Текст книги "Прекрасный инстинкт (ЛП)"

Автор книги: С. Холл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Она, без сомнений, очень миниатюрная, но эти черные сапоги просто изумительны и, наверное, у них сверхъестественный каблук, потому что, клянусь, ее ноги стали длиною в мили и ускользают под едва заметную черную юбку. Я уже знал, что у нее восхитительная грудь, но эта белая майка, надетая на ней, серьезно заигрывает с моим благородством на очень опасных уровнях. Ярко-розовый бюстгальтер под ней явно предназначен поддразнивать все, что создано Богом для того, чтобы мужчину сделать мужчиной и заставить это работать как часы.

Лиззи Кармайкл вызывает просто шквал аплодисментов.

 Без сомнения, слова сейчас подведут меня, поэтому я просто маню ее пальцем ближе ко мне. Она на миг отводит глаза в сторону, но потом снова смотрит на меня, отыскивая взглядом мои глаза в невысказанной просьбе. Звук закрывающейся двери дает понять, что мы остались одни. Фостеры, к счастью, смываются и дают нам время.

Показывается ее маленький розовый язычок, и она нервно облизывает губы, пока медленно направляется ко мне. Мои руки сжимаются в кулаки от желания схватить ее и никогда не отпускать. Но я сдерживаю себя – она должна прийти добровольно, целиком и полностью.

– Слишком? – спрашивает она мягким шепотом, как только оказывается прямо передо мной.

Я трясу головой, окидывая взглядом каждый дюйм ее тела.

– Ты – ослепительна, вне всякого сомнения. Совершенна. По правде говоря, не существует слова, достойного тебя.

– Я, э-э-э, ну, – она слегка наклоняет свою милую головку, – наверное, немного перестаралась на этот раз. Я не знаю.

Вот он – этот ранимый и уязвимый взгляд из-под ресниц, который вызывает у меня примитивный инстинкт защитить.

– Почувствовала себя своего рода свободной, дерзкой.

Милый румянец появляется на ее щеках. Проклятье! Я буду продолжать в том же духе, чтобы он всегда был здесь, постоянно напоминая ей, что она желанна и обожаема.

– Ты готова? Даю тебе десять секунд, чтобы сказать «да», иначе я съем тебя прямо здесь.

Ее нежный, застенчивый смех взбудораживает все мужское во мне, и я неосознанно с рыком шагаю вплотную к ней.

– Нужен хотя бы маленький кусочек, – бормочу я и бесцеремонно придвигаюсь, покусывая ее несколько раз вдоль линии челюсти, и заканчивая возле мочки уха, затем заставляю себя, хоть это и мучительно, отстраниться от нее. – Пойдем, великолепная.

Я беру ее за руку и переплетаю наши пальцы, ее маленькие и изящные, и свои теплые, сильные и подрагивающие.

– Я только выгляжу таким сильным.

Наше сегодняшнее выступление безоговорочно самое лучшее. «Увидимся в следующий вторник» на высоте и просто сносит у всех крышу! Несмотря на то, что Лиззи искренне скучает по своему брату, заметно, как она излучает чувство освобождения. Без необходимости беспокоиться о Коннере каждую секунду, она преображается в беззаботную натуру, которая наслаждается своим временем, сирену, которую я видел в ней все это время. Она становится живой и, находясь на сцене сегодня вечером, очаровывает всех. Лиззи сияет как звезда, ее голос опьяняющий и соблазнительный, восхитительное миниатюрное тело эротически раскачивается, приковывая к себе взгляды. Особенно мой.

Я решил, что действовать с какими-либо намеками в первую же ночь после отъезда Коннера, может показаться навязчиво и бесчувственно, но она более чем рада идти ко мне. И я принимаю все, что она дает – долгие взгляды и мимолетные, чувственные прикосновения ее кожи к моей. Или я утратил свою интуицию, или Лиззи откликнулась, и она готова. Поэтому, чем скорее я смогу оторвать ее от этого столика, где мы празднуем с Реттом и Джаредом, тем лучше. Мне не терпится узнать, насколько далеко она зайдет. Не важно, какого пути она решит придерживаться сегодня ночью, я хочу, чтобы она преодолела весь этот путь до конца, дала мне все, что бы то ни было. Пусть даже она всего лишь позволит держать ее в объятиях (всю ночь, о чем я молю), или, лежа на моей груди, расскажет по секрету все свои истории: что она любила, когда была маленькой девочкой, или как она хочет назвать наших детей.

