Текст книги "Нимай Дас"

Автор книги: Сатсварупа Даса Госвами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Вечером того же дня они с Пуджей мирно поговорили, ни о чём не споря и ничего друг другу не доказывая. Они взяли немного денег из оставшейся суммы, которая уже значительно уменьшилась, и устроили небольшой пир, купив молока и бананов.

– Быть может, когда-нибудь мои раны и заживут, -сказал Пуджа. – Я должен быть благодарен судьбе за то, что я узнал о Шриле Прабхупаде и прочитал его книги.

– Да, – кивнул Нимай, – если мы просто будем служить Кришне во Вриндаване, все наши раны заживут.

Укладываясь спать, Нимай вспомнил, что перед сном нужно помолиться. Он понимал, что многое в своей духовной практике делает нерегулярно, но не знал, как избавиться от привычки действовать по своей прихоти. Поэтому он помолился Кришне, Господу Вриндавана, и попросил Его помочь ему. И словно в ответ на его молитву ночью у него резко поднялась температура. Он проснулся весь в поту, а всё его тело ломило, как при гриппе. Утром он с огромным трудом поднялся и пошёл в ванную комнату. У него начался сильный понос и рвота.

Нимай подумал, что это его «карма» и мысленно приготовился к болезни. Всё его сознание сосредоточилось на теле и физической боли, которая не стихала ни на минуту. Час проходил за часом, а он беспомощно лежал на полу, терпеливо перенося страдания.

Пуджа сказал Гопидасе Бабаджи о болезни Нимая, и они вдвоём посадили его на рикшу и отвезли к врачу, которого порекомендовал Бабаджи. «Приёмной» доктору служил маленький храм, располагавшийся в густонаселённой части Вриндавана. Доктор был садху, очень похожий на Бабаджи, только ещё более радостный и с более густой бородой. Он обнял Нимая обеими руками и велел ему лечь на пол перед Божеством Кришны для осмотра. Божество Кришны было самой обычной, грубо вылепленной гипсовой скульптурой. Но всё же это был Кришна. Тело Его было голубого цвета, на лице у Него играла улыбка, а в руках Он держал флейту. Нимай тихонько стонал, и хотя он чувствовал смущение, он был рад лежать перед Божеством Кришны. Он подумал, что, даже если доктор и не вылечит его, все-таки хорошо, что он приехал сюда и в доказательство своей веры отдал себя, вернее своё больное тело, на милость Кришне.

Доктор ошупал Нимая, осмотрел его глаза и язык и сказал, что у него дизентерия и лихорадка, что они и предполагали с самого начала. Нимай сел и, потирая слезящиеся глаза, стал наблюдать за доктором, насыпавшим рыжевато-коричневые порошки в кулёчки из газеты, которые он затем отдал Пудже. Потом доктор взял Нимая за руку и несколько минут изучал линии на его ладони.

– Замечательный бхакта, – сказал он со смешком и весело подмигнул Нимаю. – Ты будешь жить очень долго и будешь проповедовать по всему миру.

– Джая! – воскликнули Пуджа и Бабаджи.

Нимай покраснел от смущения и вопреки своему намерению быть смиренным подумал: «Может быть, он действительно знает».

Пуджа положил возле алтаря деньги, и вдвоём с Ба-баджи они усадили стонущего от боли Нимая в коляску рикши, тряска в которой причиняла ему ещё большие страдания. В пути им пришлось несколько раз останавливаться, потому что у Нимая внезапно начинался понос, а один раз его вырвало. Он чувствовал себя очень глупо, и ему казалось, что он наносит оскорбление святой дхаме.

– Всё в порядке, – похлопал его по спине Пуджа. – Он сказал, что ты хороший бхакта.

После того как Нимай принял полученные от доктора горькие порошки, ему показалось, что ему стало немного лучше. Был день явления Господа Нитьянанды, и ему очень хотелось пойти вместе с Пуджей в храм Кришны-Баларамы на вечернее арати. Пуджа вначале отказался идти, так как не хотел встречаться с преданными, но Нимай настоял на своём.

