Текст книги "Остров Невезения"
Автор книги: Сергей Иванов
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 57 страниц)
Один из мужчин встал и объявил о предварительном слушании дела в отношении мистера Иванова; о предъявлении мне обвинения и избрании меры пресечения.
– Надеюсь, мистер Иванов понимает общую суть рассматриваемых вопросов, и не настаивает на предоставлении ему переводчика, – обратился он ко мне, и все присутствующие вопросительно взглянули на меня, как на пациента перед операцией. Девушка-адвокат мимикой обозначила мне этот вопрос, как пустую формальность, из-за которой не стоит откладывать слушание. И я согласился, на рассмотрение без переводчика.
Председательствующий коротко изложил суть моего проступка, и охотно передал слово представителю обвинения. Это оказалась сидящая в сторонке чёрная дама неопределённого возраста. Она встала и впилась в меня взглядом. Вытаращив глазища и включив гримасу гневного осуждения, она стала пугать присутствующих неким маньяком без определённого имени, гражданства, места жительства и целей пребывания в объединённом королевстве.
– Считаю, что мерой пресеченья для этого субъекта должен оставаться арест. По имеющимся данным, его подлинное гражданство и сама личность пока не установлены. Этот человек не имеет постоянного места жительства или собственности в стране. В качестве его поручителя, на данный момент, тоже никто не объявился. И самое важное, этот человек имеет опыт применения поддельных документов, в различных целях, – отчеканила чёрная.
Во время своей короткой, гневной речи мы встретились с ней взглядами. Меня удивила её искренняя свирепость. Я лишь мимикой выразил ей своё удивление и вопрос; чего это ты так взбесилась? К чему эта театральная нетерпимость к безобидному нарушителю закона?
Как мне показалось, моя бессловесная реакция на её речь, была воспринята ею, как возмутительная дерзость. Сев на своё место, она продолжала смотреть на меня, как удав на кролика.
Одета она была в некое подобие летнего делового костюма, который, выглядел на ней совершенно нелепо. Разглядывая её, я представлял себе реакцию присутствующих, если бы я, заявив о желании задать вопрос представителю обвинения, спросил её; а вы сами-то, каннибализмом и вуду не балуетесь? Боюсь, вы, со своими неукротимыми животными инстинктами и эмоциональностью, поопасней меня будете.
На моём небритом лице блуждала улыбка. Чёрный обвинитель с глубокими африканскими корнями, продолжала поедать меня, немытого и помятого, своими глазищами.
Мой молодой рыжий адвокат, в свою очередь заявила, что никакой опасности для общества я вовсе не представляю. И в качестве меры пресечения до суда, можно применить денежный залог, а возможно, и поручители найдутся.
У меня мелькнула мысль, что надо бы как-то связаться с Нельсоном Манделой. Этот человек поймёт меня и, возможно, выступит в качестве поручителя.
Посовещавшись на месте и руководствуясь тем, что я человек без установленного имени, определённого места жительства и склонный к путешествиям, они решили оставить меня под арестом.
Вся эта процедура заняла минут двадцать. Из зала суда полицейский провёл меня в комнату свиданий. Там меня ожидала моя защитница.
– Добрый день, мистер Иванов. Я Эллис Робинсон! – протянула она мне руку.
– Добрый, – обменялись мы рукопожатиями.
– Мне очень интересно иметь с вами дело, мистер Иванов, – бодро начала она. – Я читала ваши объяснения и мнения. Очень любопытно!
– Спасибо, – ответил я. – Чего мне ожидать далее?
– Как вы поняли, вас оставляют под арестом. Вскоре, вас переведут в ближайшую тюрьму общего режима. Там вы будете находиться до суда, обычно это около месяца. Возможно, до суда миграционная служба депортируют вас, если будут подготовлены необходимые для этого документы. Ходатайствовать, в вашем случае, об освобождении вас под залог, полагаю, бесполезно. Слишком много неопределённостей с вашей личностью. Мой коллега, с которым вы встречались вчера, постарается посетить вас сегодня. Какие-нибудь вопросы, поручения, пожелания? – закончила она.
