Текст книги "Остров Невезения"
Автор книги: Сергей Иванов
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 57 страниц)
Мадам возвращалась ко мне с щедрой одобрительной улыбкой, которую я понял, как положительную оценку предъявленному нами документу.
Дешёвые поддельные бумажки искателей убежища уже достали их. Последнее время, это вызывало претензии со стороны миграционных и прочих контролирующих служб, и создавали им дополнительную головную боль.
– Ваш паспорт, – передала она мне документ. – Всё готово ребята. Сейчас мы можем предложить… – замешкалась она и заглянула в анкету, что бы вспомнить имя клиентки.
– Мария, – подсказал я второе имя, указанное в паспорте, которым мы решили с Ольгой представлять её.
– Мы можем предложить Марии женскую работу на фабрике. Упаковка детских игрушек. Ничего особого, чисто, не очень тяжело. Четыре фунта за час, минус налог. Работа только с утра, – она вопросительно взглянула на меня и на сидящую сзади Ольгу.
– Я думаю, это подойдёт, для начала, – ответил я.
– Вот и чудно, – обрадовалась мадам, – когда она смогла бы начать работать? Завтра?
– Да, завтра она сможет начать, – отвечал я, зная о готовности Ольги.
– Тогда завтра утром надо быть здесь, не позднее 7:45. Наш автобус будет доставлять работников на фабрику и обратно.
– Всё понятно. Завтра Мария будет здесь вовремя, – обещал я.
– И ещё, Сергей. Не забудьте сообщить нам банковский счёт Марии. Но это пока не срочно.
– Счёт будет. Спасибо. До свидания, – поспешил я освободить её для ожидающих визитёров.
Выйдя на улицу, я сообщил Ольге об условиях её работы.
Банковский счёт я предложил ей открыть по окончанию рабочей недели, когда агентство начислит ей зарплату и выдаст на руки платёжный лист, в котором будет представлен её местный адрес проживания, указанный нами в анкете.
Мы довольно быстро освободились. Делать в этот день нам было нечего. Для пробы документа, я решил зайти с ней в ещё одно агентство, где специализировались по уходу за престарелыми на дому. По пути, я советовал ей; в случае вопросов к ней, применяя свои знания греческого и английского языка, объяснять, что ты из Амстердама, но по маме – гречанка, и в семье больше говорили на греческом. В Англию приехала в целях изучения языка.
Агентство, в которое мы заглянули, оказалось совершенно безлюдным. Мужчина, который там принимал, был готов выслушать нас.
– Эта девушка интересуется работой в Саутхэмптоне, – объявил я о причине нашего визита.
– Хорошо. Речь идёт только о ней? – уточнил мужчина.
– Да. Я лишь помогаю ей, она недавно приехала…
– Понятно. Тогда я хотел бы поговорить с девушкой, – дали мне понять о моей неуместности.
– Она пока плоховато понимает английскую речь, – предупредил я джентльмена.
– Ничего, мы как-нибудь поймём, друг друга, – доброжелательно переключил он своё внимание на Ольгу, и указал ей на кресло. Я понял, что мне следует выйти и подождать за дверью. Я так и сделал.
Дверь осталась чуть приоткрыта и я мог слышать их беседу. Джентльмен с первых же вопросов понял, что его едва ли понимают, но продолжал весело приставать к Ольге со своими вопросами. Узнав, что она из Голландии, он удивился тому, что английский непонятен ей. Выяснив же, что Ольга из самого Амстердама, тот выразил своё удивление уже с заметной озадаченностью в интонации. Мне захотелось понаблюдать за ним. Интересно было, вручила ли она ему свой паспорт? Но вобщем всё выглядело, как будто человек лишь праздно интересовался молодой, симпатичной иностранкой, посетившей его агентство. Он явно был не занят и не спешил заканчивать беседу.
