Текст книги "Клан Мамонта(СИ)"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Следствие по делу о стекле проходило долго. Началось оно с перекапывания содержимого топки, с промывки в лотке всего, что там было. Какое-то количество ещё более мелких шариков нашли – их как раз хватило на то, чтобы ещё раз убедиться в том, что найдено именно стекло. Но ведь ничего, кроме дров, в эту печь не помещали. Не из древесины же оно возникает! Так и ломали голову до тех пор, пока Галочка не увидела, как Пуночка, вычистив топку обжиговой печки, посыпает её пол песочком.

– Пун! Ты всегда так делаешь?

– Что делаю?

– Песок в печку насыпаешь?

– Где колосники стоят – никогда. Там зола просыпается через решётку и сразу попадает в ящик. А в таких, как эта, где дрова горят прямо на полу – всегда. Тогда зола легче подхватывается лопаткой – печку удобнее чистить.

– Вот из песка эти шарики и получились – сплавились. Но для этого нужна сода. Ну-ка, вспоминай, что ты ещё добавляла в топку? Может быть какие-то водоросли...? Хотя, откуда они здесь возьмутся зимой!

– В золе соды нет, – улыбнулась Пуночка. – Мы из неё только щелок вымываем.

Галка остановила гончарный круг и откинулась на спинку скамейки.

– Сода с лимонной кислотой шипит, – сказала она задумчиво.

– Да, мне докладывали, – поддержала эту мысль Пуночка. – Но ни соду, ни лимонную кислоту я ни разу не видела.

– Зато ты не раз видела, как выпаренный щёлок шипит с серной кислотой.

– И с серной, и с соляной, и со слабосерной.

– Если считать, что кислоты в чём-то подобны друг другу, то и выпаренный щёлок в чём-то подобен соде.

– Потому что все они шипят, – согласилась Пуночка.

– Тогда нужно смешать этот выпаренный щёлок с песочком, поместить в тигель и поставить в печку.

– Крышкой закрывать?

– Сделай два тигля. Один поставь с крышкой, а второй просто так.

Через двое суток Шефу доложили о том, что сварено стекло. Мутноватое, для тех, кто видел настоящее, грязноватого оттенка, но прозрачное.

Глава 32. Пополнение

Первым же вопросом, возникшим при получении стекла был: «А как сделать из него что-нибудь». То есть отлить фигуру довольно сложной формы удавалось, но очертания или не вполне точно повторялись в очертаниях изделия из-за вязкости материала, который неохотно заполнял узкие места. Или, если стекло нагревали сильнее, шаблоны оставляли следы на поверхности. Тогда-то после нескольких сеансов коллективных воспоминаний и прозвучало слово «стеклодув».

Ох, и помучились на кузнице, выковывая длинную железную трубку! Только через месяц был получен первый пузырь из нового материала. В его грязного цвета толще виднелось много пузырьков воздуха, что очень удручало – делать стенки тонкими было опасно. К тому же, надувать пузыри Пуночке шеф запретил, потому что она девочка, а не компрессор. Впрочем, малышка заметно подросла и Ленка провела с ней серьёзный разговор о мальчиках и вопросах взаимоотношения полов – пришло время.

К трубке же приставили Дениса – он постепенно постигал хитрости стеклодувной технологии. А что делать? Лабораторная посуда требовалась, как воздух. Прежде всего – хотя бы одна мензурка. И ещё колбы и трубки, потому что сквозь стенки керамических горшков ничего не разглядишь.

Пуночке же досталась роль стекловара – готовить смеси, из которых варится стекло – задачка ещё та. Скажем, промывка песка или фильтрование щёлока перед выпариванием – всё это сильно влияло на качество. И, разумеется, она просто не могла не пробовать менять соотношения компонентов и не проверять влияние на результат самых разных добавок. Стекло становилось прозрачней, а горка никуда не годных образцов росла.

