Текст книги "Остров Невезения"
Автор книги: Сергей Иванов
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 57 страниц)
– Мы стараемся, по мере возможности, учитывать такие пожелания. Надеюсь, для вас найдётся свободная одноместная ячейка (cell). Есть ли у вас ещё какие-нибудь жалобы, пожелания? – спросила она, закончив бумажную рутину.
– Да. Если можно, расшифруйте код моей ДНК? – заказал я. – Возможно, это поможет мне установить первопричину моего хронического невезения, поражения и раздражения.
Она, наконец, взглянула на меня с гримасой понимания и сочувствия.
– К сожалению, здесь не то место, где можно выполнить вашу просьбу. Кстати, это пока весьма дорогая процедура, и такое ещё и не везде могут делать. А уж, тем более, здесь. Надеюсь, в скором будущем это станет доступней, – серьёзно ответила медсестра на мой запрос. – Кстати, вы не похожи на пациента, которого все и всё раздражает. И шутки ваши вполне забавны и безобидны, – добавила она.
– Надеюсь, что вам действительно так показалось, – я понял, что приём окончен и пора уступить место следующему.
Мысленно я сам себе поставил диагноз: переутомление от чуждого окружения и невезения. Лечение: изоляция от общества и полный покой в одиночной камере.
После беглого медицинского допроса-осмотра меня провели в соседнюю комнату, там вручили пластиковый пакет.
– Твой ужин, постель, посуда, мыло и прочее, – коротко пояснили мне. – А это твой личный номер, – указал он на комбинацию цифр и букв на какой-то карточке с моим именем. – Запомни этот номер, как своё имя, – механически инструктировал меня тюремный работник.
Меня повели далее.
Территория исправительного заведения оказалась немалой. Но в тот момент я думал о том, в каких условиях меня могут закрыть? Ибо, как я понял из объяснений адвоката, следующий этап заключения предполагался не менее месяца.
Меня провели в корпус с множеством одинаковых, пронумерованных металлических дверей в стене. Все они были заперты. Среди овального пространства стоял бильярдный стол. На уровне второго этажа вместо потолка была натянута металлическая сетка, подобно паутине. Вероятно, это было ограничительное средство против возможных прыжков с высоты. На втором и третьем этаже, по кругу, размещались такие же двери сетка.
Как в дурдоме. Вспомнился бассейн без воды.
Мой охранник подошёл к одному из номеров на первом этаже, выбрал из связки ключ и открыл увесистую дверь. Жестом, он пригласил меня пройти в камеру. За мной снова громко захлопнулась металлическая дверь. Я почувствовал одновременно облегчение и тоску.
Окно с мощной решёткой открывалось. Я бросил казённое имущество на кровать и приоткрыл окно.
Вечерело. Вид на квадратную асфальтированную площадку, с трёх сторон окружённую однотипными корпусами меня не порадовал. Многие окна уже освещались. Звучал коктейль разнообразных звуков. Кто-то пытался разговаривать, крича друг другу из-за решётки, где-то играла музыка, неподалёку работал телевизор. Очень напоминало студенческое общежитие, только здесь никто не гулял и не орал под окнами.
В камере были кровать, привинченная к бетонному полу, умывальник с мутным не стеклянным зеркалом, столик, на котором стоял электрический чайник. Я удивился электрической розетке в стене. Кем-то оставленные на столе газеты, чайные пакетики и несколько пачек овсяных хлопьев, говорили о недавнем присутствии здесь предшественника. Такие же хлопья вручили и мне на ужин. Я взглянул на постельное бельё, увидел бумажку с номером, который мне советовали запомнить. Я значился здесь, как EL 8473. Все мои имена заменили этой безликой комбинацией. Надеюсь, временно.
Я отметил, что у меня нет никакого желания спать. Попробовал радио ФМ. В этой камере мой приёмник вполне устойчиво принимал почти все станции, которые я мог слушать в Лондоне, будучи свободным. Музыка не воспринималась, мне было не по себе. Захотелось отжаться от пола, выплеснуть застоявшуюся энергию, встряхнуться от пережитых отрицательных эмоций. Взглянув на пол, я отказался от этой идеи. Поймал себя на мысли, что это место вызывает у меня чувство брезгливости. Но беспокоило не только это. В углу, возле унитаза, стояла швабра с ведром и какие-то моющие средства. Я тупо накинулся на первый обнаруженный источник раздражения.
