Текст книги "Дневник. 2009 год."

Автор книги: Сергей Есин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 49 страниц)

Соображение знаменитого культуролога и кинокритика о творческих объединениях. К. Разлогов. «Здесь мы и найдем половину ответа на часто звучащий вопрос, почему распад Союза писателей прошел вполне келейно и его эхо не докатилось до широкой публики, а вот у кинематографистов «скандал в благородном семействе» привел к полномасштабной «медийной войне» – критики имеют доступ к средствам массовой информации…»

Об эхе творческих войн. В. Матизен. «Бесами были назначены главный редактор «Искусства кино» Даниил Дондурей, главный редактор «СК-Новости» Дмитрий Салынский и пишущий эти строки президент Гильдии киноведов и кинокритиков, которого постановили исключить из СК с абсурдной формулировкой «за действия, направленные на раскол союза».

К. Разлогов. «Вторая половина ответа обнаруживалась на общем собрании членов союза. Его безусловными лидерами стали актеры, а главное преимущество этой профессии – медийные лица. В Гостином Дворе преобладали не столько рациональные аргументы, сколько эмоциональные реакции».

Еще раз о коне и лани. Проблема выборов и электората. К. Разлогов. «…в глазах артистов харизма собрата по профессии, по всеобщему признанию, «актерского режиссера» Михалкова, не может не быть во много раз выше авторитета всех критиков мира».

8 августа, суббота. Не поехал на дачу, чтобы заниматься романом, опять, сосредоточившись, крепко продвинул седьмую главу, написал три или четыре страницы. Но это все предварительные моменты, теперь надо двигать остальное, и здесь требуется придельная сосредоточенность.

Читал путеводитель, выпущенный Крыловым. Здесь, конечно, много подробностей, но все очень облегчено, приспособлено к гламурному восприятию современной публики, скорее изящно, чем хорошо. Кстати, прочел здесь же и некоторые биографические сведения о телевизионном ведущем: учился в ГИТИСе по специализации режиссура эстрады.

Все координируется. Почти до шести писал седьмую главу и в перерывах мыл плиту и полы на кухне и уже потом вышел из дома. Кажется, мелькает кое-что, что может послужить двигателем к окончанию седьмой главы. Кюстину все рассказывают сами мертвецы и встречают хохотом его соображения о демократии.

Вечером по «Эху Москвы» какой-то парень, компьютерщик и писатель, говорил об Америке, из которой он только что вернулся. Кажется, он реиммигрировал. Она совсем не показалась ему раем. Я бы с удовольствием прочел его какие-нибудь книжки. В частности, у него есть какая-то своя теория относительно 11-го сентября. По крайней мере, то, что он рассказывал, было ново и интересно.

Звонил С. П. на дачу, кажется, отопление у них уже пошло.

9 августа, воскресенье. Боже мой, сколько же грязи я вымыл из кухни! Вдобавок ко всему засорил рисом из подгоревшей кастрюли раковину. Завтра начну день с того, что надену резиновые перчатки и начну орудовать со своими специализированными инструментами. Тем не менее написал одну или две странички в седьмую главу и чуть-чуть поправил дневник.

Вечером по каналу «Культура» показали замечательный зарубежный фильм – это реконструкция одного из дел молодого Цицерона. Видимо, его речь на этом процессе послужила документальной основой. Это об убийстве неким сыном своего отца, чтобы получить наследство. На самом деле все было сфальсифицировано, чтобы это «наследство» чрез аукцион получил некий богатый отпущенник, любимец Суллы. Именно во время этого процесса тогда еще молодой адвокат Цицерон произнес свое знаменитое «Кому выгодно?» Все, к сожалению, оказалось очень похоже на наше время. Может быть, ничего и не изменилось? Такая же страсть к чужому, такая же бесстыдная власть, даже под другими названиями существуют политические проскрипционные списки. Отличие лишь в одном: защищая это безнадежно проигранное дело, Цицерон дрался и за свою жизнь, которой мог лишиться в случае проигрыша. И еще: коллегия суда, к которой обращался адвокат, не побоялась вынести вердикт, который наверняка не понравился власти. Не меняется ли все же наш мир к худшему?