Войдя в храм, вместе со многими паломниками-индусами, приехавшими сюда на фестиваль, Нимай и Пуджа оказались в гуще многочисленной толпы западных преданных из разных стран. До открытия алтарных дверей и начала вечернего картона оставалось несколько минут. И Нимай, и Пуджа, ожидавшие вместе со всеми начала арати, чувствовали себя виноватыми. Им каза178

лось, что преданные смотрят на них с осуждением. Нимай несколько дней не брился, и одежда у него была немного грязной, и он думал, что преданные сразу заметят это. Он решил про себя, что, даже если его будут критиковать, он не станет обращать на это внимание.

Когда алтарные двери наконец открылись и пуджари затрубили в раковины, среди преданных раздались ликующие возгласы. Начался киртан, и Нимай с Пуджей позабыли о себе и своих переживаниях. Внимание всех собравшихся было сосредоточено на Божествах Гауры-Нитая, Кришны-Б аларамы и Радхи-Шьямасундары, а также на пении и танцующих преданных. Вначале преданные танцевали перед Божествами, двигаясь шеренгами взад-вперёд, но затем они стали танцевать, образовав большой круг. Когда несколько танцоров выбежали в центр круга и начали кружиться, Нимай присоединился к ним. Он был слишком слаб и не мог выполнять сложные фигуры. Он вообще не был способен грациозно танцевать, как многие другие, но он старался двигаться как можно лучше, и то неуклюже шаркал ногами, то слегка подпрыгивал, как на баскетбольной площадке.

Преданный, который вёл киртан, был искусным певцом, а его звучный голос был бы слышен, наверное, и без микрофона. Многие преданные играли на мридангах и караталах. Индусы, принадлежавшие к Движению, танцевали вместе с западными преданными, остальные же индусы сгрудились у стен и с любопытством наблюдали за танцующими. Преданные постоянно меняли танцевальные движения, а тот, кто вёл киртан, пел мантру Харе Кришна на разные мелодии, и время от времени он начинал также петь какой-нибудь бхаджан, прославляющий Господа Нитьянанду. Иногда танцующие преданные перемещались к алтарю с Божествами Гауры-Нитая, одетыми, как всегда, с необыкновенной изысканностью и великолепием. Сегодня на Них были зелен о-красные одежды. Их поднятые руки говорили о том, что Они – истинные вожди всех поющих и танцующих. У Их стоп располагались мурти Шрилы Прабхупады и Бхактисиддханты Сарасвати, оба были одеты в шёлковые шафрановые одежды и слегка улыбались. Затем танцоры переходили к центральному алтарю, где стояли большие Божества Кришны и Баларамы. Все знали, что Баларама также был Нитьянандой, и испытывали наслаждение, сознавая (хоть и теоретически), что между двумя Божествами существует внутренняя связь. И все любовались тем, как непринуждённо Господь Баларама опирался на плечо Своего младшего брата, который был Верховной Личностью Бога. После этого преданные оказывались перед Радхой и Шьямасундарой, увлечёнными

своей мадхурья-лилой, а потом перемещались в центр зала, откуда могли видеть все Божества одновременно.

Пуджари вновь протрубили в раковины, что означало завершение церемонии арати, но киртон, продолжался и после окончания арати. Преданные, которые вели кир-тан, были все мокрые от пота, а их лица сияли радостью и воодушевлением. Среди множества собравшихся преданных Нимай увидел только двух-трёх американцев, однако у него было такое ощущение, словно все они были одной большой семьёй, к которой принадлежал и он. Все они были последователями Прабхупады, и их всех объединяло общее понимание сокровенных истин сознания Кришны. И даже если между ними существовали разногласия, во время киртана все забывали о них.

Час спустя некоторые пожилые женщины и мужчины вышли из толпы преданных и отошли в сторону, но основная масса преданных продолжала петь и танцевать. Нимай вдруг почувствовал дурноту. До этого он не обращал внимания на боль в теле, так как ему очень хотелось принять участие в праздненстве, однако сейчас он вновь почувствовал недомогание: его тошнило, суставы ломило, а желудок и кишечник сжимали спазмы, какие бывают при поносе. Он отыскал Пуджу и спросил его, не могли бы они вернуться в ашрам. Пуджа стоял среди тех, кто не принимал участия в танце, однако всё это время он пел вместе со всеми. Он и Нимай вышли на улицу и отправились в ашрам.