***

Оленеводы ушли ещё до того, как вскрылись реки – им предстоял далёкий путь в свою тундростепь, поэтому торопились. На прощание они подарили Шефу одного оленя. Колоть его как-то было ни к чему – хватало и мяса, и шкур. Вот и бродил он, привязанный на длинной верёвке, и всем мешал. Кормить животину приказали одному из «диких» подростков – Фуху. Парнишка уже не первый год в посёлке, знает счёт, умеет читать и понимает, что такое дисциплина. Известно ему и то, что за инициативу Шеф не ругает. Словом, недели не прошло, как оленя он оседлал. За что и был отправлен в Рудное за результатами очередных плавок. Верхом, естественно. Вернулся всего через неделю с волчьей шкурой, десятью килограммами железа и запиской для Сани – оказывается, Виктория выплавила этот металл на угле, полученном из торфа. Просила оценить качество, потому что при проковке лепёшек какой бы то ни было разницы не заметили. Саня тоже не заметил, о чем и уведомил коллегу при следующей оказии – ещё через неделю.

***

С приближением весны зверьё, которого этой зимой вокруг встречалось чуть не на каждом шагу, куда-то подевалось, зато стало выглядывать солнышко, а ветры утихли. Всё больше времени люди проводили вне дома, устраиваясь на припёке – холодно было только ночью, а днём погода радовала теплом. В один из погожих деньков Кып сидел около стены летнего дома и шил себе новые мокасины. Рядом с ним Мэг и Пуночка разбирали содержимое туесков и мешочков с травами. В основном, сверяли даты на бирках с календарём, нарисованным на этой самой стене.

Грамотейка объясняла подружке, как рассчитывать время, прошедшее от даты сбора. Часть трав тут же высыпалась на пластину коры, расстеленную рядом.

– Это на сенную труху, – пояснила Мэг мужчине. – Шеф приказал сделать из неё припарку на всю твою спину.

– А что такое припарка?

– Зальем кипятком, подержим немного, сольём воду и прямо горяченьким положим на тебя, а сверху пошлёпаем ладошкой.

Старый охотник обречённо вздохнул: – Да исполнится воля его.

Несколько незнакомцев показались со стороны кожевни. Они миновали мыльню и приблизились.

– Нам нужен Бо Тан Ве Ник, – сказал старший из них.

– Я за него, – кивнул Кып. – Остальные собирают дрова.

– Зимой мы потеряли своих оленей. Жили, пока была охота, но сейчас звери ушли. Без оленей нам не вернуться домой. Вор, которого мы встретили, дал нам несколько оленей, чтобы мы съели их, пока дойдём сюда. Сказал, что тут нам не дадут умереть от голода.

– Мудрый Вор сказал правильные слова. Вы будете сыты, если станете выполнять Дис Цып Ли Ну. Меня зовут Кып. Я научу вас ей.

– Вор предупредил, что Дис Цып Ли На – очень страшная вещь. Но она не страшнее голода. Учи нас Кып.

– Нужно всегда делать то, что приказал Шеф. Любить женщин можно только там, где скажут, когда скажут и так, как скажут.

Мужчины стали переглядываться. Подошедшая от большого дома Галочка, держала за руку Кольку и улыбалась, слушая разговор. Посмотрев на её уже заметный животик, незнакомцы успокоились и ответили согласием.

– Пун! Затапливай в мыльне. Мэг, приведи новых женщин, Галь, тащи ножницы – пустишь всех под Кобецкую. Люди нам нужны – так сказал Шеф.

Колька засмеялась, подняла ручку, и сделала пальчиками стригущий жест – с микромоторикой у неё всё было в порядке.

Когда клан вернулся из вылазки на заготовку дров, выяснилось, что его численность возросла в полтора раза. Семеро новых мужчин укладывали доставленные на санях дрова под навесы, женщины активно помогали со стряпней, а куча детворы толклась под ногами – все были или в "дежурных" меховых хитонах, или в выделанных шкурах, намотанных на тело. Мила выспрашивала и записывала имена, а Шеф в спальне выяснял, кого куда подвинуть и как переложить с места на место, чтобы все поместились – часть "старослужащих" он определил в мастерскую – на тех семерых ребят, с которыми начинал ещё в убежище он полагался всецело – самые понятливые.

