355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Самуил Маршак » «Юность». Избранное. X. 1955-1965 » Текст книги (страница 9)
«Юность». Избранное. X. 1955-1965
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 05:06

Текст книги "«Юность». Избранное. X. 1955-1965"


Автор книги: Самуил Маршак


Соавторы: Анна Ахматова,Фазиль Искандер,Агния Барто,Виль Липатов,Борис Заходер,Григорий Горин,Валентин Берестов,Юлия Друнина,Роберт Рождественский,Андрей Вознесенский

Жанры:

   

Прочая проза

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц)

После еды мальчику стало тепло, весело и захотелось сделать для дяди что-нибудь хорошее.

Он вспорол зубами крепкие нитки на узле, вытащил пахнущий нафталином коричневый отрез и сказал:

– Дядя, пошейте себе костюм.

Дядя удивленно поднял брови, но кудрявая женщина быстро вскочила и протянула руку.

– Это не вам, это дяде, – сказал мальчик и отдал дяде отрез.

К полке подошел старик в пенсне, теперь он был не в рваном пальто, а в короткой женской кофте.

– В такое трагичное время, – сказал он, – трудно быть взрослым человеком… Трудно быть вообще человеком…

«Маленький дядя» посмотрел на старика и заплакал, а кудрявая женщина сказала:

– Проходите, дедушка, вы испугали ребенка.

Но старик продолжал стоять, покачиваясь, часто моргая красными веками, и тогда дядя вскочил, взял его за воротник кофты и толкнул в глубину прохода.

Мальчик рассмеялся, потому что старик смешно взмахнул руками, а пенсне его слетело и повисло на шнурочке, и подумал: «Хороший дядя, прогнал старика».

Поезд шел и шел, полка скрипела, снизу гудело, сверху постукивало, и вскоре мальчик увидел за окном среди снега черные, обгорелые дома. И танк с опущенным стволом. И грузовик кверху колесами. И еще один танк, и еще один грузовик…

Поезд шел очень быстро, и все это летело назад, мальчик ничего не мог разглядеть как следует. Потом кто-то опять подошел и остановился у полки, и мальчику стало страшно, потому что он узнал инвалида с плоским рукавом.

Инвалид держал об руку военного в шинели без погон, ушанке и с гармошкой на плече. Лицо военного было в темно-зеленых пятнышках, а на глазах черные очки.

И дяде тоже стало страшно, мальчик увидел, как дядя поперхнулся селедочным хвостом, – хвост теперь торчал у дяди изо рта.

Дядя кашлял, а инвалид с военным молча стояли и смотрели.

Наконец дядя засунул пальцы в рот, вытащил селедочный хвост и сказал инвалиду:

– Здравствуйте, – как будто инвалид никогда не давал дяде дули и никогда не плевал ему в лицо.

– Здравствуйте, – вежливо ответил инвалид, – мы где-то с вами виделись.

– Конечно, конечно, – сказал дядя, – может, вы перекурить хотите, так присаживайтесь.

– Спасибо, – ответил инвалид, – у нас свое есть. – И выложил на столик алюминиевую флягу и завернутый в газету пакет.

– Кисонька, – сказал дядя кудрявой женщине, – погуляй с ребенком, пока люди пообедают.

Кудрявая женщина сердито посмотрела на дядю, взяла на руки «маленького дядю» и вышла в коридор, а дядя торопливо порылся в корзине и выставил на столик два покрытых никелем железных стаканчика.

Инвалид отвинтил крышку фляги и налил в стаканчики, а военный начал шарить пальцами по столику, натыкаясь то на флягу, то на пакет, пока не опрокинул один стаканчик.

– Эх, – сказал инвалид, – ведь чистый спирт. – Он снова налил и вложил стаканчик военному в руку.

Дядя быстро достал тряпку и начал вытирать лужицу на столике.

– Зачем? – поморщившись, сказал инвалид.

– Как же, как же, – сказал дядя, – вот товарищ слепой рукав намочит.