Кадыров высказал пожелание, чтобы Путин стал пожизненным президентом. К слову, совсем недавно в Чечне убили правозащитницу из «Мемориала».

10 августа, понедельник. Рано поднялся, успешно поработал водопроводчиком: прочистил раковину. Около ворот института уже кучкуются молодые соискатели, их запустили только в половине десятого. В самом экзамене у нас некоторые технологические и организационные новости. Не пришел проводить экзамен Саша Сегень, а прислал вместо себя жену, которая тоже заканчивала когда-то наш институт. Она будет сидеть и присматривать за абитуриентами, пока они будут писать этюд, а потом сама, но вроде советуясь с Сашей по телефону, проставит оценки и напишет короткие рецензии. Вроде бы Саша где-то до 24-го в командировке. Не получим ли мы еще одну жену, которая руководит семинаром? Второй момент организационный – наверное, я об этом писал: раньше, когда принимали очников, – темы этюдов не писали, как обычно, на доске, а раздали уже напечатанными на листках. Каждый получил полный список.

К сожалению, и у нас возможен недобор. Из списка абитуриентов семинара Волгина, допущенных к экзаменам, явилось только 26. Ладил я с ребятами хорошо. Раздал чистые листы со штампом, потом раздал темы, даже на доске написал «Все будет хорошо».

С собою принес компьютер и кое-какое чтение, сделал в дневник конспект статьи Матизена-Разлогова.

Естественно, не обошлось и без неприятностей. Мастера очень ревниво смотрят за тем, чьи темы стоят в отобранном списке. Естественно, по своей гениальной привычке, пробегая глазами, следят только за тем: моя тема или не моя? Никто не понимает, что создается общая копилка, в которую каждый вносит что-то свое, и из этого потом создается общая мозаика. Часто темы, предложенные поэтом, уходят в раздел прозы, а из тем прозаика создается набор для драматурга. Очень часто темы предов, ведущих заочные семинары, уходят на экзамены к очникам. В этом перемешивании есть и еще один важный момент: нам всегда хотелось, чтобы экзамен проходил «чисто», т. е. тема не должна раньше времени выйти за пределы конверта, в котором она запечатана. Интересно, что в один год интересно придумывает, а значит, его темы используются чаще, один преподаватель, на следующий – другой. В этом году замечательные темы придумала Л. Баранова-Гонченко, в прошлом – Е. Сидоров. В этом году чуть ли не сорок тем предложил А. Сегень, набирающий на заочном отделении, но ни одну я не смог запустить в общий список. Я показал весь список ректору, но и тот смог выделить только одну, да и то потому, что она была выражена всего короче.

Я это веду к тому, что уже после экзамена, когда я вечером ехал в машине на дачу, целую истерику, с бросанием трубок и криками: «если вы мне не доверяете как профессору, то я не буду преподавать» устроил мне С. Ю. Куняев (Стас уполномочен заявить, как он сам пишет). До этого он, когда увидел темы, осторожно меня спросил, кто придумывает темы и как все это формируется. Я ему ответил, и дальше, по мере того как шел экзамен – в аудитории напротив – заходил на кафедру, где мы перебрасывались словечками, фразами, даже вместе пили чай и довольно много говорили. В частности, о какой-то новой книге Куняева, которую он пишет.

С. Ю. Куняев вообще полон разнообразных сведений. Например, он очень интересно говорил о Валленберге, фигура которого для меня всегда была темновата. Оказалось, что он, скорее, не спасал евреев в годы гитлеровской оккупации, а отбраковывал их. Вроде бы существовала какая-то связь с Эйхманом, и очень нужных и очень богатых людей, на основе или взаимности, или какой-то солидарности, удавалось вытащить из газовых камер, а уж остальные шли. Поговорили и о других наших литературных делах, в том числе о романе Саши Сегеня «Поп». Не на съемки ли фильма отправился Саша? Кстати, мы сошлись, что даже если это хороший роман, то все равно какой-то, и немалый, элемент расчета и конъюнктуры во всем этом предприятии есть.

