Текст книги "Дневник. 2009 год."

Автор книги: Сергей Есин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 49 страниц)

Зюганов также очень интересно и справедливо говорил о союзе с Белоруссией и Украиной, как жизненно важной стороне выживания России. В том числе говорил и об амбициях Газпрома перевести все отношения с Белоруссией на «рыночные». А по какой цене, спрашивается, мы из Белоруссии получаем моторы, трактора и большегрузные автомобили? Говорил, что ту добавку к пенсии, о которой с такой гордостью вещает правительство, съест повышение цен на коммуналку. Особый разговор был о крестьянстве, именно в село, а также в легкую, пищевую, текстильную и кожевенную промышленность надо было, по мнению Зюганова, вкладывать наши деньги. Особой критике подвергся Кудрин, который «под 2-3 процента загнал за рубеж наши деньги, а вот наши банки выдают их теперь под 22-25 процентов».

Просто блестящее выступление. Поразительно, что его, хотя и ночью, дали. Это свидетельство неустойчивости политической власти. Телевидение всегда улавливает, в какую сторону может качнуть. Кстати, уничижительно Зюганов говорил о «Единой России» и о так называемом «социализме» С. Миронова. Объединение КПРФ и «Справедливой России» невозможно.

10 декабря, четверг. Из-за машины настроение отвратительное. Вот тут и вспомнишь добрым словом Витю. Но твердо решил дать себе отдохнуть – к машине не прикасаюсь. Жадность сгубила фраера: ведь говорили мне – прикрепись к клубу «Ангел». Весь день, сжав зубы, сидел дома и правил дневник, вечером снова пошел – у меня все сериями – в театр Оперетты. Там премьера знаменитого мюзикла «Хелло, Долли», так сказать, классика. В авторах либретто мюзикла, кроме композитора Дж. Германа, числится некий М. Стюарт и знаменитый Т. Уайльдер. Это одна из двух его знаменитых пьес – одна, «Городок», шла в РАМТе у А. Бородина. Естественно, водил меня Саня Колесников. От спектакля я просто в восторге – наконец-то увидел в театре Оперетты что-то современное. Ставил это Сергей Голомазов, который в свое время работал с Вл. Андреевым. Все очень, на мой взгляд, здорово – оформление Владимира Арефьева, танцы Бориса Барановского, и пели неплохо – молодая Елена Ионова, она, кажется, поет еще и у Бертмана в «Геликоне», и два молодых каскадных героя – Владислав Кирюхин и Иван Викулов. После окончания спектакля встретили директора Тартаковского, тот особых наших восторгов не разделил: Барановский хотя и хорошо поставил, но просто взял детали из уже идущего на сцене, а оформление, дескать, тяжелое, его трудно монтировать. Но мне все же показалось, что все это значительно лучше того мюзикла, который я смотрел, как эталон, в Нью-Йорке.

Далеко не закончилась пермская трагедия. Список погибших драматически с каждым днем расширяется, их уже 127. В больницах все время люди умирают. Выяснились еще две подробности: не менее, чем пять лет назад, были заложены кирпичом огромные окна на первом этаже, которые считались резервным выходом. По документам они все последние пять лет числились как существующие. Вроде бы арестовали соучредителя клуба некоего Анатолия Зака – «бродильное вещество». У Зака в собственности оказалось 18 объектов, он специализируется в подобной индустрии развлечений. Фамилия городского начальника в Перми – Кац, и не говорите мне об антисемитизме!

11-12 декабря, пятница и суббота. Эти два дня ознаменованы тем, что я твердо понял: никто не перенесет правку в рукопись Дневников за 2006-й год, и принялся за эту тяжелую и нудную работу. Рукопись я уже давно, чуть ли не в прошлом году, всучил Юре Апенченко, и он медленно, но, как всегда он это делает, с невиданной тщательностью ее проминает. Кстати, я помню, как он, когда еще работал в журнале «Советский Союз», выправил мой очерк о мальчике на Сахалине, мужественно поведшем себя в метель. Казалось бы, ничего не поменял, но как обнажился смысл и какую немыслимую стройность приобрел очерк.