– Каковы условия пребывания в тюрьме? – лишь поинтересовался я.
– Гораздо лучше, чем здесь, в полицейском участке. Там в камере телевизор, можно взять с собой радио, магнитофон. Возможность общаться, посещать спортивный зал, библиотеку, учебные занятия по разным предметам… – бодро успокаивала меня Эллис.
Наспех исполнив свои функции защитника, Эллис распрощалась и покинула меня.
Вернувшись в свою камеру, я крепко задумался о том, что местная исправительная система цепко взяла меня в оборот. Я стал соображать, следует ли мне связаться с товарищем в Чикаго, и попросить его переслать мне мой паспорт, для скорейшей депортации? Решил, что лучше предоставить им все необходимые данные для обращения в посольство Украины с просьбой выписать мне временный документ. В течение месяца украинская бюрократическая машина документально подтвердит моё гражданство и личность, а местные избавятся от меня, выслав в Украину.
Прошло пару часов. Полицейский открыл дверь и пригласил меня на выход. Я не спрашивал, куда и зачем? Оказалось, в комнате свиданий меня поджидал вчерашний адвокат. Как я понял, у него были какие-то дела в этом полицейском участке, и он попутно решил повидать меня.
– Добрый день, Сергей, – приветствовал он меня приятельским тоном, как человек, который неплохо знает меня.
– Добрый, – присел я за стол, и приступил к изложению своих соображений о паспорте.
– Хорошо, – одобрил он мою готовность к скорейшей депортации. – Я передам миграционной службе, что ты нуждаешься во временном документе, и готов предоставить свои паспортные данные для обращения в ваше посольство. Что ещё я могу сделать для тебя?
– Дайте сообразить. Столько всего передумал за эти сутки…
– Тогда позволь мне задать тебе личный вопрос? Это может понадобиться и по делу.
– Пожалуйста.
– Мы с интересом прочитали твою записку, и теперь я имею некоторое представление о тебе. Объясни мне свои мотивы прибытия в Англию, и как ты в течение двух лет чувствовал себя здесь, будучи в унизительном положении беженца? Ведь тебе приходилось существовать в условиях экстремально ограниченных возможностей. Жить на 30 фунтов в неделю в комнатке социального дома, с непредсказуемыми соседями, подрабатывать на низкооплачиваемых работах, где позволят. Я не могу понять, что тебя может привлекать в таком существовании? Ведь у себя на родине, в Украине, ты мог бы реализоваться и жить более полноценной жизнью.
– На родине, я – пустое место. Здесь меня хотя бы водители замечают на пешеходных переходах. Здесь бездомным животным больше внимания и средств уделяют, чем людям в Украине. Здесь, хотя бы воспитанная, пусть, не всегда искренняя, вежливость и уважение к человеку и закону, – уже легче существовать. Кстати, знаете какова суть работы украинских адвокатов? Это посредничество в передаче взяток от клиента – должностному лицу.
– Я понял, что ты имеешь в виду. Но так не может продолжаться бесконечно. Беспорядок переходного периода когда-то закончится, – предположил адвокат.
– Украина десять лет, как самостоятельное государство и уже очевиден, факт неспособности этого государства управлять, и положительно развивать страну. Государство предпочло дикий, совершенно бесчеловечный капитализм, и навязало эти отношения населению. К примеру, моя мать, проработавшая почти сорок лет на государственном предприятии, теперь получает пенсию – 25 фунтов в месяц!
– Ну, это ты уже фантазируешь, Сергей! – вставил замечание адвокат.
– Пятьдесят семей завладели восьмьюдесятью процентами всех национальных богатств, – продолжал я, игнорируя сомнения слушателя, ибо знал, что объяснять им украинские реалии – бесполезно.
