Текст книги "Нимай Дас"

Автор книги: Сатсварупа Даса Госвами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Особую трудность у меня вызвало изучение санскрита и запоминание шлок. Возможно, это тоже прозвучит, как отговорка, если я скажу, что у меня плохая память, но все же, думаю, это так и есть. Мне было необыкновенно трудно заставить себя смиренно изучать каждое слово писания и, дорожа всеми изученными словами, как некой драгоценностью, хранить их в сердце и памяти. Вначале Гурудев сказал, что я должен выучивать каждый день по шлаке. Увидев, что я на это не способен, он велел мне выучивать три шлоки в неделю. В конце концов он попросил меня учить в неделю хотя бы одну шлоку, и это уж оказалось мне по силам. Мой ум отчаянно сопротивлялся. Он говорил мне: «Что ты будешь делать с этим стихом, выучив его? Какое отношение к твоей жизни имеет то, что в нем говорится?». Мое нежелание учить стихи из священного писания означало, что я не предался еще звуковой форме Кришны. Я даже с осуждением думал о тех преданных, которые заучивали наизусть сотни шлок, а потом вдруг сходили с духовного пути или нарушали обеты. Вспоминая подобные случаи, я думал: «Какая польза от этого заучивания шлок?» И все же я ни капли не жалею о том, что запомнил тогда, в лесу, несколько шлок, выучивая по одной в неделю. Число их понемногу увеличивалось, и сейчас я считаю их своим богатством.

Моим любимым предметом было изучение «Шримад-Бхагаватам». Гурудев объяснял «Бхагаватам» последовательно, начав с Первой песни. Мне очень нравилось слушать о том, как был составлен «Бхагаватам», как он был сведен воедино Вьясадевой, рассказавшим его вначале Шукадеве, который поведал его затем Суте, и как разные рассказчики один за другим начинали свой рассказ. Весь «Бхагаватам» – это рассказ в рассказе. Гурудев помог мне также увидеть, что комментарии Прабхупады это не нагромождение повторов, как может показаться поверхностному читателю. Прабхупада последовательно развивает в них одну мысль за другой, и когда мы начинаем их тщательно изучать, эта последовательность изложения постепенно нам открывается.

Что касается писательского мастерства, то обучение ему требовало необыкновенного терпения, гораздо большего, чем то, которым обладаю я. Особенно оно мне понадобилось, когда Гурзодев начал учить меня помногу раз переписывать и исправлять написанное. Все же я написал несколько коротеньких рассказов, приложив к этому немало стараний. И если получится, я включу кое-что из того, что я написал в лесу, в эту книгу.

Я рассказал вкратце о своем обучении в экспериментальной школе, созданной Гурудевом в горах, и теперь хотел бы оставить эту тему и рассказать нечто более интересное. Идея Гурудева создать вайшнавскую школу великолепна, и очень жаль, что она возникла у него тогда, когда кроме меня рядом с ним не было никого, кого он мог бы обучать. Хоть мне и сложно было выполнять все то, что от меня требовалось, все же я считаю обучение в лесной школе самым замечательным моментом в своей жизни, поскольку у меня была прекрасная возможность помогать своему духовному учителю в деле, которое было очень важно для него. И мне очень жаль, что его цели тогда не были и моими, и я не столько помогал ему, сколько добавлял хлопот.

Занятия в школе продолжались без перерыва все то время, пока мы находились в лесу, и мы не прекращали их д а ж е тогда, когда сильно ослабли физически. Благо362

даря им мы все время были чем-то заняты, а меня они еще отвлекали от мыслей о том, что с нами будет, если нас так и не найдут.

Глава 17

Дневник Гурудева. Там за горой.