Ужинать пришлось в две смены – как ни крути, а пристроек к дому нужно этим летом делать не одну, а не меньше двух. Лучше – три. Завтра с утра для новичков строевая, а после того, как вскроются реки – обучение обращению с лодками. Зато прибавилось рабочих рук. Долго ли проживут в клане неудачливые оленеводы – трудно сказать. Они ведь этой нелёгкой для себя зимой не потеряли ни одного человека – то есть команда должна быть крепкая.

***

Первым же крупным мероприятием, на котором задействовали новичков, была доставка к реке деревянной лодки-четвёрки. Доски тяжелее бересты, да и каркас массивней – спускать такую махину по крутой лестнице Веник запретил – как бы кого не придавило! Несли на руках вдоль берега полкилометра к месту, где есть пологий спуск к воде. Да там и оставили, заранее подложив катки и накрыв сверху шкурами, чтобы не набиралась вода. Вот и ещё одна стройка наметилась – судостроительное помещение нужно возводить там, где оставили новую посудинку.

Потом проводили испытание двухколёсной тележки, в которую впрягли оленя. Сделана она была из расчёта, чтобы получилась как можно легче. Возница и пассажир располагались спинами друг к другу и сидели на щите, положенном прямо на ось. Бежал этот экипаж ходко, но оба седока выдержали недолго. Первым соскочил Кып, хватаясь за то место, которым сидел. Возница-Фух продержался чуть дольше. Но приговор его был точно такой же – очень бьёт, больно.

Как подрессоривать экипаж – этого сразу и не сообразишь. А пока решили, что седоки могут и постоять, как в колесницах. Так и сделали, немного удлинив ось и поставив на неё площадку с плетеными стенками с трёх сторон. После нескольких "уточняющих" переделок система заработала.

– Я с Фухом поеду за пиритом, – сказал после этого Кып. – Видел такие блестящие камни. Стоять мне не больно, когда олень бежит.

***

Весна выдалась затяжная. То приходило тепло, то опять холодало. Дичь так и не появлялась, если не считать изредка мелькавших поодаль зайцев – неудачливые оленеводы при таком раскладе наверняка голодали бы. Впрочем, и в клане пайки немного урезали – по расчёту времени до мая месяца при таком количестве едоков продуктов оставалось в обрез. Не впроголодь, но и без излишеств. А Кып с Фухом уехали. Вернулись они через три дня вечером с двумя мешками пирита:

– Хорошо олень бежит. Быстро, – радовался старый охотник. – Давай свою карту, Шеф. Буду пометку ставить.

Развернули шкуру, на которой помечали всё, что обнаруживали вокруг.

– Сюда пусть ещё одну карту пришьют, – показал Кып на северный обрез. Там западней тропы холмы, пока хорошо помню, укажу. А с востока озеро, которым мы проходим на север.

Этой зимой руки дошли и до составления карты. На ней не всегда всё "билось", но ориентиры на основных маршрутах прочитать было можно.

– Шеф! Мы выгнали из берёзовых дров уксус, – с гордым видом доложила Светка. – То есть после охлаждения в трубке того газа, что уходит в верхний носик, накапало довольно много пахучей жидкости. Когда она постояла в открытой чашке в тёплом месте, остался только уксус, причем довольно крепкий.

– А то, что улетучилось?

– Пока не знаем – по запаху похоже на ацетон и ещё что-то мерзкое. Но пока достаточно и уксуса. С ним из известкового мыла получается вполне нормальный стеарин.

– А что набежало вниз?

– Жижа с запахом уксуса, но с виду похожая на дёготь. И вообще, пусть Саня сделает, наконец, трубку для самогонного аппарата – конденсацией на днище горшка с водой заниматься разделением на фракции просто мучение.

– Денис, ты на своей стеклодувне тоже вникни в проблему, – распорядился Шеф. Трубки-то уже делаешь, вот и тут смекалку прояви, чтобы не нюхать вонь горящего жира. Саня! Посодействуй девочкам. Мила! Что там у нас со списком задач для кузницы.

