Текст книги "Клан Мамонта(СИ)"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

– Тогда почему вождь у вас из местных? Они что – перехватили власть?

– Вы про Кыпа? Он считается наставником молодых охотников и ещё по части дипломатии силён. Вон как с Томом взаимоотношения наладил – удар в ухо, ответ в глаз – и друзья навеки. Местные мужики – словно пацаны. А Кып ещё и в годах немалых – по здешним меркам – Мафусаил.

– Погоди! Тогда кто же вождь этого племени?

– Веник. То есть – Пунцов.

– Не верю. Он же мямля!

– Он изменился. Так что – не вздумайте ему перечить. Санечка этого не терпит, Кып бъёт сразу в ухо, а женщины из местных вас просто возненавидят. Тут в клане очень жесткая дисциплина, просто это не сразу бросается в глаза.

Открылась дверь и в столовую вошли Мун и Ная:

– Пора затапливать плиту, Бо Тун?

– Пора, – кивнула Люба. – Младших отправьте воды натаскать, пока народ спит. Да пол пусть не забудут подтереть, а то наляпают опять, разведут сырости! – добавила требовательным голосом.

Несколько девочек-подлеточек принялись повязывать фартуки и разбирать ножи, миски и разделочные доски. Двое подростков протопали наружу с большими туесами, снабжёнными верёвочными ручками. Пищеблок приступил к работе.

***

За завтраком шла обычная «раздача слонов» – разговор крутился вокруг проекта морского судна, способного пробираться реками.

– Мы не сможем снести такую махину на руках, – горячился Димка.

– На катках скатим, – рокотнул Саня.

– Чтобы поднять её и подложить катки, ты готов извести весь наш металл на домкраты? – возражал Пашка.

– У нас нет домкратного масла! – вспомнила Наташка. – А переводить на ваши игрушки топлёный гусиный жир я не позволю.

– Какое масло? Какой жир? – перебил спорщиков Ваня. – Нужно сразу приготовить направляющие на катках, укрепить их клиньями и уже сверху собирать корпус.

– Вот и я об этом – нужно закладывать стапель, – подтвердил Димка. – А для него требуются очень большие брёвна и много плитняка на основание. Это, считайте, дорога от ворот сарая верфи до самой воды.

– И по воде уже нам ничего не доставить, – грустно согласился Веник. – Реки-то уже замерзают. Опять аврал?

– Ну, типа того, – развёл руками Пых. – Сейчас посмотрим на месте и спланируем.

– Гонец был от Кэна с говорящей берестой, – доложила Любаша. – Наше стадо вместе со стадом Вора в дне пути отсюда. Задержатся на неделю с чем-то, чтобы доесть траву на попутных полянах. Но взять сколько нужно рабочих оленей можно в любой момент.

– Каюры! Запишитесь у Милы – пусть она вас пересчитает, – распорядился Шеф. – У кого какие вопросы?

– Леонид Максимович! Почему распаренная древесина сгибается? – обратился к учителю Димка.

– Потому что она в значительной мере состоит из целлюлозы. А целлюлоза по сути своей – полимер. Она термопластична. Делается мягче при нагреве и твердеет при остывании.

– Тогда, почему мокрая древесина сгибается, а сухая трескается. Имею в виду, при распаривании.

– Целлюлоза не очень хорошо проводит тепло. А вода – хорошо. Сухой брус трудно прогреть равномерно, если имеешь ограниченное время. А мокрый можно за несколько часов.

– Секундочку! – подскочила Светка. – А эту целлюлозу можно в чём-нибудь растворить, чтобы потом она высохла и схватилась.

– Наверно, – пожал плечами учитель. – В воде она не растворяется. Но в нашей старой жизни было много разных растворителей. Что-то припоминается название клея вроде "нитроцеллюлозный". А зачем тебе?

– Водостойкие клеи нас очень интересуют, – пояснил Димка. – Потому что смола всё-таки размягчается при не слишком высоких температурах, даже просто на припёке. А лодки целыми днями остаются на открытом воздухе.

– Я ведь не химик. Не так уж много знаю.