Юра отдает мне рукопись по частям. Начальный кусок в меру сил и терпения сделал Виктор, а вот теперь, выждав почти полгода, я начал уже сам переносить с бумаги на компьютер. И вот тут-то я разглядел, какую грандиозную работу Юра сделал. Раньше это так же тщательно делал Боря Тихоненко. Вот этим всем я и занимался два дня, сидя за компьютером часов по восемь. Вчера выходил на час, чтобы постричься. А сегодня часа полтора-два потратил, чтобы отвезти на станцию техобслуживания машину. Забарахлила электрика – или не контачит реле, или не работает генератор.

Я начал переживать, когда уже возле дома я ставил машину: она вдруг замолкла. Я затаскивал ее на руках. Но тут сразу же как по волшебству позвонил и сегодня заехал Толик. Руки у него замечательные, завел меня своим аккумулятором. Тут я понял: или сейчас, или неизвестно когда, и поехал вместе с ним на Донскую.

Утром прочел дипломную работу своей заочницы Лены Котовой. Кажется, опять выпускаю замечательную писательницу. У нее уже раньше были два прекрасных очерка: один о ее работе кассиршей в «Рамсторе», другой о работе официанткой в ресторане. И вот она, на документальной основе – диспетчер в «Астоспасе» – написала повесть, где любовь и сегодняшняя жизнь. Практически это первая моя выпускница, которая умеет писать то, что мы раньше называли трудовой жизнью. Как же это здорово! У Лены – редчайшее явление – и своя интонация, и свой стиль с многофокусной оптикой.

Сегодня погибших в Перми стало уже 146. Скончалось еще несколько человек в больницах, боюсь, что число потерь не окончательное. Я буквально ощущаю каждого умершего. Может быть, это связано с тем, что последнее время я с каждым днем все больше и больше думаю о Вале? Неужели она все же умерла и ушла от меня навсегда? Я не верю в это. В Дневниках 2006 года, перенося правку, я все время встречаюсь с нею и заново переживаю наше сравнительно спокойное последнее лето. Ведь в августе я даже вывозил ее на дачу.

Последнее – о Перми. Кажется, взялись еще и за ведомство Шойгу. Вечером Алексей Пушков в своем «Постскриптуме» весьма интересно говорил об Абрамовиче. Почему он еще и выборное лицо, а именно спикер парламента на Чукотке?

13 декабря, воскресенье. До шести часов сидел за компьютером, рукопись довел до 381-й страницы, остаток решил отдать моим девушкам. Мне нужно свободное время, им – заработать. Дневник тяну из последних сил, он камнем на шее, но перестать писать тоже не могу – жизнь станет совсем пустой. Итак, дома просидел до шести. Попутно прочел довольно убедительное интервью В. Зорькина об отставке двух судей, которые выказали свое несогласие с непопулярным решением Конституционного суда об отмене смертной казни. Я-то с Зорькиным согласен по другим мотивам. Не дело вешать на совесть кого-либо убийство. Даже освященное законодательством. А главное – не человек дает жизнь и не ему ее отнимать.

Теперь о встрече с Лимоновым. Уже довольно давно названивает мне какой-то мальчишка и, ссылаясь на Э. В. Лимонова, зовет на встречу в книжный магазин в Малом Гнездниковском переулке. В приглашении прозвучало слово «дискуссия». Тема – «Поэт и царь». Дискуссия переносилась, даты уточнялись, мне казалось неблагодарным не пойти. Сам Эдуард Вениаминович два раза приезжал к нам в институт, и на Гатчину в свое время приезжал. По дороге кое-что придумал: о цензуре, о читающей власти, о читавщих Достоевского Великих князьях.

