Текст книги "Нимай Дас"
Автор книги: Сатсварупа Даса Госвами
Жанры:
Религия
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
Я читал в «Нектаре преданности», что люди, принадлежащие к высшим слоям общества, опьянев, ложатся спать, тогда как люди низкого происхождения кричат и порой затевают драки. Читая это, я всегда задавался вопросом, почему в этой книге говорится о том, что делает человек из высших слоев общества, опьянев. Я не хочу сказать, что принадлежу к аристократическим кругам, но, хотя я принял наркотик неумышленно, он всё-таки оказывал на меня действие, поэтому я подумал, может, мне лучше лечь. Однако это не помогло, так как в глазах у меня всё плыло кругом, и я чувствовал острую потребность сделать что-то необыкновенное, чтобы показать, на что я способен.
Я был очень расстроен. И я чувствовал себя таким виноватым, как будто я сам, умышленно принял наркотик. Больше всего меня мучило именно это чувство вины. Также мне казалось, что за те несколько часов, в течение которых я находился под действием наркотика, были уничтожены все плоды моей благочестивой деятельности. Я слышал, что некоторые преданные в прошлом употребляли ЛСД или галлюциногенные грибы, чтобы постичь Кришну. Я понимал, что принимать наркотики, чтобы постичь Бога, глупо, и никогда не делал этого. Прабхупада говорил, что невозможно постичь Кришну, просто приняв таблетку. Он сказал это Аллену Гинсбургу, который говорил, что, возможно, в Кали-югу Кришна пришел на землю в виде таблетки. Прабхупада сказал, что Кришна имеет духовную, а не материальную природу, и Он не открывает Себя тому, кто просто глотает таблетки. Что бы человек ни видел в состоянии наркотического опьянения, всё это – галлюцинации.
По правде сказать, если бы я лёг в постель, мне было бы нетрудно справиться с собой. Я знал, что через несколько часов возбуждение пройдёт. Но меня всё больше и больше охватывал страх – страх от сознания того, что я оказался в обществе людей, общение с которыми не принесёт ничего хорошего, и что мне нужно уезжать отсюда как можно скорее. Посмотрев в зеркало и увидев свою отросшую бороду, я понял, что оказался в глубокой майе, из-за того что жил в таком месте. Не знаю, было ли моё решение основано на рассудке или мной двигал сильный страх, но я решил уйти из санатория тотчас же, не медля больше ни секунды. На мне была лишь майка и спортивные брюки, в которых я занимался йогой. Я собрал те немногие веши, которые у меня с собой были, и, не сказав никому ни слова, покинул санаторий с твёрдым решением никогда больше туда не возвращаться.
По милости Кришны последствия приёма наркотика стали проходить быстрее, чем я ожидал. Я начал с большей, чем обычно, искренностью повторять: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе.
Так бывает всегда, когда нас охватывает страх. Конечно, мы не горим желанием попадать в опасные ситуации, но когда это происходит, мы сразу же начинаем чувствовать свою зависимость от Кришны. Конечно, я испытывал страх и поэтому полностью положился на Кришну: я повторял мантру и просил Кришну помочь мне.
У меня было с собой не очень много денег, и вдобавок я никак не мог собраться с мыслями и решить, куда мне направиться. Если бы поблизости находился какой-нибудь храм Прабхупады, я, конечно же, отправился бы туда, подобно хиппи, которые, как рассказывается в биографии Прабхупады, заходили в храм в Хейт-Эшбери. Я готов был остаться в храме не только на одну ночь, но и на всю жизнь. Я был готов до конца жизни служить в храме преданным, выполняя самую грязную работу, если бы мне позволили работать на кухне или где-нибудь ещё. Я хотел чувствовать себя частью Движения. Я подумал о Пудже и о том, какое влияние он на меня оказал. Я не хотел больше быть таким, каким стал под этим влиянием. В глубине души я не думал так уж плохо о руководителях Движения, ведь мой духовный учитель не оставлял меня, а те преданные, которым я служил, никогда не делали со мной тех ужасных вещей, о которых пишут в книгах антисектантского содержания. Так зачем же мне притворяться и убеждать себя, что мне будет лучше без преданных?