– Я никогда не понимала эту песню, – произносит она и поднимает свой пальчик, нетвердым движением указывая куда-то наверх, откуда звучит музыка.

Я прислушиваюсь – «High for this» (Под кайфом) The Weeknd. Мне не терпится услышать ее догадку. Меня неизменно приводят в восторг наши всесторонние дискуссии по поводу всего, что касается музыки. Я уравниваю с ней счет в выпитых шотах. Это стоит отметить.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я и заправляю прядь ее волос за ухо, желая отчетливо видеть это великолепное лицо.

– Не пойми меня неправильно, у нее отличный и исключительный ритм, но вот слова, – она морщит нос. – Назови меня сумасшедшей, но если парню требуется предупреждать тебя «извините, мадам, вы захотите испытать кайф от этого»? Я думаю, предупреждающие колокольчики не могут звенеть еще громче. Не начинай раздеваться и не ложись рядом с ним! Беги и всю дорогу кричи: «Помогите!».

Восхищенный ее складом ума, саркастическим и всегда способным заинтересовать, я смеюсь и наклоняюсь, чтобы отведать вкус этого умного ротика.

– Отличная точка зрения. В конечном счете, ты – девушка лирических песен. Поэтому, догадываюсь, что «Informer» (Доносчик, исполнитель Snow) сводит тебя с ума?

 – Правда? Что за херню несет этот чувак? – вопит Джаред-Вечно-Подслушивающий. – Он вообще на английском разговаривает?

– Не имеет значения, что это был за язык. Уроженец из любой страны не смог бы его понять. Думаю, он говорит на английском, в отличие от нас. – Лиззи хихикает и растягивается на стуле, вытягивая руки вверх и зевая.

– Похоже, что мне нужно отвезти тебя домой, – шепчу я ей на ухо.

– М-м-м, – она закрывает глаза и мурлычет, и этот звук доносится до моих ушей громче, чем музыка. – Я готова, когда ты готов.

– Джентльмены, – я встаю, предлагая моей сирене руку, – мы уходим.

– Предупреждаю. Сегодня в автобусе у меня будет секс по Скайпу, – Джаред сверяется с невидимыми часами. – Начало – как только Несси закончит работу. Заткните уши, закройте глаза, делайте все, что хотите, но это произойдет. Возможно, два или три раза.

– Я буду затыкать вот это.

Ретт кивает головой в сторону, и мы все поворачиваемся, чтобы проследить за его нацеленным взглядом. Привлекательная миниатюрная блондинка. Не так плоха, но у меня тут же возникает мысль – насколько же она похожа на старую Лиззи. Может быть, он просто предпочитает блондинок. Я буду считать это простым совпадением, если только он не заставит меня вылечить его одержимость хорошим пинком под зад.

– Автобус в вашем распоряжении, мальчики, только простерилизуйте его. А я сегодня ограничусь ванной и обслуживанием в номере, – она прищелкивает языком. – Увидимся.

Она идет впереди и крепко держит мою руку, пробираясь сквозь скопище тел. Вероятно, мне бы следовало взять контроль на себя, но будь оно все проклято, если я смогу отвести глаза от ее задницы в этой юбке. У меня слюнки текут, когда я воображаю все те вещи, которые я хочу сделать с ней.

Но не сегодня. Это самое великое испытание силы воли, которое мне когда-либо приходилось выносить. Я должен продолжать напоминать себе – «позволь ей самой прийти к тебе, соблюдай скорость и знай границы». Я не могу отпугнуть ее, когда только добился. Если я действительно ее добился. В суматохе кто-то так сильно толкает меня, что мое тело отлетает в сторону, и я выпускаю руку Лиззи. Я быстро ориентируюсь, единственное, что меня волнует, это найти ее. Очень сложно разглядеть ее, так как она ниже, чем все остальные люди вокруг нас.

– Детка! – неистово воплю я, а затем трясу головой, будто она единственная детка здесь. – Лиззи! – кричу я снова, уже громче.