В книжном магазине, который, кажется, называется «Фаланстер», собственно писателей было несколько человек: Захар Прилепин, Миша Тарковский, Роман Сенчин, остальных с пяток я не знаю. Что касается посетителей – в основном молодежь, человек сорок. Ничего нового – интересны были Прилепин и Лимонов.

14 декабря, понедельник. Поздно вечером в «Российской газете» просмотрел статью о пермской трагедии. Постепенно вскрывается вся разветвленная система, которая должна была бы за этим следить. Все видели, но, получив взятки, на все закрывали глаза. БТИ, пожарники, надзор, архитекторы и прочее.

Пермский суд арестовал активы и имущество соучредителя «Хромой лошади» – обвиняемого Анатолия Зака. Этим арестом удовлетворено ходатайство СКП. Ведь предприниматель Зак, кроме клуба-ресторана, владеет сетью магазинов стройматериалов и немаленькими объектами недвижимости в Перми.

Арестовали имущество бизнесмена вот почему. Если суд признает предпринимателя виновным, то ему придется расплачиваться с очень многими. Это не только жертвы пожара и родные погибших. Это и местная Фемида, которая возложит на него судебные издержки. По закону и сам суд, рассмотрев уголовное дело бизнесмена, если тот окажется виновным, может назначить выплату потерпевшим. А еще все, кто считает, что пострадал по вине Зака, могут обратиться в суд с иском о возмещении ущерба.

Сейчас, как рассказали корреспонденту «РГ» в СКП, следственные органы устанавливают наличие собственности у Зака на местах и в других странах.

Любопытен упрек, который газета бросает и в сторону отстранённого от должности мэра Перми Аркадия Каца и городских депутатов. Они все неоднократно бывали в «Хромой лошади».

15 декабря, вторник. Проснулся в шесть и сразу принялся читать книгу А. М. Туркова «Что было на веку». Он подарил мне ее в прошлую среду, когда я подвозил Андрея Михайловича. За полтора часа прочел только вторую главу о Литинституте и сразу погрузился в иной, свойственный А. М. мир ясной речи и ясных отношений. Я уже не говорю о стиле и памятливости А. М. – все это для меня почти невозможно, но какое стоическое благородство мыслей. Книжка не очень большая, но емкая и как раз касается тех вещей и обстоятельств и моей жизни, мимо которых в молодости я проходил без внимания. Я не так воспринимал жизнь, больше занимаясь окружавшим меня и не касаясь общих вопросов. Политическая история страны пролетела мимо, воспринималась мною как школьный учебник. В моей простой семье об этом не говорили, да и было ли у меня обычное детство? Таких простых и объективных мемуаров мне не написать.

В Москве холод, вечером, когда я ехал из института, было за двадцать. Утром по радио сказали, что ночью местами было около 28-ми. А как с всемирным потеплением в районе Москва-реки? Умерло еще два человека, обгоревших в «Хромой лошади»: две женщины – одной 27, другой – 36, одна скончалась в Челябинске, другая в Москве. Это не жертвы пожара – это жертвы системы воровства, коррупции, которую развела власть, и взяточничества, пронизавших всю нашу жизнь сверху донизу.

Провел кафедру, после которой остались наши поэты и решали: кого из студентов наградить премией Татьяны Бек, а кого премией Николая Рубцова?

На семинаре разбирали прекрасный диплом Лены Котовой. Две наши умненькие, но не уверен, что самые талантливые девицы с сильными характерами, Вера Матвеева и Саша Нелюба устроили буквально разгром текстам Лены. И объем материалов, и невероятный кругозор противоречили их художественной практике. Уцепились девы за стиль, разбирая его в отрыве и от задачи текста, и от конкретного содержания. Своеобразная демагогия, где много ложной статистики и неверное понимание, что такое художественная литература. А у Лены-то материал на стыке художественной литературы и публицистики. Причем, как я понимаю, предварительно девочки провели агитацию и подготовили мнение. Надо отметить только Светлану Глазкову, которая не поддалась массовой обработке.