Инвалид и военный выпили, крякнули, и инвалид начал разворачивать одной рукой пакет. В пакете был точно такой пирог, какой ел мальчик утром. Только не кусочек, а громадный кусок, мальчику его б хватило на целый день, а может, и на два дня.

– Закуска дрянь, – сказал инвалид, – по коммерческим ценам давали…

Он вынул из кармана тяжелый позолоченный портсигар и раскрыл его. Портсигар был плотно набит кислой капустой. Инвалид взял щепотку капусты, затем схватил руку военного и тоже сунул ее в портсигар. Они выпили и сразу же, не переводя дыхания, налили и выпили опять.

В это время поезд застучал по мосту, и инвалид сказал военному:

– Вот она, Волга!

Они выпили снова, и лицо военного стало красным, а щеки инвалида, наоборот, побелели. Головы их мотались низко над столиком, а за головами в окне до самого горизонта стояли припорошенные снегом танки, машины и просто непонятные, бесформенные куски.

– Кладбище, – сказал инвалид, – наломали железа.

Они выпили, и инвалид сказал:

– Давай фронтовую…

Пальцы у военного часто срывались, он бросал мелодию на середине и начинал сначала.

Вскоре у купе собралось много людей. Толстая женщина сказала:

– Браток, а может, ты «Васильки-василечки» сыграешь?

Но военный продолжал играть одну и ту же мелодию, обрывая ее на середине и начиная сначала.

Голову он повернул к окну, и очки его смотрели на заснеженное железное кладбище, где летали вороны, очень черные над белым снегом.

Локоть шинели у военного был вымазан повидлом от пирога, и инвалид взял пирог, встал, пошатываясь, и сказал мальчику:

– Кушай, пацан.

Мальчик увидел перед собой плохо выбритое лицо, дышавшее сквозь желтые зубы горячим, остро и неприятно пахнущим воздухом, и отодвинулся подальше, в самый угол.

– Если мальчик не хочет, – сказал старик в пенсне, – я могу взять.

– Нет, – сказал инвалид, – пусть пацан съест. – И положил пирог возле мальчика.

Поезд начал стучать реже, зашипел, дернул и остановился у какого-то обгорелого дома.

– Твоя, – сказал инвалид военному.

Тот поднялся, и они вместе пошли по проходу.

– Унесло? – спросила кудрявая женщина, заглядывая в купе. – Насвинячили, алкоголики!

– Тише, – сказал дядя, – он еще вернется…

Поезд вновь двинулся, на этот раз без толчка, и, пока он медленно набирал скорость, мимо окна ползли заснеженные развалины и снежная дорога, по которой среди развалин шли люди.

Поезд грохотал уже на полной скорости, когда инвалид вернулся в купе и сел над недопитым стаканом, опершись головой на руку.

Он сидел так долго и молчал, и дядя сидел и молчал, на самом краешке скамейки, а кудрявая женщина каждый раз заглядывала в купе и уходила опять.

Наконец дядя очень тихо и очень вежливо спросил:

– Вы, может, спать хотите? Может, вас проводить?

Но инвалид продолжал сидеть и потряхивать головой над недопитым стаканом.

Тогда дядя подошел, осторожно потрогал инвалида за плечо, и тот сказал усталым голосом, не поднимая головы:

– Уйди, тыловая гнида…

Тут появилась кудрявая женщина и закричала:

– Вы не имеете права!.. У нас был такой случай: инвалид обругал мужчину, а мужчина оказался работник органов, и инвалида посадили.

– Гражданин, – сказал дядя уже построже, – освободите место. Здесь едет моя жена и ребенок.

Инвалид медленно поднялся, посмотрел на дядю и вдруг схватил, сжал пальцами дядин нос.

– Барахло назад отдай пацану, – сказал инвалид, – отдай, что взял…

Дядин нос сначала позеленел, потом побелел, и на дядин полувоенный френч потекла тоненькая красная струйка, через весь френч, на галифе и дальше по сапогу.

