Текст книги "Прекрасный инстинкт (ЛП)"
Автор книги: С. Холл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
У меня буквально кружится голова от того, как хорошо все прошло, и я хихикаю, вновь обращаясь к аудитории.
– Как всегда, мы хотим поблагодарить «Элиту» и всех вас. – Послав воздушный поцелуй обеими руками публике, я продолжаю, – … за то, что приняли нас здесь сегодня. На прощанье, чтобы пожелать вам добрых снов, я спою ещё одну песню. Один прекрасный композитор сказал, что она была написана для меня, и я надеюсь, что он не будет возражать, если я действительно заберу ее себе, «потому что я часто так делаю». Брюс толкает Коннера в плечо, его голова поднимается от рисунка, выдергивая затычки для ушей.
– Моя песня, Бетти? – кричит он.
– Твоя песня, приятель. Люблю тебя.
В зале погасли огни. Я закрываю шоу, как делаю это всякий раз, когда он там, только с моим голосом и акустическим аккомпанементом Джареда, но впервые – и я уверена, что так будет каждый раз с этого момента – переключаюсь и использую новую «родственную» линию Кэннона, когда пою «Прекрасный парень» своему брату.
Пока ребята готовились к выходу в Город Грехов, я легла смотреть фильм с Коннером. Он заснул еще до того, как Оптимус Прайм начал топтать цветы, и я надеюсь, что у меня осталось немного горячей воды, чтобы наконец-то принять душ. Я тихонько выхожу из спальни и спускаюсь в коридор, очень удивившись тем, что вижу Кэннона, сидящего за столом в одних джинсах с влажными волосами.
Парни, возможно, не догадываются, ну или почти не догадываются, что делают с женщинами, оставаясь без рубашки и босиком. Они знают. Хитрые ублюдки. Обнаженный торс Кэннона я забуду не скоро. Мой мозг работает сверхурочно, чтобы сохранить и запомнить каждый нюанс его точенного великолепного торса. Не слишком мускулистый, но более чем подтянутый и определенно великолепный, ему никогда не следует прикрываться дотошными рубашками. Между четко обозначенными грудными мышцами есть едва видимая дорожка темных волос, ведущая к… Ох, дорожка счастья от самого пупка и ниже. Во всяком случае, сейчас мне, наверное, следует сказать что-нибудь вслух.
– Не хочется выходить? – лучше бы они его пригласили. Он пожимает плечами и едва заметно качает головой, прокатывая бутылку пива на столе между ладонями.
– Вообще-то это не мое. Я больше домосед. Коннер спит?
Я хихикаю.
– Да, он недолго продержался. Я бы заснула с ним, но мне давно пора в душ.
Он встает, небрежно шагает ко мне, и на мгновение я теряю способность дышать. Каждая мышца в моем теле сжимается, мою кожу покалывает так, будто в нее втыкаются маленькие иглы. Он наклоняется рядом со мной, чтобы выбросить пустую бутылку, извиняясь. Я все еще не сдвинулась с места ни на дюйм.
– Не шевелись, – приближается он, достигая моего лица, собирая… ресничку. —Большой или указательный палец?
– А?
Сжав два пальца вместе, он объясняет:
– Выбери, на моем большом или указательном пальце окажется твоя ресничка. Если будешь права, то закроешь глаза, загадаешь желание и сдуешь ее, – он ласково улыбается мне. Только что он познакомил меня с самой захватывающей игрой, в какую я когда-либо играла.
– На большом пальце, – еле выговариваю я. Он разжимает свои пальцы и, конечно, моя беглянка-ресничка приклеена к подушечке большого пальца. Он наклоняется и теплое, свежее дыхание касается моего лица.
– Закрой глаза и загадай желание, а затем сдуй. Но не говори мне свое желание.
Я делаю, как он сказал. Чары разрушены и мои глаза открываются, когда он смеется. – Только одно желание, Лиззи. Это похоже на целый список.
– Оу, – виновато бормочу я, опустив голову.
– Хей, послушай, ничего страшного. На самом деле, ты кажешься напряженной, – говорит он низким, податливым голосом опасно близко к моему уху. – Могу поспорить, ты истощена, потому что всегда все делаешь для остальных. Тебе надо сходить принять хороший, долгий и горячий душ.