С облегчением замечаю ее маленькую руку, неожиданно возникающую среди моря тел и бешено размахивающую. Я тут же понимаю, что Лиззи напугана. С рычанием я несусь сквозь толпу и безжалостно расталкиваю людей в стороны, как тряпичных кукол, борясь за то, чтобы добраться до этой руки – единственное, что я вижу. Но когда я достигаю этого места, то больше не испытываю чувства облегчения.

Какое-то ничтожество примерно на дюйм ниже меня ростом, но футов на двадцать тяжелее, прижимает к стене мою сирену, стоящую с безумными глазами. Отсюда я могу разглядеть, как бешено бьется ее пульс, и все, что я вижу перед глазами, это красная, как кровь, пелена. Рывком схватив ублюдка за плечо, я тяну его назад и разворачиваю лицом к себе.

– Мне кажется, ты слишком близко к тому, что принадлежит мне, – я презрительно усмехаюсь, руки вытянуты вдоль тела и уже сжаты в кулаки, готовые к бою.

– Не вижу твоего имени на этом, – произносит он, растягивая слова и слегка раскачиваясь, от него несет дешевым виски.

– Ты не знаешь моего имени, тупица. Я протягиваю руку, огибая его.

– Иди ко мне, – говорю я своей напуганной девочке, и она тотчас обвивает меня руками, лицо и все тело крепко прижимаются ко мне сбоку.

– Я просто хочу уйти, – бормочет она.

Я хватаю придурка за воротник и рычу ему в лицо.

– Когда они дрожат и машут руками в воздухе, это значит, что они напуганы, а не запали на тебя, идиот.

И с этими словами я пихаю его назад достаточно сильно, чтобы его задница встретилась с полом, подхватываю сирену на руки и увожу нас к черту из этого места.

Признаюсь, сегодня я до смерти испугалась. Прежде чем понять, что случилось, я потеряла Кэннона и оказалась зажатой каким-то вонючим ковбоем, который был слишком пьян, чтобы правильно соображать, с плохими зубами и еще более худшими манерами. Но буквально через секунду мой испуг сменился уверенностью. Я знала, только смерть удержит Кэннона от того, чтобы броситься на мои поиски, и немедленно.

Безопасность. 

Даже рядом с ковбоем Мальборо с мазохистскими наклонностями, нависающим надо мной, я ощутила безграничное чувство безопасности. Придурку повезло, что первым меня нашел Кэннон, а не вся остальная моя кавалерия.

Я ненавидела необходимость того, что меня надо спасать (всегда считала, что умнее всех этих девиц в беде), это меня просто безумно заводило. Какой бы жесткой я пыталась быть, независимой, самодостаточной и волевой, я – женщина, услышьте мой рев, и мысль о сильном, несокрушимом, властном мужчине, стремящемся спасти и заявить на меня свои права… Ну, судите меня уже после того, как сами испытаете подобное.

Говоря о моем прекрасном дикаре, что он там делает? Его большие ступни бешено топают туда и обратно, создавая грохот. Ничего не могу поделать с собой и начинаю дрожать от предвкушения, уверенная, что он «создает нужное настроение», пока я наслаждаюсь роскошной ванной с пеной.

Я могла избавить его от множества забот, если бы он только попросил. Не нужно никаких излишеств, я более чем готова. Больше никаких жалких попыток спрятаться за маской гнева. Я буду идти вперед, навстречу свету, где меня ждет Кэннон и протягивает руку, чтобы взять мою.

Я так беспокоилась о том, что становлюсь «зависимой» от него, и этим себе же сделала хуже. Любой человек зависит от чего-то. Даже если он цепляется за свою безрассудную независимость, это всего лишь идеалистический взгляд на самого себя и зависимость по определению.

Злость, комплексы, язвительность в качестве защиты – все это относится ко мне. Моя попытка обрести безопасность, которая позволяет определить, кто я есть, и дает оправдание моей нерешительности пойти на риск. Но во многом моя самая главная опора – это Коннер. Это смехотворно, правда. Я гораздо сильнее зависима от него, чем он от меня. Иногда я даже не уверена: он зависит от меня, или же я та, с кем ему наиболее комфортно. Приятель делает все, что запланировал, не считаясь с моими делами. Что до меня… Я не знаю, кто я, когда не волнуюсь о нем, не знаю, где заканчивается он, и начинаюсь я.