16 июня

Дорогие Господь Кришна и Прабхупада, я хочу быть вашим преданным слугой. Я хочу просыпаться утром и делать то, что необходимо. Я хочу делать то, чего хотите вы. Но я уже занят делом, которое выбрал для себя сам, и я стараюсь превратить его в любовное служение, угодное вам. Пожалуйста, помогите мне доставить вам удовольствие своей деятельностью. Но если вы не хотите, чтобы я занимался той деятельностью, к которой я привязан, то, прошу вас, дайте мне об этом знать. В противном случае я буду и впредь стараться доставить вам удовольствие тем, что я делаю. Я знаю, что служу вам не самым совершенным образом, поэтому, прошу вас, помогите мне служить вам лучше, и позвольте мне со всем моим смирением сделать что-то такое, что принесет пользу Д в и ж е н и ю.

Да, у меня есть свои собственные планы (как, например, идея создать лесную школу), я стремлюсь больше внимания уделять молитве и внутренней жизни, и, будучи духовным учителем, я обязан давать наставления своим ученикам и вести их по духовному пути, но если вместо того, чтобы стараться как можно лучше делать все это, я должен от всего этого отказаться, то дайте мне об этом знать. Только сделайте это таким образом, чтобы я смог понять ваш знак. Я слишком привязан к тому, чем занимаюсь, и не вижу в своих занятиях ничего такого, что делало бы их совершенно неприемлемыми. Только вы можете дать мне такое видение.

О Господь, моей молитве не хватает искренности. Записывая ее, я думал только о том, как бы поискуснее ее составить. Но надеюсь, в своем стремлении обратиться к Тебе и гуру я не вышел за границы дозволенного настолько, что Ты даже не обратишь внимание на мою молитву.

Твой слуга,

Г.Ч.С.

19 июня Кривое, израненное дерево, растущее около хижины

Я заметил его в первый же день. Кто-то несколько раз ударил его топором, от чего на нем остались отметины. По толщине оно такое же, как телеграфный столб, только гораздо выше, а в десяти футах от земли его ствол искривлен в сторону. Оно не все покрыто иголками, и в некоторых местах его ветви оголены. Здесь тысячи деревьев, но я не могу видеть их все, а это дерево совсем рядом. Я чувствую к нему сострадание, и мне кажется невероятным чудом то, что душа может находиться в теле дерева. Шрила Прабхупада говорил, что живое существо получает тело дерева из-за того, что в нем слишком сильно вожделение. Наказание для него заключается в том, что оно стоит обнаженным и не может сдвинуться с места. Если кто-то подойдет к нему, желая причинить ему вред, оно не сможет ни убежать, ни оказать сопротивление.

Причинять вред деревьям и срубать их для того, чтобы иметь возможность издавать газеты и журналы, служащие для развлечения, – большой грех. Много лет назад я видел, как лесорубы вырубали тысячи акров леса, как они за несколько минут спиливали дерево, которому понадобилось несколько десятков или сотен лет, чтобы достичь определенной вышины и положения в природе. Что касается рядом растущей кривой и израненной сосны, то она дает приют множеству соек. И если бы здесь не было ее и ее сестер и братьев, я чувствовал бы себя намного более одиноким. Что бы я почувствовал, если бы, выглянув в окно, увидел только голую землю, камни и песок? Такой вид навеял бы лишь тоску и уныние. Я не хочу чувствовать себя более праведным, чем ты, израненное дерево, или смотреть на тебя с презрением, зная о твоей греховности. Я такая же душа, как и ты, и потому ничем не лучше тебя. И хоть ты не можешь говорить, ты одним своим существованием напоминаешь мне о том, что я должен правильно использовать ту возможность, которую дает мне рождение в теле человека, и приложить все усилия, чтобы не рождаться больше ни деревом, ни таким же заблудшим человеком, каким я был прежде. Пусть же звуки Святых Имен Кришны, которые мы повторяем каждый день, проникнут сквозь твою кору и древесину, скрывающие заключенную внутри чистую Душу.