Сначала я помыл пол. Но так и не успокоился. Принялся драить мокрой мыльной тряпкой стены. Следы чьих-то грязных рук на светлых панелях действовали на меня, как красная тряпка на быка, я не мог спокойно на это смотреть. Я тёр их с какой-то ненавистью, ругая всех чуждых мне засранцев, оставляющих везде следы своего пребывания. Во мне проснулся человеконенавистник, которого все достали: те, кто вторгались в мою жизнь, кто хочет поиметь меня, как вечного донора, кто видит во мне дежурного козла отпущения… Я просто утратил контроль над собой. Если бы в камере оказались чистые полы, я бы просто выпустил пар привычным для меня способом-упражнением, без проявления антисоциальных настроений с тряпкой в руках.
Подчистив свой одноместный номер, я с удовлетворением огляделся и успокоился. Для достижения полного покоя мне всё же не хватало выполнить свой комплекс камерных упражнений. Но пол был ещё влажный. Я присел за стол и включил чайник, с намерением попробовать казённый чай.
Сидя за столом, отметил, что здесь неплохие условия для письменных изложений своих наблюдений, впечатлений. Но в настоящий момент я пребывал не в том состоянии духа. Вода в чайнике закипала. Я тоже. Пол высох. Я кинулся кулаками на пол и выплеснул из себя не дающую покоя энергию, подобно пару из кипящего электрочайника. Стоя перед открытым окном с решёткой, я глубоко дышал, оглядывал освещённый тюремный двор для прогулок и невольно слушал гомон перекликающихся голосов. Точно, дурдом! Однако, меня положительно утешала перспектива спокойного ночлега в одноместном номере со всеми удобствами, (кроме душа и телефона с Интернетом), с радиомузыкой на случай бессонницы.
Как я и предполагал, на новом месте глубокого оздоровительного сна этой ночью не вышло. То, что предназначалось в качестве подушки, оказалось жёстким и крайне неудобным. Армейское правило; спать, когда это возможно, не срабатывало. Я утрачивал навыки выживания. Мысли не отпускали меня, музыка не радовала. Лишь временами я проваливался в чуткий, беспокойный сон. Всю ночь я отчаянно и бесполезно боролся с высокой тюремной подушкой, полу осознанно фильтруя непрерывный поток накопившихся впечатлений и навязчивых мыслей. В ту ночь мне следовало бы засесть за предоставленный мне стол и конспектировать всё, что лезло в мою возбуждённую головушку, не придавая особого значения качеству изложения. Просто фиксировать всё увиденное, услышанное, доставшее.
Меня словно сверху лишили мягкой подушки и нещадно грузили, терзали мыслями, толкали к столу. А я упрямо хотел отключиться и забыться. К рассвету я ненадолго провалился в зыбкий сон, сначала утратил бодрость сознания, затем и чувство реальности.
Новый день в новом месте, под названием Highdown, в городишке Sutton, графства Surrey, я начал в опустошённом состоянии, так и не начав в ту ночь пользовать идеальные казённые условия для изложения накопившихся впечатлений. Многие мысли, будоражившие меня ночью, к утру слиняли из моей утомлённой памяти.
Тюремные служащие просто открывали замки и распахивали двери настежь, а заключённые выходили из камер. Послышались голоса и удары бильярдных шаров. Я умылся и тоже вышел на общую территорию.
Дверь камеры следовало оставить раскрытой. У бильярдного стола уже образовалась очередь. Кто-то с полотенцем удалялся в душевою комнату. Мне следовало бы тоже помыться, но я отложил это на потом.
– Detox! – громкоговорители призывали кого-то на процедуры. Несколько человек с внешними признаками устойчивой наркотической зависимости, услышав команду, как зомби, поползли куда-то, где выдавались пилюли. Полёт над гнездом кукушки!