Если бы Джаред мог видеть меня сейчас, он бы просто умирал со смеху, и я бы никогда не услышала, чем закончится это предложение. Мой язык опух, не в состоянии сформировать слова, и я очень боюсь, что, когда, наконец, начну двигаться, мои дрожащие колени подогнутся. Я начинаю вспоминать причину, по которой никогда не ходила на свидания. Властная, стервозная, заботливая и незаметная – все, что у меня есть. Черт возьми, не так уж и много. Если я открою рот, то могу с уверенностью заявить, что из него вылетят лишь заикания, и он добавит пункт «неуклюжая идиотка» к своему списку «то, что я знаю о Лиз».
– Продолжай, – он улыбается, слегка толкая меня локтем в спину. – Надеюсь, твое желание сбудется, – подмигивает он. – Ты голодна? Я бы мог приготовить тебе что-нибудь, пока ты будешь в душе.
Как будто моя голова слишком большая для моего тела, я неуклюже качаю ей и спотыкаюсь о ряд выдвижных ящиков в стене, выискивая какую-нибудь одежду для сна. Решив надеть футболку и шортики, я пытаюсь проворно проскользнуть в ванную и закрыть дверь. Если проворно теперь характеризуется как неуклюжесть, косолапость с грацией слепого трехногого слона... то я, возможно, справилась с задачей.
Наконец-то я осталась одна без пристального внимания или вопросов обо мне. Я сползаю спиной вниз по закрытой двери и стекаюсь в лужицу на полу. Что я наделала? Я осознанно пригласила ходячее и сдирающие трусики очарование в свой автобус! Как я могу управлять группой, семьей, заботиться о Коннере, в то время как сама стараюсь неожиданно не воспламениться? Я бы с удовольствием пошла за советом к подруге, но у меня нет ни одной. У меня только мальчики. Ладно, и что они посоветуют? Возродив в памяти наши разговоры на подобную тему, я пришла к одному выводу. Джаред наверняка нокаутировал бы бедного парня. Неординарно, но я всегда ищу освобождение своему отчаянию и разрывающему на части влечению во время того, как принимаю душ. После этого я смогу каким-то образом вести себя нормально в его присутствии и избавлюсь от этого стервозного голоса в моей голове, кричащего: «Что, черт возьми, с тобой не так?!». Да, прекрасная идея. Я действительно могу похвастаться хорошим багажом знаний в борьбе с самой собой.
Мысленно все распланировав, я залезаю в душ и приступаю к работе. Мои блондинистые волосы вымыты, мытье всего моего тела в 5'3 фута занимает еще около трех минут, а потом я позволяю своим пальчикам выйти на прогулку. Закрыв глаза, позволяю голове упасть вперед, упершись в стену одной рукой. Теплая вода медленно стекает по моей спине, с каждым глубоким вдохом я расслабляюсь все больше и начинаю представлять себе Кэннона Блэквелла. Высокий, стройный и утонченно красивый – он мог бы войти в клуб для избранных, по сравнению с моим «ничем»; он возвышался надо мной. Дразня, моя рука ползет вниз по моему дрожащему животу, один палец намекает на то, что хочет. Я прикусываю губу, стараясь, чтобы мои вздохи и стоны были как можно тише, теперь два пальца потирают вокруг с идеальной скоростью и давлением. Мужчина же так поступает? Мягко, прекрасно зная, в чем ты нуждаешься и что тебе нравится? Или же более сильно, своими большими ладонями с восхитительными мозолями на кончиках музыкальных пальцев заставляет тебя чувствовать все это еще сильнее? Не просто мужчина, а именно этот мужчина, перфекционист, играющий на мне, словно я мелодия, которая растворяется в звуках музыки, и доводящий меня лишь мыслями о нем до умопомрачительного оргазма во время мастурбации.
Задыхающаяся и дезориентированная, я сажусь под теплую струю воды с подтянутыми к груди коленями. Конечно же, я чувствую себя лучше, но все же чего-то не хватает, как будто я только затрагиваю поверхность бурлящего котла внутри меня. Когда раньше у меня был секс, он был больше направлен на исцеление, разделение боли с другим человеком, которому я могла доверять, объятия и легкие поцелуи, переходящие во что-то большее. То, что я чувствую сейчас – совершенно другое, физическое влечение к мужчине, которого я нахожу нереально привлекательным.