Я знаю, ты очень терпелива, моя сестра-сосна. Я не чудотворец и не великий святой и не могу общаться с тобой, то есть с душой, находящейся в теле дерева. Но я могу по крайней мере искренне помолиться о том, чтобы ты узнала о Господе и поняла, что я уважаю твое право жить и быть частью природы, созданной Богом. Он, Господь всего сущего, велик и хочет избавить нас от всех последствий совершенных нами грехов. Он хочет, чтобы мы нашли в Нем прибежище и вспомнили о том, что мы заблудшие, но любящие Его слуги. Он хочет, чтобы мы познали Его и, что бы мы ни делали, делали бы это ради Него. Служить же Ему можно даже в лесу и даже, как утверждают ведические писания, находясь в теле дерева.

Дорогая сосна, мимо тебя ветром проносит

дым из трубы нашей хижины.

По календарю уже пришла весна,

но с севера

еще веет холодом.

Я чувствую присутствие Верховного Господа,

который говорит:

«Из очистительных сил Я ветер».

По лесу, круша все на своем пути,

катится колесо рождений и смертей.

Я могу достичь Вайкунтхи,

очистив свое сознание

и обретя сознание Бога,

благодаря которому человек видит

истинную природу вещей,

смотрит ли он в небо или на камень.

Я могу, как стакан,

наполниться чистой водой

и принести Господу благодарную молитву.

Пока я еще жив,

я могу сделать выбор.

Размышление: там за горой

Я часто смотрю на гору, которую видно из окна хижины. Может, стоит назвать ее пиком Стремлений. Мысленно я прохожу сквозь нее и улетаю за тысячи миль отсюда. Куда? Туда, где живут люди. Мысленно я покидаю эти дикие леса и отправляюсь в Викторию, Сиэттл, в южные штаты, в Новую Англию. А может, лучше назвать ее гора Преграда? Но почему я думаю, что она преграждает мне путь только к городам, в которые я так стремлюсь? На самом деле, эта гора символизирует собой ту преграду, которая мешает мне выйти за пределы всего материального мира, за пределы ложных представлений, которые заставляют меня думать, что, живя в к а к о м – н и будь доме в Чикаго или Пенсильвании, я буду пребывать в полной безопасности и что «общество людей, дружба и любовь» дадут мне то тепло, которого я жажду. Я должен стремиться попасть в то место, которое является моим исконным домом и находится в духовном мире. Вот от какого места отделяет меня гора, преграждая мне туда путь. И заблудились мы в этом мире потому, что забыли Кришну. Не камни мешают мне достичь духовного мира. Меня стесняют путы: ложных представлений (как, впрочем, почти каждого на земле). Но по милости Кришны я могу освободиться от них.

21 июня

Разбирая свой портфель, я обнаружил нераспечатанное письмо. Оно было от человека по имени Билл, с которым мы, насколько я помню, никогда не встречались.

Он прочитал мою статью, в которой я, повторяя слова Шрилы Прабхупады, приводил один пример, наглядно поясняющий, почему так мало людей обращается к сознанию Кришны. В этом примере сознание Кришны сравнивается с бриллиантом. Бриллиант очень ценная вещь и стоит довольно дорого, поэтому лишь немногие могут купить его. Билл возражает против такого сравнения; по его мнению, делая такое сравнение, я хотел тем самым сказать, что кришнаиты – это соль земли, а все остальные, именуемые нами «карми», «демонами» и т.п., – это отбросы.

Далее он пишет, что разговаривал с человеком, который знал меня до того, как я встретился с Прабхупадой, и тот человек сказал, что я был обычным хиппи, употреблявшим наркотики и занимавшимся сексом со своей подружкой. «И первые двадцать лет своей жизни, – пишет он, – вы ели мясо!»