– Эта свора получила от Советского Союза страну с огромными территориальными, индустриальными, научными и культурными потенциалами, образованным населением. Но вот уже десять лет они только и делают, что грабят страну и насилуют население. Власти всех уровней – напрочь коррумпированы и утратили всякое доверие народа. В условиях современной агрессивной глобализации, Украина оказалась объектом спорных отношений между США и Россией в их борьбе за сферы влияния. Такое государство – слабое звено в мировом прядке, и обречено на исчезновение.
– Возможно, народ удачно переизберёт президента, и в стране наступят положительные перемены? – приостановил меня адвокат вопросом-предположением.
– Уверен, что при существующем порядке в этой стране, порядочный человек к власти не придёт. Этот процесс хаоса, деградации государства и народа предусмотрен новым мировым порядком и управляется извне. Кучму сменит очередной член какого-нибудь масонского ордена со своей командой мародёров.
Взгляните на двух украинских президентов и их окружения. Факт деградации украинского президентства – очевиден.
Первый президент – Леонид Кравчук, подло обманул надежды народа на построение социально справедливого и благополучного общества. Компартийные функционеры похотливо набросились на страну, прикрывая свои корыстные мотивы дешёвыми национальными лозунгами. Роль первого президента в формировании социальной гнусности в стране очевидна. Он положил начало мафиозно-бюрократическому режиму правления и способствовал зарождению и укреплению в стране наихудших форм капитализма!
С приходом второго – Леонида Кучмы, украинские власти мутировали в откровенную уголовщину, и не брезговали никакими способами обогащения.
Насквозь коррумпированная, криминальная власть, уже основательно защищённая конституцией и прочими экономическими и бюрократическими указами-инструкциями, подчинила себе терпеливое население страны, и превратили народ в быдло, а страну в кормушку. Украинская политическая элита, как они себя самовлюблённо называют, страдает синдромом «песочницы». Они продолжают играть в машинки и домики, как в детстве, только теперь они увлечены реальными дорогими игрушками – автомобили, недвижимое имущество… У них не хватает воли и разума ограничить своё корыстолюбие и направить энергию и предоставленную им власть на благо страны и народа.
Если бы меня спросили, кого я хотел бы видеть сейчас президентом Украины, я бы назвал боксёра Виталия Кличко. Он не менее образован, чем действующий пьяница и мародёр. И, в отличие от Кучмы, он положительно популярен во всём мире.
Если кандидатура боксёра на пост президента страны кому-то не нравится, то укажите мне порядочного человека среди украинских политиков. Там сплошь смердит!
А, по сути, Украине президент нужен, как рыбе велосипед. Этот институт – геморрой на заднице украинского народа.
– Я и мои коллеги с интересом прочитали твоё письменное обращение. Это оказалось познавательно для нас! Все просили задать тебе один вопрос; действительно ли ты считаешь, что англичане враждебны к славянам?
– Я имел в виду не людей и отношения на бытовом, человеческом уровне. Здесь, всё нормально. Народ вполне здраво оценивает и адекватно реагирует на различных пришельцев. Но народ далёк от многих нюансов внешне политической кухни. Речь идёт об официальной идеологии и внешней политике Великобритании, в которой очевидна враждебность к славянским народом. Официальная Великобритания гораздо лояльней относится к африканцам и азиатам, чем к славянам. Это факт!
– Это лишь следствие наших давних связей со многими африканскими и азиатскими странами. Наше колониальное наследие, – пожал плечами адвокат.
– Полагаю, ваша официальная неприязнь к православным славянам имеет глубокие, вековые корни, исходящие из религиозных разногласий между православием, католицизмом, протестантством.
– Возможно. У тебя есть ко мне конкретные вопросы, пожелания по твоему делу? – пропустил он начатую мной тему.
– Да, есть одно пожелание.
– Слушаю тебя, – приготовился он записывать.
– Я тут подумал. Коль уж я попал в объятия вашей системы, а вы представляете мои интересы, то я хотел бы поручить вам кое-что. Подайте, от моего имени, ходатайство. Я не знаю, к кому следует обращаться, возможно, к Её Величеству… О присвоении мне должного статуса, соответствующего моим трудовым и гуманитарным вкладам.