– По крайней мере, школу вы закончили, – подвёл черту Шеф. – Ну что? Идём к верфи, кто не занят.

Все встали и пошли.

– Шеф! Можно я заберу Леонида Максимовича? У меня к нему куча вопросов, – спохватилась задумавшаяся о чём-то Светка.

– Конечно – тебе он нужнее.

Глава 44. Повседневная

– Мы тут как-то всё больше алхимией занимаемся, – рассказывала Светка, показывая лабораторию. – Смешиваем, что попало со всем, что найдётся, и смотрим, что получится. Но у нас есть таблица Менделеева и кое-какие догадки. Но, поскольку теорию никогда не изучали, возможно, в чём-то ошибаемся.

– Возможно, – улыбнулся учитель, глядя на небольшой горн с трубой, вмазанные в кладку огнеупорного кирпича чайники, стеклянное сооружение из толстостенных колб, соединённых трубками и медную волнистую поверхность коробки, укреплённой над узкогорлым сосудом.

– Так вот. Мы решили, что существуют такие вещества, как кислоты. Все они вызывают шипение прокалённого щёлока.

– Верно. Этот прокалённый щёлок называется поташ.

– Вот, ёлки! – хлопнула себя по лбу Наташка. – Я же слышала когда-то это слово!

– Хорошо, – кивнула Светка. Все четыре известных нам кислоты шипят ещё и с известью. И, мы помним, что уксус шипит с содой. То есть сода, известь и поташ относятся к другим веществам. Правильно?

– Правильно. Они – щёлочи.

– Вот, мы так и думали. Э-э-э, собственно, вы подтвердили нашу теорию. Теперь поговорим о целлюлозе. Когда мы вспоминали, как делают бумагу, в чьей-то памяти всплыло слово "целлюлозно-бумажный". То есть что? Бумага делается из целлюлозы?

– Да, в основном из целлюлозы.

– Получается, что самая лучшая целлюлоза содержится в навозе? Особенно, в навозе мамонтов.

– А вы из него бумагу делаете? Из навоза?

– Да – лучше всего из него получается. Только нужно очень хорошо промыть. Добавить мел, клей и... сложнее всего сделать из массы лист. То есть читали в учебнике истории про то, что зачерпывать полагается сеткой, но, пока не научились тянуть проволоку, такая фигня получалась! И сетка фигня, и бумага фигня и клей, который добавляли в бумагу – тоже фигня. Вы не представляете себе, сколько мы пахали, чтобы ту же целлюлозу отделить от всего остального. Щепки варили, траву, тростник. Если бы не Пуночка – ни за что бы не додумались использовать навоз в качестве сырья.

– Не так всё было страшно, – улыбнулась из своего угла Наталья. – Имею в виду – из крапивных очёсов тоже кое-что получалось. Только их приходилось на жерновах перетирать. Ну и последний прорыв был с клеем – крахмал из корневищ тростника стали добывать – вот с ним бумага сразу заполучалась типа ватмана, да ещё и мелованная.

– Корневища тростника? – уточнил Леонид Максимович.

– Ну, мы его заготавливали в пищу, но он как-то не очень здорово пошёл, потому что голодухи ни разу не было – желудей хватало, рыбы, мяса. Сейчас вот что-то вроде овощей, грибы сушёные... ой, о чём я? Да. Из этих корневищ мы крахмал и стали добывать. Из него кисели варят черничный, брусничный и даже калиновый.

– А смородиновый? – спросил учитель.

– Смородину только красную нашли, но её маловато – пытаемся сажать и ухаживать, но до результатов пока, как до Луны пешком. Нам вообще-то ужасно не хватает рук, как Шеф говорит.

– Кстати! А вас не удивляет, что именно Пунцов тут распоряжается? Такой тихий был мальчик, застенчивый.

– Не вздумайте про это ни с кем говорить! – зашипела Светка. – Вам за него Любаша пасть порвёт, а Ленка голову открутит.