Не успел я определиться относительно душа, как ко мне обратился какой-то чувак.
– Как поживаешь, сосед? – приветливо обратился тот.
Передо мной стоял мужчина ниже среднего роста, с причёской, не соответствующей исправительному заведению. У него были длинноватые, прямые чёрные волосы. Он выглядел этак лет на сорок. Всей своей внешностью он напоминал мне Аль Пачино. Только у этого, вместо вспыльчивой агрессивности латиноса, на лице блуждала улыбка уязвимого и неуверенного в себе парня. Он стоял передо мной в ожидании ответа.
– Привет, – ответил я и тоже выдавил из себя улыбку.
– Я Стив, – дружелюбно продолжил он.
– Сергей.
– Я вчера слушал шум твоей активности и гадал, неужели новый сосед стены моет? – осмелел он и заговорил со мной более уверенно.
– Точно. Я вчера всё перемыл в камере.
– Ну, ты чудак! – удивился Стив. – Ты осуждён?
– Нет.
– А я уже осуждён. За мелкую кражу, всего на три месяца, – сообщил он о себе. – А с тобой что случилось?
– Ничего особенного. Пользовался поддельным паспортом.
– Ты русский? – удивил он меня.
– Да. А что?
– Здесь уже есть один русский, он тоже осуждён за поддельный паспорт, – сообщил он, как некую хорошую для меня новость.
– Очень интересно, – поощрил я его общительность.
У моей открытой камеры появился какой-то тип со списком в руках. Он что-то сверял с карточкой на моей двери, где значилось моё полное имя и присвоенный номер.
– Это к тебе, – указал на него Стив.
– Сергей? – обратился тот ко мне. На шее у него висела пластиковая карточка, обозначавшая его неким служащим.
– Сергей, если тебя интересует наш тренажёрный зал, тогда приглашаю тебя на инструктаж, – представился он.
– Интересует, – вежливо ответил я.
– Хорошо, я записываю тебя, Сергей, – сделал он отметку в своём списке и побежал далее.
Не успел я расспросить об этом Стива, как к нам приблизился пожилой сухой дядя, в котором нетрудно было опознать служителя католической или англиканской церкви.
– Добрый день, Отче, – вежливо приветствовал его Стив, и отступил на пару шагов в сторону, предоставив меня тюремному представителю Бога.
– Сергей? – обратился ко мне отец, заглянув в список.
– Да, это я.
– Вот тебе расписание, если пожелаешь посетить службу, обращайся к дежурному офицеру, – сухо инструктировал он меня.
– Хорошо, – без особого энтузиазма, принял я его приглашение.
– Если у тебя есть какие-то просьбы или поручения ко мне, я готов помочь, – предлагал он, подозрительно рассматривая меня, учуяв во мне чужака и иноверца.
– Спасибо, – пожал я плечами, дав понять, что вопросов и просьб к нему пока не имею.
Отче кивнул головой и молча покинул меня.
– Это нечто вроде карантина для вновь поступивших, – снова возник Стив. – Тебе всё здесь покажут, проинструктируют, помогут избавиться от наркотической зависимости, – объяснял мне сосед.
Слушая его, я рассеянно разглядывал обитателей. Особый интерес они проявляли к бильярдному столу и телефонным автоматам. Для пользования телефонами они применяли какие-то особые карточки.
Вероятно, это были карточки некоего тюремного телекоммуникационного оператора. Большинство обитателей курили. Нетрудно было заметить, что сигареты и телефонные карточки здесь служили внутренней валютой. С любопытством наблюдая за происходящим вокруг, я вяло подумывал о том, как следует себя здесь вести?
У бильярдного стола живо состязались. Проигравшего сменял следующий игрок. Ожидающие своей очереди наблюдали за игрой и шумно советовали играющим. Почти все курили. Вскоре я заметил, что обе руки у них постоянно заняты. В одной руке – сигарета, другая рука – запущена в штаны, где каждый гоняет свою пару бильярдных шаров. Выглядело это комично. От наблюдений меня отвлёк какой-то нагловатый типок цыганской внешности.