Билл гневно обрушился на все Движение сознания Кришны, члены которого, по его словам, считают, что только они знают, что такое любовь к Богу, и потому утверждают, что бриллианты не всем по карману. Он пишет: «Вы, наверное, скажете, что не стоит метать бисер перед свиньями и что свиньи – все, кто не принадлежит к вашему обществу!». Заключает же Билл тем, что советует мне пробудиться и предаться его гуру, Чарльзу Ринго Бодхисаттве, который, по словам Билла, прямо сейчас затопляет землю Любовью. Далее Билл приводит слова своего гуру, который заявил, что его послание предназначено не только для его учеников, но и для всех четырех миллиардов людей, живущих на земле, и что скоро всем это откроется. Из всего слышанного обо мне, пишет также Билл, он заключил, что я – бездельник, не желающий чем-то жертвовать и широко проповедовать.

Читая это письмо, я подумал, что, возможно, та моя статья, и правда, была проникнута высокомерием. Я проявлял его и прежде, и люди раньше уже уличали меня в этом. Наверное, я, и правда, считаю, что в мире существует лишь несколько истинных преданных. Если бы у меня был адрес Билла, я написал бы ему и признался бы в этом.

Что же касается распространения сознания Кришны, то Прабхупада говорит по этому поводу две вещи: что не стоит ожидать, что все станут преданными и что все могут стать преданными. Господь Кришна утверждает в «Бхагавад-гите»: манушьянам сахасрешу… – «Из многих тысяч людей едва ли один стремится к совершенству, а из достигших совершенства едва ли один познал Меня». И тем не менее Господь Чайтанья говорит, что земля будет затоплена любовью к Богу, премой, и что Его Святые Имена узнают жители всех деревень и городов. Я однажды задал Прабхупаде вопрос по поводу этого кажущегося противоречия, и он сказал, что, распространится ли любовь к Богу по всей земле, зависит от проповедников.

Да, мы совершаем ошибки и у нас много недостатков, но, по крайней мере, мы принадлежим к истинной сампрадайе и следуем предписаниям авторитетных священных писаний. Что же касается меня лично, то это правда, что я занимался когда-то отвратительными вещами, однако все это осталось в прошлом. Но, похоже, эти нападки никогда не прекратятся. Я молюсь лишь о том, чтобы быть способным просто следовать всем правилам и предписаниям и не совершать ничего недозволенного. Даже если мне и не удастся добиться больших успехов в самосовершенствовании, я должен, по крайней мере, вести добродетельную жизнь и хранить веру в Шрилу Прабхупаду и учение сознания Кришны.

Глава 18

Тягостные сомнения и тяжелые последствия

А сейчас я расскажу о самом опасном случае, произошедшем со мной в горах. Вернее, это был уже второй случай, первым можно считать тот момент, когда я стал подумывать о том, чтобы начать убивать животных и есть их плоть. Но прежде чем рассказывать, я хочу сделать небольшое вступление.

Духовная практика это всегда борьба за выживание, неважно, затерялись ли вы где-то в горах или живете в городе. Где бы вы ни находились, вы должны остерегаться наносить оскорбление чистым преданным, бороться с сомнениями и половым желанием и постоянно держать в узде ум и язык. Вы должны быть всегда начеку. И в конце концов вы должны развить в себе высший вкус, вкус к духовной жизни. Вы сможете избежать всех опасностей, подстерегающих человека на духовном пути, если, практикуя бхакти-йогу, будете тщательно следовать всем правилам и предписаниям. Некоторые люди думают, что путь бхакти легок: только пой и пляши в храме – и что он предназначен для сентиментальных людей. Они считают, что, поскольку этот метод не включает в себя длительных медитаций, он предназначен для одних лишь женщин и детей, а не для философов. Прабхупада по этому поводу пишет следующее:

«Хотя непреданные и заявляют, что путь бхак-ти, или преданного служения, слишком легок, сами они не способны следовать по нему. Если путь бхакти так легок, как утверждают непреданные, то почему же они выбирают трудный путь? На самом деле, идти путем бхакти совсем не легко. Легким может казаться так называемый путь бхак-ти, по которому следуют не сведущие в этой науке самозванцы, но, когда философы – гьяни пытаются заниматься бхакти-йогой по – настоящему, в соответствии с предписаниями шастр, они быстро сходят с этого пути».