– Какого именно статуса? – уточнил адвокат.
– Ну, к примеру, титул сэра.
Адвокат лишь изобразил гримасу недоумения, но не стал перебивать меня.
– Если же таковое невозможно, тогда ходатайствуйте о представлении меня к награде, – продолжал я. – Думаю, что за время моего пребывания на острове, я сделал достаточно полезного для вашей страны. Я считаю, что заслужил присвоения мне, как минимум, Ордена Британской Империи.
– Сергей, ты хочешь заявить, что страдаешь психическим расстройством и просишь признать тебя невменяемым? Я правильно понял твоё поручение? – удивился адвокат.
– Вы меня обижаете! Я вовсе не хочу симулировать психическое расстройство. Я просто желаю, что бы ваша страна узнала о моих заслугах, и должным образом оценила мой вклад. Пока полиция будет устанавливать мою личность, тем временем, пусть другие ведомства рассмотрят моё ходатайство о награждении меня Орденом Британской Империи.
Кстати, мне интересно, если бы я сейчас заявил вам, что после двух лет проживания в Англии, я изменился настолько, что теперь чувствую себя гэем, и в этой связи попросил бы разрешения остаться здесь. Вы бы рассматривали такое заявление, как признак психического расстройства? Едва ли! Таковое у вас норма! Ибо в вашем парламенте добрая половина членов – гэи.
Адвокат не записывал моё пожелание. Ручка в его руке зависла над записной книжкой. Он, молча, слушал мои замечания и внимательно смотрел на меня, о чём-то соображая. Мне всегда было приятно иметь дела с вдумчивыми, внимательными людьми. Я вежливо ожидал его ответа на свои ценные предложения о присвоении мне ордена и замечания об их парламенте.
– Сергей, я очень занятой… Ты мне симпатичен, и по-своему, интересен, как человек. Но сейчас я здесь, и беседую с тобой исключительно с целью помочь тебе в связи с твоим арестом и возможным осуждением по уголовному делу, – в очередной раз вежливо отказали мне в моих устремлениях изменить этот мир к лучшему.
– Понятно. Жаль, что вы не хотите заняться этим важным вопросом, – вздохнул я.
– Извини. Я просто не могу заняться этим. Но я высоко ценю твоё удивительное чувство юмора.
– Спасибо и на том. Кстати, в ходатайстве, указывая мои заслуги, положительные и полезные для общества качества, вы могли бы отметить и моё чувство юмора, – вернулся я к своему пожеланию.
– Хорошо, Сергей, – стал он собирать бумаги в портфель, дав понять, что свидание окончено. – Если тебя действительно волнует вопрос о награждении… хотя бы, Орденом Британской Империи, можешь изложить письменно всё, что считаешь нужным по этому вопросу. Кто знает, возможно, что-то из этого, поможет нам по делу. Во всяком случае, я уверен, мне и моим коллегам будет очень интересно ознакомиться с твоими письменными предложениями о награде тебя орденом и присвоении титула, – оптимистично закончил он нашу встречу. На том и расстались.
Полицейский провёл меня обратно в камеру. Ожидать заслуженных наград.
Слава Богу, у этого англичанина хватило ума не обидеться на мои шутливые предложения о награждении. Хотя, возможно, он просто снисходительно воспринимает меня, как психически ненормального клиента-иностранца, – подумал я об адвокате.
26
Тюрьма и общество, как два сообщающихся сосуда. Человеческие отношения и ценности, в тюрьме и на свободе, едва отличаются. Посетите тюрьму, и у вас будет верное представление об обществе.
Her Majesty Prison Service
Долго ждать не пришлось.
Пребывая в изоляции, я утратил чувство времени. Связь с внешним миром поддерживалась лишь сквозь окошко, расположенное под потолком, да и то с матовым стеклом. Растворившись в собственных мыслях, я не замечал, как течёт время. Мои вялотекущие камерные размышления о несовершенстве мира, о неискоренимом славянском акценте и возможных путях выхода из тупиковой ситуации прервал полицейский, открывший дверь.