Я тоже никуда не спешил, расслабился и слушал, как он пытается, с помощью простых слов и медленного произношения, установить контакт с экзотической клиенткой. Я лениво пытался представить себе впечатления этого англичанина о голландке, не говорящей по-английски. В его интонациях я не слышал ни угроз нашей шпионской затее, ни перспектив трудоустройства. Я сидел и думал о своём очередном реальном вкладе в жалкий процесс интеграции Украины в Европу. Завтра утром, украинка, благодаря голландскому паспорту и моим хлопотам, станет у конвейера британской экономики и позволит местной системе подпитываться её славянской энергией и налогами с зарплаты.
Вскоре знакомство закончилось, и они вышли в коридор. Джентльмен пожелал Марии успехов в изучении английского и приятных впечатлений об Англии.
Я предложил на этом закончить сегодняшние поиски. Ольга выглядела вполне довольной результатами первого дня. Я пожелал ей успехов в труде и просил держать меня в курсе её дел. На том и разбежались.
Возвращаться домой не хотелось. Я всё меньше времени проводил там. Так, среди рабочего дня я оказался в кафе при книжном магазине. Получив, большую чашку горячего капучино, я сидел в полупустом кафетерии и тупо пялился в экран телевизора, лениво думая о чём-то своём.
К этому времени я имел некоторый опыт убийства времени в разных компаниях, с потреблением различных напитков.
Распитие в холодное время дешёвой местной водки под названием «Protocol», с изображением на бутылке каменного монумента вождя мирового пролетариата в позе мыслителя. Этот напиток был неплох для холодного времени года, особенно где-нибудь в парке на скамейке. Но с этой маркой водки у меня ассоциировались собутыльники, отличающиеся сугубо пролетарскими интересами. Тридцати оборотный напиток для мигрантов из пост коммунистических стран, в сочетании с мрачными разговорами о заработках на стройках и городских свалках, оставляли тяжёлый осадок на душе.
Сухое вино обычно смягчало настроение компании и допускало национальное, социальное и половое разнообразие участников. Я даже мог позволить себе шутки.
Пиво в пабах мне всё больше нравилось в одиночестве. Посещения некоторых старых пивных приравнивались к походу в музей не восковых, а живых фигур.
А последнее время, моим комфортным социальным убежищем стал книжный магазин Stonewater, с его уютным кафе и диваном напротив книжного стеллажа с музыкальной литературой. На данный период, это сочетание было мне более всего по душе из всех возможных культурно массовых мероприятий.
Закончив с кофе, я не придумал ничего лучшего, как подняться этажом выше и удобно развалиться на красном диване.
Книг о Лед Зеппелин заметно поубавилось. Это подтолкнуло меня к выбору именно этого экземпляра, пока их все не раскупили.
Начав в тот день читать о четырёх парнях, которые в конце 60-х шокировали мировую музыкальную индустрию своей необычной музыкой, я удивился некоторым фактам.
В 1968 году, ко времени, встречи Джимми Пэйджа, с Робертом Плантом, последний проживал в пригороде Бирминхэма и зарабатывал на хлеб насущный пением в клубах и работой в строительной компании. Он уже отзывался на объявление местной команды Slade, подыскивающей себе вокалиста, и они прослушивали его. Однако… Он не понравился им. Хотя в своей местности, среди музыкантов, Роберта уже знали, как «young man with the powerful voice» молодого человека с мощным голосом.
На момент встречи всех четверых, двое неотёсанных провинциалов из пригорода Бирминхэма; вокалист Роберт и барабанщик Джон, отличались от двух других парней из Лондона, своей молодостью, бедностью и некоторой ограниченностью. Двое из Лондона – были не только постарше годка на три – четыре, но и уже гораздо опытнее, как профессиональные музыканты. Но они таки спелись…
Мои соседи по дому тоже сдружились. Две грузинские женщины, поляк и армянка, когда были дома, то часто накрывали стол в общей гостевой комнате и по-семейному обедали. При этом, телевизор неизменно изрыгал хиты сладкоголосого Киркорова. Момент моего прохождения мимо открытой двери и обмен приветствиями становился всё более дискомфортным. Я чувствовал, что от меня ожидали более открытого добрососедского отношения к ним. Полагаю, что они надеялись услышать от меня подробный рассказ о том, чем я занимаюсь где-то целыми днями. Я же был уверен, что мой отчёт о прочитанном мною на диване не окажется интересным для них. А о хождениях по агентствам и банкам я не считал нужным докладывать им. А если честно, то мне и вовсе не хотелось присоединяться к их дружной компании. И уж тем более не хотелось объясняться. Мне хотелось побыть одному в своей комнате. И меня удивляло, что моё поведение казалось кому-то странным.