– Паровой котёл в застое – остальное сделано. Железа в наличии восемьдесят килограммов в плоских поковках и десять полосового, грубо прокатанного. Окалины собрано двенадцать килограмм.

– Зачем окалина? – взгляд в сторону Сани.

– Возвращаю в Рудное на переплавку. То есть на выплавку. Она ведь из железа, эта окалина.

Тем временем на другом конце стола Кып рассказывал Кэну – вождю недавно влившегося племени:

– Такой разговор называется раздачей слонов. Люди клана так называют мамонтов. После такой раздачи все знают, что делать и начинают выпрыгивать из шкуры, чтобы исполнить волю пославшего их Веника.

– Трудно выпрыгнуть из собственной шкуры, – мудро высказался Кэн. Типа – я всё сказал. И полуприкрыл глаза.

– Да ты просто фишку ещё не просёк, чувырла! – воскликнул (вполголоса) Кып.

– Что такое Фишка?

– Э-э-э... Куда идти.

– Что такое Усёк?

– Понял, что нужно делать, чтобы племя твоё не голодало.

– Что такое Чувырла?

– Обращение к мудрому, которому нужно время на размышления.

– А кто Ле На?

– Ве Ник говорит, что... я не знаю таких слов на нашем языке. Поэтому... она разбирается в том, до чего у него не хватает... говорит, что не может догнать.

– А Лю Ба?

– Просто, её нужно слушаться. Кэн! Мы с тобой сейчас сидим у мужского костра. И не удивляйся, что тут не только охотники. Тут есть и... женщины-охотники. И охотники на зверя, о котором мы никогда не слышали.

– Каком звере?

– Один называется "Химия" – его уважают и боятся все. На него охотится та, вредная, которую зовут Све-Та. На другого, с длинным названием "Фи-Зи-Ка", охотятся многие. Это тоже уважаемое занятие. Не буду тебе больше рассказывать. Смотри сам – всё видно. Они готовы делиться знаниями. Дочь моего сына, – кивнул в сторону Пуночки, – Уже Ша Ман.

– Женщина не может быть Ша Ман.

– В другом месте. Даже я делаюсь Ша Ман. Пойдём, покажу тебе два Великих колдунства, которыми уже овладел. Ком Пас и Кар Та. И научу тебя.

Глава 33. Накопившиеся проблемы

С находкой пирита планирование летних задач упростилось – посылать экспедиции нужно на север за жиром для стеарина и на юг за солью и балыками. Хотя балыки, как и икра – чистое баловство, если прикинуть, насколько они оказались важными для пропитания. Так что – соль – главное. И нужно её много, потому что Пуночка добавляет в смеси для стекла тот самый порошок, что получается из неё после капания серной кислотой. А это очень важно.

Окна нужны, лабораторная посуда... важно, и всё тут. А серную кислоту из того же пирита уже получают значительно больше, чем из руды. Поэтому нафиг икру, нафиг балыки – все силы на стройку и доставку жира с севера. Стоп! Травы, что собрала Мэг! То есть – соль и травы. Всё. Значит, нужно посылать на юг не лёгкие байдарки, доставляющие от силы по шестьдесят килограммов груза, а одну из больших лодок? Но большую лодку намного тяжелее гнать вверх по реке – её труднее прижимать к берегу, где слабое течение. Да и скорость по стоячей воде у неё меньше– то есть она будет расходовать на той же дистанции намного больше энергии гребцов. В предельном случае, может просто не выгрести. То есть... вот же незадача! Нужно хорошенько просчитать. Хотя, можно послать и эскадру байдарок, и крупный челнок на полтонны груза, а потом сравнить. Но на это потребуется снова куча мужчин, которые до зарезу нужны на стройке.

– О чём опять кручинишься, Шеф? – Саня подошёл и присел рядом.

Рассказал ему о своих сомнениях.

– Так Ленка не зря торопит нас с паровой машиной. Движение вверх по течению на вёслах – большая трата сил. И тот же огород копать без плуга мы скоро захекаемся – Надюшка уже на четверть гектара замахнулась. А что будет дальше? Оленей запряжёшь в соху?