Чем вызван был такой куняевский, по поводу тем этюдов, взрыв? Я думаю, что уже дома, взяв в руки работы, он понял, что их надо внимательно читать и разбираться в аргументации студентов. По себе знаю, что разбираться с новым поколением и их взглядами в нашем возрасте не всегда просто и легко. За час или два, как Куняев, возможно, предполагал, не получилось. А не сделать ли нам звонок Есину? Вот темы С. Ю. Куняева:

«Нет худа без добра…»

«На миру и смерть красна»

«С волками жить – по-волчьи выть»

«Помирать собрался, а рожь сеет»

«Снявши голову – по волосам не плачут»

Звонков с перерывами – надо было выплеснуться – было два, у меня настроение испорченное. Завтра рано вставать и ехать на коллегию по жалобам на прессу.

11 августа, вторник. С вечера все приготовил, чтобы рано встать и пешком идти на станцию. Списал даже у соседей утреннее расписание на Москву. Но еще утром что-то случилось с желудком, выпил лекарство, а в шесть решил, что так просто и без инцидентов до Москвы не доеду. Спал до десяти часов.

Утром в постели прочел рассказ Анатолия Ливри, который он прислал в «Российский колокол». Журнал с моим романом, о котором он мне писал, – был наводкой. Это все та же известная мне история со славистикой в Сорбонне и минутой молчания все по поводу тех же событий 11 сентября. В какой-то степени Ливри сейчас самый яркий по стилю писатель, пишущий на русском языке. В каждой фразе какой-нибудь замысловатый или изысканный троп. Вот начало рассказа, хотя по сравнению с другими его частями не самое яркое: «Утренний Париж смотрелся старичком в коляске, розовым, чистеньким, амнезичным, с парализованной правой стороной. Город был недвижим, беззвучен и только Сена, прячась за горбатым дворцом – тоже ухоженным, точно оскоплённый хищник в клетке, – с шипом влачила свои воды прочь из Европы». Сколько смыслов и как безошибочно. Не знаю, насколько точно описана современная славистика Сорбонны и насколько все документально, но сделано это чрезвычайно жестоко. Предельно жестоко, убийственно. Выписываю, поскольку это еще и описание еды.

«Ах, эти сентябрьские устрицы! Ох уж эти жареные тетерева животами вверх! Ах, этот Арарат грецких орехов с молочным Тереком пастилы! А вазы, полные фруктов! И где сейчас этот мученик лосось с укропом в питоновой ноздре?! А рахат-лукум с круассанами и калачами! А тот поросенок, пожертвовавший славистике последними неделями своей жизни и павший на оловянное университетское блюдо средь комьев капусты с черной сливой, разорвавшей ему пасть! Вечная ему память! И пусть славится в веках красная гвардия пивных банок да караул из задастых бутылей цимлянского, которое довольно успешно выдавалось профессорами начальству за шампанское!

А начальство действительно ожидалось. Не потому ли появились в горшках тюльпаны, уже наказанные за свою свежесть и повернутые меловыми лицами в угол? – и не из-за высоких ли гостей лесбийская пара матрешек да их многочисленные отпрыски лишились русых бород, которые они отращивали месяцами на книжных шкафах и которые заставляли чихать смуглянку-библиотекаршу с безуховским ключом на плоском заду? – не для них ли динамики пряли веберовсккое Приглашение к танцу , а стадо девиц своими красными руками с плебейским выражением пальцев волокло стонущего клавишами Петрофа к стенке, оклееной обоями гри-перль с бордюром, и посреди которой, словно жучок микрофона, виднелась шляпка гвоздя. На нее, в зависимости от ситуации, вешался то портрет Путина, то де Голля лондонского периода, коего незлобивая художница по ошибке наградила капитанскими эполетами петеновского адъютанта. Сейчас же, – Толичка это сразу заприметил, – обе картины были спрятаны под стол с пивом, а у стены скучал пустоголовый бюст Набокова с откушенным сорбонновской Агафьей Федосеевной ухом».

