Текст книги "«Без меня баталии не давать»"

Автор книги: Сергей Мосияш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

25
Морской бой

В Портсмут с Кармартеном они прибыли вечером и заночевали у губернатора. С утра отправились в порт, где их уже ждал шестивёсельный ял[63]63
  Ял – короткая и широкая шлюпка.


[Закрыть] с адмиральским флагом.

Матросы дружно налегли на вёсла, и ял помчался к выстроившимся в море кораблям. Их было двенадцать, в числе их два трёхдековых стопушечника. Едва лодки с высоким гостем поравнялась с флагманом, с кораблей загрохотали пушечные выстрелы, громкими криками команды кораблей приветствовали Петра.

Ял прошёл вдоль всей линии строя, и бомбардир не скрывал своего восторга от этого грохота и крика сотен лужёных глоток.

Лодка подплыла к корме восьмидесятипушечного фрегата, и Пётр по штур-трапу – верёвочной лестнице – взошёл на корабль вместе со своим провожатым и переводчиком.

Они прошли на шканцы, где находились вахтенный офицер и командир фрегата. Командир знал, что за гость на его корабле, но удостоил его лишь скупым кивком головы и отдал команду ставить паруса. По вантам помчались вверх матросы, и Пётр был в восторге от их выучки и исполнительности. Особенно когда одновременно раскрылись на всех мачтах нижние паруса, за ними последовали средние, а потом и самые верхние.

И поскольку ветер был несильный, были выстрелены лисель-шпирты и поставлены лисель-зейли[64]64
  Лисель-зейли – боковые паруса.


[Закрыть].

   – Ну как? – спросил Петра Кармартен.

   – 3-замечательно! – сказал Пётр. – Вот чего я хочу добиться и у себя, маркиз. И обязательно добьюсь.

   – На Азовском море? – спросил маркиз с плохо скрытой иронией.

   – На Черном, сэр, на Черном.

Пётр свято верил, что рано или поздно Чёрное море станет русским, как это и было в древности. Иначе к чему эти хлопоты, эти колоссальные затраты сил и средств?

А меж тем английская эскадра направилась в открытое море к острову Уайту, где было запланировано провести учебный показательный бой.

Корабли двигались строго в кильватер, и это было прекрасное зрелище. Однако на траверзе острова вдруг стих ветер, паруса опали, наступил полный штиль.

Командир корабля, взглянув на гостя, пожал плечами, словно это по его вине наступил штиль, и ушёл к себе в каюту. Мол, в штиль ему на шканцах делать нечего. Остался лишь вахтенный.

Вскоре от капитана явился юнга и пригласил гостей в каюту командира. Пётр с Кармартеном отправились вслед за юнгой.

Капитан предложил гостям крепкий чай с галетами. Молвил успокоительно:

   – Ничего, к утру обязательно будет ветер.

Пётр взял в руки горячую кружку, отпил большой глоток.

   – Я полагаю, будь в ордере галеры, и штиль не стал бы помехой.

   – Возможно, возможно, – согласился капитан, скорее из приличия. – Но для меня всё же предпочтительнее парусное судно.

   – Слов нет, парусник прекрасен, – отвечал Пётр. – Я тоже люблю его более всего. Но надо ж не забывать об успехе морского боя.

   – На галере слишком много едоков, – возразил капитан. – А стало быть, она не годна для дальнего перехода.

   – Об этом я не спорю. Я говорю о морском бое. Явись, к примеру, сейчас сюда вражеская галера, она бы перещёлкала всю эскадру как орехи.

   – О чём вы спорите, господа, – вмешался Кармартен. – Англия морская держава, имеет колонии едва ль не во всех частях света, до иных надо плыть месяцами. Конечно, галеры не годны для этого. Какие б крепкие мускулы ни были у гребцов-галерников, они не идут ни в какое сравнение с пассатами низких широт, дующих постоянно. Гребцу надо отдыхать, есть, спать, а пассат беспрерывен.

   – Пассаты в океанах, – сказал Пётр. – А у нас моря-то порядочного нет. И флот мы будем строить в расчёте не на месячные переходы, а на завоевание морей, нас облегающих. И галеры займут у нас место равное с парусниками.