– Да ладно тебе усугублять, – хохотнула Наташка. – Никто ничего рвать или откручивать не станет. Наладят под зад без никакого кровопролития – и весь сказ. Потому что этим летом Веник съездил на Урал и основал там город Пермь. В тех краях нашли латуниевую руду и приступили к её плавке. Это выше звёзд и круче, чем варёные яйца.

– Латунь – сплав меди с цинком, – отрезал Леонид Максимович.

– Пока основатель горного дела профессор Пуночка об этом не знает, – хихикнула Светка. До неё две тысячи километров зимнего бездорожья – в такую даль Шеф зимой никого не отпустит.

– Пуночка? Не припомню в вашем классе никого с таким прозвищем.

– Местная. С первого лета с нами, – объяснила Наташка. Свет! Сколько она открытий сделала?

– Девчата! – в лабораторию ворвалась Надюшка. – Я вспомнила, что нитрокраски растворяли ацетоном! А Леонид Максимович упомянул нитроцеллюлозный клей. То есть целлюлозу нужно попробовать растворить в ацетоне, который у нас содержится в ацетоново-спиртовом растворителе.

***

К ужину учитель вышел с фингалом под правым глазом.

– Пользуясь познаниями Кыпа в русском я языке, я затронул в разговоре с ним некоторые достаточно сложные вопросы современности, – объяснил Леонид Максимович в ответ на молчаливые взгляды.

– В ряде аспектов наставник молодых охотников клана демонстрирует редкостную твёрдость убеждений, – понимающе кивнула Светка. – Про женщин из этого времени вас предупредили?

– Да, спасибо. Люба сразу ввела меня в курс дела относительно этого обстоятельства.

***

С прибытием в клан учителя физики произошли значительные изменения в применяемой терминологии. Например, прожаривание торфа и дров стали называть сухой перегонкой, а то, что выгонялось и конденсировалось – конденсатом. Этот конденсат Светка и разделяла весь декабрь самым тщательным образом. Той же перегонкой, но уже вовсе не сухой. Тщательно подбирала режимы, регулировала скорости процессов, без конца требовала от Дениса всё новых и новых стеклянных загогулинок, и, в конце концов, сумела выделить весьма чистый ацетон, упорно не желавший расставаться с древесным спиртом – они почти одинаково охотно переходили в газообразную форму при очень близких температурах.

Целлюлоза не хотела растворяться даже в чистом ацетоне – сколько ни держали замоченные в ней опилки, ничего кроме мутноватой жидкой субстанции из них не выделилось. Сама эта субстанция после испарения растворителя осела тонким слоем на дне. Непонятного цвета и совсем не липкая. Клея не получилось. А что получилось – даже Леонид Максимович не смог определённо ответить.

***

В эту зиму к клану присоединилось не только группа Кэна, Вор тоже привёл своих людей к тёплым очагам и заготовленным кормам. Кроме того, они совместными усилиями «собрали» по окрестностям своих летних пастбищ шестерых человек, соблазнившихся перейти на жительство туда, где регулярно кормят. Трое пожилых мужчин и одна женщина. Один хромой и один с какой-то болезнью глаз – Мэг долго отпаивала его травами. Думали – залечит. Но не дождались, к весне человек поправился.

– Так сколько вариантов лечения на нём попробовали? – поинтересовался Шеф у Ленки.

– Три. Первый не помог, второй не помог глазам, но чуть не загнал пациента в могилу. Последний оказался успешным. Мы часто так поступаем – осторожно пробуем и смотрим, как идут дела, – улыбнулась она смущённо.

В медицинских записях появилось упоминание ещё одного случая из практики.

– Совсем ты хмурый стал, Венечка. Устал? – приласкалась Ленка.

– Не знаю. Не понял, как это называется. Меня просто растаскивает в разные стороны – не хватает простора в голове, чтобы поместить туда все проблемы, которые необходимо решить. Вот, прикинь! Нужно разведать западное направление. На юг по ближним рекам надо проникнуть до моря. Потому что Каспийское никуда не ведёт, кроме как к Кавказу. Хотя, там может отыскаться нефть. Но нефть может оказаться незрелой, как помнишь было в фильме про Кинг-Конга. Мы же тут сейчас раньше, чем когда её добывали в наше время.