– Привет, приятель! На выход, – скомандовал он, оставаясь у входа в камеру. – Ты нас покидаешь, – пояснил он.
Я вышел и обулся в свои туфли. Он провёл меня в помещение, где уже находились трое парней.
– Привет, – буркнул я, и присел на скамью. В ответ мне безразлично ответили кивками и неразборчивыми звуками. Возникла пауза.
– Чего ожидаем? – тихо спросил я парня сидящего рядом со мной.
– Попутчиков, – коротко, но приветливо отозвался тот. – Нас перевозят в стационар, слава Богу, – пояснил он.
– Куда? – не совсем понял я.
– В тюрьму. Не знаю, в которую. В одну из ближайших, где могут нас принять. Надеюсь, с этим нам повезёт, – пояснял он.
– Тюрьмы разные? – снова спросил я его.
– Да, отличаются некоторыми условиями. Но, во всяком случае, там нам будет лучше, чем париться здесь в полицейском участке.
– Уж это точно, – подтвердил другой товарищ.
– Тебя за что? – возник разговорчивый сосед.
– Поддельный паспорт, – коротко ответил я.
– Ты не гражданин Великобритании? – уточнил он.
– Нет, не гражданин.
– Тогда тебя просто депортируют. Преступление ерундовое, они держать тебя не станут. Отправят домой при первой же возможности, – консультировал он.
Заметив, что я не обрадовался его предсказаниям, он снова вернулся к моему делу.
– Ты же не осуждён? – спросил он.
– Нет. Лишь предварительно рассмотрели и решили не выпускать меня до суда, – ответил я.
– Понятно. Увидишь, они даже не станут рассматривать твоё дело в суде. Просто депортируют, – важно предсказывал он.
Я ничего не ответил. Но мой случайный собеседник плохо переносил паузы.
– Курить хочется! Долго они ещё?! Скорее бы съехать, – проворчал он.
– Точно! – отозвались двое других.
Я понял, что все эти парни уже имеют какой-то арестантский опыт.
– Меня-то уж точно осудят, – вовсе негрустно сообщил мне мой новый товарищ, надеясь поговорить со мной ещё.
– Чего ожидаешь? – проявил я участие.
– Может всяко обернуться. Зависит от многих обстоятельств. Мы с приятелем совершили нападение, завладели суммой денег…
Дверь открыли, и к нам привели ещё одного. Мой собеседник прервал свой рассказ.
– Выходите по одному, – скомандовал полицейский.
Парни охотно поднялись и направились к выходу.
Нам по очереди надевали наручники и выводили в прихожую. Там нас ожидали двое служащих в иной, не полицейской форме, – мужчина и женщина.
Полицейские передавали им папки с нашими делами и пластиковые мешки с личными вещами. Мужчина принимал имущество арестантов и выполнял бумажные формальности, а женщина препровождала нас к специальному автобусу.
Спецавтобус с открытой задней дверью был плотно подогнан к выходу. Женщина провела меня по узкому проходу посреди салона. Пространство, по обе стороны, было отделено дверями с глазками. Открыв одну из дверей, она предложила мне войти в ячейку с зарешёченным окошком. Пространства хватало лишь сидеть на жёстком сидении или стоять. Она сняла с меня наручники и закрыла дверь снаружи. В ячейке оказалось тесно и душно. Мне отчаянно захотелось поскорее начать и завершить это путешествие в металлическом карцере. В окошко я видел внутренний двор полицейского участка. Стояла солнечная летняя погода. Я до боли остро почувствовал стеснённость, неволю, бессилие, досаду… Постарался избавиться от панических настроений. Другие пассажиры бодро обменивались замечаниями сквозь перегородки. Кто-то уже выяснил, куда нас повезут.
– Что из себя эта тюрьма? – узнал я голос своего собеседника.
– Слышал, что не очень хорошее место. Я надеялся на другую. Посмотрим, – ответил кто из соседней ячейки.
– Fuck'n sweat bus. I hate it![70]70
Ё-я душегубка. Я это ненавижу!
