Текст книги "Остров Невезения"
Автор книги: Сергей Иванов
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 57 страниц)
А в данном случае, кроме странного сбоя всей системы сопровождения авиалайнеров (и ПВО), надо было ещё, и вывести самолёт на объекты?
Даже с опытными пилотами на лёгких и манёвренных истребителях, при посадке («подсвеченной» всеми возможными свето и радио приборными средствами) случались катастрофы. Что же касается полных горючего, тяжёлых Боингов…
Похоже, никаких террористов на самолетах не было, – разве что, арабы в числе пассажиров. Но какой-то «очень хорошо информированный хакер» взломал бортовые компьютеры на Боингах. Рейсы дальние, маршруты до тошноты известные… и после прохождения первых контрольных наземных точек и включения автопилотов, те благополучно переключались с частоты своего радиомаяка на частоту мощных радиомаяков, строго запрещающих полеты кого-либо над ними… – такие радиомаяки заведомо стояли на Северной башне, да ещё и с каналами спутниковой связи.
Совершение подобных терактов требует фундаментальной подготовки: не «фундаментального ислама», а знания всех систем контроля, слежения, коммуникационной и навигационной систем в гражданской авиации, работы ПВО, электроники – уровня спецотделов, занимающихся разработкой защиты от возможных кибер – и прочих – атак на космические/спутниковые системы навигации и коммуникации – с соответствующей разработкой сценариев возможных атак (часть активных «разработчиков» заведомо вошла в число погибших в Пентагоне, сколько – сказать сложно: сам Пентагон говорит об общем числе погибших – «по меньшей мере» 127 человек).» http://www.serendipity. li/wtcr.html.
(Правительство США еще до теракта 11 сентября собиралось предложить план создания Палестинского государства. С планом должен был ознакомить Генеральную ассамблею ООН госсекретарь США Колин Пауэлл, выступив на заседании в середине сентября. Из этой своей инициативы правительство США тайны не делало. План признания независимого Палестинского государства получил к тому времени одобрение Национального Совета Безопасности. Были проведены консультации с лидерами стран Востока, в ходе которых план получил одобрение от Египта, Иордании, Арабских Эмиратов, всех стран Европы. Вопрос создания независимой Палестины широко обсуждался на Капитолийском холме. О результатах прений были информированы официальные лица Израиля. Лидеры террористических организаций всего мира, имеющие свои уши и глаза везде, безусловно, тоже знали о готовящемся пакте. Кроме того, американцы планировали встречу Буша и Арафата. Об этом сообщало британское информационное агентство Reuters, указывая в сообщении, что темой встречи будут вопросы возвращения палестинских беженцев, статус Иерусалима и границы между еврейским и палестинским государством.
И здесь вопрос: если Ближний Восток, со всеми его террористическими организациями, созданными чтобы противостоять экспансии Израиля, знал о том, что к ним уже везут проект создания Палестины, то ЗАЧЕМ ИМ БЫЛО УСТРАИВАТЬ КРОВАВЫЙ КОШМАР В АМЕРИКЕ? Чтоб похоронить под обломками взорванных зданий все свои многолетние мечты? При той сложившейся позитивно для всех арабов ситуации акт терроризма становился просто актом идиотизма!
И вот, случилось. Через три дня после трагедии, в пятницу, 14 сентября 2001 г., Америка служит мессу по погибшим и пропавшим своим гражданам. Их, погибших и пропавших, числится около пяти тысяч человек, но подсчет еще не закончен, он весьма приблизителен.
Израиль, тот уже выставил свой счет пропавших без вести в Нью-Йорке израильтян. Счет на четыре тысячи человек! Выходит, из пяти погибших четыре – евреи? Да не просто евреи, а граждане Израиля?… Спрашивается, что делали четыре тысячи израильтян собравшись в то роковое утро на Манхеттене? Ждали прихода Мессии?
Реальная цифра жертв показала всю несостоятельность надуманной очередной трагедии еврейского народа, из которой иудаизм хотел извлечь выгоду.
Более того, среди тысяч погибших, числится… один еврей. И это в финансовом-то центре, вотчине еврейской! Неужто кто-то шепнул евреям не выходить на работу в тот день? Один из них все же попался… совета не слушал? В синагогу не ходил?…
С первого же дня после трагедии, средства массовой информации Америки стали готовить Америку к страшной войне. Войне с исламом.