Кудрявая женщина громко закричала, а «маленький дядя» заплакал, и мальчик, хоть ему было страша но, тоже крикнул:

– Не трогайте дядю, пустите дядю!..

В это время кудрявая женщина наклонилась к чемодану и бросила подаренный дяде отрез прямо мальчику в лицо, а проводник и толстая женщина оторвали инвалида от дяди, и дядя сразу куда-то убежал.

Инвалид устало оперся рукой о полку, облизал губы и спросил проводника:

– У тебя, папаша, гальюн открыт?.. Мутит меня…

– Нужно оно тебе, – покачал усатым лицом проводник и повел инвалида, придерживая его за спину рукой.

Появился дядя и начал хватать свои чемоданы. Он сказал кудрявой женщине:

– Собирайся, я договорился в третьем вагоне.

– Дядя, – крикнул мальчик, – подождите!

Но дядя даже не посмотрел в его сторону: он очень торопился.

У мальчика опять начало давить в горле, однако он не сжимал глаза и зубы, чтоб не заплакать, потому что ему хотелось плакать, и слезы текли у него по щекам, по подбородку, и воротник свитера и пальцы – все стало мокрым от слез.

– Он ему в действительности дядя? – спросила толстая женщина.

– Не знаю, – ответил старик в пенсне, – ехали они вместе.

Появился инвалид; лицо, шея и волосы его были мокрыми, и он каждый раз отфыркивался, точно все еще находился под краном.

– Граждане, – сказал он, – отцы и матери, надо довезти пацана… Меня пацан, граждане, боится… – Инвалид зубами расстегнул ремешок часов и положил их на столик. – Довезешь, проводник, папаша? Денег нет… Пропился я, папаша… – Он вытащил из кармана портсигар, вытряхнул прямо на пол остатки капусты и положил портсигар на столик рядом с часами. – Вещь… Целый литр давали. – Потом вытащил из кармана зажигалку, складной нож, фонарик, потом подумал, расстегнул бушлат и принялся разматывать теплый, ворсистый шарф.

– Шерсть, – сказал он.

– Да ты что, – сказал проводник и придвинул все лежавшее на столике назад к инвалиду, – ты брось мотать… Довезем, чего там…

А толстая женщина взяла портсигар и сказала:

– Он его все равно пропьет. Лучше уж мальцу еды наменять, скоро станция узловая…

Инвалид посмотрел на нее, качнулся и вдруг обхватил единственной рукой за талию и поцеловал в обвисшую щеку.

– Как из винной бочки, – сказала толстая женщина и оттолкнула его, но не обозлилась, а, наоборот, улыбнулась и кокетливо поправила волосы.

Инвалид провел рукавом по глазам, обернулся и подмигнул мальчику.

– Ничего, – сказал он, – ничего, парень, не робей. – И пошел по проходу.

Мальчик увидал его сутулую спину, стриженый затылок и большие, толстые пальцы, которыми он поправил, заломил на ухо свою морскую ушанку.

В вагоне потемнело, и проводник зажег свечу в фонаре под потолком.

Мальчик лежал затылком на распотрошенном узле и смотрел, как горит свеча. Толстая женщина дала ему хлеб с белым жиром, стакан сладкого кипятку, и теперь он лежал и ни о чем не думал.

Постепенно шаги и голоса стихли, остался лишь привычный гул поезда да скрип полки. Мальчик опустил ресницы и увидал перед собой яркие розовые круги.

Он понял, что это свеча, повернулся на бок, и круги стали черными. Потом он вспомнил, что больше нет дядиных чемоданов, разогнул ноги в коленях и начал уже засыпать, когда какой-то шорох разбудил его. По купе ходил старик в пенсне. Он ходил на цыпочках, с полусогнутыми руками, и заглядывал в лица спящим. Потом он очень медленно, как слепой, вытянул руки вперед и шагнул к окну.