Я истосковалась по вкусу его губ, изучила досконально скорость движения языка, силу возможного наказания. Как бы он пах, если бы был сверху меня во время секса? Какие неприличные слова он бы нашептывал мне в ушко во время наших движений напротив друг друга?
Я еще больше погружаюсь в свои фантастические мысли, но холодная вода, спускающаяся вниз по моей спине, выдергивает меня из моего затуманенного похотью мира и второго раунда наслаждения. Я никогда не кончала дважды, неудовлетворение и боль в запястье от быстроты движений всегда наступали задолго до второго оргазма. Однако, только что это произошло, моя рука сама решила вновь пройтись по центру, пока я мечтала.
Используя стену, чтобы подняться, я выхожу, вставая ровно под вентиляцией. Холодный воздух обдувает мою нагую, мокрую и сверхчувствительную кожу, мотивируя меня быстрее обтереться полотенцем и одеться. Почистив зубы и расчесав волосы, я делаю глубокий вдох и открываю дверь ванной.
– Чувствуешь себя лучше?
Черт побери, я аж передергиваюсь от неожиданности. Этот парень стирает в пух и прах все, что, я думала, знаю о себе, превращая «ничего не пугающуюся Лиз» в смущающегося олененка. И правда в том, что я поняла это в ту же минуту, как увидела его, но все равно приняла его к себе. Да, я хочу чувствовать. Можете подать на меня за это в суд.
– Намного, – наконец-то отвечаю ему, забираясь под одеяло в кровать прямо напротив него. Он лежит на боку, смотрит на меня, разрушая весь мой «метод расслабления», который я провела совсем недавно над собой. Пять секунд, и я снова натянута как струна. – Ладно, эм, доброй ночи, – бормочу я, отворачиваясь от него.
– Я отлично провел время сегодня вечером, – тихо говорит он. – Спасибо за предоставленный шанс.
– Оу, да не за что, это тебе спасибо за помощь нам. И не беспокойся о Ретте, он придет в себя. Возможно.
– Кстати об этом, мы можем как-нибудь поговорить?
Поворачиваюсь назад к нему и, несмотря на свое обычное мнение, сейчас я благодарна за низкое прикрывающее освещение.
– Конечно. Что такое?
– Я рассказал тебе и парням очень много о себе. И я знаю, что ты отклоняешь какие-либо личные вопросы, что нормально. Но если я собираюсь жить с вами в автобусе, может, ты просветишь меня про некоторые взаимоотношения?
– Например? – озадаченно спрашиваю я.
– Коннер – твой брат, а Брюс – твой дядя, эта часть понятна. Но, как Ретт и Джаред начали играть? Потому что, должен тебе сказать, остальным пришлось вытащить Ретта сегодня вечером. На самом деле, он угрожал расчленить меня, когда уходил. Думаю, что сейчас он может стоять снаружи, прислонившись ухом к автобусу, и ждать повода, чтобы убить меня.
Я бы не удивилась, но не более чем тому, что он вообще оставил нас здесь одних. Но Ретт знает, что если мне потребуется помощь, и я позову Коннера, то мой брат надерет задницу Кэннону в считанные секунды, не задумываясь ни о последствиях, ни о муках совести, а затем сломает ему шею, как прутик. Я подозреваю, что Ретту просто нужно было немного пространства, чтобы смириться с тем, что он тоже наконец-то понял, что Кэннон безобиден. Ретт всегда уверен в плохом, поэтому ему гораздо легче убрать кого-то, нежели дать ему шанс. Он просто видит в этом свою возможность причинить тебе боль. С его настроением на сцене сегодня вечером я рада, что он вышел прогуляться. В этом автобусе уже и так начинаешь испытывать клаустрофобию.
– Ретт немного гиперопекающий, но его сердце в правильном месте. Он любит меня и Коннера, вот и все. Мы через многое прошли вместе, так что он с подозрением относится к новым людям.
Он приподнимается на локте и подпирает щеку рукой.
– Вы, ребята, все выросли вместе или...
– Ага.
– Достаточно, нет необходимости вдаваться в подробности,– смеется он.
– Не буду.