Как мне кажется, если журнал дойдет до Парижа, то опять возникнет скандал. Но Толичка – в рассказе Анатолий Ливри так именует своего героя – этого и хочет, и по-своему прав, око, как говорится, за око. Но себя тем не менее любит безумно.

«Толичка с удовольствием воззрился на свое отражение: намеренно туповатый взор манекенщика, расколошмаченные о макиавру костяшки кулаков, бычий лоб, белые одежды, сходящиеся складкам в выпуклой промежности – всё то, за что его и взяли преподавателем в Сорбонну…».

В качестве примеров из этого рассказа я выпишу себе в картотеку описание праздничного стола и сексуальную сцену. Последнее просто ново, а первое замечательно.

Мой роман в связи со скандалом, устроенным Куняевым, снова встал, значит, займусь недописанными итальянскими впечатлениями, тем более что С. П. мне перенес на компьютер фотографии, которые он снял на мобильный телефон.

Вечером, когда я приехал в Москву, то нашел в почтовом ящике новую посылку от Ашота. Это копия указа Лужкова о присуждении премий Москвы. Я выписываю только то, что меня или интересует, или волнует. Во-первых, Инна Кабыш премию не получила, потому что в последний момент «Литературная газета», которая ее представляла, не принесла необходимый листок по учету кадров. Но это еще и привычка поэтессы, чтобы все было кем-то сделано: у нее плохие отношения в собственной школе, а ходить объяснять и просить у дирекции, видимо, не хотела. Обидно, потому что можно было бы подобрать что-то достойное из современной литературы. Литература опять потеряла место. Но есть и приятное: Олег Кривцун, автор замечательной книги «Творческое сознание художника», премию получил. Я приложил здесь много сил. В секции преимущественно театроведы, и все они лоббировали своих. Получил премию и Олег Пивоваров, редактор «Театральной жизни». Что касается премии по кино, то ее давали коллективно за фестиваль «Московские премьеры». У А. Баталова, который был в этой группе «паровозом», премий вагон и тележка, но вот В. Шмыров заслужил. В этом же списке есть еще и Елена Ардабацкая, редактор отдела кино «Московского комсомольца».

Средства массой информации гудят из-за открытого письма Д. Медведева к В. Ющенко.

12 августа, среда. У нас новая кампания. «Алкоголизм приобрел характер национального бедствия» – это вечером с экрана телевизора сказал Д. Медведев. Он же: «Мы выпиваем в год по 18 литров чистого алкоголя, включая младенцев». «Здесь мы абсолютные чемпионы, больше, чем мы, не пьет никто». Это уже далеко не первая антиалкогольная кампания, которую я наблюдаю за свою жизнь.

Сегодня много новостей, и маленьких и больших. Вчера выписали из больницы президента Ингушетии Юнус-Бека Евкурова, на которого в начале лета было произведено покушение, а сегодня там же застрелили министра строительства.

Из маленьких новостей и наблюдений. Утром ходил в две мастерские по ремонту оптики. На Ленинском проспекте – отпуск у мастера, на Ломоносовском – нет точечной сварки. Магазин «Оптика» на улице Строителей закрылся навсегда. На этой же улице закрыты привычные и многие годы работавшие «Автозапчасти», куда-то исчезла «Кулинария» и большая палатка, где продавали моющие средства и другую химию. Нашествие кризиса я ощущаю и по другим более мелким признакам.

