Текст книги "«Без меня баталии не давать»"

Автор книги: Сергей Мосияш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

12
В Амстердаме

Торжественный въезд Великого посольства в Амстердам происходил 16 августа. В первых золочёных каретах ехали великие послы в богатых, шитых золотом одеждах, за ними следовала их свита и охрана, и где-то перед телегами с багажом посольства ехала карета, в которой сидел бомбардир в обычном зелёном кафтане, надвинув на глаза шляпу. Он и сюда въезжал инкогнито, хотя бургомистр Амстердама Николай Витзен уже знал о его присутствии в Голландии, знал по сообщениям из Саардама. Он был лишь наслышан о Петре, но никогда его не видел. И поэтому после приветственных речей с той и другой стороны тихонько спросил Лефорта:

   – Господин посол, не будете ли вы столь любезны представить мне вашего... гм... – Витзен заколебался, соображая, как сказать, не нарушив инкогнито царя, и наконец нашёлся: – Вашего саардамского плотника.

   – С удовольствием, господин бургомистр. – Лефорт повернулся и направился к Петру, возвышавшемуся среди свиты.

   – Герр Питер, бургомистр хотел бы поговорить с тобой.

   – Хорошо, – отвечал Пётр, – после протокола, когда вы удалитесь, я останусь один. Но скажи ему, чтоб никого здесь не было и с его стороны.

Так и было сделано. Великие послы торжественно представились правителям Амстердама, прослушали в ответ не менее торжественные приветствия и изъявления в дружбе и любви и удалились со всей свитой. Ушли по знаку Витзена и его помощники, принимавшие участие в церемонии встречи.

В большом зале магистрата остались двое – несколько одутловатый и погрузневший бургомистр Амстердама Николай Витзен в синем камзоле с золотыми отворотами и в блестящих башмаках с серебряными пряжками и высокий стройный бомбардир в тёмно-зелёном кафтане с оловянными пуговицами и в сапогах, увы, давно не чищеных.

   – Я приветствую ваше величество, – торжественно произнёс Витзен на чистом русском языке. И именно это обстоятельство приятно удивило Петра.

   – Вы знаете наш язык, господин бургомистр?

   – Я как же. Я бывал в России.

   – Когда?

   – О-о, тому уж... сколько же? – Витзен на мгновение взглянул вверх. – Да. Без малого тридцать три года тому. И я написал о вашей стране книгу.

   – Да? – ещё более заинтересовался Пётр. – Почему же я её не знаю? Как она называется?

   – Название несколько скучноватое: «Татария восточная и южная». А не знаете вы её, видимо, потому, что написана она на голландском языке, ваше величество.

Пётр поморщился:

   – Дорогой бургомистр, давайте без «величеств».

   – А как?

   – Зовите меня просто герр Питер.

   – Но как-то неловко вас, царя, и по имени.

   – Ну тогда Пётр Алексеевич. Кстати, а как вас?

   – Меня Николай Корнелий.

   – Ну значит, по-нашему, Николай Корнеевич.

   – Пусть будет так, – улыбнулся Витзен.

   – Николай Корнеевич, я надеюсь, вы подарите мне сию книгу?

   – С удовольствием, Пётр Алексеевич, но учтите, она на голландском.

   – А я знаю ваш язык. Так что мы квиты, Николай Корнеевич.

   – Квиты, – засмеялся Витзен, – ей-богу, забыл, что это значит.

   – Квиты – значит в расчёте с вами. Вы знаете мой язык, я – ваш, вот и квиты.

   – Ах, вот в чём дело. Хорошее слово «квиты».

   – Николай Корнеевич, если вы были у нас тридцать три года назад, когда, кстати, меня ещё и на свете не было, значит, вы виделись с моим отцом?

   – Увы, видел, но не виделся. С ним говорил посол, а я в посольстве был в должности незначительной, Пётр Алексеевич.

   – Как я, – улыбнулся Пётр.

   – Не совсем, Пётр Алексеевич. Далеко не совсем.

   – Но с кем-то ж вы были знакомы?