– Бхагавад-гита, 7.3, коммент.

Итак, причина, по которой я оказался в опасном положении, ясна и проста: я забыл об осторожности, и мной вновь овладели сомнения. Говоря о сомнениях, я имею в виду, что стал сомневаться в своем духовном учителе Гаурачандре дасе Свами. Появились у меня эти сомнения после того, как я прочитал одно письмо, которое Гурудев оставил на своей кровати. Это было глупое и злобное письмо, в котором его автор критиковал не только Гурудева, но и все Движение в целом. Его критика не содержала ничего дельного и вся была основана на недопонимании. Его отправитель обвинял нас в снобизме, так как мы утверждаем, что обрести сознание Кришны очень трудно и не всем это под силу. Мне следовало положить письмо на место и забыть о нем. По правде говоря, я вообще не должен был его читать, но, как я уже говорил, я всюду люблю совать свой нос.

В моей голове засели строки, в которых автор письма осуждал лично Гурудева, и я невольно стал думать над ними. Чтобы избежать новых оскорблений, я не буду рассказывать, что именно я думал, скажу только, что некоторые обвинения показались мне обоснованными. Короче говоря, я начал выискивать в Гурудеве недостатки.

Сейчас я понимаю, что причиной всему: и моей склонности выискивать недостатки в других, и всех моих злоключений – была губительная необузданность моего ума. Я знаю, я должен взять на себя ответственность за свои поступки, а то, что со мной произошло, должно послужить другим уроком и показать, что может случиться, если преданный не старается обуздать свой ум. В священных писаниях много говорится об обуздании ума. Например, в Пятой песни «Шримад-Бхагаватам» Шукадева Госвами рассказывает о том, что великий преданный Ришабха-дева был очень осторожен и всегда держал свой ум в узде. Махараджа Парикшит, которому рассказывался «Бхагаватам», спросил Шукадеву, почему Ришабхадева не использовал свой ум для того, чтобы с помощью своих мистических способностей делать что-то необыкновенное. И вот что ответил Шукадева Госвами:

«О, царь, ты говоришь истину. Но, с другой стороны, опытный охотник знает, что если отпустить пойманных зверей, они непременно убегут, и потому не теряет бдительности. Так и тот, кто достиг совершенства в духовной практике, не доверяет своему уму и бдительно следит за каждым его шагом. Все истинные мудрецы сходятся в том, что ум по своей природе очень непостоянен и потому не следует заводить с ним дружбу. Если мы доверимся нашему уму, он в любзчо минуту может нас обмануть. Даже Господь Шива потерял самообладание, когда увидел Мох и ни, воплощение Господа Кришны. Не избежал падения и такой великий йог, как Саубхари Муни. Неверная жена может не задумываясь изменить мужу и завести себе любовников, и иногда случается, что любовники такой женщины безжалостно убивают ее мужа. Точно так же и ум: если йог доверится ему и даст свободу, ум заключит союз с врагами – вожделением, гневом, жадностью, – и они непременно убьют йога. Именно ум является корнем вожделения, гнева, гордости, жадности, скорби, иллюзии и страха – оков, что удерживают душу в рабстве кармической деятельности. Так разве станет мудрый человек доверять уму?».

– Шримад-Бхагаватам, 5.6.2-5

Я иногда думаю над выражением «носиться с какой-то мыслью». Мне сразу представляется футбольный матч, на котором в роли нападающего выступает майя. Она пасует какому-либо человеку мяч, тот подхватывает его и думает, что теперь должен бежать с ним. То же самое произошло тогда, когда я прочитал то глупое письмо: в моей голове засела мысль, что мой духовный учитель – самый обыкновенный человек. Я «носился» с этой мыслью и не пытался даже остановить себя, хотя я, безусловно, мог это сделать. У нас всегда есть возможность посмотреть на что-либо с той или иной точки зрения. Я мог, конечно, ни на минуту не забывать о том, что мой духовный учитель был далеко не совершенен до встречи с Прабхупадой, я мог судить о преданном по его прошлой жизни, но писания предостерегают нас от этого. Рупа Госвами говорит в «Упадешамрите»:

«О чистом преданном нельзя судить с материальной точки зрения. Не следует обращать внимание на низкое происхождение преданного, цвет его кожи, на то, что его тело уродливо, поражено болезнью или немощно».