– Хорошо, я могу понять намек. Итак, где выступаем дальше?
– Я знаю, что мы здесь еще на одну ночь, а потом, честно говоря, понятия не имею. Надо будет спросить у Брюса, – зеваю я, глубже зарываясь в подушку. Закрываю глаза и пытаюсь выровнять свое дыхание: наша непосредственная близость, приглушенный свет и тихие ночные голоса делает это более трудным, чем обычно. Но я чувствую тяжесть его взгляда на себе: он не двигается, новые вопросы умирают от желания вырваться из его рта. Я задавала ему много вопросов, и он слепо верил нам, поэтому я решаю кинуть ему косточку и открываю сонные веки:
– Что?
– Почему ты делаешь все это? – он крутит пальцем в воздухе. – Группа, путешествия. Почему ты делаешь все это?
–То, что я не знаю все наши остановки, не значит, что мне это не нравится.
– Думаю, что именно это и значит. Ты в курсе каждой мелочи, происходящей с Коннером, а также перемен настроения Ретта, вещей, которые тебя действительно заботят.
Я закатываю глаза в почти полной темноте, парируя над его чересчур острым замечанием.
– Ты не прав. Я люблю группу.
– Это я знаю. Это совершенно ясно, что ты любишь каждого из них. Но нравится ли тебе быть в группе?
Жертва расспроса – ненавижу это. Словно приготовленная букашка на летнем тротуаре; моя кожа горит, горло чешется, и я чувствую себя беззащитной без моей брони.
Когда ребята вернутся? Ему уже удалось проникнуть в мои тайные мысли, и теперь он пытается обезоружить меня еще и в реальности.
– Слишком много вопросов, мне очень жаль. Забудь все, что я сказал, – его голос смягчается, поскольку он поворачивается спиной. – Спокойной ночи, маленькая ведьмочка.
– Спокойной ночи, – бормочу я, настолько расстроенная и далекая ото сна, насколько это вообще возможно.
Следующим утром соблазнительный запах бекона и приглушенный непрекращающийся смех Коннера будят меня. Потянувшись, я поворачиваюсь и вытягиваю шею, чтобы выглянуть из-за кровати, и молюсь, чтобы не Коннер готовил еду.
– Бетти, где мои рыбки?
Он был наготове, явно ожидая момента, когда я проснусь. В конце концов, он заметил пропажу своих питомцев, а я надеялась, что он уже забыл о них.
– Мы купим еще, приятель, я обещаю, – хриплю я непривлекательным утренним голосом. – И с добрым утром тебя.
Он подскакивает и хватает меня за руку, вытаскивая из теплой кровати.
– Кэннон и я готовим завтрак!
Торопливо проверяю свой наряд на наличие возможных неполадок, лихорадочно провожу руками по волосам и незаметно вытаскиваю какое-то скопление из глаза.
– Я чувствую аромат. Что вы, ребята, готовите?
– Кэннон, что мы готовим? – спрашивает Коннер, от чего я захихикала.
Кэннон с ухмылкой оборачивается к нам со своего места возле маленькой кухонной плиты. Сейчас я уверена, что выгляжу как оживший мертвец (Привет из склепа), тогда как Кэннон выглядит лучше, чем любой завтрак. Его влажные волосы кажутся почти черными, он босой и на нем только джинсы. Снова. У него есть рубашки, я знаю, что есть, сама видела, как он их носит. Так какого черта он постоянно оголяет торс?
– Коннер, а что же мы готовим? Ну же, ты знаешь.
Моя спина напрягается, а руки тотчас сжимаются в кулаки. Что за игру он затеял, поддразнивая приятеля? Я открывают рот, чтобы спросить его об этом, когда Коннер щелкает пальцами:
– Сэндвичи на завтрак!
– Именно! – подмигивает Кэннон.
Моя голова поворачивается туда и обратно, с одного на другого, челюсть отвисает, а в голове крутятся шестеренки, пытаясь осмыслить то, что только что произошло.
– Кто-нибудь проснулся? – кричит Брюс снаружи, после чего слышится стук в дверь.
Он отказывается спать в автобусе, всегда ночуя в гостиничных номерах. Удобно, учитывая, что все кровати были заняты.
Кэннон впускает его, а затем возвращается к раскаленной сковороде.