   – С патриархом Никоном был очень близок.

   – Ну, Никон нам дров наломал[39]39
  ...Никон нам дров наломал... — Никон (Никита Минов) (1605—1681) – русский патриарх в 1652—1666 гг. Провёл церковные реформы, ставшие причиной раскола Православной Церкви. Вмешательство Никона во внутренние и внешние дела государства с тезисом «Священство выше царства» вызвало его разрыв с царём Алексеем Михайловичем.


[Закрыть], Николай Корнеевич, до сих пор расхлебаться не можем.

   – Что так?

   – Церковь расколол. Конечно, без умысла, но всё же.

   – А как?

   – Провёл церковную реформу, исправил старопечатные книги. Тогда явились защитники старого, и пошло-поехало. До самосожжений дошло.

   – А мне он показался умным человеком.

   – Наверно, не дурак был, раз реформу затеял. Но с отцом моим не поладил.

   – В чём?

   – Объявил своё священство выше царского. Отец и выслал его. А в тысяча шестьсот шестьдесят седьмом году на соборе его лишили и сана патриарха.

   – А когда он умер?

   – Да ещё при моём брате Фёдоре, в тысяча шестьсот восемьдесят первом году. Брат пожалел его, решил из ссылки к Москве воротить, а он в дороге и помер. Не доехал, царствие ему небесное. – Пётр быстро перекрестился. – Значит, Николай Корнеевич, вы по России поездили, раз книгу написали.

   – Нет, герр Питер, – вздохнул Витзен. – На какие шиши мне было тогда раскатываться? Сейчас я бы смог, но уж силы не те. А тогда был молод, вроде вас, но средств не было.

   – А как же вы книгу написали?

   – А расспрашивал всех, кого мог найти на Москве: казаков, калмыков и даже самоедов, ваших же послов донимал. И потом, мне позволяли некоторые документы переписывать. И они шли в дело. Донесения с разных концов страны. Так и наскрёб.

   – Вот видите, вы Россию, наверное, лучше меня знаете.

   – В чём-то, может быть, и лучше, Пётр Алексеевич. А в чём-то она так и осталась для меня за семью печатями.

   – Ничего, Николай Корнеевич, общими усилиями распечатаем, – пошутил Пётр. – Такого дела ради хочу потрудиться. И ведь от вас много будет зависеть.

   – От меня?

   – Ну да. Например, очень хочу просить вас помочь моим послам в найме различных специалистов.

   – А кто же вам нужен?

   – Господи, да все, кто знает хорошо дело какое-нибудь. Моряки, артиллеристы, офицеры, железные мастера, врачи, строители. А ныне позарез нужны по горному делу знающие люди. На Украине железо найдено, а как его взять, никто не умеет. Покупаем в Швеции, а своё под задницей лежит.

   – Постараюсь помочь, Пётр Алексеевич.

   – Пожалуйста, очень прошу, Николай Корнеевич.

   – Пётр Алексеевич, а зачем вам инкогнито? Ведь оно же белыми нитками шито.

   – Увы. Мне оно было необходимо, дабы я имел возможность без помех узнать как можно больше, всё попробовать. А царю разве дадут хоть что-то сделать? Вон в Саардаме случайно узнали, так мне проходу не давали. Из-за этого не удалось посмотреть спуск корабля через плотину в море. Нет, как хотите, Николай Корнеевич, а я прошу вас далее никаких мне визитов не отдавать. И царём нигде не называть.

   – Хорошо, но как быть со штатгальтером нашим – королём Англии Вильгельмом Третьим[40]40
  ...штатгальтером нашим – королём Англии Вильгельмом Третьим... – Вильгельм III Оранский (1650—1702) – штатгальтер (правитель) Нидерландов с 1674 г., английский король с 1689 г. Призван на английский престол в ходе государственного переворота 1688—1689 гг., закрепившего победу буржуазии.


[Закрыть], он очень хотел бы вас видеть.

   – Я много о нём наслышан ещё с детства и готов с ним встретиться, но только как частное лицо, Николай Корнеевич, и только наедине, как с вами.