– А почему ты с котлом медлишь? Что там у тебя за проблема?

– Железо у нас слишком мягкое. Цементация помогает только самому верхнему слою. То есть котёл-то как-то склепать можно, но за его прочность я не поручусь – рвануть может непредсказуемо в любом месте. Если это произойдёт на лодке, где тесно – скольких ребят ошпарит или поранит? А у нас, если даже позабыть о милосердии, каждый человек на счету.

– А чугун? Ты же немного выплавлял? Из него не выйдет?

– Чугун? Тот, что получился после прожарки пережжённого пирита с углем? Вообще-то его можно расплавить и даже сделать отливку приличного размера. Но я боюсь его хрупкости – это же, случись что, осколочная граната. Как и керамический котёл. То есть, ещё хуже, чем железный, который прорвёт на небольшом участке, и только паром может обдать.

– Тогда, давай разбираться с железом. Оно, когда просто из выплавленных лепёшек проковано – однородное? – Начал выходить из себя Веник.

– Нет. Это чувствуется, когда с ним работаешь. Вот в чём-то небольшом, в ноже, даже в топоре, когда его очень хорошо прокуёшь – тогда более-менее.

– А прокатанное. То, что в полотнах наших пил? – продолжил уточнять Шеф.

– Тоже, более-менее. Но оно ведь тонковато для котла – там полтора миллиметра остаётся. Такой лист и цементируется хорошо – углерод в него проникает по большой поверхности.... Ты на что намекаешь? – Саня посмотрел на товарища остановившимся взглядом.

– А я тут причём? – пожал плечами Веник. – Ты ведь уже и сам всё смекнул.

– Ну да. Положу четыре хорошо разогретых листа друг на друга и прокатаю, чтобы сварились миллиметров до пяти. Только подручных нужно много, и чтобы все работали слаженно.

– Прорепетируем на чем-нибудь вроде бересты или... они прогибаться сильно будут от собственного веса?

– Перед валками столик есть – там расправятся, – как будто уже про себя размышлял Саня. – Хотя, если повернуть их к горну.... Да, тогда вообще без проблем получится. А ты чего на меня вылупился? – рявкнул он на Шефа. А ну иди, считай размеры. И учти – ширина листа у меня по максимуму будет тридцать четыре сантиметра. Да по сантиметру уйдёт на клепаный шов, но это только с одной стороны.

***

С резким увеличением численности клана произошло и некоторое расслоение в его составе. Началось это с того, что начались перестановки в составе первой и второй смен в столовой. В первую свободных мест за столами не оставалось, а во вторую было заметно свободней. Естественно, вождь стал принимать пищу во вторую, чтобы пропустить вперёд особенно голодных, которым все доставалось только что с огня, а не приостывшее. Да и порции для «последующих» обычно оказывались пусть и ненамного, но меньше. Случалось, что и вовсе не оставалось некоторых блюд – на такую ораву не всегда получалось готовить строго одно и то же. Продукты ведь подходили к концу – сохранилось всего понемногу.

Зато именно во время кормления "опоздавших" обычно и проходили производственные совещания – старая гвардия, они же главные специалисты, привычно скучковались вокруг своего лидера.

Бывший вождь неудачливых оленеводов быстро в этом разобрался и перешёл во вторую смену. Ему часто приходилось выполнять работу бригадира, а непонятные моменты всегда доходчиво втолковывал Кып. Произошло это постепенно и не все сразу заметили, что идёт разделение на тех, кому всё интересно, и остальных, согласных просто делать то, что приказано – обсуждение проблем и принятие решений их волновали меньше, чем добротная еда. Хотя, мало кто мог вообще ничего не приметить. То есть, само разделение на "классы" прошло на добровольной основе, потому, что мест во второй смене имелось достаточно, и перейти в неё было очень просто – даже никому ничего говорить не нужно – только прийти в столовую не по первому сигналу, а по второму.

Как-то раз, Веник приметил, что во время "тихих игр" погонщик единственного оленя что-то сосредоточенно шьёт. Часто и много раз. Подошел, присел рядом, полюбопытствовал.