Растущий патриотизм измерялся количеством проданных национальных флагов. Во всех средствах массовой информации звучали призывы к акту немедленной мести. Еврейские эмигрантские газеты, те были полны требованиями к Америке – бомбить всех и в первую очередь уничтожить всех врагов Израиля.
Вдумайтесь и в тот факт, что подлеты к башням ВТЦ самолетов, управляемых исламскими камикадзе, снимались телевидением старательно, со всех ракурсов так, словно камеры были установлены на нужных этажах и настроены заранее на съемку. И когда только успели развернуть?…
Америке ее трагедию показали профессионально, в лучших традициях Голливуда!
Влад Константинов «Good bye, America!»
После обеденного перерыв на уроке в школе все говорили только о случившемся в США. Учительница пригласила меня к своему столу. Я полагал, они хотят услышать моё мнение. Однако я ошибся.
– Сергей, у нас есть поручение к тебе, – начала старшая. – В нашей школе работает класс гончарного искусства, и учащиеся должны соблюдать там правила безопасности. Так как, среди учеников бывают люди различных национальностей, эти правила написаны уже на нескольких языках. Но на русском этого пока нет. Мы хотим попросить тебя сделать перевод этих инструкций на русский язык и набрать на компьютере, чтобы можно было распечатать.
– Хорошо, – согласился я, принял инструкцию и удалился.
Этот небольшой текст призывал внимание учащихся к осторожному пользованию электрическими печами, в которых, запекались глиняные изделия. Звучало это сухо и неинтересно. Поэтому, я решил как-то привлечь внимание русскоязычных учащихся к инструкции.
Начал я свою редакцию так;
«Её Величество благодарит вас за службу в тюрьме Льюис. Заботясь о вашем здоровье и безопасности, Она просит вас соблюдать следующие правила…».
После изложения правил безопасности, я закончил;
«Желаю всем интересного и познавательного пребывания в тюрьме Льюис.
Пролетарии всех стран соединяйтесь!
Вместе мы сильнее!»
Ромас, ознакомившись с моей редакцией, одобрил и заявил, что русская версия будет положительно отличаться от польской и прочих.
Вернул я свой перевод младшей учительнице.
– Спасибо! – поблагодарила она, взглянув на непонятный ей текст. – Это по-русски? – поинтересовалась учительница.
– Точно. Как вы просили, – ответил я.
– Твоё имя Сергей? А фамилия – Иванов? – решила она познакомиться со мной ближе.
– Верно.
– Ты не против, если я буду звать тебя «Иван»? – удивила она меня.
– Не против, – пожал я плечами. – Вы живёте в Льюисе? – спросил я лишь для поддержания разговора.
– Да, живу в Льюисе, и работаю в местном колледже, – охотно ответила она.
– Вы, вероятно, знаете, что в Великобритании немало взрослых людей, которые не умеют читать и писать? – решил я услышать мнение преподавателя английского языка.
– Да уж! Есть такое. Это наш позор! И многие, кто умеет читать и писать, предпочитают разговаривать на ужасном примитивном английском. К примеру, ваш сосед, который не знает многих английских слов, – посмотрела она куда-то в сторону.
Я оглянулся. В наш класс вошёл Барри. Заметив меня в компании молодой учительницы, он направился к нам. Вероятно, он решил, что я распространяю своё мнение об участии правительства США в сегодняшнем теракте.
– В твоей стране разве нет людей, которые не умеют читать? – поинтересовалась она.
– Пока нет. Но скоро появятся. Как следствие новых рыночных отношений, – пояснил я.
– Добрый день! – возник Барри. – Я подумал, может быть и хорошо, что Сергея арестовали в аэропорту и не позволили ему лететь в Америку. Сейчас ему безопасней здесь пересидеть, чем быть в США с поддельным паспортом, – выдал Барри свои ценные выводы.
– Да, мы неплохо сотрудничаем с ним, – ответила учительница.
– Вот видишь, Чайковский, ты нужен Англии и Её Величеству. Англия – демократическая страна! Здесь ты можешь, открыто выражать свои коммунистические и антиамериканские взгляды, – хохмил Барри.