Когда они ехали на рикше, окутанные непроницаемой таинственной тьмой ночи, Пуджа сказал:

– Ты довольно хорошо танцевал для больного.

– Как здорово всё-таки быть вместе со своими духовными братьями, – сказал Нимай.

– Да, – проговорил Пуджа. – Но я не видел почти никого из руководителей. Они, наверное, все сидели наверху в своих комнатах и плели интриги.

Вернувшись в ашрам, они обнаружили, что их комнату обокрали: замок в двери был взломан, и из комнаты исчезли магнитофоны, спальные мешки и дорожные сумки. Пуджа начал ругаться, сокрушаясь о пропаже обратных авиабилетов, туристских чеков и своего паспорта, который он оставил в сумке. Он решил тут же идти в полицию, чтобы сообщить о краже. Нимай лёг на цементный пол и накрылся чадаром, но через несколько минут ему пришлось встать и пойти в туалет: у него опять начался понос. Когда же он вернулся в комнату, его начало трясти от холода. «Ну вот, Чхота, – проговорил он, – зато мы побывали на киртане».

Глава 9

(Н.д.б.)

Если я расскажу вам, что я видел лёжа в бреду, вы подумаете, что я восхваляю майю. Я долго думал, поможет ли мне подробный рассказ обо всём, что я видел в бреду, достичь поставленной передо мной Гурудевом цели, и пришёл к выводу, что это действительно может мне помочь. Пациенты психоаналитика, как я слышал, даже специально рассказывают врачу свои сны, чтобы тот проанализировал их.

Даже сейчас, когда я вспоминаю о своём бреде, я чувствую страх, но если Кришна показывает вам что-то, что вас пугает, и в результате этого у вас появляется желание измениться, то этот страх является благом для вас.

Хуже всего было то, что я был совсем один. Пуджа поехал в Дели, чтобы получить новые билеты и паспорт взамен украденных, а в «Према-бхакти-ашраме» никто не говорил по-английски, да и никого особо не беспокоило, что я лежу больной. Жившие в ашраме, вероятно, уже привыкли к тому, что приезжие постоянно заболевают, и, глядя на меня, они, наверное, думали: «Ещё один». В Индии каждый приезжающий чем-нибудь заболевает, и там это считается в порядке вещей, поэтому никто не будет сидеть около заболевшего, держа его за рук}7 и каждый час спрашивая: «Ну как ты, Прабху?». Однако когда это случается с вами, и вы лежите больной в полном одиночестве, вы чувствуете себя всеми покинутым.

Утром я проснулся весь в поту, но через несколько минут меня начал бить озноб. Я видел то, чего в реальности не было, и это было похоже на ночной кошмар. Вначале я услышал топот множества бегущих мышей, а потом увидел и их самих. Это были не Чхота и его братья, а обычные мыши. Мне казалось, что я действительно вижу их, но всё-таки я не был в этом уверен. Потом я увидел Гопидаса Бабаджи, который стоял надо мной и смеялся, но не доброжелательно, а словно демон. Он хохотал и кричал: «Твоя раса быть мышью! Ха! Ха! Ха!».

Мне чудилось, что меня судят, и я чувствовал себя виноватым в том, что поклонялся мышам. Чей-то голос говорил, что моя дружба с Чхотой – нечто вроде извращенной религии, наподобие чёрной магии, и поэтому я получу то, чего хотел – стану мышью. Я чувствовал себя ужасно виноватым в том, что отклонился от истинного пути. «Ты молился мышам, а не Кришне, так получи же по заслугам. Ха! Ха! Ха!» – слышал я. Итак, я должен был стать мышью из-за того, что делал не то, что следовало, и комнату буквально наводнили мыши, которые стали бегать по всему моему телу. Я чувствовал присутствие Зла и понимал, что совершил грех. Так меня наказали за то, что я поклонялся не Кришне, а мышам.

Я видел сердитые лица: Гурудев, Вибху, мои отец и мать и сотни индусов смотрели на меня с презрением и осуждающе говорили: «Вот кто ты такой».