   – Хорошо, я переговорю с ним, Пётр Алексеевич, и дам вам знать. И ещё. У вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания?

   – Есть. И главное. Я приехал сюда и привёз людей учиться строить корабли. Дома мне очень нахвалили Саардам, что-де там только и живут корабельные мастера. Но оказалось, что там строят в основном купеческие, торговые корабли и небольшие. К тому ж, нас приняли на верфь достраивать корабль уже начатый. А нам надо бы от самого начала, от заложения и до спуска всё самим, но, конечно, под руководством доброго мастера. Вот это была б для меня самая большая услуга.

   – Что ж, постараюсь вам помочь, Пётр Алексеевич. Дело в том, что я ещё являюсь директором Ост-Индской компании...

   – Бог мой! – не удержался Пётр от радостного восклицания. – Это же прекрасно!

   – Погодите радоваться, Пётр Алексеевич, я же не один, нас несколько директоров. Я буду на совете директоров говорить об этом. Будем надеяться, что мне не откажут.

Вернулся Пётр к своему Великому посольству, расположившемуся в одной из отведённых гостиниц, в хорошем настроении, однако о разговоре своём с бургомистром сообщать никому не стал, чтоб не сглазить. А решил немедленно с ними выработать программу переговоров с голландским правительством.

   – Первое, постарайтесь склонить Голландию к союзу против Турции, – начал настаивать Пётр.

   – Это сумнительно, Пётр Алексеевич, – вздохнул Головин.

   – Почему, Фёдор Алексеевич?

   – Ну суди сам. Они только что кончили войну с Францией, теперь ведут с ними в Рисвике переговоры о мире[41]41
  Они только что кончили войну с Францией, теперь ведут с ними в Рисвике переговоры о мире. – Голландия входила в число стран – членов Аугсбургской лиги (1686) – союза, заключённого с целью приостановить территориальные захваты Франции в Западной Европе. После войны 1688—1697 гг. в деревне Рисвик, недалеко от Гааги, был заключён мир (1697), по которому Франция отказывалась от большинства захваченных ею земель.


[Закрыть]. Если заключат мир, а всё идёт к тому, что заключат с Людовиком мир, то как же им идти на союз с нами? Пётр Алексеевич, смекни-ка?

   – Пожалуй, ты прав, Фёдор Алексеевич. Если мы у них Польшу увели, то за Голландию Франция костьми ляжет.

   – Да она-то не ляжет. Голландцы сами не захотят с Францией ссориться.

   – И всё равно, Фёдор Алексеевич, попробовать надо.

   – Конечно, будем склонять, на что ж мы сюда приехали, как не для этого.

   – Вы раньше времени об этом заговорили, – сказал Лефорт. – До переговоров ещё далеко. Правительство-то в Гааге. Вот въедем туда, даст Бог, тогда и переговорим. А сегодня нас пригласили в театр. Герр Питер, ты бы переоделся для сего случая во что приличное.

   – У тебя есть что-нибудь?

   – Для такого случая приищем в моих баулах царю подходящее платье.

В тот вечер в театре Амстердама давался балет «Очарование Армиды». Великие послы с Питером сидели в одной ложе, внимательно следили за происходящим на сцене.

После спектакля Лефорт спросил Петра:

   – Тебе понравилось?

   – Да так, – неопределённо пожал Пётр плечами. – По раз люди идут смотреть, видимо, это надо. Воротимся домой, прикажу соорудить такую же храмину в Москве.

   – Где?

   – А хотя бы на Красной площади.

На следующий день Петра и великих послов бургомистр Витзен пригласил осмотреть амстердамские верфи. Сам водил их, сам объяснял, и столь обстоятельно, что Пётр сказал ему:

   – Николай Корнеевич, так вы и в кораблестроении великий знаток.

   – Как же мне не знать сего дела, когда я и по нему книжку издал.

   – Ну вот. А отчего ж мне не прислали, я ж просил у вас в письмах чертежей яхт, гальот, флейт?