– Почему «Чайковский», – поинтересовалась учительница, – я зову его «Иваном».
– Я взял сюда из дома СД проигрыватель и мои любимые диски с музыкой… – приступил к подробному объяснению Барри.
– Ну, я пойду, оставил я их компанию и вернулся к литовским товарищам.
Весь вечер после школы, по всем телевизионным канала говорилось лишь о террористической угрозе демократическому миру.
Нетрудно было догадаться, какие страны представляли такую «угрозу». Это – нефтедобывающие страны. Особенно, – Ирак, с «террористом» и врагом Америки – Саддамом Хусейном. Потому, что Хусейн задумал прекратить продажу своей нефти за пустые американские доллары (для экспортного пользования).
Такого, США не могла допустить! Пока страны-экспортёры нефти будут продавать свою продукцию за американские доллары, до тех пор эту денежную единицу будут уважать, и принимать во всём мире. А значит, можно, печатать сколько угодно, и покупать за пустые фантики реальные ценности во всём мире!
Фактически, страны, продающие свою нефть, газ и прочие блага, за доллары, они тем самым обеспечивают материальное наполнение и ценностное содержание чужой денежной единицы, позволяя США паразитировать в мировом масштабе.
Как только они откажутся обменивать свою нефть и прочие блага на американские деньги, вся эта безмерная бумажная масса с портретами президентов-масонов превратится в макулатуру.
Просматривая информацию на доске объявлений в коридоре тюремной школы, среди скучных инструкций и рекомендаций для заключённых, я обнаружил небрежную надпись фломастером, от руки:
911 was an inside job![106]106
911 – работа, сделанная своими.
[Закрыть]
«В школу ходят грамотные!» – подумал я. – «Если Барри это увидит, то подумает, что я расписался. Хотя, почерк не мой, да и сформулировал бы я иначе» 911 was made by CIA & mossad.
34
Тюрьма в Винчестере была открыта в 1846 году для потребностей графства Хэмпшир.
О моём скором переводе в другое место я узнал от папы Джона. Он посетил меня, чтобы передать весточку, полученную от Ольги.
Само сообщение от неё, не вызвало у меня прежних положительных эмоций. Ольга жизнерадостно рассказывала о поездке в Крым, и мне сложно было настроиться на её волну. Я уже начал вживаться в новую жизнь – служащего Её Величеству, и проникаться иными человеческими отношениями.
Отец Джон отыскал меня во время открытых дверей, когда я посиживал в компании двух литовцев и индусов. Оставив меня с ними, с письмом от Ольги и новостью о скором переезде, он ушёл по своим служебным делам.
Я рассеянно читал распечатанное сообщение, и отвечал на вопросы своих товарищей.
Тигр-тамил из Шри-Ланки молчаливо подружился с нами и начал въезжать в мои шутки. Теперь он охотно принимал безмолвное участие в наших посиделках-чаепитиях.
Я отложил чтение до возвращения в камеру. Все ожидали от меня объяснений; что сообщил мне капеллан?
– Скажи-ка, Тигр-Тамил, ведь Англия – чудесная страна! – вернулся я к прерванной беседе. – Бесплатное жильё с телевизором, чай с сахаром, душ с горячей водой и бесплатным мылом…
Все посмеивались, наблюдая, как Тигр с серьёзным видом, согласно кивал мне, и добавлял.
– Free food, free education, nice people…[107]107
бесплатное питание, образование, милые люди…
[Закрыть]
Я шутил, а сам думал; почему и куда меня решили отправить? Готовы ли документы для депортации? Или, предполагая, что придётся задержать меня на сверхсрочное заключение, они решили избавиться от хлопотного заключённого, отослав в другую тюрьму?
20 сентября 2001, надзиратель, отперев нас, чтобы отправить в школу, вдруг зашёл в камеру, и заявил;
– Мистер Иванов, собирай вещи, и будь готов. Я вернусь за тобой вскоре. Барри – как обычно, в отдел образования.
Мы переглянулись с Барри.
– Сергей, надеюсь, это не связанно с твоими замечаниями о событиях в США, – прокомментировал Барри.