Кажется, я кого-то звал, но никто не приходил на мой крик. Время от времени какие-то люди заглядывали в комнату, говорили что-то на хинди и уходили, не обращая на меня никакого внимания, словно я был неодушевленным предметом. Когда мне становилось совсем худо, я слышал топот бегущих животных, более крупных, чем мыши, и мне казалось, что комната кишмя кишит крысами, а я был не силах даже встать с пола и защитить себя от них. Меня бросало то в жар, то в холод. Мне ужасно хотелось пить. Я видел червей выползающих из пола. Я видел зелёную траву, которая внезапно желтела и увядала. И я всё время чувствовал запах испражнений.

Я был не в состоянии собраться с мыслями и подумать над тем, что со мной происходит; я почти всё время бредил, и меня мучили сильные боли во всём теле. Но я чувствовал себя виноватым и раскаивался в том, что избрал неверный объект для поклонения и не был преданным Кришны.

Но посреди всех этих кошмаров и страданий я пережил всё-таки и несколько замечательных минут. Я услышал вдруг звуки картона, идущие откуда-то из ашрама. Это был не громкий мелодичный киртан, какие бывают в ИСККОН, но это точно была маха -мантра:

Харе Кришна, Харе Кришна,

Кришна Кришна, Харе Харе,

Харе Рама, Харе Рама,

Рама Рама, Харе Харе.

Слушая эти звуки, я вдруг почувствовал себя в полной безопасности и понял всю важность киртанов и особенно пения маха-мантры. Я не мог подняться, но моя душа «полетела» туда, где шёл тот киртан, и нашла в нём прибежище. Я плакал и думал: «Кришна, Прабхупада, Гурудев, простите меня. Я не хочу быть мышью. Я вовсе не поклонялся мышам. Я хочу поклоняться только вам. Пожалуйста, простите меня».

И всё же большую часть времени меня мучили кошмары. Не знаю, сколько я лежал так, – день шёл за днём, и одна ночь сменяла другую. Раз или два приходил какой-то пожилой человек и приносил мне поесть, но мой желудок отвергал любую пишу, и всё, что я съедал, тут же извергалось обратно. От этого я ещё больше слабел, а мой организм ещё больше обезвоживался.

Наконец вернулся Пуджа дас, и теперь я, по крайней мере, был не один. Он уверял меня, что я скоро выздо-ровлю, но я не выздоравливал. Тогда он опять отвёз меня к доктору-садху, у которого мы уже были, и тот сказал, что у меня либо желтуха, либо малярия, либо и то, и другое вместе. И хотя он не сказал мне, я и сам знал, что, помимо всего прочего, моё тело покрылось ещё фурункулами. Один вздулся у меня на бедре. С каждым днём он становился всё больше и болезненнее, и, казалось, всё моё сознание сосредоточилось на нём.

Так проходила одна неделя за другой. Я лежал больной и всё больше и больше худел. Я не мог повторять мантру, хотя я и пытался, а если мне всё-таки удавалось повторить несколько кругов, я никак не мог сосредоточить внимание на Святых Именах. Я думал: «Вот вам и прекрасный Вриндаван». Но преданные говорят, что болезнь – это очищение, а очищение – неотъемлемая часть жизни во Вриндаване. «Ну вот и хорошо, – думал я, – пусть я как можно больше очищусь».

Когда ко мне возвращалось сознание, я пытался понять, что означали те кошмары, которые я видел. Это привело к тому, что я почувствовал желание больше думать о Кришне и Прабхупаде, сделав их своими единственными объектами поклонения. Конечно же, это вовсе не означало, что я должен был отказаться от дружбы с Чхотой, просто мне не следовало смешивать одно с другим. Я должен поклоняться только Верховному Господу, а всё остальное нужно воспринимать как служение Ему. Я ни к чему не должен привязываться и всегда должен быть готов отказаться от того, что препятствует моему служению Кришне. Вот к чему я пришёл в результате своих размышлений.

