Текст книги "Остров Невезения"
Автор книги: Сергей Иванов
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 57 страниц)
– Нервничает, как все, первое время. Успокоится. Он говорит, что служил доктором психиатром на военно-морском флоте.
– Что-то не похож он на доктора, – удивился Иварс.
– В предыдущей тюрьме я общался с тюремным психиатром. Индус. Если его переодеть в казенную робу и закрыть среди нас, то никогда не скажешь, что он доктор. Подумаешь, что какой-нибудь нелегал, бабай из Индии или Пакистана.
– Ты хочешь свести доктора психа, который сшибает окурки, с волынщиком? – рассмеялся Иварс.
– Хочу спросить, что доктор думает об этой музыке в условиях тюрьмы, – подумал я вслух.
– Он сейчас только о куреве думает, – уверенно предсказал Иварс. Соседство таких типов только ухудшает условия пребывания здесь. Сюда, в определённые дни, приходят представители местных общественных организаций. Они, чем могут, помогают заключённым. Меня посещает одна женщина. Она даже начала изучать русский язык.
– Чем она тебе помогает? – поддержал я разговор.
– Интересуется по-человечески. Поддерживает связь с моим адвокатом. Это действительно поддерживает морально!
– Понимаю. А я стараюсь обходиться сам. Недавно получил письмо от одной знакомой бабушки из Саутхэмптона. Понимаю, что она по-матерински желает мне добра, но мы, как из разных миров. Она ничем не может мне помочь, кроме своих добрых пожеланий.
– Серёга, лучше расскажи, что происходит в Украине. Я нигде не встречал так много украинцев, как здесь – в Англии.
– Если честно, то эта тема – об Украине, меня уже притомила. Ты лучше расспроси об этом Льва – попробовал я отмахнуться от его праздного интереса.
– Та Лев на эту тему только матюкается, и ничего толком не говорит.
– Естественная реакция!
– И всё же. Большинство украинцев, с которыми мне приходилось здесь работать – показались мне какими-то ущербными. А здесь я поближе познакомился с Лёвой и с тобой. Нормальные люди. И сама страна не должна быть бедной. Я не могу понять, что у вас там происходит.
– Я – не украинец. Но родился и жил на юге Украине. Это – фактически русская, интернациональная среда. Что касается твоих наблюдений, то ущербность современных украинцев можно объяснить.
– Так объясни мне.
– Среди существующих условных культур: западная, японская, исламская, индуистская, славяно-православная, латиноамериканская и, возможно, прочих, западная, в лице США, претендует на мировую гегемонию. И главным препятствием в достижении своих целей они видят славяно-православную цивилизацию.
Им удалось развалить Союз славянских стран, а теперь они опускают, фактически, уничтожают население таких стран, как Украина. Украинцы, о которых ты говоришь, оказались в своей же стране, в условиях дикого естественного отбора. Сюда, и в другие страны, они отчаянно бегут в поисках спасения.
– У нас, так же, – из коммунизма народ резко вернули в капитализм. Но наши люди не такие.
– Чем же ваши люди лучше? Вашим гражданам, в отличие от украинских, предоставили возможность без всяких виз перемещаться по Европе. Поэтому, вы чувствуете себя здесь уверенней. Мне, к примеру, пришлось пользоваться другим паспортом и маскироваться. Но британские бюрократы почуяли во мне генетического носителя чуждой им культуры, которую они условно обозначили коммунистической заразой…
Конечно, в Украине есть своя отличительная специфика переходного периода. Это народ, недавно вырвавшийся на условную свободу. Там, люди в своей массе, обременены психологией рабов. Народу представилась возможность свободно распоряжаться оставленными от Союза благами, созидать и организовывать государство и общество по своему усмотрению. Но они примитивно накинулись на материальные блага. Те, кто дорвался до власти, хотя и называют себя «элитой украинского народа», в сущности, они такие же рабы, получившие власть. Не обременённые ориентирами на духовные ценности, эта «элита» безмерно обогащается материально, похотливо трахая страну и народ. Нагло присвоив себе звания академиков всех, существующих в Украине академий и генералов каких-либо войск, они же, загнали образование, культуру, науку, здравоохранение и армию под плинтус.