В шесть часов встретился с Юрием Ивановичем Бундиным – он, пользуясь давними связями с министерством культуры, повел меня на юбилей – 200 лет со дня основания Щепкинского училища Малого театра. Здесь поступили мудро и в первую очередь устроили праздник не для «нужных». Представителей театральной тусовки почти не было – бывшие студенты разных выпусков. Наверху на ярусах сидела сегодняшняя молодежь – будущие кумиры российской сцены и кино. Действие было замечательное. В первую очередь это большое шоу, которое показали сегодняшние воспитанники. Началось с полонеза из «Евгения Онегина» Чайковского, который был протанцован с грацией балетных профессионалов. Студенты из разных восточных стран пели и плясали разные фольклорные песни и танцы, Оказалось, что кавказские танцы русские мальчики могут исполнять не хуже лихих горцев. Были номера просто виртуозные. Но передать всего этого невозможно.

Выступал министр культуры, всех награждал, каждое имя преподавателя встречалось громом аплодисментов. Аплодисментами встречалось появление прославленных на экране лиц – все «старые знакомые». Выступали бывшие воспитанники национальных студий училища. Мне особенно понравилось пение алтайцев и танец, который показал татарин. В разговорах, которые обязательны по этому случаю на сцене, отмечали: а не здесь ли не в зале Малого и зародилась система Станиславского? Резон в этом есть.

Естественно, во время длинного представления я что-то вспоминал, например, как с покойной тещей Антониной Васильевной ходил на «Горе от ума» и сидел в ложе дирекции. Как играл Царев! Или как года два назад ходил опять же на «Горе от ума», сидел уже в бывшей царской, ныне правительственной ложе. Фамусова играл уже Виталий Соломин, который в прошлый, давний раз играл Чацкого. Или о том, как в этом театре я разговаривал с Борисом Равенских, а потом, сидя в центральной ложе уже вечером записывали для трансляции спектакль из центральной ложи. Театр – это очень неторопливый и хорошо думающий зверь. Видимо, во время последнего ремонта здесь заменили два герба над боковыми ложами, и теперь здесь московский – Георгий Победоносец. Но вот массивный золотой герб Советского Союза над порталом остался, так же как и гостиная в царской ложе, камин и отдельный вход сразу на улицу, минуя фойе.

Закончилось все около девяти, так вот внизу, в гардеробе всех еще и угощали шампанским, водкой, белым и красным вином, кормили пирожками и бутербродами.

16 декабря, среда. Утром сквозь сон услышал, что умер Егор Гайдар. По предварительному диагнозу – оторвался тромб, умер, видимо, в собственном особняке, за городом, в одной из деревень золотого Одинцовского района. Жалко, конечно, что так рано, у меня к покойному чувство благодарности – все-таки не дал институт на разграбление многочисленным союзам писателей. Почти все разграблено, заложено, продано, а институт стоит. Парадокс для меня в этой смерти заключается в том, что только вчера мы с Юрием Ивановичем о нем говорили в театре.

Сначала поговорили об отставке двадцати генералов, работавших в тюремном ведомстве. У нас ведь традиционно считается, что сам начальник, если что-то случается, ни в чем не виноват. А тут в тюрьме умер – по их начальствующей мерке – лишь один заключенный в Московском СИЗО, а устроили такой шмон! Недостроенные дачи, недоученные за рубежом дети, не до конца выплаченные кредиты, а тут надо уходить с насиженных мест. Газеты уверяют, что отставки не связаны с гибелью в тюрьме юриста Магницкого.

Подобные показательные меры не были присущи Путину.

Потом в нашем разговоре с Ю. И. мы вернулись к выступлению майора из Новороссийска. Оба согласились, что это некий «оппозиционный» проект. Тут Ю. И. сказал, что, по его мнению, и приземление на легком самолетике Руста на Красной площади чуть ли не двадцать лет назад тоже было неким планируемым проектом. Это позволило Горбачеву снять всю патриотически настроенную и противящуюся методам перестройки верхушку военных. Я просто ахнул от простоты подобного предположения. Потом в разговоре возник Ельцин, потом Гайдар.