Шагая по дороге в ближайший населённый пункт, я чувствовал тревогу. Я понимал, что в той одежде, которая была на мне, с отросшей бородой, я похож; на бродягу, а не на вайшнава. Я шёл и мысленно говорил себе: «Это то, чего ты хотел». Если бы я сам не хотел этого, разве я стал бы носить такую одежду и отращивать бороду, ведь никто не заставлял меня это делать. Без сомнения, я получил хороший пинок от майи, и я прекрасно это понимал. Зато после такого урока у меня осталось только одно желание – быть преданным, и я опасался лишь одного – что теперь слишком поздно что-либо исправлять.
Так как у меня было очень мало денег и уже начинало темнеть, я решил лечь где-нибудь и поспать. «А утром, -думал я, – когда у меня будет более ясная голова, я решу, что мне делать дальше». Я надеялся, что утром я найду кого-нибудь, у кого я могу узнать, как мне добраться до храма Прабхупады. По крайней мере, я мог объяснить людям, что я преданный, хотя они могли мне и не поверить.
Я знал, что в Индии в отличие от Америки запросто можно переночевать на улице. Многие бедняки спят в повозках или на земле под открытым небом, укрывшись набором.. Поэтому я сошёл с дороги и лёг на землю.
Я лежал в темноте, но ещё не спал, когда ко мне подошли четверо мужчин. Двое из них вытащили ножи и набросились на меня. Я отдал им все деньги, которые были при мне, но они обыскали меня и взяли ещё и мой паспорт. А затем один из них размахнулся и ударил меня кулаком: в лицо. Они были такого же телосложения и роста, как я, и я попробовал отпугнуть их, ответив ударом на удар. Но я никогда не дрался и не знал, как это делается, и они это поняли. Один из них полоснул меня ножом по руке. В голове у меня мелькнуло: «Это гунды!». Они повалили меня на землю и ударили между ног, а после по голове. Затем они ушли.
Я чувствовал себя точно так же, как. во время болезни во Вриндаване. Я почти ничего не соображал, и, единственное, на что я был способен, – это посмотреть, сильно ли течёт кровь. Мне показалось, что рана у меня на руке не очень глубокая. Я сел на землю и стал повторять мантру.
Когда рассвело, я отправился в город и отыскал там полицейский участок. В участке никто не говорил по-английски. Это было очень глухое место. Полицейские посадили меня в тюрьму.
Глава 14
(С.g.r.)
Гурудев приехал в Майяпур за несколько дней до Дня явления Господа Чайтаньи. Вновь он встретился с преданными, съехавшимися в Майяпур со всего мира, и со своими духовными братьями, среди которых у него было много давних и близких друзей. Майяпурский фестиваль всегда стирал грани между ним и остальными преданными, и он чувствовал себя песчинкой в огромном всемирном Движении. Да, в Гайане он был лидером пада-ятры, но, оказываясь в обществе многих проповедников, он чувствовал себя обычным преданным. Это больно ударяло по его ложному эго, но он был только рад этому. Фестиваль также был временем интенсивного общения. Идя из храма к Ганге, он то и дело останавливался, чтобы поговорить с кем-нибудь, обсудить какие-то дела или договориться о встрече.
В день Гаура-пурнимы, когда Гурудев постился и совершал омовение в Ганге, он встретил своего брата в Боге Нанду даса, который только что приехал с группой преданных из Вриндавана. Нанда рассказал Гуру деву о том, что его ученик Нимай дас связался с неким Пуджей дасом, который общается с бабаджи, и что он «ведёт себя, как последний негодяй». Гурудев уже знал об этом из письма Нимая, поэтому он не очень встревожился, услышав рассказ Нанды. Но затем Нанда сказал:
– Нимай сильно заболел, и его пришлось отправить в санаторий в Южной Индии.
Услышав это, Гурудев почувствовал сострадание к Нимаю. Болезнь в Индии не была чем-то из ряда вон выходящим, но Нимай, похоже, заболел более серьёзно.