В клане острая медная недостаточность и полный латунный голод – нужно осваивать Урал. То есть – добавлять туда народу. А его и тут не хватает. Нужно посылать в Пермь стадо оленей, чтобы прошли через лесотундру за лето, пока отъедаются. Но это уже после отёла. А потом – переезжать на новое место всем кланом, или разделять его на два удалённых друг от друга района?

Начинать пахать в степи к югу отсюда, к югу от Перми, или вниз по Волге? Нам ведь нужно организовывать житницу, пусть и на низкоурожайных овсе и ячмене. Хотя, уверены мы только в том, что нашли овёс, а про ячмень – гипотеза.

– Они, Венечка, только тут, у нас такие низкоурожайные. И мы вообще-то сильно сомневаемся и в том, овёс это или не овёс. В степях он встречается чаще, чем здесь, но тоже – отдельными былинками посреди моря других трав. А ячменя мы тут, среди болот, вообще ни разу не находили. Но, ты прав. Нужно пробовать.

И выбрось из головы технические проблемы и научные поиски – если ты так и будешь в них врубаться, на всё остальное в твоей голове просто не останется места. А то ты то на стропилах с топором, то на вёслах в дальнем походе. Нужно менять стиль руководства.

– Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне! – улыбнулся Веник.

– Не во всех ситуациях, если ты правильно помнишь основную мысль из фильма. Есть уже, кому повести людей. Твоя обязанность – стратегию правильно настроить. Что, после чего делать и куда грести. Любаша раньше тебя начала зашиваться, но потом разложила хозяйство на участки. Эля, Мун, Лунка – женщины они, хоть и "древние", но с о своими "наделами" разобрались. Теперь ещё и Ная врубается в тонкости оседлой жизни – будет вместо Лун заниматься припасами.

– Ная уйдёт весной вместе с Аоном.

– Говорила, что тяжело им стало, хоть бы и на лодках. Они ведь оба уже в возрасте. Останутся, мне кажется.

– Чёрт! А я хотел их снова отправить на юг по здешней реке. Чай, на швертботах они бы дальше проскочили.

– Зачем же всё племя отправлять? Пыт возьмет людей, сколько надо, да и сбегают без детей и без женщин. Он же не мучитель какой, подвергать своих близких тяготами и лишениям!

***

На краю заснеженного огорода трактор медленно и неуклонно тащил за собой однолемешный плуг. Позвякивала туго натянутая колодезная цепь трансмиссии. Фух, сидя на лавочке позади двух огромных колёс, подбрасывал в топку мелкие полешки и при помощи румпеля управлял задними колёсами обычного тачечного размера. Ещё один длинный рычаг служил регулировке наклона лемеха.

Не успевший промёрзнуть грунт поддавался с заметным трудом. Толпа зрителей выглядела радостно.

– Быстрее, чем четыре мужика с лопатами, – довольно потирал руки Кып. – А справиться с такой работой даже женщина может.

– Ну что? Провела с Веником беседу? – спросила Светка у Ленки. – То-то он не лезет сам всё проверять да пробовать. Ой, что за фигня! – трактор споткнулся, вырвал из земли лемех и, почувствовав свободу, рванул вперёд, резко крутанув ведущими колёсами. Лемех вместе с задней частью экипажа снова вонзился в землю, но неглубоко. На какое-то время всё замерло, но потом, набравшись сил, двигатель снова потянул машину вперёд, заглубляя плуг. Движение постепенно замедлилось, а потом последовал новый взбрык.

Веник раньше других сообразил бросить в топку поспешно собранную грудку снега – Болельщики мгновенно присоединились к этому занятию, а Димка сдернул со скамейки "тормознувшего" тракториста. Вслед за этим последовало очередное выдёргивание лемеха, высокое задирание хвоста, а потом и удар им об землю, от которого крепления лемеха треснули. Оставшийся без управления трактор пробежал десяток метров и остановился, паря распахнутым зевом топки.