– Я надеюсь, меня депортируют в Украину, а не отправят в тюремную психушку, – поддержал я его шутку, пожав плечами.
– Во всяком случае, Сергей, ты продолжаешь посмеиваться над собой, а это значит, – ты в порядке! Сейчас я напишу тебе все свои домашние координаты, очень надеюсь услышать о тебе, – засуетился Барри, выписывая на листке бумаги адрес в городе Истбоурн и несколько телефонов; мобильные и домашние.
– Барри, зайди в класс английского языка и передай мой привет учителям. Мне жаль, что я так отбываю, не попрощавшись с ними, – поручил я.
– Тебе, Сергей, следовало бы поближе сдружиться с молодой учительницей из Льюиса, – вдруг, заявил Барри, вручая мне свои координаты, – ты мог бы с ней договориться. Здорово бы ты утёр нос нашей миграционной службе, если бы вы заключили брачный союз с тюремным преподавателем!
– Не думаю, что она готова к такому союзу, – рассеянно ответил я, собирая свои вещи. – Но если я окажусь в психушке, то обещаю присматриваться к женским медработникам. Это хорошая идея, Барри!
– Школа! – рявкнул проходящий мимо открытой камеры надзиратель, напоминая Барри, что ему пора.
Мы, молча, пожали друг другу руки, и мой очередной сосед исчез.
Когда надзиратель доставил меня с вещами в некую комнату ожидания на первом этаже, я обнаружил там своих индусских приятелей.
– Если в другую тюрьму, то горячий чай с молоком и тёплая компания, мне обеспечена, – подумал я, приветствуя индусов.
Они искренне обрадовались мне, и стали спрашивать; куда это нас и зачем? Судя по озабоченным вопросам, с которыми обратились ко мне друзья-индусы, они тоже ничего не знали. Кроме них, там сидели двое чёрных парней. Все мы были со своими вещами.
– Значит, не в психушку, – подумал я.
Вскоре, пригнали ещё одного африканца. Я оказался в обезьяннике в прямом смысле.
Двое африканцев не очень-то приветливо обменялись короткими фразами на французском языке.
Надзиратель посетил нас, и оставил разнос с чаем и сэндвичами, упакованными в пластиковые контейнеры. Все разобрали свои порции. Я рассмотрел наклейку на пластиковой упаковке сэндвича. Это кулинарное изделие пытались продать в супермаркете TASCO. Сегодня истекал срок их реализации. Индусы грустно жевали продукт английской кухни, запивая это чаем. Я открыл это и осторожно надкусил. Яйцо и консервированная рыба, между двух треугольных кусков синтетического, влажного хлеба. Отвратительно и безвкусно. Закрыл контейнер и отложил это в сторонку.
– I've told you brother… It's nice country… Free food…[108]108
Я говорил тебе, брат… Это чудесная страна… бесплатное питание…
[Закрыть] – обратился я к Тигру-Тамилу, угрюмо жующему и запивающему стрессовое состояние.
В ответ, он лишь кисло улыбнулся. Мне стало жаль его.
Один из франко-говорящих африканцев, который угрюмо сидел в углу, услышав моё замечание о чудесной стране, с отчаянной злостью швырнул свой нераспечатанный сэндвич в стену. Контейнер, развалился, содержимое вывалилось под стенкой.
– Мою шутку не поняли, – подумал я.
Вскоре, нас призвали на выход. Я уже знал, как происходит переезд на другое место заключения.
Сдача мешка с вещами. Наручники на запястья рук. Из здания – в специальный автобус. Вошёл в пассажирскую ячейку, наручники сняли. Дверь заперли.
Рассаживало и сопровождало нас в пути некое существо в форме работника исправительной системы. То, что это молодая женщина, можно было догадаться только по грудям. В остальном же, это был мужик, ростом под два метра, с низким голосом курящего.
Упаковав всех шестерых по ячейкам, выехали из территории тюрьмы. Улицы провинциального Льюиса ничем не порадовали. Я вспомнил положительные отзывы нескольких заключённых о тюрьме Льюис. Это означало, что новое место может оказаться хуже. Всё это напрягало.
По мере нашего перемещения в пространстве, я определил, что мы движемся с востока на запад.