На улице мороз свыше двадцати градусов, а мне надо ехать на Пушечную, где сегодня в музее экслибриса отмечают юбилей – 35 лет! – со дня основания того, что раньше называлось Всесоюзным обществом книголюбов. Сегодня это уже звучит с невероятной важностью – Международный союз книголюбов. Я здесь председатель. В общем, оделся потеплее и потопал на метро.

В музее была организована выставка из фотографий и документов. Здесь путь нашего общества от достатка и почета к бедности и той скромности, которая называется нищетой. Учредительное собрание общества открывалось в Колонном зале, переполненном народом. Юбилей мы отмечаем в небольшом зальчике, и нас человек пятьдесят. Если интерполировать происходящее на процессы, связанные с книгой, то можно провести параллели. Под руководством людей, многие годы возглавлявших издательское дело, книжную торговлю и книгораспространение, наша страна теряла книжные магазины и меняла приоритеты в литературе. Один из этих руководителей, доживший на своем посту и до сих пор, подписал благодарственный диплом нашей организации.

Несмотря ни на что, юбилейное собрание было проведено хорошо. На местах в областных отделениях работа идет, народ, несмотря на отсутствие какой-либо поддержки из центра, линию свою тянет и не хочет сдаваться. Я получил грамоту Книжного союза, подписанную С. В. Степашиным. Другие получили грамоты от префекта центрального округа Москвы, от В. Сеславинского, благодарности от министра культуры, а общество – даже благодарность от мэра Лужкова. Потом немножко все выпили, закусили, и я ушел.

В организации всех наград свою роль сыграл Ашот, которого я заранее свел с обществом. Он во время собрания сидел в первом ряду и следил за тем, как я дерзко выговаривал свою речь.

К юбилею вышел 33-й выпуск «Альманаха библиофила». Я прочел еще раз предисловие к альманаху, которое называется «К технологии общности», и подумал, что сделал я это неплохо. По крайней мере, эту статью можно будет включать в мой так еще и не вышедший сборник об искусстве.

Выйдя из музея экслибриса, я решил заглянуть во двор находящегося рядом Щепкинского училища. Вчера на экране, который иногда появлялся на сцене Малого театра, несколько раз показывали памятник актеру Щепкину, стоящий в том дворе. Здесь раньше было еще и хореографическое училище. Но двор был закрыт и заперт. Через решетку памятник не виден.

Сегодня же умер телевизионный ведущий и актер Турчинский. Умер совсем молодым. Он был еще борцом, чемпионом и невероятным силачем. Недавно я увидел его на какой-то огромной рекламе, где Владимир рекламировал банковскую надежность. Во время телевизионного объявления о его смерти выяснилось, что Турчинскому принадлежал еще и фитнес-клуб. А вот умер.

17 декабря, четверг. Сегодня спал, и еще спал днем, Меня беспокоит некоторая боль в левой половине груди. Еще год назад мне хирург посоветовала сходить к онкологу. Но если бы эта дура не посоветовала, ничего бы и не болело. Всю первую половину дня читал книгу Туркова. Читал с карандашом в руках и делал пометки. С такой жадностью я давно книг не читал, пожалуй, с детства, когда глотал «Всадника без головы». Но там таинственный сюжет, а здесь чужая жизнь с полуизвестными мне литературными подробностями. Отдельные детали просто бесподобны. Конечно, по воспитанию и по образу мысли А. М. принадлежит к либеральной части общества, но это один из тех либералов, у которых чувство справедливости находится не только для своих. Еще, конечно, редкое умение повествователя, умение взять эпизод в блеске подробностей.

В моих бумагах уже несколько дней лежит вырезка из «Коммерсанта» о многочисленных судах Юрия Лужкова, которые он ведет против Немцова.