Всё же, сознание, в некоторой степени, определяет бытие. Если украинский народ не обратит своё внимание на духовные и культурные ценности, и не вытравит из себя раба, то в стране так и будут избираться в верховное руководство моральные уроды, и культивироваться мародёрство и жульничество на всех уровнях. Таковое духовное состояние нации будет отражаться и на организации их экономики. Таков и будет процесс создания и распределения материальных благ, – понесло меня.
– Погоди, – прервал он меня. – Ты мне как-нибудь попроще объясни. Что в Украине происходит?
– Если коротко и просто, – рассеянно переключился я. – Низы уже не могут, а верхи – хотят и хотят!
Ещё могу описать происходящее в Украине в форме сказки, – предложил я.
– Ну, давай.
– Приходит Красная шапочка к своей бабушке. Постучала в дверь, а вместо бабушки, из дома выходит волк. Красная шапочка, удивлённо спрашивает волка;
– А где моя бабушка?!
– Нет здесь никакой бабушки! – отвечает волк, ковыряясь спичкой в зубах. – Теперь тута банк. А я – менеджер. Могу принять твои деньги на хранение.
– Серый, всё гораздо проще. В твоём случае все проблемы легко решаются, – уверенно заявил Иварс.
Для решения твоих украинских и прочих проблем, тебе лишь требуется качественный и регулярный контакт с хорошей женщиной, уверенно прописал мне сосед.
– Да уж. Проще некуда! – отмахнулся я.
– И ещё, Серый, когда тебе представится такая возможность, ты лучше не говори ей об украинских проблемах. Испортишь праздник и останешься со своей хронической болью, – советовал Иварс. Если же тебя не устраивает этот проверенный метод лечения, можешь обратиться к психотерапевту. Ты обеспечишь его работой на длительный период.
Из теленовостей я узнал о возобновлении концертной деятельности уже подзабытой британской музыкальной команды Roxy Music.
После восемнадцатилетнего перерыва эти постаревшие динозавры решили гастролировать с концертами по Британии. На фоне современного массового музыкального хлама, эти дядьки со своей старой, проверенной временем музыкой, оказались в спросе.
Упоминание о них безотказно ассоциировалось у меня с музыкой из их последнего совместного альбома «Avalon». (Авалон – сказочный остров, на котором похоронен король Артур и другие герои кельтских преданий).
Этот альбом был пиком творчества Roxy Music!
1982 год; Одесса, бержнёвский сытый сов-бардак, бесшабашная студенческая жизнь и много отличной музыки!
Сейчас их лидеру, солисту, красавцу – Брайн Ферри уже 55 годков! (2001) Ещё не вечер.
36
Спасибо, Сергей! Ты – джентльмен. Я бы разрешил тебе остаться жить в Англии…
Во время прогулки я заметил, что мои индусские друзья нашли ещё одного земляка. Теперь их стало трое. И выглядели они вполне довольными.
Для прогулок в тюрьме Винчестера предоставлялась просторная, закрытая территория внутреннего двора. Ухоженный травяной газон посреди двора и асфальтированная дорожка вокруг газона.
Мне нравилось быстрой ходьбой, нарезать круги, думая о своём. Некоторые неспокойные заключённые переходили на бег трусцой. Многие, с кем я был знаком, догадывались, что мне хочется погулять на воздухе одному, и не отвлекали меня. Некоторые же, пытались составить мне компанию. В таких случаях, я продолжал шагать, не сбавляя темпа.
Энди, сделав попытку рассказать мне о своей стервозной супруге, вскоре отстал от меня, переключив своё внимание на выброшенный кем-то окурок.
Проходя мимо индусов, те вежливо поприветствовали и пристроились ко мне.
– Это наш друг. Он из Шри-Ланки, – представил Амрик новенького.
Новенький – молодой парень, лет двадцати пяти, дружелюбно улыбался мне. Затем, вполне понятно изъясняясь, стал благодарить меня за поддержку его земляков. Делал он это вполне искренне и производил впечатление доброго и жизнерадостного парня. Его положительное настроение совершенно не соответствовало заключенному. Многим следовало поучиться у этого паренька, как относиться к внешним обстоятельствам. Его бодрость и добродушие положительно передавалось собеседникам. Он напоминал мне положительных героев индийских фильмов, – добрых весельчаков, которых так любили советские кинозрители.
Этот был не киношный. Настоящий индус в реальной английской тюрьме. И он действительно не унывал оттого, что попал сюда.