К часу приехал в институт проводить апелляцию по этюду. Шли в основном абитуриенты Куняева, которым мастер расставил привычные ему по журналу короткие повелительные резолюции. При этом сами абитуриенты по стихам отобраны очень неплохо. Троих удалось спасти от раздражения мэтра. Все время думаю: отчего такая агрессия и непонимание наших общих институтских проблем? Возможно, это занятость собственной работой и естественное раздражение от работ, с которыми надо разбираться. Возможно, это своеобразный подсознательный ответ на несданный в этом году его внуком государственный экзамен. А также думаю, что общее плохое настроение создало письмо, которое переделкинские гранды написали Медведеву о рейдерском захвате писательского поселка. Детали не выписываю. На всякий случай второй раз перепечатываю темы, которые предложил Станислав Юрьевич.

1) «Нет худа без добра…» 2) «На миру и смерть красна» 3) «С волками жить – по-волчьи выть» 4) «Помирать собрался – а рожь сеет» 5) «Снявши голову – по волосам не плачут».

И тематика узковата, и ракурс однообразен.

Вечером смотрел по ТВ футбольный матч Россия-Аргентина, включился со второго тайма. Закончилось все со счетом 1: 3 в пользу Аргентины. Почему я почти сразу же начинаю болеть против своих? Еще днем, в машине, я слышал захваливающие нашу команду и наших футболистов репортажи. И спортсмены, и букмекеры, захлебываясь, уверяли, что мы победим! Что за презрение к судьбе! Потом меня всегда раздражает «патриотический» тон ведущих. Такое отношение к игре, к элементам удачи и ситуации для меня чуждо, я раздражаюсь.

13 августа, четверг. С двенадцати до шести просидел на собеседовании, потом поехал париться в баню, иначе не засну. Но еще утром к половине девятого ходил в стоматологическую поликлинику. Элла Ивановна теперь уже мой врач-терапевт, конечно, врач почти гениальный. У нас что-то вроде дружбы, рассказывает о своем сыне, который учится. Среди ее рассказов и наблюдения над милицией в быту. Она живет в одном доме с молодыми и старыми милиционерами. Впечатление от ее рассказов – безрадостное, слишком много в них примитивно человеческого. Из общего – это изменение цен: еще год или два назад я платил за рентген зуба 50 рублей, сегодня это уже 250. Правда, аппаратура в знакомом рентген-кабинете совершенно новая. Здесь я порадовался.

Что же вечером ел? Уже не помню, но перед тем как заснуть, довольно долго читал «Казанову». Цитату для странички, посвященной Венеции, я выбрал давно, а вот теперь изучал весь фрагмент, связанный с пребыванием героя в тюрьме. Это огромный кусок, сила которого не в описании побега, а в первую очередь в галерее лиц, которые автор неспешно описывает. Здесь и портреты, и характеры, чего стоит парикмахер, который не может не подличать и не доносить. Как по-разному читаются текст в иные временные отрезки собственной жизни! По-другому воспринимаю все происшествие, побывав в самой этой тюрьме, но все равно, как более сильное, все время «в побег» в моем сознании вмешиваются кадры из фильма Феллини.

Собеседование проходило для категории заочников, уже имеющих высшее образование. В основном это молодые люди, совсем недавно окончившие свои вузы. Много гуманитариев, но есть и врачи, и программисты. Два соображения по этому поводу – чрезвычайно низкий уровень общей гуманитарной подготовки в вузах средней руки, и второе – осознание, что с таким багажом идти в жизнь и по жизни невозможно. А уж как мало за жизнь прочли! Интернет становится врагом большой культуры. Многие попали в свои выбранные специальности случайно. Второе – об этом я вслух сказал после окончания собеседования – это необходимость и нам усложнять преподавание на заочном отделении, и больше давать, и строже требовать.

В качестве еще одной иллюстрации к росту цен. Беру только знакомые ситуации и то, с чем я уже сталкивался. Ремонт очков, точечная пайка дужки – уже 900, хотя три года назад только четыреста.

14 августа, пятница. Утром почти до часу сидел над романом и кое-что все же сделал. Задача у меня сложная: написать последнюю главу увлекательно, постараться не особенно наврать и не сгустить краски, и еще помнить, что, в отличие от моего героя, мне в этой самой России жить, а не критиковать ее из прекрасного далека.