Таким образом, я просто обманываю себя. Я уже зависима, может просто не от предпочтительных вещей. Я по-прежнему Бетти и сестра, и Коннер всегда будет на первом месте. Но я собираюсь также оросить другие части меня и посмотреть, смогут ли они зацвести.

Кстати, о влаге, я намереваюсь заняться сексом с Кэнноном Паулом Блэквеллом.

Беззвучно я изучаю глазами все его труды по приготовлению комнаты, прежде чем заговорить с легким осуждением.

– Мне не нужны свечи или музыка, Кэннон. Мне нужен только ты.

С довольной улыбкой и благородством в нежных глазах он поворачивается ко мне лицом. Мое сердце начинает грохотать в груди, когда он крадется через всю комнату и накрывает мои щеки руками.

– И я всегда буду нуждаться только в тебе, – мягко произносит он, – но я хотел помочь тебе расслабиться сегодня вечером. Я знаю, для тебя это слишком…

– Это не мой первый раз, – проклятье, опять я говорю, прежде чем думаю. – Я имею в виду, этот раз будет особенным, потому что он будет с тобой.

Я приподнимаюсь на носочки, чтобы поцеловать его, и натыкаюсь на жесткие, сжатые в суровую линию губы. Очевидно, что моя попытка сгладить сказанное не удалась, и в этом только моя вина. Я вздыхаю и отхожу от него, желая обсудить возникшую между нами проблему.

– Чем ты расстроен? Ты не девственник, и я не схожу с ума.

– Я подразумевал помочь тебе расслабиться, потому что ты в состоянии стресса из-за отъезда Коннера. Я старался быть чутким, – ворчит он грубым голосом. – Но спасибо за твою проницательность. Это расширяет сферу моих интересов.

Я придвигаюсь, чтобы обнять его. Этот разговор лучше вести, прикасаясь к нему. Но он отстраняется, делая шаг назад, и озабоченно морщит лоб.

– Не так, я думал, будет проходить сегодняшний вечер.

Его взгляд решительный, в нем сквозит убежденность, устраняющая любое сомнение в его словах.

– Но раз так, тогда начнем, – тяжелый вздох. – У тебя никогда не было парня или защищающего старшего брата, и никаких тайных свиданий. Первые две недели ты вздрагивала и уклонялась, даже если мы слегка соприкасались с тобой локтями. Я просто пытаюсь понять, насколько я ошибался на этот счет. Признаюсь, я бы поставил на кон свою жизнь, что ты девственница. Поэтому прямо сейчас мне не нравятся два предположения, которые терзают мой разум.

Я резко сужаю глаза и упираюсь руками в бока.

– И какие же?

– Ты, – его кадык быстро двигается вверх-вниз, – ты подверглась на-нападению?

– Нет, – мое желание защищаться мгновенно исчезает, и я охватываю его руками за талию; в этот раз он позволяет. – Ничего такого.

– Ретт.

Это не вопрос. И это не голос моего Кэннона. Я крепче сжимаю его талию и киваю, упираясь в его грудь.

– Как давно? – его грозное рычание заставляет меня вздрогнуть.

– Только однажды, – шепчу я.

– Как давно это было?

– Годы, – я мысленно подсчитываю. – Почти семь. Семь лет назад, один раз, после моей мамы. Просто я… он утешал меня и…

– И все? Только он, только раз?

– Да.

Я откидываю голову назад, нуждаясь в том, чтобы его глаза сказали мне, что значит этот его пугающий тон. И сейчас я вижу… Это значит, что он ревнует и не может вынести мысль об этом.

– Кэннон, не сходи с ума. Это были двое детей, друзей, которым было больно. Крепкие объятия и поддержка превратились в любопытство. Вот и все.

Он выпускает долгий утомленный вздох и скользит рукой по своему лицу.

– Конечно, я не схожу с ума, это было бы глупо. Я испытываю неловкость. Если прежде у меня и были подозрения о твоих отношениях с ним, взгляды, которые он бросает на тебя, его комментарии, то теперь, эм, все встало на свои места.

Не так я представляла сегодняшнюю ночь.

