Текст книги "Нимай Дас"

Автор книги: Сатсварупа Даса Госвами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Харибол! – снова закричали преданные.

Бхима прекратил разговоры в 20.30. В кузове тускло светила лампочка внутреннего освещения. Все уселись на спальники и стали молча читать. Нимай поставил клетку с мышами под настил пола, стараясь не шуметь. Но когда он убирал коробку, было слышно, как мыши оживленно пищали.

Глава 7

Гурудева прибыл в пуэрториканский центр ИСККОН, который проводил двухдневную конференцию по защите прав животных. Приехало около двухсот делегатов от международных обществ защиты прав животных. Все они разместились в палатках на двадцати акрах земли ИСККОН и получали вегетарианский прасад из ресторана «Говиндас». Преданные были в восторге, но им приходилось тяжело трудиться, чтобы программа прошла успешно. Гурудева был приглашен как один из лекторов. В этом мероприятии также участвовал министр внешних сношений ИСККОН и другие заинтересованные преданные, включая специально приглашенных для этого события поваров.

Преданные построили на улице помост, установили звукоусиливающую аппаратуру и расставили на газоне сотни раскладных стульев. Здесь должны были проводиться лекции. Разные организации также расставили столики со своими книгами и рекламой. В первый день фестиваля, после нескольких докладов, председатель коалиции обществ защиты прав животных объявил: «Мы заслушали статистические данные и свидетельства применения насилия по отношению к животным. Мы также обсудили некоторые меры политического характера. Теперь давайте послушаем о духовной стороне этого вопроса». Так он представил Гурудеву.

Гурудева начал с того, что предложил почтение своему духовному учителю, а затем процитировал стих из «Бхагавад– гиты»:

видйа-винайа-сампанне брахмане гави хастини шуни чайва шва-паке ча пандитах сама-даршинах

– Бхагавад-гита, 5.18

Смиренные мудрецы, обладающие истинным знанием, одинаково смотрят на ученого и благовоспитанного брахмана, корову, слона, собаку и собакоеда [неприкасаемого].

Он указал на важность аналитического знания как основы для понимания прав животных. Животные – такие же живые существа, как и люди, а все живые существа являются чистыми душами, обладающими одинаковой духовной природой. Если человек без необходимости мучает или убивает любое живое существо, он попадает под воздействие закона кармы. Гурудева постепенно внедрял мысль, что права животных должны строиться на теистическом фундаменте, а не на эмоциях, пусть гуманных, но довольно непоследовательных. Необходимость признания прав всех живых существ и их защиты в конечном счете основана на том факте, что все мы – сыновья и дочери Высшего Отца, Верховной Личности Бога. Верховный Отец не позволяет Своим «разумным» сыновьям и дочерям убивать на бойнях невинных животных под предлогом того, что они «менее разумны» или «не имеют души». Гу-рудева собрал все высказывания Прабхупады по этому вопросу, какие только смог найти, а также уместные стихи из «Шримад-Бхагаватам», и представил все в такой форме, чтобы аудитория смогла это воспринять. Когда он закончил, раздались бурные аплодисменты.

От Гу руде вы, как от старшего ученика Прабхупады, ожидалось, что он будет активно общаться с участниками конференции. Большинство преданных были заняты подготовкой и проведением этого большого события. Некоторые из них непрерывно ездили в аэропорт и обратно, встречая гостей, другие всю ночь уста на пли вали палатки и следили за тем, чтобы у гостей была, вода и другие удобства. Множество преданных были заняты приготовлением прасада, другие заботились о гостях в течение дня. И только нескольким преданным было поручено встречаться с защитниками прав животных для детальных обсуждений.

Гурудева потратил несколько часов, выполняя свой долг, а затем вернулся к себе в палатку, стоящую на отшибе. Проповедь вознаграждалась сторицей, но изматывала. Гурудева сидел на кровати и повторял джапу, пытаясь закончить предписанный минимум, когда вошел секретарь и сообщил, что его ученик Нимай дас звонил откуда-то из Пенсильвании. Нимай сказал, что ему очень нужно поговорить с Гурудевой и просил устроить их раз58

говор «всего на пять минут». Секретарь Гурудевы сказал: «Я посоветовал ему написать письмо, но он сказал, что не знает, выдержит ли так долго. Еще он сказал: «Почему мне не дают поговорить с моим духовным учителем?» Его голос звучал немного истерично».