– Доброе утро, Брюс. Ты как раз вовремя к завтраку.
– Мне не надо, спасибо, – он похлопывает себя по животу. – Я перекусил в отеле. – Он ловит мой взгляд, и его глаза сужаются. – Что с тобой, девочка? Выглядишь так, будто увидела привидение.
– А? Ох, ничего, – отнекиваюсь я. – Пойду, приведу себя в порядок. Мальчики, поднимайтесь, если хотите есть! – выкрикиваю я и вытягиваю руку, чтобы разбудить их обоих, когда прохожу мимо их кроватей в ванную. Я не имею ни малейшего представления, во сколько они легли, но знаю точно, что они никогда не бывают слишком уставшими, чтобы упустить возможность поесть.
Закрывшись в ванной, осмеливаюсь взглянуть на себя в зеркало. Точно, как я и боялась: «Привет из склепа». Интересно, мой дядя имел в виду это великолепие или мое лицо, шокированное общением Коннера и Кэннона? И что, черт возьми, не так с этим парнем? Щеголяет весь такой сексуальный, задает личные вопросы, подперев голову, готовит, побуждает Коннера думать самому, весь из себя доброжелательный. Слишком самоуверенный – вот кем является Кэннон. Отыгрываешь один концерт и никогда не носишь долбанную футболку, и вдруг ты – всемогущий?
К тому времени, как я почистила зубы, расчесала волосы и умыла лицо, я все еще не была довольна собой. Это странно. Не уверена, поражена ли я, подавлена или просто явно завидую. Мне бы хотелось думать, что никто не справляется с Коннером лучше меня, и все же… я довольствовалась достигнутым, потому что легче отвечать на его вопросы, чем заставлять размышлять самому. Это вынуждает меня чувствовать себя эгоисткой, потому что этот кратчайший путь экономит мое время. Мне стыдно за саму себя, и немного задевает, что Кэннон указал на это, пробыв с нами всего несколько часов.
Что ж, дерьмовая я сестра или нет, но я не могу бездельничать в ванной весь день. Я поднимаю голову, мое выражение лица словно маска, с которой я хожу ежедневно, а затем возвращаюсь к людям, которых люблю больше всего на свете, и к одному новичку, который интригует меня больше, чем кто-либо в жизни.
Как и ожидалось – они устроили бои едой. Наверное, мне следовало бы разозлиться, ведь мысли об уборке утомляют, но это невозможно. Коннер откровенно визжит, Джаред ныряет под стол, ударяясь головой, а Ретт – Ретт смеется! Я молча наблюдаю. Мое сердце разрывается на части, кажется, несколько минут.
Кэннон замечает меня первым. Его глаза виновато расширяются, встречаясь с моими.
– Попались, – бормочет он уголком рта. – Прекратить огонь, повторяю, прекратить огонь.
Остальные четверо преступников вылезают из-под столов, пытаясь вытереть лица, и медленно поворачиваются, чтобы увидеть меня. У всех на лицах играет самодовольная виноватая улыбка.
– Это Джаред начал! – Коннер указывает на него пальцем.
– Черт, Кон, – он щипает его за руку, – все время сдаешь меня. Она же еще ничего не спросила!
Капля кетчупа стекает по подбородку Ретта, яичная скорлупа осыпается с волос Коннера, а мой дядя слизывает желе со своей руки.
Вот почему я делаю это, мистер Самоанализ. При этих мыслях я бросаю взгляд на Кэннона, чужака, который быстро влился в ритм нашей группы, нашей семьи, на удивление понимающий и заполняющий пробелы, о существовании которых я даже не подозревала.
Необъяснимый огонек в его сосредоточенном взгляде на меня говорит, что он точно знает, что только что промелькнуло у меня в мыслях. Его глаза проникновенные, немного мрачные и, вероятно, я выдаю желаемое за действительное, но клянусь, я чувствую, как легкость «связи» постепенно накрывает меня умиротворяющим теплом.
Благодаря тому, что каждый принимает участие в уборке, мы вмиг приводим автобус в первоначальное состояние, и остаток дня у нас свободен.
– Мы можем немного порепетировать, – жизнерадостно предлагает Кэннон, подергивая пальцами.
