Текст книги "Прекрасный инстинкт (ЛП)"
Автор книги: С. Холл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
– Ты просто прелесть, – подмигивает он, а затем медленно встает и протягивает руку. – Пошли, Лиззи, покажи мне своего бегущего человека.
И это движение я тоже знаю!
– Черт побери, – Джаред хлопает Ванессу по заднице, —мы собираемся посоревноваться в танцах. Посмотрим, кто кого!
– Я буду судьей! – я оборачиваюсь на голос Ретта. Мой неизвестно откуда взявшийся азарт немного угасает от мысли о том, что он остался в стороне. Он читает меня, словно открытую книгу, и искренне улыбается. – Я буду судить, а ты иди и оторвись, девочка. Заставь меня гордиться тобой.
– Мы что, движемся? – не рискуя открывать глаза и желая избавиться от тошноты, я жду, что мне кто-нибудь ответит. Чего никогда не случится. Немного проснувшись, я могу услышать отчетливый шум уличного движения, значит, это не мозг плавает в моей неясной голове, а мы действительно движемся.
Коннер!
Я резко подскакиваю и… Ох, черт! Это вызывает пульсирующую боль во всем теле.
Очень плохо, потому что я должна найти его. Выпрыгивая из…кровати Коннера? Я
бегу к двери, открывая ее толчком.
– Приятель? – кричу я, и это вызывает чудовищную боль в моей голове.
– Бетти! – Боже, только не сегодня утром. Отсутствие удара, к которому я приготовилась, заставляет меня открыть глаза. Куда он делся? Он споткнулся? Аххх, спасибо Джареду. Он удерживает Коннера за талию, посмеиваясь над моим состоянием.
– Я займусь этим. Думаю, тебе и так очень больно.
– Все в порядке, – я держу руки распростертыми. – Иди и обними меня, приятель, только очень нежно.
Коннер устраивает целое представление, нерешительно подходя ко мне на цыпочках и обнимая меня так аккуратно, как только может.
– Ты заболела? – он пытается говорить шепотом, который ревет в моей ноющей голове, подобно системе «Dolby».
– Нет, со мной все хорошо. Просто головная боль. Я скучала по тебе. Ты хорошо провел время?
– Ага, – он решительно кивает головой. – Пошли собирать паззлы со мной и Несси. У нее хорошо получается. Лучше, чем у тебя.
Тут же мгновенно протрезвев, я оглядываю автобус, замечая все, что до этого ускользнуло от моего взгляда. Ретт лежит на своей кровати в наушниках и с открытым ноутбуком перед ним, настороженно смотря на меня. Джаред стоит в середине прохода, тоже поглядывая на меня с опаской. Ох, и посмотрите-ка сюда, Ванесса и Кэннон сидят за столом перед паззлом, также оценивающе уставившись на меня.
Покачивание, которое действует просто разрушающе на мое равновесие, еще раз подтверждает, что автобус движется. Мы уезжаем … с того места, где встретили Ванессу.
Код. Мать его. Синий. Опираясь рукой о стену, я стараюсь взять себя в руки ради Коннера, но на самом деле чувствую себя как в дурмане – злой, больной и смущенной одновременно. В памяти мелькают проблески прошлой ночи и ужасающие сцены того, как я пытаюсь танцевать. Я молюсь, чтобы все произошедшее просто приснилось мне в кошмаре, но этого недостаточно, чтобы сложить все в единое целое и понять, как мы оказались здесь.
Все одновременно начинают двигаться: Ретт вытаскивает свои наушники и поспешно спускается со своей кровати, Джаред делает шаг в мою сторону, но Кэннон проносится мимо них, вставая прямо передо мной.
– Коннер, ты не поможешь с мне этим паззлом? – предлагает он, его голос тихий и мягкий. – Я принесу твоей сестре лекарство от головной боли.
– Я лучше, чем он, – заговорщически произносит он, указывая большим пальцем в сторону Кэннона. – Не беспокойся, я сделаю это.
Я слабо улыбаюсь приятелю, но после того, как он поворачивается ко мне спиной, поднимаю разъяренный взгляд на Кэннона.
– Где твой аспирин? – он спокойно спрашивает меня.
– Шкафчик в ванной, – рычу я.