[Закрыть] – выругался незнакомый мне голос.
– Если кто-то хочет пить или ещё что, просто нажмите кнопку вызова, – возникла сопровождавшая нас женщина.
– Я хочу курить! – отозвался мой новый знакомый.
– Shut up, please,[71]71
Заткнись, пожалуйста.
[Закрыть] – довольно вежливо для тюремного надзирателя, ответила ему служебная тётя.
Автобус тронулся. Настроение моих попутчиков несколько поддерживало мой упавший дух.
– Brother! Fraud passport… Are you with us?[72]72
Брат! Поддельный паспорт… Ты с нами?
[Закрыть]
Обратился ко мне разговорчивый приятель.
– Да, я здесь, – отозвался я. – Далеко ехать?
– Не очень, я полагаю. Пока ещё не домой, братан, это где-то здесь в Англии, – посмеиваясь, ответил он.
– Sutton, Surrey, с полчаса езды будет, – ответил незнакомый голос.
Автобус выбрался из городка Кроули и понёс нас по трассе. Я наблюдал из окна зелёные пейзажи южной Англии и успокаивал себя мыслью, что это всего лишь временная неволя и новый, возможно любопытный, для меня опыт. Движение на трассе выглядело совсем не по-деловому. Часто встречались открытые кабриолеты с компаниями, всем своим видом демонстрирующие намерение хорошенько отдохнуть на природе. Глядя на такое из своей душной собачей будки, я невольно чувствовал себя неким недоумком, козлом отпущения.
Я нажал кнопку вызова. Смотровое окошко открылось, и сопровождавшая нас тюремная женщина вопросительно взглянула на меня.
– Хорошо бы получить прохладной воды, – ответил я.
Она кивнула головой и исчезла. Спустя минутку, она подала мне через специальную щель в двери бумажный стаканчик с холодной водой.
– Спасибо, – принял я воду.
– Чего-нибудь ещё? – машинально спросила она, намереваясь закрыть окошко.
– А свежим воздухом обеспечить можно? Здесь совсем нечем дышать, – громко ответил я, чтобы уже невидимая надзирательница услышала меня.
Послышались солидарные выкрики других арестантов. Кто-то выругался в адрес автобуса-душегубки, кто-то потребовал включить, наконец, кондиционер, кто-то хотел пить, курить.
– Хорошо, хорошо, – согласно отозвалась сопровождающая.
Вскоре откуда-то сверху начал поступать прохладный воздух. Ехать стало комфортнее, моё настроение изменилось к лучшему. Расположившись поудобней, я расслабился в ожидании новых наблюдений и впечатлений. Дорожные указатели упоминали неизвестные мне населённые пункты. Виды из окна обнадёживающе подтверждали, что мы находимся на территории благополучного юга Англии.
На стационарное поселение прибыли во второй половине дня.
Автобус остановился у высокой глухой бетонной стены. Вскоре он снова тронулся и проехал на территорию заведения. Развернувшись перед зданием, остановился. Я мог видеть, как механические ворота бесшумно задвинулись, отрезав нас от внешнего мира. На закрытой тюремной территории так же светило солнце. Я отметил ухоженные и эстетически изощрённые цветочные клумбы. Таковое положительно поддержало мой упавший дух.
Нас, по одному, выводили из автобуса в ближайшее помещение. Туда же вносили и наши вещи.
Освобождая нас от наручников, служивые приглашали подходить по очереди к их коллегам за стойкой для выполнения формальностей. На форме служащих и на всех информационных стендах присутствовала эмблема с аббревиатурой НМР (Her Majesty Prison.[73]73
Тюрьма Её Величества
[Закрыть]). Двое тюремщиков принялись выполнять бумажную работу, задавая гостям стандартные вопросы о дате рождения и гражданстве. Другие разбирали вещи и составляли опись.
Это место напоминало мне приёмные отделения в советских войсковых частях и в стационарных лечебных учреждениях.
В ожидании я снова оказался рядом со своим новым приятелем. Он бодрился и не умолкал.