   – А когда ж это было-то, Пётр Алексеевич, уж три года тому. А книжка вышла только что. И потом, вы просили точных мер разным судам, а ведь всякий мастер делает по своему рассуждению, как ему нравится.

   – Но всё равно какие-то пропорции должны быть соблюдены? – допытывался Пётр.

   – Возможно, возможно, – пожимал Витзен плечами, дивясь дотошности своего гостя. – Но я и в книжке не даю точных размеров.

Осматривая строящиеся корабли, Пётр не скрывал своего восхищения:

   – Вот настоящие мореходы! А у нас что?

   – Но, герр Питер, – возражал Лефорт. – Если мы в Норонеже построим такой, как же он поплывёт? Он тут не сядет на грунт.

   – Вот то-то и оно, Франц. Море нам надо, море, а не речка, где, как говорит Алексашка, воробьям – по мудям, заяцам – по яйцам.

Витзен рассчитывал, что пройдут по верфи, посмотрят да вернутся в управление компании, где ждали уже столы, уставленные винами и закусками для торжественного ужина в честь царя. Но Петра не так просто было увести с верфи, он не довольствовался внешним осмотром. Лез на палубу, спускался в трюм, лазил там по всем переходам, допытывался, для чего предназначено то или иное устройство. Добирался даже до балласта, проверял его крепление. К концу экскурсии Витзен, уже выбившийся из сил, не стал спускаться вниз за Петром, посылал вместо себя кого из мастеров. Несколько раз он пытался напомнить Петру:

   – Может, хватит, Пётр Алексеевич, нас ведь ждут в Ост-Индской компании.

   – Ещё вон тот фрегат осмотрим, и всё.

Однако после фрегата Петра увлекал стоявший за ним корвет, потом галиот. Он измучил не только Витзена, но и великих послов. Где-то, махнув рукой, отстал Возницын. Наконец Лефорт не выдержал:

   – Питер, в конце концов, поесть надо, да и Ивашка Хмельницкий рассердится.

   – Не говори, – согласился Пётр. – Жрать как волк хочу.

В Ост-Индской компании Витзен представил Петру всех директоров. Пётр жал им руки и говорил, не скрывая восхищения:

   – Это здорово! Ваша верфь чудо! Спасибо.

А кому ж не льстят подобные хвалы, да ещё из уст государя великой державы. И директора тут же, пока гости рассаживались за столы, буквально мимоходом скучковались около Витзена, перекинулись несколькими фразами, покивали головами и расселись между гостями.

Витзен, как директор компании и бургомистр Амстердама, взял руководство застольем на себя.

   – Господа, прошу наполнить ваши бокалы.

И когда бокалы были наполнены, произнёс тост за здоровье великих послов России и высокого гостя Петра Алексеевича. И едва он кончил и все поднесли ко рту чарки, как небо с грохотом окрасилось фейерверком. Пётр был в восторге. Едва выпив первый бокал, он тут же наполнил его снова и, вскочив, предложил тост:

   – Друзья, а я предлагаю тост за Ост-Индскую компанию, за всех директоров её. Виват!

В темнеющем небе рассыпался фейерверк, за столом под навесом у Ост-Индской компании гремели вилки, ложки, звенели бокалы, раздавался смех, разговоры. За день все проголодались и ели с величайшей охотой. Когда первый голод был утолён, Витзен опять поднялся с бокалом, постучал вилкой по тарелке, привлекая внимание:

   – Господа! Дорогие наши гости, уважаемый Пётр Алексеевич, дирекция нашей компании приняла решение предоставить вам возможность заложить на наших стапелях фрегат и самим построить его под руководством нашего лучшего баса Геррита-Клауса Поля.

Пётр, сидевший рядом с Витзеном, мгновенно вскочил, опрокинув свой стул, схватил за голову Витзена и расцеловал, сдвинув ему набок парик, расплескав вино из бокала.

   – Спасибо, Николай Корнеевич! Спасибо великое, – бормотал он растроганно. От восторга в глазах его вроде и слёзы явились. – Спасибо, господа!