На преданного нужно смотреть, как на воды Ганга, которые в сезон дождей несут пузыри, пену и грязь и тем не менее не оскверняются. Но я принял пас майи и «понесся» с внушенной ею мыслью.

Неожиданно мне пришло в голову, что мне нужно уйти. Я рубил в тот момент в лесу дрова, и внезапно мой ум сказал мне: «А почему бы тебе не уйти?». Наша беда заключалась в том, что мы оказались в дикой местности, окруженные горами. «Но почему мы не можем уйти из этого места», – подумал я. На самом-то деле, за моим намерением уйти из того места скрывалось намерение покинуть Гурудева. Он все время говорил, что сами мы не сможем выбраться из леса и что мы должны просто ждать, пока нас кто-нибудь не обнаружит. Но тогда в лесу я подумал: «Это же его мнение, а не мое. И если я отправлюсь сейчас в путь, то, возможно, мне удастся за несколько дней добраться до какого-нибудь населенного пункта». Мой порыв был так силен, что я даже не захотел обсудить это с Гурудевом, а решил тотчас же осуществить задуманное. Когда преданный решает отвергнуть своего духовного наставника или когда он сыт по горло жизнью в храме, он обычно думает: «Я просто уйду». Если вы живете в храме или монастыре и хотите отстоять свою независимость, выйдя из-под власти своих наставников, вы просто уходите. Конечно, у меня не было отчетливо осознаваемого желания прекратить практиковать сознание Кришны, но, возможно, подсознательно, сам не сознавая того, я хотел этого. Вбив себе в голову, что мой духовной учитель – обычный человек, я стал смотреть на него другими глазами. И мной овладело чувство протеста. Он считал, что мы должны оставаться в горах, а у меня была идея получше. Я решил, что выберусь из леса и отыщу какой-нибудь населенный пункт.

Приняв такое решение, я тут же без каких бы то ни было приготовлений отправился в путь. Решив двигаться в восточном направлении, я пошел в ту сторону, которую считал востоком. Я говорил себе, что просто иду на разведку на тот случай, если потом все-таки решу выбраться из леса. Я думал также о том, какую службу сослужу Гурудеву и самому себе, если доберусь до какого-нибудь населенного пункта. Я представлял, как возвращаюсь с людьми за Гурудевом и вывожу его из гор на самолете или вертолете. Однако, на самом деле, мною двигало неосознаваемое желание ослушаться духовного учителя.

Нечто подобное произошло со мной, когда я, только присоединившись к Движению, несколько месяцев прожил в храме. Правда тогда это было не настолько серьезно. Это было в Филадельфии. Храм там стоял на Южной улице, поэтому когда я вышел из его дверей, я тут же очутился в том самом мире, который не так давно покинул. Однако очень скоро я с необыкновенной ясностью осознал, что все в том мире – одно лишь «жевание пережеванного». Насколько я помню, это случилось в пятницу вечером, и поскольку довольно скоро я почувствовал отвращение к вечерней жизни, кипевшей вокруг меня, и меня охватил страх, я тем же вечером вернулся в храм. В лесу вернуться назад оказалось не так просто.