– Отлично. Там же, где лежит и твоя зубная щетка, – он подмигивает, но я не оцениваю его юмор. – Пойдем. – Он кладет обе руки на мои плечи и разворачивает меня, подталкивая в сторону ванной. Как только он захлопывает за нами дверь, пространство из просто тесного превращается в вызывающее клаустрофобию. Кэннон крепко держит меня за плечи и произносит глубоким, насыщенным голосом.
– Сделай глубокий вдох для меня, – он дает указание, и словно под гипнозом, я
подчиняюсь. – Хорошо. Теперь медленно выдохни для себя. Лучше?
Нет, но я киваю головой, успокаивая его. Он верит этому и садится, пытаясь вести себя легкомысленно.
– Сыграем в «Вопрос-ответ».
Поехали. Забавный мужчина. Сузив свои сухие и болящие глаза, я смотрю на него и вспоминаю, как говорила ему прошлой ночью те же самые слова.
– Куда мы направляемся?
– Орегон. В семнадцати часах езды, судя по словам твоего дяди. Хиллсборо, насколько я помню.
– Почему Ванесса в моем автобусе? – спрашиваю я со щеткой и пастой во рту.
– Ты пригласила ее, – смеется он. – Фактически настояла.
Это невозможно. Резко сплевывая, я начинаю второй раунд чистки, опасаясь, что эта горечь во рту никогда не исчезнет.
– Давай представим, что в действительности произошло, – плевок. – Она знает, что уезжает из дома?
Я бросаю зубную щетку на полку и громко полоскаю горло, искоса бросая на Кэннона уничтожающий взгляд. Еще один плевок.
– Кто так делает? Запрыгивает в автобус к людям, которых знает всего одну ночь? У нее что, нет работы или занятий в школе?
Он поднимает руку с застенчивой улыбкой.
Ах да, точно.
– В любом случае, ты знаешь, что я имею в виду! Она наша новая бэк-вокалистка? Нет, она просто увязалась хвостом! Это не проклятый автобус Грейхаунд (лидер автобусных перевозок по США)! И Джаред лучше всех знает, что я не допускаю присутствие девчонок в автобусе рядом с Коннером. Вы все это знаете! Он воспользовался тем, что я выпила, первый раз, между прочим, и вы, ребята, расслабились и позволили ему, зная, что это мне не понравится! Вот почему я никогда не теряю бдительности!
Я должна успокоиться. Знаю, что они могут слышать меня, но я волнуюсь только об одном из них, о Коннере. Включив холодную воду, я набираю воду пригоршнями и брызгаю на лицо снова и снова, пока она не заканчивается. Она что, действительно выключилась? Похоже, я закончила.
– Вот.
Мягкое полотенце касается моей руки, и я вслепую беру его, чтобы вытереться.
– Держи.
Я отрываюсь от вытирания и вижу две таблетки в его руке.
– И чем я должна …
Волшебным образом появляется банка колы, и он с хлопком открывает ее. Обычно этот звук не кажется таким громким.
– Выпей все. Хорошо помогает при похмелье. А теперь мы идем в комнату Коннера и закончим наш разговор рационально. Ты готова?
Я отдергиваю банку ото рта. Все это мне уже порядком надоело.
– Ты здесь не командуешь, Кэннон Блэквелл. Ты не лижешь мою киску и не платишь по счетам, поэтому не имеешь права голоса.
Он взрывается в припадке смеха, фыркая и задыхаясь при этом, ухватившись одной рукой за столешницу для поддержки.
– Ты все еще пьяна? Ты слышала, что только что сказала?
Понятия не имею, откуда взялись эти, несомненно, самые непристойные слова, которые я когда-либо произносила, и я чувствую, что мои щеки тут же начинают гореть. Я демонстрирую фальшивую браваду, когда отвечаю ему.
– Да. И я серьезно, не ты здесь босс.
– Я тебя услышал, любительница покомандовать. А теперь, как думаешь, сможешь ли ты дойти отсюда до комнаты Коннера и не привести в оцепенение весь автобус?
Как же мне хочется протянуть руку и дернуть вниз эту его нахально поднятую бровь.
– Конечно. Но только потому, что я сама этого хочу, – раздражительно фыркаю я и с топом проношусь мимо него, пока у меня еще есть преимущество. Я взбираюсь на кровать и прислоняюсь спиной к изголовью, приготовившись к грандиозной дискуссии.