Гурудева вздохнул, но согласился и велел секретарю постараться найти время, когда бы они смогли поговорить. Это было не так-то просто, потому что в храме был всего один телефон – в кабинете президента храма – и там все время толпились делегаты, делающие международные звонки. Гурудева обычно избегал подобных телефонных разговоров, далее когда его ученики угрожали, что уйдут в майю, если не поговорят лично с гуру. Но, по совпадению, Гурудева думал о Нимае в тот самый момент, когда вошел секретарь и сказал, что звонил Нимай. Поэтому он решил откликнуться не просьбу ученика.

Несколькими днями раньше он также думал о Нимае, во время разговора с защитницей прав животных из Санто-Доминго. Ее звали Флора. Она говорила Гурудеве, что ей очень понравилась его лекция, особенно когда он сказал, что животные ничем не хуже людей и что мы должны относиться к материальным телам, как к покрытиям истинного «я». Флора была хорошо осведомлена о способности животных общаться с людьми, что она считала доказательством присутствия разумного «я» во всех существах. Она рассказала ему о собаке по кличке Стронгхарт; этот пес мог общаться с людьми при помощи телепатии и давал им понять, как они, в свою очередь, могут общаться с ним. Флора сказала, что знала человека, жившего в пустыне, к которому приходили разные животные и оставались с ним:. Тот человек сказал ей, что с животными можно начать общаться, если перестать думать о них, как просто о собаках и свиньях, и понять, что «у них внутри тоже кто-то есть».

Флора говорила с Гурудевой по-испански, и потому он не был уверен, что переводчик правильно передает все подробности. Помимо этого, Флора вела себя довольно возбужденно и несдержанно, так что Гурудева чувствовал себя не очень уютно, хотя и был заинтересован в разговоре. Флора продолжала, говоря, что если люди перестанут петушиться и не будут столь надменными, они «дадут каналам прочиститься» и смогут воспринимать послания от животных. Флора сказала: «Это очень важный опыт. Он убеждает нас, что существуют другие измерения разумной жизни. Если мы действительно станем общаться с ними, то поймем, что, в действительности, перед нами живое существо, хоть и облаченное в тело животного».

Идея альянса между группами защиты животных и преданными была заманчивой. Однако Гурудева еще не определился, считать ли правдой то, что говорила о телепатической связи Флора. Да, это могло быть правдой. Ему особенно понравились ее слова о том, что люди слишком надменны и потому не интересуются общением с представителями низших видов жизни. Но Гурудева подумал, что даже если эти факты действительно имели место, это не столь уж важно. Из ведических произведений мы и так знаем, что животные – это духовные существа, и потому их не следует убивать. Животным нужно предоставить возможность прожить отведенный им срок в естественной для них среде обитания. Их можно кормить прасадом если есть такая возможность. Но преданных больше интересует установление взаимоотношений с другими людьми. Движение санкиртаны Господа Чайтаньи предназначено в основном для человеческой расы. В Кали-югу даже к людям трудно найти подход, и для того, чтобы общаться с теми, кто находится к человеческом теле, но ведет себя подобно животным, требуются почти мистические силы. Например, Шрила Прабхупада, услышав от своих преданных о том, что в Манхэттене группа респектабельных людей ест человеческих зародышей, сказал: «В таком случае мы проповедуем животным».

– Алло, Гурудева?

Это звонил Нимай. После нескольких неудачных попыток Нимая и Гурудеву наконец соединили. Гурудева несколько раз поднимался в офис, но телефон был постоянно занят, комната и сейчас была заполнена разговаривающими людьми.

– Пожалуйста, примите мои почтительные поклоны, Гурудева, – сказал Нимай. – Я уже четыре дня на санкиртане и думаю, что больше не выдержу. Что мне делать?