В иске от правительства Москвы и от себя лично Юрий Лужков требует опровергнуть шесть фраз из доклада Бориса Немцова:

– «коррупция в Москве пронизывает фактически все сферы жизнедеятельности… тлетворный для московских чиновников пример – Юрий Лужков и его жена»

– «…вместо декларируемого Лужковым социального равенства на практике в жизни москвичей получается чистой воды обман»;

– «идет активная вырубка насаждений в некогда зеленых районах Москвы, например на Соколе».

Должен сказать, что, несколько раз побывав в суде, я твердо знаю, что судиться лучше всего не лично, а при помощи юристов и адвокатов, которые, наверное, и у Лужкова и у его противника имеются. А еще лучше судиться, т. е. платить судебные издержки, за счет ведомства, в котором работаешь. Что касается самого предмета спора, то большинство знают, что «оба парня бравые, оба хороши».

«За шесть фраз из доклада господина Немцова мэр и правительство хотели получить 5 млн. руб. Столько же господин Лужков требовал с газеты «КоммерсантЪ», которую привлек в качестве соответчика и просил опровергнуть заявление господина Немцова «Ъ»: «Я считаю, что Лужков – коррупционер и вор, а я нет!» Оно было высказано в ответ на заявление пресс-секретаря мэра Сергея Цоя, сказавшего «Ъ», что «Лужков – это фигура, а Немцов – ничто».

Все это совершенно соответствует нашему времени и веселит публику. Суд ведет себя разумно, как рефери на петушиных боях, и не дает никому до поры до времени реальной победы – а кто тогда будет драться в следующий раз?

«Из шести оспоренных мэром фраз суд признал порочащей честь и достоинство Юрия Лужкова только одну: «Для многих москвичей давно не секрет, что коррупцией пронизаны все уровни московской власти. Нам очевидно, что тлетворный для московских чиновников пример – Ю. Лужков и его жена». По мнению суда, это высказывание формирует«мнение о том, что результатом деятельности московского правительства под руководством Юрия Лужкова явилась коррумпированность всех сфер жизни города, а также об осуществлении мэром и правительством Москвы деятельности вопреки законным интересам общества и государства…»

Я пишу не дневник, а летопись обывателя. Не обвиняйте меня в излишних социальных подробностях – обыватель в наше время обижен, он недооценен, его раздражает богатство, которое он проморгал, когда все остальные воровали. Его раздражает телевидение, депутаты, успешные писатели, даже ушлые преподаватели, которые плохо исполняют свой долг.

Вечером наварил прекрасных щей из кислой капусты. Это на дни после праздника.

18 декабря, день варенья, пятница. Сплю последнее время не то что плохо, а беспокойно. Как всегда, во сне то ли говорил, то ли видел Валю. Когдав восьмом часу зазвонил телефон, я, еще не проснувшись, схватил трубку, спросил: «Валя?» Я любил вот так отгадывать звонящего. Но это был Саня Ядринский, который помнил о дате моего рождения.

Довольно удачно через морозную Москву доехал до Савеловского вокзала, возле которого живет Юра Апенченко. А главное, машина завелась. Ехал за пловом, который он уже на протяжении нескольких лет варит на мой день рождения. Надо сказать, что плов его пользуется большим успехом, и известны случаи, когда еще на подходе кто-нибудь из гостей спрашивает: плов еще не съели?

В отношении дня моего рождения выработался определенный ритуал – уже лет пятнадцать я его праздную в институте. Раньше в зале и звал весь институт, а теперь на кафедре, но все равно приходят почти все, кто в этот день бывает в институте. На этот раз была пятница, но все равно, как насчитала Надежда Васильевна, приходило 78 человек.