– У тебя в России дети есть? – вдруг спросил он меня.
– Возможно. Не знаю, – рассеянно ответил я, продолжая шагать.
– Брат! Как только тебя выпустят, возвращайся домой и нарожай детей. Как можно больше! – вполне серьёзно советовал он мне.
– Хорошо. Я подумаю, – ответил я, удивившись. – Постараюсь! – добавил я.
– Добрый человек! Ты видишь, что в мире происходит… Ты не должен оставаться один. Амрик рассказывал о тебе, – кивнул он на индуса, которого стабильно переводят вместе со мной уже в третью тюрьму!
Я лишь пожал плечами. Отмечая, что этот жизнерадостный непосредственный парень явно нравится мне.
– Хорошо, друзья мои. Увидимся сегодня у Амрика на чаепитии, – распрощался я с ними, и прибавил ходу, желая продолжить свою одиночную прогулку.
Каждый раз, когда нас выпускали из камер, заключённые сортировались по интересам и национальным признакам.
Иварс обычно гулял с моим земляком Львом. Заметно выделялась группка поляков. Они частенько играли в шахматы. Явным авторитетом у них был молчаливый верзила. Звали они его – Булка.
Я вспомнил, что кто-то из поляков в Саутхэмптоне жаловался мне на польских бандитов, которые, под предводительством некого уголовника-рецидивиста пана Булки, собирали денежную подать у своих земляков – нелегальных работников.
Этот тип держался здесь достойно, как в своей среде. Английским языком он, похоже, не владел. Контактировал только со своими земляками. Любил играть в шахматы.
Ко мне кратковременно присоединялись разные неприкаянные одиночки, такие, как иранец из Амстердама.
– Хеллё, дзентльмен! – как обычно, приветствовал он меня.
– Привет! – отвечал я, не останавливаясь.
– Хорошая погода, – заметил он, пристроившись к моей быстрой ходьбе по кругу.
– Точно. На свободе я как-то не замечал, какая чудная здесь осень.
– Лучше, чем в Амстердаме. Там в это время – постоянный дождь. А здесь – солнце светит, – комментировал он.
Не услышав от меня продолжения разговора о погоде, иранец, замедлив ход, отставал от меня.
Турок, которого я встретил здесь в первый же день в приёмной, основательно прописался, сменил свой костюм на казённое трико и вполне довольный выгуливался в компании двух арабов.
– Привет, русский, – фамильярно окликнул он меня, подобно стамбульскому уличному торгашу.
– Привет, – замедлил я ход.
– Я вот рассказываю своим новым друзьям об Англии. Они недавно приехали сюда из Парижа, – представил он мне двух молодых арабов.
– И что? – поддержал я разговор.
– Я говорю, – англичане – вырожденцы. Это нация без будущего! Местная молодёжь не хочет работать, они паразитируют благодаря работающим иммигрантам и своим бывшим колониям. Постоянно потребляют всякую дурманящую отраву… Я жил с ними по соседству и видел этих животных. Пожив в Англии, я теперь не сомневаюсь в том, что мир спасут мусульмане! – разошёлся турок.
– Возможно. Ещё увидимся, – обещал я, и прибавил ходу.
Мысленно, вернулся к совету жизнерадостного индуса, призывавшего меня, срочно производить себе подобных! Иначе, вот такие турки и ему подобные, подвинут нас терпимых и милосердных.
Иногда во время открытых дверей к нам с Иварсом заходил Лев. Парень, лет до тридцати.
– Чего ты ожидаешь? Суда или депортации? – поинтересовался я о его статусе.
– Депортации. Меня и судить-то не за что. Просто задержали на стройке, как нелегала, и в чём был, закрыли.
– Закрыли в тюрьме с уголовными преступниками? – удивился я.
– Нет. Сначала меня отправили в центр временного содержания для нелегалов. Это здесь в Хэмпшире, некий городишко Haslar.
– А сюда как попал?
– В том центре в Хасларе, условия – хуже, чем в тюрьме! Здесь – по два человека в камере. А там – бараки, поделённые на секции, фанерными перегородками, никакой звуковой изоляции. И в каждой секции – по три-четыре койки. Представляешь, около ста человек разных национальностей и религий в одном бараке с общими туалетами, умывальниками и душевыми?! А у тебя голова пухнет от своих проблем! Превращаешься в человеконенавистника…
– Представляю. В армии так было.