– Ты говорил с Вибху Прабху? – спросил Гурудева. Он прикрыл левое ухо рукой, чтобы лучше слышать Нимая.

– Да, я разговаривал с Вибху по телефону. Он сказал, что я его огорчил. Он сказал, что если я оставлю санкир-тану, то в результате будет распространено на сотни книг меньше, и книжный фонд недополучит сотни долларов. Он также сказал мне, что я должен поговорить с вами. А еще он сказал, что, возможно, мне не следует оставаться брахмачари. Мне не хотелось расстраивать вас, Гуруде-ва, но я больше не могу. Мне нравится это служение, но мое тело и ум не выдерживают. Здесь слишком холодно, и у меня совсем не остается времени на себя. Мне очень жаль, что приходится в этом признаться.

– Ты не можешь потерпеть еще чуть-чуть? Осталось меньше полутора месяцев, – сказал Гурудева.

Гурудева старался сосредоточиться, несмотря на шум в комнате. Его внимание отвлекал спор одного человека с преданным о молоке. Этот человек утверждал, что молоко содержит холестерин, опасный для здоровья, а преданный, в качестве контраргумента, говорил о преимуществах сбалансированной белковой диеты. Гуру-дева пытался сфокусироваться на вопросе Нимая, чтобы решить, нужно ли попросить ученика и дальше терпеть аскезу или разрешить ему вернуться в храм. В прошлом Гурудева несколько раз использовал свой авторитет духовного учителя, чтобы убедить того или иного ученика продолжать санкиртану, в результате чего некоторые из них оставили Движение сознания Кришны и потом обвиняли в этом его. С другой стороны, если он проявит мягкость, его будет осуждать Вибху. Что же лучше?

На другом конце провода Нимаю тоже не удавалось мыслить ясно. Он просто высказал свою настойчивую просьбу, чтобы ему позволили вернуться в храм. Но когда Гурудева попросил его объяснить причину, Нимаю захотелось рассказать о многом. Он был возбужден после замечания Вибху о том, что ему, возможно, не следует оставаться брахжачари. Вибху все равно не разрешал ему жениться, почему же он это сказал? Неужели Нимаю следует жениться лишь потому, что он не может жить в машине? Нимай также хотел рассказать Гурудеве о Чхоте: о том, что теперь он совсем поправился и что он хоро61

ший преданный. Теперь с ними были две новые мыши, они тоже стали преданными. Но как вставить все это в разговор?

– Мне трудно сказать, что для тебя лучше, Нимай, -сказал Гурудева. – Дай мне подумать. Ты не мог бы потерпеть еще хотя бы два-три дня?

– Я думаю, да, – ответил Нимай.

– Это хорошо, – сказал Гурудева. Он почувствовал облегчение: ему уже не нужно было принимать немедленного решения. Гурудева и Нимай немного помолчали, обдумывая, что еще сказать. Гурудева думал о том, что услышал от Флоры. Она рассказывала, как дети, больные аутизмом, играя с дельфинами, научились воспринимать издаваемые ими звуки. Также была одна горилла, которая научилась говорить жестами, и она попросила подарить ей ручное животное ко дню рождения. А несколько шимпанзе так привыкли общаться с людьми, что потом уже не могли нормально общаться с другими обезьянами в зоопарке. Она рассказала о Диане Фостер, изучившей все повадки горилл, и о женщине по имени Джой Адамсои, которая жила со львами. Флора сказала: «В наше время опыт подобного общения есть у многих людей». Гурудева хотел спросить у Нимая про мышь, но потом передумал.

Нимаю также хотелось сказать о Чхоте хоть что-нибудь, или хотя бы упомянуть его имя перед тем, как повесить трубку. Если кто-то и мог его понять, так это Гу-рудева. Он был очень добр к Чхоте, а тот считал Гурудеву очень возвышенным преданным. Нимай хотел сказать, что мыши тоже на санкиртане и что им тоже нелегко. Это было одной из причин, по которой Нимай собирался вернуться, и даже очень важной причиной, но Нимай так и не смог заставить себя сказать об этом.

– Тогда я перезвоню вам дня через два или три, хорошо, Гурудева? Вы еще будете там?