Кэннон следует прямо за мной, и, когда он закрывает за собой дверь, мой позвоночник начинает покалывать. По крайне мере, на этот раз он надел футболку, хотя и обтягивающую, прекрасно очерчивающую его торс, в паре с джинсами, которые вот-вот спадут с его бедер, и он без обуви. С таким же успехом он мог бы остаться голым.
– Зачем ты закрываешь дверь? – пищу я, съеживаясь от уязвимости в голосе, которую даже я услышала.
Он ухмыляется.
– Чтобы полапать тебя, конечно же.
Официально заявляю – у меня определенно алкогольное отравление, и я могу оставаться пьяной еще несколько дней.
– Я пошутил, – он садится на край кровати, с озорством толкая мою лодыжку. – Я закрыл дверь, чтобы ты могла снова начать беситься, и, возможно, им не будет слышно каждое слово. Хочешь, чтобы я открыл ее?
– Все в порядке, – я заставляю себя закатить глаза и вздохнуть, будто это доставляет неудобство. – Она не может остаться, и я зла на всех вас. И пока мы где-нибудь благополучно ее не высадим, ей нужно помочиться в баночку. И где мой телефон?
– Она прошла тест на наркотики и не имеет приводов. Проверили и то, и другое прошлой ночью. Какой твой следующий предлог?
– Мне не нужен никакой предлог. Это мой автобус, черт возьми! – я отдергиваю ногу, скидывая его руку, которую он так и не убрал с моей лодыжки. – Вереница подружек плохо отражается на Коннере. Он привязывается к людям и не понимает, почему они уходят.
– Откуда ты знаешь? Кто была последней подружкой, чей уход он видел, и это причинило ему боль?
– Ну, Ками ушла, точнее ее вышвырнули, но она была членом группы, – я скрещиваю руки в защитном жесте, опасаясь, что мои слова лишь доказали его точку зрения.
– То есть не постельная подружка. А до нее? – он бросает мне вызов с выражением торжества, хорошо хоть без этих неконтролируемых дерганий бровью. Его темно-карие глаза становятся практически черными, когда он с нетерпением ждет «а я что говорил» момента.
– Никого. Я понимаю, что ты делаешь, и это не сработает. Я знаю своего брата, и что для него лучше. Она не может остаться. Конец. Почему ты так сильно хочешь ее присутствия здесь? Джаред поделится? – я вздрагиваю, когда эти слова слетают с моих губ. Это подло и несправедливо по отношению ко всем ним. – Прости, мне не следовало этого говорить, – я неуклюже тереблю одеяло, опустив голову.
– Лиззи, посмотри на меня, – требует он низким, спокойным голосом, не оставляющим выбора. – Останься со мной на минутку и не злись, хорошо? – я киваю. – Мне все равно, останется Ванесса или нет. И раз уж мы говорим об этом, запомни раз и навсегда: Я. Не. Делюсь.
Я вскидываю на него глаза и вижу в его интенсивном взгляде сочувствие и искренность, что заставляет меня сделать глубокий вдох. Я больше, чем просто шокирована. Это самые прекрасные слова, которые он мог бы произнести.
– Я хочу, чтобы ты спросила себя: откуда ты знаешь, как Коннер поведет себя по поводу чего-либо? Ты потрясающая сестра и ему чертовски повезло, что у него есть ты, но, может быть, тебе следует дать ему немного свободного пространства, хотя бы чуть– чуть.
Я раздумываю, заплакать ли мне, положив голову ему на колени, или отшлепать по губам этого всезнайку, когда дверь распахивается.
– Бетти, с тобой все хорошо? – очевидно, совсем забыв о моей головной боли, Коннер выкрикивает приветствие и запрыгивает на кровать рядом со мной, едва увернувшись от Кэннона.
– Со мной все в порядке, – ничего не могу с собой поделать, я обхватываю его руками и сжимаю в крепких объятиях. – А ты в порядке?
Он отстраняется, ошеломленно замолчав всего на секунду.
– Конечно. А что?
Если Кэннон думает, что я не вижу его ухмылку, то он ошибается, но я сосредотачиваюсь на Коннере.
– Приятель, ты счастлив?
– По поводу чего?
Я присоединяюсь к Кэннону, хихикая.
– По поводу всего. Ты счастлив с группой, живя в автобусе?