– Привет, брателло! – возник передо мной смуглый парень в замызганном спортивном костюме.
– Привет, – рассеянно ответил я.
– Я слышал, ты здесь за поддельный паспорт? – не то спросил, не то констатировал он. Акцент выдавал его как представителя южных стран.
– Да, я пользовал таковой, – ответил я, рассматривая его.
– Я выхожу отсюда через неделю, – заявил он. – Если тебя интересуют паспорта, мы могли бы скооперироваться, – предложил он.
Я удивился.
– Это зависит, – задумался я, – от качества и цены, – продолжил я, без особого интереса.
– Итальянские паспорта и удостоверения личности, настоящие, сделаны отлично… – завёлся он, как базарный торговец.
– Итальянец, – подумал я. – Неряшливый, болтливый и брехливый…
Закончив рекламу своих услуг и не дождавшись от меня ответа, он снова спросил.
– Ты русский? – и продолжил, – здесь есть ещё один русский, Дима, – он кивнул в сторону бильярдного стола, у него тоже были поддельные паспорта.
Нашу беседу прервали объявлением о завтраке. Следовало взять свои тарелки, которые мне вчера вручили при поступлении, и получить пайку на кухне, куда потянулся народ.
Это оказалось пространство, подобное студенческой или заводской столовой. Но там не было столов.
Едоки становились в очередь, которая продвигалась вдоль стойки, за которой кухонные работники, такие же заключённые, выдавали порции. Получатели завтрака называли свой номер, а раздающий отыскивал получателя в списке, делал отметку и выдавал положенную порцию. На завтрак давали; пакет молока 250 г, булочку или пакет овсяных хлопьев и яблоко. Получив своё, каждый уносил это в свой номер. Служащие контролировали процесс и закрывали за нами двери камер. Вскоре наступила тишина. Все были заняты важным делом. Выпив молоко, я завалился на нары и законтачил с радио ФМ. Однако вскоре за дверью снова послышался шум. Мою дверь снова открыли. Никакой личной жизни!
– Gym class, – буркнул тюремщик, распахнувший дверь, и удалился.
Я вышел из камеры. Заключённые группами куда-то расходились. Я заметил спорт-инструктора со списком в руках и пару заключённых вокруг него.
Присоединился и я к ним. Дождавшись ещё троих, инструктор призвал нас следовать за ним. Он привёл нас в небольшой спортивный зал, заставленный тренажёрами, и предложил присесть на скамейки. Он объявил, что каждый желающий тренироваться, должен записаться у него, и тогда в определённое время нас будут доставлять сюда для занятий спортом.
– Но прежде следует ознакомиться с правилами, – назидательно заявил тюремный тренер.
Звучало неплохо для тюрьмы. Но, как и во всех общественных спортивных залах, здесь так же стоял запах пота. Не такой сильный, но достаточно устойчивый. Это всегда отталкивало меня от коммунальных тренажёров.
Инструктор по-деловому быстро показал нам, как следует обращаться со всем этим спортивным инвентарём, соблюдая технику безопасности. После этого просил каждого подойти и расписаться в его журнале. Закончив с этим, он провёл нас обратно. Двое дежурных тюремщиков призвали нас занять свои места и снова заперли нас в камерах.
Я успел лишь приготовить и выпить кофе. В процессе спокойного пребывания в одиночке, в моих мыслях снова зашевелилась идея – приступить к изложению своих впечатлений. Но мою камеру снова открыли и на корню прервали творческий процесс.
– Education department,[75]75
Отдел образования.
[Закрыть] – рявкнул тюремщик и удалился к следующей двери.
– Когда же меня оставят в покое?! – подумал я и вышел.
Вне камер топтались четверо из тех же новеньких. Один из тюремщиков взял нас под свою опеку. Бегло взглянув на нас, он сделал отметки в своём списке и приказал следовать за ним.