– Где находится этот санаторий? – спросил Гурудев у Нанды.
Однако Нанда не знал этого. Судя по всему, они ничем не могли помочь Нимаю, оставалось только надеяться на Кришну. Может быть, Нимай скоро поправится.
В тот же день вечером Гурудев стоял на крыше дома для гостей и наблюдал, как Майяпур-жандир наполнялся всё новыми и новыми паломниками, которых было уже несколько тысяч. Он ожидал здесь появления на небе полной луны. В это время к нему подошёл улыбающийся брахмачари, который, поприветствовав его, сказал, что он приехал из Южной Индии, из города Тривандрум.
– У вас есть ученик по имени Нимай дас? – спросил брахжачари Гурудева.
Гурудев ответил утвердительно, и тогда брахмачари рассказал, что Нимай сидит в тюрьме в Тривандруме, что его арестовали, приняв за бродягу, и что прошёл даже слух, что он агент ЦРУ.
Гурудев не мог поверить своим ушам. То, что он услышал, было совершенно невероятно, но брахмачари показал фотографию Нимая, снятого в тюрьме.
– У него борода! – воскликнул Гурудев.
– Это ваш ученик? – спросил брахмачари.
– Да, это он, но…
Брахмачари сказал, что полицейские позвонили в храм, и преданные сходили в тюрьму, однако после встречи с Нимаем у президента храма возникли сомнения. Действительно ли этот юный бородатый американец в кармической одежде – преданный, или кто-то хочет с каким-то умыслом выдать себя за преданного? Когда они разговаривали с Нимаем, у них сложилось впечатление, что перед ними действительно преданный, однако полиция уверена, что он преступник. Поэтому преданные не знали, стоит ли им просить одного из почётных членов ИСККОН поручиться за Нимая. Тогда Нимай попросил их связаться с его духовным учителем, Гурудевом, или с каким-нибудь преданным, знающим его. При этом он назвал имена Пуджи даса и Нанды даса.
– Но теперь мы знаем, что он ваш ученик, – сказал брахмачари, – и когда мы вернёмся, мы постараемся вызволить его из тюрьмы.
Эти известия очень расстроили Гурудева, и он задумался, должен ли он сам заняться этим делом. Должен ли он послать кого-нибудь в Южную Индию? Или ему лучше поехать самому? Но тут с появлением на небе Луны-Гауранги празднование Гаура-пурнимы достигло свой кульминационной точки, а потом преданные стали просить его принять участие в маха-киртпане в храме, и он отложил решение этого вопроса на более подходящее время.
На следующее утро Гурудев проснулся с мыслью о Нимае. Майя, по-видимому, нанесла этому мальчику сильный удар. Гурудев не мог входить в соприкосновение с моей, но как у духовного учителя у него были определённые обязанности. Как говорится в «Чайтанья-чаритамрите», «тот духовный учитель достоин хвалы, который возвращает назад павшего и покинувшего его ученика, схватив его за волосы».
Гурудев решил лететь в Тривандрум, совместив эту поездку с посещением там некоторых храмов Вишну. Конечно, посещение храмов было не так уж важно, но Нимай… Гурудев написал письмо на искконовском печатном бланке и отдал его преданным из Тривандрума, которые находились в Майяпуре. Он писал и передавал это письмо с мыслью, что, может быть, этого окажется достаточно, и ему не нужно будет никуда лететь. Однако затем он всё-таки решил отправиться в Тривандрум лично. Освобождение Нимая из тюрьмы было только половиной дела. Почему он отрастил бороду? Почему он выглядит, как бродяга?