   – Но вам понадобится тогда в два раза более моряков.

   – Гребец-галерник, какой он моряк? Я посажу на вёсла воров и преступников, этих паразитов державы.

   – Но какие они гребцы, эти бездельники?

   – Н-ничего, кнут их быстро выучит труду.

В словах Петра была такая твёрдая убеждённость, что капитан счёл за разумное не спорить с этим молодым человеком, личным гостем короля.

   – Пожалуй, вы правы, сэр, – вздохнул он, конечно оставшись при своём мнении.

Переведя последнюю фразу капитана, Шафиров добавил от себя:

   – Вряд ли ты переубедил его, Пётр Алексеевич.

   – А чёрт с ним, – проворчал Пётр, хрустнув галетой. – Важно, что мы убеждены в нашей правоте. У них моря дармовые, а нам за них сколько пота и крови пролить придётся. Но будет Чёрное море русским, Петро, обязательно будет, помяни моё слово.

Утром действительно повеял ветерок, и сразу ожили корабли, разделились на два отряда. Одна половина ушла в море и там, сделав разворот, пошла навстречу другой. Они сближались встречными курсами. Две эскадры изображали противников. Одна шла в бакштаг и посему имела большую скорость, встречная двигалась в бейдевинд. Поравнявшись, эскадры открыли друг в друга пушечный огонь, разумеется холостыми зарядами. Но пальба была столь частой, что корабли окутывались дымом, как в настоящем сражении.

Пётр стоял на шканцах и, вцепившись в поручни, любовался этим бескровным сражением, особенно нравилось ему, сколь быстро артиллеристы управлялись с заряжанием пушек.

   – Ах, молодцы! Ах, канальи! – восклицал он.

Сэр Кармартен охлаждал восторги:

   – Это они без ядер столь быстры. А начали б стрелять ядрами, прыти б поубавилось.

   – Всё равно молодцы, – хвалил Пётр. – По-моему, наш борт скорее того супротивного заряжается. Те один раз, а наш дважды бьёт за это время.

   – Возможно, возможно, я не считаю.

   – Как не считать, маркиз? – удивился Пётр. – В бою тот победит, кто скорее перезарядится.

   – Ну, слава Богу, это не бой. Ученье.

   – Вот на ученье и надо набивать руку. А в бою уже надо побеждать, сэр.

Прощаясь с капитаном, Пётр поблагодарил за прекрасное представление и не удержался от похвалы:

   – А артиллеристы ваши просто молодцы, они же супротивника засыпали «снарядами». Как лицо нейтральное считаю, вы «потопили» своего противника.

   – Мы обязаны были это сделать, сэр, поскольку знали, сколь драгоценен на борту у нас гость, – пошутил капитан. – Но как бы там ни было, я передам команде вашу высокую оценку. Спасибо.

Из Портсмута в Лондон возвращались дилижансом. Опустившись на сиденье рядом с Петром, Кармартен приветствовал господина, севшего напротив:

   – Здравствуйте, майор.

   – Добрый день, маркиз, – отвечал тот.

   – Герр Питер, позвольте представить вам моего коллегу майора Фан дер Стама.

   – Очень приятно, – поклонился Пётр сдержанно.

   – Майор Фан дер Стам столь набил руку на корабельных чертежах, – сказал маркиз, – что по одной какой-нибудь величине может назвать класс корабля.

   – То есть как это? – заинтересовался Пётр.

   – А так. Корабль строят по известной пропорции длины к ширине, к высоте мачты, стенег и к глубине трюма и другим величинам. Майор на зубок знает эти пропорции и безошибочно скажет, о каком корабле идёт речь.

   – Господин майор, – громко сказал Кармартен, привлекая внимание попутчика. – Мой русский друг герр Питер весьма интересуется кораблестроением, а если точнее, теорией кораблестроения. Вот я ему, извините, сказал, что вы по величине любой части корабля можете назвать класс его.

   – Ничего в этом мудреного нет, – пожал плечами Фан дер Стам.

   – Тогда давайте удовлетворим интерес нашего друга. Скажите, мачта в сто семнадцать футов какому кораблю принадлежит?

   – Стопушечному.

   – А какова она у восьмидесятипушечного?

   – Сто семь футов.