– Да, я буду молиться Кришне, чтобы Он дал мне понять, что Он хочет от тебя, и ты тоже молись о том, чтобы у тебя были силы выполнить Его волю. Хорошо?

– Да, Гурудева. Большое вам спасибо. Пожалуйста, примите мои поклоны.

– Слава Шриле Прабхупаде.

На следующий день по всей Пенсильвании шел снег. Нимаю было очень трудно вести машину, а пытаться готовить завтрак на улице было просто смешно. Он не мог поверить тому, что Бхима собирается выгнать всех на санкиртану в такую погоду! Некоторые брахмачари стали жаловаться, что в машине слишком холодно. Ожидалось, что снега выпадет еще больше.

На полпути между банком и прачечной Нимай остановился, чтобы поговорить с Чхотой.

– Я волнуюсь за вас, ребята, – сказал Нимай. – Я бы с радостью отвез вас в какое-нибудь теплое местечко.

Чхота признался, что этой ночью им пришлось очень нелегко.

– У моих духовных братьев появились серьезные сомнения, – сказал Чхота. – Они согласились, чтобы я рассказал тебе об этом.

Двое мышей сидели, забившись в угол клетки, и шевелили усами, в точности как обычные домашние мыши, попавшие в беду.

– Они вспомнили, что им говорили родители. Им кажется, что они совершили ошибкзг, последовав за тобой. Мы здесь как в тюрьме, наше положение ничуть не лучше, чем положение мыши, которую люди поймали для того, чтобы убить или мучить. Сегодня ночью Ямала дас сказал мне: «В чем разница между тем, как с нами обращается Нимай, и тем, как поступают люди, которые, как мы слышали, ловят мышей и заставляют их бегать в колесе, пока те не умрут? Кто знает, вдруг мы ему надоедим, или он подумает, что мы ему мешаем, и просто убьет нас?» – Чхота вопросительно посмотрел на Нимая. Нимай собрался было спросить: «А что ты сам думаешь?» – но решил не злоупотреблять преданностью своего друга. Чхота, несомненно, проповедовал им, хотя общее напряжение сказывалось и на нем.

– Ни о каком принуждении речи быть не может, – сказал Нимай. – Если вы захотите, я просто верну вас обратно в храм, и вы сможете отправиться к себе домой. Но я не думаю, что вы действительно этого хотите, не так ли? Всему виной эта аскеза. Я и сам устал от нее, и я представляю, как тяжело вам. Мой Гурудева попросил меня потерпеть еще пару дней, но я не уверен, выдержу ли. По крайней мере я мог бы отвезти вас в дом Гурудевы.

– Дело в том, – сказал Чхота, – что сами мы еще не можем поддерживать свое сознание Кришны. Сами читать книги мы не можем, и если мы не видим и не слышим тебя регулярно, я даже не могу повторять свои круги. Поэтому ничего не изменится, отвезешь ли ты нас домой, в храм, или в дом Гуру девы, но при этом сам не останешься с нами. Мы все погрузимся в майю.

– А может быть и нет, – пропищал Арджуна. – По крайней мере, там мы будем в тепле.

Нимаю захотелось дать им возвышенную, вдохновляющую философию. Он вспомнил, как Гурудева приводил пример Арджуны из «Бхагавад-гиты». Никому еще не доставалась такая трудная задача, как Арджуне. Нам же не нужно убивать своих родственников на поле битвы, не так ли? Арджуна не хотел сражаться, но Кришна убедил его. Нам следует поступать так же. Однако Нимай не нашел в себе смелости сказать об этом. Как мог он призывать их пренебречь физической болью и одолевавшим их беспокойством, если сам он почти был согласен с их доводами? Он просто подвергал их мучениям, держа на холоде, запертыми в темной коробке, и не находя времени, чтобы позаботиться об их садхане. С тех пор, как мыши отправились с ним в эту поездку, у них не было регулярных занятий по философии, они больше не пели вместе картоны и не повторяли вместе джапу. Две новые мыши вообще не имели ясного представления о сознании Кришны, поэтому они естественным образом оценивали все в зависимости от того, как с ними обращались. Единственное, что они поняли, – это то, что их заставляли страдать. Нимай тоже чувствовал себя замученным, хотя и предполагалось, что он должен лучше понимать ситуацию.