– Без сомнения, я люблю Ретта и всегда буду, так же, как и он меня. Но не такой любовью, о которой тебе бы следовало волноваться. На самом деле у нас с ним был разговор, проясняющий разницу.

Он отдвигается от меня, и на какую-то долю секунды мои руки стремятся притянуть его обратно, но я заставляю себя этого не делать. Раз он хочет поговорить об этом, мы оба будем думать более ясно, когда не прикасаемся друг к другу. Сейчас он расхаживает из стороны в сторону, судорожно трет руками волосы и пыхтит. Если бы это не было так забавно, то было бы горячо.

 Забудьте об этом, все-таки это горячо.

– Ты закончил? – пристаю я к нему, с вызовом подняв брови. Теперь я устраиваюсь на краю кровати и откидываюсь назад, опираясь на руки.

– Не совсем. Я собираюсь пройтись, – он хватает свои ботинки и направляется к двери. – Я не хочу наговорить лишнего.

– Иди, составляй свой список, разложи все по полочкам, – поддразниваю я. – Я буду ждать тебя здесь. Но я хочу, чтобы ты не забывал о парочке вещей.

Он молча поворачивается ко мне лицом, весь во внимании.

– Ты перестал спать со своей бывшей невестой гораздо позже, чем семь лет назад, и я забыла об этом. Я также забыла о том факте, что она разрывает твой телефон. Я узнала об этом, когда схватила его по ошибке, клянусь. Но ты собирался жениться на ней, и она по-прежнему присутствует в твоей жизни. Не похоже на пустяк, о котором не стоит беспокоиться, тебе так не кажется?

Ах, мой стойкий, сильный Кэннон. За свою жизнь у меня набралось достаточно опыта, чтобы не реагировать на мимолетное вздрагивание и сужение зрачков. Он заставляет свою точеную челюсть разжаться и расправляет свои широкие плечи, которые, я знаю, носили бы меня дни напролет. Эта черта больше всего вызывает у меня уважение – когда он говорит, что не будет ввязываться в это, чтобы не сказать что-нибудь неприятное, именно это он и имеет в виду.

Мы оба знаем, что мой вопрос был риторическим. И когда я вижу, что он отказывается вступать в контрнападение, я продолжаю.

– Ревность мужественна и привлекательна, только если исходит из хороших побуждений, а не из-за нехватки доверия. Я не прошу доверять Ретту, я прошу доверять мне. У тебя есть мое доверие, и только отвечая тем же, ты сохранишь его, – давая ему возможность обдумать мои слова, я поднимаюсь и иду в сторону ванной комнаты, единственный путь для побега, а затем бросаю через плечо. – Увидимся, когда ты вернешься.

Закончив чистить зубы, я выключаю воду в тот же миг, как слышу закрывающуюся дверь.

Он вернулся; прошло не больше пятнадцати минут.

Даже находясь по-прежнему лицом к двери, он знает, что я стою позади него – в тот момент, когда я завернула за угол, он замер, спина выпрямилась, мускулы заметно напряглись под его футболкой – но он не произносит ни слова, ожидая.

Медленное движение, и Кэннон разворачивается с явным ненасытным голодом в глазах.

–Если ты разобьёшь зеркало, то говорят, что это принесет семь лет несчастий. Налоговая проверка может нагрянуть в течение семи лет. А ты знала, есть фильм под названием «Зуд седьмого года». Звучит не очень весело.

 Э-э-э…

– Хорошо? – лопочу я, немного растерявшись.

– Это хорошо, – он идет ко мне, крадучись, – очень хорошо.

Его правая ладонь скользит вверх по моей руке и накрывает основание шеи, в то время как левая украдкой обхватывает мою талию и притягивает вплотную к нему.

– Принято считать, что через семь лет все проходит, преодолевается и никогда больше не случается, это шанс начать сначала. И, – он целует кончик моего носа, – семь – счастливое число.

– Сейчас я так сильно сбита с толку, – вздыхаю я, в приглашении откидывая голову назад, чтобы получить больше поцелуев.

Он понимающе хихикает, чмокнув меня в нос еще раз.

– Мне не нравится все это, потому что это он. Когда я смотрю на него, что неудобно каждый проклятый день… Ну, в любом случае, – он улыбается, не скрывая мучительную досаду, – это не считается, а поэтому не имеет значения.