Он вёл нас какими-то коридорами, открывая и закрывая своими многочисленными ключами двери и решетчатые перегородки. Наконец, он привёл нас в библиотеку. Там нас встретила работница, которая бегло объяснила нам, как можно брать здесь книги и как их следует возвращать в библиотеку. Нам предоставили возможность осмотреться и, при желании, взять что-нибудь почитать.
Библиотека оказалась вполне приличной. Я признал, что эта тюрьма – не самое плохое место.
Наш сопровождающий поблагодарил библиотекаря, и повёл нас далее. Перейдя в другой корпус, мы оказались в некоей школе. Двери по обе стороны коридора были отмечены табличками с наименованием классов. Тюремщик заглянул в один из классов и позвал кого-то. К нам вышел мужчина в штатском. Он коротко разъяснил, что администрация исправительного заведения заинтересована в том, чтобы заключённые, во время отбывания срока, извлекли максимальную пользу от пребывания здесь.
Он приглашал нас выбрать, какие занятия мы хотели бы посещать, и сделать об этом заявку. Нам раздали анкеты, просили заполнить и подать любому служащему. Тюремный учитель, заметив безразличие, с которым заключённые приняли анкеты, напоследок добавил.
– Да, я забыл сказать. За каждый день посещения учебного класса, если преподаватель зачтёт учащемуся этот день, заключённому на его счёт начисляется определённая сумма.
– Сколько!? – заинтересовались слушатели.
– За пять полных учебных дней ученику начисляют 10 фунтов, – ответил учитель.
Интерес слушателей снова сник. Кто-то недовольно пробубнил что-то по поводу just fucking ten quid…[76]76
лишь десять ё-х фунтов…
[Закрыть]
Наши воспитатели поняли, что говорить с нами больше не о чем. Преподаватель покинул нас, а надзиратель повёл обратно.
Вернувшись в камеру, я ознакомился с анкетой отдела образования. В списке предметов, предлагаемых к изучению, я выбрал IT (Информационные Технологии). Когда я посещал бесплатную советскую школу, такого предмета ещё не было. Теперь мне предлагали восполнить пробел в моём образовании и обещали приплачивать за это деньги, хотя и смешные.
Я поставил отметку напротив выбранного предмета и указал свой номер.
Вскоре послышался шум открывающихся и закрывающихся дверей. Я понял, что это учащиеся вернулись с занятий, их загоняют в номера. Снова наступила тишина. Доносились голоса из открытых окон. Из обрывков переговоров я уловил, что кто-то договаривался с кем-то обменяться при встрече газетами и кассетами. Спустя полчаса, нас всех снова выпустили из камер.
– Dinner,[77]77
Обед.
[Закрыть] – рявкнул тюремщик, распахнувший дверь моей камеры.
Я и сам уже ощущал потребность в этом.
– Thank you, – отозвался я никому не нужной благодарностью.
В этот момент он уже открывал соседнюю дверь Стива, ему было не до моей вежливости.
Я вышел с тарелками в руке и влился в поток себе подобных. Перед обедом у обитателей заметно улучшилось настроение. На пути к кормушке я встретился с соседом Стивом.
– Как поживаешь, Сергей? – приветствовал он меня.
– Не так уж плохо. Хочу пойти на занятия, кому следует подавать заявку? – спросил я.
– Хорошая идея, Сергей! Там здорово убивать время. Полдня пролетает незаметно! – комментировал Стив. – Заявку о своём намерении можешь вручить любому офицеру или бросить в тот ящик для всяких заявлений, – указал он на деревянный ящик на стене.
Находясь уже в очереди у раздачи обедов, я заметил, что блюда были в ассортименте (точно, как в студенческой столовке) и потребители могли что-то выбирать. Двое-трое тюремных служащих присматривали за процессом раздачи. Когда подошла моя очередь, я вручил тарелки раздающему, назвал свой номер и указал на жареный картофель, курицу и салат. Тот сделал отметку в списке, взглянул на меня.
– Возьми у офицера меню, – указал он на служащего со списком в руке, стоящего на выходе от кормушки.
Отходя с полными тарелками в руках, я приостановился у офицера. Я заметил, что заключённые предпочитают обращаться к ним как governor (управляющий, смотрящий за порядком).