Думаю, это неподдельно – его энтузиазм и то, как он осваивается со своей ролью в группе. По-видимому, он уже полностью погружен в это, а вот Ретт… не настолько.
– Не сегодня, – ворчит Ретт, направляясь обратно в кровать и вытирая остатки кетчупа со своего лица. —Я сплю. В любом случае список песен по-прежнему точно такой же. Я думаю, вам всем следует отправиться исследовать город и оставить меня в тишине и покое.
– Это отличная идея! – Коннер сорвался с места и побежал в конец автобуса. Уверена, он уже одевает обувь.
– Ну что ж, решено, – я встаю и бросаю на Ретта хмурый взгляд. – Похоже, мы идем развлечься, ребята. Десять минут, и я буду готова.
– Готов! – появляется Коннер, с гордостью вскидывая вверх руку с кожаным браслетом.
– Мне нужна секунда, чтобы собраться, приятель. Хорошо?
– У меня есть идея получше, – вмешивается мой дядя. – Я возьму Коннера с собой. Посмотрим, может, нам удастся где-нибудь найти новую рыбку, а остальные – отправляйтесь веселиться.
– Мне нравится этот план, – ухмыльнулся Джаред, потирая ладони. – Проводите меня к столам!
Застонав, я закатываю глаза, совершенно не заинтересованная проматывать вечер за азартными играми, и немного беспокоясь, что Коннер будет разгуливать по Вегасу без меня.
– Все в порядке, дядя Брюс. Я могу взять Коннера на какое-нибудь шоу или еще куда-нибудь, – произношу я обыденным голосом, ища что-нибудь из одежды.
– Я собираюсь за рыбкой с дядей Брюсом, Бетти. Так что пока! – кричит Коннер, выталкивая нашего дорого дядю из дверей автобуса.
Ну и ладно, никакого шоу. Я бросаюсь вслед за ними и, выглянув из-за двери, кричу.
– Я возьму с собой телефон! Оставайся рядом с ним, Коннер! Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится!
Мой дядя машет мне в ответ рукой, как бы говоря «да, да». Я наблюдаю, как они ловят такси, и молюсь про себя, чтобы все прошло хорошо, и они нашли зоомагазин.
– С ними все будет в порядке, Мама Медведица, – Джаред похлопывает меня по плечу. – Ну же, давай поживем немного!
Я не уверена, что знаю, как это делать, и определенно, не хочу начинать жить в стиле Джареда.
– Кэннон, чем хочешь заняться? – спрашиваю я, скрестив пальцы, что он думает о чем-то другом, а не об азартных играх и танцовщицах. – Тебе нужно купить что-нибудь? Может, телефон?
Он бросает взгляд то на Джареда, то на меня, и на его лице появляется нерешительность. Я могу ощутить скрежет шестеренок. Он не может решить: согласиться с моим предложением, тем самым испортив Джареду все веселье и нарушив «Кодекс Пенисов», или нет.
– Почему бы нам не прогуляться сейчас, а что делать дальше – решим по обстоятельствам?
Ах, как деликатно сказано, Швейцария. Такой вариант меня устраивает. Понятия не имею, есть ли у него зубная щетка, или, может, его семья уже написала заявление на его розыск, но я пыталась. Сделала все, что могла. Если он не беспокоится об этом, то и я не стану. За исключением, конечно же, зубной гигиены, которая действительно беспокоит меня, потому что мысли о том, что у него воняет изо рта, подавляют мои фантазии о том, как он делает мне искусственное дыхание.
– Тебе нужна, эм, зубная щетка? Или дезодорант? – я волочусь обратно к куче своей одежды, притворяясь, что иду в ванную переодеться, но на самом деле едва шевелюсь, навострив уши в ожидании его ответа.
– К счастью, в моей сумке было и то, и другое.
Мои мечты в безопасности. И чистоте.
– Тогда ладно. – Я пожимаю плечами и уединяюсь, чтобы переодеться.
– Хорошее дело. – Слышу голос Джареда через дверь. – Я не могу допустить, чтобы мой второй пилот пропустил все веселье!
– Это вы все пропускаете веселье! Убирайтесь к черту! – рявкает Ретт.