У Кэннона аналитический склад ума, он последовательный, весьма умный и не верит в удачу. Безусловно, это его странный способ принять тот факт, что да, мужчина, живущий рядом с нами, был моим первым. Как бы то ни было, я смирюсь с этим. Не говоря о том, что поиск такого впечатляющего результата занял всего пятнадцать минут. Господи, благослови Гугл.

– Не считается, – воркую я, встав на цыпочки, чтобы обхватить руками его шею и прикусить подбородок. – А теперь покажи мне, что считается.

Он стойко держится, мой благородный джентльмен, ожидая, когда я четко дам понять о своих намерениях. И пока моя пульсирующая часть кричит о том, чтобы я запрыгнула на него, мое сердце подсказывает мне смаковать каждую секунду, каждую вспышку самообладания, проскальзывающую в его глазах, чтобы показать ему, что все усилия стоили ожидания.

Не отводя глаз от его чувственного взгляда, я заставляю свои руки прекратить дрожать и развязываю пояс халата. Облизывая неожиданно пересохшие губы, я распахиваю его, выставляя на обозрение свое все еще влажное, распаренное тело. Одним движением плеч халат соскальзывает на пол позади меня, и я без всякого смущения предстаю перед ним обнаженной.

– Лиззи, – рычит он, – скажи мне, чего ты хочешь, красавица. Может быть, один раз я позволю этому произойти таким образом, что ты будешь за главную, но только сегодня ночью.

Делая глубокий ободряющий вдох, я выдыхаю и отвечаю сиплым взволнованным шепотом.

– Я тоже хочу увидеть тебя.

Он быстро переводит взгляд от моего лица к моему телу, а затем возвращает обратно. Его затрудненное дыхание легко касается моей кожи, вызывая мурашки. Он тянется назад и одним точным сексуальным движением снимает через голову свою футболку, отбрасывая ее в сторону. Я люблю эту грудь, загорелую, с небольшим количеством темных волосков, и контуры его мускулов, которые заставляют ангелов рыдать. Он тянется к моей руке и кладет ее на пояс своих джинсов, потирая большим пальцем внутреннюю сторону моего запястья.

– Ты хочешь это, и ты это получишь, – произносит он, убирая свою руку и давая мне полную свободу действий.

Кончик моего языка высовывается, когда я сосредоточенно расстегиваю пять пуговиц и спускаю джинсы вниз по его бедрам. Он помогает мне снять их и вышагивает из них, оставаясь передо мной в одних черных боксерах, тех, что мы покупали с ним вместе.

Хныканье не поддается никаким моим героическим усилиям, а затем я снимаю с него и боксеры. Он снова помогает мне, отшвыривая их. Я наслаждаюсь, тщательно и откровенно разглядывая экземпляр обнаженного мужчины, находясь достаточно близко, чтобы протянуть руку и прикоснуться к нему. Он намного превосходит мои самые необузданные мечты, мужественный, сильный, предвещающий самые чувственные наслаждения. А его член? Великолепный. Длинный, толстый и твердый, торчащий вверх, полностью одного цвета, с совсем небольшим количеством волос, окружающих его. Его бедра широкие и крепкие, и прежде чем я могу остановить себя, я лениво прогуливаюсь вокруг Кэннона, громко сглатывая при виде его отличной упругой задницы. О, да. Он – воплощение того, как должен выглядеть парень.

Возвращаясь обратно, я встаю перед ним и с беспокойством во взгляде произношу то, что в моем сердце, подлинные слова, зная, что скоро тело возьмет вверх.

– Я хочу тебя, Кэннон, потому что я люблю тебя. И я люблю тебя, потому что никогда не хочу чувствовать ничего другого, кроме того, что испытываю рядом с тобой. Когда мне страшно или грустно, ничьи объятия, кроме твоих, мне не нужны. Когда я засыпаю, мысли о тебе, твоих причудах, смехе, доброте и дружеском общении приносят мне сладкие сны. Я хочу тебя внутри себя, потому что только тогда я стану по-настоящему цельной. Я больше не хочу быть сильной сама по себе. Я хочу быть сильнее, потому что у меня есть ты.