И, выпив свой кубок, поднял упавший стул, но не сел на него, а, приставив за спинку к столу, сказал:

   – Я сейчас же еду в Саардам за инструментом.

   – Но, Пётр Алексеевич, куда такая спешка, – сказал Витзен, поправляя сбившийся парик. – Завтра со светом.

   – Сейчас уж ночь, считай, – уговаривали другие. – Опасно ночью-то.

   – Ничего, ничего. Я пройду. Путь мне ведом.

   – Франц Яковлевич, – апеллировал Витзен к Лефорту. – Что ж вы-то молчите? Уговорите.

Лефорт вздохнул и, вытерев салфеткой губы, махнул ею с безнадёжностью: мол, бесполезно. Уж он-то знал характер своего царственного друга, не имевшего привычки менять свои решения.

И Пётр ушёл, убежал даже, не простившись, не извинившись.

   – Знать бы, сколь пороховой характер у герра Питера, – сказал Витзен. – Объявили б утром.

А Пётр среди ночи приплыл в Саардам, разбудил и семью хозяина, и своих волонтёров. Вздули огонь, зажгли свечи.

   – Алексашка, Гаврила, вставайте. Да поживей, засони. Аргил, проспишь царствие небесное.

   – Что за пожар, мин херц?

   – Ост-Индская компания даёт нам возможность заложить и построить фрегат на их стапелях.

   – Что, фрегат не мог до утра подождать? – ворчал Меншиков.

   – Одевайтесь быстро. Забирайте все инструменты. Отплываем немедля.

   – Лёг бы ты спать, бомбардир, – посоветовал Головкин. – Утро вечера мудренее. Ночью кто ж по каналам плавает?

   – В Саардам мне только ночью и приезжать теперь, пока ротозеи спят. Быстрей, быстрей.

При посадке на буер Меншиков умудрился свалиться в воду. Вымок. Матерясь, влез на палубу, а там в крохотную каюту. Пётр кинул ему куртку.

   – Накинь, а то околеешь, моряк.

   – Да, мин херц, бас нам заплатил вчерась за неделю.

   – По скольку?

   – Как и договаривались, по пяти гульденов.

   – И мои отдал?

   – Отдал. Тебе он накинул ещё пять.

   – Ого. Это за что же?

   – Ну как? Ты, чай, шишка, не нам чета. Он сказал: теперь я, мол, за эту посудину вдвое запрошу, раз её сам царь строил.

   – Алексашка, скинь штаны, они ж у тебя мокрые. Там под банкой мои рабочие, вздень. Да на ветер не вылазь. Сиди уж, горе луковое.

Пётр ловил парусом ночной бриз, натягивал кливершкоты.

13
Челобитие

Утром они были уже в Ост-Индской компании на верфи. Усатый корабельный бас Геррит Поль был несколько удивлён, когда Пётр, поставив у двери инструмент, молвил:

   – Мы прибыли закладывать фрегат.

Поль неожиданно закашлял, но не оттого, что подкатило, а чтобы скрыть от русских смех, – столь наивно прозвучало заявление этого долговязого царя. Прокашлявшись, он сказал:

   – До закладки, ребята, ещё далеко. Надо подготовить стапель, но главное, вытесать брусья и детали для киля. Вот когда мы положим на стапель первую деталь киля, тогда и будем считать, что фрегат заложен.

   – Так это когда ж случится-то? – спросил Пётр.

   – Ну, если вас столько будет работать, то месяца через два-три.

   – Нас будет много, мастер, столько, сколько скажете.

   – Надо бы не менее десяти человек, герр...

   – Питер, – подсказал бомбардир. – Хорошо, будет десять. Где прикажете нам разместиться, мастер?

   – Верфь не имеет гостиницы, герр Питер. Размещение – это уж ваша забота.

   – А что это за домик у ворот?

   – Это дом канатного мастера.

   – Он нам подойдёт, – решительно сказал Пётр. – Алексашка, ступай сыми комнату, лучше две. За ценой не стой.