   – Грот-стеньга в шестьдесят шесть футов чья?

   – У девяностопушечного фрегата, – отвечал, не задумываясь, майор.

Пётр во все глаза смотрел на майора, как на какого чудотворца, хотя, конечно, не мог знать этих величин, но был убеждён, что майор отвечает точно, так как рядом сидел тоже порядочный дока в этом деле – маркиз Кармартен, и он бы не позволил соврать. И бомбардир тоже решился на вопрос:

   – А какова грот-стеньга у пятидесятипушечного?

   – Пятьдесят три фута, сэр.

   – Точно, – подтвердил Кармартен.

Нет, такого человека Пётр не мог так просто упустить.

   – Сэр, как вам удаётся держать в памяти все эти величины?

   – Мне достаточно много приходится чертить всё это. Но главное, все они подчинены величине дека, то есть длине и ширине палубы. Например, длина нижнего дека семидесятичетырехпушечного корабля равна ста семидесяти шести футам, ширина сорок восемь футов восемь дюймов. Мы складываем эти величины и получаем двести двадцать четыре фута восемь дюймов. Делим это число на два и получаем сто двенадцать футов и четыре дюйма. Это и есть длина грот-мачты. Полусумма длины и ширины. А от неё легко высчитываем другие величины, если помним, что фок-мачта восемь девятых от грот-мачты, а грот-стеньга, о которой мы говорили, три пятых от грот-мачты и так далее.

   – Значит, я, к примеру, составляя чертёж будущего корабля, могу сразу точно указывать на нём все величины? – спросил Пётр.

   – Совершенно верно, сэр, – подтвердил майор. – Эта система позволяет заготовку деталей корабля вести в одном месте, а сборку в другом.

   – А вы не могли бы, господин майор, продать мне чертежи какого-нибудь корабля?

   – Продать? – вскинул в удивлении брови майор.

И тут, видя некое замешательство Фан дер Стама, вступил в разговор Кармартен:

   – Не удивляйтесь, майор, любопытству нашего гостя. Он друг нашего короля, и его величество распорядился ничего не таить от Питера. Никаких секретов.

   – Даже военных?

   – Даже военных, Фан дер Стам. Уж если герр Питер поручен моим заботам, это должно что-то вам говорить.

   – Ну что ж, – несколько поколебался майор. – Я мог бы вам кое-что показать, сэр Питер. Только показать.

   – А где вы живете?

   – Я живу в Детфорде, рядом с верфью.

   – Где это? – обернулся Пётр к маркизу.

   – Это мили полторы от Лондона на правом берегу Темзы.

   – В таком случае едем в Детфорд, – решительно сказал Пётр.

Пришлось взять два кеба и ехать в Детфорд на квартиру к майору Фан дер Стаму.

26
Монетный двор

Нет, не смог Фан дер Стам устоять перед напором долговязого русского, пришлось ему всё же уступить Петру полный чертёж стопушечного фрегата.

   – Для чего это вам, сэр?

   – Хочу заставить моих бездельников выстроить точно такой же.

   – Но это не так просто.

   – Выстроят. Куда они денутся.

Пётр не сказал, что строить «бездельники» будут модель фрегата.

Если корабль «Святые апостолы Пётр и Павел» они оставили голландцам, то уж стопушечник, выстроив, увезут с собой, и он станет в России прекрасным пособием для будущих учеников морской школы, которую бомбардир обязательно откроет в Москве.

   – Господин Стам, как вы смотрите на то, чтобы поехать в Россию и передавать ваши знания русским морякам?

   – Оно, конечно, интересно, но...

   – Без всяких «но», здесь вы всего лишь майор, а у нас станете генералом, и содержание ваше будет в два-три раза выше.

   – Я подумаю, герр Питер.

   – Подумайте. Время есть. Когда решитесь, я вызову из Амстердама официальное лицо, генерала Головина, и он заключит с вами договор по найму.

На следующий день, пригласив своих «бездельников» к столу, Пётр расстелил на нём чертежи стопушечного фрегата.

   – Вот что, братцы, довольно нам на глазок строить. Будем строить по чертежам вот этого красавца.

   – Фью-ить, – присвистнул Головкин. – То мы усиливали флот голландцам, теперь на англичан хрип гнуть.