Я с трудом сохраняю дыхание, когда сильные руки, схватив за бедра, поднимают меня в воздух, и я обхватываю ногами его талию. Его эрекция идеально прижимается к моему влажному центру, когда он атакует мой рот и перемещает нас к кровати. Он опускается на нее вместе со мной и целует вдоль моей шеи, переходя на ключицу, а затем отстраняется, чтобы взглянуть на меня.

– Ты умеешь убеждать, – он смеется и качает опущенной головой. – К счастью, стихи пишешь ты, любовь моя, потому что я не могу объяснить, что ты со мной делаешь, – он опирается лбом между моих грудей, целуя через каждые несколько слов. – Это похоже на притяжение, силу, которая мощнее меня. Я не смог бы бороться с этим, даже если бы попытался.

– Я тоже, – вздохнув, запускаю пальцы в его мягкие каштановые волосы. – Я точно знаю, что ты имеешь в виду.

Он поднимает голову. Его улыбка освещает всю затемненную комнату, когда он смотрит с благоговением, удерживая мой взгляд.

– Я тоже люблю тебя, Лиззи. С той минуты, как встретил тебя, я уверен в этом, и, несомненно, буду любить тебя всегда.

Покончив с устными заверениями в наших чувствах, я дьявольски ухмыляюсь и маню его пальцем, от чего из него вырывается низкий примитивный стон, и он впивается в мой рот. Он целует меня, полностью овладевая: язык требует моей капитуляции, руки находят мои и прижимают над моей головой, эрекция скользит по моей влажности, и широкая головка ударяет мой клитор при каждом движении, посылая сквозь меня обжигающую дрожь.

Я потрясена. Повернув голову, я делаю судорожный вздох, беззастенчиво трусь об него, мой пульс грохочет в ушах.

– Кэннон, – задыхаюсь я, – я не могу вынести это.

Он смеется, отстраняясь от моей шеи.

– Ох, Лиззи, любовь моя, мы только начали. Это та часть, где ты все отпускаешь: никаких решений, никаких планов, ничего, о чем следует беспокоиться, и позволяешь мне позаботиться о тебе. Ты всегда несешь ответственность, постоянно испытываешь стресс. Отключи это и доверься мне. Сможешь сделать это?

 Могу ли я это сделать? Полностью оставить свой пост? Я даже не могу осмыслить это.

Он выпускает мои руки и проводит вниз кончиками пальцев вдоль каждой руки, очерчивая по кругу каждый сосок. Они напрягаются, превращаясь в ноющие вершины, и из его горла вырывается низкое урчание. Он облизывает губы, пристально смотря на них чувственным взглядом.

– Красиво, – шепчет он, все еще выводя круги и возбуждая меня.

– Кэннон, – жалобно хныкаю я, извиваясь под ним.

– Х-м-м?

– Я… с-сделай ч-что-нибудь.

– Ты не ответила на мой вопрос, Лиззи.

Его губы растягиваются в улыбке, но глаза все еще сосредоточены на своем призе, пока я пытаюсь вспомнить проклятый вопрос. Ох.

– Да, я смогу это сделать.

– Вот это моя девочка, – бормочет он, поднимая на меня глаза и подмигивая, а затем захватывает ртом мой правый сосок.

Я судорожно глотаю воздух, и мои руки спешат к нему и беспорядочно скользят по его телу. Он всасывает сильнее, щелкая по вершине кончиком языка, и использует вес своего тела, чтобы я не двигалась.

Его член не прекращает скользить напротив меня, беспощадно поддразнивая, давая понять с каждым плавным движением, чтобы я открылась. И я пытаюсь управлять, стараюсь направить его в себя столь же усердно, как он удерживает мое тело в ловушке, пресекая все мои попытки взять контроль.

– Время даже и близко не подошло, – отказывает он мне, теперь обрабатывая другой мой сосок своим горячим влажным ртом.

К черту это… я вот-вот взорвусь, и поэтому протискиваю руку между нами и хватаю вышеупомянутый огромный жесткий член, прежде чем Кэннон может помешать мне.

– Ах!

Я взвизгиваю, когда он кусает мой сосок, не сильно, но довольно ощутимо.

– Мой рот, Кэннон, – прошу я, – иди сюда.