– Мне трудно принять решение: просить вас остаться на санкиртане или разрешить вам вернуться назад, сказал Нимай. – Если бы все зависело только от меня, я бы немедленно отвез вас назад и вернулся бы сам. Ну и что, если без меня они распространят меньше книг? Я должен позаботиться о том, чтобы вы были живы и здоровы. Я слышал, Прабхупада сказал однажды: «Самое главное – спасти себя».

– Я думаю, мы можем подождать еще пару дней, пока ты не перезвонишь Гурудеве, – сказал Чхота.

– А что если он велит Нимаю остаться? – спросил Ямала.

«Эти мыши не дураки», – подумал про себя Нимай.

– Хорошо, – решительно сказал он. – Я не буду ждать разговора с Гурудевой. Он хочет, чтобы я использовал свой разум. Я скажу ему, что началась снежная буря, и я просто был вынужден вернуться. Он хочет, чтобы я утвердился в сознании Кришны, а не свихнулся и не пал, подвергая себя непосильной аскезе.

Чхота не возражал, а остальные мыши никак не отреагировали на его слова, хотя Нимаю показалось, что они почувствовали облегчение. Поэтому он повел машину туда, где распространял книги Бхима, и сказал ему, что оставаться больше не может и возвращается назад, на ферму.

– В этом нет необходимости, Нимай, – возразил Бхи-ма. Они стояли на площадке для парковки машин перед супермаркетом. Снег все шел и шел – толщина снежного покрова выросла уже до пятнадцати сантиметров.

– Я только что звонил своему старому приятелю по санки рта не, Кешаве Прабху, – сказал Бхима. – У него собственный дом в пригороде. Он сказал, что мы можем остановиться у него и использовать его дом как штаб нашей санкиртаны. Большую часть времени ты будешь оставаться там. Это будет отдыхом для всех нас. Согласен?

Нимай чувствовал себя неловко из-за того, что ему приходится жаловаться на трудности, хотя его собственная небольшая аскеза несравнима с той, которую взяли на себя Бхима и остальные. Но все-таки…

– Когда мы поедем туда? – спросил Нимай.

Глава 8

Дом Кешавы находился за городом, где дома стояли не так тесно. Кешава, который оказался крупным мужчиной, и его жена, одетая в сари, встречали их у дверей. Их маленькие дочери, пяти и шести лет, еще не спали и, похоже, не собирались ложиться, хотя было уже девять вечера. Кешава сказал, что их маленький сын спит, поэтому команда санкиртаны постаралась зайти в дом неслышно, правда, им это не удалось. Кешава знал всех преданных. Они уселись вместе и стали рассказывать истории про санкиртану. Кешава рассказал им пару историй из своего прошлого, а Нимай в это время заносил в дом сумки, продукты и другие вещи, включая «мышиный ашрам». Группе санкиртаны предоставили гостиную, и Нимай попросил выделить ему большой чулан, находившийся в той же комнате, чтобы он мог поставить там свою коробку с мышами. Сам он тоже собирался спать в чулане, если никто не будет возражать.

К половине одиннадцатого возбуждение спало, и все легли спать. Нимай сидел в чулане. Он только что позвонил секретарю Гурудевы и сказал, что у них «улз'чшились условия», поэтому он остается на санкиртане. Он пообещал написать Гурудеве письмо. Нимай наслаждался теплом и удобным толстым матрасом. Он уже успел почистить клетку и накормить мышей, но во время всей суеты не нашел возможности поговорить с ними. Теперь же, уединившись в чулане, он открыл коробку и прошептал:

– Чхота, ты спишь?

– Харе Кришна.

– Прабху, – сказал Нимай, – посмотри, как Кришна заботится о нас. Но нам все-таки не хватает веры.

– Ты хочешь сказать, что нам нельзя было отступать? – спросил Чхота.

– Знаешь… С одной стороны, мы бы не выдержали больше ни дня, но… мне жаль, что мы проявили малодушие, тогда как Кришна все так замечательно устроил.