– Я, конечно, понимаю, что мы неправильно сделали, – почесал в затылке Пашка. – Понять бы теперь, что!

– Вообще-то у тракторов большие колёса обычно сзади, – согласился Ваня. – И мотор торчит впереди, а не теснится между этими колёсами, как у нас...

– Эпюру сил прорисуем, – добавил Леонид Максимович. – Посчитаем крутящие моменты. Тогда и сообразим. Вот уж не думал, что всё так печально, – добавил он, пожимая плечами. – На беглый взгляд конструкция казалась такой продуманной.

***

С большим судном возились не долго, а очень долго. Всё упиралось в сроки высыхания древесины набора – гнули брусья, распаривая мокрыми, после чего требовалось время на их просыхание. Сборка скелета тоже давалась с трудом – скрепления столь больших деталей никто раньше не делал. Ко времени выхода успели завершить только обшивку. Ни палубу не настелили, ни мачту не укрепили. Получилась просто лодка трёхметровой ширины с высокими бортами – чтобы выглянуть наружу, надо было подниматься на бимсы – брусья основания палубы. Поверх них наскоро слепили помосты: на корме для рулевого и на носу на всякий случай.

Машину поставили совершенно новую с тремя прямоугольными котлами над общей топкой по два цилиндра над каждым – при столь революционных изменениях не обошлось без множества переделок, особенно с шатунами, с длиной хода поршней, с углами, под которыми всё это соединялось. Но мощность довели примерно до семи лошадиных сил. Гребные колёса, которые первоначально планировали делать съёмными, установили в постоянное положение. То есть получился теплоход, причем недостроенный. Громоздкий Стирлинг занимал внутри почти четверть пространства этого немаленького корабля.

Выпускать сей недострой в море было решительно невозможно, поэтому отправили его на Урал. Нагрузили вещами, нужными для строительства, добавили бумаги, свеч, кислот для лаборатории и посадили бригаду строителей. Из числа металлургов добавили пару семей из местных, прошедших курс у Виктории и станкостроителя Пашку. Хотели верхового оленя отвезти, но он уже не влез – вроде бы большая лодка. Даже очень большая. Но не резиновая.

Веник провожал уходящее судно – сам он в этот раз на Урал не поехал. Решил действовать на южном направлении – надо было выяснить, не началось ли там подъёма какой-нибудь древней цивилизации. Например – рабовладельческой. Это могло решить столь остро стоящий кадровый вопрос. Ещё его интересовали семена, дорога в бассейн Средиземного моря и основание собственной житницы на плодородных степных землях – жёлуди, всё-таки, не годятся для создания долговременных запасов, да и урожай бывает не каждый год.

Ещё на север уходил Кып на одном из швертботов с опытными парусно-гребными моряками из своего бывшего племени – крепкая команда и хорошо экипированная, должна была пройти по реке, что течёт в тех местах куда-то на восток. Вдруг, это действительно Вятка, впадающая в Каму? Ведь она проходит тундростепью – то есть может образоваться удобная дорога, параллельная маршрутам кочевья оленьих стад.

Ещё хотелось решить загадку Волги. Если она действительно та самая Великая Русская река, то почему её "не заметили", когда ходили северным маршрутом. Она же должна быть большой и нести обширные воды с запада на восток. А тут – сплошные озера, протоки, болота – мелкие узкие проходы, путанные и извилистые.

На большее сил решительно не хватало, потому что впереди новый рудничный посёлок и заготовка кормов для оленей, что придут зимовать. Торф, дрова, крапива. Сбор желудей, ягод, уход за малиной – хозяйство разрослось огромное. Несколько женщин должны родить, в том числе и одноклассницы. Кроме Ленки ещё и Любаша собралась. И ничего не поделаешь – не за горами бэби бум. Уже пора верстать школьную программу.

Глава 45. На юге

– Леонид Максимович! Я распорядился, чтобы вас не привлекали к ломовым работам, потому что практику забивания гвоздей микроскопом не полагаю правильной. Дело в том, что мы жестоко страдаем от отсутствия радиосвязи. Вы тут за зиму ознакомились с тем, что мы можем, а чего нет, так что уже ориентируетесь. Пожалуйста, поразмыслите над этой проблемой, – Веник чмокнул Ленку и сбежал по каменным ступеням вниз к пристани, где готовились к отплытию два швертбота и катамаран с погруженным на него трактором.

Первое и единственное в клане судно с двумя корпусами не планировалось возвращать – свою службу оно честно отслужило и теперь перейдёт в низовья, где и останется при создаваемом зерновом хозяйстве. Сейчас оно доставит туда трактор и пару лёгких берестяных лодок – пройдет на буксире вниз по течению.

Кроме экипажей разведывательных парусников по три человека в каждом, на юг отправляются Мэг с Толяном и ещё одна семья аборигенов, давно уже прижившихся в клане.

– Ну и запросы, у твоего Пунцова, Кобецкая! – буркнул учитель. – Мне что? Искровой передатчик повторять с приемником на когерере?

***

Протаскивание гружёного катамарана через узкие протоки и мелкие озёра заняло много времени, хотя высокая вода от таяния снегов заметно помогала. Это на берестяном челноке тут можно пройти без проблем, а как только осадка возросла – сразу начались затруднения. Лучше бы везли трактор на широкой плоскодонке! Которой у них не было.

Вниз по широкой реке спустились легко и быстро, причалили у хижины, от которой начиналась тропа к котловине с солью, помогли новосёлам разгрузиться, и отправились дальше вниз по течению. Хорошо шли, бодро. Ветер подгонял, течение несло. Степь на обоих берегах выглядела знакомо, а пойма постепенно делалась шире. Вместе с ней полоса корявых низменных лесов становилась просторней. Несколько раз примечали вдали бледные дымки далёких костров, но никаких других признаков деревенек, селений, даже хуторов, и тех не видели. Многие деревья у берега стояли в воде – здесь продолжалось половодье и те, кто обитал в этих краях перешли повыше, на сухие места.

Налаживать с ними контакт было некогда – требовалось скорее продвигаться дальше.

Река повернула в юго-восточном направлении – ничего подобного в поведении Днепра или Дона на их картах не просматривалось, а для Днестра или Буга они находились определённо восточней. То есть опять география "не билась". Убрали паруса, сложили в лодку вёсла и стали внимательней поглядывать по сторонам.

– Кажется, течение стало быстрее, – засомневался Серый. – Может, приближаемся к Днепровским порогам?

– Может? – развёл руками Веник. – Мы так и не сделали никакого прибора для измерения скорости, – достал блокнот и сделал запись. – Даже примитивных песочных часов, и тех не сделали, – посетовал он.

Тем не менее, усиление течения вскоре стало очевидным. Зрительно приблизился подмытый водой берег, да и второй тоже как-то стал ближе. Пристали и выслали по берегу пешую разведку.

– Точно. Русло сужается, течение ускоряется так, что ни за что не выгрести обратно, но каких-то скал или камней не видать. Хоть берега и сближаются, но ширина уменьшается менее чем вдвое, и никакой поймы нет – обрывы прямо в воду. Каменистые выходы есть, но вверх они не торчат. Не горы, в общем. Через день пути река снова успокаивается. А по берегам всё та же покрытая травой зелёная степь, – доложил всё тот же Серый.

– То есть – система ниппель. Туда пропустит, а обратно пошлёт пешком. Двадцать километров волочь на себе два швертбота – это не айс, – согласился Веник. – Один нужно оставить здесь, а второй можно будет на обратной дороге бросить с той стороны порогов.

– Сопрут! – возразил Серый. – Если местные парней Аона даже от берега гоняли, значит, понятие о собственной территории уже имеют.

– Запросто. Спрятать тоже не получится – леса тут не особо густые, да и тех с кот наплакал. И сторожа оставлять боязно – на одного и напасть могут. Тут вам не наши северные края. Придётся целому экипажу охранять лодку или мотаться по реке, избегая встречи с местными. Аону они тогда шибко не понравились. Серый! Это твоя задача. Если не найдем вас на обратном пути – дадим сигнал дымом. Вряд ли вам позволят до осени просидеть на одном месте.