Пересекли соседнее графство West Sussex и въехали в знакомое мне графство Hampshire. О тюрьмах в Хэмпшире я ничего не ведал. Вскоре стало ясно, что везут нас не в Саутхэмптон. Я понял, что автобус направляется в Winchester.
Когда-то я уже посещал этот старинный городишко. Чудный музейный городок, с особой университетской атмосферой. Тюрьма в этой местности должна быть тоже старинной. Вероятно, тюрьма в Винчестере начала функционировать раньше, чем университет, и являлась не менее интересной городской достопримечательностью.
Насколько я понял эту страну, потребность в тюрьмах здесь всегда была и остаётся. Ибо тюрьма – это более доступный, массовый и действенный институт воспитания и образования, чем университеты. Для некоторых граждан Великобритании это единственное место, где они могут научиться, хоть как-то, читать и писать.
Покружив улицами Винчестера, наш автобус, наконец, остановился перед высокими воротами. Я в третий раз созерцал из окошка автобуса новую тюремную стену, за которую меня…
HM Prison Winchester
Romsey Road
Winchester
SO22 5DF,
Hampshire.
Winchester Prison was built to a Victorian radial design, with five «spokes» radiating from a central hub. Four of these are used for prisoner accommodation and one for administration.
It was opened in 1846 as the county goal for Hampshire…
In December 2001, a convicted murderer escaped from Winchester Prison. The prisoner went on the run after using a home-made handsaw to saw through the bars of his ground floor cell window. He then used a rope and grappling hook to scale the 30-feet wall of the prison. The prisoner was recaptured days later…[109]109
«Тюрьма Винчестера была построена в Викторианском стиле, в форме пяти лучей с башней в центре. Четыре крыла используются для размещения заключённых, и одно крыло – для администрации.
Тюрьма была открыта в 1846 году для потребностей графства Хэмпшир.
В декабре 2001 года, осуждённый за убийство, сбежал из тюрьмы Винчестера. Заключённый, в борьбе с решёткой, применил ручную пилу домашнего изготовления. Затем, он с помощью верёвки с крюком, перелез через 30-футовую тюремную стену.
Беглеца задержали несколько дней спустя…»
[Закрыть]
Досадно!
Доставив нас на территорию тюрьмы Винчестера, та же мужеподобная девица, провела каждого в комнату ожидания в приёмном отделении, и освободила от наручников.
Кроме нас – шестерых из Льюиса, там уже была компания из нескольких местных парней. Это были англичане, возрастом от 30 до 40 лет, все, как один, – коротко острижены и украшены татуировками. У двоих, на выбритых затылках, как печати, красовались цветные татуировки – герб лондонского футбольного клуба «Арсенал».
Этот футбольный клуб и мне нравился. Насколько я слышал от местных, королева Елизавета давно болеет за Арсенал. А также, бойцы Британского национального фронта активно поддерживают этот клуб во время матчей.
Они лишь взглянули на нашу афро-индусскую компанию и продолжали весело комментировать недавнее судебное заседание. Я понял, что все они попали сюда вместе, по одному делу. По их бодрому настроению было очевидно, что факт предстоящего заключения их вовсе не огорчал. По тому, как они подготовились к службе Её Величеству, нетрудно догадаться об их опыте. Почти каждый прихватил с собой музыкальный центр.
Трое африканцев, прибывших с нами, тихо сидели в одном углу, я с двумя индусами – в другом.
В разговоре местных парней возникла пауза. Кто-то закурил. Один из них, сидящий ближе ко мне, окинул оценивающим взглядом нашу интернациональную компанию.
– Откуда вас привезли, – обратился он ко мне, кивнув головой на остальных. Говорил он невнятным гнусавым говором, типичным для юго-запада Англии.
– Льюис, – коротко ответил я.
Его приятели, услышав наш разговор, тоже обратили внимание на тихое присутствие доставленных.
– Осуждён? – продолжил знакомство тот же тип.
– Да, – неохотно ответил я.
– Надолго? – пристал он ко мне.
– Осталось около месяца.
Он хотел спросить что-то ещё, но, видимо, определив, что я не местный и не особо разговорчивый, демонстративно игнорировав меня, вернулся к разговору со своими парнями.