Нимай сидел в маленькой одиночной камере. С материальной точки зрения, он находился сейчас в незавидном положении. Однако он чувствовал себя намного лучше, чем когда жил в санатории, и был уверен, что всё будет в порядке. Во всяком случае, сейчас он мог более трезво обдумать те вопросы, которые не давали ему покоя несколько последних месяцев. Он понимал, что, приняв наркотик, он нарушил один из обетов и это было падением, но он же сделал это не намеренно. И всё же он был виноват уже в том, что жил в таком странном месте. Он сознавал свою вину и сожалел о произошедшем, но он был уверен, что Кришна простит его. Сидеть в индийской тюрьме, да ещё когда тебя подозревают в том, в чём ты не виноват, было довольно тяжело, но Нимай смирился со своим положением. «В конце концов я выйду отсюда, – думал он. – И тогда я вернусь к преданным и поселюсь в каком-нибудь храме… Нет, вначале я пойду к Гурудеву и попрошу его дать мне указания. Пусть он скажет, что я должен делать».
На второй день Нимая допросил начальник полиции, который во время допроса угрожал Нимаю побоями. Только на второй день полицейские заговорили с ним по-английски. Он объяснил им, что он американский гражданин и принадлежит к Движению сознания Кришны и что он лечился в местном санатории. Он сказал также, что его отец адвокат и живёт в Нью-Йорке. Полицейский отправил Нимая обратно в камеру и позвонил в санаторий, чтобы проверить слова Нимая. Доктор Ананд подтвердил, что Нимай находился в его санатории, но при этом сказал, что не ручается за его добропорядочность. Он рассказал, что Нимай внезапно ушёл из санатория, не оставив даже записки и задолжав за двухнедельное лечение. Начальник полиции подошёл к камере, где сидел Нимай, и, смотря на него сквозь решётку, рассказал ему о своём разговоре с доктором. Затем он сказал, что отзыв доктора тоже говорит не в пользу Нимая.
– Как ты собираешься платить за своё лечение?
– Мой отец заплатит, – ответил Нимай.
– Твой богатый папочка? – засмеялись полицейские.
– Где он сейчас?
Затем на него посыпался целый град вопросов. Почему у него нет ни паспорта, ни удостоверения личности? Если он преданный Кришны, то почему он выглядит не так, как бхакты из местного храма сознания Кришны? Почему его голова не обрита и у него нет шикхи? Нет, они не разрешат ему позвонить. Нет, он не сможет побриться. Они будут держать его в тюрьме столько, сколько им захочется, если он не расскажет им правду, зачем он на самом деле приехал в Индию.
Но в основном полицейские не беспокоили Нимая, и до него лишь доносился тот обычный шум, который стоит в полицейском участке с утра до ночи. Чтобы выстоять в сложившейся ситуации, Нимай обратился к духовным средствам, ведь других у него не было. С того дня, как он покинул санаторий, он стал заметно лучше повторять мантру. Теперь же он всё своё внимание сосредоточил на Святых Именах. Хотя, находясь в тюрьме, он испытывал скуку и чувствовал тревогу, он много размышлял, и теперь никакие сомнения не мучили его. Он думал о своём духовном учителе и размышлял над тем, что до этого читал в книгах Прабхупады.
В самый первый день, когда Нимая только посадили в тюрьму, в камере у него появилась маленькая серая мышка. Нимай положил на ладонь кусочек хлеба и стал приманивать мышку. И та, в конце концов, взобралась к нему на руку. Мышка осторожно обнюхала Нимая, и запах его тела, видимо, не отпугнул её, так как она позволила ему покормить себя. По-видимому, в тюрьме она не могла раздобыть много пищи, так как с этого дня она стала регулярно появляться в то время, когда Нимаю приносили еду. Затем она стала приходить и в другое время и безбоязненно разгуливала по камере. Нимай повторял мантру и разговаривал с мышью, и хоть она не отвечала ему, её присутствие наводило Нимая на воспоминания о Чхоте. Хотя эта мышка не была особенной, всё-таки она была более мирной и дружелюбной, чем полицейские в тюрьме. «Да, – думал Нимай, – животное может практиковать сознание Кришны. Я уже знаю это».