   – Не бойся, Гаврила, ныне на себя будем. Начнём строить точно по чертежам, но в пятьдесят раз меньше. В общем, модель.

   – Ну так это другое дело.

   – И стапелем нам станет вот эта комната. Основные строители ты, Гаврила, Александр и Аргал. У меня хлопот и без того много будет. Однако для фрегата я выточу все сто пушек. Других волонтёров на канатное и парусное производство определю.

Пётр сам не хотел терять ни одного часа и волонтёрам не давал быть праздными.

Маркиз Кармартен сам представил гостю управляющего монетным двором:

– Сэр Исаак Ньютон, герр Питер, наш великий учёный и астроном.

И хотя самому Ньютону высокий посетитель был представлен как Пётр Михайлов, он не счёл нужным лукавить, а спросил прямо:

   – Что интересует ваше величество?

Петру не понравилось такое обращение, но на этот раз он смолчал, слишком серьёзным показался ему начальник монетного двора.

   – Меня интересует всё производство, от начала до конца, сэр Ньютон.

   – В таком случае пройдёмте на литейные машины. Вот сюда мы засыпаем серебряный лом, а вот в этих изложницах получаем бруски серебра, готовые к рубке. Как видите, одна изложница даёт полосы сечением в один дюйм, другая в четверть дюйма. И естественно, из первой рубятся заготовки для фунта стерлингов, а из четвертьдюймовых вырубаем заготовки для шиллингов. Как вы знаете, в одном фунте содержится двадцать шиллингов или двести сорок пенсов.

Теперь прошу, ваше величество, пройти в цех, где эти полосы уже рубятся на заготовки для чеканки.

   – Скажите, сэр Исаак, как долго ваши фунты истираются? – спросил Пётр. – И от чего зависит скорость истирания?

   – Это, ваше величество, называется терпимостью монеты. Терпимость монеты зависит от силы давления пресса. Если раньше, когда употреблялся ручной труд, а попросту удар молотком по матрице, терпимость обычно не превышала восьми лет, то сейчас, когда у нас установлены машинные прессы, терпимость фунта достигает сорока лет. Как видите, машина повысила терпимость в пять раз.

   – Вы знаете, сэр Исаак, – вздохнул Пётр, – мне очень нравятся наши монеты. Вот посмотрите, – он вынул из кармана два рубля, – ценность каждой монеты одна – рубль, а вес разный, и сами они какие-то кривобокие. Отчего бы это?

Ньютон подержал рубли, внимательно осмотрел их.

   – М-да. У них аверс и реверс[65]65
  Аверс– лицевая сторона монеты; реверс– оборотная сторона.


[Закрыть] плохо пропечатаны, ваше величество, уже не говоря о легенде, она почти не читается. И опушка лишь с одной стороны, с другой её нет. Если б эти рубли я получил не из ваших рук, ваше величество, я бы счёл их работой фальшивомонетчика. Причём небрежной работой.

   – Чего уж там, – смутился Пётр. – Так отчего так-то?

   – Ну, судя по всему, у вас рубят заготовки на глазок. Уверен, из пяти рубленых у вас все разного веса. Взгляните на наш станок, в него вкладывается полоса точно в пятнадцать дюймов или вон в двадцать четыре. Вся полоса сразу разрубается на равные части. Вот возьмите.

Пётр взял в ладонь три кружочка, подержал каждый в пальцах, осмотрел.

   – Да, они по весу равны.

   – Ну это относительно, – сказал Ньютон. – На сотые, на тысячные они обязательно разнятся. Но этот так называемый ремедиум законом вполне допускается. Теперь идёмте к прессу.

Рабочий, сидевший за прессом, брал заготовку, опускал её в матрицу и затем, взявшись за рычаг, опускал пуансон, сдавливая заготовку.

   – Здесь в машине сила давления превышает давление при ударе молотком не менее чем в семь – десять раз, – объяснял Ньютон. – Вот осмотрите, что получилось.

Вынули ещё тёплую монету, подали Петру.

   – Вот видите, опушка ровная по всему кругу, легенда чёткая.

   – Позвольте мне, – сказал Пётр.

   – Простите? – не понял Ньютон.