Я сомневался, что поляка Владимира переполняло счастье от этой интернациональной идиллии, но это было его личное панское дело.
Вместо того чтобы исправиться и по-христиански, пойти к людям на встречу, с душой на распашку, я подумывал о необходимости укомплектовать свою комнату телевизором, электрочайником, небольшим холодильником и микроволновкой. Но пока ничего не предпринимал. Вместо забот о быте, я начал мысленно примерять себе голландский паспорт и представлял, насколько такой документ расширит мои возможности в пространстве.
На следующий день я с утра отправился в колледж и засел в Интернет зале. Там я быстро отыскал карту Амстердама и нашёл улицу и дом, которые выдали Ольге, как адрес её проживания. Район оказался неподалёку от центра, в старой части Амстердама. Для этого адреса я отыскал и почтовый индекс, которого, у неё не хватало.
Было бы странновато, если бы у голландки, проживающей в Амстердаме и не говорящей по-английски, попросили указать её полный адрес, а она не смогла бы вспомнить свой почтовый индекс. И уж совсем странно выглядело бы её незнание о том, как вообще выглядят голландские почтовые индексы.
Голландские почтовые индексы были подобны британским – сочетание букв и цифр.
Далее, я вводил полное имя хозяйки паспорта в различные голландские поисковые серверы, пытаясь отыскать хоть кого-то с таким именем. Но безрезультатно. Всё, что мне удалось нарыть и вынести – это распечатанная карта района с названиями улиц, номерами домов и почтовыми индексами.
Во второй половине дня распогодилось, и я вспомнил о теннисном клубе. Мне давно хотелось подвигаться в этой игре.
В этот раз я пришёл туда с ракеткой. Время было вечернее. В клубе оказалось людно. Некоторые уже знали меня и проявили некую радость при моём появлении. Среди них в этот день оказалась и бабулька, которая, когда-то выдала мне направление в этот клуб. Она хотя и посиживала на скамейке, но одета была по-спортивному и при ракетке.
После пустых приветствий, меня втянули в игру два на два, чего я никогда не любил, даже в привычных для меня условиях. А после длительного перерыва, мне очень не хватало поиграть в одиночестве со стенкой, чтобы восстановить координацию движения.
Играли немолодые дядьки, к тому же, неисправимые любители. Однако к учёту очков они относились до отвратительного серьёзно, что тоже мне не нравилось.
С первых же моих движений на корте, я отметил, насколько необычен отскок мяча на траве, и как пагубно повлияли на меня месяцы ночной сидячей работы, скитаний и неустроенного быта. Я оказался отвратительно неуклюж на этом чудном, но чужом для меня, травяном корте. Моя неловкость вызывала снисходительные поощрения соперников. Мол, ничего, Сергей, для парня из Украины не так уж плохо! Когда же, у меня что-то получалось, такие моменты неприятно удивляли их. На лицах соперников появлялись вежливые кислые улыбки, едва прикрывающие досаду. Я полагал, что если восстановлюсь и покажу им зубы, то они воспримут таковое, как дерзкое неуважение иностранца к ним, их клубу, и к стране в целом. Они остро нуждались в вежливом козле отпущения.
Скоро мы и закончили. Неуклюже проиграв, мы очень порадовали соперников. Этот факт сделал их – счастливыми, а моего напарника – молчаливым и удручённым.
Я отвалил в сторонку на скамейку и присоединился к давней знакомой бабуле. Не успел я обменяться с ней и словом, как она пригласила меня поиграть с ней. Я понял, что её товарищи по клубу вежливо и устойчиво избегают её, как партнёра. Отказать я ей не смог. Слишком уважаемого возраста она была, и попросила меня об этом, как ребёнок.