Голову он поворачивал рывками, то в одну, то в другую сторону, губы его шевелились. Мальчик лежал неподвижно, он видел часть спящего лица толстой женщины, раскрытый рот и видел огонек свечи в темном окне и протянутые к этому огоньку пальцы старика. Пальцы потянулись дальше, и огонек появлялся теперь то среди волос старика, то на его бородке. Вдруг пальцы быстро прикоснулись к висящей на крючке у окна сетке с хлебом и так же быстро, точно хлеб этот был раскаленный, отдернулись назад.

Толстая женщина издала губами странный, похожий на поцелуй звук и вынула руку из-под головы. Ресницы ее дрогнули.

Когда мальчик приподнял голову, старика в купе не было.

Мальчик полежал еще немного с открытыми глазами, и сердце его начало биться тише и спокойней. Тогда он прикрыл веки и хотел повернуться к стенке, но вместо этого снова открыл один глаз.

Старик стоял у самой полки. Под седыми, редкими волосами была видна нечистая белая кожа.

Он снял кофту и был теперь в шелковой мятой рубахе, обтрепанные манжеты вместо запонок были скреплены проволокой.

Он пошел, пригнувшись, – так ходят в кинокартинах разведчики, и это было очень смешно, – но мальчику стало не смешно, а страшно, как утром, когда он проснулся и вспомнил, что мама умерла.

Пальцы старика скользнули по корке, отщипнули маленький кусочек этой коричневой корки вместе с серой мякотью, и в этот момент он оглянулся и встретился взглядом с мальчиком. Поезд шел в темноте, чуть-чуть подсвеченной снегом; казалось, за окнами больше нет жизни, лишь изредка мимо окон проносились какие-то неясные предметы.

Толстая женщина опять спала с открытым ртом, и в глубине ее рта поблескивал металлический зуб.

Старик осторожно распрямился, покачивая головой, и, переложил хлеб из ладони в задний карман брюк.

Он все время, не мигая, смотрел на мальчика, и мальчик приподнялся на локтях, отломил угол от пирога, оставленного инвалидом, и протянул старику. Старик взял и сразу проглотил. Мальчик снова отломил снизу, где не было повидла, и старик так же быстро взял и проглотил. Мальчик отдал старику по кусочку всю нижнюю часть пирога, а верхнюю, с повидлом и печеными хрустящими колбасками, оставил себе.

Пришел проводник и для светомаскировки обернул фонарь темной тряпкой, – теперь только туманное пятно сжималось и разжималось на потолке. Старик стоял, морща лоб и что-то припоминая, а затем пошел вдоль вагона, мимо храпящих полок, мимо спящих, сидя и полулежа, людей, до тамбура, где на узлах тоже лежали какие-то люди.

– Неужели это никогда не кончится? – тихо сказал старик и пошел назад.

Он стоял у полки мальчика и смотрел, как мальчик спит.

Мальчик спал, лежа на распотрошенном узле и положив щеку на голенища фетровых женских бот.

Рукава его свитера были закатаны, а ботинки расшнурованы.

Мальчику снился дом с башенкой, дядя, старуха, торгующая рыбой, инвалид с сильными, толстыми пальцами и еще разные лица и разные предметы, которые он тут же во сне забывал. Уже перед самым рассветом, когда выгоревшая свеча потухла и старик прикрыл ноги мальчика теплой кофтой, мальчик увидал мать, вздохнул облегченно и улыбнулся.

Ранним утром кто-то открыл дверь в тамбур, холодный воздух разбудил мальчика, и он еще некоторое время лежал и улыбался…


Григорий Горин
«Ханжам до востребования!..»

Ханжей у нас не любят. Их не ценят. Их все чаще ругают в газетах. И, хотя ханжей становится все меньше, они по-прежнему наносят большой вред.

Но я их не ругаю и не пишу о них обличительных фельетонов.