В час дня приехали Володя с Машей, заехали за С. П. и отправились сначала на хозяйственный рынок. Денег потратил уйму, пришлось покупать за 4 тысячи так называемую «болгарку» – дисковую пилу по металлу и новый смеситель для ванны за 2250 рублей.

На даче, как всегда, ужинали чем-то вкусным, что, как всегда, готовит С. П. Я сразу же принялся все поливать и хищно разглядывать поле битвы, чтобы завтра поточнее развести по объектам рабочую силу. С опозданием, но пошли огурцы, и вовсю краснеют помидоры. Конечно, мои затраты никакой урожай окупить не может, но я каждый год наблюдаю за чудом появления росточков, а если еще на этих росточках что-то возникает, то я потом долго жмусь и ничего не хочу вовремя снимать.

Заснул довольно рано, перед сном опять читал Купцова, поражаясь, как много собрал он разного материала и как талантливо его осмыслил. Я совершенно не ненавистник и не противник православной русской церкви, но очень со многим у Купцова соглашаюсь. Наверное, здесь обычное русское понимание общего.

За стеной ребята и Маша часов до четырех играли в карты.

15 августа, суббота. На даче я просыпаюсь позднее, чем в Москве, но все равно в восемь уже был на ногах. Все, конечно, по разным этажам спят. Я это люблю, утро мое, и за утро я много успеваю. Я обхожу участок, собираю в одной теплице помидоры, в другой огурцы, которые сразу пошли, как только появилось солнце и их стали поливать. Потом, как делаю почти каждый день, пошел в большую, минут на сорок, прогулку. Всегда в этих случаях вспоминаю старого Льва Толстого, который по утрам в Ясной Поляне ездил верхом на лошади. Будем считать, что я тоже помещик. Иду сначала до упора в одну сторону нашего кооператива. Жизнь везде разнообразна, но почему-то и теперь ясно, что люди, заводя грядки и теплицы, подчиняются, скорее, инстинкту земли, нежели прагматическому видению. Кстати, в той же книге Купцова сначала меня поразила, а потом заставила и согласиться с ним точка зрения, что с отменой нашим провидцем Н. С. Хрущевым так называемых приусадебных участков, чуть ли не вдвое сократились надои молока по стране и количество выращенных овощей.

Потом я возвращаюсь по той же дороге обратно, разглядывая, что посадили соседи и как оформили свои «наделы». Участки есть просто художественно распланированные: цветы, дорожки, образцовые грядки. Сам я в этом смысле ничего придумать не могу, могу только собезьянничать, поэтому стараюсь везде перенимать опыт. Читаю все объявления. Их клеят на столбах и заборах: продают навоз, привозят песок, землю, щебенку. О, если бы такое частное изобилие было в мое время! Правда, в мое время ничего не стоил бензин, и копейками исчислялась стоимость молока и хлеба. Довольно много, в отличие от прежних лет, объявлений о готовности купить землю и дом. Я отношу это, скорее, не к домовитости, а к кризису и неуверенности в объективной стоимости собранных рублей. А что станет с этими рублями дальше?

Наконец выхожу в наш небольшой сосновый лесок.

16 августа, воскресенье. В Москве, когда вернулся, опять делаю выписки из книги Купцова. Меня очень интересует все, что связано с изъятием церковных ценностей во время голода. В главе, посвященной этому вопросу, Купцов очень подробно говорит…

17 августа, понедельник. Сходил утром к зубному врачу Элле Ивановне и включил радио. Два события: одно почти привычное – в Назрани взорвали местное УВД, большие жертвы, террорист-смертник въехал на машине во двор учреждения и подорвал себя. Второе происшествие можно квалифицировать как катастрофу. На Саяно-Шушенской ГЭС во время ремонта вышел из строя один из агрегатов, в машинное отделение хлынула вода, разрушена стена машинного зала. Погибло восемь ремонтников и рабочих, и объявили еще о более чем пятидесяти пропавших без вести. Наверное, тоже погибли. Отключены все десять агрегатов. Как это произошло, мне непонятно, по сообщению местных властей, может быть частичное подтопление. Чуть ли не целый день были отключены ряд регионов Сибири. Еще в четыре часа по Москве в половине Абакана не было электричества. К вечеру кто-то из начальства сказал, что на изготовление новой турбины и генератора потребуется чуть ли не два года.