Большую часть дня я шел по звериной тропе, которая вела примерно на восток. Но потом я сошел с нее и стал продираться сквозь лесную чашу. Иногда я спускался в овраги, а иногда взбирался на холмы и даже на горы. С самого начала у меня не было четкого представления, куда я иду, и когда начало темнеть, я занервничал: я не знал, где находился, и чувствовал испуг. Через какое-то время я наткнулся на свои собственные следы, и понял, что хожу по кругу. Мне очень хотелось вернуться к хижине, но я не знал, куда идти. Я решил взобраться на какую-нибудь гору, подумав, что сверху смогу увидеть дым из трубы хижины, а, может, и признаки человеческого присутствия где-нибудь. Но я выбрал слишком высокую гору – она была намного выше самых высоких деревьев, поэтому я не смог добраться до ее вершины до наступления темноты.

Я никак не подготовился к этому путешествию, и у меня не было с собой ни снаряжения, ни теплых вещей. К вечеру сильно похолодало, хотя стояло уже лето, да вдобавок пошел еще дождь. Я забрался в густой кустарник, набрал листьев и сделал из них себе постель. Но от холода и страха я никак не мог уснуть. Я слышал, как где-то неподалеку бродят звери, а иногда совсем близко раздавался крик какой-то птицы. Я сидел, сжавшись, в кустах, и мое воображение как никогда ярко рисовало мне медведей, волков и снежного человека.

А потом почти с самой вершины холма донесся глухой вой. Это был вой волка. Тут же его вой подхватили и другие волки. Они начинали с самой высокой ноты, а затем постепенно снижали тон: «Оу, оу, оу-у-у-у». С разных сторон послышалось ответное завывание, так что казалось, что весь лес наполнился воющими волками. Их вой становился все более громким и яростным.

Вдруг мне показалось, что рядом с кустами, в которых я сидел, мелькнула какая-то тень. Мороз прошел у меня по спине, и мне отчаянно захотелось оказаться вновь в хижине с Гурудевом. Но было слишком поздно желать что-либо исправить.

Через несколько минут, которые показались мне несколькими часами, волки, все так же воя, собрались в одном месте, и я догадался, что они напали на какого-то зверя, – скорее всего, на лося.

Всю ночь я, как одержимый, повторял имена Кришны, однако я был слишком напуган, чтобы молиться о возможности служить Богу. Когда рассвело, я поднялся и вновь тронулся в путь, не зная, ни куда я иду, ни в какую сторону нужно двигаться. Вскоре я наткнулся на груду обглоданных костей – все, что осталось от лося, убитого волками. Всюду были видны волчьи следы, а земля вокруг пестрела пятнами крови. Это, разумеется, не добавило мне хладнокровия и способности к трезвому размышлению. Я продолжал брести наугад, спотыкаясь о камни и корни деревьев, обдирая лицо и руки о ветви и колючки и останавливаясь лишь тогда, когда уже не хватало дыхания. Я не хочу вспоминать все подробности того дня и надеюсь, что мне никогда больше не придется переживать что-либо подобное.

Темнота до того меня пугала, что ночью (это была уже вторая ночь в лесу) я опять не мог спать; при каждом звуке, при каждом малейшем шорохе я мгновенно настораживался: мне все казалось, что какое-то свирепое животное подкрадывается ко мне в темноте, желая напасть на меня и съесть. Чтобы обезопасить себя, я взобрался на дерево и просидел на нем всю ночь.

Этой ночью я стал понемногу приходить в себя, избавляясь и от панического страха, и от того заблуждения, в которое я впал после прочтения письма. Я начал понимать, что со мной случилось и что я наделал. Я был настолько поглощен тем, что со мной происходило, что лишь два дня спустя забеспокоился, вспомнив, что оставил Гурудева одного! Меня охватила тревога и чувство раскаяния. Но я не дал воли этим чувствам, чтобы смятение вновь не овладело мной уже под другой причине. Призвав на помощь все свое здравомыслие, я стал думать над тем, что дел.ать дальше.