Я пишу им письма… Нежные, полные трогательной заботы письма…

Вот одно из этих писем…

«Старшей вожатой Н-ской школы тов. Ханжиковой, которая выгнала со сбора октябрят первоклассника Тихонова Женю за то, что он задал вопрос: „Откуда берутся дети?“».

Уважаемая товарищ Ханжикова! Разделяю Ваше возмущение по поводу провокационного вопроса, заданного Вам семилетним Женей.

Говорят, что когда он спросил Вас: «Откуда берутся дети?», – у Вас на лице было такое выражение, словно Вы сами не имеете об этом ни малейшего понятия.

Я очень сочувствую Вам, ибо на этот и ему подобные антипедагогические вопросы не существует ответов, утвержденных соответствующими организациями.

Поэтому, желая помочь Вам, я предлагаю несколько стандартных ответов на наиболее сложные вопросы октябрят, которые уберегут их от пагубного влияния правды…

Вот эти сложные вопросы и несложные ответы.

ВОПРОС ПЕРВЫЙ. Что такое любовь!

ОТВЕТ. Любовь – это вид хорошего отношения к какому-либо предмету. Например, любовь к учителю, вожатому, школе, политехнизации и т. д. Самая сильная любовь – это любовь к работе! Тут в качестве примера некоторые ваши коллеги советуют привести известные стихи В. Маяковского:

 
Любить —
     это значит в глубь двора
Вбежать
     и до ночи
          грачьей,
Блестя топором,
        рубить дрова,
Силой своей
     играючи!
 

После этого дети начинают понимать, что чем сильнее любит человек, тем он больше способен нарубить дров!

ВОПРОС ВТОРОЙ. Какая разница между мужчиной и женщиной!

ОТВЕТ. В нашей стране никакой! У нас все равны! Поэтому у нас женщина имеет право заниматься любым, даже самым тяжелым физическим трудом, а мужчина иногда способен и на умственную работу!..

ВОПРОС ТРЕТИЙ. Что такое семья! Что такое свадьба! Что такое жених и невеста!

ОТВЕТ. Семья – ячейка общества! Свадьба – культурное мероприятие! Жених и невеста – кандидатуры, выдвинутые коллективом для совместной жизни! (Но вообще не стоит долго останавливаться на этом вопросе, дабы у ребят не сложилось впечатления, что чем больше раз женится человек, тем больше он принимает участия в общественной жизни).

ВОПРОС ЧЕТВЕРТЫЙ (самый трудный). Откуда берутся дети!

ОТВЕТ. Можно поддержать старую версию о том, что детей находят в капусте… белых детей – в белой капусте, цветных – в цветной! К сожалению, школьники мало верят в эту гипотезу. Поэтому лучше говорить им правду: «Детей покупают в магазинах для новобрачных!» Этим самым можно только и объяснить ребятам, почему покупка в этом магазине связана с таким невероятным количеством справок и формальностей…

Если и этот ответ покажется неубедительным, то лучше всего выяснить у самих малышей, чего они наслышались по этому вопросу… Как правило, вожатый может узнать много нового и интересного…

Вот такими несложными ответами легко можно погасить в детях всякое любопытство, интерес к жизни и выработать то самое целомудренное ханжество, которое так необходимо Вам, товарищ Ханжикова, для того, чтобы спокойно проводить Вашу работу.


Дискуссия

В редакцию газеты «Молодая поросль» пришло письмо. Письмо от девушки Маши Н. «Дорогая редакция, – писала она. – Помогите мне! За мной ухаживают два хороших парня: Саша и Петя. А я никак не могу понять, кого из них больше люблю… Посоветуйте, что мне делать…»

Редакции ответить бы ей: «Милая Машенька! В таких вопросах давать советы нетактично, да мы и не знаем, что тебе посоветовать. Ты сама должна решить такой важный вопрос».

Но газета «Молодая поросль» поступила не так. Газета «Молодая поросль» устроила дискуссию на своих страницах. Дискуссия шла под крупным заголовком: «КТО КОГО ЛЮБИТ?» Вслед за письмом Маши Н. шла приписка:

ОТ РЕДАКЦИИ.