Весь день был дома и сидел над дневником, уточнял тот день, когда мы были во Флоренции. Я все же, как правило, ничего не дописываю в дневник и ничего в него после не вписываю. Но здесь мы так уставали, что в компьютере были только наметки, которые надо было развернуть. Вот этим и занимался, а под вечер долго разглядывал альбом по Ватикану и путеводитель по галерее Питти во Флоренции.

В седьмой главе уже двадцать страниц, пожалуй, уже знаю следующую картину, пожалуй, уже виден подлинный конец. Но специально не берусь главу сразу писать, уже хорошо знаю, что все надо как следует выходить, прокрутить в сознании несколько заготовок, иметь какие-то определенные мысли и придуманные переходы, только тогда возникает необходимая плотность текста. Я уже не говорю здесь об интонации, которую всегда надо сохранять. Возникает соображение, что можно использовать какие-то мысли и факты, наработанные после прочтения книги А. Г. Купцова. Занятно, что я уже сумел вписать небольшой фрагмент о пиве, рассказанный со слов некого бармена Эллой Ивановной. Я часто вспоминаю замечательные слова Г. Я. Бакланова: когда роман идет правильно, то он, как в воронку, всасывает в себя все, что окружает автора.

18 августа, вторник. С утра ходил к нотариусу, отнес документы. Там же посмотрел на письмо о вкладах В. С. в сберкассу. С 2005 года, с которого она не брала пенсию, накопилось 167 тысяч рублей и лежит еще около тысячи долларов. В. С. и оттуда помогает мне.

Довольно долго занимался Интернетом и телевизором, они подключены через компанию «Акадо». Мне всегда казалось, что компания чуть плутует, когда берет за месяцами не востребованный Интернет и телевизионные программы, но у них появилось и новшество: выключают без предупреждения, без «письма» на экране, которое было раньше. Недавно, внеся тысячу рублей, решил, что буду какое-то время жить вольно, не тут-то было. Я целую неделю думал, что встретился с какой-то неисправностью в сети, потому что раньше о выключении Интернета всегда предупреждали, но оказалось, что всю систему просто отключили. Но из новшеств это не последнее: за включение теперь еще и берут 232 рубля. Мне даже показалось, что теперь фокусы с «отключением» будут возникать постоянно. Выгодно.

Вечером опять читал книжку Купцова. Масса любопытных исторических сведений. Это как бы закулисья нашей истории.

Церковь и невмешательство в дела мирские.

«Из воспоминания участника Гражданской войны Калмыкова: «В 1919 году красные, тесня деникинцев, подошли к селу Хотмыжек Борисовского уезда Курской губернии. Шла перестрелка, и, прикрывая отход белых, с колокольни хотмыжской церкви красных обстреливали из пулемета. Когда взяли село, то окружили и обыскали церковь и нашли там спрятавшегося деникинского пулеметчика и попа, который в бинокль следил за боем и подносил пулеметчику патроны».

Это фрагмент о том, на чьей стороне была нейтральная церковь.

О белом терроре в Сибири.

«По сути, большинством жертв белого террора были те, кого «сдали» попы, так как они хорошо знали местные условия и жителей».

Таких примеров и ссылок на книги, где эти примеры можно было бы найти, автор приводит множество и потом итожит:

«И когда вам где-нибудь в СМИ какая-нибудь падаль говорит, что его деда (знакомого, отца, брата, отца или деда жены и т. п.) посадили или того чаще – расстреляли как священника, это ложь!