К тому времени, когда Гурудев прилетел наконец в Тривандрум, Нимай просидел в тюрьме пять дней. Гуру-дев и президент тривандрумского храма отправились к вице-мэру города, который регулярно посещал храм сознания Кришны, и рассказали ему о том, что произошло. Вице-мэр в присутствии преданных позвонил в полицейский участок и приказал освободить Нимая. Гурудев, в свою очередь, отругал начальника полиции и пригрозил ему, что попросит власти разобраться, почему полиция безо всякого основания держала под стражей гражданина другого государства.
Сидя в камере, Нимай вдруг услышал голос Гурудева, а затем голос начальника полиции, который вежливо что-то отвечал Гуру деву. Нимай запрыгал от радости. Но затем он схватился за бороду. Как он может в таком виде предстать перед Гурудевом? Какой стыд! Как он объяснит ему, почему он так выглядит? И всё-таки Нимай был уверен, что его духовный учитель не отвергнет его. Гурудев, конечно же, знал, что Нимай всегда хотел лишь одного – предаться Кришне. Ожидая, когда за ним придут, Нимай отдал оставшийся хлеб своей сокамернице. «Если бы у меня было больше времени, – сказал он ей, – я бы обучил тебя сознанию Кришны». Нимай вспомнил слова пожилой женщины о том, что он обладает необычными способностями и может разговаривать с животными, но он тотчас же выкинул эту мысль из головы и подумал: «Я всего лишь жалкий арестант».
Когда начальник полиции и Гурудев наконец пришли, Нимай упал плашмя на пол и вслух произнёс пранама-мантру.
Нимаю не нужно было подробно рассказывать духовному учителю обо всём, что с ним произошло. Гурудев видел, что Нимай раскаивается в том, что оставил свои обязанности и отклонился от пути искреннего преданного служения. Он получил хороший урок. Без лишних разговоров его отвезли в храм, где он тотчас же принял душ и побрил лицо и голову.
После этого Нимай предстал перед Гуруцевом и спросил:
– Что я должен делать? Дайте мне свои указания.
Гурудев сказал, что хочет, чтобы Нимай стал его помощником и сопровождал его в поездках. Получив такое приказание, Нимай почувствовал себя на седьмом небе и стал молиться о том, чтобы оказаться способным выполнять свои обязанности с твёрдой решимостью. Он понимал, что ему придётся выполнять обязанности, касающиеся личной стороны жизни Гурудева. Он решил, что справится с этим. Теперь по милости Кришны и под непосредственным руководством своего гуру он должен будет научиться не попадать под влияние майи.
Спустя несколько дней после освобождения Нимая Гурудев позвал его в свою комнату и сказал:
– Нимай, я знаю, ты иногда думаешь о своих мышах… Ты наверное, думаешь, чем они занимаются сейчас, остаются ли преданными и проповедуют ли другим мышам.
– Да, – ответил Нимай. – А иногда я вспоминаю о том, что мы делали с ними вместе и о чём они мне рассказывали.
– Я думал, о том, – продолжил Гурудев, – как сделать, чтобы твои мысли и воспоминания о них не мешали твоей практике сознания Кришны, и как тебе использовать свою склонность в сознании Кришны. И вот что я придумал. Не хотел бы ты сочинять истории о мышах или других живых существах. Наподобие историй «Хито-падешы». Только твои истории будут предназначены для детей из гурукулы. Что ты скажешь на это?
– Сочинять…сказки?
– Ты можешь назвать их по-другому. Например, притчи – притчи о сознании Кришны для детей.
– Но то, о чём я буду в них рассказывать, будет вымыслом?
– Ты можешь верить, что это правда, или просто допускать, что это могло произойти на самом деле. Но ты должен отнестись к этому занятию серьёзно и писать рассказы так, чтобы детям было интересно их слушать и чтобы матери хотели читать их своим детям.
– Но есть же настоящие, невыдуманные истории, -сказал Нимай, – истории о Кришне в книге «Кришна».
– Да, это так. И лучше этих историй ничего нет. Но преданные хотят читать и другие истории. Они очень хотят, чтобы кто-нибудь сочинял рассказы и повести о нынешних преданных Кришны и Прабхупады и писал книги о санкиртане. И они хотят, чтобы было больше книг для детей.