– В армии – какая-то дисциплина и порядок. А в этом зверинце все говорят на разных языках, молятся разным Богам и претендуют на уважение к себе.
– И ты попросил перевести тебя в тюрьму?
– Нет. У меня там возник конфликт с арабами. И администрация решила удалить меня, как проблематичного. Так, я оказался здесь.
– Ты говоришь, что тебя задержали прямо на стройке, и в рабочей одежде закрыли? А как же твои документы и вещи? – интересовался я.
– Они позволяют позвонить и попросить кого-нибудь передать документы и вещи. Могут и сами привезти, если скажешь адрес. Иногда, заезжают с тобой на твой адрес, и под присмотром позволяют собраться.
– И ты предоставил им свой паспорт?
– Нет. Всё осталось там, где я жил. Кому надо, те пусть и делают мне документы. Насколько я знаю, вскоре они меня депортируют в Украину. А вот с моими сбережениями проблематично.
– Остались на банковском счету, а у тебя нет карточки? – предположил я.
– Хуже. Я хранил наличные не в банке, а в одном надёжном месте. Когда меня задержали, я не мог забрать оттуда свои деньги. Потом, когда стало ясно, что меня уже не выпустят, я позвонил одному из своих земляков-соседей, объяснил ему, где лежат деньги, и просил передать их мне вместе с вещами. Вещи он мне передал. А деньги – нет.
– Понятно. Какая-то связь с этим человеком есть?
– Только его мобильный телефон. Сначала, он отвечал, и что-то обещал, ссылался на занятость. На разговоры с ним я спустил в тюремные телефоны-автоматы немало денег, но пока ничего не изменилось. А последнее время, его телефон просто не отвечает на мои звонки. Звоню другим людям, прошу их связаться с ним. Они передают ему мои просьбы. Но всё глухо. Если честно, Сергей, мне не хотелось бы говорить об этом. С такой массой навалившихся вопросов, мне с большим трудом удаётся поддерживать относительное спокойствие. Поэтому, предлагаю сменить тему, – закончил свою историю Лев.
– Это понятно, – согласился я.
– Помнишь, я говорил тебе о специфике украинцев, которых я встречал в Англии, – вставил своё замечание Иварс.
– Иварс, вовсе не факт, что если бы латышу, литовцу или эстонцу попали в руки наличные сбережения соседа, задержанного для дальнейшей депортации, то латыш достойно удержался бы от искушения поиметь ближнего, – ответил я.
– Вы о чём? – недоумённо спросил Лев.
– Иварс, познакомившись здесь с украинцами, утверждает, что они особо отличаются низкими моральными качествами, – пояснил я.
– Ну, ты, Серёга, и сформулировал! – хмыкнул Иварс.
– А, вы об этом! – врубился Лев. – Возможно, наши люди немного лидируют в этом смысле. Но в моём случае, легко мог соблазниться и латыш, и англичанин, – прокомментировал Лев.
– Сергей, представь себе, я сейчас благодарен им за то, что они перевезли меня в эту старую викторианскую тюремную дыру! – продолжал Лев. – У меня уже крыша ехала от всего случившегося со мной и от мыслей о скором принудительном возвращении домой, без денег. Сейчас я сижу здесь в одноместной каптёрке со своим туалетом и умывальником. Меня никто не достаёт, и я, наконец, успокоился и стал нормально спать. А за хозяйственные работы мне ещё и приплачивают на текущие расходы.
– Понятно. Уж лучше так ожидать депортации. Выйдешь на свободу, пусть даже за пределами острова, возможно, и деньги свои вернёшь, – подвёл я итог.
Повадился ходить к нам с Иварсом и местный тип, из соседней камеры. David Webb, под номером DE 7673.
Его еврейское имя совсем не соответствовало его внешности, поэтому, я перекрестил его в соответствии с его английской фамилией Webb. (Web – паутина) И стал звать его Spider (паук). Ему это понравилось.
Этот хохмач, эксперт по футболу, захаживал к нам, чтобы перехватить у Иварса табака, да музыкальный центр взять на время, прослушать какие-то СД.