В 100% случаев это означает, что уже после Гражданки или неожиданного для белых наступления поймали какого-нибудь попа из карательного отряда Мамонтова или Семенова, а то и просто палача, который насиловал, пытал и расстреливал. И уже в любом случае доносил, обрекая на смерть и пытки».

Кто грабил церкви?

«Бывший белогвардеец И. Лунченков следующим образом рассказывает в своих воспоминаниях о мамонтовской добыче (знаменитый победный рейд Мамонтова по красным тылам. – С. Е.) о мамонтовской добыче, о ее дальнейшей судьбе и о грабеже других семейных ценностей: «Главную часть добычи составляли ризы, иконы и кресты, изъятые из «храмов божиих» Центральной России, да многочисленные сейфы банков тех городов, где прошел огнем и мечом Мамонтов».

Это, конечно, фрагмент проблемы, но в книге есть и его продолжение, собственно, здесь отображено многое.

19 августа, среда. Как мне смертельно надоел этот как бы отпуск, во время которого я так и не смог практически никуда поехать. Италия не в счет. И так я соскучился по работе, по студентам, по деятельности. Сегодня поехал в институт, чтобы отвезти книжки для сестры Татьяны, за ними к проходной подойдет кто-то из ее подружек. Но пришлось еще проверить четыре этюда из «платников», которые позже подали заявления. Уровень, конечно, ничтожный, еле-еле для девушек наскреб проходной балл, какой-то паренек написал значительно лучше. Прозаики. Это опять старая песня: мужчины и женщины в литературе. Татьяна Никитична Толстая была права: у мужиков это получается лучше.

С Л. М. говорили о президентстве Медведева, на голову которого скатилось столько государственных несчастий.

Обедал с ректором, поговорили об Италии, кстати, сын БНТ, мой любимец Федя, только что прилетел из Венеции, говорили о Болгарии, откуда БНТ только что вернулся. Среди прочего возникла идея и чтения курса о славянских литературах. Я напомнил, что в институте есть кафедра русской классической литературы и славистики.

По дороге к метро встретил Сережу Арутюнова и так славно с ним поговорил. Кстати, впервые узнал, что четыре месяца он был в Абхазии во время войны. Много интересного он рассказал и о некоторых публикация в «Знамени». У меня Сережа всегда вызывает свежее впечатление, я так рад, что он как никто живет в литературе.

Вечером долго варил очередной борщ. Особенность его состояла в том, что я забыл положить в него капусту. Но когда пошел к телефону, обнаружил у двери, на столике в прихожей кочан капусты, который купил. Пришлось доваривать. Во время гастрономической акции по «Эху Москвы» Алексей Венедиктов разговаривал с бывшим президентом СССР Михаилом Горбачевым. Тема – события августа девятнадцать лет назад, путч и т. д. Неумный, заискивающий перед радиоведущим человек, бывший кумир-разговорник, не изменил себе. Все та же двойственная позиция, виляние, выяснились не украшавшие его подробности: звонок Ельцину, человек без нравственного стержня. Намекнул, что самолет, на котором он возвращался из Крыма, вроде бы хотели сбить. Много говорил о прослушках в его квартире на Ленинских горах. Не постеснялся сказать, что Лукьянова тянул потому, что вместе учились, а потом попрекал, как много для него сделал. Полное непонимание, что кроме жажды власти у других людей существуют убеждения. Рассказал об истерике Раисы Максимовны, что теперь, дескать, его собираются убить, о каких-то людях в камуфляжах, которые ползком пытались окружить его дачу в Форосе. Почему не рассказал, что при строительстве его дачи была вырублена половина рощи реликтовых сосен? Жалкий человек, заклейменный предательством. Тот же Купцов о нем пишет так: «До 1987 года, когда пятнисто-лысая сволочь Горбачев начнет восстанавливать в России капитализм, остается 15 лет. За это время СССР должен стать «Империей зла» и «Империей лжи». И начало об этом должны положить (кроме мифа о красном терроре) гонения на РПЦ». Кстати, Купцов очень доказательно пишет, что эти гонения были талантливо организованы Хрущевым, другим либералом.