Лёжа день за днём на полу, я часто вспоминал о своей жизни на ферме. Но теперь, думая о прошлых днях, я не испытывал горечи, как раньше, а вспоминал о жизни на ферме с тёплым чувством. Мне хотелось вновь оказаться там и смиренно служить Радхе-Дамодаре. Я вспоминал даже то время, когда я ещё не знал Чхоту и когда чувствовал себя таким несчастным. Теперь же я испытывал лишь чувство благодарности за то, что жил с преданными, и очень хотел вернуться туда. Прошло уже довольно много времени, как я уехал оттуда, и теперь я мог медитировать на всё то, что создавало её атмосферу. Я мысленно входил в хлев и видел там очень дружелюбную корову Лалиту. Я видел других коров, сгрудившихся около Лалиты, узкие загоны с недавно родившимися белыми телятами, молоденьких тёлочек и в конце хлева быка, который всегда скалил зубы, когда кто-то гладил его. Затем я выходил в поле и наблюдал за преданными, пашущими на волах, а потом взбирался на холм, откуда была видна вся ферма с двумя силосными башнями и хлевом с немного покосившейся крышей. После этого я спускался вдоль ручья к дому Гурудева и шёл в храм, где кланялся Прабхупаде и Божествам, одетым в одежды шоколадного цвета с белыми ирландскими кружевами. Я испытывал чувство благодарности за то, что мне посчастливилось жить в этом месте. Мне очень хотелось вернуться обратно, пусть даже меня бы там дразнили и ругали, – в конце концов, я этого заслуживал.

Болезнь помогла мне осознать, что я – неотъемлемая часть Движения, но из-за неё же я впал в другое заблуждение, избавиться от которого было не так просто.

Все думали, что я выздоровлю через несколько дней, либо через неделю, но дни шли за днями, а ни понос, ни рвота у меня не проходили, и день ото дня я всё больше и больше худел. И тогда меня опять повезли к доктору, у которого было Божество Кришны. На этот раз он только покачал головой. Ему очень не понравилось то, что он увидел. Он сказал, что у меня малярия, желтуха и дизентерия, и даже сейчас я не знаю, у меня была одна из этих болезней или я заболел всеми тремя сразу. Фурункулы на моём теле стали огромными, а один из них разорвался, и из него тёк гной. И вдобавок к старым фурункулам у меня появлялись всё новые и новые. Когда я лежал перед Божеством Кришны, что мне очень нравилось, доктор сказал, что я должен поехать в Южную Индию к одному его знакомому доктору и пройти у него курс лечения. Он прямо сказал, что иначе я могу умереть. Мы с Пуджей заплатили ему и вернулись в ашрам, решив обсудить его предложение между собой.

Санаторий, в который я должен был отправиться, назывался «Центр индийской натуропатии», и лечение в нём было довольно дорогим. Пуджа был очень добр ко мне и одолжил мне немного денег. Он даже сходил в храм Кришны-Баларамы и занял ещё денег у Нанды даса, хотя ему, должно быть, очень трудно было просить того о чём-то. Пуджа сказал, что не сможет проводить меня до санатория, потому что ему нужно ехать в Дели, чтобы получить новый паспорт и билет взамен украденных. Здоровье моё не улучшалось, поэтому в один из дней он отвёз меня на железнодорожную станцию и, проинструктировав меня, на какие поезда мне нужно пересаживаться, чтобы добраться до санатория, оставил меня одного.

Глава 10

(C.g.r.)

Нимай добирался до санатория, который находился в Керале, целую неделю, так как по неопытности не успевал делать пересадки с поезда на поезд. Из-за тесноты в вагонах и необходимости отвечать на бесчисленные вопросы всех желавших попрактиковаться в английском его мутило. Каждые несколько часов у него начиналась рвота, и ему приходилось выходить в туалет, в котором стояла ужасная вонь. Когда же он возвращался в вагон, он должен был каждый раз заново отвоёвывать своё место. Вдобавок ко всему, он чувствовал себя очень беспомощным из-за того, что никто не понимал его, когда он пытался что-то объяснить.