Нимай лежал в спальнике, подперев голову локтем. Ямала, и Арджуна спокойно спали. Чхота забрался на коробку, чтобы их разговор не слышали. Они находились на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга.

– Иногда трудно понять, как нужно поступать, да? – спросил Чхота.

– Если бы мы только сумели продержаться еще немного, – сказал Нимай. – Аскеза хороша для нас. Если мы претерпеваем трудности ради Кришны, то так или иначе Он будет помогать.

– В чем наша ошибка?

– По-моему, нам следовало больше молиться и просто повторять Харе Кришна, а мы забыли об этом. Во всяком случае, я забыл. сказал Чхота, – ты можешь научить кажется, я не понимаю, что это

– Нимай Прабху, -меня молиться? Мне такое.

Нимай часто забывал, что он должен быть не только другом, но и наставником. Ему нравилось, что по крайней мере с Чхотой он может быть честным, также ему нравилось, что они дружат, как равные. Но все-таки он занимал более высокое положение.

– Молитва – это… – Нимай задумался. – Молитва – это когда ты искренне взываешь к Кришне. Мантра Харе Кришна – это молитва, но, на самом деле, ею надо проникнуться. Прабхупада говорил, что она подобна плачу ребенка, зовущего свою мать. Поэтому ты должен просить Кришну, который нам как отец и мать: «Пожалуйста, прими меня. Пожалуйста, займи меня служением Тебе».

– И это все? – спросил Чхота.

– Да, – ответил Нимай. – Может показаться, что это просто, но на самом деле это не так. Мы отвлекаемся и забываем, что Кришна рядом и что Он – наш единственный друг. Я хотел бы просто верить и помнить, что я маленькая душа, и иногда просто разговаривать с Кришной, как с другом и защитником, – вот как мы говорим сейчас с тобой. Кришна – Высший Друг.

– Мне кажется, я уже делал что-то подобное, – сказал Чхота, – но не последние несколько дней, когда на самом деле в этом нуждался.

– Эй, Нимай! – Бхима постучал в дверь чулана. – Ты постирал одежду?

– Ой, я забыл, – Нимай решил не злиться на дополнительную аскезу. – Сейчас я все сделаю, – сказал он и поднялся, напевая Харе Кришна.

На следующее утро к десяти часам Нимай был предоставлен самому себе. Бхима попросил Нимая остаться, чтобы привести в порядок журнал учета книг и подготовить депозит для банка. Бхима сам развез преданных по точкам. Нимай дас старался как можно быстрее управиться с делами, чтобы почитать Чхоте и ребятам «Бхагавад-гиту». Поэтому он почувствовал некоторое раздражение, когда Кешава, перед тем как отправиться на работу, зашел поболтать с ним.

– Я слышал, что у тебя есть ручные мыши, – сказал Кешава. Он сел, усадив на колени одну дочь, другая же села рядом, держа его за руку.

– Да, но они в коробке, – сказал Нимай, опасаясь, что Кешава станет возражать против их присутствия.

– Сита даси, ты хочешь посмотреть на мышек? – спросил Кешава.

– Да! Да!

– Мы сами держим кролика, – сказал Кешава. – Моя супруга, Парвати, очень любит животных. Не бойся, сюда мы кролика не пустим.

Обычно Нимай старался не показывать мышей. У большинства людей они вызывали отвращение, но Кешава, похоже, был не таким.

Пока Нимай ходил за коробкой с мышами, Кешава позвал свою жену. Нимай расслабился настолько, что начал говорить с мышами при всех.

– Прабху, – сказал он, открывая коробку. – Тут преданные хотят посмотреть на вас.

Заглянув в коробку, все члены семейства пришли в восторг.

– Они такие спокойные, – сказала Парвати. – Это очень необычно.

Она протянула руку и осторожно взяла Ямалу. Предупредив своих дочек, чтобы они были аккуратными, она велела им тихонько погладить мышь по голове. Таким же образом она достала Арджуну и Чхоту, а потом положила на место.

– Если хотите, – сказала мать Парвати, – я могу немного переделать их коробку, чтобы им было удобнее.