   – Эх, – вздохнул Меншиков, – говорил же, фрегат подождёт. Слушать надо умных людей, мин херц.

   – Ступай, умный. Снимай квартиру.

Когда Меншиков ушёл, Пётр сказал мастеру:

   – В таком случае, мастер Поль, давайте обсудим, какой фрегат будем строить.

   – Давайте, – согласился Поль, доставая из шкафа кипу чертежей и раскладывая их на столе. – Прошу вас, герр Питер.

Они долго листали изрядно потрёпанные чертежи. Поль объяснял кратко:

   – Это стопушечный, тут вот его размеры киля, деков, мачт... А это девяностопушечный... Вот восьмидесятипушечный... Семидесятипушечный...

   – Мастер Поль, – сказал Пётр, – всё это хорошо. Но какой вы нам посоветуете заложить?

   – Я бы посоветовал вот этот... длина по килю сто футов.

   – Почему именно его?

   – Как я понял, вас будет десять человек, по десяти футов на каждого в самый раз.

   – Согласен.

   – Ну что ж, берём его, – сказал бас, вытаскивая из вороха бумаг чертежи выбранного корабля. – Кстати, вы знаете, как будет называться ваш фрегат?

   – Нет. А что?

   – Директора определили ему имя – «Святые апостолы Пётр и Павел».

   – Ну вот, – засмеялся Пётр, – имя есть, осталось всего ерунда – построить.

Усмехнулся и Геррит Поль, вполне оценив шутку «знатного иностранца». И отвечал в тон ему:

   – Тем более что в брёвнах он уже готов.

И оба рассмеялись, довольные друг другом.

   – Тогда завтра и приступим, – сказал Поль.

   – Почему завтра? Сегодня начнём.

И Пётр отправился с Полем отбирать лес для будущего фрегата, пред тем приказав Головкину:

   – Гаврила, ступай к нашим, найди Плещеева, пусть пришлёт ещё шесть или семь волонтёров, желательно из преображенцев, имеющих плотничьи навыки. Да не мешкав бы и не с пустыми руками.

Где-то уже к обеду Головкин вернулся с волонтёрами и сообщил Петру:

   – Господин бомбардир, адмирал Лефорт велел тебе быть у него немедленно.

   – Что там случилось? Не раньше, не позже, – проворчал Пётр, но вызовом адмирала не стал пренебрегать, хорошо усвоив урок капитана Виллемсона: чтобы повелевать, надо учиться подчиняться другим.

   – Подтаскивайте пока брёвна, помеченные басом, и начинайте тесать. И нарезайте чурки для стапеля. Я постараюсь скоро вернуться. Алексашка, командуй.

   – Есть! – весело ответил Ментиков.

Лефорт ждал Петра в резиденции. В передней, неожиданно для Петра, со стульев на пол бухнулось горохом около десятка молодых людей, ударив лбами в пол.

   – Что это ещё? – удивился Пётр, но, сообразив, что это его подданные, приказал: – Сядьте на стулья и берегите лбы, тут вам не Москва.

Ворвавшись к Лефорту, даже не поздоровавшись, Пётр спросил:

   – Что случилось, адмирал?

   – От короля польского Августа к тебе посланец, Пётр Алексеевич. Спешный.

   – А в приёмной что за рабы?

   – О-о, это твои спальники, которых ты зимой отправил на учёбу.

   – Чего они хотят?

   – Говорят, выучились, науки превзошли, в Москву просятся.

   – Уже-е? – скривил насмешливо губы Пётр. – Поглядим.

   – Надо, Питер, сперва августовского посланца принять, а после уж и за спальников браться.

Лефорт вызвал своего слугу, приказал:

   – Пригласи посланца короля пана Бозе.

Явился стройный и подтянутый, в расшитом кунтуше[42]42
  Кунтуш – польский верхний кафтан.


[Закрыть], с лихо закрученными усами и с саблей на боку пан Бозе. Лефорт сказал ему по-немецки:

   – Пан Бозе, можете вручить грамоту адресату, – и кивнул на Петра, стоящего у окна.