– Так я тебе не досказал… – обратился он ко мне. – Мы с приятелем подстерегли двух сборщиков выручки на их пути из супермаркета к автомобилю…
Я выразил удивление и проявил искренний интерес. Невольно стал рассматривать его внимательней.
Парень лет тридцати, среднего роста, худощавый, бесцветный, с глубокими залысинами. Судя по его лексике и произношению, образованием не обременён. Однако в нём наблюдалась дерзкая самоуверенность и хватка человека, воспитанного улицей.
– И, угрожая им оружием, потребовали передать нам сумки с выручкой. Наш автомобиль, с работающим двигателем, стоял рядом. Те, не сопротивляясь, послушно сдали две сумки с наличкой и позволили нам отъехать. Но уже на следующий день нас вычислили, отыскали, опознали и предъявили обвинение, – продолжал он.
– Вы даже не успели воспользоваться добычей? – искренне сожалел я такому финишу.
– Но мы успели поделить и спрятать добытое! – бодро утешил он меня.
– Здорово! – одобрил я.
– Моя подруга обо всём позаботится. Мы с ней давно присмотрели парикмахерскую, которую хотели бы купить.
– Почему именно парикмахерскую? – удивился я его доверчивости. Нашёл, кому доверить наличные, – подружке!
– Она сама имеет парикмахерский опыт и знает, кого можно взять на работу. Думаю, вскоре деньги начнут работать и приносить доход, – оптимистично закончил он свою историю, словно мы находились где-то в пабе, вольны распоряжаться своими и украденными деньгами и не ограничены во времени и пространстве.
– Ты доверяешь своей подруге? – спросил я о том, что более всего мне не понравилось в его истории.
– Вполне. Мы давно и хорошо знаем друга, – как-то не убедительно ответил он.
Я хотел спросить, на какой срок он рассчитывает, но подошла наша очередь, и мы разошлись. Нами снова занялись.
Ответив на несколько вопросов, и, ознакомившись со списком принятых на хранение личных вещей и наличных денег, я оставил свою подпись и уступил место следующему.
Конечно же, моя теннисная ракетка снова привлекла их внимание и скрасила кому-то рутину тюремной службы. Все служащие, кто оказался рядом, подержали в руках нелепую для этого места вещь. Вернувшись к моему имуществу, служащий предложил мне оприходовать имевшиеся при мне сто с чем-то фунтов или какую-то часть этой суммы, на мой личный счёт.
– Какой личный счёт? – удивился я.
– Если у тебя здесь есть какая-то сумма на счету, то на эти деньги ты сможешь получать товары в нашем магазине, – пояснил он мне.
– В вашем магазине? – соображал я.
– Если ты не захочешь ничего брать в тюремном магазине, деньги, оставшиеся на твоём счету, тебе выдадут при освобождении, – терпеливо разъяснял служащий.
Он ожидал моего решения. Кто-то из рядом стоящих арестантов подсказал мне:
– Деньги на счету – это супер! Табак, шоколад, аккумуляторы для плэйера, телефонные карточки… – популярно объяснили мне.
Это убедило меня. И я дал согласие, чтобы мне зачислили на тюремные расходы пятьдесят фунтов.
– Правильное решение, чувак! – одобрил потенциальный совладелец парикмахерской.
Мне позволили взять с собой моё радио и попросили снова расписаться относительно пятидесяти фунтов и радио-плэйера Sony.
Далее, нас провели в соседнюю комнату. Это помещение было приспособлено для личного досмотра доставленных и переодевания. Пока мне выдавали казённую одежду, я бегло просмотрел информационный стенд.
Highdown
Built on the site of a former mental hospital at Banstead, the establishment serves the Crown Court at Guildford and Croydon, and surrounding Magistrates courts.
Построено на месте бывшей психиатрической больницы, это учреждение обслуживает Королевский суд Гилфорда и Кройдона и соседних мировых судей.