   – Позвольте мне на прессе поработать?

Ньютон переглянулся с Кармартеном, тот, улыбаясь, ответил за управляющего:

   – Пожалуйста, герр Питер.

Пётр сел к прессу, быстро кинул в углубление матрицы заготовку, нажал рычаг. Выбросил готовую монету, тут же кинул другую заготовку. Быстро, чётко и без единого лишнего движения. Фунты со звоном улетали в железную коробку.

Рабочий, только что трудившийся на прессе, стоял в некотором смущении, возможно думая о том, уж не привели ли на его место новичка. Эвон как старается, из-за него, чёрта долговязого, могут и уволить.

   – Может быть, хватит, ваше величество? – сказал наконец Ньютон.

«Величество, – подумал с облегчением рабочий. – Значит, не уволят».

   – Прекрасная машина, – сказал Пётр, с некоторым сожалением вставая с сиденья. Потом вдруг схватил руку рабочего, пожал крепко.

   – Спасибо, друг.

Тот так и не понял, за что жал ему руку этот «чёрт долговязый» и что он там сказал на своём языке. А перевести ему эту фразу никто не счёл нужным.

В кабинете управляющего Пётр был несколько задумчив, машинально отхлёбывая чай, наконец попросил:

   – Я бы хотел купить такие прессы.

   – Это не ко мне, ваше величество, – отвечал Ньютон. – Впрочем, в них ничего мудреного нет.

   – Тогда позвольте мне прийти ещё к вам зарисовать их.

   – Пожалуйста, ваше величество, в любое время кроме воскресенья. Я надеюсь, вы на меня не обиделись?

   – За что?

   – Ну что я назвал ваши монеты фальшивыми.

   – Что вы, сэр, – засмеялся Пётр. – Кто ж за правду обижается?

   – Так они что? Действительно фальшивые?

   – Нет, нет, – захохотал Пётр.

   – Кстати, как у вас наказываются фальшивомонетчики?

   – А просто. Олово, из которого они, как правило, чеканят рубли, расплавляется и заливается им в рот.

   – Наказание не из приятных.

   – А в Голландии, Франции их варят в котлах, разве это приятней?

   – М-да, – вздохнул Ньютон, – а люди всё равно продолжают заваливать рынок фальшивыми монетами.

   – Ничего. Вот поставлю у себя такие же машины, как у вас, пусть попробуют подделать.

   – Попробуют, ваше величество, обязательно попробуют.

   – Сэр Исаак, о чём бы я хотел просить вас, – сказал Пётр, отодвигая пустую чашку. – Я хочу у себя устроить навигацкую школу для подготовки моряков, мне нужен хороший математик. Не посоветовали бы вы, к кому я могу обратиться?

Ньютон взглянул на Кармартена, как бы приглашая вместе ответить на вопрос высокого гостя. Но маркиз пожал плечами:

   – Вам, сэр, они известнее, нежели мне.

   – Как я понимаю, нужен человек молодой, а не такое старье, как я. Кого б вам присоветовать, ваше величество?

Ньютон помешал ложечкой в остывшем чае, изморщил лоб, наконец сказал не очень уверенно:

   – Вам надо переговорить с сэром Фергарсоном. Он молод, здоров и в Англии один из ведущих математиков.

   – Где он?

   – В Оксфорде.

   – Едем, – поднялся Пётр из-за стола.

   – Герр Питер, – взмолился маркиз. – На ночь-то глядя? Да уж и дилижанс последний давно ушёл.

   – Но ещё не ночь.

   – Хорошо. Давайте, пока светло, осмотрим Тауэр.

   – Давайте. Но завтра с первым же дилижансом едем в Оксфорд к сэру Фергарсону.

   – Хорошо, хорошо, – ответил Кармартен с готовностью.

Что делать? Надо зарабатывать обещанную табачную монополию. И не только деньгами.

27
Детфорд

Однако главный интерес для Петра был сосредоточен на верфях Детфорда, куда он наведывался, в сущности, почти каждый день. И уже не с топором, нет. Здесь под руководством инспектора флота сэра Альтона Дина он досконально изучал теорию судостроения.