Он жалкий пьяница, всегда таким был, и совершенно не способен справиться с похмельем. Мы носимся туда-обратно, словно испуганные мыши, стараясь не издать ни писка и убраться из автобуса как можно быстрее.
И не прошло даже получаса, как я обнаруживаю, что стою со скучающим видом и тупо пялюсь на игровой автомат, высасывающий жизни. Как люди просиживают за ними часами? Игровые автоматы, должно быть, самый отупляющий и скучный кусок хлама, который когда-либо создали. Возможно, это более захватывающе, если играть по-крупному, а не ставить двадцатку в одноцентовом автомате, но у меня и без этого было достаточно волнений.
– Полегче с этим, сорвиголова, – вкрадчивый шепот Кэннона достигает моего уха. И это действие поднимает на новый уровень понятие «волнение». – Ты можешь сломать все примочки, если не будешь осторожна. Шестнадцать центов за игру, черт возьми.
– Я держу себя в руках, – произношу я, медленно оборачиваясь в его сторону. А он говорил правду – у него определенно есть средства личной гигиены. Он стоит буквально в нескольких дюймах от меня, и все, что я ощущаю – это свежий запах.
– Вот, каждый раз ставлю на это, – он подмигивает, наклоняясь надо мной, нажимает кнопку максимальной ставки прежде, чем я успеваю остановить его.
– Эй! – я перевожу взгляд от вереницы полуголых дамочек на него и обратно.
– А ты везучая штучка. Ты выиграла! Я только что поднял одиннадцать долларов.
Ю-ху, да это куча денег! Я начинаю вопить в ожидании водопада из монет, но… они не посыпались в лоток выдачи призов.
– Конечно. Мне достался сломанный автомат! Что за черт?
– Просто не обращай внимания на выходящий листок бумаги. – Его умная задница посмеивается за моей спиной, указывая на разочаровывающий выдачу моего состояния.
– Ура! – я хватаю листок в свои ручки. – Пошли, обналичим его. Я поделюсь с тобой. И где Джаред? – я оглядываюсь вокруг. – Мне надоело это место.
Кэннон потирает рукой свой рот, стараясь скрыть самодовольную улыбку, но горящие глаза его выдают.
– Эм, он встретит нас позже по пути в автобус. Он нашел другое развлечение.
– Официантка или дилер?
Когда я ранее покидала парней возле столов для блэк-джека, то заметила, как эти молоденькие симпатичные девушки пускали слюни на них обоих.
– Вообще-то, это девушка, вступившая в игру в последний момент. Она заняла место рядом с ним. Я бы пошутил по поводу третьей базы, но это было бы слишком, – смеется он, положив руку на мой локоть и провожая меня к кассе. Я вздрагиваю от его прикосновения и выдергиваю руку. Есть только четыре человека, которым разрешено прикасаться ко мне, и он не относится к их числу. В моих мечтах он может делать гораздо большее, чем прикосновение к моему локтю, но в реальной жизни ему еще далеко до того, чтобы иметь право даже на такой непреднамеренный невинный жест.
– Я не понимаю. Третья база? – спрашиваю я, преодолевая очевидную неловкость.
– Место в конце стола для блэк-джека называется третья база. Поэтому я подумал… третья база – это там, где она сидела и на третьей базе, вероятнее всего, Джаред сейчас находится с ней. – Он игриво приподнимает левую бровь. – Ладно, проехали. Плохая шутка.
– Нет, хорошая. Теперь я поняла, – успокаиваю его, слегка улыбнувшись. – Итак, – я протягиваю билет кассиру, а затем наклоняюсь к нему, – куда теперь?
Одной рукой он потирает затылок, и его взгляд опускается на безобразный ковер.
– Н-ну, – запинается он. Мне бы следовало заставить его вариться в собственном соку, но он помог мне выиграть одиннадцать долларов, поэтому я буду великодушной.
– Ты ведь хочешь сейчас пойти в магазин, не так ли? Он вскидывает голову. Его полные губы украшает застенчивая улыбка.
– Если ты не против?
– Если бы я была против, то не стала бы предлагать. Перед Джаредом, – я снисходительно ухмыляюсь ему. – Трусишка.
– Я знаю. – Он вскидывает руки в знак капитуляции. – Я слабак, но слабак, которому бы хотелось иметь собственную бритву, и пока мы не доберемся до прачечной, несколько пар скивви вместе с носками пришлись бы кстати.