Со мной он регулярно обсуждал футбольные новости. Особенно ему нравилось смаковать унизительные поражения Киевского Динамо и глухое неучастие национальной сборной Украины в европейских и мировых футбольных чемпионатах.
Иварс здесь помалкивал, в силу недостаточного запаса слов и недоразвитости футбола в Латвии. Но однажды в разговоре, он выступил в качестве болельщика футбольного клуба Саутхэмптона, который успешно отыграл в 2000-ом году в премьер– лиге Англии.
Дэвид-паук презрительно отмахнулся при упоминании Саутхэмптона, нахваливая Манчестер Юнайтед.
– А ты, вообще, откуда?! Из Саутхэмптона? – поставил он Иварса на место. – Ты из страны, которую никто не знает. И о футболе там слышали только благодаря английской премьер-лиге, – смеялся над ним Паук.
– Сам ты придурок английский! – отвечал ему Иварс по-русски. – Между прочим, за клуб Саутхэмптона сейчас играет нападающий из Латвии! Переведи ему, Серёга.
– Кто такой? – фыркнул Паук.
– Marian Pahars, – назвал Иварс имя нападающего Саутхэмптонского футбольного клуба.
Паук лишь презрительно отмахнулся в ответ.
– Он гражданин Латвии? – уточнил я.
– Конечно! До этого он играл за латышский клуб Сконто, – ответил Иварс.
– По-моему, он родом из Украины, – предположил я.
– О! Ещё один супер форворд из Украины! – заржал Паук, услышав упоминание об Украине. – Ребров сидит на скамейке запасных в лондонском Тотенэме, и ещё кто-то в захолустном Саутхэмптоне нашёл себе работу и пытается удержаться в премьер-лиге, – хохмил Дэвид-Паук.
– А ты сам, откуда, Паук? – спросил я его. Ведь не из Манчестера. Ещё и не англичанин, возможно, – еврей, – перешёл я в наступление.
– Точно, жид Давид Паук! – рассмеялся Иварс. – Ещё и табак у меня сшибает. Паучина!
– Я не еврей. Я фанат футбольного клуба Манчестер Юнайтед! С кем тут разговаривать! – фыркнул паук. – Банда нелегалов и уголовников! И как только таких в Англию впускают?! – хохмил мистер Паук.
– Ты, криминальный объект Её Величества! Слышал об украинском боксёре Кличко? Он американских негров валит, скоро и вашего Льюиса достанет, – поддерживал я познавательные разговоры с соседом по крылу.
– Слышал. Если ты умеешь читать по-английски, то посмотри в спортивных газетах, какой рейтинг у Льюиса и где твой Кличко, – парировал паук.
С этим типом можно было говорить бесконечно. О чём бы ни шла речь, он унижал всё иностранное и хвастал английским. Хотя и делал это в шутливой форме и не обижался на анти британские замечания.
Из места моего первого заключения прислали сертификат, подтверждающий мои знания и навыки пользователя некоторых программ. Это подтолкнуло меня к продолжению моего тюремного образования. Компьютерным классом здесь я даже не поинтересовался. Не было настроения морочить себе голову. Просто записался в класс английского языка, чтобы убивать там часть дня и получать десять фунтов в неделю на шоколад.
Уроки английского языка исправно посещали несколько поляков под предводительством пана Булки. Они тихо пшекали о своём, постоянно пили кофе, играли в шахматы и выходили на перекуры. Вели себя вполне пристойно, хотя и не проявляли интереса к английскому языку. Учительница – приятная женщина среднего возраста ценила их стабильную посещаемость и хорошее поведение. Она не приставала к ним с заданиями по английскому языку, но всегда охотно отзывалась на их вопросы, типа «как это сказать?».
Иногда она просила меня помочь ей разъяснить что-то из грамматики какому-нибудь китайцу. Спешить мне было некуда, и я вступал в контакт с представителями иной цивилизации. Это было многократное повторение сочетаний английских звуков и жестов.
Подтверждением осознания была улыбка китайца и благодарные кивки головой.
Учительница, в разговорах со мной, никогда не спрашивала ни о моей национальности, ни о причине и сроках моего пребывания здесь. Она всегда была уважительно вежлива. Во время коротких разговоров, она обращалась ко мне – мистер Иванов, хотя её служебное положение не обязывало её этому. Она представляла качества англичан, которые мне более всего нравились в них. Но это становилось дефицитом. В её компании я переключался на иную волну, и забывал, что я в тюрьме.