Как и в прошлые годы, Надежда Васильевна освободила меня от всех забот, я только дал немножко денег, а закупку спиртного и закусок она целиком взяла на себя, и когда я приехал с пловом в огромном чугунном казане, на столе все уже стояло в изобилии. Насколько лучше, чем дома, когда два дня измылишься, делая запасы и расставляя посуду, а когда гости придут, думаешь: скорее бы все закончилось и лечь спать. Главными моими гостями, как всегда, был Лёня Колпаков и Юрий Иванович, оба и близкие мне люди, и прекрасные и умные говоруны. Замечательно говорил и Толя Королев, все время шутливо напиравший на то, чтобы я заканчивал писать, потому что, дескать, моя интенсивность как бы укор в лени для всех остальных. Толя, кстати, подарил мне книжку С. Чупринина «Русская литература сегодня», в которой, по его мнению, автор рассказал о Есине все, кроме того, что он хороший писатель. Думаю, что Толя здесь несколько несправедлив, жанр такой.

Среди гостей заходили и Борис Тарасов, и Миша Стояновский. В связи с этим необходимо рассказать следующий нравоучительный эпизод. Когда завязался разговор, то я вдруг услышал, что Лёня благодарит Бор. Ник. за поздравительную телеграмму. Наверное, я уже писал, что Лёня вместе с Ю. Поляковым получил Госпремию правительства России. В среду об этом оповестила всех «Литературка». Ректор был в отпуске, я, когда оказался в институте, зашел к Мих. Юрьевичу и сказал, что надо бы послать телеграмму. Конечно, какое мне дело до того, чтобы устанавливать добрые отношения между газетой и ректором. Такую телеграмму я мог бы дать и сам и исключительно от собственного имени. Но человек я лояльный, поэтому зашел к проректору, который на этот период исполнял ректорские обязанности, и сказал: пошли телеграмму. Сказал также: подписать надо телеграмму именами Тарасова и двух предыдущих ректоров – Сидорова и Есина, которые являются и авторами «Литгазеты», и достаточно близкими людьми к героям дня. Миша, оказывается, послал…

Так вот, когда я услышал о телеграмме, о которой, естественно, сам и не вспомнил, хотя про себя удивился, чего это ни Лёня, ни Юра Поляков не позвонили. Вот тут, когда мое начальство уходит, я и спрашиваю, что же там было в телеграмме. Лёня честно говорит, что не помнит, кем же она была подписана. Я-то, зная идеальную память Лёни, думаю, что он все помнит, но хотел бы еще раз удостовериться. Так оно и было. Поздно вечером, когда я уже был дома, Леня позвонил и с некоторой растерянностью сказал, что телеграмма подписана Тарасовым, к поздравлению которого присоединяются все литинститутовцы. Есть два варианта: или М. Ю. Стояновский сам написал и отредактировал текст, как ему хотелось. Или он написал и подписал, как я ему советовал, а потом позвонил ректору, и тот отредактировал.

В середине дня, когда мы весело бражничали, приехали гонцы от Татьяны Васильевны Дорониной. Огромный дорогой букет с замечательным адресом. Я хорошо знаю ее манеру, она вряд ли кому-либо доверяет писать такие тексты:

«Наш дорогой и любимый Сергей Николаевич!

Примите наши самые искренние и сердечные поздравления в день Вашего рождения от всего коллектива МХАТ им. Горького!

За долгие годы между нами установились очень теплые отношения, и с каждым годом наша дружба все крепчает. Вы незаменимый, верный и дорогой друг нашего театра, на помощь которого мы всегда можем рассчитывать.

Мы радостно осознаем, что наша любовь взаимна.

Большое спасибо за отзывчивость и поддержку, мы глубоко ценим Вашу преданность!

Мы от всего сердца желаем Вам всего самого светлого и наилучшего: будьте неизменно радостны, здоровы, энергичны и творчески заряжены, пусть будут счастливы люди Вам дорогие и близкие!

Мы верим, что новые победы и профессиональные достижения не обойдут Вас стороной!

Да храни Вас Господь!

Т. В. Доронина».

Среди подарков, милых и разных, Толя Королев подарил мне книжку С. Чупринина «Новый путеводитель. Русская литература сегодня. 2009». Читаю и с чувством глубокого удовлетворения вижу своеобразие творческой манеры С. И. Чупринина. И тем не менее, и тем не менее – это колоссальный труд, и, конечно, со временем я постараюсь, чтобы эта работа была номинирована на какую-нибудь премию.