Как я и просила, он целует меня нежно и осторожно, и я подстраиваюсь под его темп, проводя рукой вверх и вниз.

– Я хочу тебя, – умоляю я, сжимая его ствол.

– Я твой. Боже, ты действительно владеешь мной.

Он прокладывает дорожку вниз по моему телу, обе руки нащупывают мою грудь и сжимают ее, в то время как он лижет и посасывает, продвигаясь к пупку.

– Лиззи, убери руку… ты должна остановиться.

Я надуваю губы, но делаю, как он говорит. Его поцелуи продвигаются еще ниже.

– Придется подумать над новой фразой, детка, потому что я собираюсь вылизать твою киску, – напевно произносит он, раздвигая руками мои бедра.

Смущенный писк едва успевает прозвучать, как превращается в отчаянное хныканье, когда его рот атакует мой центр. Ох, мой милый…

– Кэн… о, Боже мой, Кэннон! – я крепко зажмуриваю глаза и мотаю головой из стороны в сторону, когда его большие пальцы раскрывают меня, и твердый язык скользит внутрь.

– Ох, твою маааать!

Это один продолжительный стон. Его язык трахает меня, а пальцы надавливают по кругу на мой клитор.

– Не останавливайся, даже не вздумай останавливаться, – умоляю я; мои колени согнуты, ноги сжимают его голову, а руки тянут его за волосы.

– Ох, я…

– Черт, да. Ты, – он похотливо рычит, – по всему моему лицу. Сейчас!

А затем он продолжает, всасывая почти болезненно, пронзая своим порочным языком и пощипывая мой клитор, будто играет с ним.

Мне никогда не понять, где мой оргазм начинается, а где заканчивается, я лишь уверена, что это самая феноменальная вещь, которую когда-либо испытывала в своей жизни. Те, что я дарю себе, не идут с этим ни в какое сравнение. Как только точки перестают мелькать перед глазами, я открываю веки, удовлетворенная и разомлевшая, расслабленная, насколько это вообще возможно.

А вот и он, прокладывает вверх дорожку из поцелуев и урчит в мое ухо.

– Приятно, когда отдаешь мне бразды правления?

 – М-м-м.

– Теперь это моя киска, детка, и на вкус она превосходна.

Я поворачиваю к нему голову и хихикаю.

– Не такой уж ты джентльмен, каким я тебя считала, а?

– Иногда я буду благородным, в другое время не настолько, но я всегда дам тебе именно то, в чем ты нуждаешься, – он целомудренно целует меня. – Я клянусь.

Я киваю, так же уверенная в этом, как и в своем имени, и впиваюсь в основание его шеи плотоядным поцелуем.

– Я могу привыкнуть к этому, любимая, – он проводит кончиком языка по моим губам. – Я собираюсь поглощать тебя, очень часто, и всегда буду целовать.

Теперь я не переживаю по поводу своей многоликости, так, как и сам Кэннон явно многогранен. И как бы ни была удивительна его благородная, джентльменская сторона, я быстро обнаруживаю, что обожаю его внутреннего сексуального варвара так же сильно.

Ни за что я не помешаю ему пировать на мне, и я чертовски уверена, что не собираюсь обходиться без его требовательных поцелуев. Я проникну в его рот с каждой унцией страсти и импульсивности, которой обладаю, хныкая каждый раз, когда его руки найдут новую точку на моем теле, чтобы ласкать и повелевать. Мы полностью переплетены, он перекатывается, помещая меня сверху, но я воспринимаю это как что-то естественное. Теперь пришло время для моих вызывающих движений, которые контролируют его скольжение о мою влажную сердцевину, пока он жестко не сжимает мои бедра, останавливая меня.

Его влажная грудь быстро поднимается, когда он освобождает мой рот и откидывает назад голову, чтобы методично просканировать мое тело, пока я сижу верхом на нем.

– Я обещаю говорить тебе это не только, когда ты обнажена, но, черт, малышка, ты совершенна, – он помещает обе мои руки себе на грудь. – Приподнимись.

Он дает мне указание и похлопывает по заднице. Когда я выполняю требование, он готовит меня к еще одному волнующему маневру, обхватывая рукой свою эрекцию, и не сводя глаз с того места, где мы почти соединены.