Нимая это глубоко тронуло, он даже не мог поверить услышанному.

– Мы раньше держали хомяка, – сказала Парвати, – и у нас осталась клетка. Вы можете посадить в нее своих мышей и отдать мне коробку – я ей займусь. Хорошо?

Нимай подумал: «Вот это настоящая мать», и решил подчиняться всему, что бы она ни сказала.

После этого Кешава Прабху остался на несколько минут наедине с Нимаем.

– Я хочу поговорить с Бхимой, – начал Кешава, – но и тебе я тоже хочу сказать об этом. По-моему, с вашим пребыванием здесь будут сложности.

– Я извиняюсь, что сломал стиральную машину, – сказал Нимай. – Это вина Ранчора, это он заставил меня положить в стирку его тапочки.

– Нет, не в этом дело, – продолжал Кешава, – или, по крайней мере, не только в этом. Между образом жизни грихастхи и брахмачари-всегда возникают противоречия. Кто-то из преданных встал в два часа ночи и разбудил малыша. Может быть, мы и могли бы приспособиться… но также это вопрос разных взглядов на жизнь. Например, сегодня утром Бхима прочитал мне целую лекцию о том, что жизнь домохозяина – это майя.

– Неужели он так и сказал? – спросил Нимай.

– Да, но это не то, что говорит Прабхупада. Майя -это когда ты живешь, как грихамехи. Прабхупада и не ожидал, что все станут жить в храме. Иногда преданные думают, что если ты женился, завел семью и уехал из храма, то ты в майе или ТЫ больше не преданный.

Нимай недоумевал: почему Кешава рассказывает ему обо всем этом, ведь большинство людей считало, что с Нимаем нельзя говорить на серьезные темы.

– Я не думаю, что жизнь домохозяина – майя, – заметил Нимай. – Но мне кажется, тебе не следует удивляться, если кто-то вроде Бхимы будет в свою защиту или по какой-то другой причине говорить подобные вещи. Мне и самому раньше брахмачари казались чересчур фанатичными, но когда я выехал вместе с ними на санкиртану, я стал по-настоящему ценить ту колоссальную аскезу, которую они совершают.

– Я знаю, – сказал Кешава. – Я сам путешествовал с санкиртаной десять лет. Может быть, я просто чувствую себя виноватым. Ведь нам всем нравится, когда нас подбадривают, разве не так? Заниматься бизнесом целый день нелегко. Но я считаю это своим служением Прабхупаде и Кришне. И я просто хочу, чтобы Бхима и остальные думали так же.

Нимай был польщен, что Кешава Прабху говорит с ним столь откровенно. Он внес несколько предложений, как, по его мнению, преданные санкиртаны могли исправить свое поведение, чтобы не беспокоить домашних Кеша-вы. Нимай также поблагодарил Кешаву за дружелюбную атмосферу сознания Кришны.

– Здесь мне гораздо легче почувствовать сознание Кришны, чем в холодном парке, – сказал Нимай. – И дело не в том, что у тебя дома есть отопление, – все дело в теплоте твоей семейной жизни. Она кажется мне очень хорошей и духовной.

Кешава засмеялся и обнял Нимая.

– Берегись, Нимай, а то тебе так понравится, что ты сам заведешь семью. На самом деле, все не так уж замечательно. Лучше всего оставаться брахмачари, если ты, конечно, можешь.

Перед тем, как отправиться на работу, Кешава подарил Нимаю шерстяной свитер с красивым рисунком, «чтобы было не холодно на санкиртане».

– Но я не хожу на санкиртану, – пробормотал Нимай.

– Неправда, ты ходишь, – возразил Кешава. Ближе к полудню мать Парвати вернула Нимаю

«мышиный ашрам». Деревянные стенки были покрыты лаком, и теперь у коробки была ручка, а также замок. Внутреннее пространство она разделила и а комнаты и выложила чистой бумагой. Маленькие девочки даже нарисовали картинки с Нарадой Муни, животными и преданными, которые затем наклеили на стенки коробки. На одной из картинок были изображены какие-то маленькие животные, смотрящие снизу вверх на Нараду Муни и говорящие: «Харе Кришна. Слава Шриле Прабхупаде».