– Дату встречи лучше бы назначить. Тогда бы мы подгадали прямо ко времени, и не раздражали никого, болтаясь тут без дела.

– Хорошо бы. Давай двадцать пятое августа. Заодно и сами будем стараться управиться к этому сроку.

– Три месяца! Куда же ты собрался? В Грецию?

– Хорошо бы. Там должны расти маслины. Бывайте здоровы. Хом, отваливай. И давайте оба на вёсла.

***

Пороги прошли уверенно – это не Чусовские «бойцы» – тут всё-таки было проще. Без резких изгибов или подводных камней – только держись подальше от берега, где, то и дело, воду закручивает. А дальше – опять плавная равнинная река, та же пойма, заросшая лиственным лесом. Впрочем, леса стали обширней, а степные просторы часто разбавлялись купами деревьев и зарослями кустарника. То есть места начались более влажные.

Рассказывать своим спутникам о том, что предчувствует приближение субтропиков, Веник не стал – это взрослые мужчины из местных – высоких материев они не воспримут.

– Дожди здесь чаще, – объяснил он на понятном всем языке. – Потому что близко большая вода.

Теперь река малыми поворотами стремилась на запад юго-запад. Потом влилась в другую реку, по-настоящему великую – противоположный берег угадывался с трудом. Опять шли на юг, на юго-запад и так далее с малыми вариациями, пока не приметили поселения на левом берегу, которого так всю дорогу и держались – правый давно пропал из виду. К этому моменту растительность стала пышной. В воде стеной стоял камыш, скрывая от взоров путешественников зелёные лужайки, огромные деревья и густые кустарники. Птиц здесь было видимо-невидимо. Олени и косули то и дело появлялись в поле зрения, следы кабанов тоже не были редкостью – просто раздолье для охотника. Что же касается интересов рыбака, то и для него в этих водах тоже хватало радостей. В отношении собирательства – важнейшей отрасли народного хозяйства палеолитического общества – заключить, что либо, внятное было затруднительно. На берег ребята высаживались ненадолго – развести костёр, приготовить горяченького, чайку вскипятить. Спали в лодке, заякоренной подальше от берега. Конечно, видели много незнакомых растений. Плодов на них пока нет, а по завязи ничего определённого сказать не могли. Есть и с корнями, обещающими вырасти до приличных размеров. Однако заниматься их дегустацией Веник запретил – они сейчас в разведке – некогда маяться животами.

Ещё отметили, что течение перестало увлекать лодку вдоль берега.

Шеф чувствовал себя очень неуверенно – то и дело вдали маячили дымки – то есть люди в этих краях не были редкостью. Значит, местные жители встречаются друг с другом достаточно часто. А это уже совсем другие отношения, чем в их мире – мире, где природа не столь щедра. Где никто никого не боится. Поэтому и двигались почти без остановок, отмечая на карте всё тот же левый берег реки – правый давно и надёжно потерялся за горизонтом.

И вот отчётливо видны крытые тростником хижины, костры, над одним из которых жарят на вертеле какое-то крупное животное, хлопочущих вокруг женщин, кружок охотников в сторонке, ребятишек. С виду материальная культура по-прежнему палеолитическая – на людях подпоясанные шкуры. Выделаны они, или нет – отсюда не видно.

А вот и их заметили – гомон, суета, мужчины с копьями бегут к берегу, словно вставая на пути чужаков к своим жилищам. И интересно, а есть ли у местных лодки? До сих пор не случалось нигде никакого плавсредства. В этом мире видеть лодки Венику пришлось только на севере у тамошних рыбоедов.

Хорошо, что Аон в своё время приметил недружелюбие людей, живущих южнее – он мог бы запросто выйти на берег с самыми добрыми намерениями и получить удар копьём.

Плавно повернул румпель и повел лодку подальше от берега – контакт с местным населением не обещал быть простым.