В конце этого семидневного путешествия Нимай познакомился с несколькими керальскими студентами-марксистами, которые говорили по-английски. Им было любопытно узнать, почему Нимай отказался от прежнего образа жизни и стал бхактой Кришны. Разговаривая с ними, Нимай позабыл о своей болезни, как во время киртана. Он стоял с ними более часа, споря о Боге, Ведах и коммунизме. Когда он закончил говорить с одними студентами, к нему подошли другие и стали задавать те же самые вопросы. Они остановились только тогда, когда увидели, что Нимай вот-вот потеряет сознание. Они усадили его и дали ему воды.

Санаторий доктора Джьотира Ананда представлял собой десять небольших хижин, расположенных в лесу на склоне горы. Неподалёку от хижин стоял дом, в котором жил сам доктор вместе с женой, детьми и собакой. В хижинах жили пациенты доктора, которые платили десять тысяч рупий в месяц за лечение и питание.

Когда Нимай приехал в санаторий, при одном только взгляде на него становилось ясно, что он нуждается в лечении, однако доктор засомневался, сможет ли Нимай заплатить за лечение, так как одежда его была грязной и рваной и у него не было с собой никаких вещей. Стоя на пороге докторского дома и чувствуя себя очень неловко под взглядом доктора, Нимай объяснил, что приехал сюда по совету одного доктора-садху из Вриндавана.

– А он сказал тебе, сколько стоит лечение? – спросил доктор.

– О, конечно, – сказал Нимай.

Открыв сумочку, висевшую у него на поясе, он достал десять тысяч рупий (плату за первый месяц) и подал их доктору.

– Я напишу отцу, – добавил Нимай, – и он пришлёт мне ещё денег. Он богатый человек.

Доктор сразу же стал любезным и дружелюбно заулыбался.

– Я потрясён твоим видом, – сказал он с участием. – Тебе срочно нужно лечиться. Но не волнуйся, – через месяц ты будешь совершенно здоров.

Нимай всегда надеялся на лучшее, и ему хотелось верить словам доктора, поэтому он решил про себя, что будет послушным пациентом.

Доктор Ананд был мужчиной среднего роста, с усами и прямыми чёрными волосами. На его лице постоянно играла насмешливо-лукавая улыбка. Он сразу же стал давать Нимаю различные наставления, что, безусловно, выходило за рамки только лечения. Было похоже на то, что он собирался руководить Нимаем и в духовной жизни.

Он показал Нимаю его хижину, а его сыновья принесли туда простыни, питьевую воду и сосуд, который, как они объяснили, был нужен для того, чтобы три раза в день делать клизму.

После того как Нимай искупался и несколько часов поспал, доктор зашёл к нему и, усевшись на край кровати, начал объяснять, в чём заключается метод индийской на-туропатии. Он сказал, что это великая наука (он называл её «ведической мудростью»), и о ней нельзя рассказать за один раз. Натуропаты считают, что существует лишь одна болезнь и один метод лечения. Различные болезни – это лишь следствия слабого здоровья, и поэтому любую болезнь можно вылечить, улучшая здоровье с помощью метода натуропатии.

– На самом деле, лечу не я, лечит Кришна, – сказал доктор.

Из этого разговора, во время которого доктор часто употреблял некоторые выражения из книг Прабхупады, Нимай понял, что доктор знаком с Движением сознания Кришны. Оказалось, в его санатории лечилось несколько западных преданных.

– На самом деле, это учение Прабхупады, – заявил в конце доктор, под «этим» подразумевая натуропатию.

Нимай скептически отнёсся к этим словам, но ему очень хотелось выздороветь. Всё его тело ныло и болело, как после побоев, и, может быть, он действительно должен был скоро умереть. «Я буду вести себя, как его ученик,

– подумал он, – и стану выполнять все его указания, тут и думать не о чем».

Доктор сказал Нимаю, что тот будет есть только сырые овощи, каждый день делать клизмы и принимать лечебные ванны. Ещё он будет заниматься йогой, принимать солнечные ванны и спать днём в отведённое для этого время.

– Отлично, – сказал Нимай. – Я буду строго всё выполнять.

Через несколько дней Нимай почувствовал себя лучше. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что его болезнь просто стала проходить сама по себе. Однако он решил, что будет неплохо восстановить своё здоровье под присмотром врача и испытать на себе этот интересный метод, который доктор называл «ведической мудростью». Сам доктор Ананд считал, что Нимай может вылечиться только с помощью индийской натуропатии.