Оказавшись вдвоём на корте, я сразу же оказался мальчиком для подачи ей мячиков. Постарался отключиться от происходящего, расслабиться и радоваться движению на свежем воздухе и травяном газоне. Бабуля радовалась, подобно малолетнему ребёнку. Я начал воспринимать своё участие, как некий неоценимый гуманитарный вклад в национальную программу по уходу за престарелыми.
– Мне уже пошёл восемьдесят второй годик, а я по-прежнему люблю играть в теннис, – заявила мне довольная собой бабушка.
Я охренел!
– Вам восемьдесят один год?!
– Да, скоро восемьдесят два, – гордо подтвердила она.
– Я хотел бы играть в теннис после восьмидесяти, – с большим сомнением пожелал я себе.
– Будешь играть, только не бери много в голову, больше радуйся, – дала она мне ценный рецепт здоровья и долголетия.
– Это не всегда от меня зависит. Порой, обстоятельства вынуждают меня долго и тяжко думать, – коротко объяснил я свою неспособность принять её совет.
– Избегай таких обстоятельств. Просто держись от этого подальше, – строго советовала она, – и ты проживёшь долго, здорово и счастливо.
– Это именно то, что хуже всего у меня получается, – не брать в голову, – подумал я.
Не успел я проникнуться бабушкиной идеей, как ко мне обратился клубный тренер.
– Как ты, Сергей?
– Ничего. Но трава – пока очень непривычна для меня, – промямлил я, зная, что ему до одного места мои ощущения.
– Будешь играть в нашем клубе? – перешёл он к вопросу о моём статусе здесь.
– Да, пожалуй, я сделаю членский взнос. Если это позволит мне посещать клуб в любое время, – ответил я.
– Конечно. Я дам тебе ключ от ворот и домика. Можешь приходить сам и приводить партнёров, – обнадёжил он меня.
При мне не было пятидесяти фунтов, но имелась чековая книжка. Он довольный получил мой чек на 50 фунтов, и сразу забыл обо мне.
Вскоре и я, распрощался с бабушкой и ушёл, оставив её на скамье запасных почётных членов клуба.
Этим вечером мне позвонил кто-то из грузинских ребят. Меня просили о встрече для снятия и выдачи им денег с моего счёта. Я не сразу понял, о каких деньгах они говорят, и это вызвало некоторое волнение у говорящего со мной. Наконец, я вспомнил, что давал кому-то свой счёт банка Ллойд, для перечислений зарплат. Сам я этим счётом не пользовался, поэтому заторможено реагировал на их просьбу, и действительно не ведал о поступлениях на этот счёт.
На встречу пришли четверо парней, двое из них не говорили и не понимали русского языка. Я заметил облегчение на их лицах, когда пригласил их пройти к банковскому автомату. Применив карточку и код, я запросил показать наличие на счету. Показывало почти тысячу фунтов. Я назвал им имеющуюся сумму. Они довольные подтвердили, что это и есть их зарплаты за первую неполную неделю.
Сняв карточкой максимальную суточную порцию – 250 фунтов, я передал наличные одному из них. За остальной суммой пришлось зайти в отделение банка. Заполнив ордер, я обратился к кассиру. Ребята стояли рядом и, молча, наблюдали за мной. Получив, наконец, свои деньги, они поблагодарили меня и довольные убежали.
О вознаграждении за мои хлопоты не было сказано ни слова. Хотя, изначально я договаривался обо всём лишь с одним, представлявшим интересы всей грузинской бригады.
Этот, один из них – староста, позвонил мне на следующий день.
– Сергей, мы все получили первую зарплату, правда, это лишь за прошлую неполную неделю, – возникла пауза.
– Всё нормально? Вы довольны? – спросил я.
– Да, Сергей, спасибо тебе. Я помню, что обещал отблагодарить, я всё организую, ты не подумай.
– Я стараюсь не думать. Делайте, как считаете нужным.