He goes out at night with his big boots on
None of his friends know right from wrong
The kick a boy to death «cause he don't belong
You've got to humanize yourself…
Я ожидал, что сейчас меня спросят; за что осуждён? Но, в комнату ожидания ввели ещё одного. Азиат, выряженный в костюм и светлую рубашку.
– Совсем не местный, – подумал я, взглянув на новенького.
Тот, оглядев всех присутствующих, почему-то направился в мою сторону, и пристроился рядом со мной. От него крепко несло приторно-сладким парфюмерным запахом.
– Меня через пару дней освободят, – заявил он мне, как будто я его о чём-то спрашивал.
Он говорил с неисправимым азиатским акцентом. Я лишь кивнул головой. Зато наш английский сосед, пытавшийся поговорить со мной, взглянул на новенького с брезгливой гримасой. Он лишь оглядел его наряд, но ничего не сказал. Мой пахучий сосед суетливо снял пиджак и беспардонно оглядел меня и индусов.
Мы, и трое африканцев в другом углу, были выряжены в казённые, спортивные костюмы. Английские парни – в повседневную одёжку, в какой были задержаны. Новенький в костюме выглядел здесь нелепо.
– Адвокат сказал, что это ошибка, – снова сделал он попытку разговорить меня.
– Откуда ты? – поинтересовался я, пытаясь отгадать его национальность.
– Из Портсмурда, – охотно ответил тот.
– Из какой страны ты приехал в Англию? – спросил я конкретней.
Англичанин, тоже пожелал услышать ответ. Он нагловато уставился на азиата в костюме, ожидая его ответа.
– Из Турции, – ответил он. – Знаешь? – тут же обратился с вопросом ко мне.
– Знаю. Бывал не один раз, – ответил я, с досадой отметив про себя, что не смог разглядеть и разгадать в нём турка.
Тот смотрел на меня, ожидая продолжения разговора. Он начинал утомлять меня, хотя я и понимал, что парень сейчас переживает стресс.
– У моего брата в Анталии гостиничный бизнес, – нелепо сообщил он мне.
– А меня в Стамбуле доставали уличные чистильщики обуви, – резковато ответил я, лишь бы что-то сказать ему в ответ.
Двое ближних к нам английских парней громко заржали. Турок кисло улыбнулся и пожал плечами. Остальные британцы поинтересовались у своих, с чего это они рассмеялись? Те коротко пересказали им, на своём гнусавом языке, диалог двух иностранцев. Все снова рассмеялись, поглядывая на меня и турка.
Наше знакомство прервали призывом выходить. Начали процесс расселения.
По всем внешним признакам, эта тюрьма была старей и мрачней, чем предыдущая, в городе Льюис. Многие детали интерьера сохранились с середины девятнадцатого века и успешно функционировали.
По мере оформления вновь прибывших, нас уводили в крыло, предназначенное для прохождения карантина.
Я оказался в двухместной камере с долговязым, мрачным африканцем. Тот, который попрощался с тюрьмой Льюис, сердито швырнув невкусный сэндвич. Такое соседство мне не очень нравилось, но я знал, что нас продержат здесь лишь два-три дня, затем, расселят в другом крыле.
Камера была действительно тюремной! Со времени постройки этой двухместной пещеры, здесь добавили лишь современные удобства; водопровод, канализацию, и электричество.
Двух ярусная армейская койка, умывальник, стол и два стула. Отдельной комнаты-клозета не было. Туалет размещался прямо в камере, символически ограждённый дверкой полутораметровой высоты.
Сплошные лишения и унижения. Моё внимание привлекли старинные выключатели на стене у двери.
Это была грубая литая конструкция из чугуна и латуни. Один выключатель освещения в камере, а другой – кнопка вызова дежурного, над которой, уже современная надпись шариковой ручкой:
Push for a cunt.[111]111
Нажать для вызова суки.
[Закрыть]
Мой чёрный сосед заметно сник. Он так и не вышел из угрюмого молчания. Отчаянно бросив свои вещи на пол, он уткнулся лицом в руки, упёршись локтями в матрац второго яруса. Возможно, он плакал. Звуков никаких не издавал.