– Грудь оленю натирают, – показал юноша хитро перекрещенные достаточно широкие ремни, в которых не сразу угадаешь детали упряжи. – По-разному пробую. То лучше, то хуже.

– Садись сегодня с нами во вторую смену, – предложил Веник. – Пожалуешься на затруднения – может, кто и присоветует чего.

Так каюр перешёл в число тех, кто принимает решения. Потому что Лариска сообразила вместо обычной кожи использовать толстую, которую берегут для подошв. А Саня не пожалел трудов изготовить и поставить целые четыре заклёпки в сложном месте, там, где плохо держали нитки. К этому моменту уже перешли на крапивное волокно, потому что раньше применявшиеся лианы попросту все выбрали по ближним окрестностям, а заросли крапивы отыскали, пусть и не близко, зато много.

***

Некоторые моменты в жизни клана менялись плавно, без особой суеты. Например, переход на крапивные волокна – ниток и верёвок, шнуров и бечёвок требовалось всё больше и больше. Поэтому за сырьём отправили сразу большую команду на нескольких больших лодках, и привезли этой травы не много, а очень много. Потом её мяли и вымачивали несколько дней в одном из бассейнов кожевни. Как раз в этот период у зверей шла осенняя линька, то есть охотиться было неинтересно, и новых шкур не поступало. Трепали это сырьё уже не об ёжика, а на специально сделанной доске, утыканной торчащими вверх зубьями – своеобразный «еж», но цельнодеревянный.

За прядение Лерочка усаживала всех девчат и женщин, кто оказывался свободен. И ещё она капала Шефу на мозги, что надо бы придумать хоть какую-нибудь приспособу – почему-то многие вспомнили слово "прялка", но никто не мог припомнить, чем она отличается от веретена. Вроде бы там скамеечка была, и лопаточка вверх торчала для кудели. А ещё колесо крутилось, приводимое в действие педалью. Маловато данных. Да и момента не было заняться.

Прялка появилась как будто сама – она вышла из недр мастерской спустя некоторое время после завершения первого токарного станка. Авторство идеи приписывали Ване, а вот к процессу исполнения кто только руку не приложил! Сколько при этом было проб и ошибок – да кто же его знает? Понятно, что много, но считать было некому. За зиму справились, и ладно. Работала эта машина в несколько раз быстрее, чем пряха с веретеном, и нить получалась ровнее, хотя навык мастерице тоже требовался. Шеф в эти дела просто не лез.

Ещё наметилась пара тихих работников. Надюшка, державшая огород, и Петя, работающий лесником. На огород работников посылала Любаша, когда нужно было вскопать грядки, подвезти с тропы навоз мамонтов и поставить новые плетни – раз от разу плантации ширились. Часть корешков в рыхлом грунте, да при уничтожении конкурентов-сорняков вырастала крупнее и, казалась лучше на вкус. Некоторые сорта не прижились, от других не удавалось получить семян, но растительная пища помаленьку поступала на кухню, а уж там давно разобрались – с чем, что нужно делать. Огороднице возвели плетёную будку, чтобы укрыться от непогоды и сложить инвентарь – до основного поселка отсюда было около полукилометра, поэтому особых хором возводить не стали – всё равно живет Надя в большом доме, и там же питается.

Поскольку и Надюшка и её плантация оказались под рукой у Любаши, вмешиваться в этот процесс никакого смысла не было. А вот Петя оказался в роли блуждающего лидера – однажды почти в шутку названный лесничим, он и занимался лесом и окрестностями – заранее планировал, что вслед за чем вырубать и распоряжался как заготовками дров, так и выбором стройматериалов. Весной собирал берёзовый сок, летом – живицу из сосен. Указывал момент начала заготовки бересты, выводил сборщиков к ягодам или грибам. И никто ему был не указ. Он даже мог запретить охоту в определённых местах или наоборот, попросить отстрелить какого-то зверя.

Почему это всех устраивало? Так удобно – есть человек, который знает обо всём, что творится в округе. Завтракать и ужинать Петя всегда садился со второй сменой, но говорил мало – обычно отвечал на вопросы. И вот сегодня этот тихий и старательный ещё по школьной жизни мальчик отложил вилку, откашлялся и произнёс:

– Если вырыть канаву в обход старой бобровой плотины, можно осушить болотину, похожую на ту, что в Рудном. То есть, в Рудном она сейчас луговина. И эта станет поляной, где есть торф.

– А руда? – вскинулся Саня.

– Про руду не знаю, но на прокалённом торфе Виктория плавит железо. Значит и в печку он годится. Потому что с дровами у нас дела всё хуже и хуже. То есть возить их приходится всё дальше и дальше. И к реке на себе таскать – это и километры, и кубометры. А торф лопатой копается, легко прессуется, тут же на месте сохнет и везётся к лодке на тачке.

– И в какие труды нам встанет эта канава? – поинтересовался Шеф.

– Кубометров пятьдесят грунта.

– Может, проще плотину сломать? – предложил Димка.

– Если бульдозером, то проще. А руками захекаешься – она и грунтом заплыла, и деревьями заросла – я с такой попытки и начал. Всё сплелось, слежалось. Топору или пиле мешает земля, лопате – древесные стволы или сросшиеся корни. Пока до них не добрался, думал, что это естественное образование – настолько оно гармонично смотрелось. Ещё можно взорвать. То есть, если бы у нас была взрывчатка. Но копать канаву проще.

Осмотр места будущих работ провести не удалось – лёд подтаял и стал истончаться. Веник запретил на него выходить. А, если в обход через мостик по берегу, то только туда полдня идти. Это если напрямки, на лодке, то рукой подать. Поэтому отложили знакомство с объектом на более позднее время.

***

– Вень! Железо по тому рецепту, когда цементируешь тонкие листы, а потом соединяешь их в пакет, получилось очень хорошее. Только его после прокатки пришлось ещё и молотом как следует проковать – а то расслаивалось. А вот паровая машина у нас не получится.

– Это почему? Что конкретно не получится? Давай Саня, излагай!

– Не получится трубку паропровода воткнуть в керамический цилиндр. Из-за разницы расширения при нагреве стык хрупнет. Мы это со Светкой проходили при измерении температуры её аналитических чайников. Они с Галкой пытались вмазать в стенку железный стержень, чтобы по его удлинению судить о температуре. Так вот – он всегда выскакивал, потому что керамика растрескивалась.

– Хм! А как же они измеряют температуру, при которой ведут прокаливание?

– Почти на глазок. Ну, разницу в полсотни градусов улавливают, и то неизвестно с какой ошибкой. Да не в этом дело, а в том, что паровая машина у нас не получается.

– Тогда всё просто – её нужно сделать целиком железной, – "решил" проблему Веник.

– И как обработать внутреннюю поверхность цилиндра? В нашем токарном станке детали зажимаются с торцов, так что никак не залезешь резцом внутрь трубы. Да и нет у нас толковых резцов по металлу – только камушком и работаем. Или деревяшки обтачиваем.

– Тогда сверлом высверлить.

– Говорю же – мягкое у нас железо. Не получается из него сделать достаточно твёрдую режущую кромку. Что на резце, что на сверле – без разницы.

– А если котёл слепить из глины... хотя, это мы уже обсуждали – опасно. Вот незадача! Известно, как устроено, макет работает, а сделать невозможно.

– По технологиям металлообработки мы пока в средневековье, – кивнул Саня. Да и керамические насосы работают исключительно благодаря кожаной прокладке вокруг поршня и этому солидолу, который из мыла. Их внутренние поверхности тоже не настолько гладкие, насколько хотелось бы.

– Исхитриться бы котёл и цилиндр как-то объединить, чтобы обойтись совсем без трубок!

– Да, – Саня протяжно вздохнул. – Например, нагревать цилиндр, чтобы вода в нём расширилась, испарилась, и пар вытолкнул поршень. Потом остудить – тогда давление ослабеет, и поршень вернётся обратно. Только вот сквозь керамику тепло проходит медленно. То есть и нагрев, и остывание будут идти медленно. Каждый час – четыре цикла.

– А давай, мы этот цилиндр мысленно поставим на железный котёл. То есть он будет просто сверху стоять, чем-нибудь прижатый, чтобы его не сорвало давлением. Притрём для плотности и придавим. Если так, то не хрупнет?

– Не хрупнет. Но давить придётся сильно.

– Тогда котёл получается железный, а цилиндр керамический. Уже лучше, потому что железо и греется, и остывает быстрее, – довольно потёр руки Веник.

– Ну-у. Где-то десять оборотов в час, – прикинул в уме кузнец. – Уже лучше. – Давай, придумывай дальше – у тебя здорово получается. Одно движение мысли, и результат улучшился вдвое.

– Теперь поработаем над котлом, – ухмыльнулся Веник. Вот нравилось ему беседовать с рассудительным обстоятельным Саней – тот мог повеселиться над собеседником, но отлично понимал замысел и реагировал дельно. – Давай мы одну его стенку нагреем, а другую будем охлаждать, например, водой. А внутрь затолкаем заслонку, которая сначала закроет то, что внутри цилиндра, от тепла – тогда пройдёт охлаждение, а потом переставим заслонку к противоположной стене, чтобы начался нагрев, а охлаждение было затруднено.

– Хм! – почесал голову кузнец. – Этак можно и не по одному разу в минуту проводить цикл. Только чтобы воду не испарять, чтобы она так паром и оставалась. И как ты эту заслонку станешь двигать?

– Еще не придумал. Но ею нужно как-то управлять от поршня. Поршень вверх – остужаем. Поршень вниз – нагреваем.

– Ну, если сообразишь – я не прочь попробовать – никогда ни о чём подобном не слыхал. Но выглядит заманчиво.

***

Так уж повелось в клане – о затруднении с паровой машиной Веник рассказал за ужином. Интересно было многим, начались обсуждения, посыпались предложения. А потом Ваня застенчиво попросил два листочка железа потоньше. Чтобы были круглые и в диметре с длину ладони. Веник сделал их сам – в помощниках у кузнеца кто только не перебывал, но оставить при нём кого-нибудь постоянного никак не получалось – кадровый голод отрывал людей от работы у горна и бросал то туда, то сюда. Вот и сейчас в конце апреля по остаткам снега стаскивали к воде сваленные еще в феврале сосновые стволы – с началом навигации их нужно было свезти в посёлок для новой стройки, как и хворост, нарубленный из сучьев.

Качать рукоятку поддува пришлось Шефу. Он же работал за молотобойца и вообще делал, что велят – не первый раз тут, многое умеет. Может и отковать что-нибудь нехитрое

– Вот тут по краю нужно пробить отверстия, попросил Ваня, показывая на размеченные по циркулю двенадцать точек, – он их уже накернил. Веник молча пробил лист бородком, а потом зачистил края камушком и подравнял четырёхгранной развёрткой. И снова зачистил.

То же самое проделал и со вторым листом. Оба их Ваня уже вырубил зубилом и обработал кромки – он тут тоже не в первый раз.

– Теперь вот тут по оси, но только на одном из листов, – потребовал Ваня, качая ручку насоса – Саня просил поддать жару на прогреваемую железяку.

Потом было ещё одно отверстие, довольно большое, смещённое к краю, примерно на две трети расстояния до него от центра.

– Ты бы хоть намекнул, Ваня, что затеял, – не отвлекаясь на выслушивание ответа, Саня выхватил из горна раскаленную заготовку и, положив её на наковальню, показал ручником, куда нужно бить. Веник и ударил. И пошла работа. А Ваня так и ушёл.

Свою поделку он представил примерно через неделю. Всё в ней, кроме двух железных кружков было деревянное. Сами эти пластины располагались друг над другом, а между ними находилась толстая шайба. Сантиметров пять, не меньше. Вверх точно по центру торчал шток с шарниром наверху, через который к нему крепился шатун, вторым концом приделанный к деревянному маховику. К этому же маховику с другой стороны подходил ещё один шатун от второго штока, выставляющегося из цилиндра, поставленного сверху на всё ту же шайбу, но не по оси её, а с краю.