– Сергей, я хотел спросить, сколько мы должны тебе за твою помощь?
– Я полагаю, вы все знаете, что обычно, за подобные услуги с трудоустроенного берут среднюю недельную зарплату, и при этом, вперёд…
– Сергей, давай лучше встретимся и поговорим не по телефону, – неспокойно перебил он меня.
– Погоди, я не договорил. Но, учитывая, что вас несколько человек, я был бы вполне доволен, получив от каждого по дневной зарплате, – закончил я свой ответ.
– Сергей, нет вопросов! Сегодня же это организую, – с облегчением отреагировал бригадир.
Наша встреча состоялась в тот же день. Когда он позвонил мне, я был дома у себя в комнате. Он обещал вскоре подойти в наш дом.
Мне следовало бы встретить его вне дома, но я не подумал об этом.
Вскоре, кто-то из соседей, проходя мимо моей двери, постучал и сообщил, что ко мне пришли и ожидают в прихожей.
Я спустился на первый этаж. В гостиной сидел староста грузинской бригады и Неля. Последняя была совсем не кстати. Но я присоединился к ним.
– Привет, Сергей, – бодро приветствовал он меня пожатием руки.
Неля лишь скупо кивнула мне. Я понял, что она уже в курсе наших дел.
– Сергей, я собрал 450 фунтов, – протянул он мне увесистый почтовый конверт.
Некоторые ребята не смогли сделать взнос, у них сложная ситуация, долги дома. Но, если этой суммы не достаточно, то я поднесу через пару недель, со следующей зарплаты.
– Не надо. Этого вполне достаточно. Надеюсь, все довольны нашей кооперацией? – поинтересовался я.
– Сергей, все передают тебе огромное спасибо, – эмоционально ответил он.
Для меня было облегчением слышать это. Говорил он вполне искренне и деньги отдал легко.
Но рядом сидящая Неля всем своим видом излучала неприязнь ко мне. Поджав губы, она смотрела куда-то в сторону и демонстративно не участвовала в нашем разговоре.
– Хорошо. Если всё в порядке, тогда я пойду, – собрался я оставить их.
Неля не видела и не слышала меня.
– Возникнут какие-либо вопросы, звоните, – неловко добавил я, и ушёл в свою комнату с денежной премией и тяжёлой мыслью о том, что Неля осуждает меня за это. Считает, что я бессовестно обобрал её бедных земляков.
Я вспомнил совет бабушки теннисистки и постарался выбросить из головы всякие мысли о Нелином мнении. Остро захотелось побыстрей уйти из дома куда-нибудь в паб или книжный магазин и отвлечься.
Я улизнул из дома и машинально забрёл в книжный магазин. На моём диване уже кто-то заседал. Я проверил книжную полку, убедился, что моя книга с личной закладкой пока стояла на месте. Но настроения читать не было. Я знал, что не смогу сосредоточиться на чтении и получить от этого удовольствие. Я мысленно выругался в адрес Нели и пошёл искать подходящий паб, чтобы засесть там с порцией пива.
Шагая по центральной улице, а затем по Лондон роуд, я добрёл до паба, соседствующего с отделением банка RBS. У входа в паб на тротуаре выставили объявление для прохожих о Счастливом Часе. Суть этого часа сводилась к тому, что в пабе с пяти до шести вечера посетителям наливали пиво по фунту за пинту. Кроме пятницы-субботы-воскресенья, когда посетителей всегда достаточно.
В пабе оказалось пустовато, несмотря на временные скидки. Время не то. Поэтому и заманчивые призывы на Счастливый Часок. Получив пинту светлого, я побрёл в глубину зала в поисках укромного угла. Заняв место за свободным столом в стороне от одиноких посетителей, я уткнулся носом и мыслями в бокал. Тупо и жадно потягивая холодное пойло, я вскоре почувствовал приятное ощущение, растворяющее тяжёлый внутренний комок в форме зрительного образа – хронически бледное лицо Нели с сердито поджатыми губами. Ещё пинту! Пока не истёк их Happy Hour (Счастливый Час)
Приятно отяжелев и отупев от выпитого, я оторвал глаза от бокала и огляделся вокруг. Неподалёку, через пару столов от моего, появился одиноко сидящий индус среднего возраста. Нетипичное явление для английских пабов. Признак того, что это создание восточного происхождения, росло и воспитывалось уже здесь в мягком, сыром климате вежливых, но прохладных человеческих отношений.