Нимай с готовностью начал выполнять все ежедневные процедуры, которые включали в себя помимо всего прочего (по крайней мере, в начале лечения) часовую беседу с доктором. Считая, что, если он будет вести себя с доктором, как его ученик, это поможет ему установить с ним хорошие отношения, Нимай стал кланяться доктору, когда тот входил в его комнату.

На второй день лечения доктор спросил Нимая, написал ли он отцу, чтобы тот прислал ему денег. Нимай сказал, что ему не очень удобно писать, поскольку он не поддерживает с отцом отношений и не виделся с ним вот уже несколько лет, но он всё же попробует написать ему. На следующий день доктор опять спросил о письме, но Нимай ещё не написал его. В конце концов Нимай отправил отцу короткое письмо, в котором было лишь несколько строк: «Я сильно заболел в Индии. Мне нужно заплатить за лечение в санатории. Пришли мне, пожалуйста, тысячу долларов».

Доктор Ананд объяснил Нимаю, что физическая болезнь в огромной степени зависит от образа мыслей, и заверил его, что поможет ему сформировать оптимистический взгляд на жизнь.

– В этом мире, – сказал он, – именно физическое тело даёт человеку возможность вести духовный образ жизни. Ты должен следить за тем, чтобы оно было здоровым и полностью удовлетворенным. Здоровье человеку обеспечивают те божественные силы, которые скрыты внутри него и которые являются источником всего сущего. Жизнь дана для того, чтобы жить, поэтому будь счастлив.

Нимай привык слушать о философии сознания Кришны, которая была для него Абсолютной Истиной. То же, чему учил доктор Ананд, Прабхупада называл «сборной солянкой из различных индийских учений». Нимай уже слышал нечто подобное в поезде, разговаривая с человеком, который говорил, что все боги равны и всё едино. Доктор Ананд говорил почти то же самое, однако при этом он прибавлял: «То же самое говорит и Прабхупада». Постепенно Нимаю перестали нравиться ежедневные беседы с доктором. Ему очень хотелось сказать тому: «Говорите о лечении и не примешивайте сюда вашу философию», – но он не хотел выходить из роли послушного пациента. А доктору Ананду, казалось, было гораздо интереснее говорить о философии, чем о лечении. Он даже предложил Нимаю почитать какие-нибудь книги, если тот хочет побольше узнать об индийской натуропатии.

Спустя несколько дней доктор стал учить Нимая методу полного расслабления. По его команде Нимай расслаблял одну часть тела за другой, а затем доктор велел Нимаю успокоить ум. По указанию доктора Нимай начал нараспев тянуть слог «ОМ», а затем принялся повторять за доктором: «С каждым днём мне становится всё лучше и лучше». Нимаю было неловко произносить эти слова вслух, и он чуть было не захихикал от смущения. Видел бы кто-нибудь из преданных, как он говорит это. Затем доктор попросил Нимая произнести: «Источником здоро-. вья является Мать-Природа. Я нахожу в ней прибежище; я нахожу также прибежище в солнце и в той силе, что скрыта внутри меня. Я люблю своё тело и хочу, чтобы оно выздоровело. Все есть покой».

Нимай находился в состоянии полного расслабления, в которое он входил постепенно, в течение получаса, и ему не хотелось резко выходить из него, поэтому он повторил эти слова за доктором. Однако он пообещал себе, что в следующий раз он сразу же скажет доктору о том, что есть вещи, которые он не может делать.

На следующий день, когда Нимай заговорил об этом, между ним и доктором завязался спор. Нимай утверждал, что Верховная Личность Бога – Господь Кришна, доктор же с ним не соглашался. Доктор говорил, что здоровье и счастье человеку дают полубоги.

– Но они слуги Кришны, – возразил Нимай. – Так говорится в «Бхагавад-гите».

– Я знаю, что они – слуги, – сказал доктор снисходительно, – но они есть целое с источником. Богом Кришну считают лишь немногие люди, а другие, как я, например, считают своим божеством Ганешу. Каждый человек считает, что тот бог, которому он поклоняется, и есть Верховный Господь, на самом же деле все боги являются верховными в Брахмане.