– Но как я могу учить детей? Мне кажется, я не достоин делать это.
– Тебе совсем необязательно быть учителем. Просто пиши рассказы, а другие будут читать их детям.
– А можно писать для взрослых? – спросил Нимай.
– Было бы лучше, если бы эти истории молено было рассказывать детям, но и взрослым тоже никто не будет запрещать их слушать. Но некоторые рассказы ты можешь писать больше для взрослых.
– А можно ли – вновь спросил Нимай, – сочинять рассказы для преданных?
– Да, – ответил Гурудев, – я думаю, что в этом нет ничего плохого, если только ты в точности будешь передавать в них учение сознания Кришны. Но только не сочиняй историй о Кришна-лиле: ты ещё недостаточно духовно совершенен для этого.
– Гурудев, я совсем ещё несовершенен, и я ни на что не способен без вашей помощи и подцерлжи. Но ваша идея мне очень нравится, и я хотел бы попробовать…
– Но не сочиняй истории одну за другой, – сказал Гурудева. – Делай это не каждый день, а только, когда не можешь иначе справиться со своим умом или когда они сами приходят тебе в голову. По правде говоря, я хотел бы, чтобы ты делал то, что и остальные преданные: повторял мантру, посещал утренние программы, читал «Шримад-Бхагаватам», – и чтобы у тебя было какое-то постоянное занятие… Ты хотел бы вернуться на ферму?
– Мне кажется, что хотел бы, – ответил Нимай. – А что если мне вернуться в Гайану? Я должен был вернуться туда через полгода, чтобы встретиться с отцом той девушки… И ещё я договорился со своими мышами, что приеду повидать их.
Гурудев не знал, что ему сказать на это. Он позвал Нимая только для того, чтобы предложить сочинять истории. И Нимай не стал больше говорить о возвращении в Гайану. Гурудев хотел, чтобы вначале Нимай обдумал то, что он ему сказал.
В тот день Нимай почти не думал, о предложении Гурудева. Он просто чувствовал радость после такого откровенного разговора со своим духовным учителем.
Он вспомнил одно место из комментариев Шрилы Праб-хупады, где тот говорит, что гуру может определить, к чему склонны его ученики, и умеет подобрать для них подходящее занятие. Одному он говорит: «Ты должен редактировать книги», – а другого отправляет работать на кухню. Судя по всему, Гурудев проявил сейчас такую способность, и Нимаю это доставило большое удовольствие.
На следующий день Нимай проснулся очень рано, около двух часов, и внезапно у него в голове само собой сложилось начало рассказа. Точно так же Чхота порой внезапно появлялся в его комнате и взбирался к нему на колено. Рассказ начинался словами: «Некогда жил один мальчик по имени Ану дас, который учился в гурукуле и умел разговаривать с бабочками и цветами…». Нимаю тут же захотелось встать с постели, зажечь свет и написать рассказ для детей, как велел ему духовный учитель. Поднявшись, он взял лист бумаги и начал сочинять историю. А позже в тот же день он подсунул написанный рассказ под дверь Гурудеву.
Проповедь бабочкам
Некогда жил один мальчик по имени Ану дас, который учился в гурукуле и умел разговаривать с бабочками и цветами. Бабочки и цветы тоже разговаривали с ним, и он понимал всё, что они ему говорили. Они говорили так тихо, что больше никто их не слышал. Правда, если люди подходили к Ану ближе и ветер дул в их сторону, до них доносились слабые голоса жёлтых и чёрных бабочек и красных роз, разговаривающих с мальчиком. Хотя Ану и любил поговорить с другими мальчиками об играх, еде и других пустяках – разговаривая с бабочками (а иногда он разговаривал и с птицами, которые прилетали в сад, где цвели розы), он говорил только о сознании Кришны. Ему нравилось проповедовать им.
Однажды, когда Ану было всего лишь шесть лет, отец спросил его:
– Ану, почему ты разговариваешь с бабочками?
– Я им проповедую, – сказал Ану, надеясь, что отец похвалит его.