«Прочитав письмо Маши Н., мы были сильно взволнованы. Мы не могли работать!.. Как помочь молодой, неопытной девушке отличить подлинное от мнимого, белое от черного?!. На память приходили стихи М. Ю, Лермонтова „Тучки небесные, вечные странники…“, но мы не знали, при чем здесь эти стихи. И мы решили обратиться к нашему читателю. Уж он-то не останется безответным!..»

И в редакцию стали приходить письма…

Письмо от студентки В. Закрученных

«Дорогая редакция! Считаю вашу дискуссию очень важной и своевременной! Вопрос „Кто кого?“ уже давно волнует нашу молодежь.

Двое любят одну! Это ли не острый вопрос современности?! Его не решишь банальной игрой „в третий лишний“!.. Сегодня все значительно сложнее!.. Сегодня каждый молодой человек должен спросить себя: „А все ли я сделал для того, чтобы любимая девушка вышла замуж за моего товарища?!“ А если не все, – значит, не стерты у нас еще пятна прошлого!.. И эти пятна никогда не стереть без помощи вашей газеты!..

С волнением В. Закрученных».
Письмо от старшины сверхсрочной службы О. Стапчука

«Уважаемая товарищ Маша! Вот и кончается моя сверхсрочная служба, думал, куда бы поехать, обзавестись семьей, а тут как раз и Ваше письмо подоспело! Подумал и решил, что лучшей пары мне и не найти! Поэтому и посылаю Вам это письмо с соответствующим предложением. Напишите мне о своем согласии и укажите, пожалуйста, свой точный адрес, чтобы я не плутал в незнакомом городе.

С нетерпением О. Стапчук».
Письмо известного поэта Антона Трепачева

«Родная Машенька! Прочитал я твое письмо в газете и задумался… Что я могу тебе посоветовать? Года не те… Стал вспоминать свою молодость, но ничего хорошего, кроме своих ранних стихов, вспомнить не смог… Решил написать новые.

 
Догорает заря и проблема законного брака,
Мне себя для тебя ни вот столько не жаль!
Я в вопросах любви съел такую собаку,
Что на выставке ей бы вручили медаль!
И добавлю немножко и не немножко:
Хоть трудна вся тяжесть любовных мук,
Но любовь не картошка!.. А может, картошка!..
Только точно: она не укроп и не лук!
 
Ваш Антон Трепачев».
Письмо от учеников 4-го класса «В» 113-й Н-городской школы

«Дорогая редакция! С интересом следим за дискуссией в вашей газете. Вопрос взаимной любви всегда волновал наш четвертый „В“, особенно во время перемен. Ведь и у нас бывает так, что двое мальчиков любят одну девочку, а другую девочку – ни одного мальчика! Разве это по-пионерски?!. Ведь так и растут тунеядцы! Мы даже сбор по этому поводу устроили, на тему „Из кого растут Саши и Пети?“. И мы поняли, что в нашем классе они растут из Сашки Иванова и Кольки Сахарова. Обоим сделано предупреждение, чтобы больше так не росли! Поэтому не расстраивайся, Машенька!.. А если тебе вдруг станет грустно-грустно, то ты спой какую-нибудь веселую походную песенку или помоги взрослым по хозяйству».

С приветом 4-й «В».

P. S. «Дорогая Машенька! Напиши, пожалуйста, собираешь ли ты наклейки со спичечных коробок. Если собираешь, то давай ими обмениваться».

Идет дискуссия… Читатели спорят… Газета «Молодая поросль» смакует каждое письмо. А что делает Маша? А Маша плачет!.. Она плачет потому, что, прочитав дискуссию в газете, от нее отвернулись и Саша и Петя. Зато за ней стал ухаживать нахальный Жора из соседского дома, который был не так красив, не так умен, но зато имел одно отличительное качество: вообще не читал газету «Молодая поросль».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю