Текст книги "Клан Мамонта(СИ)"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Глава 23. В буднях великой стройки

Формовку и обжиг кирпича за счёт сжигания торфа Галочка наладила ещё в начале мая в Рудном. Там даже печку сложили из него для прокаливания руды – по любому нужно было строить, поэтому сразу и сделали. А в самом доме печку так и не построили – некогда было – отложили на осень. Теперь прикинули, что и для печей большого дома кирпич удобней обжигать там, а уже готовый возить на лодках – меньше возни с дровами. Да и с перевозкой на лодках прекрасно справляются девчонки – не нужно привлекать парней, столь необходимых на основной стройке.

Кровельный саман лепили плитками двадцать на двадцать сантиметров, толщиной десять, тоже ради того, чтобы с ним могли управляться девочки. Работу с крышей всячески форсировали, боясь непогоды. То есть завершили её задолго до того, как сложили стены. Два ската свели под тупым углом в сто двадцать градусов – плотные настилы из жердей, подпертые снизу многочисленными укосинами, стали покрывать саманом, начиная от одного конца по мере готовности и сразу защищать сверху корой. Так и двигались постепенно, накрывая каждый день около метра в длину – Веник боялся дождя, который мог испортить недоделанную работу.

Коры не хватало. Хотя драли её любую, какую только могли отделитьть от деревьев более-менее приличными кусками. По коньку вообще положили шкуры из числа не самых удачно выделавшихся. Где-то приладили пластины, сшитые из бересты, где-то просмоленные плетёнки из лыка, защитив их от солнца связками тростника. Был участок под колотыми досками, был под керамическими пластинками. Вид у постройки оказался – просто загляденье – заплатка на заплатке. Но защитили всё. А потом уже принялись выкладывать наружные стены, сооружать двери, печи и прочее оборудование.

Вовремя управились, потому что, как по заказу, начались дожди – июль выдался гнилым. Часть сохнущего самана так и погибла бы от сырости, если бы его не успели (почти весь) перетаскать под ту самую крышу. А уж оттуда принялись укладывать в толстые стены.

– Слышь, Вень! А ведь я дурака свалял, – самокритично признался Пых. – Сорок два столба мы поставили напрасно. Все крайние – на этой стене балки запросто удержатся и без подпорок – смотри, монолит. Толщина-то больше полуметра, и всего два с капелькой в высоту. Когда верх до уровня кровли доложили, окончания балок оказались подпёрты. Я проверял – нарочно один столб вынули с краю, и ничего даже не шелохнулось.

– И опыт, сын ошибок трудных... – продекламировала Светка.

– Сам-то столб обратно вкопали? – вопросил Шеф.

– Вкопали. Но он теперь капельку не достает до балки. Просто так стоит, потому что просел.

Все заулыбались. Сегодня, в последний день августа осточертевшая всем стройка, наконец-то, завершилась. Три с половиной месяца непрерывной пахоты закончились.

***

Отношения с «диким» племенем тоже сложились удачно. Мужики, конечно, кряхтели поначалу, но ведь на них смотрели девочки! Видимо, это и привело к тому, что от дела они не лыняли. Работали нескоро, но всё время. Поселили их в той самой недостроенной бане, превратившейся в беседку. Крыша над головой, подобие стен, костёр – по летнему времени для лесных охотников эти условия оказались просто райскими. Кормёжка тоже подходящая. Против мытья рук они не возражали, за столом держались с достоинством.

Первое время, правда, заглядывали в лодочный сарай, проверяя, как продвигаются дела с лодкой для них, но этот интерес со временем угас – Димка исправно собирал каркас, попутно выделывая и колёса, и тележку, и множество деревянной утвари – реально отрывать от основной работы его или кузнеца не получалось. Так что в строительстве на ломовых операциях эти ребята задействовались редко.

А угасание интереса к приобретению лодки стало усиливаться после того, как Ленка привезла одну из их соплеменниц – женщину бойкую и влиятельную. Эта бабёнка мигом попыталась оттереть Любашу от готовки, не справилась со щами, сожгла в жарочном шкафу отбивные и была проучена волочением за волосы – Хыг привык питаться добротно.

После этого эта самая Эля подкатила к Лариске и потребовала "под Кобецкую", за что была отмыта, переодета и допущена спать в летнем доме. "Потому что не кусают", – объяснила она мужикам. Её вонючие шкуры были отполосканы в щёлоке и заняли место на коньке крыши, где высохли, приняв раз и навсегда нужную форму. На всякий случай их просмолили. Вскоре "Под Кобецкую" потребовал Хыг.

Затем в лагерь были доставлены остальные четыре женщины "лесного племени", а Хыг дал Вячику в ухо и сказал, что по праву старшего он тут главный.

Веник скомандовал "взять" и, даже не ожидал такой организованности – Хыга спеленали Саня и Димка – самые крепкие из "старой гвардии". Остальных троих мужчин из "диких" скрутили другие парни. Женщины завизжали, видя, как падают столы и лавки. Попытавшуюся выручить своего вождя Элю "придержали" Виктория и Ленка – остальные как-то не стали ни на кого бросаться – подхватили детей и отбежали в сторону.

Вячик, не понимая, за что ему перепало, пылал праведным гневом. Схватив из кучи дров пару дрынов, он попросил отпустить Хыга, протянул ему одну из палок и велел защищаться. Поединок получился зрелищным – тренер по фехтованию показал класс. Несколько раз умудрился чувствительно ударить противника, потом выбил у него оружие, проскользнул под протянувшиеся для захвата руки и сочно хлестнул по заднице.

Смеялись над собственным вождём только свои, дикие – остальные сохраняли каменное выражение лиц и выжидательно посматривали на Шефа. А он медлил с приговором. Потом взял красного от злости и перенесённой обиды мужика под локоток и увел в сторонку, буркнув через плечо: – Личному составу продолжить приём пищи.

– Ты чего, Хыг, на самого маленького набросился? Подошел бы ко мне по-человечески – ты мне в ухо, я тебе в глаз. Поговорили бы, как Тын с Тыном.

– Шеф! Я не хочу уходить от вас, – вдруг совершенно невпопад ответил "дикарь". Но наши бабы просто сошли с ума – отказывают нам во внимании. Говорят, что это здесь запрещено. А когда моя Мун улыбнулась этому недомерку Вячику, как она мне раньше улыбалась... Когда ждала, что я её подомну. А сейчас все состригли волосы и не даются, потому что таких трогать нельзя.

Понятно, что Венику пришлось звать Ленку и делиться с ней этой новостью. Та вволю насмеялась, а потом пообещала урегулировать вопрос. И долго о чём-то шепталась с "дикими" женщинами. Пришла пунцовая от смущения, ничего не рассказала, но спала тревожно, часто взбрыкивая.

По приказу Шефа о произошедшем больше не вспоминали. А "Под Кобецкую" пошли все – прижились люди, вот и весь сказ. Девять взрослых и шестеро детей – под крышей нового дома и для них хватит места.

***

– Лен! Ну как ты сумела снять напряжённость в таком вопросе? – допытывался Веник.

– Нельзя тебе про это знать, – ответила девушка. – И никому из наших нельзя, а то сразу такое начнётся! Это, словно снежный ком – толкни, и покатится. Дети же ещё – все сразу так захотят.

– И я захочу?

– А куда ты денешься?

– А ты?

– А я уже хочу. И боюсь. И вообще, лучше одна отмучаюсь, чем устраивать тут чёрт-те что.

Вскоре старую мыльню освободили от камышовой обвязки и обложили саманом. Им же утеплили потолок, не тронув крышу из коры – до настоящей бани руки снова не дошли. Под неплотным полом, через который вниз стекала вода, устроили сплошное покрытие из плитняка, связанного гашёной известью, и культурную водоотводную канаву.

Того факта, что в этот домик недавние дикие отлучаются парочками, Веник не приметил – спал в это время, как и большинство ребят.

***

Про Кыпа долго не было ни слуху, ни духу. Он ушел один на челноке ещё в середине мая и долго не подавал о себе весточки. Сказал, что отправляется на юг, и ждать его велел нескоро.

Появился уже в июле, привёз Пуночкину маму Бо Тун Нию и очень много соли.

– Там, далеко в горячей степи, есть река, – объяснил он. – В неё впадают те речки, что текут вдоль тропы, которой ходят мамонты. Я просто нашел, как до неё добраться. Это длиннее, но быстрее, потому что на лодке почти не устаёшь. Аон и остальные идут по тропе – скоро должны появиться.

– Слушай, Кып! А что, сами мамонты обратно с севера мимо нас проходили? Как-то я не припомню, было ли это? – спросила Ленка.

– Прошли они незадолго до снегопадов. Тыг-дыми-дымили, как тыгыдымский конь, – усмехнулся Толян. – Земля тряслась от их топота – сильно торопились.

Потом была встреча с бродяжьим племенем – оно появилось вскоре. Обменялись несколькими словами со старыми знакомцами, подарили пару железных ножей и десяток небольших туесков. Получили сушёных трав от простуды и от зубной боли, да и распрощались. Всех, кого помнили, увидели в числе живых – зима для вечных скитальцев завершилась без потерь. Ни Лёшки, ни Серого с ними не было.

– Ушли, – ответил Аон на вопрос о том, куда девались парни.

Вскоре уехал и Кып. На этот раз он взял любимую Ленкину байдарку и сказал, что собирается на север.

Появился уже в октябре, привёз Пуночкину маму Бо Тун Нию и одну из девочек.

– Там, далеко в мокрой степи, есть река, – объяснил он. В неё впадают те речки, что текут вдоль тропы, которой ходят мамонты. Я просто нашел, как до неё добраться. Это длиннее, но быстрее, потому что на лодке почти не устаёшь. Аон и остальные идут по тропе – скоро должны появиться.

Племя "настоящих древних" действительно вскоре прибыло пешим ходом. Его вождь Аон навестил поселение, потолковал с Веником и получил сразу семь лодок – больше половины из тех, что были в наличии. Ещё им дали горшки – на лодках, чай, не побьют.

Мудрый Кып честно выполнил указания Веника – потратил тёплое время на дальнюю разведку сразу в две важнейшие, по его мнению, стороны – на юг и на север, оба раза перехватывая по дороге своё бывшее племя. То есть прошел по местности, о которой имел достаточно хорошее представление, проверив заодно посетившие его голову географические догадки. И теперь убедил вождя пересадить соплеменников с автобуса одиннадцатого номера на непривычные бродягам берестяные челноки, бросив волокуши.

С точки зрения стратегии он снова сделал прорывный ход – нашёл более лёгкий путь к соли, до которой от воды оставалось всего два дня пешком – то есть не более сотни километров. Да и самой соли с юга привёз достаточно на все планируемые заготовки.

А сейчас снова собрался в путь – проводить соплеменников, показать дорогу. Пуночка отправлялась с ним – обещали вернуться ещё до замерзания рек. Кып утверждал, что на быстрой байдарке да через знакомые места, не плутая, как давеча, он управится без особых проблем. Вниз-то по течению туда вообще мигом долетят, а потом тоже выберутся, хотя поработать придётся.

– Когда я родилась, и ещё долго, Кып был вождём, – рассказала Пуночка. – Потом папа стал главным, а Кып подсказывал.

Сказав эти слова, девочка уселась в лодку на корму и спокойно отчалила – было видно, как неторопливо помахивая двухлопастным веслом, она уверенно гонит её сначала к другому берегу, к затишной воде. В то время как гребцы остальных челноков никак "не попадали", вихляя из стороны в сторону. Кып покрикивал на них, инструктируя, изредка прося Пуночку подвезти его поближе к самым несообразительным. Сам он при этом не грёб – зачем, если не надо преодолевать течение – тут и девочка справится.

– Вроде, тепло одели, – пробормотала Лариска. – Не застудится наша манюня.

– А мне опять кучу лодок делать, – огорчился Димка.

– Нельзя быть неблагодарной скотиной. Если бы не соль, что они нам отвалили прошлым летом, кто знает, как бы мы перезимовали! – отозвался Веник.

– А руда, которую отыскал Кып! – воскликнула Светка. – Да с ней мы вообще перепрыгнули через века, достигнув уровня раннего средневековья. А вот по сельскому хозяйству у нас отставание на многие тысячелетия.

– Ну, с корешками, которые показала Пуночка, мы уже с мая едим свежую растительную пищу, – отозвалась Любаша. Теперь кое-что заквасим – до Нового Года продержится. И на огороде в этом году всё это нормально выросло, даже семян собрали.

– Овёс плохо родит, – признала Наташка. – И этот, плоский, похожий на горох – чуть живой. Сколько посеяли, столько и сняли.

***

Еще летом, в самый разгар достройки дома, произошел случай, после которого Веника стали не на шутку бояться, хотя сам он ни в чём не виноват. Началось с того, что примчалась заполошная Ленка, что на неё совсем не похоже:

– Вень, сделай что-нибудь! Лунка кончается.

Лунка – это Лун, одна из недавно поступивших в клан женщин. Понятно, что Шеф сорвался и побежал следом за подругой. В сторонке от посёлка, на уютной полянке, лежала на спине эта самая Лун и корчилась от боли. Лицо залито потом и перекошено. А вокруг сидят все остальные "дикие" женщины и покачиваются в такт невнятному заунывному стону, который в унисон издают. Любаша, Галочка и Лариска тут-же – растерянные и нерешительные.

Выступающий живот слегка подёргивается – рожает. Ну да, давно приметил, что эта женщина на сносях, хотя один мальчишка у неё уже есть. Года три или четыре.

Отчего же все в такой панике?

– Лен! Я прикола не понял.

– У Мун матушка так же померла – она видела. Тут тоже схватки уже давно, а ребёнок не показывается.

– Ну, так не стойте статуями! Пулей сюда воду холодную и горячую. Галкин нож прокипятить, еще мне горшок со щелоком или мыло, если есть.

– Что? Кесарить будешь?

– Не знаю я, что буду, но – бегом.

Встав на колени, Веник осторожно ощупал живот. Тугой, неровный. Попытался понять, что там и как, но ничего не сообразил – есть какие-то сопротивляющиеся места, но что они собой представляют – поди, разбери!

– Лен! А откуда оно вылезает.

– Оттуда, – показала рукой.

– Фига се! Ну-ка, вымойте там, и мне на руки полейте. Теперь потихоньку раздвиньте ей ноги, – Веник наклонился и посмотрел. Жуть. Ничего не видно. – К свету поверните. И что, ребёнок должен пройти через эту маленькую дырочку? А как?

– Как, как! Головой вперёд, вот как!

В том, что в сторону прохода направлена именно голова, уверенности не было. А как узнать? Есть только один способ – потихоньку, преодолевая сопротивление, погрузил туда сначала пальцы, а потом и значительную часть кисти. Вот не голова это вовсе, а попа. Крошечная, но точно попа. Сосредоточился и стал толкать её от себя вниз, подавая ребёнка вперёд головой. Точно, вот и пятки. Осторожненько потянул и медленно, по миллиметру, чтобы ничего ненароком не порвать, вытянул их наружу. Помогая ему, Лунка напряглась, и весь остальной малыш стал медленно выползать – оставалось только поддерживать его за ножки и ни во что не вмешиваться. Вылезла девчонка – это сразу стало видно, потому что шла кверху пузом.

Веник посмотрел на мясного цвета жгут, соединяющий животик новорожденной с тем самым местом, из которого она появилась. Отдал кроху в заботливо протянутые руки одной из женщин и потерял сознание.

***

– Если ты, жопа с ручкой, ещё раз возьмёшь в руки хоть что-нибудь тяжелее ложки, я тебя убью, – заявила Ленка, вылив ему на голову горшок холодной воды. – Ты совсем охренел, скотина! Куда ты засунул свою заскорузлую мозолистую лапищу? Не мог сказать Галочке, что нужно делать? Она бы не хуже тебя справилась.

– Лен! – отфыркался Веник. – Я и сам не знал. Просто решал частную задачу с недостаточными условиями.

– Задачу он решал – козёл недобитый! И кто тебя просил решать её, эту задачу? Да я просто не знаю, что с тобой сделаю!

– Поцелуй, я разрешаю, – ехидным голосом ответила Любаша.

Рядом противно кричал ребёнок, а вокруг роженицы суетились старшие женщины.

Глава 24. Вторая осень

Заготовительная компания с конца августа и до начала ноября на этот раз прошла не так заполошно, как в первую осень. Потому что знали чего и где брать, как хранить и сколько оно пролежит. Старая добрая землянка осталась без печки, которую разобрали на плитняк. На месте нар встали закрома, куда засыпали корневища камыша. Летний дом точно так же от потолка и почти до пола увешали корзинами.

Горшки с клюквой и брусникой, сушёная малина, солёные грузди и квашеная травка со съедобными листьями, которую нарекли салатом. Копчение гусей, запасание сала, вяление рыбы и еще многое другое по мелочам. Сухари в этот раз делали только из желудей, зато все с солью и в заметно больших количествах. По расчётам и с учётом опыта – до самого начала мая можно будет продержаться, не урезая рационы.

В это же время доделали печку в Рудном, куда тоже завозили припасы. И тут же снова запустили рудник. Дробить, промывать, прокаливать в печи и снова промывать стали почти непрерывно. Рядом поставили домницу и принялись интенсивно заготавливать уголь вдоль мамонтовой тропы, в расчёте подвозить его по мере того, как санные обозы потянутся за рудой. Пока топливо возили лодками от той же тропы в районе бывшего верхнего брода, который теперь называли южным.

Конечно, железными топорами нарубить дров можно где угодно, но зачем делать лишнюю работу? Перегружать народ Веник не стремился. Тем более что и реальных задач было много. Той же крапивы нужно было нарвать и привезти, да помять, да вымочить, да растрепать. А требовалось её столько, что никакого ёжика не хватит – колючий теперь просто жил при людях, не опасался Шака, и на зиму куда-то пропадал.

А ещё нужно было решить проблему ночного освещения, в здании без окон актуального и днём. Те же зажимы для лучины над корытцами с водой – все это пришлось делать. Туеса, корзины, горшки – требовались, требовались, требовались. Одному бы Венику за всем не уследить – Любаша, Саня, Ленка, Галочка, Лариска и Димон плотно контролировали свои направления, а Вячик тормошил народ, никому не давая пропускать тренировки по фехтованию. Не на шутку разошедшаяся Светка добилась от Галочки чайника с носиком, торчащим в бок из самого дна, и теперь запихивала в него всё, что ни попадя, держала над огнём и придирчиво смотрела – а что оттуда капает. Оставшиеся в самом сосуде угли отдавала Сане в его ненасытный горн. Из далёкого Рудного Виктория слала требовательные записки, переправляемые с каждой партией выплавленных лепёшек – проковывать там их было некому – мужчины и парни срочно ставили сразу три заимки в местах, выбранных Вячиком. Если не считать многострадальной капитальной бани, планы этого года, в основном выполнялись успешно.

***

В новом просторном доме дышалось легче, чем в землянке. Кирпичные печи не чадили и давали ровное устойчивое тепло. На нарах, а их снова устроили в один этаж, было просторней. Спальня, пусть и общая, отделялась перегородкой от кухни, чтобы запахи стряпни не будоражили отдыхающих. Собственно на эти две почти равных по площади зоны весь дом и делился – хозяйственную и жилую. В жилой пряли и шили, в хозяйственной – строгали и вырезали. Тут же лепилась и сохла посуда – в тепле это куда лучше, чем снаружи, где, то дует, то пальцы зябнут.

В трудах по благоустройству Любаша мигом задействовала всех, кто, как ей казалось, был ничем не занят. Покрыли плитняком дорожки, чтобы не месить и не таскать в дом грязь. Настроили стеллажей, наделали сундуков из всё той же незаменимой бересты или плетёных из лозы. Жить становилось удобней.

В самом начале ноября лодка, привёзшая из Рудного выплавленные в домнице лепёшки, доставила Лёху и незнакомую девушку. Они сидели завёрнутые в собранную из разнокалиберных шкурок полость, и вызывали сочувствие своим измождённым видом.

Поскольку прибывшая была не из их класса, Любаша ни на минуту не усомнилась, что она местная.

– Гуль! – кликнула она в сторону помощниц, занятых переборкой поздних корешков. – Новенькую тащи в мыльню, делай ей под Кобецкую и всё, что положено. Толянов набор не забудь – небось, когтищи у неё! А ты, Алексей, пройди в тот закут – тепло там у печки. Обожди, пока девчата управятся. Лунка! А ну быстро разберись, чего из чистой одёжи есть, да по размеру подбери. Держи, Лёша, горячего хлебушка, прямо из печки. Долго теперь такого не отведаешь. Гоха! Не тронь Кольку! Спит, и пусть спит, – отогнала она от корзинки с младенцем его родного брата.

– Что, кто-то родил? Мальчишку? – улыбнулся Лёха.

– Так видишь ведь, местные к нам прибились. Одна и родила, да чуть при этом не кончилась. Только девка у неё. В честь спасителя назвали Ником, потому что Ве Ник на их манер. Первое имя брать не осмелились – не положено, нарекли вторым. А наши сразу в Кольку перекрестили. Вот и растёт в клане девочка Коля. А ты-то сам откуда?

– Из степи пришёл. От группы ваших корешей мы с Серым отбились, как только встретили других. Там совместная охота, загонщики, всё такое. Короче, познакомились да и решили с ними остаться – ихний вождь, вроде, не такой придиручий, как Аон. Да только это лишь первое время было, а потом он лицо своё проявил и гонял нас не хуже, чем своих. Серый-то терпилой оказался, а я не смолчал. Короче, наладили они меня. Это ещё летом было. Вот и решил я к вам податься. Свои, как-никак.

– Это как? Тебя что? Не заставь, не попроси, а только покорми, да спать уложи?! – упёрла руки в боки Люба.

– Ой, не кипятись! Это ж когда было! Но теперь я всё осознал и согласен на любые условия.

– Условия тебе! Какие условия? Делаешь, что велят, ешь, сколько дадут, думаешь, что прикажут, – ответил подошедший Веник. – Здорово Лёха! Что за девчонка с тобой. Откуда?

– От своих отстала, говорит, что на переходе. И не знает куда идти. Я тогда уже к вам лыжи навострил, а в пути вдвоём веселее. Позвал, она и согласилась.

– И долго вы шли?

– С лета ещё. Листва была зелёная, а не то, что сейчас, когда пожелтела и почти осыпалась.

– Где-то месяца два, – оценил Шеф. – Ладно, слушайтесь Любу. Побегу я – дела.

– Деловой? – язвительно спросил Лёха в спину убегающему Венику.

– Ты поаккуратней, – предупредила Любаша. – Если бабы из местных приметят, что ты нашего Венечку хоть чуточку пытаешься обидеть – порвут.

– Э-э-э... Порвут? За этого глиста?

– Оглянись, дурак. Дом стоит, сараи, кузня, мастерские. Под твоею, что ли рукою за полтора года столько сделано? – Люба раздраженно заработала ножом, кроша корешки для рагу.

– Ух, ты! Кованый! – изумился Лёха. Это в чьей же сумке такой лежал? Если бы я знал, что такая знатная вещь у нас при себе имеется!

– Ты всё ещё спишь! – пробурчала Люба. – Открой глаза. Стол видишь из строганых досок? Так, выходит, ты и рубанок пропустил, когда объединял имущество? Да вон же топор в колоде торчит! Топор-то ты и не увидел.

– Фига се! Откуда?

– А звона молотков совсем не слышишь? Куют. И руду добывают, и железо выплавляют, и посуду обжигают. А тебя всё нет и нет. Короче! Вон, ведут уже твою спутницу мытую и стриженую. Ступай – чай разберёшься там, что к чему. Сейчас я кого-нибудь из мужиков подошлю, он тебя оболванит.

Проводив взглядом одноклассника, Любаша осмотрелась: – Хыг! Кончай баклуши бить! Забирай у Гульки Ларкины ножницы, ступай в мыльню и делай новенькому полную Кобецкую. Если рыпнется – сразу по сопатке.

Хыг отложил топор, которым колол липовый чурбачок на заготовки для ложек – баклуши, сделал жест подчинения и двинулся навстречу Гуленьке забирать ножницы.

***

Расспрашивать новенькую девчонку об её жизни и похождениях Веник не стал. То есть, ему была реально интересна история её приключений, явно не характерная для этого времени. Но, лучше, чтобы это сделала Ленка. А потом пересказала. Потому что он по своему мальчишескому невежеству мог допустить бестактный вопрос и всё испортить – что-то подсказывало ему проявить больше такта. Или напряжённая поза девушки, или во взгляде какая-то дичинка?

Поэтому за ужином просто сказал ей "Привет" и сделал приглашающий жест. Заодно и остальным представил – Мэг.

– Вень, я нифига не поняла! – зашептала Ленка ему на ухо, когда устраивалась рядом на ночлег. – Давай завтра ты сам её расспросишь. Или Галка – она лучше их речь понимает. А то много незнакомых слов. Без падежей, без склонений я и не знаю, что подумать.

Пришлось с утра вместо себя послать на кузню Лёху – долбать молотом по лепёшке не так уж сложно – и приступить к непростому делу дознания. Предупреждённый подругой, Веник сразу начал строить вопросы так, чтобы ответы на них получались простыми и короткими.

– Ты знаешь твою мать?

Жест согласия

– Где она?

– Умерла.

– Когда?

– Зимой, – одно движение рукой за спину, как бы показывающий в прошлое. То есть – минувшей зимой, ближайшей.

– Ты знаешь своего отца?

Жест непонимания. Получается – поди, разбери: То ли это совсем незнакомый девушке термин (что вполне вероятно – времена-то дикие), то ли они просто не встречались (бросил, погиб)

– Где твоя группа? (клан, племя, семья, род – для всех этих понятий Венику известен только один термин)

– Не знаю.

Маловато информации. С другой стороны, если подумать, до границы степной зоны отсюда от пятисот, до семисот километров. Делим на шестьдесят дней пути – получается около десяти за сутки. Может, и ошибся в пару раз, но даже двадцать километров – четыре часа ходьбы со средней условной скоростью пешехода – совсем черепаший шаг. У девчонки что, проблемы с подвижностью? Как у Пуночки?

– Посиди, – бросил собеседнице и рванул в кузню, допрашивать Лёху.

Точно. Эта самая Мэг в дороге часто просит передышки. В среднем продвигались они очень медленно, особенно, по сравнению с поступью той же группы Аона, которая покрывала за сутки по полсотни вёрст. Вывод простой – жить будет, бегать – нет. И понятно, почему отстала от своих вскоре после смерти матери. Её не стали дожидаться.

Лет же этой девушке на вид – трудно сказать сколько. Судя по телосложению, в годах она близких к одноклассникам. Есть и некоторая угловатость, и округлости наметились вполне определённо. Числа же прожитых годов он от неё не услышит – цифры в этом мире знают только члены клана.

Так что беспокоиться нечего – принять в ряды и поставить на довольствие со всеми вытекающими.

Вернулся к Мэг, вывел её из дома и показал: – Бо Тун Лю Ба, – то есть направил на работу. А сам призадумался – вот та же Пуночка, ведь и её бы мать таскала на себе, пока оставались силы. Хотя, там же были брат Пыт, и папа Аон – наверняка и они в этом участвовали. И кончилось бы это, кто знает как, если бы не встреча с кланом. Мэг повезло значительно меньше, но она не села помирать, а куда-то шла, к чему-то стремилась, пока не повстречала Лёху. И тот не бросил её, не оставил и мимо не прошёл

– Ты чего тут сырость развёл? – подкатила Ленка.

Даже не заметил, как утёр невольно выступившую слезинку.

– Брошенная она, – объяснил, и по-бабски шмыгнул носом.

– Ну не реви, – Ленка притянула его и ткнула носом к себе в грудь. – Я сейчас тебе пощёчину залеплю. Звонкую. Так знай – это понарошку, чтобы думали, что за распускание рук.

Не успел опомниться, как получил по морде и даже немного пошатнулся. Всё-таки хорошо иметь такую понимающую подругу.

***

Приехали Кып и Пуночка. Как раз вовремя, когда и обещались – только начали по утрам случаться заморозки, а они уже и обернулись. Веник ещё гадал – захватят ребята с юга соли, или нет? Не захватили – лодка была набита связками травы, берестяными кулёчками с семенами и другими растительными непонятками.

Пока Галочка тискала приехавшую девочку, всё перетаскали в сарай, где хранили свои сокровища растениеводы. Новенькая Мэг смотрела на это с некоторым... чувством (Веник немного приглядывался, поэтому приметил), а потом, когда суета улеглась, проникла в помещение и осталась там. Шеф подумал, и не пошёл следом. Вернулся в лодочный сарай – стругать рейки для... да не знает он, для чего. Димка сказал, что надо, а там будет видно – не хватает головы вникать во всё.

Вечером за ужином Кып доложил, что все привезённые колосья по дороге наверняка осыпались, но ещё там, в степях, он натрусил из них семян – те просто сами выпадали. А остальное растение взял, чтобы было видно, как оно выглядит. И ещё они с Пун накопали тамошних корешков. Среди них есть и похожие на здешние, и непохожие. Вообще-то в тех южных степях они, кроме зимы, застают только весну и начало лета, поэтому и сами не уверены, в том, что выбрали. Это, если про траву. А корешки знают – иногда и зимой их копали. Или весной, пока они молодые.

"Вот же опять всех утёр, старый охотник, – подумал про себя Веник. – Наверняка замыслил дать какой-то пинок сельскому хозяйству. Ну да, в прошлом году приободрил промышленное развитие, а в этом принялся за следующий пункт"

Всё-таки у вождей головы работают немного шире, чем у тех, о ком они заботятся.

***

К ужину новенькая выбралась из сарая и уселась за столом вместе со всеми. На лице её читалось огорчение. Веник посмотрел вопросительно – местные очень восприимчивы к мимическим сигналам – и получил ответ: «Ул Бы нет»

Что это за такая за Ул Бы? Надо разбираться. Вместо тихих игр повёл Мэг опять туда же, к привезённым травам, а Пуночку попросил принести лучину. Потом смотрел, как Мэг перечисляла по названиям привезённые растения (Пуночка то и дело кивала) и, в заключение, словно подведение итога снова услышал: "Ул Бы нет".

Стало интересно. Повел девчат в большой дом, где показал им свои запасы лекарственных трав. Подорожник, мать-и-мачеху, полынь и ромашку. Не ту, с лепестками, а другую – шариками, которую указала Лариска – её дают маленьким деткам от расстройства живота.

Ул Бы нет.

Тогда достал травы, привезённые "бродягами". От зубной боли – не Ул Бы, а от простуды – как раз эта самая Ул Бы и есть.

Возникло подозрение, что к ним занесло древнюю травницу. Или ученицу, что тоже неплохо. Предложил девушке туесок с травой, та взяла щепотку, положила в рот и стала неторопливо мусолить его, видимо размачивая слюной и рассасывая.

Точно – посуда этого мира – пригоршня. Ничего, кроме собственного рта для приготовления лечебного снадобья просто нет. Зато явно имеются некоторые знания о целебных растениях. Как же их выудить, эти сведения? Как использовать? Тем более – зима на носу. Вот-вот ляжет снег. Да и палый лист многие травы уже укрыл. И пожухли они в большинстве своём. А знания о них обязательно нужно получить – ведь аптек тут ещё много веков не будет.

Устраиваясь рядом с Веником, Ленка немного повозилась, потом придвинулась и зашептала:

– Вень! Мы тут с девочками посоветовались и решили, что промышленность и сельское хозяйство можно развивать неторопливо и постепенно. А вот на медицине нужно хорошенько сосредоточиться – она-то у нас вообще на полном нуле. Как ты думаешь, если навалиться, как в прошлом году с железом – справимся?

– Не надо, как с железом. Ты сначала покатай эту Мэг по местам, где хоть какая-то трава ещё сохранилась – пусть посмотрит, расскажет что от чего помогает. А ты записывай и запоминай. Ну а потом уж сообразим, куда нам науку развивать. Ты тоже поняла, что она разбирается в растениях?