Я ничего о нём не знал, кроме того, что он, как и я, – из тюрьмы Льюис. Беспокоить его вопросами и утешениями я не стал. Этот парень попал сюда не из дома, и, возможно, имел больший тюремный опыт, чем я.
Я достал своё радио и проверил эфир в новой местности.
Вскоре нас открыли и призвали получить обед. Мой сосед не пошевелился. А я вышел на экскурсию.
Кухонный отсек размещался в подвальном пространстве со сводчатыми потолками и освещался неоновыми лампами.
Возможно, когда-то в этих подвальных помещениях приводили в исполнение смертные приговоры.
Раньше, здесь вешали. Теперь, готовят и выдают горячие обеды.
Встретив на кухне своих индусов, я узнал, что их расселили по разным камерам, неподалёку от меня.
Наш Тигр-Тамил выглядел потерянно и не хотел расставаться с нами. Возвращаясь с кухни каждый в свою камеру, мы с индусом успокаивали Тигра, поясняя, что это временные условия. Хотя, я уже был уверен, что эта тюрьма хуже, чем Льюис.
Вернувшись в камеру, я нашёл своего соседа лежащим на втором ярусе, укрытым с головой простынёй, подобно покойнику.
Я тихо поедал жареный картофель, обдумывая своё положение в новом ограниченном пространстве.
Отметил, что в каждом заведении жареный картофель имеет свой вкусу. Также было очевидно, что эта тюрьма – место паршивое, хотя и достопримечательное в историческом и архитектурном смысле. На одиночную камеру с телевизором я уже не рассчитывал. Ожидать здесь некурящего соседа, любителя классической музыки и эксперта по недвижимости на юге Англии… едва ли стоило. Единственно, я мог просить поселить меня с некурящим соседом, и найти свою нишу в отделе образования.
Мой сосед не подавал никаких признаков жизни. Я начал уважать его тихую грусть. Он не жаловался, не болтал попусту, и не обещал вскрыть себе вены зубами. Вероятно, он мысленно молился своим Богам и позволял мне думать о своём. С ним было спокойно, и я это ценил. Вместо него, со мной в камере мог легко оказаться болтливый, приторно пахнущий турок. Это было бы сущим наказанием.
Когда нас открыли для общения в пределах крыла, я смог увидеть всех вновь прибывших, но уже в казённой одёжке. Оказалось, бедного Тигра-Тамила из Шри-Ланки посадили в одну камеру с японцем. Этого самурая с подкрашенной причёской я помнил по Льюис. О нём, как о представителе японской мафии в Лондоне, мне что-то плёл мой первый чёрный сосед.
Тигр выглядел очень затравленно. Из его отчаянных пояснений с помощью отдельных слов и жестов, я понял, что японский сосед просто убивает его своим постоянным курением. Я его понимал!
Посовещавшись, я понял, что Тигр хочет попроситься в одну камеру со своим другом индусом. Они просили меня изложить их просьбу дежурному надзирателю.
Я согласился поучаствовать, но предположил, что едва ли те станут что-то делать в период карантина.
К надзирателю мы подошли все трое.
– Мы хотели бы попросить вас кое о чём, – обратился я к незанятому тюремному дяде, пожилого возраста.
– Слушаю вас, джентльмены, – с доброй иронией отозвался тот.
– Этот приятель, – указал я на затравленного Тигра, – попал в камеру с интенсивным курильщиком. Это убивает его. Ко всему, он не может уладить этот вопрос с курящим соседом, по причине полного взаимного непонимания. Вы посадили в одну камеру некурящего шри-ланкийца и курящего японца. Это недоразумение может привести к непредсказуемым последствиям… – молол я, наблюдая за реакцией невозмутимого надзирателя.
– К чему это может привести? – флегматично поинтересовался надзиратель.
– Если ему там нечем дышать, и он не знает, как долго это будет продолжаться, он может… Ну, кто его знает, взглянул я на Тигра, – может и с собой покончить.
Надзиратель, услыхав о самоубийстве, внимательно присмотрелся к Тигру.
– Скажи ему, пусть потерпит пару дней. Завтра вас проинструктируют и переселят. ОК? – ответил он, – Пожалуйста, объясни ему это! – строго попросил надзиратель.
– Я передам ему, – обещал я. – Эти парни хотели бы сидеть в одной камере, – указал я на индуса и Тигра.