Бозе с подозрением взглянул на адресата, одетого в рабочую куртку и холщовые штаны.

   – Но грамота сия его величеству государю России.

   – Давай, давай, – нетерпеливо сказал Пётр. – Я и есть то самое величество.

   – Да, да, – подтвердил Лефорт. – Государь здесь инкогнито, а посему и сей маскарад. Вручайте грамоту.

Пан Бозе выхватил грамоту откуда-то из-за обшлага, чётко чеканя шаг, приблизился к Петру и тут же отошёл, пятясь.

Пётр сорвал печать, развернул грамоту.

   – Тут по-немецки, Франц, прочти, – и кинул её на стол Лефорту.

   – Мы ещё не ведаем польского языка, – виновато сказал Бозе, оказавшийся, как и король, саксонцем.

   – Ничего, научитесь, даст Бог, – сказал Пётр.

   – Значит, так, – пробежав грамоту глазами, начал говорить Лефорт. – Он просит ввести наше войско в Польшу.

   – Что так приспичило-то? – спросил Пётр непонятно кого: не то Лефорта, не то Бозе.

   – Пишет, что партия де Конти усиливается и даже вооружается.

   – Это так? – спросил Пётр посыльного.

   – Да, ваше величество.

   – Я помогу, но при одном условии: если просьба будет не от Августа, а от сейма. И обязательно письменная. Ты же понимаешь, Франц, если я сейчас двину армию Ромодановского, то половина Польши возопит: завоеватели пришли. Верно ведь?

   – Да, Питер, ты прав, пожалуй.

   – Да не пожалуй, а точно. Я знаю поляков, зовут на помощь, а потом вопят: грабители. Так и пиши Августу. Впрочем, давай я сам.

Пётр сел за стол, взял перо, придвинул лист бумаги, начал писать быстро, перо аж посвистывало в руке. Кончил, подписал.

   – Франц, запечатай. А вас, пан Бозе, я вот что попрошу передать Августу на словах. Армию я введу сразу же, как только поступит на моё имя просьба сейма, ни дня не задержу. Я союзник верный и надёжный. В моём слове пусть не сомневается. А так, с его слов, я не могу вводить войско, потому что его же противники обвинят меня в нарушении договора о «Вечном мире», о котором Август, видимо, не знает.

Отпустив королевского посланца, Пётр, присев к столу, сказал Лефорту:

   – Ну а теперь, господин адмирал, изволь испытать тех, кто в Москву засобирался. На что годны ли?

   – Всех сразу?

   – Нет, пусть по одному входят, всяк за себя отвечает.

Первым вошёл Долгорукий, хотел пасть ниц, но Пётр предупредил его:

   – Это лбобитие мы уже зрели, князь. Ты лучше выдь да войди снова да доложи вон господину адмиралу как человек военный.

Долгорукий вышел, вошёл снова, остановился посреди комнаты и гаркнул:

   – Князь Долгорукий прибыл, господин адмирал.

   – Ну вот, совсем другое дело, – сказал Пётр. – А теперь скажи, князь Григорий, что ты освоил за время обучения здесь?

   – Компас, ваше величество.

   – Ну что ж, дело хорошее. А ещё что? Кстати, я здесь бомбардир – не величество, князь. Запомни.

   – Слушаюсь, господин бомбардир.

   – Какие основные румбы ты знаешь?

   – Норд, зюйд, вест, ост.

   – Сколько румбов в морской навигации?

   – Тридцать два румба, господин бомбардир.

   – Так. Что ты ещё освоил за это время, Григорий?

   – Узнал названия мачт.

   – Ещё?

   – Парусов, господин бомбардир.

   – Какие паруса тебе пришлось ставить самому?

Долгорукий смущённо замялся.

   – Ну так в чём дело, матрос Долгорукий?

   – Не приходилось, ваше... господин бомбардир.

   – Почему?

   – Я думаю, командиру лазить по мачтам не пристало.

   – Это все там так думают? – кивнул Пётр на дверь.

   – Наверное.

   – Тогда позови всех, Григорий. Да не вели лбы бить.