– Я бы хотел, чтобы он был больше, и чтобы в нем была ванна, – быстро отвечает он. – Почему ты спала в моей кровати?
– Я тоже хочу, чтобы в автобусе была ванна. Боже, я скучаю по хорошему долгому купанию в ванне, – я откидываю голову, быстро представляя себе это, и тут же прогоняя прочь эти мысли. Нет смысла мучить себя. – И я понятия не имею. Кэннон, – дразню я, приподняв брови, – почему или как так вышло, что я спала в его кровати?
Коннер уже перелез через меня, что-то бормоча своим рыбкам, поэтому Кэннон отвечает мне одной.
– Я подумал, что тебе будет удобней в большой кровати, и она не была занята, поэтому я перенес тебя сюда.
Хорошая попытка, мистер. Я годами жила с политиком, и так уж вышло, что он был также самым большим куском дерьма, который когда-либо ходил по земле. Вы никогда не скроете от меня ложь. И я заметила это – проблеск полуправды в этих темных омутах.
Удерживая его виноватый взгляд, я медленно опускаю голову на вторую подушку, вдыхая чистый приятный запах Кэннона. Его голова случайно упала на подушку, когда он принес меня? Нет, его мягкие каштановые локоны пропитали ее, когда он лежал рядом со мной. В кровати. Моя кожа горит от этого откровения, и я сдерживаю улыбку.
– Только на некоторое время, чтобы убедиться, что тебе не станет плохо, – объясняет он. Нет сомнений, его слова звучат торопливо, а широко раскрытые глаза наполнены извинением.
– Сестра?
– Да, приятель? – к моему стыду, но на секунду я совершенно забыла о его присутствии, потерявшись в мыслях о Кэнноне, лежавшем рядом со мной и заботящимся обо мне.
– Твоя рыбка умерла. Жаль, но, похоже, удача покинула тебя.
И хотя я смотрю на нее, все же говорю совсем о другом.
– Не волнуйся об этом, Коннер. Думаю, моя удача еще может вернуться.
Когда я просыпаюсь, в комнате совершенно темно, и стоит гробовая тишина.
Автобус стоит неподвижно, а подушка, к которой я прижимаюсь, пахнет так же, как
Кэннон.
Мы остановились, на улице уже ночь, я все еще в кровати Коннера. Стук в моей голове наконец-то утих, и у меня появилось хоть какое-то подобие ясности. Поэтому я могу вспомнить, как засыпала, лежа лицом к лицу с Кэнноном Пауэллом (девичья фамилия его матери) Блэквеллом, и наш долгий разговор о смысле жизни, музыке, браке и обо всем, что с этим связано. И, конечно, я отчетливо помню, как благодаря упорству Кэннона, уступив немного контроля, согласилась, что Ванесса может зависнуть с нами на некоторое время, но только не в постели Джареда. Она действительно кажется милой и, хотя все смутно, но я помню, что она мне сразу понравилась, и она прошла все тесты. Не так уж страшно, если Коннер думает, что она замечательная.
Всего за неделю изменений произошло больше, чем за последние семь лет вместе взятые. Всего за несколько дней я испытала больше чувств, чем за всю жизнь. Обыденность и разочарование начали медленно, но верно превращаться в «хм, может быть, есть что-то в этой куче дерьма под названием жизнь». И только сегодня я открыла и сердце, и разум возможности обрести нового надежного друга в лице Кэннона. Да, он безумно привлекает меня физически, но дело не только в этом – он на самом деле потрясающий парень. Он обладает определенной энергетикой и с легкостью добивается того, что ты доверяешь всему, что он скажет. Так же, как при первой встрече с Реттом и Джаредом, я сразу поняла, он всецело достоин того, чтобы узнать его.
Это была насыщенная неделя и… я горжусь собой, открываюсь новым идеям и возможностям и становлюсь более податливой. Сколько раз меня называли несгибаемой? Вот черт. Да я прогибаюсь при любой возможности каждый чертов раз, чтобы изменить все к лучшему! Кажется, где-то есть человек, держащий подходящий ключ от моего ящика Пандоры. Я прогибаюсь все сильнее и скоро превращусь в акробата, садящегося на шпагат и делающего мостик масштаба золотой медали. Это было бы что-то.
Посмеиваясь над этим образом, я медленно встаю и направляюсь посмотреть, чем заняты ребята и почему так молчаливы, но обнаруживаю только пустой автобус и записку на столешнице.
«Мы все вместе отправились поесть, поэтому можешь отдохнуть. Я что-нибудь принесу тебе. Постарайся не крушить ничего вокруг, пока нас не будет. – К.»
Только если Коннер вдруг не начал писать мне записки, получается «К» означает «Кэннон». Хм.
Сейчас было бы идеальное время для долгого купания, которого я так страстно желала. В ванной, которой у нас нет. Я намереваюсь насладиться горячим душем, но сначала беру записку Кэннона, складываю ее вчетверо, а затем прячу в ящик с нижним бельем. Понятия не имею зачем. Просто такое чувство, что это надо сделать. Не судите меня.
Только когда я оказываюсь под струями горячего душа, натирая себя мочалкой с моим любимым эвкалиптовым гелем для душа, до меня доходит. Они взяли с собой Коннера! Никто сначала не спросил меня, не сказал, куда конкретно они направляются. Я выпрыгиваю из душа, схватив только полотенце для рук, и охваченная гневом иду на поиски своего телефона, мокрая и едва прикрытая.
Опустившись коленями на свою кровать, я бешено обыскиваю все вокруг и раздраженно стону, поднимаясь с пустыми руками, и осознаю, что намочила свои простыни. Сегодня ночью будет удобно. Отступая назад, я поворачиваюсь, чтобы обыскать стол и ошеломленно вскрикиваю, едва удержавшись от падения на свой голый зад.
–Ах ты, черт! – кричу я, неуклюже пытаясь использовать минимальную площадь ткани, которую чуть не уронила, чтобы хоть как-то прикрыться. – Кэннон, я думала вы, ребята, уже ушли. Где, черт возьми, Коннер?
– В ресторане, – он прикрывает рот рукой в тщетной попытке скрыть свою улыбку. Его глаза – как цвет кофе с капелькой сливок, игриво и насмешливо сверкают. Быстро просканировав мое выставленное напоказ великолепие, а затем любезно отвернувшись в другую сторону, он осматривает комнату. – Хочешь, чтобы я откопал тебе приличное полотенце? – спрашивает он, засовывая руки в задние карманы своих восхитительно мешковатых джинсов, и откидывает голову, рассматривая потолок.
– Ни одного чистого нет. Кроме полотенца для рук, под которым я пытаюсь спрятаться. Ты мог бы сказать что-нибудь, например, прямо тогда, когда я выскочила сюда обнаженной!
Боже мой. Я чувствую, как все мое тело заливается стыдливым румянцем. Я только что нагнулась над своей кроватью! Это значит С ТОРЧАЩЕЙ ВВЕРХ ЗАДНИЦЕЙ!
– Отвернись, – ворчу я, мысленно желая себе немедленной смерти.
– Дай мне право выбора, сирена, – звучит так, будто он бросает мне вызов, но, возможно, он просто шутит.
– Кэннон, – предостерегаю я.
– Это не весело, – он игриво фыркает, но все-таки отворачивается. – И ты не полностью голая.
Я слышу его тихий смешок, испытывая искушение разозлиться на него, но еще больше желая убежать с места покушения на мое достоинство.
– Почему ты здесь? – я начинаю пятиться назад к ванной, сминая в руках полотенце и вся став багрово красной. Может, мне следует развернуться кругом и добежать до нее. В конце концов, он уже видел мой зад. – Почему Коннер тоже не вернулся?
– Я принес тебе еды. Подумал, что ты проголодалась. Ты не ела весь день. В ресторане целая галерея игровых автоматов, поэтому они могут пробыть там всю ночь. Он с твоим дядей и лучшими в мире друзьями. Если ты не можешь доверить им его, то сдайся и пристегни его к себе наручниками раз и навсегда.
– Где мы находимся? – кричу я через дверь ванной комнаты, торопливо натягивая чистую одежду и отказываясь принимать его советы.
– В какой-то глуши. Понятия не имею. Брюс говорит, что осталось около девяти часов пути. Тебе удалось выспаться? Чувствуешь себя лучше?
– Ага, намного, – я выхожу. Одетая.
– Ты хорошо выглядишь, – он протягивает руку и нежно проводит ладонью по моему лицу.
Само прикосновение может быть мягким и успокаивающим, но моя реакция – не что иное, как жар от смущения и неловкости, воспламеняющий меня с головы до ног.
– Эм, спасибо, – я отрывисто вздыхаю и быстро отодвигаюсь в сторону, подальше от этого раскаленного облака. – Спасибо за это. – Я открываю пенопластовый контейнер, который он принес, и выбираю несколько кусочков начос. – Что ты ел?
– Начос, – саркастически замечает он с самодовольной ухмылкой, садясь на скамейку и снимая ботинки с носками. – У нас все в порядке? Я вроде как влез в твои дела сегодня днем.
– Поразительно, – я оглядываюсь через плечо, – да, все в порядке. Возможно, – я сжимаю большой и указательный пальцы и улыбаюсь, – разговоры с тобой не такие уж мучительные.
Я бесцельно раскачиваюсь на пятках, осознавая, что нахожусь еще в одной абсолютно непривычной для меня ситуации – мне нечем заняться.
– И что теперь? Я всегда просыпаюсь как раз тогда, когда они все устают. Вся это фигня со свободой Коннера сбивает меня с толку. Не имею не малейшего представления, чем себя занять.
– Мы можем поработать над одной из твоих песен, – смело предлагает он, его и без того напряженное тело напрягается еще больше в ожидании моей реакции.
– Моей, э, что? – неожиданно проголодавшись, я набиваю рот начос, поворачиваясь к нему спиной, безуспешно отражая его навязывание каждой частичкой своего тела.
– Над одной из твоих песен, которые ты записываешь в тетрадь с зеленой спиралью. Третий ящик под твоей кроватью. Тебе это ни о чем не говорит?
Вот ведь проныра! Я вихрем оборачиваюсь к нему, жалея, что не могу быстрее проглотить полный рот еды и заорать.
– Я не рылся в твоих вещах, Лиззи, расслабься. Я сплю напротив тебя. Помнишь? Коннер как-то упомянул о ней, и свет у твоей кровати бьет мне прямо в глаза. – Он встает и подходит ко мне, его мягкий голос звучит практически возле моего лица. – И когда ты пишешь, ты напеваешь и стучишь левой ногой, что странно, ведь ты правша.
Следует ли мне продолжать притворяться, что я все еще жую, хотя рот пуст? Потому что я не могу вымолвить ни слова и чувствую себя глупо, просто пялясь на него в ошеломленном молчании. Кто замечает меня или то, что я делаю? Никто. Ну, за исключением моей четверки, но больше никто и никогда. Я обыкновенная, ничем не выразительная девчонка, которая громко облает вас, если вы загоните ее в угол.
– Прости, – наконец отвечаю я. – Я думала, занавески достаточно, чтобы не беспокоить тебя.
– Интересный факт, – он подмигивает и наклоняется ближе к моему уху, – если ты включаешь свет за занавеской, то за ней вырисовывается еще более красивый силуэт. – Он отклоняется назад, оценивая реакцию на моем лице. Даже если бы пришлось, я не могу понять какую.
– Как рассказы о призраках в палатках, – бормочу я задыхаясь, частично потому, что его теплое хриплое дыхание опаляет мое ухо, но в основном потому, что сейчас я думаю, как он напротив из темноты наблюдает за мной, и как мое тело соблазнительно очерчивается для него. Совершенно не подозревала о своей скрытой романтичности. Думаю, что это всплывает на поверхность благодаря другому явному романтику в этом автобусе. Может, это поможет мне написать несколько текстов.
– Вроде того. И это совершенно не беспокоит меня.
– Рада слышать.
– А знаешь, что еще хорошо? – его золотисто-карие глаза греховно горят, а правый уголок пухлых соблазнительных губ приподнимается вверх. Еще никогда мне так сильно не хотелось услышать следующую фразу, как в этот момент.
– Нет, – качаю я головой. – Что?
– Совместная работа. Покажешь мне свою песню?
Я растекаюсь лужицей. Я хочу, всего лишь один раз, подойти и попробовать вкус его губ. Хочу ударить его по голени за то, что он дразнит меня, сбивая с толку и разрушая мою решимость, заставляя меня сомневаться в знании того, что я была в курсе всех дел и все держала под контролем. Он заставляет меня желать глупых, причудливых вещей, характерных для милых девчонок, которой я не являюсь. Или я так думала.
– Да? – он побуждает меня к ответу, поскольку я предпочитаю не отвечать, снова потерявшись в своих мыслях.
Я пожимаю плечами и удираю от него.
– Ты знаешь, где лежит моя тетрадь. Сам возьми. Скоро вернусь, – произношу я, закрывая за собой дверь ванной.
– Бетти! – стук в дверь возвращает меня из мечтаний в реальность. – Мне надо в ванну.
Я быстро навожу за собой порядок, понятия не имея, как долго пробыла здесь, но чувствуя облегчение, что народ снова в автобусе.
– Прости, приятель, – я открываю дверь и улыбаюсь. – Ты вернулся. Повеселился?
– Да. Мы можем купить стол для аэрохоккея? Я всех разгромил и очень сильно хочу писать. – Он неловко переминается с ноги на ногу.
– Ох, да. Прости, – я смеюсь, радуясь его успехам. Черт, я и моя манера выражаться! Пожалуйста, пусть он не подумает, что я дала согласие на аэрохоккей.
Где, черт подери, я поставлю этот стол?
– Ты очень красивая, сестричка! – кричит он из-за двери.
Моя рука подсознательно тянется к моим волосам, его комплимент напоминает мне, что я пробыла в ванной так долго, что уже почти забыла для чего.
Джаред свистит позади меня. Вскрикнув, я оборачиваюсь и вижу, как он улыбается, обнимая за талию Ванессу, которая тоже улыбается и жестом показывает знак одобрения.
– А вот и наша девочка. С возвращением, – произносит он.
Ретт проходит вперед и заключает меня в объятия, чмокнув в висок.
– Мне нравится.
– Правда? – я тереблю прядь волос, в моем голосе слышится очевидная неуверенность.
– Конечно. Столько времени прошло. Я почти забыл твой настоящий цвет, – он хихикает. – Но в первый раз Бог создал тебя абсолютно правильно. Это прекрасно.
– Спасибо, – я кладу голову на его плечо, нуждаясь в дружеской опоре и поддержке. И он считает себя зависимым? Мы подходящая пара, бардак каждого под стать другого.
– Эй, Лиззи, можешь подойти сюда на минутку?
Да, я остро осознаю, что он сидит за столом с гитарой в руках. И да, я даже не буду пытаться притворяться застенчивой. Я ждала его признания.
Ой, заткнитесь. Вы чертовски хорошо знаете – в комнате может быть сотня человек, девяносто девять из которых поспешат сказать, что им нравится ваше платье. Но что до того единственного, ради которого вы нарядились, то он скажет что-то типа: «ты с таким же успехом могла бы одеть мусорный мешок».
По крайней мере, я – настоящая. На самом деле, я ощущаю себя так и могу это принять.
– Что случилось? – спрашиваю я как можно более равнодушно.
– Вот эта мне действительно нравится, – он жестом указывает на мою тетрадь, лежащую на столе и открытую на песне «Lost & Found». Мне она тоже очень нравится. – Как бы ты хотела исполнить ее? Потому что я думаю, что подойдет либо медленное соло в стиле Джуэл (Джуэл Килчер (англ. Jewel Kilcher) – американская певица, композитор, актриса, филармонистка и автор песен, известна в большей степени под своим главным именем Jewel), либо можно сделать крутой дуэт.
Появляется Джаред, присаживаясь с бас-гитарой наготове.
– Я с вами.
– И я тоже, – мой милый Коннер присоединяется с тамбурином в руке.
Ловкие пальцы Кэннона начинают играть мою песню, и это просто идеально. Я не пишу музыку – только тексты – но если бы писала, то мелодия звучала бы точно так же, как звучащая сейчас.
– Это си-минор? – спрашивает Джаред, и после кивка Кэннона, не прекращающего игру, он начинает закладывать ритмическую основу.
Тамбурин Коннера едва слышно аккомпанирует, и мне кажется, я слышу… я поворачиваю голову и вижу Ретта, выбивающего ритм на металлических перилах своей кровати и в такт кивающего головой.
Посмотрите на нас – джем-сейшен (совместная музыкальная сессия, когда музыканты собираются и играют без особых приготовлений и определенного соглашения) – только не хватает певицы, которая слишком взволнованна, чтобы петь.
– Нужно ли мне записать это на видео? – спрашивает Ванесса позади меня.
– Да, конечно. На мой телефон, пожалуйста, – я бегу и хватаю его, протягивая ей в тот самый момент, когда они прекращают играть.
– Итак? – Кэннон смотрит на меня.
– Переход нужно сделать немного энергичней, – комментирую я, отвлекаясь и пытаясь представить это в своей голове.
– Твой голос будет переходом. Давайте сыграем еще раз в сопровождении вокала и посмотрим, прав ли я.
– Да, Бетти, ты должна спеть!
Я сомневалась, но Коннер разрушает всю мою нерешительность своим радостным ободрением.
– Хорошо, дайте мне взглянуть на слова, – я протягиваю руку, но, краснея, отдергиваю ее назад, когда Кэннон окликает меня – и попадает прямо в точку.
– Ты знаешь слова.
Я показываю ему средний палец с дерзкой ухмылкой.
– Отлично, тогда поехали.
На этот раз все начинают одновременно, безупречно слившись в единое целое так быстро, что я выпрямляю плечи, закрываю глаза и позволяю словам литься.
Улыбка, которую знал, поникла,
Сейчас лицо мое лжет,
Длинные локоны, которые любил, срезаны,
Может быть вот почему.
Ты должно быть в поиске,
Где же еще тебе быть,
Сейчас ты знаешь, что ищешь
Прежнюю меня, которая никогда не была твоей.
Черт, это все, что я написала, но мелодия не прекращается, и я тоже продолжаю. История льется сама по себе. Мое сердце поет прежде, чем разум осознает, что происходит.
Ты ничего не решаешь,
Только она это может.
Потерянная девушка,
Которую я хочу вернуть.
Здесь должен быть переход. Им будет твой голос, – напоминаю я себе.
Я сильнее зажмуриваю глаза и погружаюсь глубже внутрь себя, мысленно возвращаясь
в прошлое.
Не спрашивай, куда она ушла, ты уже знаешь.
Не смей приходить, тебе здесь не рады.
Когда она проходит мимо, иди вперед и отвернись.
Ее лицо – напоминание, как ты сжег мосты.
Охренеть. Это ощущалось хорошо, но пора заканчивать. Я понижаю октаву, почти проговаривая последнюю часть.
Не уверена, куда мне теперь идти,
Но рада, что это по-прежнему я.
Это лицо в зеркале я счастлива видеть.
Она и я, ее и мое, потерянная и найденная,
И, наконец, свободная.
Нет необходимости в ожидании тишины, Ретт прекрасно выполняет свою работу барабанными палочками, разрушая неловкость ради меня, но в любом случае, наступает молчание. Даже Коннер застыл и замолчал на целых десять секунд.
– Это было очень хорошо, сестра. Очень, очень хорошо.
– Спасибо, приятель. Уже поздно. Готов смотреть фильм? – я протягиваю руку, молясь, чтобы он быстро взял ее и утащил меня отсюда как можно быстрее.
Как и полагается самому лучшему старшему брату в мире, он так и делает. К счастью, никто не произносит ни слова, когда мы уходим и закрываем дверь комнаты Коннера за собой. Я только что выговорила все, что могла, так что они обойдутся без меня какое-то время.
– Коннер, можно мне сегодня переночевать у тебя?
– Наверное, – он вздыхает прямо перед тем, как накинуться на меня и начать щекотать. – Бетти?
– Что?
– А ты счастлива?
– Практически, приятель, я работаю над этим.
Я в десятый раз проверяю свой телефон. Уже почти два часа ночи. Уверена, они спят, и я могу прокрасться в свою кровать. Спать рядом с Коннером не так весело, как может показаться, если только вы не думаете, что быть запертым в клетке с диким животным также круто, как на вечеринке.
Как можно тише я вылезаю из постели и проскальзываю в его дверь, а затем закрываю ее; половина пути уже пройдена. Безмолвно молясь, я не встречаю открытых пробудившихся глаз, и, чувствуя облегчение от отсутствия зрителей, разворачиваюсь и бегу к своей кровати. После того, как я поделилась своей песней, мне необходимо немного времени, прежде чем я посмотрю им в глаза. Тот текст и дрожь в голосе, когда я пела – я не готова к вопросам и комментариям.
