

– Нет! – перебила Илона, – мне нужно просто отдохнуть… – тяжелое дыхание раздавалось на весь коридор, – полежать еще часок другой и я приду в норму.

Поднявшись во весь рост, она отказалась от помощи. Расправив плечи, пошла сама дальше по коридору, парень следом, однако, не сделав и семи уверенных шагов, женщина остановилась, оперлась рукой о стену, и скоропостижно сползла по ней вниз.

– Твою мать, – выдохнул Нарнис, – проблемная женщина.

Подойдя ближе, увидел, что лицо подруги было почти таким же серым, как и пепельно-седые волосы. Аккуратно взяв её на руки, пошел не на КП выше, а отправился на подземную парковку, где, как помнил еще по прибытию сюда, находился санитарный пункт. Женщина оказалась легкой, поэтому нести было не трудно. Встречающиеся и спешащие выполнять свой долг аранийские солдаты заглядывались на него. Со стороны, наверное, это выглядело очень романтично.

Когда-то он так же нес свою Эли со свадьбы в окружении лучших друзей и родных. Тогда они были одним целым, и казалось, что сам мир, вращается вокруг их нерушимого тандема.

Знакомство пары произошло в школе, в те времена старшеклассница Эллила Тенери начала приставать к мальчику на два года её моложе. Она не давала ему прохода, частенько мимолетом влепливала подзатыльники и хамовато толкалась, а он, будучи в полной растерянности, ничего не мог поделать, ведь кредо жизни запрещало поднимать руку на представительниц прекрасного пола. В итоге, единственное, что оставалось – просто пытаться её избегать. Говоря откровенно, способ девушки выражать чувства, повергал пятнадцатилетнего парня в ужас.

Как-то раз, в одно учебное утро, на перемене, Эллиле удалось выцепить паренька, и зажать в углу. Девушка была крупнее «оппонента» и почти на голову выше. В очередной раз, толкнув его, вместо бездействия получила ответную реакцию, парень набросился на обидчицу, завязалась драка.

Следует отметить, что юный восьмиклассник отвешивал задире исключительно пощечины, когда та колотила его во всю силу. Одноклассники и другие очевидцы радовались такой жестокой драке, однако, когда финал перерос в страстный поцелуй, «болельщики» явно смутились.

Так начала зарождаться маленькая ячейка общества в лице Нарни и Эли. Они стали парой, несмотря на то, что спутница была старше по возрасту и на два класса. Нарнис посмотрел на свой прежний «объект страха» с другой стороны, по уши в него влюбившись.

Все накопленные деньги и все свободное время юноша тратил на девушку, водил в кино, в кафе, и в клубы, когда стали постарше. Их родители сдружились, но были уверены, что юношеская привязанность вскоре пройдет, в этом возрасте отношения не длятся долго.

В классе Нарнису завидовали, мол, у него девушка старшеклассница, а над Эли одноклассники насмехались, так как та влюбилась в сопляка. Шло время, а они все ещё были вместе.

За год до начала Семилетней войны, пара оформила официально отношения. Когда Нарни выносил любимую из ЗАГСа на руках, боялся, что дискам в его позвоночнике настанет конец, но ради возлюбленной, юноша был готов на такие жертвы.

Та незабываемая ночь перед отправкой на фронт, которую ему подарила Эли, стала самым дорогим воспоминанием всей жизни.

Семьи не могли обеспечить их достойным наследством. Жить парой с родителями не имели желания ни парень, ни девушка. Нужно было покупать собственное жильё, обустраивать быт, но как это сделать, если в кармане средств едва хватало на продуктовый набор? Начавшая в это время разгораться Раеоонская экспансия, сулила очень выгодные перспективы и Нарнис, ради будущего блага семьи отчаялся оставить любимую на год, чтобы воплотить все их мечтания в жизнь. Воплотил. Заняло это в семь раз больше времени, чем планировалось. Появилась квартира, машина, загородный участок и обеспеченные родители. Но исчезло одно из двух главный звеньев – он сам.

После возвращения, любимый так сильно изменился, словно на порог новенькой квартиры вступил не старый-добрый, немного забитый муженек, а совершенно иной– холодный, расчетливый, местами жестокий незнакомец, это выражалось в движениях, в быту, в близости. Нарнис больше не уступал, теперь он не терпел компромиссов. Агрессию вымещал на молодежных субкультурах во дворах. Говорил, что «нужно прочистить город от грязи». К обыденному маршруту Эллилы – дом-работа-дом, теперь добавился еще один пункт– полицейский участок, из которого постоянно доставала своего непутевого супруга. А когда он начал пить, уже не выдержала и ушла. Но через неделю снова вернулась и сразу же вызвала скорую, так как Нарнис прибывал на грани жизни и смерти. Едва ли рацион– водка-сахар– водка мог благотворно повлиять на организм. Понимание того, что в этом мире он бесполезен и что к тридцати годам умеет только стрелять и бить людей – обескураживало. Огромное количество денег уходило на водку и залоги, обеспечивающие ему свободу вновь и вновь. Вскоре их и не осталось. Жить начали на зарплату Эли.

В один из дней, Нарнис ясно осознал, что больше не достоин своей супруги, скандалы, крики, и в особенности, тот случай, когда он ударил её по лицу, привели мужчину к мысли, что семейная жизнь не для него. Пора освободить и себя и любимую от всего этого. Подхватив на трасе проститутку, Нарнис привез её домой и разыграл прекрасный спектакль, суть которого заключалась в том, что изменял любимой все это время. Эли с разбитым сердцем ушла, наконец сбросила кандалы «счастливого» брака. В тот вечер он залез на подоконник и решил освободить еще одного человека от этих и многих других пут. Но не смог, обливаясь слезами как ребенок, так и застыл в оконном проёме, не в силе сделать такой необходимый шаг. Тогда они и познакомились с Вейни. Тот возвращался вечером домой и заметил странную фигуру в окне на седьмом этаже.

Перекинувшись с ней парой предложений, поднялся на лифте, зашел в незапертую дверь жилища. А после двухчасового разговора детективное агентство «Санимский сыщик» пополнилось еще одним сотрудником. С этого момента Нарнис пересмотрел свою жизнь. В ней больше не было места для алкоголя. Переписав квартиру на бывшую жену, переехал в дом родителей и приступил к работе.

[1] НП– Наблюдательный пункт

[2] Эбрезер– капитан (аран.)