– Хорошо, джентльмены! Можете прямо сейчас сделать письменную заявку об этом. Тогда, вашу просьбу точно учтут. И постараются выполнить, – выдал он нам бланк, и указал на ящик на стене, где следует оставлять свои пожелания Деду Морозу.
– Спасибо, – ответил я, и мы отвалили.
Я коротко объяснил им ситуацию. Тигр или не всё понял, или не мог потерпеть пару дней, как его просили. Он скис.
Я сам коротко написал, что такой и сякой, прибывшие из НМР Льюис, оба – некурящие, очень просят разместить их в одной камере. Просил их лишь вписать свои имена и номера.
Закончив с этим, я сам отправил записку в ящик пожеланий и жалоб.
– Well done, mate![112]112
Хорошо сделано, приятель!
[Закрыть] – одобрительно рявкнул мне надзиратель, наблюдавший за нашими действиями. (здесь слово mate – приятель, трансформировалось в inmate – житель, обитатель. Так и обозначали заключённых).
На первой же прогулке во дворе я познакомился с тремя русскоговорящими ребятами. А мои индусы тоже встретили своего земляка, их стало трое.
Ребята интенсивно расспрашивали меня; откуда я, и как сюда попал. Я отвечал неохотно, так как мне уже изрядно надоело отвечать на эти вопросы. Ссылался на избыток времени и возможность поговорить обо всём вскоре. О них я успел узнать, что двоих сюда отправила миграционная служба, и они ожидают решений о депортации или предоставлении какого-то статуса и освобождения. А вот третий – из Латвии, попал по уголовному делу, и ожидал суда с заметным напряжением. Все трое были курящими, и я пока не рассматривал кого-либо из них, как возможного соседа по камере. От них я узнал, что условия в их общем крыле ничем не отличаются от тех, в которых я сейчас пребывал. Двухместные камеры с открытым туалетом за перегородкой, телевизора нет. Я начал подумывать о своём чёрном соседе, тихо лежащем под простынёй, как субъекте, с которым можно и далее делить камерное пространство.
Процедура нашего ознакомления с услугами спортивного зала, библиотеки и отдела образования прошла в течение нескольких часов. Всё выглядело также убого, как и камеры с туалетами на жилой площади.
Мой сосед, вынужденный ознакомиться с правилами и условиями содержания, наконец, вылез из-под простыни. После этого, он даже что-то съел. А затем, и разговорился. Он стал тщательно, с мылом, мыть своё лицо, словно желая стать светлее. Но вскоре, после мытья, его чёрное лицо снова блестело от жира. Он ругался на плохую пищу, и постоянно вытирал лоснящуюся физиономию туалетной бумагой.
– Ты говоришь по-английски? – спросил я его шутливым тоном.
– Я прожил в Англии шесть лет, – ответил он, улыбнувшись.
– Я слышал, как ты говорил по-французски.
– Французский – мой родной язык.
– Откуда ты? – удивился я.
– Заир. Едва ли ты знаешь о такой стране, – ответил сосед.
– Чувак! Тебя ещё не было на этом свете, а в моём детском альбоме для почтовых марок уже была марка почты СССР с портретом Патриса Лумумбы[113]113
Патрис Эмери Лумумба (фр. Patrice mery Lumumba 2 июля 1925 года – 17 января 1961 года) – конголезский политический и общественный деятель лево-националистического толка, первый премьер-министр Демократической Республики Конго после провозглашения её независимости в июне 1960, национальный герой Заира, поэт и один из символов борьбы народов Африки за независимость. Основатель (1958 г.) и руководитель партии Национальное движение Конго.
[Закрыть] – первого премьер-министра колониальной республики Конго. А с 1971 года это государство было переименовано на Заир. Советский Союз осуждал Бельгийские службы за расправу над борцом за независимость…
– Приятель! Ты первый в этой стране, кто знает о Патрисе Лумумба, – удивился сосед. – Для этого мне надо было попасть в эту поганую тюрьму, чтобы услышать здесь от соседа по камере доброе слово о Патрисе Лумумба! – заговорил он.
– Если ты не против, я буду звать тебя – Лумумба, – предложил я.
В ответ, он лишь пожал плечами.