В определённые дни и часы наше крыло посещали добровольцы от каких-то местных религиозных и прочих обществ. Они общались с заключёнными, желающими поговорить с ними, и, по возможности, помогали им, чем могли. В большинстве это были пожилые тётеньки, желающие применить свой богатый жизненный опыт и свободное время для спасения молодых заблудших душ.
Порою, я наблюдал со стороны, как парни в трико, ожидающие своей очереди к бильярдному столу, подходили к пожилой женщине и о чём-то мило беседовали с ней. Она внимательно слушала их. Затем, что-то отвечала-поучала. Ребята быстро утомлялись от нравоучений, и, не скрывая скуки, начинали оглядываться на бильярдный стол, дабы не пропустить свою очередь.
Особенно комично выглядел перед бабулей какой-нибудь бритоголовый верзила с татуировкой на затылке и с полуоткрытым ртом. Рассеянно слушая, едва понятную речь визитёра, он, привычно опустив руку в штаны, массировал своё застоявшееся хозяйство.
Иварса посещали и опекали его душу, некие две женщины, из соседних городков. Каждую неделю его уводили на свидание, откуда он возвращался задумчивым и с порцией почтовых марок, обязывающих его регулярно писать письма домой.
Наступил ноябрь. Погода стала дождливой. Прогулки стали не столь приятны. Камерные концерты волынки звучали продолжительней и тоскливей. Мой срок подходил к концу, и я окончательно созрел для возвращения домой.
Однажды мой земляк Лев постучал в закрытую дверь нашей камеры и сообщил нам, что ему приказали собрать свои вещи, и сейчас его уведут отсюда. Как он полагал, наконец, готовы его документы к депортации, и теперь его доставят куда-нибудь поближе к аэропорту.
Это был наш последний, торопливый разговор сквозь закрытую дверь. Он мог видеть нас в глазок. Мы лишь слышали его.
Несколько часов спустя, когда открыли камеры для общения, мы уже не нашли своего товарища в нашем крыле. Одноместную каптёрку Льва занял другой. Это был один из английских парней, с которыми я поступил в эту тюрьму в один день. Я запомнил его по цветной татуировке на затылке, изображающей герб лондонского футбольного клуба Арсенал.
Иварса известили о дате рассмотрения его дела в суде. Мой срок заключения истекал раньше, и предполагалось, что к этому времени меня здесь не будет. Иварс загрустил. Я обещал ему не пропадать, молиться за него, и поддерживать с ним почтовую связь.
Когда же наступил день моего освобождения, ничего не произошло. Мне показалось, что обо мне просто позабыли, и я решил напомнить о себе.
Стараясь держать себя спокойным, я просто обратился к дежурившему в этот день надзирателю.
– Начальник, сегодня истекает срок моего заключения. Меня выпустят когда-нибудь отсюда?
– Обязательно, приятель! Компьютер обо всех помнит, – с весёлой иронией ответил тюремный служащий. – Нам нужны места для новых гостей. Далее, миграционная служба должна позаботиться о тебе, – пояснил он.
– Понятно, – озадаченно ответил я, с тревогой вспоминая о заирском приятеле Лумумбе – узнике с неопределённым сроком.
– Тебе не нравится наша тюрьма? – отвлёк меня надзиратель-шутник, внимательно присматриваясь ко мне.
– Не очень. Не самое лучшее место, – рассеянно ответил я.
– Согласен.
В этот же день, во время обеденного перерыва, нас посетил Паук. Он принёс из школы распечатанный им рисунок, и приклеил его на стене в нашей камере. Под корявым рисунком взлетающего пассажирского самолёта он подписал крупными разноцветными буквами; Take me home!!![118]118
Забери меня домой!!!
[Закрыть]
Паук был очень доволен своим остроумным творчеством.
– Спасибо Паук! Я пришлю тебе в тюрьму рождественскую открытку, – пообещал я.
– Спасибо, Сергей! Ты – джентльмен. Я бы разрешил тебе остаться жить в Англии. Но меня беспокоят твои странные симпатии к Киевскому Динамо и некоторые шутки об Англии, англичанах и нашей Королеве.
– Паук, ты ещё не слышал моих шуток об Украине и о себе самом!