– Спасибо. – Я забираю свои деньги и убираю в кошелек. – Ты должен просветить меня. Что это за хрень такая – скивви?
Он придерживает дверь, когда мы выходим на дневной свет. Солнце и свежий воздух бодрят меня после пребывания в аду под названием казино. В таких местах не без причины всегда приглушенный свет и нет часов. Управляющие хотят, чтобы вы забыли, что проматываете свой день и свои сбережения, находясь в их лапах. Остается лишь одна радость – наблюдать, как деньги утекают прямо на ваших глазах. Интересно, знает ли об этом Уэйн Ньютон? Мне интересно, откуда я вообще знаю, кто такой Уэйн Ньютон?
– Вон одно! – он хватает меня за руку. Мои не очень длинные ноги едва поспевают за ним, тянущим меня к пустому такси. Хватка такая сильная, что я не могу вырваться, хоть и пытаюсь.
– Одно что? Скивви? – спрашиваю я, оглядываясь вокруг в поисках того, что мне по-прежнему неизвестно.
– Нет, – фыркает он. – Такси. Давай же, шевелись.
Я и так шевелюсь, любитель покомандовать. Ты ведь сам меня тащишь.
– Куда? – спрашивает водитель.
– Если вы знаете, что такое скивви, – я бросаю взгляд на Кэннона, – то куда-нибудь, где можно купить это, пожалуйста.
– Хитрюга, – он задевает меня своими коленями. И я снова замечаю, но на этот раз не пытаюсь отстраниться. – Цель– Уолмарт. Самый ближайший.
– Скажи мне, наконец! Что такое скивви?
– Скивви? – он вопросительно смотрит на меня. – Ты знаешь. Это название нижнего белья.
– Нет, – качаю я головой. – Нет, это не так.
Наклонившись вперед, он смеется так, будто его никто не слышит, глубоким, сексуальным смехом, сотрясаясь всем телом. Если бы существовал инструмент, издающий такой же прекрасный звук, я бы немедленно научилась на нем играть.
– Ох, Лиззи, как бы мне хотелось приписать себе это замечательное слово, – его плечи все еще подрагивают от затихающего смеха. – Как так вышло, что ты никогда не слышала его?
– Может, потому, что мой народ говорит на английском? – произношу я с умной ухмылкой, искренне надеясь, что это скроет мои истинные чувства в данный момент.
Одно из двух: или я брежу из-за эндорфинов и всех этих долбанных прикосновений, или он на самом деле назвал меня Лиззи. Я была Лиз или Мама Медведица для мальчиков, Бетти – для Коннера и мамы, а для отца – Элизабет. Но никогда – Лиззи. Это имя звучит очаровательно и женственно…и только Кэннон Блэквелл зовет меня так. Ага, это определенно эндорфины.
– Что такого в этом такси, что вызывает у тебя желание остаться в нем? Сексуальный водитель? Заманчивый запах задницы и ног?
– А? – вздрагиваю я. Его горячее дыхание щекочет мне ухо. – Что?
– Мы приехали. Или, как сказал бы твой народ: пора выбираться отсюда.
У первой тележки одно колесо было самоубийцей, делало что хотело, вращалось как сумасшедшее против остальных трех. Тележку номер два явно недавно прокатили по жвачке или дерьму. Ее переднее правое колесо застревало и переставало крутиться через каждые несколько секунд. У третьей тележки на ручке был комок чего-то подозрительно желтовато-зеленого. (Несомненно, это была козявка, и, думаю, Кэннон, который пытался сдержать рвотный рефлекс при виде этой субстанции, вообще слетел бы с катушек, скажи я вслух, что это.)
Если кто-нибудь еще, ну кроме Коннера, конечно же, возвращался бы за тележкой так много раз, у меня была бы такая реакция на эту задницу: «у меня кончился Паксил (антидепрессант), когда начались месячные, и обнаружилась аллергия на шоколад». И это полностью подтверждает теорию Джареда. Но когда Кэннон, которого мы уже признали, как перфекциониста, делает так, я даже не могу притвориться раздраженной. Есть что-то комичное и в тоже время очаровательное в том, как он ведет себя, будто бы у него ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство).