Address:
High Down Lane
Sutton
Surrey
SM2 5PJ
Tel: 020 7147 6300
Fax: 020 7147 6301
Из наспех прочитанных выписок из законов я узнал, что в случае, если суд не признает арестованного виновным, то за время, проведённое им в предварительном заключении, ему будет выплачена денежная компенсация.
А пока мне указали на кабинку, куда следовало войти и переодеться. Сопровождавший меня служивый просил не закрываться шторой.
– Раздевайся, – подсказал он мне, оставаясь у входа в кабинку.
Я стал снимать с себя свою, уже несвежую, одёжку. Оставшись в одних трусах, я вопросительно взглянул на служивого, державшего в руках комплект одежды для меня.
– Всё снимай, – подсказал он мне.
Я снял и трусы.
– Повернись, – командовал он.
Я повернулся к нему спиной.
– Присядь.
Я присел и встал. Из меня ничего не выпало.
– Одевайся, – подал он мне казённую робу и ушёл заниматься следующим.
Это были новые трусы, носки, футболка и подобие спортивного костюма серого цвета. Я быстро оделся и отметил, что в такой форме гораздо комфортней. Совсем по-домашнему.
Свою одежду следовало сложить в полиэтиленовый мешок с эмблемой НМР. Служащий составлял список сданной на хранение одёжки и снова просил расписаться.
Вручив нам комплекты постельного белья и гигиенические наборы, трое тюремщиков призвали нас следовать с ними.
Мы вышли из помещения и прошли к другому корпусу. Я огляделся. Кроме административных зданий, отметил несколько многоэтажных однотипных корпусов с зарешёченными окнами. Нас провели в ближайшее здание, оказавшееся неким медпунктом.
Принимали по одному. Предполагалось, что нам сегодня спешить некуда. Мы сидели на стульях в ожидании. Выходящему из кабинета вручали продовольственный набор и уводили на поселение. Наконец, дошла очередь и до меня. Я вошёл и закрыл за собой дверь. Это оказался не кабинет, а просторная комната, в которой могли одновременно принимать несколько медработников. Но в этот вечер работала лишь одна женщина среднего возраста.
– Присаживайтесь, – указала она на стул у её стола и приготовила чистую анкету.
Я присел и ожидал, пока она впишет мои данные в медицинскую карту. Закончив, она пригласила меня измерить давление. Закончив процедуру, сделала запись в мою карту.
– И что? – поинтересовался я.
– Немного выше нормы. Но это можно объяснить эмоциональным состоянием, – пояснила она и пригласила пройти к весам. Отношение веса и роста были в норме. Медсестра вернулась за стол к заполнению моей карты. Я тоже присел на стул для пациента.
– У вас есть какие-нибудь серьёзные жалобы на здоровье? Принимаете ли вы какие-то медикаменты? Страдаете ли вы алкогольной или наркотической зависимостью? – задала медсестра свои вопросы и приготовилась ставить отметки в карте.
– Сейчас я остро нуждаюсь в порции шоколада. И так всегда, когда я переживаю стрессовые состояния. Это уже физическая зависимость, – ответил я.
– Не поняла, – бегло взглянула она на меня. Но алкогольной или наркотической зависимости нет? – уточнила сестра и продолжила делать отметки в моей анкете.
– Алкогольной и наркотической нет. А вот без шоколада и сухого вина мои шутки звучат, как голый, злой сарказм, и это уже совсем не смешно, – жаловался я. – Досаждаю людям и порождаю недоразумения, становлюсь социально неприемлемым, – давал я подробный отчёт о своем душевном здоровье.
– Я понимаю. Вас сейчас все и всё раздражает. Шоколад и прочие сладости здесь можно будет покупать в магазине, один раз в неделю. Потерпите, – безучастно отвечала сестра, заполняя мою карту.
– Далее. Вы натурал или гэй? – продолжила она.
– Натурал, – привычно ответил я.
И про себя подумал, что они официально спрашивают об этом чаще, чем о национальности, социальной принадлежности и образовании.
– Курите?
– Нет. Мне не хотелось бы оказаться в одном помещении с курящими.