– Учтите, герр Питер, – поучал инспектор Дин. – Никогда невозможно построить идеальный корабль. Если вы, борясь за остойчивость, спроектируете его шире, вы потеряете в скорости, если, борясь за скорость, сделаете корпус уже, неизменны потери остойчивости и при хорошем шторме возможен оверкиль. Работа конструктора заключается в том, чтобы найти золотую середину и примирить непримиримые тенденции. Дать кораблю хорошую остойчивость и наибольшие возможности в скорости и манёвре – вот от чего зависит успех в бою. Для начала вы лично перечертите восьмидесятипушечник и двухмачтовый бугалет. Этого будет достаточно, чтоб ознакомиться с общей тенденцией в проектировании военного и гражданского корабля. Затем вы сами попробуете спроектировать корабль по моему исходному заданию. Желаю успеха.

И Пётр засел за работу. Имея под рукой кучу чертежей, перечертил и другие – пригодятся: барку, биландер, бомбардирский кеч[66]66
  Кеч – небольшое двухмачтовое парусное судно.


[Закрыть], галиот. И особенно радовался, когда наткнулся на подробный чертёж двухмачтовой галеры.

Когда вставал от чертежей, то шёл к токарному станку точить пушки для модели. Вечерами поднимал паруса на своей яхте «Транспорт Ройял» и плавал по Темзе вместе с Кармартеном. И уж угощал маркиза водкой собственного изготовления. С гордостью демонстрировал ему сделанный уже здесь, в Англии, аппарат, с помощью которого гнал зелье.

Чтобы сократить себе путь к верфи до минимума, Пётр снял в Детфорде квартиру у сэра Эвелина, которая находилась радом с доками.

Сэр Дин учил Петра просчитывать пропорции корабля в зависимости от предназначения судна – военное, купеческое, грузовое или просто рыбацкое.

Однако руки его скучали по физической работе, и он стал вечерами изготовлять мебель – стулья, столы, комоды. На вопрос сэра Эвелина: «Для чего не отдыхаете вечером?» – отвечал вполне серьёзно:

   – Именно с рубанком и стамеской я и отдыхаю.

Однажды сэр Эвелин пригласил к себе Петра и представил ему своего друга Джона Перри, с которым они сидели за бутылкой рома. Пётр тут же сходил к себе за бутылкой водки.

   – Вот попробуйте моей, собственного изготовления.

Судя по всему, Джон был из мастеровых, Пётр это определил по рукам, а к таким людям он относился с уважением. Разлив водку по стаканам, сам же и предложил тост:

   – За наше знакомство, Джон.

Сказал это по-английски и, видимо, с таким акцентом, что невольно развеселил и хозяина и его гостя. Пришлось звать Шафирова.

   – Садись, Петро, и переводи. Я что-то такое загнул по-английски, что они вон едва не подавились. Скажи им, что я произнёс тост за знакомство.

   – Они говорят, что так и поняли.

   – Джон тоже судостроитель? – поинтересовался Пётр.

   – Нет, я мастер по шлюзам, – отвечал Перри.

   – Как? – едва не поперхнулся Пётр. – По шлюзам?

   – Именно так, герр Питер.

   – Послушай, Джон, мне позарез нужен мастер по шлюзам. – Пётр даже провёл ладонью по горлу, изображая этот самый «зарез».

Удивительно, он встречал едва ли не каждый день какого-нибудь мастерового – столяра, плотника, кузнеца, часовщика, ювелира – и всё время оказывалось, что каждый ему нужен «позарез».

   – Простите, герр Питер, а что же я буду у вас делать?

   – Как что? Шлюзы. Я намереваюсь соединить Волгу с Доном в том месте, где они близко подходят друг к другу. Там уже были начаты работы, но, увы, нанятый для строительства полковник Вренкель оказался неспособным и бежал. Всё остановилось. Вы, Перри, как специалист, очень нам подходите.

   – Но это так далеко... Волга и Дон, – сказал Перри.

   – О, Джон, и это говорите мне вы – англичанин, ваши соотечественники без боязни ходят в Индию. Конечно, это не близко, но я и платить буду в два-три раза больше, чем вы зарабатываете здесь...

   – Хорошо, я подумаю, герр Питер.

   – Подумайте, Перри. Я скоро вызову сюда генерала, который и заключит с вами договор о найме, и выдаст деньги на дорогу. Подумайте, ведь вы поедете не один, с вами будет много земляков, даже лондонцев.

   – Так ещё кто-то едет из наших?

   – Да, я уже договорился с многими вашими. Наберётся не менее полусотни. Едет даже профессор ваш.

   – Ну что ж, пожалуй, и я соглашусь.

   – Тогда давайте выпьем. Нет, нет, моей, моя-то будет покрепче вашей.

Да, посещая музеи, заводы, верфи, склады, полигоны, бомбардир не только осматривал достопримечательности, но находил там людей, готовых ехать в Россию и обучать русских своему ремеслу или искусству. Он записывал их в особый список, где помечал профессию и адрес проживания. Список готовился для Головина, который должен был приехать и как официальное лицо узаконить все эти устные договорённости бомбардира. Одно огорчало Петра: он никак не мог отыскать специалиста по горному делу, о котором в каждом письме напоминал ему Виниус.

Почта Петру шла из Москвы, Амстердама и Берлина.

«Наш агент в Вене сообщает, – писал Головин, – что в Москве престол заняла Софья и уже ворочает из ссылки своего разлюбезного Ваську Голицына[67]67
  ...разлюбезного Ваську Голицына. — Василий Васильевич Голицын (1643—1714) – князь, боярин, фаворит правительницы Софьи. Заключил «Вечный мир» 1686 г. с Польшей. Участник Чигиринских (1677—1678) и глава Крымских (1687, 1689) походов. В 1689 г. сослан Петром I в Архангельский край.


[Закрыть]».

«Вашего агента в Вене, разлюбезный Фёдор Алексеевич, – отвечал Пётр, – я давно предлагал гнать в шею, а лепш зачислить в сказочники при «всепьянейшем соборе». Мы здесь, слава Богу, все здоровы и при деле. Дни три тому был я в часовой мастерской сэра Карте и, поглядя на сие дело хитрое и тонкое, сел к столу и освоил его, и сэр Карте часами моими был весьма доволен. И хоть собрал я часы знатные, но дело это не по мне, пока сбирал, дыхнуть боялся, чтоб не разлетелись те винтики, которые семя конопляного менее. Однако ж и в сём деле не оплошал. Фёдор Алексеевич, я тут сговорил уж с полсотни мастеров разных, давай приезжай не мешкая для заключения наймов и отправки их в Россию. О деньгах не беспокойся, добудем здесь, как я писал ранее».

Из Берлина пришло письмо от сержанта Преображенского полка Василия Корчмина:

«Господин бомбардир, рад доложить твоей милости, что мы успешно закончили стрельбы из мортир и пушек. Все зело стараются, и не хочу ни на кого возводить напраслину. Ныне вот приступаем к изучению тригонометрии, науки, сказывают, для артиллеристов наиважнейшей. Остаюсь вашей милости раб Васька Корчмин».

Пётр отвечал незамедлительно: «Вельми радостно было мне читать письмо твоё, Василий. Но дивлюсь я, как же Степан Буженинов, будучи неграмотным, осваивает тригонометрию?»

Корчмин отвечал вскоре: «...И я ж про то не ведаю, господин бомбардир, как неграмотный Степан науку одолевает, но мню я, что Бог и слепых просвещает».

Радостно было на сердце бомбардира от таких писем. Прорастал его посев, суля всходы добрые, отчине полезные.

Помимо найма специалистов Пётр закупал, не жалея денег, различные механизмы и приспособления, которых не имелось в России. Всё это загромождало комнаты, но волонтёры терпели. Только когда бомбардир купил и приволок чучело крокодила, даже Меншиков возроптал:

   – Мин херц, а на кой хрен нам эта образина?

   – Дурак ты, Алексаха, мы будем свою кунсткамеру строить, вот туда и станем сбирать всякие дива. С чего-то ж начинать надо.

   – Так они ж, эти твари, у нас и не водятся.

   – Тем более, людям интересно будет взглянуть на заморскую диву. И здесь они не водятся, везли аж из Индии. А для чего? Вот то-то.

Меншиков не стал спорить, но постарался подальше запрятать эту «диву», чтоб, упаси Бог, ночью не наткнуться.