– Извините, – обратился я к нему по-граждански, – могу я получить меню?
– Твой номер? – отозвался тот. И услышав номер, отыскал меня в списках. – Вскоре получишь меню на следующую неделю. А эти дни пока будешь получать, что дают. ОК? – ответил он.
– ОК, – согласился я, не совсем понимая существующий порядок. И отвалил со своей горячей обеденной порцией.
Несколько тюремщиков ходили от камеры к камере и закрывали двери за входящими. Только я вошёл в свою камеру, как перед дверью возник служивый, с заботливым намерением запереть меня для спокойного приёма пищи.
– Один момент! – остановил я его. – Примите мою заявку на посещение уроков, – передал я ему анкету.
– ОК, – принял он бумажку, и захлопнул дверь.
Я сосредоточился на поглощении и оценке тюремного обеда.
Вкусовые качества продуктов питания в этой тюрьме приблизительно сравнимы со средней студенческой столовкой в городе Одессе, в брежнёвские и горбачевские времена, т. е. до развала СССР.
27
Когда пишешь Члену Парламента, указывай свой последний домашний адрес…
Наступила тишина. Заключённые, приняв обед, вероятно, заняли горизонтальное положение и закурили. Спустя часок снова послышался шум открывающихся дверей. Насколько я понял, учащиеся уходили на послеобеденные занятия. Меня это пока не касалось и никуда не хотелось идти. Я с удовольствием завалился на нары, подыскал радиостанцию и вскоре провалился в сон. После пережитых стрессов и бессонных ночей я, наконец, почувствовал себя, как дома. Я лишь лениво подумал о сдыхающих батарейках в моём радио, о потребности посетить библиотеку и о замысле – описать свои островные приключения… Поймал себя на мысли, что ищу уважительную причину отложить это грандиозное дело. Факт отсутствия в камере компьютера позволил мне успокоиться и со спокойной совестью просто отдыхать от всего и всех.
Из состояния сна меня вывел возникший шумок за окном. Моя камера находилась на первом этаже, и я отчётливо слышал шорохи шагов и голоса за окном.
Выглянув наружу, я увидел процедуру прогулки. Заключённые, группками и по одному, вышагивали по периметру квадратной асфальтированной площади, окружённой тремя корпусами и высокой оградой. Некоторые разделись по пояс, выставив солнцу свои татуировки, кто-то, вместо пешего хождения, присел в тени на асфальте. Прогулка совмещалась с общением. Я сразу определил, что это народ не из нашего корпуса. Прогулка продолжалась с полчаса. Вскоре стали и нас выпускать, сначала лишь из камер. Любители бильярда кинулись к столу и застучали шарами. Я услышал, как кто-то выкрикнул команду: Library.[78]78
библиотека.
[Закрыть] Это служащий призывал желающих посетить читальню. Я присоединился к трём ходокам-читателям. Мне напомнили, что следует взять с собой свою карточку как удостоверение личности.
Дежурный, с помощью связки ключей, провёл нас сквозь несколько запертых заграждений в библиотеку и предоставил нам время осмотреться и что-то выбрать.
Я обнаружил секцию русскоязычной литературы и приятно удивился содержанию. Выбрал Булгакова «Мастер и Маргарита».
Эту книгу я читал однажды, будучи ещё студентом, в условиях общежития. Это был некий самиздат, вручную переплетённый в безликое подобие книги. Дали мне это лишь на пару дней. В спешном чтении я вынес из этого лишь некое представление о странном сюжете. Теперь же я имел идеальные условия для знакомства с произведением.
Я подал выбранную книгу и личную карточку библиотекарю, тот внёс данные в свой компьютер и пожелал удовольствия от чтения.
Вернувшись в наш корпус, я занёс книгу в камеру. Во дворе уже никого не было, прогулка соседей окончилась. Стали выводить и нас на прогулку. Тех, кто отказывался гулять, закрывали в камерах. Пару служащих стояли на выходе, регулировали поток и пересчитывали баранов.