– Нет, – опять возразил Нимай, – Кришна говорит: брахмано хи пратиштхахам – «Я – основа безличного Брахмана».

– Ты можешь так думать, чтобы не утратить чувство преклонения перед своим Божеством, – сказал доктор и улыбнулся, желая успокоить Нимая, бросившего на него гневный взгляд. – Ты можешь считать так, но в «Упани-шадах» говорится, что все боги происходят от Единого. Единый Бог существует во множестве форм. Тат твам аси: «ты тоже есть то».

При этих словах Нимая охватило чувство тревоги. Он понял, что находится в опасности, так как теперь точно знал: доктор Ананд – майявади, а если человек будет слушать майявади, он может мало-помалу утратить свою преданность Богу.

Доктор Ананд почувствовал, что Нимай готов сорваться с места и убежать.

– Нам лучше не обсуждать все эти философские тонкости, – проговорил он. – Я, может быть, не сумел тебе хорошо объяснить, но вообще-то я и сам последователь учения сознания Кришны. Я тоже преданный Кришны.

В конце концов Нимай и доктор договорились не обсуждать больше подобные вопросы, а сосредоточиться на лечении, которое, по мнению Нимая, было совершенно безвредным и относилось к гуне благости. Они пришли к соглашению: Нимай останется в санатории и продолжит лечение, тщательно выполняя все предписания доктора, если тот не будет больше проповедовать учение майявади.

После этого разговора доктор Ананд стал приходить к Нимаю гораздо реже. Сыновья доктора приносили Нимаю раз в день еду, состоящую из сырых овощей, и следили за тем, чтобы он вовремя принимал солнечные ванны, выполнял упражнения и делал клизмы. Доктор заходил лишь на несколько минут и спрашивал, не получил ли Нимай письмо от отца. Через две недели Нимай наконец получил письмо, в котором отец сообщал, что послал перевод. Но и тут всё было не так просто, так как ни Нимай, ни доктор не знали, куда деньги должны были поступить и как они смогут их получить. Встречаясь, они каждый раз обсуждали этот вопрос. Наконец деньги поступили в банк, и доктор получил в индийской валюте сумму, равную одной тысяче американских долларов, т.е. плату за месяц лечения в санатории.

Получив деньги, доктор Ананд сказал Нимаю:

– Твоё заболевание намного серьёзнее, чем я думал. Тебе придётся провести в санатории несколько месяцев, чтобы полностью выздороветь. Твоё излечение зависит от твоего умственного настроя. Учись расслабляться и ни о чём не беспокоиться. Обратись за помощью к Матери-Природе и солнцу. Это предписывает нам делать наше вайшнавское учение.

Нимай устало улыбнулся и опустил голову на подушку. «И как меня только сюда занесло?» – подумал он.

Глава 11

(Н.д.б.)

Почему же я не уехал из санатория, узнав, что доктор – майявади? Я не мог этого сделать: я был очень слаб. Flo я понимал, что жизнь в таком месте может отрицательно повлиять на моё сознание. Зато благодаря тому положению, в котором я оказался, во много раз увеличилась моя приверженность сознанию Кришны. Чтобы выстоять в тех условиях, я должен был проповедовать (хотя бы самому себе). И хоть доктор всё время уговаривал меня расслабиться, я становился всё более бдительным и ещё больше начинал ценить сознание Кришны. Но, в то же время, я чувствовал себя одиноким и потерянным, находясь вдали от того места, где я должен был находиться. Я считал, что всё это: и моя болезнь, и то, что я очутился в таком месте, – было моей кармой. Я думал: «Наверное, тайно, в самой глубине души я хотел этого, но теперь я должен повернуть обратно и вернуться к истинному сознанию Кришны». Я хотел жить в более подходящем для развития сознания Кришны месте, подлинным присмотром Гурудева. Однако я вдруг понял, что, сделав лишь шаг в сторону, я не заметил, как майя увела меня далеко от сознания Кришны, и теперь, чтобы вернуться на прежний путь, я должен получить особую милость. Я плыл против сильного течения.