19 декабря, суббота. Днем по радио передали, что около 10 тысяч человек пришли в ритуальный зал Центральной клинической больницы, чтобы попрощаться с Егором Гайдаром. Вчера за столом зашла речь и об этих похоронах. Их проведение и церемонию прощания не очень афишировали. Предполагалось, что могло оказаться и большое количество людей, для которых реформы Гайдара не были столь однозначны, как для самого покойного и для Чубайса. По радио же объявили, что по воле покойного его тело будет кремировано. Здесь уже разнузданное воображение писателя: значит, нечего будет выкапывать из земли и вешать за ноги.

Сегодня же ездил в институт забирать машину. В метро читал «РГ». На первой полосе по-прежнему разбирают некоторые очевидные уроки «Хромой лошади». Выводы, несмотря на окружающую факты риторику, очевидны. «В нашей стране всего 79 ожоговых отделений, а в маленькой Франции – 19». Но иногда вопрос ставится и так: не больше и меньше, а просто «ничего». «У нас в Архангельской области, которая по размеру территории равна Франции, нет ни одного ожогового отделения». О некой технологии, за которую создатели лет десять назад получили Государственную премию и которая могла бы спасти многих при ожогах – своеобразном «растягивании» собственной живой кожи пациента, – говорится следующее: «Фибробласты стали сразу использоваться в косметологии. А когда пошли гонения на косметологов, то их «задвигали». А ведь у нашего института была лицензия на производство фибробластов, и более 1000 больных были вылечены благодаря применению этого метода. Как это часто бывает: с водой выбросили младенца… Короче, чтобы все это возродить, похоже, надо начинать все сначала».

В другой статье новые сведения о «Хромой лошади»: «Бренд «Хромой лошади» ни в одном из налоговых органов Пермского края не был зарегистрирован». Ах, ах, как же так могло быть! Выводы отсюда очевидны, как и мысль: если бы все подобные учреждения, а их, я думаю, по стране сотни тысяч, платили налоги, то, смотришь, и на ожоговые центры деньги бы нашлись.

20 декабря, воскресенье. Утром отвез Лену, девушку Игоря, которая недели три жила у меня, приноравливаясь к Москве, на новую квартиру куда-то на Краснохолмскую набережную. В Москве снегопад, ехал очень осторожно. Заезжали со стороны Народной улицы. Я вспомнил свое детство, как ходили в гости к Ляльке, моей двоюродной сестре, которая была замужем за крупным начальником в военно-морском или судостроительном министерстве. Это была другая, богатая и недоступная мне жизнь. Мне было лет четырнадцать.

Днем почему-то много ели и все никак не могли насытиться. Но в принципе весь день читал «Живой журнал Андрея Мальгина за 2005-й год». Это интернетовский журнал (переписка, дискуссии), который Андрей перенес на бумагу. Андрей замечательный, много знающий в областях, которые мне совершенно неизвестны, и много помнящий журналист и писатель. Год совпал с выходом его «Присядкина», и, естественно, многое организовалось вокруг этого сюжета. Принцип здесь иной, нежели в моих дневниках. Мальгин так же, как и я, недолюбливает лживое и подловатое племя писателей. В его материалах много подготовительного к книге о «творческих людях». Я читал с карандашом в руках, отмечая блоки, которые могут понадобиться: «шестидесятники», «Политковская», «Межиров и смерть Юрия Гребенщикова», «писательские доносы на Горького», «Рекемчук», «Артисты о закрытии театра Таирова», «о Таирове», «Маяковский и Брик», «как дискредитировать человека», «о моем собственном юбилее в Массолите».

Отдельно поразили и по-своему тронули два фрагмента. Один – если я его не вставил в дневник раньше – о книге В. С. На всякий случай еще раз его перепечатываю.