Утром я слез с дерева и стал вспоминать то, чему нас учили, когда я был бойскаутом. У меня не было компаса, но я попробовал рассуждать логически. Я знал, что восток находится там, где встает солнце, и помнил, что от хижины пошел именно на восток. Поэтому, рассуждал я, если я пойду не туда, где восходит солнце, а в противоположную сторону, то, вероятно, я буду двигаться примерно по направлению к хижине. К тому времени я уже нисколько не сомневался, что хочу вернуться к Гурудеву. Он был прав, говоря, что лучше не пытаться выбраться из этого дремучего леса. Во всяком случае, я не тот, кто способен это сделать. Что же касается моих оскорбительных мыслей о Гурудеве и безумной идеи «уйти» от него, то я не стал пока думать об этом.

Весь день я шел, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы идти по прямой. Мой метод заключался в том, что я мысленно проводил прямую линию до какого-нибудь камня или дерева впереди меня, а потом старался прийти именно к этому камню или дереву. Также я оставлял на своем пути разные метки: ломал ветки или делал камнем отметины на деревьях, – чтобы, оглянувшись, я мог проверить, действительно ли я иду по прямой. Не знаю, сам ли я додумался до этого или просто вспомнил то, чему меня учили, но от одной мысли, что я могу рассуждать и действовать здраво, я сразу же воспрянул духом. Я воображал себя индейским воином и представлял, что возвращение к хижине – это испытание моего умения выживать и ориентироваться в лесу. А чтобы мной не овладело чувство страха и одиночества, я стал в ритм шага повторять Харе Кришна. Когда стало вечереть, я увидел впереди гору, чьи очертания показались мне знакомыми, и направился прямо к ней. Пока не стемнело, я взобрался на другую гору и с ее вершины наконец-то увидел столб дыма, который шел из трубы нашей хижины. Увидев этот дым, я тут же что есть духу помчался по направлению к нему и бежал не останавливаясь до самого дома, хотя уже стемнело, и мне около часа пришлось бежать в полной темноте.

Гурудев, увидев меня, так обрадовался, что вскочил с места и, воскликнув «Нимай!», обнял меня. В глазах у него стояли слезы, а я плакал, как ребенок.

– Что случилось? – спросил он меня, но тут же заговорил сам, не дав мне ответить.

Он рассказал, что очень беспокоился и даже пробовал ходить по лесу, чтобы найти меня, и что все это время молился Кришне. Не вдаваясь в подробности, я в нескольких словах объяснил, что произошло. Однако Гурудев видел меня насквозь, и все, что я не договорил, он понял без слов. Но ни он, ни я не хотели обсуждать это. Мы были счастливы, что снова были вместе. Гурудев сказал, что мне нужно искупаться и что он пока приготовит суп и салат из одуванчиков. Впервые за эти два дня я смог наконец-то расслабиться и спокойно уснуть. Я был очень благодарен Кришне за то, что вновь оказался в теплой хижине в обществе своего лучшего друга.

Гурудев не стал ругать меня за то, что я сделал. Он, наверное, решил, что я и так уже достаточно наказан. Но на следующий день мы обсудили произошедшее.

– Когда люди критикуют духовного учителя, – сказал, я, -ум начинает думать, что, возможно, что-то из сказанного – правда. Но такие мысли губят нашу духовную жизнь. Как нам поступать в таких случаях? Я всегда думал, что мы должны слепо верить своему гуру. Я прав?

– Нет, – ответил Гурудев, – вера не должна быть слепой, она должна быть твердой и непоколебимой. Слепая вера основана на сентиментальном отношении к духовному учителю или на догматическом, некритическом мышлении. Ты должен получить ясное представление о положении духовного учителя и о том, каковы должны быть твои отношения с ним, а для этого нужно хорошо осмыслить все то, что говорится по этому поводу в священных писаниях. Но, предавшись духовному учителю, ты должен непоколебимо верить ему. Прабхупада как-то сказал, что понятия не имел, к чему приведет выполнение указания его духовного учителя печатать и распространять книги, но он слепо, как он сам выразился, исполнил его наказ. А что касается того, как поступать, когда критикуют гуру или какого-нибудь вайшнава, то священные писания говорят, что необходимо либо оспорить слова критика, либо уйти, если вести спор невозможно.