Вошли молодые князья Хилковы, Гагин, двое Урусовых и ещё несколько, все остальные древних фамилий. Встали кучкой.

   – Князь Долгорукий сказал мне, что командиру корабля не пристало лазить по мачтам. Кто из вас думает иначе?

Молчали волонтёры, тогда Пётр попросил:

   – Подымите руки, кто сам ставил паруса?

И опять молчание в ответ.

   – Ну вот, господин адмирал, – обернулся Пётр к Лефорту. – Возьмёшь таких в капитаны? А?

Лефорт уловил интонацию Петра, подыграл ему:

   – Не могу, господин бомбардир.

   – Возьми, всё-таки все князья, не обсевки какие.

   – Нет, нет. Они ж мне корабли побьют.

   – Отчего ж, господин адмирал, – продолжал Пётр ломать комедию. – Глянь, какие красавцы, кровь с молоком. А корабль сломают, другой дашь.

   – Нет, нет, не уговаривай, господин бомбардир.

   – Вот видите, орлы, – обернулся Пётр к волонтёрам. – Не берёт адмирал вас. А почему? Князь Юрий, скажи-ка.

   – Практикума-с нет, – отвечал Трубецкой.

   – Точно, князь. Молодец, что сам догадался. Ехали за тридевять земель, чтоб только компас узнать? Маловато, друзья, маловато. Я вам и в Москве мог компас показать и рассказать. А сюда мы прибыли учиться, ребята, учиться. И я в том числе. Ныне вот на верфь плотником приняли, взялся за топор, а тут мне про вас: мол, все науки превзошли и в Москву просятся. Нет, друга мои, пока по вантам не побегаете, пока не научитесь вождению корабля и прочим премудростям мореходным, ни о какой Москве не помышляйте. А кто вздумает самоволом уехать, тому не миновать Преображенского приказа князя Фёдора Юрьевича Ромодановского. А он мастер спины расписывать, ох мастер. Так что ж будем делать? – Пётр обернулся к Лефорту. – Господин адмирал, они согласны. Куда велишь им следовать на практику?

   – Днями отходит корабль к устью Эльбы, попрошу, чтоб взяли их матросами. Надеюсь, за плавание научатся чему-то.

   – Я тоже надеюсь. И чтоб каждый потом представил мне свидетельство, подписанное капитаном, о ваших успехах. Запомните, лодырю капитан никакого свидетельства не даст. Так что трудитесь, ребята, а за мной добрая служба не пропадёт. Ступайте.

После ухода волонтёров Пётр опустился на стул, сказал с горечью:

   – Вот так, Франц, я их за уши к свету тяну, а они раком назад пятятся. До каких же пор? Когда сами учиться запросятся?

   – А уж есть и такие, герр Питер. Есть.

   – Кто же это?

   – А наш посольский подьячий Михайло Ларионов вот тебе челобитную написал. – Лефорт стал рыться в бумагах, лежавших на столе.

   – О чём?

   – Просит средства выделить на обучение латинскому языку сына его Петра.

   – А где этот Пётр?

   – Он при нашем же посольстве младшим подьячим. Очень старательный малый.

   – Так надо выделить, о чём речь.

   – Вот его челобитная, Питер, изволь сам начертать на ней свой приказ.

Пётр взял челобитную, быстро прочёл её, похвалил:

   – О-о, молодец Михайло, уже и учителя сыну приискал, пастора какого-то.

   – Илью Косиевского.

   – Молодец, молодец. – И, взяв перо, написал прямо на челобитной: «Ученье Петра Ларионова оплатить, на покупку латынских книг выделить 15 золотых. Пётр».

   – Ну вот, – молвил Лефорт, прочтя царскую резолюцию. – А ты говоришь, всех надо за уши тянуть.

   – Вот, Франц, подьячий сообразил, что сыну учиться надо. А эти, почитай, все князья, компас одолели – и уже доки. Спасибо, Франц, что малую радость учинил.

   – Чем, Питер?

   – Как чем? Этой челобитной.