– Лучше бы ты проповедовал людям, – проговорил отец.
– Это намного важнее. Даже если бабочка и поймет тебя, что полезного она сможет сделать, став преданной?
– С ними легче разговаривать, – ответил Ану.
Он вспомнил, как однажды в парке один человек бросил бутылку в певших преданных, и она попала одному из них в голову.
– Ну ладно, – сказал отец, – я не запрещаю тебе делать это. Можешь разговаривать с цветами и птицами. Выть может, ты так научишься проповедовать, и потом, став старше, сможешь проповедовать людям.
И родители разрешили ему разговаривать в саду с цветами и бабочками, и он стал делать это почти каждый день. Летом он рассказывал бабочкам о том, как Кришна поднял холм Говардхан и защитил всех жителей, а также животных, птиц и растения Вриндавана от ливня. Он также рассказывал им, как милосердный Господь Чайта-нья пел в лесу Харе Кришна и что даже птицы и бабочки пели вместе с Ним. А зимой он объяснял дружелюбно порхавшим вокруг него синичкам, как повторять и петь Харе Кришна. Ему казалось в тот момент, что птички чирикают ему в ответ: «Харе Кришна, Харе Кришна»,
– точно так же, как. попугай, который жил у дяди и всё время кричал: «Харибол! Харе Кришна!». (Учитель Ану рассказал ему о том, что во Вриндаване есть два попугая, один из которых всё время говорит о Кришне, а другой – о Радхе.)
Прошло несколько лет, но Ану по-прежнему говорил о Кришне не с людьми, а с животными и растениями. И его отец забеспокоился.
– Он отстанет в развитии, – сказал, он. Но мать на это ответила:
– Оставь его в покое, ему всего восемь лет.
Отец Ану был очень хорошим проповедником. Он рассказывал об учении Господа Чайтаньи в школах и на улицах. Он также распространял книги Прабхупады, хотя люди порой оскорбляли его, а полицейские грозили посадить в тюрьму. Он был таким же, как Прахлада, который ничего не боялся, так как знал, что Кришна защитит его. Даже если кто-то захочет причинить вред преданному, он сможет причинить вред только его телу, потому что душу нельзя ни рассечь на куски, ни утопить, ни сжечь, и её невозможно сделать несчастной или испугать. Преданному, помнящему Кришну, невозможно причинить никакое зло.
Отец Ану еще больше забеспокоился, когда Ану исполнилось десять лет, а он по-прежнему больше любил разговаривать не с людьми, а один в саду. Когда же он всё-таки говорил с людьми, он произносил всего несколько фраз, например: «Передайте, пожалуйста, соль», – или: «Да, я сделал домашнее задание по математике. Пятью семь -тридцать пять». И люди считали Ану очень смешным.
Как-то, когда Ану было уже одиннадцать или двенадцать лет, несколько бабочек прилетели к нему в сад и, трепеща крылышками, сели ему на ладонь.
– Ты всегда был очень добр к нам, – сказали они, – и ты всё время рассказывал нам о Кришне.
Тут прилетела малиновка и пропищала: «Да, это правда». И цветы тоже закивали головками.
Ану был так добр ко всем, живым существам в саду, что даже те животные, которые прежде убивали друг друга, перестали это делать под его влиянием. И в тот летний день все живые существа из сада пришли к Ану, чтобы поблагодарить его. А когда цветы, бабочки и птицы закончили говорить, одна необычайно пышная пурпурная роза раскрыла свои лепестки и тихо проговорила:
– Цветы и птицы попросили меня сказать тебе, что все мы считаем тебя уже достаточно опытным в проповеди и что теперь ты можешь попробовать рассказывать о Кришне людям. Когда же ты начнёшь проповедовать им, то, стоит тебе только вспомнить о нас, как мы тотчас придём тебе на помощь.
Ану очень обрадовался, когда птицы, бабочки и цветы выразили ему добрые пожелания и сказали, что он сможет проповедовать людям, с которыми так трудно разговаривать и которые иногда кидают в преданных бутылками.