***

За следующие дни видели ещё несколько деревень. Среди них попадались и крупные – с десяток хижин. Ни к одной не приближались. Пробовали на вкус воду, убеждались, что она пресная и продолжали стремиться к морю. Тем временем берег постепенно поворачивал влево и уводил к востоку. Впереди замаячили горы – они оказались недалеко от воды. Крутые скалистые обрывы впереди и лесистые вершины сзади. Полоса зарослей сузилась, зажатая между водой и этими возвышениями. Но течение здесь почти не ощущалось, а волны выглядели уже весьма серьёзно – швертбот натурально качало.

По прикидкам это мог быть и южный берег Крыма. Тогда почему река? Или это озеро? Пресноводное? И небо начинает хмуриться. Серьёзного шторма их швертбот не выдержит – нужно срочно искать убежища на берегу. Хорошо бы отыскать закрытую бухту! А берег, как назло, пляжный. Полоска песка, трава неподалеку, дальше кустарник и вскоре за ним стена деревьев. Заторопились, побежали быстрее, всматриваясь в сушу и озираясь на надвигающиеся тучи. Приметили окончание мыса, какие встречались на реке – это обычно косы, намытые течением. Тут, так же, как и в реке, всё заросло камышом.

Убрали парус, втянули шверт, налегли на вёсла. Развернувшись почти назад, вошли в узкий залив и... оказались рядом с довольно крупной деревушкой. Опять суета, опять встревоженные мужчины, но на этот раз никуда не уйти – можно угодить в шторм. Придётся оставаться здесь. Выбрали место примерно посерёдке длинного заливчика – с берега копьё не добросить – проверили арбалеты на всякий пожарный и, не обращая внимания на творящееся на берегу недовольство, стали устраиваться на отдых.

Гневные крики на незнакомом языке, скорее всего, содержали угрозы. Но ведь с этим ничего не поделаешь! Так что, пересидят непогоду и уйдут. Конечно, к ним могут попытаться добраться вплавь – не могут жители побережья не уметь плавать. Ну и получат веслом по голове. А пока Веник разделся, положил на борт кусочек мыла и плюхнулся принимать водные процедуры. В их болотном краю не шибко-то расплаваешься, а тут раздолье, и водичка тёплая. Понырял, намылил голову, прошелся по телу мочалкой и снова в воду – отполаскиваться.

Тем временем ветер начал трепать камыши, верёвка якоря натянулась, шум с берега стало относить. Влез обратно в лодку, вытерся полотенцем – есть у них теперь такая роскошь – приказал мыться Хому. Следующим был Пуп, тот самый хромой, из оленеводческой группы Вора. Посидели, просушили свои короткие стрижки и надели чистые рубахи. Не сразу поняли, что произошло на берегу – весь посёлок столпился у самого уреза воды и глазел, словно на цирковое представление.

Не хватало только аплодисментов.

Продолжение было тоже озадачивающим. Весь народ куда-то побежал. То есть "зрительный зал" опустел, словно по команде – люди спрятались. Потом из-за домов вышла девушка и двинулась к воде. Из одежды на ней были лишь несколько цветков, непонятно как державшихся в распущенных волосах. Слышно было только то, что сзади её то ли подбадривают, то ли убеждают.

Эта Венера древнего мира вступила в воды залива и стала продвигаться дальше – тут оказалось довольно глубоко, и вскоре она совсем пропала из виду – только цветочек всплыл, покачиваясь на волнах. Веник сиганул в воду и заторопился саженками – настоящего кроля он как-то не освоил, но так всяко быстрее, чем брассом. Нырнул, хватанул за волосы и вытянул девчонку на берег, сразу бросив тельце животом себе на коленку.

Не так уж она наглоталась – заперхала, задёргалась. Посадил и нахлестал по щекам, выговаривая за глупость. От домов нерешительно двинулись в его сторону люди, но остановились – швертбот ткнулся в берег, и соскочившие с него Хом и Пуп заорали, грозно потрясая копьями.

– Вы чего, мужики? – спросил Веник. К нему начало возвращаться чувство реальности.

– Всех перережу! Всем кровь пущу! – рычал Пуп, вращая над головой копьё, словно оглоблю.