Я украдкой наблюдал за ним. Пинта пива, к которой он едва прикоснулся, стояла перед ним, как пропуск и объяснение его нелепого присутствия в чужом пабе.
Парень думал о чём-то своём и невесёлом. Интересно, на котором языке он это делал? Английский с неискоренимым индусским акцентом или санскрит, хинди? Субъект словно почувствовал мой немой вопрос, поднял глаза и взглянул в мою сторону. Мы встретились взглядами. Я не ощутил неловкости. Этот парень не напрягал меня. Едва заметно, приветственно кивнул ему. Он ответил тем же, с лёгкой вежливой улыбкой. И снова каждый уткнулся в свой бокал.
Я вернулся к своим, залитыми холодным пивом мыслям. Они текли конкретным русским языком; злобная, стареющая, ограниченная кавказская… Тебе ли судить меня?
Выйдя из паба, я побрёл в противоположном направлении от моего жилья. Вспомнил о Саше армянине, который когда-то приглашал меня в гости. Это было рядом. Но на пути к нему, на улочке Frederick меня отвлекли и сбили с пути. Несколько женщин стояли на углу в ожидании случайных клиентов. Во мне они увидели нуждающегося в их услугах. Оценив появившийся объект, кто-то выкрикнул в мой адрес;
– Джентльмен! Давай делать бизнес.
От меня ожидали ответа.
«Хоть я с вами совсем незнаком, и далёко отсюда мой дом… Танцевать я совсем разучился и…» – думал я, оценивая на глаз девиц.
– Сколько? – коротко отозвался я.
– Двадцать фунтов. Комната моя, – деловито объяснили мне условия тесного сотрудничества.
Девицы выглядели вульгарно. Близость такого качества не стоила двадцати фунтов и порочила мой облик советского туриста.
Их предложения обретали всё более навязчивые формы. Мне следовало бы удалиться. Я, молча, пожал плечами и пошёл далее.
– Погоди. Ты куда? – продолжали они переговоры вдогонку. На тихой улочке в вечернее время это звучало непристойно громко.
– Это слишком дорого, – ответил я, не останавливаясь.
– Хорошо, пятнадцать фунтов. Для тебя – скидка. И комната моя, здесь рядом, – пошли на встречу жлобу.
Я не реагировал. Всё это звучало отталкивающе вульгарно.
К женщинам медленно подъехала легковая машина. Они забыли обо мне и приступили к новым переговорам.
Дома меня помнили. На пути к своей комнате я встретился с Лали.
Кстати, это она сосватала меня с безработными земляками, нуждающимися в помощи. И попросила об услуге.
– Всё нормально, Сергей?
– Нормально. А что?
– Ты всё где-то пропадаешь…
– Есть места.
– Нашёл что-то интересное?
– Да, здесь неподалёку местные тётки разных возрастов и размеров предлагают себя по 15–20 фунтов, – утешил я соседское любопытство.
У Лали округлились глаза. Она ждала продолжения.
– И ты ходил к ним?!
– Да, повидался, поинтересовался ценами.
– И что?
– Сегодня не возникло чувство любви, и мы даже не подружились. Возможно, в другой раз повезёт, – закончил я новости и побрёл в свою комнату, надеясь, что такая новость объяснит им моё времяпрепровождение вне дома и отвлечёт внимание от моих дел.
На следующий день я благополучно окунулся в свою среду и наслаждался жизнью безработного беженца. Диван в книжном магазине был в моём распоряжении. Солнце за стеклянной витриной то ярко светило, то скрывалось за тяжёлыми тучами и сменялось кратковременными проливными дождями.
Летопись о легендарных деятелях британской культуры читалась с особым кайфом. Пару сотрудниц магазина, проходя мимо, по-приятельски приветствовали меня пожеланиями доброго дня.
В книге говорилось о пятом, старшем члене музыкального коллектива. Питер Грэнт (1935–1995) – их менеджер. Который внёс весомый вклад в раскрутку команды. В Великобритании в конце 60-х годов их никто не знал, да и знать особо не желал. Уж слишком необычной была их музыка. Поэтому, бригадир Питер Грэнт, для начала, стал возить ребят на гастроли по Америке. Там они не брезговали никакими подрядами, соглашались на выступления в студенческих городках и клубах, порою, за вознаграждение в пару сотен долларов. В Америке они нравились молодёжи, концертные сборы росли, а главное, о них и их музыке заговорили. Бригадир обеспечивал ребятам плотный график выступлений, хотя и невеликий, но стабильный заработок наличными, всегда доступный кокаин и девушек. Ребята были довольны.
Питер Грэнт отличился в истории музыкальной индустрии и тем, что в 70-х годах создал революционный прецедент. До этого, существовала устойчивая практика – платить выступающим музыкантам не более 60 %. Половина, вырученного от продажи билетов, доставалась организаторам концертов. Он же, настоял и добился, чтобы его музыкантам выплачивали 90 %.
Для меня оказался новостью тот факт, что эта, акула британской музыкальной индустрии, умер ещё в 1995 году от сердечного приступа, в возрасте 60 лет.
Хотя, их барабанщик John Bonham, 31–05–1948 года рождения, ушёл в мир иной ещё раньше; 25 сентября 1980 года. Безмерное потребление алкоголя и кокаина вырубило отчаянное сердце на 33-м годке его шумного барабанного бития.
День накануне смерти, он начал с принятия хорошей порции водки, с утра, перед репетицией, по дороге в студию. И в течение всего дня подогревал себя регулярными увесистыми добавками алкоголя. Репетировать закончили поздно вечером и всей командой отбыли в дом Джимми Пэйджа, что в Виндзоре.
После полуночи он вырубился, и его спящего перетащили в кровать. (Надо было оставить его на месте.)
На следующее утро, 25 сентября турне-менеджер Бенже Ле Февр и Пол Джонс нашли его уже мёртвым. Джону Бонэму было всего 32 года. Причиной смерти было удушение от рвоты. Судебно-медицинское вскрытие не обнаружило в теле каких-либо иных наркотиков, кроме алкоголя.
10 октября 1980 года John Henry Bonham был кремирован в Rushock Parish Church, графства Worcestershire.
Время от времени меня отвлекали от чтения назойливые телефонные звонки. Темы телефонных переговоров оставались стабильно прежними; моряки с сигаретами, обещающие вскоре пришвартоваться в порту Саутхэмптона, да люди, нуждающиеся в открытии банковских счетов и в прочей языковой помощи. Я был нужен людям!
Среди прочих проявилась и Ольга-Мария. Она получила первую зарплату и хотела показать мне свою платёжку. Я помнил, что обещал ей своё участие в процессе обращения украинки в гражданку Евросоюза.
Выглядела Ольга вполне жизнерадостно. Было очевидно, что она всем довольна. Платёжка, которую ей выдали в агентстве, содержала всё необходимое для обращения в банк. Паспорт был при ней. Я уверенно направился с ней в отделение Ллойд банка на Лондон роуд.
Индуска, заседая на своём рабочем месте, втихаря грызла чипсы. Посетителей у неё не было, и возможно, она была искренна, заявив, что рада меня снова видеть. Вытерев руки и губы платком, она взяла Ольгин паспорт с платёжкой и обратилась к своему компьютеру.
Спустя пятнадцать минут мы вышли из банка с готовым счётом. Прямо оттуда мы направились в офис национального социального страхования, где подали заявку на получение персонального страхового номера.
Всё шло до скучного гладко с применением этого голландского паспорта. Ольга не успевала вникать в совершаемые нами действия, и едва ли имела представление о тех мытарствах, через которые проходит большинство её земляков, прибывающих сюда на заработки.