Отец Ану терпеливо ждал, когда тот присоединится к нему и вместе с ним начнёт ежедневно проповедовать, выходя на улицу. Каждый день он уходил из дома с сумкой, полной книг Прабхупады, и возвращался лишь под вечер, и порой сумка его была наполовину пуста, а порой в ней не оставалось ни одной книги. Распространение книг приносило ему огромную радость. Ану знал, что книги предназначены для людей и что ни птицы, ни животные не способны понять, что в них написано. Поэтому было так важно учиться проповедовать людям.
Когда Ану сказал отцу, что готов проповедовать людям, тот спросил его:
– Как это ты так быстро повзрослел?
– Я учился проповедовать, как ты мне сказал, – ответил Ану. – А сегодня бабочки, птицы и цветы велели мне идти проповедовать людям. Они сказали, что, если мне станет страшно, они помогут мне, стоит мне только вспомнить о них.
– Что за небылицы! – воскликнул отец. – Ну ладно, если это поможет тебе проповедовать, думай, о чём хочешь.
С того дня отец и сын стали проповедовать вместе, и, хотя им приходилось сталкиваться с неприятными людьми, которые иногда даже звали полицию и угрожали им, их проповедь была очень успешной. И Господь Кришна был ими очень доволен.
Вечером того же дня Гурудев встретил Нимая в коридоре и сказал:
– Неплохо для начала. Но не берись пока за следующий рассказ. Сделай перерыв.
Нимай знал, что его «притче» далеко до настоящего рассказа. Гурудев просто подбадривал его. Но хорошо, что он предостерёг Нимая и посоветовал ему не браться пока за следующий рассказ, так как Нимай чувствовал, что, раз попробовав писать рассказы о сознании Кришны, ему уже никогда не захочется бросать сочинять их.
Глава 15
(Н.д.б.)
Когда Гурудев предложил мне попробовать писать рассказы для преданных (он называет их «притчами»), я подумал, что он просто пытается занять меня каким-то делом. Я не хочу делать предположения и говорить за своего духовного учителя почему он посоветовал мне сочинять истории. Он не сказал, что считает меня сумасшедшим или что у меня просто «слуховые галлюцинации». Он просто предложил мне начать писать. Правда он предложил мне это, когда говорил о моих отношениях с мышами-преданными, и завёл этот разговор в то время, когда, попав под влияние майи, я перестал служить Кришне в обществе преданных.
Когда я начал писать рассказы, это заставило меня задуматься над непростыми вопросами, касающимися меня самого, преданного служения и роли воображения в духовной жизни. Наверное, Гурудев хотел, чтобы я поразмышлял обо всём этом.
Гурудев сказал, что в рассказах не обязательно должно говориться о реальных событиях, главное, чтобы они основывались на учении сознания Кришны. И он предупредил меня, что персонажи в них, и их сюжеты не должны иметь никакого отношения к лилам Кришны, так как я не достиг ещё такого духовного уровня, чтобы описывать лилы Господа. Поэтому я подумал, что, наверное, лучше рассказывать о том, как преданные преодолевают разные трудности и добиваются успеха, пытаясь в Кали-югу служить Богу. Гурудев сказал, что художественное произведение, если оно хорошо написано, может доставить удовольствие и воодушевить и преданных и непреданных.
Однако, когда я начал писать, в моей голове стали появляться такие мысли: «Кто я такой, чтобы разыгрывать из себя гуру или Бога и рассказывать о людях и их делах. Я стою на самой низшей ступени духовного развития, а трансцендентные произведения могут создавать только те, кто достиг освобождения». Вот что пишет Щрила Праб-хупада о создателях трансцендентной литературы:
Обычный человек не может писать книги о бхакти, ибо его произведения не будут оказывать на людей никакого воздействия. Такой человек может быть выдающимся учёным и прекрасным стилистом, однако всего этого недостаточно для создания трансцендентных произведений. ‹…› Секрет произведения, написанного преданным, заключается в том, что, когда он пишет об играх Господа, Сам Господь помогает ему: преданный не пишет в одиночку.