Я встретился с соседом Стивом и вышагивал с ним по кругу. Из другого соседнего корпуса тоже выпустили заключённых, и они присоединились к нам. Корпуса обозначались как Wing[79]79
крыло
[Закрыть] A, B, C. Средний возраст заключённых – до тридцати лет.
Прошагав по кругу минут пятнадцать, нам надоело это занятие, и мы приостановились в тени. Стив вяло рассказывал мне о своих туманных перспективах скорого освобождения. Меня удивило его безвольное настроение по отношению к ожидающим его на свободе задачам. У него не было сбережений для аренды жилья, и он понятия не имел, где мог бы остановиться на первое время и как побыстрее трудоустроиться. Особенно меня удивила его готовность совершить какое-нибудь мелкое правонарушение, чтобы снова вернуться на службу к Её Величеству (так официально обозначалась процедура отбывания срока в тюрьме Её Величества).
– Стив, тебе следует начать уже отсюда переписку, переговоры с потенциальными арендодателями и работодателями, налаживать какие-то отношения с людьми на свободе, – советовал я.
– Понятия не имею, к кому я могу обратиться, – пожал он плечами.
– Для начала свяжись с социальными службами, я видел на информационной доске адреса и телефоны, куда можно постучать по вопросам социальной помощи, – продолжал я.
Стив не проявил интереса.
Я вспомнил о жуках, попрошайничающих на выходах из станций лондонского метро. По вечерам они стояли и спрашивали у выходящих из станции проездные суточные билеты, которые ещё можно кому-то продать или самим использовать до истечения суток и закрытия метро. Хотел подсказать ему о такой реальной работёнке. Но не успел.
– Вон Дима, я тебе говорил о нём, – сменил тему Стив, указав мне на парня лет двадцати пяти, внешне ничем не отличавшегося от других заключённых. В этот момент он отделился от двух попутчиков по ходьбе и осматривался, где бы приостановиться в тени. Стив окликнул его и махнул рукой, призывая присоединяться. Тот охотно направился к нам.
– Привет, – обратился он к нам двоим, и присел рядом.
– Мой сосед, – представил меня Стив, ожидая от нас взаимной радости от этой встречи.
– Недавно поселился? – спросил меня Дима, продолжая говорить по-английски.
– Вчера, – ответил я.
– Дима, отгадай, откуда он, – решил развлечься Стив.
Дима лишь взглянул на меня, пожал плечами и безразлично спросил тем же английским языком;
– Тебя за что?
– Поддельный паспорт.
– Где тебя задержали? – проявил он интерес ко мне.
– Аэропорт Гэтвик.
– Так как ты думаешь, Дима, откуда он? – снова возник Стив со своей игрой.
– Звучит как француз или… – пожал плечами Дима, поглядывая на меня.
– Он русский! Можешь говорить с ним по-русски, – объявил новость, довольный, как ребёнок Стив.
– Really?! – спросил Дима, разглядывая меня внимательней.
– Из Украины, – ответил я по-русски.
– Каким паспортом пользовался? – перешёл он на русский.
Стив довольный, наблюдал за нами.
– Голландским, – ответил я. – А ты?
– У меня было несколько паспортов, – удивил он меня. – А задержали в аэропорту с английским паспортом. Слушай, если бы ты сейчас представился как голландец, я бы поверил, – продолжал рассматривать меня Дима. – Кстати, как тебя звать?
– Сергей.
– Как тебя вычислили? – продолжал он изучать меня.
– Началось с моего попутчика, затем – мой акцент, далее – досмотр вещей, нашли атлас мира, изданный в СССР…
– А знаешь, что сразу слышится в твоём английском и отличает тебя от местных? – озадачил меня Дима.
– Что же?
– Ты произносишь их звук «THE», как это делают французы и славяне. Нам следует контролировать эти моменты в нашем произношении, – делился наблюдениями Дима. – Ты едва ли внешне похож на русского. Когда я тебя увидел вместе со Стивом, я не сомневался, что ты местный. Только когда ты заговорил, да Стив просил меня отгадать твоё происхождение, я подумал, что ты француз.
– Тем не менее, – меня расшифровали, и теперь я здесь, – констатировал я.