В этот вечер, вернувшись домой, я встретил Толяна и Васыля.
– Сергей, нам дали видео кассету. Хороший фильм, идём, посмотрим, – пригласил меня Толя в гостиную к телевизору.
– Что за фильм? – безразлично спросил я, прошёл за ним в комнату и упал на диван.
– Кино про украинцев в Чикаго. Называется «Брат – 2» – ответил Толя и запустил видеомагнитофон.
Мы организовали чай и стали смотреть российское кино, поговаривая о текущих делах. Трое граждан Украины; двое уроженцев Галичины и один – Новороссии.
Толя и Вася благополучно сработались в англо-украинском трудовом коллективе в качестве лэйборов, и начали задумываться о каких-то следующих шагах.
– Как дела у голландки Ольги? – спросил меня Толя.
– У неё всё происходит, как у гражданки Евросоюза, – коротко рапортовал я.
По-моему, она приобрела удачный документ, он избавляет её от украинской головной боли.
Кстати, что-то не похоже, что этот фильм про украинцев, – заметил я.
– Дали будэ, – обещал Толян. – Сергей, если тебя интересует такой паспорт, я могу дать тебе телефон человека в Лондоне, который контачит с людьми в Париже и передаёт им заказы.
– Хорошо, дай, на всякий случай, я переговорю, узнаю, что они предлагают. Ты сам знаешь этих товарищей в Париже?
– Нет, мой лондонский земляк знает. Спросишь его. Но он ни о ком ничего не расскажет. У него свой интерес от посредничества.
Наконец, в фильме появились украинцы в Чикаго. Эпизод, в котором русский брат пристрелил в туалете украинца и упрекнул его Севастополем, вызвал у Васыля недоумение.
– Не понял, а при чём тут Севастополь?
– Имеет в виду, что русский Севастополь нелепо оказался в Украине, – пояснил я.
– А чо это он русский? Крым – это Украина, – внёс поправки Толя.
– Крым, и причерноморские территории; Херсонская, Николаевская, Одесская области в 15–18 веках входили в Крымское Ханство. В 1783 году, при Екатерине ll, Крым был присоединён к Российской империи. Турок оттуда подвинули, и территории Причерноморья стали активно заселяться и осваиваться Российской империей. Эти территории называли Новороссией. До 1954 года Крым оставался в составе Российской Федерации. А уже Хрущёв, в 1954 году, решил изменить административно-территориальный статус Крыма, и полуостров стал обозначаться как Крымская область в УССР.
– И шо, там народ совсем не размовляет украинськой мовой? – поинтересовался Толя.
– Во всех школах преподают украинский язык и литературу. Кто хочет, тот размовляет. Но в массе общаются на русском.
– Поэтому такой безлад в Украине! Народ одной страны на разных языках говорит, – сделал вывод Толя.
– Боюсь, в обозримом будущем, Украина потеряет пророссийский Крым. И без силового вмешательства России, там возникнет татарская исламская автономия, или иудейская, население которой будет говорить скорее на татарским языке, чем на украинском.
Есть страны, где население на четырёх языках говорит, и у них всё в порядке. В Украине же, всё происходит согласно Протоколу. Страну плотно накрыли чёрной хасидской шляпой, изолировав от мира торговыми ограничениями и визовыми барьерами. И стабильно морят население искусственно поддерживаемым социально-экономическим бардаком. Территория успешно очищается! Вас беспокоит то, что половина населения Украины разговаривает на русском. Так в недалёком будущем, кроме русского, новые «украинцы» будут говорить ещё и на иврите. Можете съездить на экскурсию в Умань в сентябре, когда хасиды там празднуют свой новый год. И вы увидите, кто вскоре станет хозяином в Украине.
Кстати, в двадцатых годах евреи, которых было немало в высшем руководстве СССР, активно инициировали создание еврейской автономной ССР на территории Крыма. Под этот проект советы даже поимели какие-то деньги от американского заинтересованного еврейства.