– Надеюсь, мы не испортили клетку, – сказала Парва-ти, Нимай же подумал, что клетка просто превосходна.

– Я уверен, что мышам она понравится, – сказал он. Он был очень доволен, хотя ему было немного неловко разговаривать с такой добродетельной и любящей матерью.

– Мыши едят все что угодно, – сказала она, – но у них есть и любимая пища. Я потом покажу.

С помощью Парвати Нимай посадил мышей обратно в обновленную клетку.

Разговаривая с ней, он почтительно стоял, но когда она ушла, Нимай снова сел на пол, открыл свои казначейские книги и разложил деньги.

– Теперь мне нужно поработать, Чхота, – сказал Нимай, но не прошло и десяти минут, как он уже спал.

Нимаю снилось, что он стал домохозяином. Его прекрасная жена, Сурья даси, предлагала благовония домашним Божествам Радхи-Кришны. Самого себя Нимай увидел играющим на фисгармонии, а рядом с ним было несколько сыновей и дочерей…

Бхиме пришлось несколько раз встряхнуть Нимая, прежде чем тот проснулся. Проснувшись, Нимай сообщил Бхиме, что Кешава Прабху обеспокоен поведением их группы, а также некоторыми высказываниями Бхимы.

– Я должен извиниться, – сказал Бхима. – Мне не следовало хвастаться тем, что я брахмачари. Я не думаю, что сказал что-то, чего нет в книгах Прабхупады, но я был неправ, потому что не учел время, место и то, с кем говорил.

– Но разве Прабхупада не проводит различий между грихамедхами и грихастхами? – спросил Нимай.

– Иногда. А иногда он говорит то же самое про гри-хастх. Если ты перейдешь в грихастха-ашрам, твой духовный прогресс сойдет почти на нет.

– Мне с этим трудно согласиться, – сказал Нимай.

– Я не собираюсь спорить с тобой, Нимай, – сказал Бхима. – Но я все-таки поговорю с Кешавой. Он мой старый друг. А ты принимайся-ка за дело.

Нимай знал, что мыши чувствуют себя уютно в теплом доме, но у него почти не было времени, чтобы поговорить с ними в течение дня. Только ночью, когда погасили свет, он смог поговорить с ними у себя в чулане.

– Сегодня у вас был отменный прасад, – сказал Нимай.

Мать Парвати специально для мышей приготовила печенье с шоколадной стружкой, арахисовое масло и пирожки с миндалем, не считая большого пира, который предназначался для людей. Мыши заметно округлились.

– По милости Кришны мы все очень сыты и довольны, – сказал Чхота. Ямала и Арджуна спали, еле слышно сопя.

– Я тоже очень доволен, – сказал Нимай. Ему больше нечего было сказать, и он собрался уже лечь спать, однако у Чхоты был вопрос к нему.

– Нимай! Я хотел бы взять с собой Ямалу и Арджуну и попытаться проповедать мышам в этом доме.

Нимай был потрясен. Его первой реакцией было разочарование. Как мог Чхота решиться сделать что-то по собственной инициативе? Как он пойдет и будет проповедовать без Нимая? И что будет делать без них Нимай? Нимай почувствовал обиду, хотя и понимал, что такие чувства надо сдерживать.

Правда? – спросил он. – Ты думаешь, это безопасно?

– Я уверен, – сказал Чхота.

Нимай понял, что Чхота уже давно все обдумал и был полон решимости.

– Мыши повсюду очень похожи, – сказал Чхота. – Мне известен их склад ума. Мы с Ямалой и Арджунои могли бы отправиться к ним, прихватив с собой немножко того восхитительного прасада, что мы ели сегодня. Я сделал запас.

Нимай собирался спросить: «Но можешь ли ты проповедовать?» – но вовремя поймал себя за язык, понимая, что этот вопрос будет не к месту. Возможно, они и не были великими проповедниками, но на что-то они были способны – например, просто петь Харе Кришна и раздавать прасад. Почему же он должен сомневаться в них или пытаться их удержать?