– Уже судили? – спросил Дима.
– Пока нет. Адвокат советует мне выдать действительный паспорт и тогда меня быстро депортируют.
– Ты не намерен побороться, чтобы остаться в Англии?! – удивился Дима.
– Не вижу реальных путей.
– Для начала заяви о предоставлении тебе политического убежища. А затем срочно готовь легенду о преследованиях дома.
– Я уже был искателем убежища, – безразлично ответил я.
– Ну, не знаю. Я делаю всё возможное, чтобы меня не депортировали в Молдавию!
– Что же ты намерен предпринять?
– Моя землячка Ольга в Лондоне помогает мне подготовить убедительную легенду об угрозе моей жизни в Молдавии. Заказала людям в Молдавии тему, и те присылают копии газет со статьями о том, как меня, с болезнью сердца, хотели призвать на службу в армию. Якобы за отказ служить, приговорили к лишению свободы, и мне пришлось бежать из страны. Могу показать тебе копии молдавских газет со статьями и моими фото. Сделано вполне качественно. Землячка говорит, что мой адвокат, которому она передаёт всё это творчество, доволен таким набором доказательств. Говорит, у меня неплохие шансы, – убеждал себя Дима.
– А что по твоему уголовному делу? – поинтересовался я.
– Здесь пока много вопросов. Надеюсь, что срок дадут небольшой. Сейчас для меня важней получить статус беженца, избежать депортации. А заключение я переживу, мне здесь нравятся бильярдные состязания.
– Насколько я знаю, за поддельный паспорт дают максимум девять месяцев, половину срока в реальном заключении, а вторую половину – на свободе, условно.
– Всё это мне известно. Только меня могут обвинить не только в применении поддельного паспорта. При мне нашли немало кредитных карточек.
– Тоже поддельные?
– Да. Работа у меня была такая. Для этого и требовалось несколько паспортов.
– Отоваривался по поддельным кредиткам?
– Да. Я работал в интернациональной компании. Нашим бригадиром был африканец, который когда-то окончил институт в Советском Союзе, хорошо говорит по-русски. Он всё и организовал. Его русские приятели, где-то в Питере, мастерили сканеры, – этакое приспособление для считывания данных с магнитных карточек. Сканеры применяли наши коллеги, работавшие официантами в ресторанах. Их задачей было зафиксировать данные кредитной карточки с помощью этого считывающего приспособления. Сканер мог сохранять в своей памяти данные лишь какого-то количества карточек. Когда память сканера заполнялась, человек звонил на базу, и курьер посещал его, чтобы поменять накопитель. Сканер с данными доставлялся из ресторана на базу, там его подключали к компьютеру и скачивали информацию о карточках. Затем изготавливались новые кредитные карточки, содержащие копии добытых данных. С такими карточками я и работал, – рассказывал Дима о своей интересной работе.
– Далее надо было как-то извлечь из них наличные? – интересовался я.
– Наличные – это конечный результат. Сначала – покупка товаров или услуг, с последующей реализацией их. Принимал от людей заказы на конкретные товары, которые те покупали у меня по выгодной для них цене. Процентов на 25–40 дешевле магазинной цены.
– А каков интерес вашего африканского бригадира?
– Последнее время я просто покупал у него такие карточки по 200 фунтов за штуку.
– И при этом не мог знать, что сможешь получить по такой поддельной карте?
– Точно. Никогда не знаешь, каков баланс на карте, и сколько тебе удастся сдоить с неё. Ведь PIN код нам неизвестен. Поэтому применить карточку в банковском автомате и, узнав баланс, просто снять наличные – невозможно. Оставалось только осуществлять всякие платежи и покупки. Для начала – пополнение баланса абонентам мобильных телефонов, оплата покупок через интернет, но для этого надо иметь безопасные адреса для доставки товара. Если видишь, что карта с достаточным балансом и безотказно срабатывает, делаешь более массивные покупки в магазинах, пока держателю действительной карты банк не предъявил счёт, и тот, удивившись списку платежей и сумме, не блокирует карту.